Источниковая база исследования

Наиболее весомый компонент источниковой базы работы представляют материалы Литературного архива памятников национальной письменности Чехии⁵¹, Военно-исторического архива Чехии⁵², Архива министерства иностранных дел Чехии⁵³, а также Серболужицкого культурного архива⁵⁴ в г. Баутцен (серболуж. Будишин) в ФРГ.

Литературный архив памятников национальной письменности в Праге содержит большой пласт ценных материалов по истории лужицких сербов и чешско-серболужицких связей в конце XIX – первой половине XX века, который сосредоточен в трех основных фондах – «Общество Адольф Черны», «Йозеф Пата» и «Владимир Змешкал». Все фондообразователи были видными славистами и общественными деятелями Чехословакии, внесшими большой вклад в развитие сорабистики и чешско-серболужицких контактов. Данные фонды содержат переписку участников чехословацкого пролужицкого движения друг с другом, с чехословацкими политическими деятелями и с представителями серболужицкого национального движения, а также различные документы, отражающие многостороннюю деятельность Общества друзей Лужицы в течение межвоенного периода (протоколы заседаний общества, копии документов, направленных руководством общества в канцелярию президента республики, в различные министерства и общественные организации, афиши, объявления и др. документы)⁵⁵.

Большую важность для анализа чешско-серболужицких связей в межвоенный период представляют материалы фонда «Акты и материалы серболужицкого национального движения» Серболужицкого культурного архива в г. Баутцен.⁵⁶ Сохранившиеся здесь листовки и прокламации Серболужицкого национального комитета, обращенные к славянскому населению Лужицы, позволяют судить о намерениях и фактических действиях серболужицких лидеров, а также об их отношении к Чехословакии.

Материалы Военно-исторического архива Чехии, в первую очередь документы фонда «Главный штаб – 1 отделение 1945 г.», проливают свет на участие министерства обороны Чехословакии в выработке лужицкой политики чехословацкого руководства и на контакты представителей министерства обороны Чехословакии с серболужицкими политиками в 1945 г.⁵⁷ Среди документов Военно-исторического архива выделяется обращение Серболужицкого национального комитета (СЗНК) к правительству Чехословакии от 14 июля 1945 г. с подробной характеристикой положения в послевоенной Лужице и с критикой нерешительных действий Чехословакии в лужицком вопросе, свидетельствовавшей о разочаровании серболужицких деятелей позицией Праги.⁵⁸

Материалы Архива министерства иностранных дел Чехословакии, главным образом фонд «Генеральный секретариат 1945–1954»⁵⁹, где хранятся делопроизводственные документы правительственной комиссии по вопросам изменения границ, в том числе протоколы заседаний этой комиссии, содержат ценную информацию о международном и внутриполитическом контексте, влиявшем на лужицкую политику Праги, о скрытых пружинах внутриправительственных разногласий по вопросу границ, а также о действительном отношении чехословацкого руководства к лужицкому вопросу, которое во многом противоречило публичным заявлениям чехословацких политиков. Это отношение было намного прагматичнее и критичнее, чем декларировавшаяся через СМИ и рассчитанная на пропагандистский эффект поддержка требований серболужицких лидеров о присоединении к Чехословакии.

Позиция серболужицкой стороны в 1945-1948 гг. подробно отражена в материалах Серболужицкого культурного архива, среди которых выделяется переписка серболужицких деятелей, их обращения к советским административным органам и чехословацким правительственным и общественным организациям, протоколы различных мероприятий и другие документы.⁶⁰ Ценность материалов Серболужицкого культурного архива состоит в том, что они отражают взаимоотношения между представителями двух различных центров в серболужицком национальном движении – «Домовины» и Серболужицкого национального комитета, а также их контакты с чехословацкими и советскими официальными лицами.

