Мартик Гаспарян Тучи не могут долго скрывать солнечный свет Москва 2010

США И КАНАДА

Вильсон Томас Вудроу

В галерее американских президентов после Линкольна Вудро Вильсон возвышается как исключение. Если они, как правило, были выходцами из среды профессиональных политиков, юристов или ведущих групп в экономике, то Вильсон изначально принадлежал к университетско-академической прослойке своей страны. Помимо этого, в отличие от большинства президентов той эпохи он был из южных штатов. К его детским воспоминаниям относилась гражданская война. Он родился 28 декабря 1856 года в семье пресвитерианского пастора и преподавателя Джозефа Р. Вильсона и его жены Джанет в Стоктоне, Виргиния, и никоим образом не был предназначен для профессии политика. Он, конечно, унаследовал от отца талант оратора и организатора. Но в родительском доме был воспитан в строгой кальвинистской вере, и сначала все указывало на то, что он последует профессии своего отца. Получилось по-другому: будучи первокурсником и популярным представителем студентов в университете в Принстоне, он все больше и больше увлекался политической карьерой. Его идеалом стал английский христианско-либеральный государственный деятель Уильям Гладстон. Только через десятилетия он достиг этой цели.

Изучением правовых наук он, казалось, прямо направился к своей цели. Но юридические науки не удовлетворили его. Ему хватило нескольких месяцев работы адвокатом в Атланте, Джорджии. Между тем, что его сильнее привлекало, так это политико-публицистическое писательство. Здесь он все больше и больше открывал свой действительный талант. Им он хотел воздействовать на общественность. Чтобы повысить квалификацию, он в 1883 году, как имеющий степень, записался на курс политических наук в университет Джона Хопкинса в Балтиморе, который уже тогда принадлежал к ведущим американским вузам. Он защитил ученую степень книгой, которая сразу сделала его известным за пределами университетского мира: "Congressional Government" (1885). Это была убедительная критика малодейственного для общественности, в конце концов, малодемократичного способа работы американского народного представительства. Все больше и больше занимался сравнительным изучением конституций и для этого научился читать по-немецки. После ряда небольших сочинений в 1899 году появился главный плод его изучении, произведение "The State", сравнительное учение о правительстве.

Между тем он сделал себе академическое и публицистическое имя. В 1890 году университет в Принстоне пригласил его на юридическую кафедру. То, чему он действительно учил с растущим успехом, больше относилось к области политических наук. Но и за стенами университета росла его популярность. Все больше и больше высказывал он свою точку зрения на темы текущей политики в отточенных, имеющих широкое воздействие эссе. В 1902 году университет Принстона назначил его своим президентом. Казалось, в 46 лет он достиг вершины своей жизни - в университете и вне университета его очень уважали, экономически был обеспечен, жил в счастливом браке с женой Элен, урожденной Экссон, с которой у него было три дочери.

Опыт, накопленный на посту президента университета, своеобразным способом предопределил дальнейшую карьеру политика Вильсона.

Успехам в коренных реформах академического преподавания противостоял тотальный крах в конце его президентства. В миссионерском рвении в проведении реформ он сделал своими врагами некоторых академических знаменитостей Принстона (так, например, филолога-классика Эндрю Ф. Уэста). Полностью рассорившись со своим университетом, с подорванным здоровьем, он в 1910 году сдался и ушел в отставку. Но для разочарования и огорчения у него почти не было времени. Университетские конфликты проходили на глазах всей общественности и сделали его известным во всей стране как политика высшей школы. Уже в 1906 году его имя появилось в консервативном крыле демократической партии как возможная кандидатура на пост президента. Вильсон предложил себя демократическим партийным руководителям, которые подняли его на щит, как потомка одной из семей южных штатов и как публициста, в экономических вещах думающего консервативно. Уже год спустя после разрыва в Принстоне в ноябре 1910 года его выбирают губернатором штата Нью-Джерси.

Во время предвыборной борьбы, и еще более во время пребывания в должности, он разочаровал своих консервативных политических спонсоров. В первый раз за его спиной прозвучал упрек в нелояльности, так как он, чтобы улучшить свои шансы на выборах, открыто перешел в лагерь прогрессизма. Это реформистское течение, приобретавшее все больше и больше сторонников в обеих больших партиях, агитировало за демократизацию политической практики, за социально-государственные мероприятия, защиту окружающей среды и за экономические реформы, которые бы остановили образование таких концентраций власти, как картели и монополии, и больше не подчинялись свободному развитию рынка. В духе своей программы Вильсон провел в Нью-Джерси предварительные выборы для внутрипартийного избрания кандидатов и ряд социальных законов (например, страхование рабочих от несчастных случаев). В силу всего этого он стал известен за пределами одного региона. На второй фазе пребывания в должности губернатора его законодательное дело основательно запуталось, но это ни в коей мере не уменьшило его авторитета. В 1912 году он был избран кандидатом на пост президента демократической партии против Уильяма Брайана, красноречиво-популистского рупора прежде всего интересов аграрных реформ американского Запада. К моменту его выдвижения шансы президентских выборов для него и демократической партии не могли быть лучше, так как республиканская конкурирующая партия увязла в спорах и разногласиях. В предвыборную борьбу вступила новая прогрессивная партия с республиканским экс-президентом Теодором Рузвельтом в качестве кандидата. Республиканские избиратели раскололись. Вильсон вступил в предвыборную борьбу с традиционным для его партии призывом к свободной торговле и с прогрессивной экономической программой реформ, которая больше внимания уделяла саморегулирующим силам экономики, чем государственному контролю, как этого требовал его противник Рузвельт. Он выиграл выборы 3 ноября 1912 года с явным, хотя и относительным большинством.

4 марта 1913 года он, сопровождаемый ожиданиями американских сторонников реформ, въехал в Белый дом. Было бы "иронией" заявил он, если бы ему, полностью сконцентрированному на интересах внутренней политики, пришлось в будущем много заниматься внешней политикой.

