Магомет кучинаев

– И все-таки схватиться с теми, что бьют всех, кто встречается у них на пути – не такое легкое дело, как ты думаешь, Алдабол, – сказал Великий хан. – Честно говоря, я и сам послал бы вас, чтобы вы поспешили, добрались до этих наглецов раньше, чем подойдут к ним остальные, и проучили бы их как следует, да боюсь что вы, увлекшись преследованием, нарветесь на основную их силу.

– Не такие уж мы мальчишки, Темир-Зан-хан, чтобы нам не доверять! Как это мы сможем не исполнить твое повеление, свое вольничать? – удивился Джаныбек. – Давайте, выступите, не мешкая и, пока еще не подошли главные силы кажаров, отлупите этих наглецов как следует! – так ты говоришь, верно? Тогда мы тебе отвечаем: «Хо! Мы исполним твое повеление!» Ты доволен?

– Не удерживай их, Темир-Зан! – сказал Алтынбай-хан. – Пусть идут, пусть посмотрят и, если другие кажары еще не подошли, пусть поборятся. Но, – сказал он, уже обращаясь к молодым батырам, – если к вашему приезду все кажары уже будут вместе, вы тут же разворачиваетесь и едете обратно сюда. Большие битвы – это дело больших людей, больших умов. А вы еще слишком молоды, и кроме как носиться с мечом в руке, в этом деле не очень-то разбираетесь.

Последние слова Алтынбай-хана не очень-то понравились молодым батырам, но они стерпели, понимая, что эти слова Алтынбай-хан сказал не вполне серьезно, а скорее всего для того, чтобы уговорить Великого хана.

– А что вы скажете – дать нашим джигитам право на такое дело? – обратился Великий хан к Ас-Каплан-хану и Бозбатыр-хану.

– Пусть идут. Они не такие уж мальчишки, чтобы не исполнить веление старших, – сказал Бозбатыр-хан.

– Разреши, пусть попробуют, схватятся. Только пусть, как ты говоришь, всерьез не ввязываются.

– Хорошо, раз так, – сказал Великий хан. – Пусть будет по-вашему. Потом, повернувшись к Кара-Батыру: – Ты, Кара-Батыр, поведешь джигитов. Наше решение слышал: разрешается схватиться с передовым отрядом кажаров, а если такой возможности не будет – в большую битву не ввязываться! Если окажется так, что ко времени вашего подхода оба отряда врага окажутся соединенными, тогдп, коли захотите, можете малость поозоровать. Как это делали джигиты Джанибека и Коркмаза. С тобой, каждый с тремя тысячами своих негеров, пойдут Джанибек, Алдабол и наш негодник. Если Бозбатыр-хан не возражает, с вами пойдет и Сары-Батыр с частью своих джигитов.

– Я еще раз говорю, Темир-Зан, – наши джигиты пришли сюда воевать вместе с вашими, они в твоем распоряжении, – сказал Бозбатыр-хан. – Пусть идет и Сары-Батыр с тремя тысячами джигитов. Что ни говори, а война есть война – в ней лишних воинов не бывает.

– Ну и хорошо! Теперь нам нечего вам сказать – можете выступать. Успехов! Да поможет вам Великий Танг-Эри! – напутствовал батыров Темир-Зан-хан.

– А почему меня не посылаешь, Темир-Зан? – спросил Алан-Зигит с обидой. – Неужели мои джигиты хуже других?

– Твои джигиты, наверное, не хуже, а лучше других джигитов, Алан-Зигит. Это ты и сам хорошо знаешь. И почему ты здесь остаешься – тоже хорошо знаешь. А если не знаешь, скажу: и ты, и твои джигиты постоянно должны быть рядом со мной – на тот случай, если вдруг случится что-то неожиданное и понадобятся хорошие воины-джигиты. Теперь понял почему ты остаешься здесь?

– А что неожиданного может случиться здесь за эти два-три дня? – спросил Алан-Зигит как мальчуган, который знает, что набедокурил, но не хочет признаваться в своих шалостях.

– Уж это-то, Алан-Зигит, кроме Небесных Святых никто не знает! – ответил ему все же Великий хан. – Откуда нам знать – а вдруг сейчас, когда наши джигиты собираются совершить налет на их лагерь, точно так же и их храбрецы готовятся неожиданно напасть на нас!

Алан-Зигит больше ничего не сказал и молча сидел на своем месте – он, скорее всего, все-таки был обижен, что Великий хан не послал и его вместе с другими молодыми батырами на первую в этой войне серьезную вылазку...

