Н. У. Шаяхметов, тарих ғылымдарының докторы
Номто Очировым в начале XIX века
жүктеу/скачать 5.8 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Л ИТЕРАТУРА
- Г.И. Кульдеева г. Астана, Казахстан К ВОПРОСУ ОБ ЭТИМОЛОГИИ ОДНОГО ТЮРКИЗМА В РУССКОМ ЯЗЫКЕ
- тормошиться
- Тормоше́ние
- Тормоши́тель, тормошительница
Номто Очировым в начале XIX века Фольклорные материалы, собранные видным общественным деятелем, ученым и просветителем Номто Очировым в 1909 – 1911гг., содержат образцы различных видов устной литературы калмыков – сказки, песни, пословицы, загадки, эпические произведения, буддийские притчи и др. Среди собранных им произведений устного народного творчества доминируют исторические предания. При этом значимость их определяется не столько количеством, но, прежде всего, содержанием, отражающим уровень исторической памяти народа. Память о прошлом – одно из важнейших составляющих этнического сознания калмыков. Цель, которая преследовалась, и средства для достижения этой цели представлялись в простом и недвусмысленном виде. Целью было возрождение, возврат к былому совершенству. Идеал этот был ретроспективным, как и метод действия, который заключался в усвоении и приложении прежней мудрости и прежней добродетели. Традиционные представления о человеке в калмыцком обществе не могут рассматриваться вне учета общего контекста этнической культуры. Взгляды на жизнь в целом и человека в отдельности в национальной картине мира складывались на протяжении многих веков. При этом сохранность разных мировоззренческих моделей была неодинаковой. И если пространственно-временные представления, отражающие этническую картину стабильного мира, были константными, то модели жизни и человека динамичными, поскольку содержание этой сферы этнического сознания предполагало определенное варьирование. Содержание произведений устной исторической прозы, зафиксированных Н.О. Очировым, свидетельствует о том, что в мировоззрении калмыков человек отражен, прежде всего, как член этнического общества, как носитель типичных черт. Исторические события и личности прошлого, какими они предстают в фольклорных произведениях, не могут считаться полностью соответствующими реальным обстоятельствам. И, тем не менее, эта доминирующая типизация исторического события и личности прошлого не приводит к их полной схематизации и обезличиванию. Исторические предания как жанр сравнительно поздний представляют собой завершающий этап эпической традиции калмыцкого народа в целом. В соответствии с законами типологической последовательности и преемственности, произведения устной исторической прозы не только зародились в недрах предшествующей традиции, но и вобрали в себя многое из нее. Поэтому элементы сюжетостроения и образостроения в произведениях устной исторической прозы не могут быть правильно поняты и объяснены вне рамок этого жанра, вне учета влияния предшествующей эпической традиции. Реальные события и личности прошлого, воспроизведенные носителями фольклорной традиции в исторических преданиях, необходимо рассматривать в соотнесении с действительными фактами истории народа. В этническом сознании представителей всех слоев калмыцкого общества неизменным оставался вектор направленности в свое историческое прошлое. Память о былом величии Джунгарского государства, о «золотом веке» ойратов имел явную эсхатологическую окраску. Как отмечает сам автор записей, «имена героев и теперь живут в памяти народа... Образы Мазана, Батыра, Ямна, Узюн, Манджин Токто, Марука и пр. ярко рисуются в этих рассказах, о них сложены песни, также как о былых ханах и героях ойратов...» (Очиров, 1925, с. 42). Несмотря на те изменения, которые происходили в калмыцком обществе после ухода в 1771 году большей части народа с берегов Волги в пределы прежнего отечества, историческая память этноса все еще сохраняла воспоминания не только об отдельных эпизодах и событиях прошлого, но и еще о духе, отношениях и настроениях, сопровождавших эти события. Тема наибольшего числа калмыцких преданий — междоусобные войны и войны с кавказскими народами (серкеш) и крымскими татарами (хармин мангад). К калмыцким преданиям как к позднему эпосу можно с полным основанием отнести положение В. Я. Проппа о том, что наиболее важным, решающим признаком эпоса является героический характер его содержания (Пропп, 1958, с. 113). Более того, содержание этого понятия в интересующем нас жанре проистекает во многом из предшествующей эпической традиции. Анализ произведений устной исторической прозы должен опираться на такой составляющий его элемент, как мотив и его соотношение к целому, т.е. к сюжету. По мнению специалистов, мотив исторических преданий составляют следующие элементы: субъект (центральный персонаж), объект (на него направлено действие), само действие или состояние (функция героя), обстоятельства действия, локально-временные рамки предания. Из указанных элементов стабильным является само действие, персонажи — лабильны. Произведения устной исторической прозы из фольклорных записей Н. О. Очирова можно условно разделить на две большие группы: 1. Предания о реальных исторических событиях и деяниях выдающихся личностей прошлого, в которых событие или сам предмет изображения достигает реалистической достоверности 2. Предания, в которых преобладает художественный вымысел. Мы намеренно не акцентируем внимание на терминологии, поскольку для обозначения жанровой принадлежности произведений несказочной прозы калмыков применяются понятия «туужи» и «домог». Однако произведения, включенные в эти две большие группы, существенно различаются по своей поэтике и представляют несколько жанров народной прозы. Как вопросы терминологии, так и в целом проблема жанров несказочной прозы калмыков все еще остаются неразработанными. Жанр предания – исторически сложившийся тип художественной формы, обусловленный определенной общественной функцией данного вида словесного искусства и соответствующим характером содержания. Как устный исторический рассказ ретроспективного реалистического содержания предание несет в себе познавательную функцию, характеризуется установкой на достоверность и обращенностью к прошлому. Таким образом, конструктивными элементами произведений устной исторической прозы выступают:
В силу познавательной, информативной функции преданий и упора на достоверность содержания этот жанр не являлся эстетическим, т.е. предания не преследовали художественных целей. Все это не могло не сказаться на поэтике преданий, т.е. совокупности приемов для выражения художественных целей, эмоционального и идейного содержания. Н.О. Очиров отмечает, что «прежнее богатство языка и яркость образов, которые можно видеть из старых записей (имеются в виду образцы архаического и героического эпоса – Б.Б.), теперь заменяется скучной и вялой передачей современных рассказчиков и сказочников» (Очиров, 1925, с. 42). Однако пропорционально утрате преданиями с ходом времени утилитарной функции возрастает функция эстетическая, что можно заметить на эволюции калмыцких преданий о знаменитом ойратском витязе Галдаме и калмыцком богатыре Мазане, в которых наблюдается эмоционально приподнятое повествование об их подвигах. Важнейшее свойство предания – конкретный историзм, предопределяющий все остальные его главные признаки. Однако история предстает в преданиях в разных ракурсах, разных сферах, с разной проблематикой. Как правило, историческое прошлое предстает в предании обобщенно. С одной стороны, устремленность жанра преданий к конкретному историзму побуждает изучать его в соотнесении с действительными фактами истории. С другой стороны, необходимо проследить развитие в жанре законов эпического творчества. У нас нет оснований говорить о доминировании конкретного историзма в поздних преданиях калмыков. Анализ текстов из материалов Н. О. Очирова показывает, что влияние эпических традиций сказывается на отсутствии нарастания исторической конкретности, т.е. предания имеют собственный набор мотивов, но главным образом в них воспроизводятся традиционные схемы, приспособленные к реальным (или квазиреальным) событиям. ЛИТЕРАТУРА 1. Очиров Н. Астраханские калмыки и их экономическое состояние в 1915 г. Астрахань, 1925. 2. Пропп В.Я. Русский героический эпос. М., 1958. Г.И. Кульдеева г. Астана, Казахстан К ВОПРОСУ ОБ ЭТИМОЛОГИИ ОДНОГО ТЮРКИЗМА В РУССКОМ ЯЗЫКЕ В книге «Тюрки в доистории. О происхождениии древнетюркских языков и письменностей» О.О. Сулейменов писал: «Больше века славянские и тюркские языки изучались изолированно друг от друга. Сегодня мы начинаем понимать, что это противоречило природе взаимозависимого развития этносов, знавших на протяжении прошедших тысячелетий длительные периоды двуязычия. Особенно важно, что такое случалось, на ранних этапах становления языков, когда совместно вырабатывались грамматические нормы, и происходил активный взаимообмен не только лексическими материалами, но и морфологическими схемами и средствами. Тюркские и славянские словари и грамматики, если поместить их в единое поле зрения, взаимно дополняют друг друга». [6] Инерция изолированного изучения тюркских и славянских языков имеет место быть до сих пор и создает препятствия в исследовании исторического и современного состояния как тех, так и других языков. Вопросы по поводу лексики, этимологии, грамматических форм тюркских и славянских языков возникают у маститых ученых, у начинающих исследователей языкознания, а также и у тех, кто к языкознанию не имеет никакого отношения. Желание ответить на эти вопросы приводит исследователей языка к осознанию того, что если и били когда-то два ключа из земли, то ручейки от них давно уже слились в одну реку. И чтобы найти ответы на вопросы об истории происхождения, морфологических признаках и свойствах того или иного слова одного языка, приходится обращаться за информацией к другому языку. На лингвистические экзерсисы по поводу одного «странного слова непонятного происхождения» натолкнула телевизионная программа Первого канала Российского телевидения «Большая разница». Ведущие программы Иван Ургант и Александр Цекало вручают приз «Золотая тормашка» телевизионным звездам, которые умеют вместе со всеми посмеяться над собой. «Тормашка», получаемая из рук ведущих, – фигурка забавного человечка в положении вниз головой опирающегося на телевизор, «Золотая», потому что сделана, если не полностью, то, наверное, хотя бы частично, из золота. Но нас интересует не то, из чего она сделана, а что она символизирует и что или кого изображает. Сами авторы программы говорят о том, что причудливая поза фигурки символизирует собой жанр программы – перевертыш. Логика праздных размышлений срабатывает по схеме: видим приз «Золотая тормашка» - думаем, что такое тормашка – видим фигурку человечка вверх ногами – предполагаем: здесь обыгран фразеологизм «вверх тормашками» - фигура человечка вверх тормашками – делаем вывод: тормашки – это ноги. Других вариантов здесь нет. Фразеологизм «вверх тормашками» настолько привычен для русского уха, что редко кто задумывается, что такое «тормашки». Согласно, классификации В.В. Виноградова, который предложил одну из наиболее известных и широко распространенных в лингвистике классификаций, основанную на различной степени идиоматичности компонентов в составе фразеологизма в русском языке выделяются три типа фразеологизмов: фразеологические сращения, фразеологические единства и фразеологические сочетания. Исходя из определения В.В. Виноградова мы понимаем, что «вверх тормашками» - фразеологическое сращение, так как видим перед собой «устойчивое сочетание, обобщенно-целостное значение которого не выводится из значения составляющих их компонентов, т. е. не мотивировано ими с точки зрения современного состояния лексики», так же как и во фразеологизмах попасть впросак, бить баклуши, ничтоже сумняшеся, собаку съесть, с бухты-барахты, и др. Идем дальше, если слова баклуши, просак и им подобные еще находят какое-то объяснение в словарях русского языка, как то «баклуши - деревянные заготовки для ложек», «просак - станок для плетения сетей» или «ничтоже - нисколько, сумняшеся - сомневаясь», то слову «тормашки» толкования не дается. Нигде не пишется, что такое же это такое «тормашки». Словарные статьи, посвященные слову «тормашки» приблизительно одинаковы в словарях: С. И. Ожегова, Д.Н. Ушакова, а в Этимологическом словаре М.Фасмера объяснения слова «тормашки» нет. Сравните, 1. В Толковом словаре русского языка С. И. Ожегова: «ТОРМА́ШКИ, -шек: вверх тормашками (разг.) 1) кувырком, через голову. Полететь, упасть вверх тормашками; 2) в полном беспорядке, вверх дном. В доме всё вверх тормашками» [5] 2. В Большом толковом словаре современного русского языка Д.Н. Ушакова: «ТОРМА́ШКИ. Только в выражении: вверх тормашки и (·чаще) вверх тормашками (·прост.) - 1) кувырком, через голову (полететь, спустить и т.п.). «Полетит человек "вверх тормашки", как говорит актер Горбунов.» Достоевский. «Только предваряю, кто ко мне сюда на крышу пожалует - и того я вверх тормашками вниз спущу.» А.Тургенев. 2) перен. в полном беспорядке, вверх дном (пойти и т.п.; см. дно). «Случайная встреча - и всё пошло у дяди, как говорится, вверх тормашками.» Григорович.» [5] В Толковом словаре живого великорусского языка В. И. Даля словарной статьи по поводу слова «тормашки» нет. Вскользь дается объяснение этого слова в связи со словом «тормошить».
