Москва Издательство "Республика"

1928; "О личности", 1929; "Поэма о смерти", 1931). Его педагогическая и творческая деятельность прервалась в Вильнюсе в 1949 г., когда он был арестован и отправлен в лагерь Абезь (Коми АССР), где и умер в лагерной больнице. Философское мировоззрение К. развивалось в русле метафизики всеединства. При этом категорию всеединства под влиянием прежде всего святоотеческой литературы (Григорий Нисский, Максим Исповедник и др.) он дополнил понятием триединства, представляющим сотворенное бытие как отражение божественной троичности (Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Дух Святой) и вместе с тем как диалектический процесс, включающий этапы "первоединства", "саморазъединения" и "самовоссоединения". Подобный подход сказался и на философии истории, и на учении о личности — центральном в его философском творчестве. Весь мир в представлении К. — это все-единая симфоническая личность или иерархическое единство симфонических личностей различного порядка. В человеческом сообществе каждая симфоническая социальная личность (семья, социальная группа, народ, культура) есть "стя-женное", несовершенное выражение высшей божественной личности. Это несовершенство преодолевается через единение с Божественной реальностью как носителем единства. В движении к совершенству — смысл и назначение личности, а это предполагает осознание ею себя в качестве свободного осуществления высшей личности. Вместе с тем у каждой социальной личности есть осн. функция (задание) по отношению к высшей личности, от ее полноты зависит полнота жизни личности. Высшей степени бытия могут достичь лишь социальные личности, обладающие обширными функциями. Таковыми, по К., являются прежде всего семья и народ, в отличие от сословий и классов как функционально ограниченных образований. Каждая личность, будучи "ин-дивидуацией", или аспектом, человечества не вечна и нуждается в "усовершении", однако она обладает и абсолютной ценностью как момент самораскрытия человечества, а через него и всего мира. В выявлении осн. начал человеческого бытия и его отношения к абсолютному бытию К. усматривал задачу философии истории. История, считал он, имеет своим содержанием "развитие человечества как всеединого, всепростран-ственного и всевременного субъекта" (Философия истории. С. 85). Отсюда смысл исторического исследования — в раскрытии внутренней целостности единства социальной жизни. При этом взаимоотношения между отдельными людьми, социальными группами, историческими процессами есть результат не прямого воздействия одних из них на другие, а проявления высшей личности, к-рая в различные моменты актуализируется по-разному. В социально-политической области К. — сторонник органической теории

в духе идей Э. Бёрка. Ж. де Местра и др. европейских консерваторов XVIII — нач. XIX в. Он критикует идеологию индивидуализма и порожденный ею взгляд на об-во как на механический агрегат "атомизированных" индивидов, исключающий признание абсолютного и надэмпи-рического характера идеи власти, к чему склонялся К. По существу, эта критика была направлена в адрес буржуазного либерализма, а в его лице и всей зап. политической культуры. Хотя принцип приоритета коллективистского начала К. и стремился соединить с признанием самоценности человеческой личности, однако последнее не могло получить своего развития в рамках антиперсоналистского по своему существу учения о симфонической личности. Исходя из этого учения, К. видел задачу рус. народа и рус. культуры в том, чтобы "проявить", принять "актуализированные" Западом возможности христианства и восполнить их началами, содержащимися в православии. К. верил в большие возможности рус. народа, подтвержденные уже имеющимися историческими достижениями России: ее государственностью, духовной культурой, наукой, искусством. Он утверждал, что творческий и народный характер имела и рус. революция, с к-рой он связывал перспективы исторического развития нации.

Соч.: Религиозно-философские сочинения. М., 1992. Т. 1.

Ли τ . : Зеньковский В. В. История русской философии. Л., 1991. Т. 2, ч. 2. С. 147—157; Лосский Н. О. История русской философии. Гл. 18; В память о Л. П. Карсавине. Брюссель, 1990.

В. П. Кошарный

КАТКОВ Михаил Никифорович (1(13). 01. 1818, по др. сведениям — 6(18). 11. 1817, Москва — 20. 07(1. 08). 1887, с. Знаменское Подольского у. Московской губ.) — публицист, философ, филолог и общественный деятель. Род. в семье мелкого чиновника. В 1838 г. окончил словесное отд. Московского ун-та, получив в 1839 г. степень магистра. Еще в ун-те примкнул к кружку Станкевича. Наиболее близкие отношения у него складываются с М. А. Бакуниным и Белинским. К этому времени относится и его увлечение философией Шеллинга и Гегеля, идеи к-рых он пытался приложить к рус. истории. В конце 1840 г. он уезжает в Берлин, где в течение двух семестров слушает лекции Шеллинга. После возвращения К. в Россию происходит его идейное размежевание с Белинским, к-рый не принял его шеллингианства. В 1845 г., защитив диссертацию "Об элементах и формах славяно-русского языка", К. становится адъюнктом по кафедре философии Московского ун-та. Его перу принадлежит работа "Очерки древнейшего периода греческой философии" (1851—1853). В 1850 г. К. становится редактором газ. "Московские ведомости", а с 1856 г. — журн. "Русский вестник". Обще-

г;

Кеиотязм

222

__либерализм правого толка. Он выступает за

отмену крепостного права, введение института мировых судей, гласность и т. д. При этом "постепенность" в общественном развитии является для него осн. ключевым понятием. Он остро полемизирует с журн. "Современник", с Чернышевским и Герценом, к-рых обвиняет в отрыве от народа, в нигилизме. (Есть основания полагать, что сам термин "нигилизм" был впервые введен именно К.) После восстания в Польше (1863) К. занимает шовинистическую позицию, требуя применения в Польше самых жестких военно-полицейских мер. В кон. 70-х гг. переходит на позиции крайней реакции. В своих статьях К. нападает на суды и земские учреждения, становится самым агрессивным критиком либерализма. Из умеренного либерала К. превращается в идеолога контрреформ.

Соч ■ Собрание передовых статей "Московских ведомостей" (с 1863 по 1887). М., 1897—1898. Т. 1—25; О нашем нигилизме по поводу романа Тургенева // Русский вестник. 1862. № 4; О самодержавии и конституции. М., 1905; О церкви. М„ 1905.

Лит.: Любимов Η. Α. Μ. Η. Катков и его историческая заслуга. Спб., 1889; Сементковский Р. И. M. H. Катков. Его жизнь и литературная деятельность: Биографический очерк. Спб., 1892; Твардовская В. А. Идеология пореформенного самодержавия (M. H. Катков и его издания). М., 1978.