Вскорости Кара-Батыр выступил с двенадцатью тысячами джигитами. Остающиеся с завистью смотрели вслед уходящим, словно те отправились ни на битву с сильным и опытным врагом, а на ханскую свадьбу или на праздничные игры; как будто тех кто-то посчитал за храбрых воинов-джигитов, а этих – мальчишками, способными только бегать вокруг стада и загонять в общую кучу отбившихся овец.

В следующий же день к полудню Кара-Батыр со своим отрядом добрался до последнего дозорного коша, что был «под самым носом» у врага. По рассказам джигитов было похоже, что кажары дожидались подхода своих основных сил – уже третий день, как они безвылазно сидят на одном и том же месте.

Вскоре к кошу прискакал дозорный оттуда – со стороны врага.

– Зашевелились почему-то! – сообщил он. – Видно разузнали о вашем прибытии. Конечно, для них это не так уж и трудно – день и ночь вокруг лагеря рыщут их караульные дозоры.

Кара-Батыр собрал всех четырех предводителей войск и тысячников. Говорили недолго, все единогласно решили: враг уже знает о нашем прибытии, он готов к бою, а мы почти всю ночь и целый день были в пути, устали кони, устали люди; мы тоже отдохнем эту ночь, а дело начнем завтра. Но когда заговорили о том, где же остановиться на ночлег, – вдруг горячо заспорили.

– Они ведь все равно знают, что мы здесь – тогда к чему нам прятаться? – сказал Джанибек. – Пойдем, прямо рядом с ними остановимся и там заночуем! Утром сразу же начнем битву, а не будем еще целую вечность добираться до них. Если они на той стороне речки, мы остановимся на этой стороне. А если мы заночуем здесь, то завтра до них мы доберемся только к полудню – кому это нужно?

– А смогут ли спокойно выспаться, как следует отдохнуть наши джигиты прямо на виду у врага? – засомневался Алдабол. – А если хорошенько не отдохнут – то мечи в их руках не будут легко играть. Не лучше ли будет, если мы сегодня здесь как следует отдохнем, а завтра прямо с ходу же и начнем битву? До них ведь не так далеко, чтоб и мы, и наши кони так уж сильно устали?

– Если наши джигиты на своей родной земле не смогут, как следовало бы, спокойно выспаться, то что же тогда будет с нашими бедными друзьями? – сказал Огурлу. – Тогда им и вовсе не уснуть – ведь они на чужой земле, да еще подкарауливаемые врагами! Клянусь, наши джигиты еще смогут маленько прикорнуть, но никто из них и до самого утра не сможет сомкнуть веки хоть на мгновение! Нам с Джанибеком надо пойти и сесть на этой стороне речки. Нам нечего бояться – пусть боятся они!

– Клянусь Великим Танг-Эри, Огурлу прав! – заявил и Коркмаз. Вот посмотрите: мы идем и садимся на этой стороне речки, разводим костры, готовим ужин и спокойно отдыхаем, как будто их и вовсе нет! А еще лучше – будем петь и танцевать! Пусть смотрят, пусть видят и пусть лопаются от зависти! Поехали, Кара-Батыр, – надо засветло доехать и устроиться.

Внимательно слушавший всех Кара-Батыр после некоторого раздумия все-таки решил, что Джанибек и Огурлу, видно, правы. А потому встал с места и сказал:

– Хорошо! Поехали!

И вправду, оказывается, до лагеря кажаров было не так уж и близко – сюда, к берегу речушки Сууук-сай, добрались лишь перед закатом.

Увидев на пологом склоне нагорья за рекой спускавшиеся войска, кажары засуетились, спешно готовясь к схватке, но когда те остановились на том берегу и вовсе не собирались переходить речку, успокоились и с удивлением стали смотреть за происходящим. Асские джигиты тоже с большим любопытством разглядывали кажарских воинов, как будто столкнулись с ними совершенно неожиданно и не понимают откуда они взялись. С той и с другой стороны в разных местах находились и такие отчаянные головы, что спускались к воде, шутили, махали руками.

– Что ты здесь ходишь? Голова твоего отца здесь что ли валяется? – крикнул один из асских джигитов кажару, который совсем близко подошел к берегу с той стороны.

Джигиты рассмеялись.

– Про голову его отца не знаю, а вот его собственная голова, вполне возможно, и будет валяться здесь, – сказал один из джигитов.