В этот раз Вильсон не разочаровал своих сторонников. Система реформ, которую он под лозунгом "Новая свобода" в течение одного года после своего избрания с большим мастерством провел через Конгресс, осуществилась: американские пошлины были снижены, банковское дело и система денежного обращения коренным образом модернизированы и подчинены (чего раньше не было!) центральному управления (Federal Reserve Board); наконец, в интересах предотвращения искажений конкуренции был преобразован и усилен федерально-государственный контроль над промышленными концернами, благодаря созданию федеральной торговой комиссии. Однако, чтобы гарантировать издание этого закона Конгрессом, Вильсон вынужден был заплатить свою цену консервативным демократам. Среди прочего к этому относилось, что явилось несложным для представителей южных штатов, временное восстановление положений апартеида в некоторых вашингтонских федеральных органах.

Раньше, чем ожидалось, прогрессивно-демократические принципы его "Новой свободы" были подвергнуты сомнению извне. Не признавая себя действительно внешним политиком, Вильсон лелеял мысль, что демократия и за пределами США содействует мирному прогрессивному развитию. Он отмежевался от империалистически мотивированной "долларовой дипломатии" своего предшественника Тафта и отменил, например, американское участие в международном консорциуме по развитию Китая- Но честность его направленных вовне надежд на демократизацию подверглась действительному испытанию только в соседней стране Мексике. Здесь он установил действующее до сих пор дидактическое положение по проблеме гуманно-демократически инспирированной политики интервенции развитой страны по отношению к стране "третьего мира". В Мексике в начале 1913 года в результате путча к власти пришел генерал индейского происхождения Викторнано Уэрта- Нужно ли признать его дипломатически? Европейские державы, прежде все го Англия и Германия, требовали этого так же, как и американские нефтяные интересы. Вильсон воспротивился. Он хотел признать только демократически-легитимное мексиканское правительство и оказал военную помощь внутренним противникам Уэрты под руководством ориентированного на реформы политика Венусгиано Карранса. В ставшую таким образом неизбежной войну в апреле 1914 года были втянуты и сами США. Вильсон получил двойной опыт: даже прогрессивно понимаемая интервенция в другой стране подвергает ее инициатора упрекам во вмешательстве, такую интервенцию довольно просто начать, но закончить ее бесконечно тяжело. Только в конце 1916 года последние части США покинули север Мексики. Но Вильсон достиг своей цели: Уэрга был свергнут, Карранса встал у руля, выборы и конституционное развитие Мексики были обеспечены.

Тем временем в Европе началась война, которая требовала от Вильсона как внешнеполитического деятеля более широких действий. Первые месяцы войны прошли для него в тени личного семейного кризиса. В начале 1914 года умерла его глубоко почитаемая жена. Однако он не мог, даже если бы хотел этого, игнорировать воздействия мировой войны на свою страну. Как и все большие европейские войны до этого, так и эта остро требовала соблюдения американского нейтралитета. Несмотря на свои личные привязанности к Великобритании и ее духовной жизни - его предки были из Шотландии, он сам многократно путешествовал по Англии - Вильсон старался честно и бесстрастно держаться нейтралитета. С учетом меньшинства в США ему и не оставалось другого выбора. Несмотря на это, в начале 1915 года быстро ухудшились американские отношения с Германской империей. Виной тому была так называемая неограниченная война подводных лодок, т. е. решение немецкого морского военного руководства топить без предупреждения все торговые суда, неважно, нейтральные или нет, внутри объявленной им военной зоны, пролегающей вокруг Англии. Инциденты с американскими кораблями и человеческие потери были, таким образом, уже запрограммированы. Катастрофа произошла 7 мая 1915 года. Немецкая подводная лодка торпедировала в военной зоне перед Ирландией британский пассажирский корабль "Лузитания". Большинство пассажиров - более 1000 мужчин, женщин и детей - утонули, среди них 124 американца. В США подобный терроризм на море вызвал волну возмущения. В первый раз речь зашла о войне с Германией. Вильсон настаивал по отношению к германскому правительству на ведении подводной войны по правилам крейсерской войны, т. е. щадить жизнь нейтральных. После дальнейших инцидентов, наконец торпедирования французского парохода "Sussex", 18 апреля 1916 года он подкрепил свое требование ультиматумом. Его жесткая позиция по отношению к Германии уже в 1915 году привела к разрыву между ним и его пацифистски настроенным министром иностранных дел Брайаном. Его преемником стал Роберт Лансинг, издавна симпатизирующий Англии эксперт права в американском министерстве иностранных дел.

Впоследствии критики утверждали, что именно Вильсон выбрал курс столкновений с Германией с учетом интересов вооружения. Для этого нет никаких доказательств. Но Вильсон настойчиво, даже жестко защищал действующее международное право и престиж США как великой державы. Экономические мотивы были приняты им во внимание только тогда, когда в конце 1914 года начинающаяся конъюнктура американской экономики во многом зависела от потока товаров из США в европейские западные державы. Вильсон понимал это. Если он хотел предотвратить падение страны в застой, который она пережила перед войной, то не мог допустить, чтобы немецкая война под водой душила этот экспорт.

Германо-американский конфликт, на который так надеялись западные державы, не состоялся, потому что Германия еще в апреле 1916 года так называемым "Sussex Pledge" наконец подчинилась американскому требованию и прекратила неограниченную подводную войну. После этого британская блокадная практика по отношению к США привела к напряжению британо-американских отношений. Вильсон узнал, каким хрупким был американский нейтралитет. Через своего доверенного советника полковника Эдварда Хауза он многократно пытался посредничать между воюющими - напрасно. На предстоящие в ноябре 1916 года президентские выборы Вильсон выставил свою кандидатуру с лозунгом "Не kept us out of the war" ("Он не дал нам ввязаться в войну"). Этой тактике он обязан, по крайней мере частично, победой с чрезвычайно небольшим преимуществом над кандидатом вновь сплоченно выступающей республиканской партии Чарльза Е. Хьюза.