В. И. Приленский

КАШКИН Николай Сергеевич (2 (14). 05. 1829, Калуга 29. 11 (12. 12). 1914, Калуга) — общественный деятель, петрашевец. Сын декабриста, служил чиновником Азиатского департамента Министерства иностранных дел; в кон. жизни

— член Рус. географического об-ва. Увлекался философией и политической экономией, изучал труды Канта, Гегеля, читал философские работы Герцена. В 1848 г. организовал кружок, в к-ром обсуждались соч. зап. политэкономов, социалистов, философов. Выступил с докладом об общественной науке, построенной на естественных законах. Используя раскавыченные цитаты из работы Герцена "Дилетантизм в науке", К. подчеркивал близость религии и идеализма, доказывал их неспособность решать актуальные социальные проблемы, осуждал их уход от жизни. Как и мн. петрашевцы, считал, что для объяснения исторического развития надо использовать законы естествознания, составляющие основу атеизма. Главным аргументом в защиту его считал неспособность или нежелание Бога "дать счастья миллионам созданий своих". "Неверующий,

— говорил он, — поступает логичнее слепо верующего". Готовил перевод части соч. Ш. Фурье "Теория всемирного единства". "За недонесение о произнесении петрашевцами речей, в коих они порицали Бога, церковь и государственное устройство" был арестован вместе с др. и приговорен к 4 годам каторги, замененной ссылкой на

Кавказ в солдаты, где познакомился и подружился с Толстым. После амнистии служил в Калужском губернском комитете по устройству быта крестьян, затем в земстве. Неопубликованные письма К. хранятся в архивах в Москве и Петербурге.

Соч.: Дело петрашевцев. М.; Л., 1951. Т. 3. С. 151—172; Филос. и общественно-политические произв. петрашевцев. М., 1953. С. 653—660; Первые русские социалисты. Л., 1984. С. 319—324.

Лит.: Семевский В. И. Петрашевцы. Кружок Каш-кина // Голос минувшего. 1916. № 2. С. 41—61; № 3. С. 48—68; № 4. С. 174—192; Пикуль В. Приговорен лишь к расстрелу // Советская Россия. 1986. 6 апр.

Ли τ . : Бердяев И. А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989; Флоренский П. А. Столп и утверждение истины // Соч. М., 1990. Т. 1; Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. М., 1991; Федотов Г. П. Судьба и грехи России. Спб., 1992; Калитин П. В. Распятие миром. М., 1992; Русская идея. М., 1992.

223

Кнрнк Новгородец

КИРЕЕВСКИЙ Иван Васильевич (22. 03(3. 04). 1806, Москва — 11(23). 06. 1856, Петербург) — философ и литературный критик, один из ведущих теоретиков славянофильства. Родился и вырос в высокообразованной дворянской семье. Большое влияние на К. оказала его мать Авдотья Петровна, племянница В. А. Жуковского, вышедшая после смерти отца в 1817 г. замуж за А. А. Елагина, одного из первых в России знатоков философии Канта и Шеллинга. В литературном салоне А. П. Елагиной собирались почти все интеллектуальные силы тогдашней Москвы. В 1823 г. К. поступил на службу в Архив иностранной коллегии, где вместе с Ко-шелевым основал "Общество любомудров", к-рое после восстания декабристов приняло решение о самороспуске. Последующие несколько лет К. посвятил философским занятиям. Тогда же он начал публиковать свои первые литературно-критические статьи, обратившие на себя общее внимание (в частности, Пушкина). В 1830 г. К. побывал в Германии, где слушал лекции Гегеля, с к-рым лично познакомился и к-рый настоятельно советовал ему продолжить систематические занятия, обнаружив у своего рус. слушателя незаурядные способности к философии. В Берлине К. слушал также лекции Шлейермахе-ра, а в Мюнхене — Шеллинга. Вернувшись в Россию, он предпринял издание журн. "Европеец" (1832), запрещенного за помещенную в его первом номере статью К. "Девятнадцатый век". Николай I, прочитавший статью, усмотрел в ней закамуфлированное требование конституции для России. Запрещение "Европейца" было сильным ударом для К., замолчавшего после этого на десять с лишним лет. В 1840-х гг. К. предпринял попытку получить кафедру философии в Московском ун-те, эта попытка не увенчалась успехом, т. к. тень неблагонадежности все еще лежала на нем. "Западнические" симпатии, весьма заметные в первом периоде его творчества, вскоре сменяются мистицизмом и славянофильством. К. сближается со старцами Оптиной пустыни, с к-рыми его связывала совместная литературная работа по изданию соч. отцов церкви. В 1852 г. славянофилы решили начать издание своего печатного органа — "Московский сборник". К. опубликовал в нем свою ст. "О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России", но, как и 20 лет назад, статья была признана "неблагонадежной", а дальнейшие выпуски "Московского сборника" запрещены. Ст. К. "О необходимости и возможности новых начал для философии", опубликованная в 1856 г. в журн. "Русская беседа", оказалась посмертной. К., последние годы своей жизни работавший над курсом философии и надеявшийся, что в его лице Россия скажет "свое слово в философии", умер от холеры в Петербурге. Похоронен в Оптиной пустыни. С внешней стороны литературную де-

ятельность К. можно было бы считать неудачной, особенно если учесть, что официальные запреть! всегда являются заметным препятствием для са-мореализации любой творческой личности. Тем не менее посмертная судьба его философского наследия оказалась на редкость счастливой. Историки рус. философии, какого бы направления они ни придерживались, оценивают вклад К. в ее развитие как весьма весомый. Говорить о "системе философии" К., несмотря на его несомненную философскую гениальность, приходится лишь ус-ловно. Зеньковский, выделяя у К. онтологию, гносеологию, эстетику, философию истории и даже социологию, оценивает его как "христианского философа" (История русской философии. Л 1991. Т. 1, ч. 2. С. 27). Точнее говоря, К. не просто христианский, а православный, национальный рус. философ. Представление об оригинальности и глубине рус. православной культуры сложилось у К. не сразу. И его славянофильство можно считать реакцией на его же собственное первоначальное "западничество". Противопоставление России и Европы осуществляется им на макро-и микроуровнях. На макроуровне речь идет о двух типах просвещения (или "образованности", фактически же имеется в виду культура и цивилизация): если европейское просвещение рассудочно и секуляризовано, то рус. просвещение, полученное от Византии, по мнению К., основано на началах братства и смирения. На микроуровне односторонне рассудочному зап. человеку противостоит человек рус. культуры, носитель целостного сознания. Сама эта целостность понимается К. как органическое единство рассудочной и эмоциональной сфер жизни. Поэтому россиянин является носителем соборного или, как предпочитает выражаться К., "общинного духа", в то время как зап. человек — носитель духа отрицания, т. е. эгоизма и индивидуализма. Недостаток осн. "методологического приема", к-рый использовали К. и др. славянофилы при сравнении России и Запада и к-рый обнаружил у них В. С. Соловьев, заключается в следующем: фактические грехи Запада сравниваются не с рус. действительностью, а с идеалами Древней Руси, естественно, преимущество оказывается на стороне указанных идеалов. Главная заслуга К. в том, что им была сделана одна из первых попыток утвердить рус. философию на собственном фундаменте, каким являлось православие как основа национального духа. Голос "тишайшего филосо; фа" почти не был услышан современниками. Зато семена, посеянные им, обильно взошли в системах его позднейших последователей, к числу к-рых относятся почти все крупнейшие представители рус. религиозного ренессанса XX в.