– Зашарбек, скажи ему – иди сюда, а то, если я завтра пойду туда, тебе, мол, не поздоровится! – сказал другой.

Зашарбек и впрямь замахал рукой, зазывая кажара, и в то же время спускаясь ближе к воде. Кажар неожиданно зарядил лук и выстрелил. Зашарбек, пытаясь уклониться от стрелы, споткнулся и шлепнулся задом в болотистую землю. Весь красный от негодования, он пригрозил кулаком и крикнул кажару:

– Ну погоди, собака сын собаки!

А негеры Зашарбека покатываются со смеху и кричат ему наперебой:

– Алан, как же быстро тебя свалили!

– Вот бедный, а – сразу же сознание потерял, как только увидел одного только кажара! А если б ты увидел их всех, что же тогда с тобой случилось?

– Эх ты – как же ты опозорил нас перед гостями!

– Хоть и звать тебя Зашарбек – Долгоживущий, но душа твоя, оказывается, не очень-то намерена долго тянуть!

Эти грубые шутливые крики джигитов грязными ошметками били по лицу Зашарбека...

Кара-Батыр с интересом наблюдал за тем, как джигиты сразу же по прибытии стали шутить и смеяться. Потом сказал Джанибеку:

– Скажи всем, пусть джигиты поторопятся, а то солнце скоро сядет – ведь еще засветло надо принести жертвоприношения и попросить у Великого Танг-Эри помощи, а у духов-хозяев здешних земель и реки – благосклонности. Да и завтра, как никак, не на свадьбу, а на битву, кажется, пойдем!

У асов такой обычай – надолго ли, нет ли, но если люди сели на каком-нибудь месте, то она должны зарезать жертвенное животное, сделать подарок духу-хозяину этой земли и попросить его благословения. А если сели на берегу реки – то следует принести жертву и хозяйке реки. Если же люди намерены начать какое-то большое дело, то, конечно же, они просят помощи у самого Великого Танг-Эри – у своего Большого Небесного Отца...

И вот, когда все дела на сегодня, казалось, уже были завершены – у Великого Танг-Эри попросили силу рукам, предстоящим держать меч, храбрость сердцам; у хозяев земли и воды попросили благословения; попили и поели, что нашлось – и пора было ложиться отдыхать, встает Джанибек со своего места и звонко так, озорно кричит во все горло:

– Эй-хей, орлы асские – джигиты аланские! Давайте-ка спляшем да споем! Мы никого не боимся – пусть посмотрит враг и увидит все, и сердце его пусть лопнет от зависти! – И сразу же запел песню про Ас-Батыра.

И тут же повскакивали джигиты и стали хороводить вокруг костра, свободно положив свои руки на плечи друг другу и подпевая Джанибеку. И звонкий голос Джанибека легко полетел по степи:

Ой-орайда!

Только махнет – и до горизонта достает, говорят! –

Ой-орайда!

Эй-хей, говорят, у Ас-Батыра такой конь –

Ой-орайда!

Одним махом перепрыгнет море, говорят!

Ой-орайда!

Эй-хей, говорят, он долго гнался за кам эрами.

Ой-орайда!

Проскакал он много земель, говорят!

Ой-орайда!

Эй-хей, Ас-Батыр молодец вперед посмотрел!

Ой-орайда!

Он кам эров впереди не увидел!

Ой-орайда!

Эй-хей, Ас-Батыр молодец назад посмотрел!

Ой-орайда!

Он кам эров позади не увидел!

Ой-орайда!

Эй-хей, говорит, куда ж запрыгнул мой конь?

Ой-орайда!

Он кам эров всех затоптал что ли?

Ой-орайда!

Эй-хей, говорят, сказали тогда его товарищи!

Ой-орайда!

Все кам эры остались в пути позади нас!

Ой-орайда!

Эй-хей, они спят и теперь не проснутся!

Ой-орайда!

И на аланские журты теперь не пойдут!

Ой-орайда!

– Их нет! – сообщил он.

– Что ты говоришь? – не понял его Шарваз-буря спросонья

– Те, что вчера пришли – их нет! Никого нет! Словно их ветром унесло!

Шарваз-буря вскочил и, кое-как одевшись, вышел наружу и сразу же глянул на ту сторону речки, где еще вчера вечером были загорские саки и горели их костры. И вправду – там никого не было. Только то там, то здесь дымили недогоревшие головешки у потухших костров.

Шарваз-буря, несколько растерянный этим странным делом, постоял некоторое время в замешательстве – если не хотели вступать в битву, то почему же они тогда появились? Неужели хотели припугнуть его? Его, предводителя войск, никогда не знавшего поражения и о котором ходят легенды? Или же, увидев, что мы нисколько их не испугались, стали спокойно готовиться к битве, – сами испугались и убежали? Хотя те, что вчера так нагло расположились напротив лагерем, разожгли костры, спокойно готовили ужин, пели и плясали, если уж честно говорить, вовсе и не казались трусами. Тогда что же с ними случилось?

Но, чтобы там ни было, а он, Шарваз-буря обязан выполнить свой долг – если увидел врага, должен его настигнуть, разгромить или же, по крайней мере, не отпускать. Наверное, не сегодня, так завтра и сам Дариявуш подоспеет с основными силами. Если скажешь царю, что видел врага да упустил его, не сумел удержать – похвальных слов, конечно, не услышишь.

Шарваз-буря велел быстро готовиться к выступлению. Позавтракав кое-как на скорую руку, воины сели на коней и выстроились.

– Неустрашимы львы Солнцеликого! – крикнул Шарваз-буря, гарцуя перед рядами воинов. – Вчера, расхрабрившись, саки приблизились и остановились напротив нас, а потом, увидев вас, почуяв вашу храбрость, не решились на схватку и сегодня ночью тайком, как зайцы при виде охотника, разбежались! Но вы, львы царя, двумя-тремя бросками должны их догнать и растерзать! Да поможет вам Святой Ахурамазда! – и сам кинулся вперед – в сторону восхода солнца. Тысячи и тысячи воинов кинулись вслед за ним. Переправившись через речушку, воины устремились по пологому подъему вверх и вскоре один за другими стали выскакивать на вершину гряды из невысоких холмов.

Но почему-то все они, повыскакивавшие на вершину, не устремлялись дальше – вниз, а так и оставались на своих местах застывшими, словно здесь их настигало какое-то проклятье, и они окаменевали – там внизу, выстроившись в четыре длинные колонны, похожие на копья каких-то сказочных богатырей, готовые к бою стояли саки! И только на вершине гряды показался Шарваз-буря со своими воинами, как эти четыре мистических богатыря метнули свои копья – саки полетели вперед! Не успел еще толком никто ничего понять, как эти четыре копья вонзились в рыхлое тело войска кажаров и рассекли его на отдельные клочья. И белый свет превратился в ад – пытающиеся спастись от копий и мечей бешеных саков сваливаются прямо на головы все еще сгоряча продолжающих подниматься воинов, которые и не ведают о том, что там, наверху происходит. И многих валит с коней не асский меч, а этот кошмар. Кажется, весь мир наполнился криками и проклятиями раненых, придавленных лошадьми людей, отчаянным ржаньем коней, лязгом мечей, топотом тысяч копыт. Но вот и асы, и фарсы единым огромным клубком скатились к берегу реки и здесь, на равнине, на короткое время вспыхнула горячая схватка. Едва успев отделаться от внезапно нахлынувших на него целых трех фарсов, Кара-Батыр в поисках следующего соперника только успел поднять взгляд, как увидел того фарса-батыра. Он поистине был похож на матерого волка, окруженного чабанскими собаками – так он храбро сражался с наседавшими на него асскими воинами, и близко не подпуская их к себе. И именно в тот миг, когда его заметил Кара-Батыр, тот свалил с коня еще одного джигита.

– Эй-хей! Джигиты асские – орлы аланские! Веселей играйте мечами! – закричал громко Кара-Батыр и бросился на того фарса-батыра. На огненном своем жеребце, в сверкающем золотом шлеме Кара-Батыр налетел на того фарсского батыра так – как сам нарт Ерюзмек налетел когда-то на эмегена! Но, оказывается, и фарсский батыр был не из робкого десятка – их мечи встретились в небе, высекая молнии и вызывая громы, но ни один из батыров не упал с коня. А в тот миг, когда встретились удары двух батыров, конь под Кара-Батыром, кажется, даже прогнулся в спине и осел. Еще и еще кидался Кара-Батыр на того фарса, но тот, несмотря на полноту, был ловким и гибким – легко уклонялся от меча, а когда это было невозможно, смело отражал удар. Глаза Кара-Батыра залились кровью негодования – такого позора он еще никогда не знал! Подняв меч, он еще раз бросился на врага. Бросился, налетел, словно ураган, но фарсский батыр стоял неодолимо – как скала!

Кара-Батыр кинул меч в ножны, взял в руку копье и, крепко-крепко прижав его к телу, вновь ураганом налетел на эту несокрушимую скалу – на фарсского батыра. Со страшной силой столкнувшись, оба батыра и их кони, барахтаясь, вместе повалились на землю. Но Кара-батыр в тот же миг вскочил и, долго не мешкая, запрыгнул на своего коня, который тоже уже успел стать на ноги. А фарс лежал на земле, обеими руками схватившись за копье, пронзившее грудь, словно пытаясь вытащить его.

И в это время один фарс, тоже сражавшийся здесь и видевший все, что случилось, своими глазами, рванулся прочь и завопил во весь голос:

– Шарваз-буря убит! Рухнула наша опора!

Крича:

– Шарваз-буря убит! Шарваз-буря убит! – стали убегать с поля боя и остальные фарсские воины.

– Эй-хей, джигиты! Мы победили! Мы победили! – асские воины погнались за убегающими врагами.

Уже нет ни поля битвы, где насмерть сражаются враги, даже нет отдельных групп воинов, бьющихся друг с другом. Скачущие во весь опор воины и той, и другой стороны заполнили всю долину – одни бегут, другие их преследуют. Только иногда, когда кто-то из убегающих начинает понимать, что ему все равно не спастись и решается на последнее, вспыхивает на миг отчаянная схватка. Но и этим одиноким храбрецам не везет – едва очередной из них начинает сдерживать своего коня, чтобы развернуться и встретить врага лицом к лицу, как тут же его настигает целая гурьба асских джигитов, и вскоре фарс падает на землю. Вот так, одни, убегая, а другие, их преследуя, тысячами копыт рыхля землю, они достигли высот на той стороне. И все воины-асы, оказавшиеся наверху, тут же останавливались как вкопанные, а фарсы, радостно крича:

– Ахурамазда! О, Ахурамазда!

– Дариявуш! Дариявуш! – уверенные в том, что теперь-то уж точно спаслись от смерти, во весь опор пускаются дальше – вперед.

А там, разноцветным потоком заполняя всю степь, шла армия, в которую, казалось, собраны мужчины со всего мира. И вот, наконец, все асские джигиты оказались наверху. Все молча смотрели туда, в сторону захода солнца – и не было предела их изумлению: столько воинов вместе, еще никогда на свете, наверное, не собиралось!

– И когда это мы, бедные, всех их перебьем? – всерьез встревожился один из джигитов. – Если б они даже и в просо превратились бы, а мы в цыплят – и то, наверное, нелегко было бы их всех склевать!

– Легко, не легко, но как-нибудь склевали бы. А так... – добавил другой джигит.

– Слабаки! – даже почти задорно воскликнул тут один из джигитов. – Не соглашусь, клянусь, стать цыпленком, если даже пообещают превратить их в просо, пусть и овцами их сделают, не хочу быть и волком – а то еще, после, не смогу вновь стать человеком! И останешься навсегда цыпленком или волком! Нет уж, я лучше выйду, крепко затянув пояс, на борьбу-схватку. Мы, нарты, дети Солнца, молодцы-храбрецы асского народа – почему это мы должны кого-то бояться? Пусть всяк боится нас! Разве не так, джигиты? – и гордо оглядел своих негеров.

– Так, душа моя, конечно так! – ответил ему весело джигит, который только что был готов стать цыпленком. – Почему это мы должны кого-то бояться? Не боимся! Но сейчас – что поделаешь? – придется, наверное, нам бежать, к тому же, особо не оглядываясь назад. Да, побежим, но, конечно же, – мы никого не боимся!

– Чтоб за вами злые духи погнались! – рассмеялся, как и все находившиеся здесь джигиты, и Кара-Батыр. – Хотя ты и шутишь, – обратился он к «цыпленку», – мы действительно будем и гнаться за врагом, и убегать от него, когда надо, но его – не боимся! Мы немного погонялись за ним, а теперь, раз надо – начнем и убегать. Поехали, джигиты! – и с тем Кара-Батыр повернул морду коня на выход солнца...

Когда отряд Кара-Батыра вернулся в лагерь, Великий хан Темир-Зан вновь собрал совет. Все внимательно выслушали подробный рассказ Кара-Батыра о прошедшей схватке с передовым отрядом фарсов. Выразив горячую благодарность джигитам и их предводителю за умелые и смелые действия, Великий хан сказал:

– Но теперь, я считаю, что мы вновь должны придерживаться тех правил ведения войны, о которых мы договаривались с самого начала. Правда, в такой нешуточной схватке, каковой была битва, проведенная вчера джигитами Кара-Батыра, наши потери незначительны. Но если мы представим себе, как в наших журтах народ будет оплакивать целых двести двадцать погибших джигитов, мы должны сказать – это слишком большая цена! Нам не нужна победа, в которой горя больше, чем радости! Мы должны добиться ее не очень дорогой ценой – вот в этом я вижу и нашу мудрость, и наше мужество, если хотите! Так что, впредь – никаких крупных схваток, битв с противником. Мы врагу нанесем гораздо больший урон, если будем действовать так, как и начали – организовывать на него внезапные налеты небольшими отрядами по вечерам, в удобные моменты, в основном по ночам. Это раз. Второе – надо во что бы то ни стало загнать врага в Пустую степь. А там, если сможем, мы должны окружить его со всех сторон и продержать хотя бы с недельку – тогда наши друзья очень даже быстро увянут. И уже почти перестанут кидаться на нас, как бешеные волки.

– Так надо им послать проводников, Темир-Зан, чтоб сказали им: пойдемте, мол, за нами – мы проведем вас в Пустую степь, а там вы очень хорошо будете страдать от голода и жажды! – пошутил Ас-Каплан-хан. – Да только боюсь, если даже мы и пошлем проводников, навряд ли фарсы захотят пойти за ними!

– А мне почему-то кажется, Ас-Каплан-хан, что если такие удалые джигиты как Алдабол, Джанибек и Сары-Батыр, пойдут к фарсам и серьезно с ними поговорят, – то те пойдут за ними! – без всякого намека на иронию сказал Темир-Зан-хан.

– Хорошо тогда – пусть идут! – ответил Ас-Каплан-хан, улыбнувшись и поправляя подушку подмышкой.

– А ты как смотришь на это, Алтынбай? – спросил Великий хан второго тайфного хана.

– Я ваши полунамеки не очень-то понимаю. Скажите мне прямо, по-человечески о чем речь – тогда и я выскажу свое мнение! – ответил Алтынбай-хан.

– Темир-Зан-хан говорит, что было бы неплохо, если б наши друзья забрели в Пустую степь и там бы поумирали с голода и жажды, – сказал «по-человечески» Ас-Каплан-хан Алтынбай-хану. – Предлагает послать джигитов, чтоб те провели фарсов в Пустую степь. Ты согласен с этим?

– Если фарсы послушаются наших джигитов, последуют за ними в Пустую степь и там все до единого с удовольствием помрут от голода и жажды – я согласен! Почему это я не должен с этим согласиться? – ответил Алтынбай-хан, тоже усмехнувшись.

– Вот и хорошо! – удовлетворился полученным ответом Темир-Зан-хан. – А ты, Бозбатыр-хан, что скажешь?

– И я не против, – ответил, улыбаясь, Бозбатыр-хан, хотя так и не понял до конца о чем все-таки речь, если без шуток.

Все, и Бозбатыр-хан, конечно, тоже, хорошо знают – иногда бывает трудно понять, что замышляют эти аланы. Они вечно скрывают свои мысли под иносказаниями, пересыпают свою речь какими-то присказками да прибауточками, шутками, что до сути дела так и не доберешься! У них вечно так: на уме – одно, на языке – другое. Пусть поступают как хотят!

– Прекрасно – никто не возражает, все согласны! – воскликнул Темир-Зан-Хан и обернулся к предводителям войск. – Конечно же, фарсы пришли на нашу землю с войной – с огнем и мечом. И, само собой разумеется, хотят по-быстрее схватиться с нами, побороть нас и стать нашими биями и ханами. А потому нисколько не следует сомневаться в том, что они всегда будут бросаться туда, откуда будут появляться наши джигиты. А главное – они всегда будут гнаться за ними! А это, на самом деле, не что иное, как следование за нашими проводниками! Вот и поведут наши джигиты фарсов в Пустую степь! Разве я не прав?

– Точно! – согласился с мнением Великого хана Кара-Батыр. – Если мы будем постоянно маячить перед их глазами – куда им деться, как не идти за нами? А мы прямиком и приведем их в Пустую степь! А там в эту ночь пощекочем им этот бок, в другую ночь – другой бок, так две-три ночи – и они взвоют, с ума сойдут!