В подтверждении пребывания на посту президента Вильсон увидел обязанность интенсифицировать свои усилия в содействии миру. Чтобы сделать союзников более сговорчивыми к миру, он не боялся даже применить финансовый нажим. 18 декабря 1916 года Вильсон публично предложил воюющим американское посредничество, но натолкнулся на отказ с обеих сторон. Непоколебимо он продолжал свои секретные зондирования и свою публичную кампанию за "мир без победы". Германское правительство поначалу создавало видимость определенной готовности пойти навстречу, но потом разрушило все надежды на мир и полностью подорвало доверие к себе, когда 31 января 1917 года объявило, что в последующие дни вновь вернется к неограниченной подводной войне. Если Вильсон не хотел потерять свое лицо, то после своего ультиматума от 18 апреля 1916 года не мог сделать ничего больше, как прервать дипломатические отношения с Берлином. После потопления первых американских кораблей немецкими подводными лодками американское правительство объявило 6 апреля 1917 года войну Германии при почти единодушном одобрении Конгресса. Вильсон мог рассчитывать на лояльность своих соотечественников тем более, что уже и жители американского Запада чувствовали угрозу. Немецкое правительство в январе 1917 года предложило Мексике союз так называемой Нотой Циммерманна и пообещало вернуть ей области от Техаса до Аризоны, отошедшие в XIX веке к США. Британская секретная служба перехватила эту ноту и предоставила Вильсону. Он опубликовал ее 1 марта 1917 года и вызвал этим сенсацию.

Вильсон глубоко осознавал тяжесть шага, который сделали США, объявив войну Германии. Он предсказал вспышку военной истерии и жестокости также и в своей собственной стране - концом будет мир на кабальных условиях. Однако и не видел другого выхода после того, как германское правительство спровоцировало США как мировую державу и защитника международного права. Теперь уступка, так он полагал, нанесла бы ущерб авторитету США как мировому посреднику. Теперь США должны были в силу их вклада в победу над странами Центральной Европы создать предпосылки для прогрессивного мира в американском понимании. Вопрос состоял в том, как должен выглядеть такой мир. Вильсон сознавал факт, что его новые европейские партнеры ни в коей мере не преследуют "прогрессивные", а также явные империалистические военные цели, которые они оговорили в многочисленных секретных соглашениях. Чтобы не ввязывать США в подобные интересы, Вильсон назвал свою страну лишь "входящей в объединение" (не "союзниией") Антанты. Подобное дипломатическое разграничение было тем более необходимо, что осенью 1917 года в России к власти пришли большевики и поспешно опубликовали секретные договоры союзников, чтобы дискредитировать западные державы как империалистических завоевателей в глазах собственного населения. . Когда в конце 1917 года именно как милитаристски заклейменная Германия вступила в мирные переговоры с Россией, возникла острая опасность тяжелого кризиса доверия внутри союзных стран, прежде всего в сфере политических левых, кризис, который грозил нанести вред воле всего населения стран Антанты держаться до конца и тем самым поставить победу западных держав под вопрос. Чтобы противодействовать этому, одновременно обязать европейских "входящих в объединение" к специфически прогрессивно-американской программе целей войны, чтобы, более того, подтолкнуть Россию к возвращению в западный союз и мобилизовать левые фракции среди врагов против их правительств, 8 января 1918 года Вильсон провозгласил свои знаменитые "Четырнадцать пунктов" ведущей линией в борьбе за прогрессивный мир. Будущий мир, так заявил президент перед торжественно собравшимся Конгрессом, должен покоиться на принципах открытой дипломатии, мировой свободной торговле, всеобщем разоружении и проведении границ соответственно карте национальностей. Народы Габсбургской монархии должны пользоваться широкой автономией, новой России должны быть предоставлены все преимущества такого прогрессивного мира. Важнейшей гарантией мира Вильсон назвал в пункте 14 создание союза народов. Что касается Германии, то она должна компенсировать несправедливость, нанесенную Франции аннексией Эльзас-Лотарингии, восстановить суверенитет Бельгии и возместить ущерб и предоставить, наконец, Польше свободный доступ к морю. Вильсон добавил, что о таком мире он будет говорить только с германским правительством, которое опирается на большинство (центр и левые) в рейхстаге, а не с немецкой империалистической "военной партией".

Прежде всего нужно было победить германскую военную державу. Для этого Вильсон мобилизовал всю американскую экономику. Ключевые отрасли промышленности поставили на период войны под государственный контроль. Деньги, необходимые для финансирования войны, были получены посредством военных займов, а также налогов, которыми были обложены прежде всего слои населения с большим доходом. Подавляющее большинство американцев с безоговорочным энтузиазмом поддерживало свое правительство. Возможных критиков, в первую очередь среди немецкого меньшинства или среди американских социалистов и пацифистов, запугали или заставили замолчать с помощью почтовой цензуры. С начала 1918 года в Европу устремился постоянно возрастающий поток американских солдат - осенью их было 1,2 миллиона. Для того чтобы европейские западные державы могли продержаться, был необходим моральный, материальный и военный вклад США в совместное ведение войны. Это, наконец, имело решающее значение при наступлении на Западном фронте, к которому западные державы перешли в июле 1918 года во Франции.

3 октября 1918 года все было закончено: перед лицом угрожающего поражения Германия попросила о прекращении боевых действий и мира на основе "Четырнадцати пунктов" Вильсона. Всемирно-политическое влияние американского президента достигло своей наивысшей точки. На его долю выпало решение о войне и мире. Германия дала ему возможность формально обязать также и европейские западные державы к своей программе мира. Готовность к этому была тем выше, чем меньше казалось военное поражение Германии в глазах западноевропейских союзников установленным в действительности. Именно поэтому Вильсон обменялся с Германией нотами. Однако предпосылкой для перемирия (и тем самым для избежания капитуляции) и для "мира Вильсона" он потребовал, чтобы немецкий народ отказался от своей старой военной системы. Что подразумевалось под этим конкретно, вопрос остается открытым. После трудных переговоров он через своего эмиссара полковника Хауза добился от европейских союзников в Париже, чтобы они удовлетворили просьбу Германии - и таким образом одновременно, хотя и с определенными оговорками, приняли его программу мира. 11 ноября 1918 года в Компьене было заключено перемирие. После более чем четырех лет войны, которая постепенно переросла в мировую, ружья замолчали.

