Н. У. Шаяхметов, тарих ғылымдарының докторы

1. Блок Марк. Апология истории или ремесло историка. Пер.Е.М.Лисенко. Прим.А.Я.Гуревича. М.,.1973.

2. Источниковедение Африканской истории. М.,1977

3. Дополнение к актам историческим. СПб, 1867, т.Х

4. 
   Көпейұлы М.Ж. Шығармалары. 1-13 томдар. Павлодар, 2001-2008
   
5. 
   Құдайбердіұлы Ш. Түрік,қырғыз-қазақ һәм хандар шежіресі. Ред. Ж.О.Артықбаев. Астана,2008
   
6. 
   Левшин А. И. Описание киргиз-казачьих или киргиз-кайсацких орд и степей. Ч. 1-3. СПб. 1832.
   
7. 
   Омари Ж. Бұқар жырау. Қарағанды, 1994.
   
8. 
   Сейдімбек А. Қазақтың ауызша тарихы( шежірелік деректерді пайымдау ). Астана,2008.
   
9. 
   Тынышпаев М. История казахского народа. Алматы, 1993.
   
10. 
    Томпсон П. Голос прошлого. Устная история. Пер. с. анг. М., 2003.
    
11. 
    Халид Қ. Тауарих хамса. Алматы, 1992
    

В состав татарской знати Сибирского ханства, как отмечает С.В. Бахрушин, «пестрый по составу» (Бахрушин, 1955, с. 155), входили хан, султаны, беки, мурзы, есаулы, представители мусульманского духовенства (сеиды, шейхи, муллы, абызы и др.), сановники ханского двора – «думчий царев» – карача, «аталыки», карача-беки, а также рядовые воины-казаки. Все они и представляли «собственно «татарский» слой сибирско-татарской этнополитической общности» (Исхаков, 2006, с. 66).

Существование в Сибирском юрте системы карача-беев отложилось и в исторической памяти сибирских татар. Вплоть до второй половины ХХ в. у татар Тобольского и Вагайского районов сохранялся обычай поднимать над женихом кошму или покрывало четырьмя дружками – нукерами во время свадьбы при проводах жениха к невесте. Как считала известная собирательница сибирско-татарского фольклора Ф.В. Ахметова-Урманче, данный обряд сохранился со времен Сибирского ханства, когда «карачи являлись держателями священной кошмы, когда на ней поднимали новоиспеченных ханов». Сама она наблюдала последний раз свадьбу с проведением подобного обряда в 1959 г. в ауле Кукранде (Чебурга) Тобольского района. По описаниям Ф.В. Ахметовой-Урманче, во время поднимания кошмы мощным мужским хором исполнялась обрядовая песня «Кияу типсэу» («Проводы жениха»), которая подразумевала проводы жениха в сопровождении пения под аккомпанемент средневековых конусообразных барабанов «тип» (Ахметова-Урманче, 2002, с. 343).

На наш взгляд, этнополитическое объединение сибирских татар – Сибирское ханство, следует рассматривать в одном ряду с другими позднезолотоордынскими тюрко-татарскими государствами XV-XVI вв. Как и в остальных ханствах, в Сибирском юрте существовали отдельные княжества. Вопрос о клановом составе Сибирского ханства практически не рассматривался в литературе, за исключением работ Д.М. Исхакова. Как считает исследователь, достаточно уверенно можно говорить о «Карачине улусе», бывшем владением клана джалаиров и «Тайбугине юрте», принадлежавшем клану салджигутов (Татары, 2001, с. 122). Основываясь на одном из преданий, записанных Н.Ф. Катановым у тобольских татар (Катанов, 1895-1896, с. 9-10), где рассказывается о делении войск хана Кучума на четыре «отряда», Д.М. Исхаков определяет, что «таких владений было четыре: первый из которых имел название Кордак, второй – Туралы, третий – Аялы, четвертый – Бараба. Пятую группу образовывали люди, которые пришли с ханом Кучумом и заняли столичный округ. Их в предании именуют Сартами» (Исхаков, 2006, с. 66). Как видно, речь идет о четырехчастном делении, которое имело в центре пятое образование. Такое деление напоминает систему «юртов» – княжеств во главе с карача-беками, хорошо известную в других татарских ханствах – наследниках Золотой Орды (Исхаков, 2006, с. 66). Д.М. Исхаков предлагает видеть в группе Туралы клан джалаир, а в «отряде» Аялы – клан салджигут (Исхаков, 2007а, с. 217).