Соч . : Поли. собр. соч.: В 2 т. М., 1911; Критика и эстетика. М, 1979; Избр. статьи. М., 1984.

Лиг.: Лясковский В. Братья Киреевские, жизнь и труды их. Спб., 1899; Лушников А. Г. И. В. Киреевс-

1'-«й Казань, 1918; Гершензон М. О. Исторические запис-- 2%i 1910; Фризман Л. Г. К истории журнала "Ев-'"L-i" // Русская литература. 1967, № 2; Манн Ю. bvccöW философская эстетика. M., 1969; Четвериков С. г2тша пустынь: Исторические очерки и личные вос-«Гщшания. Париж, 1926; Мюллер Э. И. В. Киреевский ■ немецкая философия // Вопросы философии. 1993. мь 5· Lavrin J Kireevsky and the Problem of Culture // Bussian Review, 1961. № 2; Christoff P. K. An Introduction m Nineteenth-Century Russian Slavophilism. A Study of Meas Vol 2. I. V. Kireevskij. The Hague-P., 1972; Gleason A European and Moscovite. Ivan KkeevsKy and the ivioins of Slavophilism. Cambridge (Mass.), 1972. "^ В. В. Сапов

КИРИК НОВГОРОДЕЦ (1110 — ок. 1156/1158) — древнерус. религиозный мыслитель g ученый, монах, затем иеромонах Антониева монастыря в Новгороде. К. Н. является автором ниюндарно-математического трактата "Учение, им же ведати человеку числа всех лет" (иначе "Учение о числах", 1136) и богословского "Воп-рошания" (после 1147). Оба труда характеризуют его как высокообразованную для своего времени и творческую личность, представителя того направления древнерус. мысли, для к-рого характерны интерес к античности, неортодоксальным идеям, веротерпимость. В "Вопроша-нии" (его полное название "Вопрошание Кирико-во, иже вопроси епископа Нифонта и иных") К. Н.' попытался соотнести византийские правовые нормы с неукладывавшимися в них реалиями рус. жизни. Рисуя картину христианизируемого новгородского об-ва, он проявлял значительную терпимость к пережиткам язычества. К. Н. рассматривал церковь как институт, способный верой объединить самых разных людей, причем на условиях, приемлемых для вчерашних вероотступников и двоеверов. "Учение о числах", содержащее множество астрономических, математических и календарных знаний, имело своей целью подвести к правильному восприятию бестелесной божественной сущности и восходило к переводным календарно-математическим трактатам, т. наз. "Семитысячникам" (моравского или болгарского происхождения), содержавшим сведения о числе разных временных мер (дней, месяцев, солнечных кругов и т. д.) в 7000 лет (от основания мира). Это произв., древнейший из сохранившихся списков к-рого относится к XVI в., состоит из 4 частей: 1) о единицах счета времени (п. 1—5); о теоретических основах календаря (п. 6—18); 3) о дробных делениях часа (п. 19—27); 4) автобиографической приписки. Лишь две последние части являются оригинальным , творчеством автора. Вместе с тем значение труда не ограничивается чисто календарно-математи-ческоЙ сферой и демонстрацией умения производить расчеты как с очень большими (до десят-IOB миллионов), так и с чрезвычайно малыми дробными (до '/sa ооо ооо) числами. По сути дела, ■ трактате дается своеобразная философско-ми-

ровоззренческая проработка категории времени. Он содержит обширные для средневековья представления о разнообразных мерных единицах времени. Кроме исчисления истекшего времени в числах, днях, неделях, месяцах, годах, дается представление об индиктионе (15-летнем круге), об исчислении лет по солнечному (в 28 лет) и лунному (в 19 лет) циклам. По сути дела, провозглашается равноправие самых разных по происхождению и связи с религиозными системами способов летосчислении. Если учесть, что на Руси признавался индиктный счет, то утверждаемое автором равенство и взаимодействие различных систем характеризовало его позицию как открытую разным традициям. Бросается в глаза совмещение вытекающей из библейского представления о творении линейной хронологии с пристрастием к замкнуто-круговому (циклическому) восприятию времени. Конечно, несовместимого с христианством вывода о безначаль-ности и бесконечности циклов здесь нет, ибо начало времени в принципе полагается в Боге, однако с введением раздела о цикличности обновления природных стихий "Учение" выходит за рамки христианского финализма. По сути, корни исчисления сроков обновления стихий восходят к античной философии, не связывающей развитие мира с его гибелью, и конкретнее — к пифагорейцам, сводящим природное развитие к гармоническим ритмам. К пифагореизму относится и методология труда, согласно к-рой все выражается и познается числом. Едва ли не с позиций природоцентризма подчеркивается гармония мироздания, правда, при формальном согласовании с установками веры. Источником упорядоченного, насквозь пронизанного взаимодействующими природными циклами бытия объявляется Бог, т. е. циклизм не отменяет креационизма. Тем не менее для трактата характерно почти полное отсутствие богословских рассуждений. Хотя в конце и в начале текста кратко формулируются осн. библейские посылки о начале и конце мира, весь текст сосредоточен на выявлении числовых и соответствующих им природных закономерностей. В трактате нет эсхатологического ожидания конца света. Установка на круговую модель движения времени, являвшуюся прообразом вечности, привносит в мировосприятие определенную долю оптимизма. Утверждаемый автором своеобразный компромисс между античностью и христианством оказывается вполне в духе двоеверия, характерного для жизни Новгорода 30—50-х гг. XII в. К. Н., безусловно, может быть назван крупным представителем рационализированной ветви древнерус. религиозной мысли, переживавшей в XI—XII вв. короткий период расцвета. В преддверии нависавшей над страной смуты, междоусобиц и опустошительных нашествий его творчество можно рассматривать как последний всплеск веротерпимой

224

225

Климент Смолятич

учености. Идущее на смену поколение религиозных мыслителей несло новые духовные ориентации, целиком подчинившие знания авторитету веры.