В том, что был достигнут мир в духе его "Четырнадцати пунктов", Вильсон видел решающее испытание своих способностей как государственного деятеля и одновременно выполнение всемирно-исторической миссии. Поэтому он настоял на том, чтобы этот мир был заключен даже с его европейскими партнерами. Энтузиазм, с которым его встречало население Лондона, Парижа и Рима, разбудил в нем самые смелые надежды. В действительности он и его советники основательно подготовились к предстоящим вопросам по существу - представление об американцах, не имеющих никакого понятия о европейских делах на мирной конференции 1919 года, является легендой. Чего Вильсон недооценил, так это реальных трудностей заключения мира и недостаток готовности к компромиссам - а это значит: недостаточное уважение к его "Четырнадцати пунктам" со стороны европейцев, как только речь заходила об их национальных интересах.

Так Парижские мирные переговоры победителей (январь - май 1919 года) стали для Вильсона изматывающим нервы испытанием терпения. Многократно грозил выходом один из партнеров по переговорам: поочередно Франция, Япония, Италия и, наконец, Великобритания. Каждая попытка решения исключала проблему России, где бушевала гражданская война между большевиками и "белогвардейцами" и союзные (также и американские) войска держали оккупированными стратегически важные зоны, прежде всего порты, - в общем и целом, конечно, ограниченная интервенция, которая, однако, в политическом и военном аспектах была бессмысленной после перемирия и которая не помешала большевикам весной 1919 года политически утвердиться также и в Центральной Европе (среди прочих в Венгрии). Сам Вильсон принимал близко к сердцу прежде всего разработку хартии союза народов (по шотландско-библейской традиции он говорил о Covenant). Это удалось уже в первые недели конференции. Хитроумная арбитражная система должна была избегать возникновения военных конфликтов: если это не удавалось, то были предусмотрены распределенные по категориям санкции. Договоры или положения, не отвечающие более требованиям времени, соблюдение которых угрожало миру, должны были быть проверены для возможной модификации. Хартия Лиги Наций, как ее понимал Вильсон, должна была установить Версальский мир по всем пунктам не на все времена. Германии сначала было отказано в членстве в Лиге наций. Она потеряла свои колонии, для которых предусматривались мандаты Лиги Наций.

Для некоторых важнейших спорных вопросов были найдены более или менее неустойчивые компромиссы, как, например, для Рейнской области, которая политически осталась частью Германии, одновременно была на долгое время оккупирована западными державами и демилитаризована. За Саарскую область и Данциг в последней инстанции и по-разному была ответственна Лига Наций. Остальные вопросы остались более или менее открытыми, как итальянско-югославская граница (Фиуме) или размер репараций, которые должны быть возложены на Германию как на одну из держав, ответственных за начало войны. Новое немецкое правительство под массивным давлением принудили подписать Версальский договор. Это произошло 28 июня 1919 года. Вильсон был убежден, что договор соответствует духу "Четырнадцати пунктов", за соблюдение которых он настоятельно выступал на тайных конференциях со своими союзниками. Однако это не было полной правдой, как это поняли некоторые современники также и среди держав-победительниц, а позже и знаменитый национальный экономист Джон Мейнард Кейнс. Прежде всего совершенно не удалось сделать Германию и новую Россию лояльными носителями нового мирового порядка.

С подписанием .Версальского мира перед Вильсоном встала еще одна важнейшая задача: согласно американской конституции договор должен быть одобрен в сенате США большинством в две трети голосов, прежде чем он будет ратифицирован США. Конкретно для Вильсона это значило, что он должен завоевать для своей системы мира часть сенатской фракции республиканской партии. Это было тем более трудно, что республиканцы с победой вышли из промежуточных выборов в ноябре 1918 года. Так как республиканцы со своей стороны не были едины в позиции к договору, то шансы Вильсона выиграть голосование оказались не так уж плохи. Республиканская критика касалась вовсе не тех частей договора, которые относились к Германии, а в значительной степени хартии Лиги Наций, которая являлась единой составной частью всего договора, здесь перевешивала озабоченность, что США, как член Лиги Наций, в обозримом будущем будут обязаны соблюдать Версальский мирный порядок и что они одновременно могут быть вовлечены автоматически во все мыслимые военные конфликты Земли. Эта критика явно преувеличена, так как основная и в первую очередь оспариваемая статья 10 хартии Лиги Наций имела лишь рекомендательный характер, но касалась основного вопроса, были ли США как мировая держава готовы, и насколько, позволить каким-либо образом мировой организации урезать свою собственную суверенную свободу решения, т. е. свою возможность объявить войну. Критика, направленная против Лиги Наций, была в своей основе националистической, но содержала дополнительную пищу для разочарованных сторонников Вильсона из сферы левых фракций, которые полностью отвергали Версальскую систему договоров как "империалистическую". С точки зрения противников Вильсона эти дебаты были самыми важными, потому что касались конституционно-правовых компетенции Конгресса, и прежде всего права объявлять войну. Опасались, что гарантийные обязательства хартии Лиги Наций как раз президенту присудят решение по вопросам войны и будут содействовать необозримому расширению его полномочий - подозрение, особенно уместное по отношению к Вильсону, которому его противники в войне постоянно приписывали диктаторские приступы. Наконец республиканская оппозиция получила стимул благодаря желанию многих американцев, которые устали от "великого времени", вернуться к нормальной жизни. Инфляционные тенденции в американской послевоенной экономике, вытекающие из этого социальные конфликты, политическое противодействие радикальных левых и не в последнюю очередь собственное секретничанье Вильсона во время мировой конференции и его несговорчивость не облегчили положение президента. Его склонность согласиться с республиканскими желаниями изменить статью 10 хартии Лиги Наций ничуть не увеличилась под впечатлением этой критики и этих трудностей.