Вторым важным компонентом источниковой базы работы являются материалы периодической печати. Серболужицкая проблематика была широко представлена на страницах чехословацкой прессы как в межвоенный период, так и в первые послевоенные годы, отражая всплеск интереса чехословацкой общественности к Лужице. Особое место принадлежит журналам «Словански пршеглед», «Ческо-лужицкий вестник» и «Лужицкосербский вестник»⁶¹, которые пристально наблюдали за развитием событий в Лужице и предоставляли своим читателям подробную, достаточно надежную, хотя зачастую чрезмерно эмоционально окрашенную информацию. Наряду с упомянутыми специализированными изданиями, в работе использовались и материалы чехословацкой прессы, как центральной, так и региональной, рассчитанной на массового читателя.⁶² Помимо чехословацкой прессы, эпизодически использовались также материалы немецкой и серболужицкой периодической печати, главным образом при анализе чешско-серболужицких контактов в межвоенный период.⁶³

К третьей группе источников относятся мемуарная литература и устные воспоминания участников и очевидцев изучаемых событий. Особое значение имеют мемуары одного из видных представителей серболужицкого национального движения Я. Цыжа,⁶⁴ в первой половине 1920-х годов учившегося в Праге, которые содержат интересные сведения о положении в Лужице, о взаимоотношениях немцев и лужицких сербов и о связях руководителей чехословацкого пролужицкого движения с лужицкими сербами. Представляют интерес воспоминания серболужицкого писателя П. Гройлиха⁶⁵, в 1920-е гг. работавшего в серболужицкой типографии Смолера в Баутцене и принимавшего участие в сокольском движении в Лужице. Два тома его воспоминаний содержат любопытные наблюдения из повседневной жизни в Лужице в межвоенный период, позволяя воссоздать некоторые черты господствовавшей в то время общественной атмосферы. Полезными при написании работы были и воспоминания некоторых чешских друзей Лужицы⁶⁶, помогающие понять психологические особенности восприятия Лужицы и лужицких сербов чехами.

Устные воспоминания участников и свидетелей описываемых событий, относящиеся главным образом ко Второй мировой войне и послевоенным годам, при их неизбежной фрагментарности, субъективизме и эмоционально-личностной окраске, нередко содержат уникальные сведения, которые до сих пор не нашли своего адекватного отражения в литературе. Беседы с чешским историком профессором Ч. Амортом, который участвовал в чехословацком антифашистском подполье и поддерживал контакты с лидерами чехословацкого пролужицкого движения А. Фринтой и В. Змешкалом, пролили дополнительный свет на деятельность лужицких сербов в Праге во время оккупации, а также на особенности развития чехословацкой сорабистики в послевоенный период. Полезным и плодотворным было также общение с ветераном чехословацкого пролужицкого движения, славистом и сорабистом И. Мудрой.

- Связи между чехами и лужицкими сербами в конце ХIХ – начале ХХ века. ХII Всесоюзная конференция историков-славистов в Москве. 25-27 января 1990 г.;

- Причины этнической устойчивости лужицких сербов в Германии. Международная научная конференция «Поморские славяне», посвященная 120-летию М.В. Бречкевича. Тернополь, 25-26 октября 1990 г.;

- Лужицкий вопрос и Чехословакия в мае-июле 1945 г. IX Международный сорабистический семинар во Львове. 5-7 октября 2001 г.;

- Лужицкий вопрос и Чехословакия в 1945-1947 гг. Научная конференция по проблемам этнической истории Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы. Воронеж, 17-19 мая 2002 г.

- Отношение Чехословакии к серболужицкому национальному движению в 1945 г. Международная конференция «Прага и лужицкие сербы». Прага, 10-11 ноября 2004.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Свидетельством политической эволюции серболужицких лидеров явился первый меморандум СНК державам Антанты от 21 декабря 1918 г., в котором от имени лужицких сербов высказывалась просьба «установить протекторат над серболужицким народом и занять территории саксонской и прусской Верхней и Нижней Лужицы».⁶⁹ Данная позиция СНК нашла свое выражение в прокламации «К серболужицкому народу», изданной 1 января 1919 г. В прокламации провозглашалось, что Серболужицкий национальный комитет «на основании принципов Вильсона требует создания независимого серболужицкого государства, поскольку лужицкие сербы имеют право, подобно другим славянским народам, самостоятельно выбирать свое будущее…».⁷⁰