Лит.: Калайдович К. Ф. Памятники российской словесности XII в. М., 1821. С. 165—203; Смирнов С. И. Материалы для истории древнерусской покаянной дисциплины. М., 1912. С. 1—27; Мурьянов Μ. Φ. О космологии Кирика Новгородца // Вопросы истории астрономии. М., 1974. Сб. 3. С. 12—17; Щапов Я. Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси XI—XII вв. М., 1978; Симонов Р. А. Кирик Новгородец — ученый XII века. М., 1980.

КИРИЛЛ ТУРОВСКИЙ (ок. ИЗО, г. Туров

— не ранее 1182) — древнерус. церковный деятель, причисленный к лику святых, мыслитель, проповедник, автор поучений, притч, торжественных слов и молитвословий. Авторитет К. Т. прочно держался на протяжении всего рус. средневековья. Современники и ближайшие потомки называли его "Златоустом, воссиявшим паче всех на Руси". К. Т. был уроженцем г. Турова, входившего тогда в сев. -зап. часть Киевского княжества. Родом из богатой семьи местной знати, он уже в ранние годы проявил безразличие к богатству и "тленной славе мира сего". Кроме обычной богословской подготовки К. Т. прошел специальное обучение мастерству красноречия. Он использовал риторические приемы греч. мастеров слова, воспринимая литературную традицию Иоанна Златоуста, Григория Назианзина, Епифания Кипрского, Феофилакта Болгарского и Симеона Логофета. По достижении зрелого возраста будущий проповедник постригся в монахи Борисоглебского монастыря, став приверженцем наиболее суровых форм монашества — затворничества, столпнического заточения. К этому периоду можно отнести создание К. Т. произв., развивающих киево-печерскую мистико-аскетическую идеологию, согласно к-рой только монастырское служение отождествлялось с желанной Богу жертвенностью. В "Сказании о черноризчестемь чину" мир аллегорически уподоблен Египту, а уход от мира сравнивается с выходом из него израильтян; освобождение от власти фараона трактуется как избавление от мирской зависимости и власти дьявола. Эти идеи развиваются им позже, когда он стал епископом Туровским. В "Притче о чело-вечестей души и о телеси" (ее еще называют "Притчей о слепце и хромце") он ставит вопрос о равной ответственности души и тела за прегрешения, а также равной ответственности духовной и светской властей перед Богом и законом. В своих произв. "Повести о белоризце и мнишестве", "Слове о премудрости" и др. он освещает проблемы познания. Образно уподобив некий "град" человеческому телу, а населяющих его людей

— чувствам, он провозглашает бессилие человека, впадающего через чувственность в печаль ума.

Спасение К. Т. видит в бегстве от мира в соответ. ствии с идеями аскетизма, выражает недоверие тому, что связано с плотским началом бытия Орудием раскрытия истины помимо чувств К. Τ объявляет разум, к-рый возвышает человека и ведет к познанию Бога, души и мира. При этом он ограничивает поле деятельности разума гл. обр истолкованием книжного знания, одновременно оставляя за ним право испытания веры. Ддл творческой манеры К. Т. характерно широкое использование аллегоризма как теолого-рацио- 'J налистического метода исследования истин откровения. Извлекая сокровенный смысл путем % иносказаний и аллегорий, он, по сути, вставал на ■ путь примирения веры и знаний. Его произв. '* можно отнести к шедеврам оригинальной рус. богословской мысли, в к-рых автор болезненно реагировал на нарушение канона и церковных порядков, на религиозные неустроения страны. К. Т. считается одним из наиболее строгих идеологов рус. церковной ортодоксии.

Соч.: Литературное наследие Кирилла Туровского // Труды отдела древнерусской литературы (Ин-та рус лит. АН). 1955. Т. 11. С. 342; 1956. Т. 12. С. 340; 1957 Τ 13. С. 409; 1958. Т. 15. С. 331—348.

Лит . : Громов М. Н., Козлов Н. С. Русская философская мысль X—XVII веков. М., 1990. С. 72—80.

В. В. Мильков

КИСТЯКОВСКИЙ Богдан (Федор) Александрович (4(16)11. 1868, Киев — 16. 04. 1920, Екате- · ринодар (ныне Краснодар) — философ, социолог и правовед. Учился на историко-филологическом ф-те Киевского ун-та, затем в Харьковском и Дерптском ун-тах, наконец, в 1895 г. поступил j на философский ф-т Берлинского ун-та, где зани- î мался под руководством Г. Зиммеля; в 1897 г. | посещал также семинары В. Виндельбанда, Т. Циглера и Г. Ф. Кнаппа в Страсбургском ун-те. "| В 1898 г. К. защитил диссертацию "Общество и индивидуальность" (Берлин, 1899; на нем. язы- | ке), к-рая принесла ему известность в научных кругах Германии. В 1901 г. К. посещал семинар Г. Еллинека в Гейдельберге, участвовал в организации журн. "Освобождение" (совместно с П. Б. Струве) и сб. "Проблемы идеализма". По возвращении в Россию в 1902 г. он нек-рое время провел в Вологде, куда была сослана его жена и где находились Бердяев, Луначарский, Богданов | и др. В 1903—1904 гг. К. принимал участие в съездах "Союза освобождения" (прообраз кадетской партии), происходивших в Германии, | и в 1904 г., после амнистии, к-рую получила его жена, вернулся в Киев, где сотрудничал в журн. "Вопросы жизни". В 1906 г. по приглашению Новгородцева читал курс государственного и административного права в Московском коммерческом ин-те. В 1907—1910 гг. был редактором журн. "Критическое обозрение"; в эти годы он сблизился с Гершензоном, что предопределило его участие в сб. "Вехи" (М., 1909), где была

;> -апечатана его ст. "В защиту права". В 1909 г. он ' яек-рое время преподавал на юридическом ф-те Московского ун-та, а в 1912—1914 гг. — в ярославском Демидовском юридическом лицее, редактировал журн. "Юридический вестник", превратившийся в один из лучших научных журналов России. В 1917 г. К., защитив магистерскую диссертацию, стал проф. юридического ф-та Киевского ун-та. В 1919 г. был избран академиком только что основанной Украинской Академии наук. Вместе с В. И. Вернадским (первым президентом Академии) и др. академиками ездил к генералу А. И. Деникину с целью отстоять права академии. Во время этой поездки заболел, перенес операцию и умер в Екатеринодаре (Краснодаре), где и похоронен. По своим философским взглядам К. неокантианец, а его социоло-рщ! __ высшее достижение неокантианской социологии в дореволюцио'нной России. Цель социологии, по К., выработка "работающих" понятий, таких, как "общество", "личность", "социальное взаимодействие", "толпа", "государство", "право" и т. д. Как теоретическая наука социология призвана объяснить саму идею и способы функционирования "власти" в государстве. К., правда, приходит к выводу, что идея власти в полном объеме недоступна рациональному познанию и может быть осмыслена в конечном итоге лишь методами художественно-интуитивного познания. Однако для социологии, по его мнению, достаточно констатировать, что сама идея власти и связанные с нею понятия господства и подчинения являются результатом психологического взаимодействия индивидов. Будучи сторонником "методологического плюрализма", К. считал, что в об-ве одни элементы подчиняются законам причинности, др. — при-ί иципам телеологии. Обе эти сферы об-ва иногда функционируют независимо друг от друга, иногда же пересекаются друг с другом, тем самым усложняя социальную жизнь. Большую роль в "нормальном об-ве" играют элементы культуры, к-рые превращают власть и все ее атрибуты в элементы "коллективного духа", т. е. общественного сознания. В противном случае в об-ве преобладает правовой нигилизм, чреватый социальными потрясениями. По этой же причине К. Критикует попытки заменить социальные понятия понятиями нравственности (в частности, идею В. С. Соловьева о государстве как "организованной жалости"). Высшее научное достижение К. — кн. "Социальные науки и право" (М., 1916), куда в сильно "переплавленном" виде вошли лучшие его статьи, написанные в течение 20 лет его деятельности. В последние годы жизни он работал над кн. "Право и науки о праве", к-рую рассматривал как "главную" свою" книгу. Она уже печаталась в Ярославле, когда там в 1918 г. вспыхнуло эсеровское восстание, и книга погибла в результате пожара в типографии. Попытки

вдовы К. опубликовать затем рукопись не увенчались успехом, и в настоящее время судьба ее неизвестна.

Со ч . : В защиту научно-философского идеализма // Вопросы философии и психологии. 1907. Кн. 1(86); Проблема и задача социально-научного познания // Там же. 1912. Кн. 2(112); Страницы прошлого (К истории конституционного движения в России). М., 1912; Что такое национализм? // Национальные проблемы. 1915. № 1; Социальные науки и право: Очерки по методологии социальных наук и общей теории права. M., I916.

Лит.: Фатеев А. Н. Русский методолог права. Харьков, 1917; Голосенко И. А. Социология на неокантианской платформе: Б. А. Кистяковский и В. М. Хвостов // Российская социология. Спб., 1993; Василенко Н. П. Академик Б. А. Кистяковский // Социологические исследования. 1994. № 2, 4, 5; Сапов В. В. Главная книга академика Б. А. Кистяковского // Вестник Российской АН. 1994. Т. 63. № 3.

КЛИМЕНТ СМОЛЯТИЧ (кон. XI — нач. XII в. — не ранее 1164) — религиозный писатель и мыслитель. Судя по прозвищу, К. С. могбыть уроженцем Смоленской земли. Ко времени назначения его митрополитом Киевским (1147) он был монахом-схимником Зарубского монастыря и уже приобрел известность как книжник и философ. Под философией подразумевалось не столько увлечение внешней мудростью, сколько личная мудрость и праведная жизнь в соответствии с полученными знаниями. Будучи митрополитом (этот пост он занимал до 1155 г.), К. С. встречался с Кириком Новгородцем. Запись их доверительных и довольно острых по затрагиваемым темам бесед сохранилась в канонически-богословском труде, известном как "Вопрошание Кириково". Несмотря на достоверные исторические свидетельства, указывающие на широкую писательскую деятельность К. С, мы располагаем лишь двумя принадлежащими его перу произв.: "Послание, написано Климентом, митрополитом русским, Фоме пресвитеру" и "Поучение в субботу сыропустную". "Послание" состоит из 2 частей: оригинального авторского начала и довольно обширной компиляции, составленной на основе выдержек из толкований Феодорита Кирского на ветхозаветные книги, извлечений из "Шестод-нева" Иоанна экзарха Болгарского и др. произв. В основу его положены 3 стержневые темы: 1) отношение к античному наследию и ветхозаветной традиции, а также выявление скрытого в них смысла; 2) характеристика принципа предопределенности и его значения в решении проблемы греховности и спасения; 3) исследование нравственной категории тщеславия на примере отношений к власти, стяжанию и философии. В "Послании" К. С. следует традиции богословствования, к-рая впитала в себя элементы античной культуры, соединив христианскую догматику с идеями древнегреч. философов. К. С. считал допустимым обращение к философии в рамках христианского

226

227

Ковалевский

мудрствования. Утверждение принципа божественной предопределенности, из κ-poro следует, что все в мире целесообразно, что даже внешне непривлекательные и неприемлемые для христианского сознания явления имеют смысл, открывало путь к признанию ценности античности, позволяло выявить и использовать то, что было полезно христианству. Тем самым указанный принцип ориентировал на открытость вовне, на признание, хотя бы частичное, ценности инокуль-тур. Если Бог как вездесущий промыслитель со-причастен буквально всему, что происходит в мире, то истина присутствует везде — даже в идеях выдающихся представителей древних. Именно в таком виде мог восприниматься авторитет Платона, Аристотеля, Гомера, в трудах к-рых предполагалось наличие не противоречащего божественному смыслу содержания. Их воззрения хотя и не уравниваются в "Послании" с христианством в религиозной обезлинейности, но и не отвергаются, как того требовали мн. идеологи христианского вероучения. Принцип предопределенности прилагается К. С. и к рассмотрению проблемы человеческого греха и спасения. В силу того, что в текучести бытия не остается места случайности, теряет свое обычное значение свобода выбора между добром и злом, а как следствие, утрачивается острота восприятия понятия греховности. Не может быть греха там, к чему причастен Бог, ибо он есть огонь, "очищающий от грехов". Он премудро управляет миром, как капитан кораблем. Бог с этой т. зр. рассматривается только как спаситель, а не как строгий и тем более карающий судья. Согласно К. С. спасение человека оказывается всецело в воле Божией. Однако это не фатализм в традиционном смысле. Представляет интерес содержащееся в "Послании" обоснование образно-символического метода толкования религиозных текстов, что характеризует К. С, по сути, как родоначальника древне-рус, притчевой аллегорической экзегезы. Он широко использует библейские сюжеты и считает целесообразным абстрагироваться от их буквального значения, направить мысль на постижение невыявленного глубинного смысла. Привнесение в текст дополнительного, не содержащегося в нем изначально смысла, открывало определенный простор для деятельности разума и вместе с тем несло с собой опасность погружения в мистику. Не случайно метод символического аллегоризма пользовался признанием и у теологических рационалистов (таких, как Феодорит Кирский, Илари-он), и у христианских иррационалистов (Афанасий Александрийский, Анастасий Синаит, на Руси — Кирилл Туровский). Аллегоризм привлекал К. С. скорее всего в качестве противоядия буквализму, к-рый воспринимался им как воплощение законности, сковывавшей благодатную свободу мысли и ориентировавшей на религиозную нетерпимость. Символизм же предполагает терпи-

мость, ибо нацеливает на непредвзятый поиск скрытой вечной истины. Характерной чертой воззрений К. С. является апология нестяжательства (см. Нестяжатели). По существу, он первым в истории рус. мысли сформулировал осн. принципы этой идеологии. Основываясь на собственном опыте, он подчеркивал, что человек обретает свободу, избавившись от отягощающего бремени имущества. Правда, ему приходилось признавать, что, презрев богатства, он не смог избежать бремени власти, приняв против своей воли руководство митрополией. Он оправдывал свое положение промышлением Божиим, к-рому не подобает противиться. "Поучение в субботу сыропустную" посвящено прославлению подвижников, оставивших мир и пребывающих в монастырских трудах ради своего и мирских людей спасения, подающих последним пример благодетельного нестяжания. Однако в "Поучении" отсутствует типичная для монастырской литературы апология аскезы, умерщвления плоти как залога спасения. Формулируются легкие и доступные всем нормы праведной жизни. Путем к спасению считается вера, любовь, терпение и милостыня. В целом мировоззрение К. С. можно охарактеризовать как оптимистическое и умеренно-рационалистическое с элементами теологического символизма. Ему свойствен провиденциализм, моделируемый по типу переменчивой судьбы. Предопределенность является мировоззренческой основой веротерпимости с вытекающим отсюда живым интересом к античности.

Со ч . : Лопаре« Хр. М. Послание митрополита Климента к смоленскому пресвитеру Фоме. Неизданный памятник литературы XII в. Спб., 1892.

Ли τ . : Никольский Н. К. О литературных трудах митрополита Климента Смолятича, писателя XII в. Спб., 1892; Голубинский Е. История русской церкви. М., 1902. Т. 1(1). С. 300—314, 847-851; Замалеев А. Ф. Философская мысль в средневековой Руси (XI—XVI вв.). Л., 1987. С. 137-147; Златоструй. Древняя Русь Х--XIII веков. М., 1990. С. 178—180.

КЛЮЧЕВСКИЙ Василий Осипович (16(28). 01. 1841, Пенза — 12(25).05. 1911, Москва) — историк. Род. в семье сельского священника. Учился в приходском и уездном духовных училищах, затем в Пензенской духовной семинарии. В 1861 г., не окончив семинарского курса, К. поступает на историко-филологический ф-т Московского ун-та. После защиты кандидатского соч. "Сказания иностранцев о Московском государстве" (1866) его оставляют при кафедре для подготовки к профессорскому званию. С кон. 60-х гг. начинается преподавательская деятельность К., на протяжении нескольких десятилетий он является ведущим лектором высших учебных заведений Москвы. В 1872 г. защитил магистерскую^ диссертацию "Древнерусские жития святых как ^; исторический источник", а в 1882 г. докторскую.

диссертацию "Боярская дума Древней Руси", к-рая публиковалась в журн. "Русская мысль" (1880—1881). Еще в 1879 г. его приглашают в ун-т для чтения курса рус. истории вместо тяжело заболевшего С. М. Соловьева, а после зашиты диссертации он становится одновременно проф. Московского ун-та и духовной академии. В отличие от Соловьева К. стремился не столько к полному и систематическому изложе-Hjuo рус. истории, сколько к выявлению закономерностей и тенденций исторического процесса, в основе к-рого, как считал он, лежат прежде всего экономические и социокультурные условия. Одной из центральных в его исследованиях является проблема возникновения и эволюции общественных классов и их экономических интересов. Политическую жизнь, государство он рассматривал как вторичную, зависящую от экономичес-jHX отношений сферу общественного развития. Вместе с тем большое внимание К. уделял взаимосвязи, взаимовлиянию политических и экономических отношений, что, по его мнению, и позволяет найти объективный критерий периодизации рус. истории, понять ее движущие силы и тенденции. С его т. зр. существуют два важнейших предмета исторического исследования — государство и об-во, и даже раздельное их изучение показывает тесную взаимосвязь процессов становления и развития верховной власти и народности, народной жизни в рус. истории. Теория отечественной истории К., т. обр., принципиально отличалась от концепции господствующей в 80—90-х гг. в российской исторической науке т. наз. "государственной школы" (Чичерин, М. В. Довнар-Запольский, В. И. Сергеевич и др.), в основе к-рой лежало понимание государства и политико-юридических отношений как руководящего начала исторического процесса. Существенно отличным был и применяемый К. способ анализа исторического развития. Сам он Называл свой подход "исторической социологией" (или "социологическим изучением", "социологической точкой зрения"), к-рая в отличие от истории цивилизации (традиционного подхода) имела своим содержанием "силы и средства", а не просто результаты исторического процесса. В 80—90-х гг. К. развивает свою концепцию в ряде специальных исследований, посвященных различным сторонам и периодам рус. истории: русский рубль XVI—XVIII вв. в его отношении к нынешнему" (1884), "Подушная подать и отмена холопства в России" (1885), "Происхождение крепостного права в России" (1885), "История сословий в России" (в 3 ч., 1886—1887), "Состав представительства на земских соборах /Древней Руси" (1890—1892). В кон. XIX в. научная деятельность К. получила всеобщее признание. В 1893 г. он становится председателем об-ва истории и древностей российских при Московс-КМ ун-те. В 1900 г. Академия наук избирает его

своим действительным членом. После выхода в 1901 г. в отставку главным делом до конца жизни становится подготовка им к изданию "Курса русской истории". В течение десятилетия он издает и переиздает несколько выпусков своего "Курса". Но полностью завершить работу над ним он не успел. В вышедшем в 1912 г. сборнике, посвященном его памяти ("Характеристики и воспоминания"), К. был назван создателем научной истории России. Он воспитал плеяду отечественных историков, к-рую часто называют "школой К.". К этой школе необходимо отнести Милюкова, С. Ф. Платонова, Н. А. Рожкова, Μ. Μ. Богословского, А. А. Кизеветтра, Ю. В. Готье и др. ученых и общественных деятелей кон. XIX — нач. XX в.

С оч .: Соч.: В 9 т. М., 1987—1990; Исторические портреты. Деятели исторической мысли. М., 1991; Неопубликованные произв. М., 1983; Письма. Дневники. Афоризмы и мысли об истории. М., 1968.

Лит.: В. О. Ключевский. Характеристики и воспоминания. М., 1912; Киреева Р. А. Ключевский как историк русской исторической науки. М., 1964; Нечкина М. В. В. О. Ключевский. История жизни и творчества. М., 1974.

КОВАЛЕВСКИЙ Максим Максимович (27. 08(8. 09). 1851, Харьков — 23. 03 (5. 04). 1916, Петроград) — историк, социолог, правовед. Один из основателей Московского психологического общества, кафедры социологии при Психоневрологическом ин-те в Петербурге, Международного социологического ин-та и Рус. высшей школы общественных наук в Париже, издатель (совместно с В. Ф. Миллером) журн. "Критическое обозрение". Вынужденный долгое время работать за рубежом, К. как историк использовал иностранную тематику и материалы для решения российских проблем, связанных с развитием капитализма. По оценке Сорокина, К. до конца дней испытывал большое влияние О. Конта и Г. Спенсера, и прежде всего в осн. трудах: "Социология" (1910. Т. 1—2), "Современные социологи" (1905). По инициативе К. с его предисловием вышли в свет 5 т. источников "Родоначальники позитивизма" (191fr—1913). Отстаивая принципы ортодоксального позитивизма, К. отрицательно реагировал на совр. течения в социологии и философии, включая народнический субъективизм, неокантианство, философию жизни, эмпириокритицизм. Единственное исключение представлял марксизм, влияние к-рого было на него бесспорным и самим им подчеркивалось, хотя он и подвергал его критике с позиции позитивизма. Большую роль здесь сыграло его многолетнее личное знакомство с основоположниками марксизма. Несмотря на несхожесть мировоззренческих позиций и постоянную полемику, обе стороны высоко ценили друг друга. К. Маркс видел в нем

228

229

своего "друга по науке", К. в своих письмах и работах именовал его "дорогим учителем", "властителем дум эпохи", "духовным вождем XIX века", "великим апостолом новейшей социологии". Осн. законом социологии К. считал закон прогресса. Его сущность — рост солидарности, расширение "очеловеченной" среды. Природа прогресса не субъективно-ценностного характера, а вполне объективна. К. решительный противник субъективного метода в социологии, отстаиваемого народниками. Он полагал, что относительность такого явления, как прогресс, не отменяет его непрерывность, поскольку в том или ином виде он дает о себе знать в каждую эпоху. По мнению К., развитие в основном носит эволюционный характер, всякие попытки его задержать или ускорить в конце концов терпят поражение. Что касается революционного способа движения вперед, то он патологичен. Тем не менее революции могут осуществлять и прогресс, хотя подобные болезненные скачки со временем должны изжить себя. К. не соглашался с выдвинутым Контом принципом исторической периодизации, в основе к-рого последовательная смена мировоззрений, связанная с развитием лишь знания, а не об-ва в целом. К. был сторонником "теории факторов", исходящей из признания множества движущих сил исторического процесса. Не отрицая единства всех сторон об-ва, он отказывался считать его конечной движущей силой один к. -л. из факторов. Все они в конечном счете равноценны, хотя в разные времена на авансцену выдвигаются то религия, то политика, то экономика. В итоге ни один из них не играет постоянной решающей роли. В этой связи представляется ошибочным мнение, будто бы всеопределяющую роль, по К., играет демографический фактор. В системе его воззрений он играет такую роль только применительно к экономике. Закономерность в истории, по К., имеет всепробивающую силу, случайные привходящие обстоятельства могут только либо задерживать, либо ускорять ход событий, но не отменять его. Роль исторических героев не следует преувеличивать, поскольку они сами продукт среды и успех их деятельности ею же и обусловлен. Подчеркивая черты сходства законов природы и об-ва — объективность, необходимость, естественность, — в то же время К. не был склонен ни натурализировать об-во, ни чрезмерно противопоставлять эти две сферы действительности. Как историк, К. широко использовал историко-сравнительный метод, особенно в целях сопоставления государственных политических и экономических структур докапиталистических об-в Европы, включая Россию.

Соч.: Общинное землевладение, причины, ход и последствия его разложения. М., 1879. Ч. 1; Происхождение современной демократии. М., 1895—1899. Т. 1—4; От прямого народоправства к представительному

и от патриархальной монархии к парламентаризму. М., 1906. Т. 1—3; Экономический рост Европы до возникновения капиталистического хозяйства. М., 1898—1903. Т. 1—3.

Лит.: История и историки, 1977. М., 1980; Социологическая мысль в России. Л„ 1978; Мягков Г. П. Русская историческая школа. Казань, 1988; Гутнова Е. В. Историография истории средних веков. 2-е изд, М., 1985; Сафронов Б. Г. M. M. Ковалевский как социолог М., 1960.

Б. Г. Сафронов

КОЖЕВНИКОВ Владимир Александрович (15(27). 05. 1852, г. Козлов Тамбовской губ.

— 3(16). 07. 1917, ст. Хлебниково под Москвой)

— философ, историк, поэт. Последователь Федорова, получивший от него в наследство все его рукописи. Благодаря самообразованию приобрел обширные познания в философии, религии, живописи, в совершенстве владел 8 языками. В качестве вольнослушателя посещал лекции в Московском ун-те (1868—1873). С 1880 г. в течение 14 лет К. жил за границей, изучая литературу и философию в крупнейших книгохранилищах Западной Европы. Совершил паломничество в Святую Землю. По ходатайству Флоренского К. с 1912 г. становится почетным членом Московской духовной академии. В 1875 г. он знакомится с Федоровым и сотрудничает с ним вплоть до смерти последнего. В брошюре "Бесцельный труд, "не-делание" или дело? Разбор взглядов Эм. Золя, Александра Дюма и Л. Н. Толстого на труд" (М., 1893) в противоположность толстовской идее "неделания" К. утверждает необходимость общеполезного "дела", заключающегося в "воскрешении отцов". Здесь же публикуется его опыт стихотворного изложения идей Федорова. Учение последнего излагается им также в труде "Философия чувства и веры в ее отношениях к литературе и рационализму XVIII века и к критической философии" (М., 1897). Осн. часть книги посвящена подробному анализу учения нем. философа И. Г. Гамана, но в конце ее К. останавливается на важнейших идеях учения Федорова: общие "братские" усилия человечества по "разумной регуляции природы" при помощи достижений науки; возвращение жизни отцам и т. д. "Общеполезную философию дела" он объявляет "философией будущего". Более обстоятельно эти идеи излагаются им в кн. "Николай Федорович Федоров. Опыт изложения его учения по изданным и неизданным произведениям, переписке и личным беседам" (Ч. 1. М., 1908). Вместе с Пе-терсоном К. был редактором-издателем "Философии общего дела" (название придумано К.). К. был не согласен с нек-рыми центральными положениями учения Федорова, прежде всего с недооценкой им роли божественной благодати в деле всеобщего воскрешения, поскольку сам он придерживается традиций святоотеческой мысли. Широкую известность К. принес его труд "Буддизм

Козельский

в сравнении с христианством" (Т. 1—2, Пг., 1916; был подготовлен и 3-й т., но издать его не удалось), в к-ром он пытается противодействовать представлениям о сходстве буддизма с христианством и о влиянии первого на второе. Ознакомившись по первоисточникам с буддизмом, проанализировав его основы, тенденции, цели, он делает вывод о совершенной противоположности его христианству. Ценность работ К. Флоренский усматривал в стремлении к единству веры и знания, науки и жизни.

Соч.: О добросовестности в вере и неверии. М., 1909, 1912; Современное научное неверие. Его рост, влияние и перемены отношений к нему. М., 1912; О значении христианского подвижничества в прошлом и на-стояшем. М., 1910. Ч. 1—2; Религия человекобожия у Фейербаха и Конта. Сергиев Посад, 1913.

Ли τ . : Дурылин С. Н. Ученый-христианин // Возрождение. Париж, 1918. № 9; Лососий Н. О. История Гясой философии. М., 1991. С. 346—348; Переписка А. Флоренского и В. А. Кожевникова // Вопросы философии. 1991. № 6.

КОЗЕЛЬСКИЙ Яков Павлович (ок. 1728, м. Келеберди, Украина — ок. 1794) — философ и политический деятель. Учился сначала в Киевской духовной семинарии, а затем в гимназии при Академии наук в Петербурге. В 1752—1766 гг. — на армейской службе. В 60-е гг. преподавал математику и механику в Артиллерийской и инженерной школе. В 1767 г. избирается депутатом в Комиссию для сочинения проекта нового уложения от Днепровского пикинерского полка. В комиссии К. был достаточно активен, получили известность, в частности, его мнения о преимуществах дворянства (против представителей родовитой аристократии) и о положении крестьян. В 1788—1793 гг. сотрудничал в возобновленной комиссии по проекту нового уложения, занимая одновременно пост инспектора Гимназии чужестранных единоверцев в Петербурге. Литературное наследие К. помимо специальных пособий по математике, фортификации и т. п. включает различные переводы: "История славных государей и великих генералов с рассуждениями о их поступках и делах, собранная господином Шофиным из сочинений Роллена, Кревиера и др. " (Спб., 1765); "История датская" Голберга (Спб., 1765—1766); "Государь и министр" Ю. Мозера (Спб., 1766); "История о переменах, происходивших в Швеции" аббата Верто (Спб., 176+—1765); "Статьи о философии и частях ее из французской энциклопедии" (Спб., 1770). Осн. философскими работами К. являются "Философические предложения" (Спб., 1768) и "Рассуждения двух индийцев Калана и Ибрагима о человеческом познании" (Спб., 1788). Последнее соч., вероятно, написано в соавторстве с известным врачом Η. Μ. Максимовичем-Амбодиком. По содержанию это философские словари, можно

сказать, миниатюрные энциклопедии, разумеется, компилятивного характера, чего автор и не скрывает. "Философические предложения" охватывают весь круг дисциплин, рассматривавшихся тогда как подчиненные философии, — логику, метафизику, психологию, этику, юриспруденцию и политику. "Рассуждения..." ограничиваются в осн. естественно-научной тематикой. К. признается, что философией начал заниматься самостоятельно и многое почерпнул из чтения книг: "...хотя и не учился ни от кого философии, по примеру прежних моих сочинений выбрал из тех книг полезные для человеческого рода истины и к тем присовокупил и мои, изведанные надежными опытами". В формальном отношении "Философические предложения" воспроизводят известные компиляции поздних вольфианцев, но содержательная часть поражает своим разнообразием. К. питал слабость -к философии фр. Просвещения. В заключительной части своего труда он сочувственно излагает теорию общественного договора Ж. Ж. Руссо и, кроме того, многое заимствует у Ш. Монтескье. Впоследствии К. относился к своей первой философской работе с изрядной долей критицизма. Так, в "Рассуждениях двух индийцев..." мы читаем; "Припишите это моей молодости и слепоте ее, стремившейся к легкомысленному любочестию, вмените незнанию вообще натуры вещей, заглушённому множеством наук. Ежели б я в нынешние мои лета сочинял те предложения, то бы убавил там по крайней мере третью долю излишнего параду". К., получивший инженерное образование, считал важнейшей задачей философии общественную и частную пользу и потому низко оценивал отвлеченные системы. Так, он неоднократно критиковал вольфианство: "...сожалительно на некоторых философов, что они в преподаянии наблюдают порядок весьма ученый и доказывают нам многие натуральные истины без нужды, мы их без доказательства понимаем лучше... сколько тут теряется напрасного времени на вразумение такого учения, которое больше затрудняет, нежели изъясняет науки". К. был убежденным сторонником просвещенного абсолютизма. Государство, по его мнению, обязано обуздывать незаконные поползновения частных лиц и свято блюсти общественную пользу. Не выступая в целом против крепостного права, К. тем не менее полагал, что центральная власть должна проводить активную внутреннюю политику и защищать интересы как крестьянского населения, так и землевладельцев.

Соч.: Избр. произв. русских мыслителей второй половины XVIII века. М., 1952. Т. 1.

Лит.: Щипаное И. Я. Философия русского просвещения. Вторая половина XVIII века. М., 1971.

А. В. Панибратцев

230