В этом неясном положении он решился на большую поездку по стране, чтобы лично донести до американского народа свои стремления и, таким образом, оказать давление на сенат. Для тактики, нацеленной на исключение критически настроенных сенаторов, американская конституция не предлагала никаких способов, так как каждый сенатор в течение своего шестилетнего мандата был практически неуязвим. Врачи Вильсона к тому же предостерегали его от нагрузок на здоровье, связанных с его намерением. Они знали, что уже мирная конференция подорвала сопротивляемость организма президента. Однако Вильсон настоял на своем, вопреки этим сомнениям. Подобно библейскому пророку, он был глубоко проникнут своим предназначением способствовать успеху доброго дела для будущего всего мира. С волнующим красноречием агитировал в больших городах Среднего и Дальнего Запада за свою систему мира. Если США останутся в стороне от нее, то скоро разразится следующая мировая война, предсказывал он. Однако все его речи в конечном счете не имели успеха и воздействия: при произнесении речи в Пуэбло, Колорадо, у него внезапно начались резкие головные боли и тошнота. Хотя он сразу же был доставлен назад в Вашингтон, там 2 октября 1919 года у него произошло кровоизлияние в мозг, вследствие. чего была парализована левая сторона. Он выздоравливал медленно и не полностью. Таким образом, надзор за правительственными делами попал в руки его жены. Вильсон женился в 1915 году на вдове Эдит Боллинг Голт, привлекательной представительнице вашингтонского делового мира, которая, не думая о политике, имела только одно желание - оградить своего мужа от всех волнений, которые подвергали риску его здоровье. Исходя из этого по-человечески понятного интереса, она решала, что можно говорить больному, а что нельзя.

Никакая другая ситуация не могла быть более фатальной для защиты Версальского договора в США, чем эта. Так как действительная болезнь Вильсона держалась в тайне, то курсировали дикие слухи о психическом состоянии, которые дискредитировали его самого и его дело.

Конфликт в сенате достиг в ноябре 1919 года наивысшей точки. Вильсон отказывался пойти на любую уступку своим политическим противникам во главе с республиканским сенатором Генри Кэботом Лоджем, которая, по его пониманию, противоречила основным целям хартии Лиги наций. Попытки прийти к согласию между демократическими сенаторами, стоящими за Вильсона, и умеренными республиканцами, готовыми на уступки, потерпели неудачу из-за упрямства больного президента. "Не следует забывать, - писал он 8 марта 1920 года, - что эта статья (10 хартии Лиги Наций) представляет собой отказ от вводящего в заблуждение честолюбия у сильных наций, с которыми мы были союзниками в войне... Что касается меня, то я также нетерпим по отношению к империалистическим намерениям других наций, как нетерпим по отношению к таким же намерениям Германии". На двух голосованиях - 19 ноября 1919 года и 19 марта 1920 года - сенат отклонил Версальский договор в предъявленной форме. США отказывались быть гарантом Версальского мирного договора и Лиги Наций. Согласованная в Париже англо-американская гарантия по сохранению демилитаризованного статуса Рейнской области также оказалась недействительной. Однако вклад Вильсона в содержание договора был все-таки не напрасным, так как он после ратификации другими контрагентами в неизменной форме вступил в силу и без США.

Тем не менее Вильсон воспринял решение сената как горькое личное поражение. Хотя и наполовину парализованный, он не хотел мириться с таким концом своей политической карьеры. Втайне подумывал еще раз баллотироваться на пост президента. Понимая, как далеко он уходит от реальности, серьезные политики его партии это желание даже не принимали во внимание. Вильсон надеялся теперь на подавляющую победу своей партии в следующих выборах, в которых он видел "большой и торжественный референдум" по хартии Лиги Наций. Но и эти надежды разбились, и основательно. Демократы на президентских выборах в ноябре 1920 года потерпели самое худшее поражение в их истории. Американский народ уже отвернулся от своего пророка. Политическая карьера Вильсона имела трагический конец, для него самого не совсем незаслуженно. Экс-президенту осталось несколько лет, омраченных хронической болезнью и растущим одиночеством. Он умер 3 февраля 1924 года. Свой последний покой нашел в неоготическом Национальном соборе в Вашингтоне.

Независимо от его заключительного крушения Вильсон принадлежит к числу великих американских президентов, которые придали развитию США новый поворот. Начиная с него и благодаря ему США стали нацией, повернувшейся к Европе, заинтересованной в судьбе внеамериканского мира в целом. Это относилось даже ко времени после ухода с поста президента, когда его преемникам еще был непонятен масштаб роли Америки как мировой державы в Европе с точки зрения политики безопасности. Но уже девять лет спустя после его смерти новый американский президент Франклин Д. Рузвельт после первоначального колебания примкнул к его наследию. Мысль об интернационально организованном мире пережила во время второй мировой войны также и в США триумфальное пробуждение и нашла свое выражение в хартии Объединенных Наций. Европейские союзники обязаны своей победой в первой мировой войне, или хотя бы масштабом этой победы. Соединенным Штатам, руководимым и вдохновленным Вильсоном. Даже здесь он проявил себя как морально безупречный, неподкупный и материально бескорыстный реформатор, проникнутый глубокой и строгой религиозностью, возможно, не всегда доступный лично для посторонних, не всегда совсем откровенный, тем не менее ясный ум, увлекающий оратор, выдающийся организатор и не в последнюю очередь страстный, порой непреклонный борец за то, что он считал добрым делом. Несмотря на его кажущееся крушение, благодаря его политическим успехам Соединенные Штаты значительно продвинулись вперед по пути к большей современности и большей открытости миру.

Обращение президента США Б. Обамы к армянской общине 2009

Ставшее традиционным обращение президента США к армянской общине страны в день поминовения жертв геноцида армян в этом году вызвало многочисленные споры, поскольку вместо обещанного во время предвыборной кампании официального признания геноцида армян, президент употребил словосочетание «Мец Егерн» (буквально «Великая резня» на армянском).

Информационная служба Genocide.ru представляет полный перевод обращения Барака Обамы.

Девяносто четыре года назад началось осуществление одного из величайших злодеяний 20 века. Каждый год мы останавливаемся на миг, чтобы вспомнить 1,5 миллиона армян, которые в последствии были убиты или отправлены на «марши смерти» в последние дни существования Османской империи. Мец Егерн должен жить в нашей памяти, как продолжает жить он в сердцах армянского народа.

Содержащая неразрешённые проблемы история может быть тяжёлым грузом. Как ужасные события 1915 года напоминают нам о мрачной картине жестокости человека по отношению к человеку, так и подведение итогов прошлого содержит многообещающие перспективы для примирения. Я последовательно озвучивал свою точку зрения о том, что произошло в 1915 году, и мое мнение об этой истории не изменилось. Я и теперь заинтересован в достижении полного, откровенного и справедливого признания фактов.