Небольшая группа джалаиров (казахов Большой Орды) оказалась в Сибири, возможно, уже в XV-XVI вв. Так, в XVI в. известно о существовании улуса «думчего царева» Карачи, который в «Сибирских летописях» значится как «Карачин улус». Центр улуса Кадыр-Али-бека находился на территории проживания тобольских служилых татар, в т.н. «Карачин городке». Люди из этого улуса относились к его «дому» («иже бысть дому его») (ПСРЛ, 1987, с. 52, 59, 61, 67, 68). Карача командовал войсками. Так, в 1584 г. во главе «многих воинских людей» он осаждал «град Сибирь». Впоследствии он попал в плен к русским и был отправлен в Москву. По мнению М.А. Усманова, под сибирским карачей скрывается автор известного произведения – «Сборник летописей» (1602 г.) Кадыр-Али бек (его отцом был Хусум/Хушум бек) из племени джалаир (Усманов, 1972, с. 42-51). Как отмечает К. Кабдулвахитов, бывший сибирский карача Кадыр-Али бек был сыном Касыма (Хусума), внуком Темшик-бахадура, правнуком Айджи-бахадура и возводил свою родословную к сподвижнику Чингис-хана Сартак-нояну из рода Жалаиров (Кабдулвахитов, 2006, с. 42). Выражение из летописи «иже бысть дому его», которое относится к улусникам, позволяет допустить, что они были его соплеменниками. Что касается высокого статуса Кадыр-Али бека, то дополнительным подтверждением его принадлежности к карача-беям является его нахождение среди других карача-беев (из кланов аргын, кыпчак, мангыт) в Касимовском ханстве при провозглашении в 1600 г. султана Ураз-Мухаммеда ханом. Таким образом, одним из улусов, т.е. княжеств, Сибирского ханства надо признать княжество, находившееся в подчинении у племени джалаир во главе с его князем с титулом карача (Татары, 2001, с. 120). Х.Ч. Алишина связывает название юрт Салаирских (комоним и гидроним Салаирка) Кашегальской волости Тюменского округа с названием племени джалаир (Алишина, 1999, с. 161).

Согласно Сибирским летописям, последний правитель Сибирского ханства – хан Кучум пришел в Сибирь из «Казачьей Орды», то есть из Казахской степи: «Прийде же степью ис Казачьи орды царь Кучюм, Муртазеев сын со многими воинскими людьми…». В связи с этим ряд историков считают Кучума по происхождению казахом. В состав его обширного Сибирского ханства, занимавшего территорию современной Западной Сибири, Зауралья и Северного Казахстана в бассейне рек Иртыш, Есиль и Тобол, входили земли казахских племен аргын, жалаир, карлык, канлы, керей, кыпшак, найман, табын и других. К Кучуму в момент его наивысшего могущества поступали на службу князья и мурзы из Казани, Астрахани, Ногайской Орды, Казахского ханства, Бухары и Ургенча, Туркестана и Ташкента, Саурана и других мест. Многие из них приходили со своими улусами и людьми, получали от хана новые территории, пополняя его служилую знать.

Что касается «Тайбугина юрта», то, по мнению американского историка А. Франка, Тайбугиды имели ногайскую этническую принадлежность, т.е. являлись мангытами (Frank, 1994, p. 23). Однако Д.М. Исхаков, проделав детальный анализ данного вопроса и опираясь на исследования А.-З. Валиди-Тогана, считает, что основатель династии Сибирских Тайбугидов князь Тайбуга был беем «салжавутского тумена», отцом мурзы Ядигара, упомянутым в полной версии рукописи Утемиш-хаджи «Чингис-наме». Тот же Тайбуга бий, сын Шах-Мурада, был назван в одной из рукописей, обнаруженных Усмановым и Шайхиевым у сибирских татар, основателем г. Искера, пришедшим во главе 500 человек «из Бухары» (Исхаков, 2006, с. 97-98). В «Грамоте хранителя Юрумской Астаны» также подтверждаются эти сведения. «Тайбуга би» назван здесь сыном Шахмурад-хана, «все [они] пришли в Эзгер (Искер)» (Ислам в истории, 2004, с. 41). Таким образом, Д.М. Исхаков приходит к выводу, что по клановой принадлежности Сибирских князей можно считать Салжигутами. Группу, составлявшую «Тайбугин юрт», Д.М. Исхаков пытается отождествить с «отрядом Аялы» из «войск» хана Кучума. Как он считает, между племенем аяли сибирских татар и племенем айле башкир можно провести прямую параллель. У башкирских айлинцев имеется родоплеменное подразделение сальют, т. е. салжигут. По-видимому, в «отряде Аялы» надо видеть «народ» сибирского князя из племени салджигут (Татары, 2001, с. 122-123).

Д.М. Исхаков сделал важное предположение, что титул «Сибирский князь», применяемый в русских летописях в отношении Тайбугидов, соответствовал титулу «беклярибека» и его следует рассматривать в одном ряду с такими терминами как «Мещерский князь» и «Болгарский (Казанский) князь» XIV-XVI вв. (Исхаков, 2007а, с. 217). Таким образом, под Сибирским юртом периода Тайбугидов, или «Тайбугиным юртом», можно видеть отдельное княжество (улус) во главе с правящим кланом салджигут.

Однако уже в 2009 г. появились новые работы Д.М. Исхакова, где он вновь обращается к проблеме генезиса сибирских князей. Дальнейшее углубление в тему и поиск новых источников приводят его к мнению, что высказанную им ранее версию о принадлежности Тайбугидов к клану салджигут необходимо пересмотреть. На основании анализа «Таварих-и гузида-Нусратнаме» и других восточных сочинений он выдвигает новую гипотезу - о буркутском происхождении Тайбугидов (Исхаков, 2009а, с. 117-121). В последующих работах данная версия была убедительно доказана (Исхаков, 2009б, с. 224-227; Исхаков, 2010, с. 12-32).

Вопрос о том, кто был беклярибеком, т.е. «князем князей» в Сибирском ханстве после Тайбугидов Едигера и Бекбулата, пока остается открытым. Скорее всего, «приход на трон Сибирского юрта Шибанида Кучума (возможно и других его родственников) принципиально политический строй владения не изменил – возможно, поменялся лишь клан беклярибека – вместо Тайбугидов это место могли занять представители какого-то другого клана или из того же клана был поставлен иной князь» (Исхаков, 2004, с. 79). Отдельные намеки на то, кто был «князем князей» в Искерском юрте, содержатся в «Сибирских летописях». В «Ремезовской летописи» в рассказе о продвижении Ермака вверх по Иртышу говорится: «И погребли вверх по Иртышу… и до болшего князя Бегиша Княжева городка и ту учиниша великой бой со зборным Татары и Карачинцы» (по: Исхаков, 2004, с. 80). Термин «Большой князь», считает Д.М. Исхаков, наряду с упоминанием группы «карачинцев», не оставляет сомнения, что мы в лице князя Бегиша имеем дело с беклярибеком хана Кучума.

На наш взгляд, этот вывод вполне обоснован, т. к. это подтверждает и концентрация служилых татар в районе Княжева городка, и дальнейшие позиции потомков князя Бегиша – мурз Кульмаметевых в системе русского управления Сибирью. Таким образом, князь Бегиш, называемый С.В. Бахрушиным и Н.А. Томиловым основателем клана Кульмаметевых, вполне мог быть беклярибеком Сибирского юрта. Что касается их клановой принадлежности, то можно предположить, что они могли быть тайбугидами (князь Бегиш не ушел вместе с Кучумом), в то же время, по некоторым документам, Кульмаметевы называются выходцами «из Большой Бухареи» (РО ТГИАМЗ № 12864). Происхождение Кульмаметевых привлекает внимание и казахских исследователей. Так, Ж.М. Сабитов выдвинул новое предположение, связывая происхождение сибирских беклярибеков уже с кланом аргын (Сабитов, 2012).

Достаточно обособленное положение среди тоболо-иртышских татар занимали тюменские татары. Город Тюмень был основан на месте бывшего татарского города Чимги-Тура, построенного в XIV столетии татарским князем Тайбугою. «Владение его от имени Туры, что значит первоначальный, главный, знатный, называлось Туралинским, а подданные – туралинцами» (Абрамов, 1859, с. 222).

Когда хан Саид-Ибрагим в 1481 г. в союзе с ногайцами взял ставку Большой Орды, он «Ордобазар с собою поведе в Тюмень». В некоторых русских летописях, как сообщает Д.М. Исхаков, хан Саид-Ибрагим назван даже «царем Нагайским» (Исхаков, 2004, с. 26). Далее он приводит сведения о том, что, по мнению Утемыш-Хаджи, под «Турой» т.е. под вилайетом Чимги-Тура, надо понимать осевших на землю мангытов (ногайцев) (Татары, 2001, с. 122). Что касается Тюменского ханства, то в нем беклярибеками были представители клана Мангыт. По данным, приводимым Х.Ч. Алишиной, неофициальное название Средних Тарманских юрт Кашегальской волости Тюменского округа – Кирайет. Как считает исследователь, оно происходит от ногайского рода кереит (Алишина, 1999, с. 165).

В самом городе Тура (Чимги-Тура) в момент ее завоевания ханом Абулхаиром «хакимами» были представители клана Буркут, связанного с конгратами (Исхаков, 2004, с. 29). «Вилайет Чинги-Тура в 20-е годы XV в. был в руках предводителей племени буркут Адад-бека и Кепек-бека, перешедших затем на сторону воцарившегося там Абулхаир-хана» (Ахмедов, 1965, с. 42-43). «В генеалогической традиции кунгратов буркуты связаны с группой кунграт, имеющей монгольское происхождение» (Татары, 2001, с. 120). В дастане «Ильдан и Голдан» говорится об изгнании Ишим-ханом магулов (возможно, монголов?). Племенной состав знатных лиц (даруг) вилайета Чимги-Тура к началу 1430-х годов выглядел так: кунграты, дурманы, найманы, уйгуры (возможно с ответвлениями тубай курлаут) и кушчи. Эти племена, наряду со многими другими, входили в состав государства Шейбанидов, а их знать в 1429 г. участвовала в провозглашении Абул-Хайра ханом. Не исключено, что части названных племен остались на территории вилайета Чимги-Тура. А.-З. Валиди практически все названные племена (кунграт, найман кошчы, уйгур, салджигут) относит к числу «правящих» и имевших название «карачи» (Татары, 2001, с. 121).

