К чему сей великий труд писать стихами, если читать их, как прозу

1256 It can be exemplified with the letter of F. Schiller to J. Goethe of 15.10.1799: « …все подчиняется закону противопоставления, и подобно тому, как скрипка музыканта управляет движениями танцоров, так и двучленный александрийский стих управляется настроениями и мыслями»

1257 “… nahm man auf einmal den Reim weg, ohne zu bedenken, dass über den Silbenwert noch nicht entschieden, ja schwer zu entscheiden war. Klopstock ging voran … griff man nach einer poetischen Prosa” (J. Goethe. Dichtung und Wahrheit, 18)

1258 «Весь корпус древнеславянских текстов с точки зрения своей оформленности есть неисчерпаемый источник верлибров» [Купреянов, 1981, 135]

1259 For instance in the Shakespearean style of portrayal it was noticed that «ритмико-синтаксическое строение стиха Ромео предполагает слияние строк, ускорение декламации» [Тарлинская1, 1981, 294] in opposite to Julietta

1260 «простое остроумие, равно как и остроумничанье, свойственно исключительно сентиментальному стилю» [Шеллинг, 1966, 179]

1261 In particular L.N. Tolstoy has remarked: «Это вы верно заметили, что в ритме существуют бесконечно малые величины, от расположения которых зависит вся сила впечатления. Эти бесконечно малые величины существуют, впрочем, во всяком искусстве и овладение ими и составляет задачу настоящего мастера» [cit. Гольденвейзер, 1959, 283]

1262 It is here to remind that there exists at least two different correlations of amazement in the Slavonic: here if goes about uмилєніє (Gr. ) that is to be discerned from astonishment as uдивлєніє (as the translation of Gr. ecstasy).

1263 One can remind here the witty Fr. Hebbel’s statement on the probationary role of jest: “Der Scherz ist die Probe für die Stichhaltigkeit des Ernstes; was den Scherz nicht vertragen kann, steht auf schwachen Füßen. Das gilt von Leben und Kunst” [Hebbel, 1970, N. 4213, 407]

1264 For instance it can be exemplified with “Schlegel’s conception of ironic Roman as absolute genre, a mixture and melting of all other discourse genres ” [Finlay, 54]

1265 “… irony surfaces as that which violates (while reaffirming as background) the principle of tertium non datur” [Finlay, 20]

1266 In particular it is stressed that “… to assume that the law of transposition as contrariness could adequately account for all irony would be to assume that all discourses are constructed according to to the logical system of similarity – opposition, according to Aristotelian middle, i.e. the law of excluded middle” [Finlay, 40]

1267 “… what if the presupposed contexts are not universal and common for all thinking beings? In this case, the meanings posed by the various presuppositions are never reducible to the logical totality of identity” [Finlay, 36]

1268 It has been underlined in particular as the property of wit: «Нам недостает шутки потому что нам недостает серьезности, которую замещает теперь все уравнивающее остроумие, что смеется равно над добродетелью и пороком и упраздняет их» [Жан-Поль, 141]

1269 This mutuality of tale and comedy has been noticed in particular in regard to «комедии Островского, рисующие … как кроткие приказчики чудесным образом получают руку купеческой дочери и обретают счастье. Главное, что сближает комедию со сказкой, - счастливое завершение судьбы героев» [Штейн, 1981, 258]

1270 «Бытия глаз неймет, оно незримо. … Бытие – едино. Быт …, поскольку ему не удается стать бытием, срывается в зримость, множественность и изменчивость, то есть в театр. Быт весь есть театр поневоле» [Кржижановский]

1271 «Однако можно, не разрывая нити причинности, просто развязать ей узел и снизать с нее явления – в мир чистой предположительности. … Только сказка с ее чудесными превращениями … дает актеру достаточную свободу в омножествлении себя» [Кржижановский]

1272 «… мы видим себя в чем-то совершенно простом и в то же время прекрасном. Это порождает веселое и радостное состояние, которое очень похоже на то скрытое и совершенное блаженство…, но при этом оно существует и радует нас в нашем родном, знакомом, земном мире» [Зольгер, 192]

1273 One of the definitions suggests humor as «великолепный порядок конечных вещей в мире» [Галич, 223]

1274 «забавный предмет возбуждает одну лишь веселость: предмет, достойный осмеяния, вызывает и смех и презрение» [Хоум, 1977, 192]

1275 «… базой комического служит именно концептуальный признак, — его структура строго разделяет образную и интерпретационную составляющие … в такой модификации исходного образа, при которой он становится «двуликим»: сохраняя, , прежние образные черты, он обретает и новые, характерные для образа уже совершенно другого (качественно) концептуального признака» [Кошелев, 2007, 289]

1276 One can refer to a witty observation of Fr. Hebbel: “Humor ist Zweiheit, die sich selbst empfindet” [Hebbel, 1970, N. 1566 (94.1839), 313]

1277 «радостному, легкому наслаждению… неизбежно сопутствуют печальные мысли о непрочности прекрасного» [Зольгер 195]

1278 That is why humor arouses «… чувство не только внутренней боли, но и всеообъемлющей скорби … Скорбь эту возбуждает в нас… мысль о ничтожности самой идеи, которая, однажды воплотившись, должна разделить судьбу всего смертного… Такова действительная судьба прекрасного на земле!» [Зольгер 196]

1279 One can remind here the famous words: «ССердцу закон непреложный - / Радость-страданье одно» (А. Блок, «Роза и крест», песня Бертрана)

1280 «Смеющиеся добродушны и нередко встают в ряды осмеиваемых; дети и женщины смеются больше других, гордецы … меньше всех; Арлекин, ни на что не притязающий, смеется надо всем, а гордый мусульманин – ни над чем» [Жан-Поль, 145]

1281 One can cite an eloquent testimony: «Чувство юмора не менее религиозно, чем чувство любви — мы одинаково вырываемся из-под власти сатаны улыбаясь и целуясь. Князь мира сего был бы доволен, если бы мы всегда и во всем подчинялись норме этого мира, не подозревая возможности выйти за её пределы — в мир иной. Не знаю, очень ли жарко в аду, но что там адская скука — это несомненно» Кротов Я. Юмор // Сайт священника Якова Кротова

1282 The same one could say of the Slavonic with its стыд / совесть.

1283 «Осмеяние, то есть нравственное негодование, совмещается с постоянством возвышенного чувства … – но не смех. Короче, заклятый враг возвышенного – смешное …» [Жан-Поль, 130]

1284 Humor doesn’t tolerate infinity («не допускает бесконечность») therefore «душу юмориста волнует не житейская глупость, а человеческая – волнует всеобщность» so that «юмор нисходит в ад, чтобы вознестись на небеса … возникает смех, в котором есть и величие, и боль» [Жан-Поль, 148-149, 152]

1285 «Жажда вечности – вот что такое потребность в плаче. Добро, любовь, справедливость, верность, красота, – субъективное слияние с бессмерт­ны­ми ценностями человеческого бытия и составляет сущность плача» [Борисов, 58]

1286 Attested with the known utterance «прелесть, какая гадость» (В. Качалов)

1287 «В трагедии или серьезной драме мы ощущаем необходимость последовательного развития действия, в комедии мы этого не ощущаем». [quot. Головченко, 1979 (Gruber, 116)]

1288 «Сатира не может быть единственным содержанием комедии, ибо последовательно проведенное отрицание ведет к нигилизму» [Штейн, 1981, 254]

1289 «… мы смеемся добродушно и благожелательно над всем земным и над собой…; ничтожное и существенное сливаются в одно … прекрасное силой своего воздействия способно облагораживать обыденное» [Зольгер, 193]

1290 This compulsion has been very exactly stressed in the manner of representing the supposedly comic personalities: «Если говорить о тайнах юмора, то одна из этих тайн в легкости смеха, в его непринужденности и непосредственности. А у Достоевского в одном из самых смешных его рассказов ощущается нарочитость, иногда натянутость». The reason is that though the writer acknowledged that «Юмор открывает прекрасное в комическом», he avoided beauty and comes to the foreseen result: «А когда прекрасного не было, то и комическое исчезало» [Заславский, 1959, 450, 446, 449]

1291 As it has been very aptly remarked: «Подыскать для любой разыгрывающейся перед тобой или с тобой драмы мифологический архетип и, следовательно, заранее примириться с ее развязкой легче, чем остаться с этой драмой один на один» [Апт, 1980, 181]

1292 As it has been wittily remarked «… в смехе древний кроется обычай: высмеивать свое же существо» (И. Северянин, сонет Гоголь)

1293 This bilateral revelation is to be seen as the universal rule of sound comedy: «В простодушии и смирении Репетилова также есть элемент насмешки над собственным ничтожеством» [Штейн, 1981, 264]

1294 It has been suggested the notion «смех / движение / сексуальное возбуждение» [Лащенко, 2006, 83, 126, 99, 101, 132-133, 199] where «идущие рядом смех, секс, движение и насилие некогда являлись … взаимным миметизмом. Выделить здесь первичное и вторичное невозможно» [Лащенко, 2006, 78]

1295 Propp refers in particular to «факт смеха при смерти, классическим примером которого служит так называемый сардонический смех. смех при убивании превращает смерть в новое рождение, уничтожает убийство» [Пропп, 1999, 236]

1296 «Если с вступлением в царство смерти прекращается и запрещается всякий смех, то, наоборот, вступление в жизнь сопровождается смехом. Мало того: если там мы видели запрет смеха, то здесь мы наблюдаем завет смеха, принуждение к смеху» [Пропп, 1999, 231]

1297 «Запрещено смеяться в царстве смерти. Весь обряд посвящения есть симуляция смерти. Засмеявшийся обнаруживает, что он не вполне очистился от земного, точно так же, как шаман, пришедший в царство смерти, смехом выдает себя за живого» [Пропп, 1999, 230]

1298 One can remind the already cited sonnet where this autonomy of humor becomes evident: «Вот, чтобы дольше жизнь не замирала / Нам нужен смех как двигатель крови» (И. Северянин, сонет Гоголь)

1299 It is of significance that «среди погребальных плачей могли встречаться … и рождавшие неизменный смех. Однако плакальщицы, как правило, не решались исполнять такие плачи в присутствии посторонних» [Лащенко, 2006, 29-30]; in its turn «иногда забавы проводились в специально отведенное для этого время, ближе к утру» [Лащенко, 2006, 33]

1300 Although «Прямых свидетельств существования в погребальной культуре славян ритуального секса с умершим не сохранилось… (Возможно, по отношению к мировой культурной традиции архаики такое утверждение неправомерно) (прим 241))» the author acknowledges that «Хорошо известен обширнейший корпус данных о происходивших в погребальном обряде сексуальных контактах участников с Героем – Дублером… Можно допустить, что перед нами некая остаточная форма древнейших ритуальных действий» [Лащенко, 2006, 67]. Meanwhile the mentioned element of wedding rite is a typical example of protective rite of fertility that has nothing to do with laughter.

1301 The author underlines «пережиточные формы ритуального брака с покойником… » where «поцелуй был не просто смягченным вариантом ритуального брака… Он и был, видимо, одной из многочисленных форм ритуального коитуса» [Лащенко, 2006, 75]

1302 The first case has been described in the novel “A Watchman” («Сторож») by M. Gorki, the second case is to be found in the chapter “Sicily” of “Vagary Life” (La vie errante) by G. de Maupassant. One can add here also Gr. Kvitka - Osnovyanenko’s novel “The Dead Men’s Sunday” where the hero is compelled to while away a night together with the dead men, and he saves himself due to amusements that apparently serve for the protective destination.

1303 As in the statement on «idée fixe, что довлела над сознанием наших архаических предков… добиться возможно более активного движения тел … откровенно сексуальные забавы с ряженым покойником» [Лащенко, 2006, 71-72]

1304 In the cases of fascination «смех… продолжал сопровождать убийства и массовые казни» exemplifying thus «примерами связи смеха и насилия» and «допингом беснующейся толпы» [Лащенко, 2006, 102, 99-100] the aggressive origins of ritual laughter with such effects as «эйфория, оправданная самим смыслом обряда, … кошмарный истерический смех» [Лащенко, 2006, 108]

1305 Such was the case with V. Meyerhold who encouraged S. Prokofiev to write his “Love for Three Oranges” (attested in his letters to N. Myaskovsky from 04.06 1923 and of the last from 10.03.1926) and essentially influenced D. Shostakovich’s “Nose”: in the last opera in particular the researcher has detected a whole series of scenes taken from the scenic interpretation of “The Inspector” such as the episodes of bribes, of the protagonist’s delirium and courtesy [Бубенникова, 1975, 59 - 63]

1306 It is due to such paralysis that one has to acknowledge destructive properties of ritual laughter so that «состояние человека, некогда совершавшего подобный смех, не имело ничего общего с весельем и радостью» [Лащенко, 2006, 78]; respectively terror, fear and horror become here the initial powers: «ужас в таком смехе играл колоссальную роль. Так смеясь, люди начинали бояться самих себя» [Лащенко, 2006, 81]