Сегодня для армянского и турецкого народов лучший способ достичь этой цели — обратить внимание на исторические факты, как часть процесса движения вперед. Я полностью поддерживаю попытки турецкого и армянского народа пройти через эту болезненную историю честным, открытым и конструктивным путем. С этой целью и происходит смелый и важный диалог, как между армянами и турками, так и в самой Турции. Я также полностью поддерживаю усилия Турции и Армении по нормализации двусторонних отношений. При содействии Швейцарии, правительства обеих стран согласовали структуру и “дорожную карту” нормализации [отношений]. Я одобряю этот прогресс и настоятельно призываю стороны использовать открываемые им возможности.

Вместе Армения и Турция могут наладить отношения — мирные, продуктивные и (ведущие к) процветанию. Вместе армянский и турецкий народы будут сильнее, если признают общность своих историй и общность своей человеческой природы.

Ничто не может вернуть потерянных в Мец Егерне. Но вклад, сделанный армянами за последние девяносто четыре года, является свидетельством таланта, динамизма и стойкости армянского народа, и наибольшим укором тем, кто пытался их уничтожить. Соединённые Штаты Америки являются намного более богатой страной, благодаря многим американцам армянского происхождения, эмигрировавшим в эту страну после 1915 года и внёсшим свой вклад в наше общество. Сегодня я с ними и с армянами во всем мире, (испытывая) дружеские чувства, солидарность и глубокое уважение.

Барак Обама и введение в международный оборот термина «Мец Егерн»

Заявление президента США Барака Обамы носит беспрецедентный характер не только для армян всего мира. Произошло практическое пополнение правового словарного инструментария, которым оперируют в публичном международном праве.

Использование термина «Мец Егерн», ведущим политиком мирового масштаба президентом США Бараком Обамой, не только подтвердило трагическую уникальность совершенного в отношении армянства преступления, но и, учитывая его аутентичность слову геноцид, ввело в международный оборот термин, обозначающий беспрецедентное в мировой истории тотальное уничтожение народа на его исторической родине, таким же образом как Холокост обозначает тотальное уничтожение народа в диаспоре.

24 апреля 2009 года в мировой истории, безусловно, день системного изменения понятийного и правового механизма мировой системы международных отношений в контексте классификации преступлений против человечества и важных геополитических изменений в регионе Ближнего Востока.

Утверждения о том, что Обама не признал Геноцид армян, не произнеся термин «геноцид» - ошибочное

Совет Палаты адвокатов Армении распространил заявление, в котором утверждения о том, что президент США Барак Обама не признал Геноцид армян, не произнеся термин «геноцид», называются ошибочными.

Палата адвокатов напоминает, что в своем выступлении 24 апреля 2009 года Обама использовав термин «Мец Егерн» (по-армянски Великий Геноцид) недвусмысленно заявил, что была совершена попытка уничтожения армянского народа.

«Ничто не может вернуть тех, кто погиб во время Мец Егерна. Но вклад, внесенный армянами за последние девяноста четыре года, является свидетельством таланта, динамизма и стойкости армянского народа, и высшим укором тем, кто попытался уничтожить его», – сказал Обама.

«Необходимо целиком изжить ошибочное понимание, периодически муссируемое в международном сообществе, будто бы президент Обама не признал Геноцид армян, коль скоро термин «геноцид» не был произнесен», – говорится в заявлении Палаты адвокатов Армении

В документе отмечается, что термин «геноцид» сравнительно новый. Ему дал определение в 1994г. польский юрист еврейского происхождения Рафаэл Лемкин. До этого каждый народ, ставший жертвой геноцида, по-своему давал ему определение. Так, еврейский народ назвал его «Холокост», а армяне – «Мец Егерн».

Кроме того, согласно заявлению, статья 2-ая Конвенции Организации Объединенных Наций «О предупреждении преступления геноцида и наказании за него», которая была принята в 1948 году и вошла в силу в 1951 году, дает определение геноциду как «любое действие, совершаемое с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу …».

«Президент Обама использовал устоявшийся армянский термин «Мец Егерн», который является синонимом более современного термина «геноцид». Термин «Мец Егерн» использовался дважды и был квалифицирован как попытка уничтожения армянского народа. Очевидно, что термин «Мец Егерн» использовался со стороны президента Обамы точно в таком же смысле, в котором этот термин используется нами – армянами», – отмечается в заявлении.

В Палате адвокатов подчеркнули, что термины «Мец Егерн», «Хайоц Цегаспанутюн» и “Геноцид армян» всегда были абсолютно идентичны и с правовой точки зрения президент Обама описал именно геноцид, так как попытка уничтожения народа, по определению, является геноцидом.

«Хотя Обама-политик не использовал термин «геноцид», Обама-юрист – выпускник Колумбийского университета и Гарвардской школы права совершенно определенно признал Геноцид армян. От имени Палаты Адвокатов Республики Армения, выражаем нашу признательность президенту Обаме за его доклад исторического значения», – отмечается в заявлении.

«Принимая во внимание значимость международного признания геноцида для предотвращения преступления геноцида, полагаем, что настало время назвать вещи своими именами и осудить «Мец Егерн», четко квалифицировав его как геноцид и исключив какую-либо двусмысленность. В связи с этим, мы высоко ценим инициативу Конгресса США и призываем принять Резолюцию по Геноциду армян», – отмечается в документе.

Резолюция по Геноциду армян рассмотрена и принята в комитете по внешним сношения Конгресса США.

Президент США Барак Обама в посвященном Дню памяти жертв геноцида армян в Османской Турции заявлении близко к тексту повторил собственные слова, сказанные в прошлом году

Президент США Барак Обама в традиционном обращении в связи с днём памяти жертв Геноцида армян в Османской империи разрешил ожидания, широко обсуждавшиеся в Армении, армянской диаспоре, Турции и Азербайджане. Он вновь, как и в прошлом году, не исполнил данное им в допрезидентский период обещание признать Геноцид армян – и не произнес слово “геноцид” и дипломатично использовал армянский термин “Мец Егерн” (Большая резня), который ни в США, ни в других странах не порождает никаких юридических последствий. Обама в заявлении близко к тексту повторил собственные слова, сказанные в прошлом году.