Радикальные требования руководителей серболужицкого движения были с сочувствием встречены в Чехословакии, пресса которой уделяла большое внимание ситуации в Лужице в связи с предстоящей мирной конференцией. Уже 27 октября 1918 г. «Народни листы» опубликовали статью А. Черного, утверждавшую, что самостоятельность Лужицы была бы лучше всего обеспечена путем присоединения к чехословацкому государству. Черны повторил мысль Масарика о том, что если лужицкие сербы захотят, они могут быть присоединены к Чехословакии.⁷¹ Особую активность в это время проявило созданное в 1907 г. в Праге чешско-лужицкое общество, руководители которого Пата и Гейрет обратились 4 января 1919 г. к министру иностранных дел Чехословакии Э. Бенешу с просьбой оказать поддержку «нашим славянским братьям - сербам-лужичанам» на предстоявшей мирной конференции.⁷²

Чешско-лужицкое общество имело тесные контакты как с лидерами серболужицкого движения, так и с влиятельными чехословацкими политиками. Используя эти связи, руководители чешско-лужицкого общества старались реализовать собственные представления о политическом будущем Лужицы и одновременно оказать поддержку радикальным планам СНК. В конфиденциальном документе, переданном президенту Масарику 21 января 1919 г., лидеры чешско-лужицкого общества предлагали создать особую канцелярию по делам Лужицы при чехословацком МИДе, установить самоуправление Лужицы под чехословацким контролем и занять территорию Лужицы чехословацкой армией или армиями Антанты.⁷³ В качестве главной причины занятия указывался «усиливающийся с каждым днем большевизм».⁷⁴

Конечной целью чешско-лужицкого общества было присоединение Лужицы к ЧСР, в то время как сами лужицкие сербы первоначально отдавали предпочтение созданию независимой Лужицы. Достаточно определенно по поводу перспектив присоединения Лужицы к Чехословакии высказался в начале 1919 г. серболужицкий официоз «Сербске слово». Отражая позицию СНК, «Сербске слово» писало 25 января 1919 г., что «Лужицкие сербы не имеют намерения ни оставаться в составе немецкого союза, ни основать вместе с чехами одну республику… Они хотят свободное серболужицкое государство…».⁷⁵

5 февраля 1919 г. чехословацкая делегация представила участникам конференции в рамках своего меморандума отдельный меморандум «К серболужицкому вопросу», в котором выражалась воля СНК к образованию независимого серболужицкого государства, тесно связанного с Чехословакией.⁷⁶ В своих мемуарах Барт упоминал о том, что Бенеш зондировал почву по поводу возможности присоединения к Чехословакии обеих Лужиц, но это предложение не нашло поддержки.⁷⁷ В то же время, выступая с официальной речью на конференции 5 февраля 1919 г., Бенеш лишь упомянул о существовании лужицкой проблемы, подчеркнув, что ЧСР требует от конференции не присоединения лужичан, а обеспечения их национальных прав, чтобы «не дать ненемецким народам погибнуть в немецком море».⁷⁸ Современные чешские историки отмечают отсутствие интереса Антанты к присоединению Лужицы к Чехословакии, констатируя при этом, что «сейчас трудно определить, действительно ли Бенеш прилагал все усилия для присоединения Лужицы».⁷⁹

Тесная связь между серболужицкими политиками, чехословацким пролужицким движением и правительственными структурами ЧСР нашла свое выражение в целом ряде практических действий. В официальный состав чехословацкой делегации на мирной конференции в Париже был включен известный славист и идеолог чешского пролужицкого движения А. Черны. Членом чехословацкой делегации на мирной конференции был и глава СНК А. Барт, который смог попасть в Париж и заняться пропагандой лужицкого вопроса среди великих держав только благодаря поддержке официальной Праги. Лужицкие сербы получали существенную материальную помощь от чехословацких властей. Так, 30 июня 1919 г. МИД ЧСР выплатил чешско-лужицкому обществу 2000 крон на издание карты Лужицы и брошюры о национальном движении лужицких сербов,⁸⁰ использовавшихся в пролужицкой пропагандистской деятельности в Чехословакии. При содействии чешско-лужицкого общества правительство ЧСР удовлетворило конфиденциальную просьбу А. Барта о присылке продовольственной помощи населению Лужицы. В ходе допросов в пражском гестапо Й. Пата вспоминал, что чехословацкий МИД отнесся с должным вниманием к данной просьбе А. Барта, в результате чего «в Баутцен было отправлено много железнодорожных вагонов с продовольствием».⁸¹ Финансовую помощь чешско-лужицкому обществу оказывали чехословацкие банки и министерство просвещения, выделившее в декабре 1919 г. 10.000 крон на развитие чешско-лужицких культурных связей.⁸²

Требование независимой Лужицы, выдвинутое СНК в январе 1919 г., было проигнорировано великими державами. 11 апреля 1919 г. конференции был представлен очередной серболужицкий меморандум, требовавший от имени СНК присоединения независимого серболужицкого государства к Чехословацкой республике. Вскоре, однако, это требование было дополнено предложением образовать независимую и нейтральную Серболужицкую республику.⁸³ Позиция серболужицких политиков, была, таким образом, крайне непоследовательной. Можно согласиться с мнением Я. Шолты, писавшим, что подобные колебания «указывали на неуверенность и слабость Национального комитета».⁸⁴ Й. Пата в своих показаниях пражскому гестапо утверждал, что ни один из серболужицких меморандумом не был принят участниками мирной конференции к сведению.⁸⁵ Неудачи двух первых, наиболее радикальных меморандумов, вынудили руководителей СНК ограничить свои требования административно-территориальной автономией лужицких сербов в рамках Германии, что нашло свое выражение в трех летних меморандумах 1919 г. Но и это умеренное требование не было удовлетворено конференцией.

Решения Версальской мирной конференции полностью проигнорировали лужицкий вопрос, вызвав разочарование лужицких сербов и чехословацкой общественности. Лужицкие сербы не получили не только независимости, но и какой-либо автономии. Само понятие «Лужица» и после войны продолжало оставаться лишь историко-географическим термином, не означая единой административной единицы. Территория Лужиц по-прежнему была разделена между Пруссией (вся Нижняя и северная часть Верхней Лужицы) и Саксонией (южная часть Верхней Лужицы). Несмотря на то, что мирная конференция проигнорировала стремления польской и чехословацкой дипломатии добиться международного механизма защиты нацменьшинств в Германии, их правовой статус в целом изменился к лучшему. Юридическое закрепление права нацменьшинств нашли в статье 113 конституции Веймарской республики, которая запрещала ущемление прав нацменьшинств во внутреннем управлении, суде и в развитии их родного языка. «Иноязычные народы государства… не могут ущемляться в своем свободном национальном развитии, особенно в сфере использования родного языка в образовании, управлении и в суде»,⁸⁶ - гласила статья 113 конституции Веймарской республики. Однако несмотря на провозглашенный в Веймарской республике принцип свободного развития ненемецких народов, возможность реализации этого права на практике отсутствовала, поскольку не было выработано соответствующих законов. Между статьей конституции и действительным положением дел в области соблюдения прав национальных меньшинств существовали несоответствия, характерные прежде всего для Пруссии, где германизаторская политика имела наиболее выраженный характер.

Прусские власти методично искореняли славянский этнический элемент, поскольку Берлину было трудно смириться с существованием славянского острова в Шпреевальде в непосредственной близости от Берлина. В отличие от Саксонии, в прусских школах на территории Лужицы серболужицкий язык не изучался вообще, хотя его изучение предполагалось конституцией. Прусские власти проводили изощренную кадровую политику в области школьного образования, направляя серболужицких учителей на работу в немецкие деревни и назначая на их место в серболужицкие села учителей-немцев, не владевших серболужицким языком и объективно выступавших в роли эффективного орудия германизации. Одна из причин энергичной ассимиляционной политики прусских властей заключалась в наличии здесь польского меньшинства. «В своей политике в отношении нацменьшинств Пруссия, ввиду польского фактора, сделала ставку на активные превентивные меры…, - отмечал Ф. Ремес. – Для лужицких сербов это имело роковые последствия, поскольку прусская политика германизации, центральными объектами которой были сфера образования и церковь, оказывала более сильное воздействие на малый серболужицкий народ, нежели на более стойкий польский этнический элемент».⁸⁷ В отличие от Пруссии, лужицкие сербы в Саксонии на практике пользовались некоторыми национальными правами; так, в соответствии с новым школьным законом, принятым в Саксонии в 1919 г., серболужицкий язык как предмет был обязателен для серболужицких учащихся во всех классах народных школ. В большей степени этот закон был реализован в католической части Верхней Лужицы, население которой отличалось развитым славянским самосознанием.

Крайне недоверчивое отношение немецких властей к своим согражданам серболужицкой национальности нашло свое выражение в создании так называемого «Серболужицкого отдела» (Венденабтайлунг) – особой структуры, осуществлявшей контроль за деятельностью представителей серболужицкого движения и особенно за их контактами с зарубежными странами. Основанный 20 января 1920 г. и формально подчиненный властям г. Будишина, «Серболужицкий отдел» уделял пристальное внимание пролужицкому движению в Чехословакии и его влиянию на лужицких сербов.⁸⁸

Попытки серболужицких деятелей создать в начале 1920-х гг. серболужицкую политическую партию на национально-региональной основе потерпели неудачу – большинство серболужицкого населения предпочитало голосовать за привычные общенемецкие политические партии. Неудачный опыт серболужицкого партийного строительства побудил серболужицких политиков искать союза с другими нацменьшинствами Германии. В марте 1924 г. по инициативе Союза поляков был создан Союз национальных меньшинств Германии, который, опираясь на конституцию Веймарской республики, повел борьбу за права нацменьшинств. Из серболужицких политиков данную инициативу поддержал Я. Скала, ставший вскоре редактором органа Союза нацменьшинств журнала «Культурвер». После неудачи на выборах в рейхстаг в мае 1924 г. лужицкие сербы вступили в блок национальных меньшинств. Хотя на последующих выборах в рейхстаг 7 декабря 1924 г. блок нацменьшинств не смог провести своего кандидата, в прусский ландтаг были избраны два его представителя, что, как отмечали чехи, «имело важные последствия для лужицких сербов и их союзников».⁸⁹

Создание Союза нацменьшинств Германии способствовало консолидации серболужицких обществ. В октябре 1925 г. представители трех наиболее влиятельных серболужицких структур – «Домовины», Матицы Сербской и Сербской Народной партии – образовали координационный орган, призванный выступать посредником между властями и серболужицким населением Германии. Этот орган получил название Сербская Народная Рада, но не оправдал связанных с ним надежд, поскольку вплоть до своего самороспуска в 1933 г. он оставался безынициативным и инертным. «Во время Веймарской республики лужицкие сербы так и не смогли создать единый орган своего политического представительства»,⁹⁰ - констатирует Я. Малинк. Национальная жизнь лужицких сербов наиболее активно протекала не в сфере политики, а на уровне многочисленных национальных обществ, деятельность которых была направлена на сохранение и развитие серболужицкой культуры.

Самой влиятельной и многочисленной организацией лужицких сербов по-прежнему оставалась «Домовина», возобновившая свою деятельность сразу после освобождения А. Барта из заключения в сентябре 1920 г. Своеобразие «Домовины» заключалось в том, что, являясь федерацией серболужицких национальных обществ и ориентируясь на развитие культуры, именно «Домовина» стала самой влиятельной организацией лужицких сербов, фактически выполнявшей и политические функции, и роль представителя серболужицкого населения перед властями.