А.-З. Валиди Тоган приводит отрывок из рукописи Утемиш-Хаджи о хане Махмудек-ходже, являвшемся современником хана Абул-Хайра и основателя династии сибирских ханов Хаджи Мухаммеда: «…воевал с представителями эля Тура против тюменей (племен) кунграт и салджигут. Владения этого хана находились между реками Тоболом и Ишимом, а ставка – на берегу Тобола. Они были присоединены к государству Шейбанидов в 1430-1431 гг. Тогда же был убит и сам Махмудек-ходжа (Татары, 2001, с. 121).

Пока трудно сказать, сохранили ли кланы буркут и мангыт роль правящих кланов в государстве хана Кучума, этот вопрос требует специальных исследований, как и в целом, вопрос о взаимоотношениях вилайята Чимги-Тура и Сибирского юрта.

Согласно приведенной выше татарской легенде об «отрядах Кучума», когда хан Кучум потерпел поражение, то он направился не в сторону Тюмени, а на восток. На просьбы Кучума о помощи и предложение уйти с ним в подданство Бухары, тарские мурзы отвечали: «торып торайык» (букв.: «постоим, подождем»). Далее от тарских татар Кучум пошел к аялынским татарам и затем на юг – к барабинцам. Таким образом, эта легенда подтверждает, что владения хана Кучума простирались на восточные территории. Район обитания тюменских татар оставался несколько обособленным от Кучумовых земель. Не случайно, Б.О. Долгих, характеризуя тюменских татар, говорит о них, как об особой этнотерриториальной группе, которые в прошлом представляли единое целое: «Тюменские татары образовывали отдельную группировку и в составе Сибирского татарского царства» (Долгих, 1960, с. 41, 46).

В составе Сибирского ханства существовала Бабасанская волость, получившая название от некоего Бабасан-мурзы. Ж.М. Сабитов связывает происхождение Бабасана с родом Аргын. Он сообщает, что в составе казахского рода Аргын есть подрод Бабасан. Большинство потомков рода Бабасан проживает в Северо-Казахстанской области Казахстана. Генеалогия же Бабасана, потомка Аргына, следующая: Бабасан, сын Тогыма, сына Даута, сына Елемеса, сына Сарысопы, сына Мейрама, сына Кара-ходжи (один из сподвижников Тохтамыша), сына Даир-ходжи, сына Кодана (советника Урус-хана), сына Аргына (Сабитов, 2011, c. 70).

Мы выяснили, опираясь на исследования Н.А. Томилова и Л.П. Потапова, что в составе сибирских татар существовала группа аргын, которая проживала в низовьях Томи (Тычинских, 2010, с. 129).

Как известно, клан Аргын являлся одним из ведущих в клановой структуре Крымского и Казанского ханств. Н.А. Томилов приводит сведения о том, что после разгрома Кучума происходит значительная миграция тюркского населения Тоболо-Иртышского бассейна в сторону Оби и ее притоков. Скорее всего, именно в этот период определенная группа тоболо-иртышских татар проникает на территорию Притомья и далее на восток (Томилов, 1981, c. 34; Малиновский, Томилов, 1999, c. 492). В исторической памяти кызыльцев и качинцев, чулымских тюрков, сохранились предания о приходе с берегов Ишима и Тобола. В их составе имелась и группа аргын, которая продвинулась к Чулыму «…в последней четверти XVI в. с Тобола с частью сибирских татар» (Потапов, 1952, c. 40). По сообщению Д.Г. Мессершмидта, относящемуся к 1721 г. «…большинство живущих на Чулыме и Кие татар происходят от Кучум-хана и что они в древности были одинаковым с казахской ордой народом… Как Кучум-хан от Тобольска был прогнан, то некоторые из них отправились сюда, другие – на томскую сторону» (по: Малиновский, Томилов, 1999, c. 492). Именно тогда на Чулыме оказалась часть группировки аргынов. Факт проникновения племени аргын отразился и в названии одной из чулымских волостей – Аргунской. По данным на начало XVIII в. (1720 г.) население этой волости составляли 101 человек, 4 из них были ясачными. (Большей части глав семей Аргунской, Пышкиной-Каргачиной, Кизылдеевой и Ячинской волостей удавалось избегать ясачного учета (Малиновский, Томилов, 1999, c. 506)).

Как видим, состав кланов сибирских татар и казахов имеет ряд общих черт, что связано с общими моментами в этнической и политической истории. Когда-то они входили в состав одного средневекового государства – Государства кочевых узбеков, созданного в XV в. Абулхаиром. Позднее эти территории вошли в состав Сибирского ханства. На наш взгляд, изучение клановых основ, этнических и этногенетических связей казахов и сибирских татар периода Сибирского ханства является перспективным направлением исторических и этнологических исследований.

1. 
   Абрамов Н.А. Курганы и городища в Тюменском, Ялуторовском и Курганском округах Тобольской губернии // Известия императорского археологического сообщества. Т. 1. - СПб, 1859. С. 220-228.
   
2. 
   Алишина Х.Ч. Ономастикон сибирских татар. Т.1. - Тюмень: изд-во ТГУ, 1999.
   
3. 
   Ахмедов Б.А. Государство кочевых узбеков. – М. 1965.
   
4. 
   Ахметова-Урманче Ф.В. Звучание дастанов В. Радлова // Тюркские народы. Материалы V Сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири». Тобольск-Омск, 2002. С. 340-345.
   
5. 
   Бахрушин С.В. Сибирские служилые татары в XVII в. // С.В. Бахрушин. Научные труды. Т. III. Ч. 2. – М.: изд-во Академии наук СССР, 1955. C. 153-175.
   
6. 
   Георги И. Г. Описание всех в Российском государстве обитающих народов, также их житейских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежд и прочих достопримечательностей. Ч. 2. - СПб., 1776.
   
7. 
   Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII веке. - М., 1960.
   
8. 
   Ислам в истории и культуре Тюменского края (в документах и материалах) / Автор-составитель Гарифуллин И.Б., ред. Ярков А.П. – Тюмень: ИПЦ «Экспресс», 2004.
   
9. 
   Исхаков Д.М. От средневековых татар к татарам нового времени (этнологический взгляд на историю волго-уральских татар XV–XVII вв.). - Казань: Издательство «Мастер Лайн», 1998.
   
10. 
    Исхаков Д.М. Об общности этнической истории волго-уральских и сибирских татар (булгарский, золотоордынский и позднезолотоордынский периоды) // Сибирские татары. Сб. научных статей под ред. С.В. Сусловой. – Казань: Институт истории АН РТ, 2002. С. 24-58.
    
11. 
    Исхаков Д.М. Тюрко-татарские государства XV-XVI вв. – Казань: Институт истории АН РТ, 2004.
    
12. 
    Исхаков Д.М. Введение в историю Сибирского ханства. Очерки. – Казань, 2006.
    
13. 
    Исхаков Д.М. Проблема клановых основ административно-политического устройства Сибирского юрта в XV–XVI вв. // Занкиевские чтения. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. – Тобольск: ТГПИ, 2007а. С. 215-218.
    
14. 
    Исхаков Д.М. О титуле «Сибирский князь» // Сулеймановские чтения – 2007: Материалы X Всероссийской научно-практической конференции. - Тюмень: СИТИ ПРЕСС. 2007б. С. 46-47.
    
15. 
    Исхаков Д.М. Новые данные о клановой принадлежности «Сибирских князей» - Тайбугидов// Золотоордынская цивилизация. Сборник статей. Вып. 2. Казань, 2009а. С. 117-121.
    
16. 
    Исхаков Д.М. Новые данные о клановой принадлежности «Сибирских князей» - Тайбугидов // Этнос. Общество. Цивилизация: II Кузеевские чтения. – Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 80-летию Р.Г. Кузеева. Уфа, 2009б. С. 224-227.
    
17. 
    Исхаков Д.М. Введение в этнополитическую историю cибирских татар // Искер – столица Сибирского ханства. – Казань: Ин-т истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2010. С. 12-32.
    
18. 
    Кабдулвахитов К. «Жами ат-тауарих» думчего Карачи Кадргали бека Жалаири // Сулеймановские чтения – 2006: Материалы IX Всероссийской научно-практической конференции. - Тюмень: ИПЦ «Экспресс», 2006. С. 41-44.
    
19. 
    Катанов Н.Ф. Предания Тобольских татар о Кучуме и Ермаке // ЕТГМ. Вып. 5. -Тобольск, 1895-1896.
    
20. 
    Малиновский В.Г., Томилов Н.А. Томские татары и чулымские тюрки в первой четверти XVIII века: хозяйство и культура (по материалам Первой подушной переписи населения России 1720 года). - Новосибирск: Наука. Сиб. предприятие РАН, 1999.
    
21. 
    Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. 36. Ч.1. - М.: Наука, 1987.
    
22. 
    Потапов Л.П. Краткие очерки истории и этнографии хакасов (XVII-XIX вв.). – Абакан, 1952.
    
23. 
    Сабитов Ж.М. О взаимоотношения Казахского ханства и Шибанидов // История, экономика и культура средневековых тюрко-татарских государств Западной Сибири: Материалы Международной конференции. – Курган, 2011. С. 68-70.
    
24. 
    Сабитов Ж.М. Происхождение рода Атыгай // Сибирский сборник. Выпуск 2. (в печати)
    
25. 
    Татары // ред. Уразманова Р.К., Чешко С.В. - М.: Наука, 2001.
    
26. 
    Томилов Н.А. Тюркоязычное население Западно-Сибирской равнины в конце XVI – первой четверти XIX вв. - Томск, 1981.
    
27. 
    Тычинских З.А. Служилые татары и их роль в формировании этнической общности сибирских татар (XVII-XIX вв.). – Казань, 2010.
    
28. 
    Усманов М.А. Татарские исторические источники XVII-XVIII вв. - Казань, 1972
    
29. 
    Frank A. Siberian chronicles and the Taybughid biys of Sibir // Papers on Inner Asia. - Bloominton (Ind.), 1994. № 27.
    
30. 
    Рукописный отдел Тобольского государственного историко-архитектурного музея-заповедника (РО ТГИАМЗ) № 12864.
    

С обретением Казахстана государственной независимости возросло внимание общественности к историко – культурному опыту и традициям устной истории казахского народа, особенно к ее антропологическому направлению. Заметным явлением стало стремление исследователей обратиться к истокам культуры, чтобы по – новому осмыслить проблему духовного становления человека и его сознания. С этой точки зрения многие исследователи обращаются к многовековому литературному наследию и традициям отечественной философской мысли, видя в них источник мудрости и актуальность высказанных идей. Трансформируя их в социокультурный контекст современного казахстанского общества.

В настоящее время устная история получила мировое признание и это в полне закономерно, ибо начиня с Геродота и Римских историков ученые во все времена обращались к свидетельствам современников, к устному народному творчеству как важнейшему источнику о прошлом. Пожалуй, сегодня трудно найти народ, чья история не нашла бы отражение в его фольклоре. В народном эпосе, сказаниях, героических поэмах и песнях, легендах, поговорках и других образцах устного повествования находит отражение историческое прошлое народа. Устная история имеет особое значение в освещении истории казахского народа. И заключено оно в особенностях его образа жизни, быта, культуры и менталитета.

Дело в том, что как у всех народов живущих на земле, и у казахов есть своя самобытная и неповторимая история. Во-первых, как считают исследователи, казахи один из самых богатых народов мира по лиро-эпическому наследию. Во-вторых, фактором, определившим самобытность, особенность истории казахов, является кочевничество. Зародившееся в эпоху поздней бронзы, оно на протяжении трех тысячелетий определяло и образ жизни, и материальную, и духовную культуру, и менталитет нашего народа. Именно кочевничество обеспечило далеким предкам казахов возможность осваивать и утилизировать огромные пространства преимущественно аридных зон степей.

Историческое сознание и весь духовный мир казахов во многом складывался под воздействием устной поэтической традиции, важнейшей особенностью которой является её обращенность на человека, на его связь с природой. Еще в дореволюционное время отдельными учеными – энтузиастами были сделаны первые шаги в популяризации казахского фольклора. Уже тогда казахское устное народное творчество получило научное толкование в трудах многих авторитетных ученых. Г. Потанин, например, еще в прошлом веке в своем труде «Восточные мотивы в средневековом Европейском эпосе» попытался показать влияние казахского фольклора на многие сюжеты Европейского эпоса. Научные публикации героического эпоса. «Алпамыс-батыр», «Кобыланды», «Камбар» впервые были осуществлены А.Диваевым.

Анализируя казахское устное народное творчество, Чокан Валиханов отмечал, что «нет ни одного достопамятного события, ни одного замечательного человека со времени самобытного народа, воспоминание о котором не осталось бы в народной памяти». (1) В памяти народной остаются люди и события прежде всего благодаря шежире – генеалогическое древо. Шежире – это не просто перечисление имен от дальнего предка к последующим поколениям, но и описание важнейших событий, относящихся к их эпохе. К примеру, тот же Ч. Валиханов, подчеркивая значение фольклора, как важнейшего исторического источника писал: «Из преданий о происхождении киргиз (казахов – К.А.) замечателен джир ахуна из племени аргын Чала, современника прадеда моего хана Аблая. Чал в своем джире собрал все народные сказания, относящиеся до происхождения киргиз, и составил полную генеологию ханов, родоначальников и племен». (2)

Вербальные предания со слов сказителей шежире записывали русские исследователи. В XIX в. к шежире, как к источникам истории и этнографии казахов, обращались Ч.Ч. Валиханов, В.В. Григорьев, В.В. Вельяминов-Зернов, А.И. Левшин, В.В. Радлов. Отмечая историческое значение шежире, известный этнограф Н.А. Аристов писал: «Предания и народные обычаи (родовые деления) составляют у не имевших литературы кочевников почти все, что они сохранили в качестве памятников своего прошлого. Отсюда понятна важность изучения родовых делений для истории и этнографии». (3).

Казахские шежире основаны на традициях устных народных сведений, которые передовались от отца к сыну, от поколения к поколению. Устные традиции шежире зародились в древности, а их первые письменные образцы, дошедшие до нас, относятся к XVI в. Казахский историк Кадыр-Али Жалаири на основе исторических преданий и шежире и, опираясь на труды восточных авторов, составил родословия о жизни и деятельности казахских ханов и султанов. Книга сохранилась в рукописи и была издана лишь в 1854 г. И.Н. Березиным в Библиотеке восточной литературы Казанского университета под названием «Джами-ат-таварих» («Сборник летописей»).

Другое сочинение о казахских ханах и султанах – «Шежире – и турк» (Родословное древо тюрков) было написано Абу-л-Газы Бахадур ханом в XVII в. Письменные традиции шежире получили распространение в XIX в. благодаря исследовательской и собирательской деятельности Ч.Ч.Валиханова, М.Ж. Копеева, Ш. Кудайбердиева, Н. Наушанбаева, К. Халида, М. Тынышпаева, А. Букейханова и других.

Важную историческую информацию содержат и другие виды устного творчества – героические песни, эпос, сказания, поэтические раздумия – толгау, предания и легенды, пословицы и поговорки. Казахско-джунгарские войны XVII-XVIII вв. дали для истории имена прославленных батыров, которые воспевались в героических песнях – жырах.

Одной из форм устной поэтической традиции являются казахские толгау. В импровизации известных степных бардов той же эпохи Бухара-жырау, Актамберды, Умбетая-жырау, Шал-акына нашло отражение эпоха «Казахского рыцарства».

Народ в своих устных поэтических творениях воспевал мужество и ратные подвиги и благородство батыров, мудрость, справедливость и бескорыстие ханов и султанов. Казахский народ создал поистине колоссальный пласт устной поэзии, к примеру, о хане Абылае, часть этих произведений уже издана в виде двух томов, (4) куда вошли и эпические сказания, и поэтические размышления – толгау и легенды и поговорки.

Народная память в исторических песнях и сказаниях выделила из всех ханов и султанов XVIII в. лишь одного Абылая.

Исторические свершения и героические подвиги хана – объединителя казахов Абылая вдохновенно воспевали в своей поэзии его современники акыны: Бухар Жырау Калқаманулы, Умбетей Тилеуулы, Татикара, Актамберди, Шал-акын и другие. Из их песен, сказаний и поэм видно что светлые надежды о свободе и независимости, о мире и благоденствии народ связывал с именем Абылай хана. Из устной народной поэзии он предстает как мудрый и справедливый правитель, мужественный войн и полководец, зищитник сирых и обездоленных. Именно эти качества воспеваются в следующем поэтическом произведении Бухара-жырау: Хан Абылай атандың.

Важнейшей особенностью казахской устной поэзии является ее высокохудожественность и информативность. К примеру, если воспевается битва, то обязательно отмечается когда и где она происходила, кто из известных батыров в ней принимал участие, кто из войнов прославился, чем закончилась она и т.д. Классическим примером в этом отношении может послужить творчество поэта – война Умбетей – жырау. В героических песнях Умбетей воспевает храбрость и героизм батыров, патриотизм народа, мудрость правителей. Особенно известным в народе стала его песень – посвящение смерти Богембай-батыра. Исполняя ответственную миссию извещения Абылай-хана о смерти прославленного полководца қанжағалы қарт Бөгенбая Умбетей – жырау в поэтической форме воспевает всю его биографию. В песне называются имена всех известных сподвижников батыра, упоминаются многие названия местности, где происходили битвы казахских войск с джунгарами, причем все это находит документальное подтверждение. В данном жоқтау – посвящении содержатся очень ценные сведения о самом хане Абылае и его батырах: Кабанбае, Олжабае, Баяне, Сары и других.

Глубокие философские размышления, социальная направленность, обеспокоенность судьбой своего народа, присущие поэтическому творчеству великих казахских жырау XVIII., нашли свое продолжение в творчестве поэтов – импровизаторов ХІХ в. сказанное относится, прежде всего, творчекому наследию поэтов Нысанбая Жаманкулұлы (1812-1871), Шернияз Жарылғасұлы (1817-1881), Махамбета Утемисұлы (1804-1846). Дулата Бабатайұлы (1802-1871), Шортанбая Қанайұлы (1818-1881), Мұрата Монкеұлы (1843-1906). В период тоталитаризма на их творчество был наложен запрет по причине якобы в их поэзии воспевается патриархальщина, содержатся антироссийские высказывания.

Самым древним жанром казахского музыкального фольклора были исторические кюи и песни. Они повествуют об истории родной земли, о судьбе народа, о его думах, радостях и горестях. В исторических музыкальных произведениях нашли отражение и мировосприятие кочевников, их отношение к тем или иным событиям и явлениям. Сохранилось много исторических песен и кюев, посвященных событиям времен казахско-джунгарской войны. Во времена «Великого бедствия» («Актабан шұбырынды»), связанного нашествием ойратов большой популярностью пользовалась песня Елим-ай – Родина моя, отличающаяся эмоциональной насыщенностью и выразительностью. Она звала народ к единству к священной борьбе за освобождение родной земли. Любовью народа в это время пользовались такие кюи как «Шаңды жорық», «Қапшық қаққан» и другие.

Исследованием и систематизацией устного наследия казахов в советский период занимались М.О.Ауэзов, С.Муканов, Г.Тогжанов, С.Сейфуллин, М.Жумабаев, М.Габдуллин, А.Маргулан, Н.Смирнова, Е.Исмаилов, Е.Бекмаханов, М.Сильченко, М-Ж. Копеев, И.Т.Дюсембаев и другие. Об исторических, героических эпосах были написаны монографии и очерковые исследования.

Однако в послевоенные годы на казахские фольклор и шежире был наложен запрет. Это было связано с «вскрытием антинародных тенденций в эпосе Казахстана». (6) А те ученые и деятели науки и культуры, которые по крупицам собирали и использовали в своих трудах произведения устного народного творчества обвинялись в национализме. Под таким надуманным предлогом в начале 1950-х годов подверглись гонениям многие историки и собиратели казахского эпоса: Е. Бекмаханов, М. Ауэзов, К. Сатпаев, Е. Исмаилов и другие.

Но, несмотря на цензурные ограничения и наличия жестких идеологических установок, казахская фольклористика в советский период достигла немалых результатов. «…Несмотря на жесткий социально-культурный прессинг, - писал Президент Казахстана Н.А. Назарбаев, - никому не удалось сломать механизмы национально-культурного воспроизводства. Казахская литература и музыка, фольклор и живопись то в размеренном ритме великой поэтической традиции, то в лаконичном стиле музыкального кода, а порой и в глубочайших духовных порывах не просто воспроизводители особенности национального сознания, но и семантически расширяли его». (7) Действительно, в советское время по мотивам казахского фольклора созданы многие драматические произведения: «Козы-Корпеш и Баян-Сулу», «Айман-Шолпан», «Каракоз», «Бекет», «Енлик-Кебек». Благодаря самой гармоничности музыкального фольклора и казахской народной поэзии, данное наследие обрело свое втрое рождение в операх «Кыз-Жыбек» Е. Брусиловского, «Енлик-Кебек» Г. Жубановой, «Алпамыс» Е. Рахмадиева и в других.

Вместе с тем следует отметить, что как бы не было велико значение устной поэзии, но сами по себе легенды и предания, где зачастую используются поэтические гиперболы, не могут служить бесспорными историческими доказательствами. Поэтому при использовании фольклорного материала как исторических аргументов необходимо по возможности сопоставлять их с письменными и другими источниками.

По истории казахов имеется широкий круг письменных источников: китайских, тюркских, персидских, арабских, западных и русских. По новой и новейшей истории Казахстана наиболее значительными, как в количественном так и в содержательном плане, являются русские архивные материалы. На основании их привлечения первые труды по истории Казахстана написали также русские исследователи.

Среди первых исследователей Казахстана были П.И. Рычков, П.С. Паллас, Н.П. Рычков, И. Георгий, И. Фальк, И.Г. Андреев, Г.И. Спасский, Т.Бурнашев, С.Б. Броневский, А.И. Левшин. Во второй половине XIX в. исследованием истории, культуры и разных сторон жизнедеятельности казахского народа занимались Ч.Ч.Валиханов, Г.Н.Потанин, М.Красовский, Н.Аристов, В.В.Вельяминов-Зернов, В.Григорьев, И.Крафт, В.Н. Витевский, В.В. Радлов, В.В. Бартольд и другие.

Трудам большинства дореволюционных русских исследователей присущ гуманизм, стремление объективно разобраться и осмыслить историю казахского и других народов, включенных в состав империи. В то же время большинство указанных авторов, будучи непрофессиональными историками, а представителями государственных учреждений напрямую связывали расширение территории Российской империи с укреплением ее могущества, выступали апологетами колониальной политики царского правительства. Поэтому при использовании их трудов нужна известная осторожность, критический подход и сопоставление с другими источниками. Однако вследствие кочевого образа жизни собственных казахских документальных источников, к сожалению, не имеется. Зато у казахского народа очень богатый фольклор, который, как было отмечено выше, является важным источником исторических исследований.

Здесь считаем вполне уместным следующие слова французского историка XX века Люсьена Февра: «История, несомненно, создается на основе письменных документов. Когда они есть. Но она может и должен создаваться и без письменных документов, когда их не существует. Причем при отсутствии привычных цветов историк может собирать свой мед со всего того, что ему позволить его сообразительность. Это могут быть слова и знаки, пейзажи и полотна, конфигурация полей и сорных трав, затмения Луны и формы хомутов, геологическая экспертиза камней и химический анализ металла, из которого сделаны шпаги, - одним словом, все то, что принадлежало человеку, зависит от него, служит ему, выражает его, означает его присутствие, деятельность, вкусы и способы человеческого бытия». (8)

На протяжении веков, зарождаясь изустно, передаваясь из уст в уста, духовное наследие казахского народа определяло его национальную особенность менталитет и мировосприятие. Именно устное народное творчество, являясь источником знаний, формулировало историческое сознание народа.

Сегодня в независимом Казахстане идет процесс очищения истории от всевозможных искажений и прямой фальсификации фактов. В этих условиях, когда появилась возможность говорить правду, устное народное творчество приобретает особую значимость. И заключается она, во-первых, в том, что многие крупные исторические события в памяти народа сохранились благодаря устной литературе. Во-вторых, сведения, почерпнутые из архивов и других источников во многих случаях уточняются, конкретизируются и дополняются теми или иными деталями и оценками из казахских преданий, эпоса, шежире и произведений известных акынов и жырау.

Таким образом, историческая тематика – одно из важнейших направлений во всех видах и жанрах устного народного творчества и музыкального искусства казахского народа. На основе этого можно заключить, что фольклор является важным источником истории Казахстана.