“В этот скорбный день памяти мы вспоминаем о самом ужасном преступлении начала ХХ века, произошедшем 95 лет тому назад. В тот мрачный период истории в Османской империи было убито полтора миллиона армян. Сегодня день, когда мы должны извлечь уроки из прошлого. Я последовательно высказывал свою собственную точку зрения о том, что произошло в 1915 году и считаю, что историю нельзя изменить. Турки и армяне должны вместе признать общую историю. Никто не может вернуть убитых во время “Мец Егерна”. Я последовательно высказывал свою собственную точку зрения о том, что произошло в 1915 году и считаю, что историю нельзя изменить. “Мец Егерн” является разрушительной главой в истории армянского народа, и мы должны сохранить ее в нашей памяти во имя тех, кто был убит, и чтобы не повторять серьезные ошибки прошлого. Я приветствую тех турок, которые сохранили жизнь армянам в 1915 году и я удовлетворен диалогом между турками и армянами, а также тем, как в самой Турции относятся к этой болезненной странице в истории. Турецкий и армянский народы станут сильнее, как только они признают свою общую историю и осознают свою человечность.

Даже когда мы сталкиваемся с жестокостью 1915 года, нас вдохновляет удивительный дух армянского народа. Хотя ничто не может вернуть тех, кто был убит во время “Мец Егерна”, тот мировой вклад, который армяне внесли за последние 95 лет, является свидетельством силы, стойкости и мужества армянского народа. Неукротимый дух армянского народа упрочил победу над теми, кто намеревается разрушить их.

Прошло время, и новое поколение американцев армянского происхождения теперь вносят свой вклад в нашу экономику, способствуют укреплению нашей демократии. Прочные традиции и культура армян также стали основой новой республики, которая стала частью международного сообщества, поддерживающей отношения с миром для созидания лучшего будущего. Сегодня мы вспоминаем вместе с ними и с армянами всего мира страшные события 1915 года с глубоким восхищением за тот их вклад, который выходит за рамки этого ужасного прошлого и дает нам надежду на будущее”.

Обещание признать факт геноцида армян Обама давал во время предвыборной кампании, однако пока так его и не выполнил.

Обама: произошедшее в 1915 году было Геноцидом

Армяне хотели, чтобы президент США также использовал бы международный термин. Обама не изменил своего мнения по событиям 1915 года. Обама сказал всему миру, что он знает, что произошедшее в 1915 году было Геноцидом.

Заявление президента США даст стимул для Конгресса США принять резолюцию о Геноциде армян.

Также важно, чтобы Турция признала Геноцид армян, поскольку от этого зависит будущее не только этой страны, но и армяно-турецких отношений.

Обама произнесет слово “геноцид”, когда будет иметь план последующих действий

Президент США Барак Обама обратился с традиционным посланием к армянской общине США, в котором, как и в прошлом году, употребил термин "Мец Егерн", говоря о Геноциде армян в Османской империи.

Президент США в своей речи использует термин «геноцид», когда будет иметь план последующих действий, или когда турецкое общество будет развито настолько, что сможет признать свое прошлое.

На сегодняшний день общество Турции не готово признать Геноцид армян.То, что представители турецкой интеллигенции проводят акции, посвященные 95-ой годовщине Геноцида армян, несет частный характер. То, что в 74- миллионной Турции Геноцид армян признают всего лишь 30-40.000 турок, не играет особой роли.

Армянская диаспора и митинг у Белого дома в Вашингтоне

Представители армянской диаспоры США организовали митинг у Белого дома в Вашингтоне. Манифестанты “оскорбили личность” создателя нынешней Турции Мустафы Кемаля Ататюрка. Так они держали в руках плакаты с лозунгами “Ататюрк и Гитлер – учинители геноцида”. Кроме того, на митинге Турцию обвинили “в продолжение политики геноцида в отношении курдов”.

Между тем, проживающие в Вашингтоне турки устроили дежурство у посольства этой страны, чтобы не допустить проведения армянами акции перед посольством Турции. Студент Мехмет Таван рассказал, что в прошлом году они использовали этот же метод, и армяне были вынуждены перейти к противоположному тротуару: “Кто первым пришел бы сюда, тот и занял бы тротуар. Мы не покинем тротуар даже для того, чтобы вздохнуть, это наша территория”. Таван сообщил, что территория охраняется по очереди и затем будет проведена встречная массовая акция против армян.

Исследовательская библиотека Армянского национального института в Вашингтоне

Исследовательская библиотека Армянского национального института (АНИ) открылась в Вашингтоне 23 апреля, в канун дня памяти жертв Геноцида армян в Османской империи 1915 года.

«Первым из этапов реализации музейного проекта является открытие библиотеки АНИ, которая вначале будет служить для научных исследований.

В дальнейшем планируется открытие публичной библиотеки в здании исторического банка, создание мемориального парка на прилегающих территориях и ремонт части офисного здания музея.

«Я крайне горд, что наследие посла Моргентау сохранено и будет достойным образом оценено в вашем вашингтонском музее и институте», - сказал на открытии музея Генри Моргентау (Третий) – внук посла США в Турции в годы Первой мировой войны Генри Моргентау.

Он подчеркнул, что гордится смелым решением своего деда поднять вопрос о жестокой судьбе армянского народа, который в начале 20 века стал жертвой геноцида, и выразил надежду на то, что Моргентау послужит примером для будущих поколений, которые будут работать в государственной сфере.

Фонд библиотеки чрезвычайно обогатился за счет личных книг Моргентау, который подарил библиотеке его внук. Благодаря усилиям посла Моргентау были мобилизированы силы в Америке и спасены множество армян.

В данный момент фонд библиотеки насчитывает около восьми тысяч экземпляров специальных и общих книг по геноциду, а в ближайшее время планируется ее пополнить

Архиепископ Виген Айказян - однин из советников Обамы по религиозным вопросам

Глава Восточной епархии Армянской Апостольской Церкви США, председатель Национального совета церквей США архиепископ Виген Айказян назначен членом Оргкомитета Консультативного совета по межконфессиональному диалогу при президенте США Бараке Обаме.

