Воспоминания молодого специалиста

Воспоминания молодого специалиста

1960 год. Время строжайшей трудовой дисциплины. Рабочий день начинался с того, что каждый должен был перевернуть свой табельный вовремя, то есть заблаговременно до звонка (сигнала начала работы) в 8 ч 30 мин московского времени. В случае опоздания даже на 1 минуту возникали очень и очень непростые проблемы. Докладывалось руководству, обсуждалось на собрании и делались соответствующие оргвыводы, не говоря уже о снижении размера премии и отвода коллектива от классного места по результатам социалистического (потом коммунистического) соревнования.

В какой-то из дней первого года работы на предприятии подхожу (на самом деле подбегаю) к входу корпуса 14, где мы тогда работали. Замечаю, что успеваю вовремя, поэтому сбавляю ход и точно в 8 ч 29 мин направляюсь к табельной точке. Около нее в этот раз непривычно безлюдно и неожиданно появляется мужчина в кепке и пальто (дело было осенью), и происходит следующий диалог:

• 
  Почему Вы опаздываете на работу
  
• 
  Я не опаздываю. Еще нет 8 ч 30 мин.
  
• 
  А где Вы работаете
  
• 
  В отделе 34.
  
• 
  А это где, у Никитина
  
• 
  Да.
  
• 
  Но Вам же надо еще раздеться и подняться на третий этаж. Сколько времени на это уйдет
  

Вот так состоялась моя первая встреча с М.К. Янгелем. Наверное, надо рассказать и о второй встрече. В 1961 году у М.К. Янгеля проходило совещание, на котором обсуждалась работа гиростабилизированной платформы ракеты Р-16.

Один из докладов делал начальник сектора В.А. Серенко, а поскольку доклад относился к моей задаче, я готовил материалы: графики, таблицы и т.п. Мы волновались с Виктором Александровичем, так как вопрос был сложным, в некоторых местах нам не ясным, а уровень совещания высокий. На нем присутствовал, кроме М.К. Янгеля, также Главный конструктор гироприборов академик Виктор Иванович Кузнецов.

После совещания, когда я и Виктор Александрович снимали со стенда наши плакаты, к нам подошел Михаил Кузьмич и сказал Виктору Александровичу: "Мне Ваш доклад не совсем понравился".

На мой взгляд, Виктор Александрович в докладе умело обошел все подводные камни и удачно ответил на все вопросы. Поэтому, я не удержался и сказал: "А мне доклад понравился. Все, что надо, было сказано".

Михаил Кузьмич очень спокойно указал на недостатки, его замечания мы обсуждали. К обсуждению присоединился Виктор Иванович. Я чувствовал себя равноправным собеседником, несмотря на то, что не проработал еще и года, а М.К. Янгель и В.И. Кузнецов были выдающимися людьми.

Так я на себе почувствовал одну из обаятельных черт М.К. Янгеля. Он располагал людей к беседе, к свободному выражению мыслей, идей, планов, не давил своим авторитетом.

Что же касается докладов, то Михаил Кузьмич требовал, чтобы доклады были четкими, определенными, содержали ясно выраженную точку зрения, не любил повторений, запинок. Доклады М.К. Янгеля были образцом выполнения этих требований.

На первом пуске ракеты Р-36 мы впервые столкнулись с продольными автоколебаниями. Было не ясно, можно ли пускать изделие № 2. Доклады на госкомиссии должны были сделать Н.Н. Жуков, в то время начальник отдела телеизмерений, и В.А. Серенко, причем их мнения не совпадали в главном. Однако доклад сделал М.К. Янгель по тем материалам, которые мы подготовили. Несмотря на то, что вопрос был новым, узким, специальным, а времени, чтобы разобраться в нем у М.К. Янгеля не было, Михаил Кузьмич настолько ясно и четко изложил проблему, что ни у специалистов, ни у высокой государственной комиссии не возникло сомнений по поводу предлагаемых им решений. Последующие пуски подтвердили их правильность.

Каждая встреча с М.К. Янгелем обогащала, учила и способствовала быстрому творческому возмужанию нас, молодых, зеленых и еще не распрощавшихся с теплом студенческой скамьи.

Чтобы установить причину разрушения ГЧ, в экстренном порядке была создана межведомственная комиссия в составе Главных конструкторов, директора ЦНИИМаша, генералов от Министерства обороны и от Министерства среднего машиностроения. Поскольку ситуация была весьма неординарная, о результатах работы комиссии регулярно докладывали Д.Ф. Устинову. На карту было поставлено качество работы нашего КБ и КБ-смежника от МСМ. Главное внимание при экспертизе уделялось вопросам прочности и тепловым процессам. Как непосредственному исполнителю в проведении прочностных расчетов этого изделия и организации статических испытаний мне довелось воочию наблюдать за ходом работы комиссии, слышать детали обсуждения и дискуссий руководителей высокого ранга: М.К. Янгеля, В.С. Будника, Ю.А. Мозжорина, А.В. Кармишина, С.Г. Кочарянца, Е.А. Негина, а также их заместителей и других специалистов-профессионалов.

По результатам экспертизы были обнаружены недостатки в проектировании и отработке ГЧ как со стороны нашего КБ, так и в организации-смежнике МСМ. Следует в связи с этим заметить, что в то время были определенные трудности в рабочих контактах с этим смежником. Нам задавали любые вопросы, и мы обязаны были давать исчерпывающие ответы на них. В то же время на вопросы с нашей стороны – в части прочности конструкции смежника (полезного груза) – следовали отказы со ссылками на секретность. Чтобы внести полную ясность в спорных вопросах, Михаил Кузьмич поддержал предложение, которое основательно изменило в дальнейшем методику экспериментальной отработки прочности головных частей. Впервые было принято решение о проведении межведомственных статических испытаний корпуса ГЧ в сборе со спецгрузом смежника. Разработанная по указанию Михаила Кузьмича нестандартная система измерений позволила в процессе испытаний зарегистрировать во времени последовательность разрушения узла крепления спецгруза в корпусе ГЧ.

К глубокому огорчению нашего смежника было установлено преждевременное разрушение фланцевой части их узла. Так был развеян миф о "непогрешимости" в работе сверхсекретной организации. Дальнейшая работа продолжалась в сложной и напряженной обстановке. Об этом можно судить по следующему эпизоду: во время очередного перерыва заседания комиссии Главный конструктор боевого заряда С.Г. Кочарянц отчитывал в кабинете Янгеля военного генерала за его якобы неправильные действия. При этом (невзирая на мое присутствие как третьего лишнего) использовались самые крепкие русские слова с кавказским акцентом. Ответом на все это слышались только слова: "Самвел! Не горячись, успокойся…" Выдержке молодого генерала можно было позавидовать. А мне впервые представилась возможность познать и сравнить личный характер двух руководителей солидных фирм: М.К. Янгеля и С.Г. Кочарянца. Первый отличался выдержкой и корректностью в общении, второй в экстремальной ситуации был вспыльчив и не стеснялся в выражениях. Однако и тот, и другой были доступны для работников любого ранга, принимали мудрые и дальновидные решения, пользовались большим уважением и авторитетом на всех уровнях.

Оставили глубокое впечатление в высшей степени добропорядочность и лояльное отношение Михаила Кузьмича к своим подчиненным. Пример тому – эпизод, связанный с защитой докторской диссертации Л.В. Андреева, в то время начальника сектора прочности головных частей. По результатам работы комиссии были обнаружены "проколы" и с нашей стороны. В частности, не была учтена должным образом негерметичность теплозащиты. Этот факт был обнаружен уже после окончания работы комиссии при дополнительных специальных испытаниях путем нагружения корпуса ГЧ сжатым воздухом. До этого испытания воздухом не проводились ввиду отсутствия специальных боксов. По итогам неудовлетворительных результатов испытаний каждый руководитель: от проектантов – В.С. Будник и В.М. Ковтуненко, от материаловедов – М.А. Ахметшин, от прочнистов – П.И. Никитин  получил выговор по линии министерства. Начальник сектора Л.В. Андреев был временно понижен в должности до рядового инженера, а его докторская диссертация после официальной защиты была отозвана из ВАКа. Впоследствии, в связи с ухудшением состояния здоровья, Михаил Кузьмич оказался в московской больнице. Андрееву удалось навестить Янгеля и доложить ему о состоянии своих личных дел. Михаил Кузьмич с пониманием отнесся к просьбе Андреева. После личного вмешательства Главного конструктора удалось изменить положение: через некоторое время Андрееву присвоили ученую степень доктора наук.

Участие в работе высокой комиссии послужило для нашего коллектива хорошей школой. Каждый из нас прочувствовал на себе меру ответственности за принимаемые конструкторские решения по результатам проведенных расчетов. При этом важным фактором в реализации нестандартных подходов в научно-технических разработках был общепринятый непререкаемый авторитет

Спят на раскладушках. Предметы личной гигиены и весь гардероб располагаются в чемоданах и на спинках стульев. К вечеру вся мужская общественность стекается к месту сна. Одни планируют поход в кино, другие собираются на свидание, а большинство обсуждают день, узнают, где и у кого работают, какая обстановка в отделах. Делается информационный срез КБЮ за день. Иногда вспыхивает обсуждение ярких статей из только что начатого выходить в печати еженедельника "За рубежом", в котором публиковались речи западных политиков (последствия хрущевской оттепели).

Но бытие, как известно, влияет на сознание, особенно на подсознание. Мы постепенно дичаем, выражаем недовольство бытом и количество прожитых дней в таких условиях грозит перейти по закону диалектики в качество. Как следствие объявляется свой Гапон. Он предлагает написать М.К. Янгелю петицию и найти способ, как ее передать.

Среди знакомых есть такие, которым повезло больше, их разместили в номерах. Один из них живет рядом с номером Янгеля М.К. и даже нашел подход к его няне. Это не простой юноша, это сын композитора Мейтуса, который написал оперу "Молодая гвардия". Ему разрешено смотреть журнал "Америка", который почта доставляет Янгелю М.К. по подписке. Юноша соглашается передать петицию няне.

Петиция пишется сообща. В ней излагается, что обстановка, в которой мы живем, не позволяет полноценно восстановить силы после трудового дня, что не выполнены обязательства нанимателя о предоставлении мест в общежитии в течение месяца, что многие номера заняты семейными парами, что на дворе уже осень и скоро праздник Великого Октября, встреча которого, сидя на растянутой раскладушке за ширмой, диссонирует с лозунгом: "Наша цель-коммунизм".

Петиция передается няне в сопровождении эскорта, та ее принимает со словами: "Что, пришли бить Михаила Кузьмича?" За ответом снаряжается депутация из четырех человек, которые имеют пропуск в корпус 14. В эту группу попадаем я и Виталий Харламов. Оба из отдела 14.

На следующий день в 8.15 утра мы  уже в приемной. Секретарша, видимо, что-то знает, так как разрешает нам находиться в приемной и вопросов не задает. Мы имеем возможность наблюдать в окно, когда у подъезда появится ЗИМ с Главным конструктором.

В 9.30 Янгель М.К. входит в приемную, бросает фразу-вопрос: "Что это за молодежь?" и скрывается за дверью кабинета.

Через несколько секунд раздается звонок секретарю, нас приглашают в кабинет. Кабинет довольно внушительных размеров. Справа  стена с большими окнами, вдоль которой длинный ряд стульев. Слева  длинный стол для заседаний, а прямо, у задней стены  письменный стол Главного, по левую руку от которого столик с аппаратами связи. Мы скромно теснимся у торца стола для заседаний, Янгель предлагает сесть и тут же просит называть себя и отдел. Звонит незамедлительно начальникам отделов и проверяет, где его подчиненные.
А.И. Скворцов предупрежден, отвечает, что такие-то на приеме у Вас. Начальник отдела, который затрудняется ответить, получает от Главного выговор.

Начинается следующее действие. Янгель вызывает в кабинет зама по общим вопросам и секретаря парткома. Те с недоумением заходят в кабинет и садятся на краешек стульев, в самый дальний угол от Главного. Теперь, когда зрители на местах и роли определены, всем понятно, кто здесь хозяин, у кого вся полнота власти.

Обращаясь к нам, Янгель цитирует петицию и усматривает в ней чуть ли не донос на семейные пары, стращает нас уголовной ответственностью и называет наше обращение-просьбу идеологически неправильным. Мы сидим, потупив глаза, как нашкодившие дети, не понимающие такой реакции папаши.

Закончив речь, удовлетворенный произведенным эффектом, он делает несколько звонков, выясняя, когда будет сдан в эксплуатацию ближайший дом. Затем заму и секретарю парткома бросает: "Расселить! Нельзя, чтобы молодые люди встречали 7 ноября под дверью! А если не расселите, то 6 ноября приглашаю молодых людей к себе для выдачи ордеров на подселение на жилплощадь руководства жилищно-бытового хозяйства". Решение вопроса заняло не более 10 минут.

В тот же день вечером к нам за занавеску примчался П.М. Колос узнать, как мы здесь живем, а 6 ноября мы уже жили в номерах.

Нам было известно от старших товарищей о традиции М.К. Янгеля лично принимать молодых специалистов. Такой психологический прием действовал безотказно: молодой специалист готов был землю грызть, чтобы оправдать высокое доверие. Ходил анекдот. На приеме один выпускник физтеха на вопрос Янгеля: "Что Вы умеете делать?" ответил: "Умею рассчитать на "феликсе" траекторию полета ракеты". На что Янгель грустно заметил: "А я не могу".

С 1959 г. традиция принимать молодых специалистов Главным была отменена и передана в ведение начальников отделов: специалистов стало много, а времени у Главного мало. Но нам все-таки удалось попасть на прием к М.К. Янгелю, хотя и не совсем традиционным способом.
Апрель 2006 г.

И.Г. Лапшин