Но здесь в первый раз появляется словосочетание «вверх ногами», что позволяет нам, наконец, соединить в единую цепь размышления по поводу, что же такое «тормашки» и где они находятся. Оставим пока за строкой, что было раньше «тормошить» или «тормашки». По В.И. Далю получается, что «тормошить» было раньше. Употребляя это выражение в повседневной речи, никто не представляет себе перевернутые полозьями вверх сани или перевернутые вверх дном тазы, ведра или кадки. Когда мы произносим фразеологизм «вверх тормашками», у нас возникает устойчивая ассоциация перевернутого вниз головой человека. Поэтому и приз «Золотая тормашка» изготовлен в виде фигурки забавного человечка в положении вниз головой. Значит, «тормашки» - это ноги. И вот здесь, конечно, пытаясь понять и объяснить, почему ноги – это «тормашки», мы в очередной раз убеждаемся, насколько переплетены тюркские и славянские языки. Приносим свои извинения за некоторые отклонения от лингвистической темы в сторону анатомии, но все-таки придется напомнить, что ноги даны человеку для того, чтобы человек мог стоять. Во многих тюркских языках, в том числе и в казахском языке есть глагол түру, который означает «стоять, находиться». Если начальной формой глагола, характерной для всех тюркских языков, считать императив (глагол в форме повелительного наклонения, 2 лица, единственного числа) [6], то – tur/ tоr/.
«Языки многих евразийских этносов, с которыми тесно общались древние тюрки, являются идеальными хранилищами слов тюркского образования, вышедших из употребления в самих тюркских языках. … русский словарь – вместилище подобных реликтов»[6]. В современных тюркских языках нет слова turmak// tormak в значении ноги, Сравните слово ноги в следующих современных тюркских языках: каз. ayak // узб. оyak //хакас. azah // турец. basak //татар. ayak //. В казахском языке ayak – от «аялдау» - приостанавливаться, стоять некоторое время+ аk, в турецком языке basak – от «basu» - ступать, делать шаг+ аk и т. д. Мы видим ряд синонимичных слову tur тюркских глаголов ayaldau// ayalda, basu// bas, от которых образовалось слово ноги ayalda+ак//мак: ayak; bas+ак/мак: basak. В современном турецком языке глагольная форма инфинитива durmak - «стоять» уже довольно явственно напоминает нам «тормашки» или, если шутки здесь уместны, «дурмаки//турмаки//тормаки». Вероятно, более древняя форм turmak// tormak в значении ноги не сохранилась в тюркских, но сохранилась в русском языке, и только лишь во фразеологическом сращении вверх тормашками. Уменьшительный суффикс -к- превратил «тормаки» в «тормашки», заменяя на стыке корня и суффикса конечный корневой глухой звук «к» на «ш». Мы можем сделать предположение о том, что слово «тормак(и)» -нога(и) было образовано по следующей словообразовательной модели, характерной для многих тюркских языков. По данной схеме образовывались отглагольные имена существительные. Рассмотрим её на примере казахского языка. В современном казахском языке есть существительные образованные от глаголов при помощи аффикса –mak. Например, 1. Аумақ - регион, район, территория, участок земли. От «аулау» - «охотиться, ловить»+mak. Участок земли, территория, пригодная для жизни, где можно найти пропитание. 2. Арғымақ, вернее ырғымақ – скакун. От «ырғу» - скакать, прыгать+ mak. 3. Қаймақ – сливки. От «қайнау» - кипеть+mak. Пенка от молока, появляющаяся в результате кипячения. 4. Қуймақ – блины. От «қую» - лить+mak. Лить жидкое тесто. 5. Оймақ – наперсток. От «ою» - вышивать+mak. 6. Сырмақ – стеганный чапан. От «сыру» - стегать+mak и многие другие. Соответственно, тормак – нога. От tur//tor - стоять, находиться+mak.[4]. Форма множественного числа слова «тормашки»//«тормаки» русского языка выраженная окончанием -и, – еще одно доказательство того, что речь идет о ногах. Она характеризует в данном случае парность некоторых частей тела человека, так же как глаза, руки, уши. Можно, конечно, это слово употребить в единственном числе, но не в этом контексте. Когда человек стоит вниз головой, то совершенно естественно, что вверху должны быть обе ноги. Никто не говорит вверх тормашкой//вверх ногой. Отсюда и употребление данного слова в форме множественного числа слова - «тормашки». В слове «тормашки» в первом слоге сохраняется гласный лабиализованый звук «о», как и в исходных словах тюркских языков o//u: каз. tur//узб.tur//турец.dur//татар.tоr, хотя сейчас эта фонема произносится в соответствии с фонетическими законами русского языка: открыто, нелабиально, несмотря на то, что находится в закрытом слоге, и в связи с безударной позицией - редуцированно. Итак, «вверх тормашками» – значит «вверх ногами». Можно предположить, что уже позже значение этого фразеологизма распространилось на все явления, которые можно охарактеризовать как нестандартную ситуацию, неразбериху, хаос, беспорядок. Факты некоторых диалектов русского языка подтверждает наше предположение. Рязанское диалектное слово «тормы» и донское диалектное слово «торманы» – ноги, которые входят в состав диалектных оборотов вверх //кверх тормами (тормам), вверх тороман, вверх тороманью, вверх тормани, вверх торомами. «Полетел от Машки – вверх тормашки». Обратите внимание на обозначенный ареал приведенных в пример диалектов, рязанский и донской. Сегодня уже ни у кого из современных исследователей русского языка не вызывает сомнений тот факт, что эти регионы, как впрочем и другие территории древней Руси, были своеобразной лабораторией взаимодействия тюркских и славянских этносов. Л.Н. Гумилев писал по этому поводу: «Почему появилась и укрепилась концепция вечного антагонизма Руси и Степи и насколько она соответствует несомненным фактам истории…», и доказывает, что критического противоборства не было, а был «симбиоз». «Аборигены леса и степи научились жить в этническом симбиозе»[1], что предполагает сильнейшее взаимодействие и взаимовлияние. Теперь можно вернуться к тому, что было первым слово тормашки или глагол тормошить. Значение глагола «тормошить» по В. Далю приводится выше. Для сравнения приведем словарные статьи, посвященные слову тормошить в словарях М. Фасмера, Д. Н. Ушакова, С.И. Ожегова, Т.Ф. Ефремовой. В словаре М.Фасмера находим такую информацию: ТОРМОШИТЬ та́рмать "рвать, путать" (Шахматов, ИОРЯС 7, 2, 334), укр. термо́сити, -о́шу, диал. также тармаси́ть "двигать, приводить в движение", тармаса́ ж. "верхогляд", тармасу́н "торопливый, необстоятельный", смол. (Добровольский), польск. tarmosić, termosić "дергать, теребить, трепать", чеш. trmáceti (sе) "утомлять, изнурять", trmati – то же (Брюкнер 566). Дальнейшее неясно. Сомнительно родство с греч. τρέμω "дрожу, трепещу", лат. tremō, -еrе, тохар. А träm- "дрожать", В tremem "дрожь", алб. тоск. trëmp, гег. trem "пугаюсь", лит. trìmti, trimù "дрожать от холода" (Горяев, ЭС 372).[8]. В толковом словаре русского языка под ред. Д.Н. Ушакова читаем: ТОРМОШИТЬ тормошу, тормошишь, несов., кого-что (разг.). 1. Теребить, дергать. Тормошить концы пояса. Тормошить ребенка. 2. перен., чем. Докучать, тревожить беспрестанными требованиями, просьбами и т.п. (фам.). Ребята тормошат учителя вопросами. Тормошат бесконечными звонками по телефону. В словаре С.И. Ожегова пишется: «ТОРМОШИ́ТЬ, -шу, -шишь; -шённый (-ён, -ена); несов., кого (что) (разг.). То же, что теребить (во 2 и 3 знач.). Т. спящего за рукав. Т. ненужными вопросами». В Новом толково-словообразовательном словаре русского языка Т. Ф. Ефремовой находим такое объяснение: ТОРМОШИ́ТЬ несов. перех. разг. 1) а) Теребить, дергать, лишая покоя. б) Шевелить, трепать что-л. 2) перен. Беспрестанно приставать, докучать»[3]. Как видим, во всех толковых словарях дается схожее значение «теребить, приводить в движение, трясти, дергать», которое можно определить как «лишать равновесия, устойчивости» как в прямом, так и в переносном смысле. Не случайным кажется, что В.И. Даль именно в словарной статье «тормошить», расположил словосочетание вверх ногами, по сути, вверх тормашками. «Тормошить» это такое действие, которое лишает кого-либо или что-либо равновесия, приводит в состояние неустойчивости, невозможности твердо стоять на ногах//тормаках//тормашках. Тормошить – это приводить кого-либо или что-либо в состояние вверх ногами//тормаками//тормашками. В связи с этим можем предположить, что слово тормошить было вторичным по отношению к тормашки. Несмотря на то, что фразеологизм вверх тормашками говорит о некой суматохе, неразберихе, неустойчивом положении он обладает положительной эмотивностью. Это сочетание скорее вызывает улыбку, недоумение, где-то возмущение, но не ассоциируется с состоянием гнева, агрессивного недовольства. Представляется совершенно уместным, что приз юмористической пародийной программы «Большая разница» был назван «Золотой тормашкой». Итак, отвечая на вопрос, поставленный в самом начале, что же такое «тормашки», можем ответить – ноги, и слово это имеет тюркское происхождение. жүктеу/скачать 5.8 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|