Консультативный совет по Межконфессиональному диалогу состоит из 12 руководителей религиозных общин и известных экуменических деятелей Соединенных Штатов Америки, которые обсуждают с президентом США раз в две недели наиважнейшие вопросы межконфессионального характера.

Геноцид армян подкреплен фактами - бывший кандидат в президенты США

Геноцид армян подкреплен фактами, заявил бывший кандидат в президенты США от Республиканской партии Джон МакКейн, сообщает  радиостанция «Голос Америки».

Он отметил, что верит в отношении армян был совершен геноцид. Армения и Турция  не могут забыть имевшие место события. Вместе с тем впервые стороны предпринимают шаг по налаживанию отношений, что можно приветствовать.

Джон Маккейн проиграл выборы нынешнему президенту Бараку Обаме. Сам Обама в ходе предвыборной кампании обещал признать геноцид армян, но так и не сдержал слова.

Известный американский телеканал показал передачу про геноцид армян

Американская телекомпания CBS TV в феврале в рамках программы 60 Minutes показала передачу “Борьба с историей” (Battle over History), где в частности было рассказано о геноциде армян, совершенном в 1915 году в Османской империи.

“Армянский народ называет насильственное выселение и убийство 1 млн. армян Холокостом своей нации. Однако турки отказываются называть эти события геноцидом”, – заявила ведущая при демонстрации этой передачи.

Кроме того, по сообщению программы, за 2 года Турция потратила на лоббистскую деятельность в США 3,5 миллиона долларов, и эта страна считается пятой страной в мире по расходам на лоббистскую деятельность.

В этой программе телеканал CBS представил Турцию и турецкий народ не в самом лучшем свете. В связи с этим МИД Турции поручило посольству этой страны в США выразить официальный протест телеканалу.

New York Times: Память о прошлых злодеяниях не зависит от правового клейма

В представленной в статье Генаэлья Меттро, специалиста по международному праву, под названием «Самое трудное слово» автор приводит свои рассуждения о геноциде:

В то время как Палата представителей США в скором времени может рассмотреть резолюцию, которая называет геноцидом преступления, совершенные турками против армян в 1915 г., сербский парламент недавно принял резолюцию, которое представляет собой как бы извинение за убийство боснийских мусульман в Сребренице в июле 1995 года, но воздерживается от каких-либо упоминаний о «геноциде».

В обоих случаях оказывалось сильное политическое давление с целью воспрепятствовать принятию резолюций — или, по крайней мере, снять оттуда любое упоминание о геноциде.

Сторонники этих резолюций думают, что юридическая точность имеет важное значение для установления истины о том, что произошло, и что геноцид является преступлением, которое наилучшим образом характеризует то, что случилось с армянскими и боснийскими жертвами.

Те, кто против таких усилий, утверждают, что, хотя преступления и могли быть совершены, они не имели геноцидальный характер. Эти люди опасаются, что, называя эти преступления геноцидом, можно оставить неустранимое пятно на истории своего народа. Сейчас время для обеих сторон за рамками закона искать средства для решения вопроса, разделяющего их.

Резолюции в США и Сербии отражают законные требования установить историческую истину — то, что Милан Кундера назвал «борьбой памяти против забвения». Но память о прошлых злодеяниях не зависит от правового клейма, который ставится на них. Что должно быть запротоколировано и о чем нужно помнить, так это реальные факты, характеризующие их,— в этих двух случаях убийство или попытка убийства нации.

Стремясь заручиться поддержкой международного права, политический процесс за спиной этих резолюций осуждает себя за бесплодный или вызывающий разногласия результат. Парламентские дебаты — это не судебные экспертизы, которые позволяют делать убедительную правовую оценку, необходимую для того, чтобы дать правовую характеристику историческим событиям. Сербская резолюция задумана как акт политического и национального раскаяния, тогда как предложенная в США резолюция — это запоздалое признание серьезной исторической ошибки.

Никто не отрицает силу и символизм слова «геноцид» для жертв, для которых это выражение, возможно, отражает весь ужас их страданий. Тем не менее, предположение, что преступления такого рода могут быть правильно запротоколированы только в том случае, если на них есть это клеймо, не выдерживает никакой критики. В конце концов, на Нюрнбергском процессе в отношении преступлений нацистского режима против евреев Европы и других были назначены наказания как за преступления против человечества и за военные преступления, а не за геноцид.

Предположение, что такие юридические понятия, как геноцид, могут адекватно оценить и отразить всю сложность таких исторических событий, может быть поставлено под сомнение. Международное уголовное право, которое включает и понятие геноцида, предусматривает способы для криминализации поведения лиц, принимавших участие в массовых злодеяниях, а не для вынесения решений по историческим вопросам.

Даже если бы закон и мог это делать, он, по всей вероятности, оказывал бы некоторую поддержку обеим сторонам, и поэтому способствовал бы тому, чтобы процесс заживления исторических ран оказался в вызывающем разногласия этническом или религиозном застое, вместо того чтобы помочь решить вопрос.

Споры вокруг использования слова «геноцид» заставили нации стать заложниками правового вопроса, который они никак не могут решить. Для них, скорее всего, будет лучше, если они сосредоточатся на том, чтобы зафиксировать и признать факты, которые являются неоспоримой исторической истиной, и отложить дебаты по поводу юридической квалификации этих событий на другой день. Будущие поколения турок и сербов были бы признательны за то, что их освободили от бремени объясняться, защищаться или приводить доводы в связи с преступлениями, за которые они не несут ответственности.

Однако для достижения этой цели необходимо, чтобы в обеих резолюциях не осталось и тени сомнения в том, что убийства армян в Турции и боснийских мусульман в Сребренице были зверствами, совершенными во имя вредной идеологии лицами, которые пользовались поддержкой местных или государственных властей. Хотя сербская резолюция и дает основания для надежды, она не достигла этого идеала, поскольку она, хотя и признает преступления, но уклоняется от обсуждения их причин. Кроме того, уклонение от использования слова «геноцид» не должно служить средством для продвижения ложной идеи морального равенства между преступлениями, совершенными обеими сторонами.

Если резолюции будут соответствовать этим стандартам, они подведут черту под этими болезненными историческими событиями и смогут способствовать тому, чтобы память об этих событиях скрепляла, а не разделяла.

жүктеу/скачать 6.18 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: