Своим доверял и в обиду не давал

Своим доверял и в обиду не давал

По роду деятельности мне не доводилось находиться в постоянных контактах с Михаилом Кузьмичом. Эти контакты носили, можно сказать, эпизодический характер. Однако за 16 лет совместной работы на предприятии и таких эпизодических встреч было немало. И независимо от того, длилась ли наша встреча минуты или для решения отдельных вопросов мне выпадала удача многодневных рабочих контактов, каждый раз во мне оставалось и крепло глубокое удовлетворение и от содержания, и от формы общения с этим замечательным человеком. Нас, в ту пору молодых инженеров, в Михаиле Кузьмиче привлекало многое: и его умение излагать – будь то в рабочей обстановке или на многолюдном митинге, и умение слушать, когда как бы исчезает дистанция между собеседниками и ты можешь свободно излагать свои мысли, и выдержка, когда, казалось, любой сорвется, и, наряду с этим, умение устроить головомойку так, что все становится предельно ясно, четко и в то же время без унижения человеческого достоинства "препарируемого".

В декабре 1967 года под председательством М.К. Янгеля была создана комиссия по подготовке совместно с Заказчиком решения по теме 67. В составе этой комиссии на правах рабочего органа от нашего предприятия по принадлежности наиболее проблемных вопросов были В.Н. Лобанов, Е.С. Семенков, Ф.П. Санин и я – в то время и.о. начальника отдела. Михаил Кузьмич, как всегда, был загружен одновременно многими вопросами и не мог постоянно работать в комиссии, а работа эта продолжалась с утра до вечера ежедневно в течение почти двух недель – вопрос был весьма принципиальный. Наша четверка вместе с Б.П. Емельяненковым и В.Ф. Давыдовым (работниками главка) с трудом удерживала организованный напор оппонентов. Все наши предложения тонули в большом числе "уточняющих моментов".

И вот утром 14 декабря произошел случай, о котором я и хотел бы поведать. Комиссия работала в кабинете Н.Д. Хохлова (в старом здании). Председатель садился во главе стола (спиной к двери), а по сторонам стола слева и справа от председателя размещались члены рабочих групп и их консультанты. По быстро сложившейся традиции мой стул был четвертым слева. Так вот, в это утро в ожидании прихода Михаила Кузьмича мы обсуждали частные вопросы. У меня были вопросы, которые необходимо было обсудить с представителем Заказчика, сидящим справа от председательского кресла. При беседе я и присел в это кресло и не заметил, как вошел Михаил Кузьмич и сел на мой свободный четвертый слева стул. Когда я это заметил, признаюсь, очень смутился и стал поспешно собирать документы и освобождать место Михаила Кузьмича, но он мне жестом приказал оставаться на месте и сказал при этом: "Так что, Владислав Анатольевич, может начнем?" Не знаю, было ли заметно по мне, но я при этих словах растерялся окончательно. И тогда Михаил Кузьмич пришел мне на помощь: "Владислав Анатольевич, разрешите мне высказать некоторые соображения". Я понял – Михаил Кузьмич своим авторитетом поддерживает нас, делегируя как бы нам, постоянно присутствующим на этой нелегкой комиссии, свои полномочия председателя и лидера. Я, конечно же, дал слово Михаилу Кузьмичу. Потом у меня (!) слово попросил кто-то из руководителей группы Заказчика, и до перерыва я уже успел настолько освоиться с ролью председателя, что не только "давал слова", но позволил себе на правах ведущего совещания и вступать в полемику с выступающими, и самому брать слово, когда это казалось необходимым. В течение всего заседания Михаил Кузьмич своим примером призывал присутствующих относиться ко мне как к председателю. "Протокол" совещания перешел в наши руки. В перерыве Михаил Кузьмич, прощаясь с нами, сказал: "Не упускайте инициативы! Нельзя, чтобы из-за неясных опасений какого-то перестраховщика были приняты неправильные решения, но и не увлекайтесь!" Я не могу судить о том, в какой мере этот случай повлиял на дальнейший ход событий. В сложной системе взаимосвязанных проблем он может вообще показаться незначительным. Но комиссия, по-моему, приняла правильные объективные решения, которые в известной мере были созвучны с заключительным правительственным документом. В моем представлении этот эпизод свидетельствует о том, что Михаил Кузьмич Янгель был прекрасным психологом и отменным тактиком.

Запомнился еще один случай (это было в 1967-1968 гг.). В то время по инициативе одного из институтов Заказчика была развернута кампания по так называемой агрегации взвешенных примесей в компонентах (подобно образованию накипи в чайниках). По мнению этого института, в процессе длительного хранения изделий в заправленном состоянии даже при мелкодисперсной фильтрации компонентов может образовываться плотная масса типа накипи в чайниках и снижать работоспособность органов управления ЖРД. Поэтому перед промышленностью и, в первую очередь, перед нашим предприятием, а также КБ "Энергомаш" и ГИПХом ставилась задача: экспериментальным путем доказать либо отсутствие этого явления, либо допустимость его. Для очередного обсуждения у заместителя министра по решению Михаила Кузьмича от нашего предприятия была подготовлена бригада под моим председательством в составе М.Д. Назарова и В.Ф. Иванова.

В Москву нас доставили специальным самолетом, но все же к началу совещания (как после выяснилось – секции НТС) мы крепко опоздали, и к этому времени сторонники идеи "агрегации", главным образом представители Заказчика, при нечеткой (я бы сказал, соглашательской) позиции 2-го главка внушили заместителю министра, что такие эксперименты крайне необходимы и на наше КБ как головное должна быть возложена ответственность по обеспечению и проведению работ. Поэтому доводы нашей "делегации" и доказательства необоснованности выдвинутой концепции не только не были восприняты, но и вызвали какое-то раздражение, были истолкованы как наша близорукость, нежелание решать неотложные проблемы и, наконец, как недопустимое пренебрежение к интересам Заказчика. Разговор был тяжелым. В заключение было предложено подписать решение, в котором предусматривалось проведение (в довольно сжатые сроки) большого объема весьма сложных работ по исследованию "процесса агрегации" и влиянию "агрегации" на работоспособность изделий (практически всех разработанных нашим предприятием в то время).

Наша бригада отказалась подписать этот документ. ГИПХ (во главе группы представителей был Г.Л. Антипенко) и КБЭМ (т. Радутный), сославшись на наш отказ, также не подписали решения. Тогда председатель попытался оказать на группу, мягко говоря, давление, но мы твердо стояли на своем, после чего в присутствии всего совещания он связался по ВЧ с Михаилом Кузьмичом и в самых нелестных выражениях охарактеризовал и нашу позицию, и меня лично как руководителя группы. Он потребовал строго наказать меня. После этого я был из кабинета изгнан с поручением по приезде в Днепропетровск зайти к Михаилу Кузьмичу и напомнить ему о наказании. Не буду скрывать  настроение было более чем тяжелое. Нелегко мне было заходить к Михаилу Кузьмичу. Я подбирал аргументы поубедительнее. Опасался, что Михаил Кузьмич, постоянно занятый сложными проблемными вопросами, не найдет времени для детального разбирательства и может не разделить нашего "упрямства". Ведь даже некоторые наши единомышленники после того, как "проблема агрегации" приобрела такой неожиданный оборот, высказывали мысли, что, мол, плетью обуха не перешибешь, и если сам заместитель министра настаивает, то чего вам сопротивляться? – Сверху виднее! Но разговор произошел совсем не так, как я предполагал. Михаил Кузьмич внимательно выслушал доклад о том, как проходил НТС, а когда я попытался аргументировать нашу позицию, сказал: "Вы специалисты – вам виднее!" И с этими словами отпустил меня. Еще более я был удивлен, когда наша бригада, в том числе и я, была премирована за работы по "проблеме агрегации". Впоследствии проблема была снята при энергичном участии В.П. Глушко и АН СССР.

Этот эпизод, с одной стороны, как будто свидетельствует о непо-виновении Михаила Кузьмича указаниям вышестоящего руководства, что само по себе не может положительно характеризовать никого, тем более руководителя такого уровня. С другой стороны, говорит о критическом самостоятельном мышлении и, главное, о доверии к людям, с которыми он работал. И здесь просто подмывает приписать Михаилу Кузьмичу слова, некогда высказанные вице-президентом США Стивенсоном: "Сделать человека достойным доверия можно лишь доверяя ему!" Что же касается неисполнительности, то она, по-видимому, не имела места. Думаю, что Михаил Кузьмич смог убедить заместителя министра в неправоте, так как вскоре я был на очередном совещании в министерстве и наша встреча была вполне доброжелательной (а он меня помнил!).

Доверительное отношение, умение быстро разобраться, обобщить материал, умение спросить, но и готовность защитить своих подопечных от нападений – вот черты, характерные для Михаила Кузьмича.

Обращали на себя внимание подчеркнутая самостоятельность мышления и изложения. Я наблюдал, когда во время разговора Михаил Кузьмич останавливался, подбирая подходящие предложения или слова, и иногда собеседник пытался подсказать свой вариант. Как правило, Михаил Кузьмич не пользовался "подсказкой". Он находил свой вариант, который, по-моему, во всех случаях был точнее предлагаемого.