В отличие от поляков и датчан, лужицкие сербы не имели собственного «материнского» национального государства за пределами Германии. На этом формальном основании немецкие власти часто отказывали серболужицкому населению в самом статусе меньшинства. Большую моральную и материальную помощь сербам-лужичанам в межвоенный период оказывали общества дружбы с лужицкими сербами, которые помимо Чехословакии действовали в Польше, Югославии и во Франции. Славянская, в особенности чехословацкая, пресса постоянно обращала внимание на нарушения национальных прав серболужицкого населения и в качестве примера часто ссылалась на национальные права немцев в соседних славянских государствах, что имело явный политический подтекст. Серболужицкая тематика активно обсуждалась на страницах «Чешско-лужицкого вестника» и «Слованского пршегледа», одна из рубрик которого была посвящена лужицким сербам. Любые дискриминационные действия немецких властей находили отклик в Чехословакии, пресса которой активно участвовала в полемике между немецкими и серболужицкими журналистами на стороне лужицких сербов. Объективно это вело к интернационализации лужицкой проблемы, что вынуждало власти Веймарской республики учитывать реакцию международной общественности. Положение судетских немцев в Чехословакии и лужицких сербов в Германии было излюбленным предметом полемики чехословацкой, серболужицкой и немецкой прессы. Как правило, серболужицкая пресса остро реагировала на выступления немецких журналистов, критиковавших чехословацкие власти за нарушение национальных прав немцев в ЧСР. Лужицкие сербы использовали эту возможность для того, чтобы указать на сомнительность нравственной позиции властей Германии, требующих соблюдения национальных прав немецкого меньшинства, но нарушающих права нацменьшинств в самой Германии. В свою очередь, чешские публицисты использовали вопрос о национальных правах сербов-лужичан в Германии в ходе своих дискуссий с судетскими немцами. С особым темпераментом чешские публицисты выступали против популярных в немецкой прессе утверждений о добровольном характере ассимиляции лужицких сербов.⁹¹ Однако, справедливо обвиняя немецкие власти в последовательной германизаторской политике, чехи в антинемецком полемическом запале обходили молчанием такой бесспорный и эффективный фактор добровольной ассимиляции, как значительно более высокий социальный статус немецкого языка, без которого в Германии было невозможно получить образование и сделать карьеру. Многие чешские публицисты, сочувствуя лужицким сербам, вместе с тем указывали на их собственную вину за прогрессировавшую ассимиляцию. Один из активистов чехословацкого пролужицкого движения В. Срб критиковал нижнелужицкую интеллигенцию за равнодушие и угодничество к властям, «приводящее к тому, что в школах нижнелужицкие учителя зачастую выступали более активными орудиями германизации, чем сами немцы…».⁹²

В конце 1920-х гг. в связи с активизацией нацизма накал полемики усилился. В 1927 г. «Чешско-лужицкий вестник» констатировал «заметно возросшее внимание к лужицким сербам со стороны немцев», отмечая, что в немецкой прессе появляется все больше рассуждений о «лужицкой опасности», созданной на «чехословацкие и французские деньги».⁹³ Особой критике чешского публициста подверглась статья в газете «Дойче Вельт», изображавшая национальное движение в Лужице как «искусственное явление, вызванное к жизни влиянием чешского панславизма…, предоставившего лужицкому движению деньги и методы работы…».⁹⁴ Серболужицкая тема использовалась чехами в качестве выгодного контекста, на фоне которого требования судетских немцев выглядели явно завышенными. Летом 1938 г. во время активизации судетонемецкого движения орган чешского населения Судет газета «Граничарж», критикуя карловарскую программу судетонемецкой партии К. Генлейна, которая требовала автономию для немцев в Чехословакии, призывала отвергнуть эту программу. Газета отмечала, что «мы готовы предоставить судетонемецкому меньшинству только те права, которые имеют лужицкие сербы в третьем рейхе…».⁹⁵

Во время Веймарской республики лужицкие сербы достигли заметных социально-экономических успехов, ярким примером которых стало создание Серболужицкого хозяйственного общества и Серболужицкого народного банка. С момента своего возникновения в 1919 г. Серболужицкий народный банк играл огромную роль в экономической жизни сербов-лужичан, оказывая финансовое содействие серболужицким крестьянским хозяйствам и национальным обществам. Примечательно, что с самого начала банк был тесно связан с чехословацкими финансовыми учреждениями: из 300.000 марок уставного капитала 125.000 марок принадлежало Пражскому кредитному банку, остальная часть полностью находилась в руках лужицких сербов.⁹⁶ Межвоенный период был отмечен оживленными культурными контактами лужицких сербов с Чехословакией. Благодаря деятельности влиятельного в межвоенной республике чешско-лужицкого общества, в Чехословакии регулярно проходили серболужицкие выставки, концерты и лекции; организовывались летние школы для серболужицких детей. Особое внимание чехи уделяли образованию серболужицкой молодежи, стараясь компенсировать отсутствие у нее возможности получить образование на родном языке.

Разносторонняя помощь со стороны Чехословакии сыграла важную роль в сохранении национальной идентичности славянского населения Лужицы в межвоенный период, во многом компенсировав отсутствие у лужицких сербов «собственного» национального государства за пределами Германии.