1307 «в смехе человек становится мерилом мира, а в плаче, напротив, ощущает над собой господство вечных ценностей мира» [Борисов, 2007, 63]

1308 It arises «блокирование плачевых форм культуры» [Борисов, 2007, 58]

1309 It goes in particular about Jacob who met Rachel with tears (Genesis 29.11). The comments attest that it comes back to a widespread habit: «… слезы, проливаемые при встрече или расставании, часто являются простым выполнением этикета … Меня однажды весьма позабавила сцена … С полдюжины друзей … вернулось домой … Все общество было поглощено обычной церемонией плача; вдруг две женщины … вытерли слезы … обратились к собранию: мы сейчас пойдем, поставим еду в печь …» [Фрэзер, 1990, 283]

1310 As it has been stressed by A.V. Panchenko at the 9-th International Congress of Slavists (Kiev, 08.09.1983), it continued the habits when «скоморохов принуждали к смеху насильно». The substantiation is to be found in the doctrine of Kyprian on the so called united human being

1311 This thought has been outspokenly proclaimed by Stendhal in the already cited manifesto: “Seulement, le comique est comme la musique: c’est une chose don’t la beauté ne dure long pas” [Stendhal, 1927, 43 - 44]

1312 «Для того, чтобы вызвать … горе, ужас, нужна основательная подготовка … Только зная характер …, мы отдаем ему свое сочувствие … А чтобы рассмеяться, нам достаточно подметить один нелепый поступок. Но именно быстрота, скоропалительность реакции не позволяет зрителю сразу же возвыситься до обобщающей оценки» [Сахновский - Панкеев, 1969, 43]

1313 As in the comic dialogue: <– Hey, carpenter, what for a trough dost thou make over there? – It is not trough, my lord, it is Your coffin>

1314 That is why one can’t agree to W. Gruber’s statement that «отдельные ситуации сами по себе не являются комическими или трагическими» [quot. Головченко, 1979 (Gruber, 116)]. Apparently one needs referential net and the developmental perspective for adequate comprehension of a separate situation, meanwhile a situation bears in itself a certain interpretative load with comic or tragic preferences. One can exemplify it with anecdotes that belong to the realm of humor.

1315 As in the proverbs < «Пришла беда, отворяй ворота» «Бездна бездну призывает» «Что имеем, не храним, потерявши – плачем»>

1316 As W. Gruber has put it, when «действие любой драмы несет в себе чувство будущего, в этом отличие драмы от повседневности» so it is perfectly another case: «в комедии нет будущего: на протяжение спектакля наше чувство будущего аннулируется» [quot. Головченко, 1979 (Gruber, 117)]

1317 As it is attested in the verse: «Веселую жизнь проводящим, / Живущим одним Настоящим / Я песенку эту пою…» (И. Северянин, Песенка о настоящем)

1318 One can refer to the persuasive testimony: «Мы не умеем – а надо научиться – жить в мгновении, в котором ты находишься, ведь прошлого больше нет, будущего еще нет, и единственный момент, в котором ты можешь жить – это теперь» [Антоний, 2007, 46]

1319 One can find still one testimony in the verse: «Любовь – беспричинность. Бессмысленность даже, пожалуй. / Любить ли за что - нибудь? Любится – вот и люблю» (И. Северянин, Любовь - беспричинность)

1320 One can cite A.F. Koni who stressed this quality at one of his contemporary writers: «Господствующий тон произведений Горбунова есть юмор без оскорбительной насмешки и без ядовитой иронии» [Кони, 1968, 138]

1321 «Грудной ребенок начинает улыбаться … не путем подражания окружающим, иначе бы слепые от рождения не улыбались» [Пейпер, 1962, 113]

1322 «Появление смеха всегда признак выздоровления» [Пейпер, 1962, 113]

1323 «… легко заметить сходство между сильным смехом и плачем, … когда человек смеется до слез. У грудного ребенка этого, однако, никогда не бывает» [Пейпер, 1962, 114]

1324 «… можно рассматривать улыбку как двусторонний поиск груди» therefore «развитие дружелюбного выразительного движения из враждебного мало вероятно» [Пейпер, 1962, 115]

1325 In opposite to it the role of mimicry is traceable in a wide scope of phenomena of biological world that are attached to the so called social behavior: «Мы придаем психической мимикрии исключительное значение в развитии средств общения, так как в ней впервые проявляется отчетливое отделение фактического переживания … от внешнего выражения» [Тих, 1970, 232].

1326 One can refer again to the shrewd observation of Stendhal: “Voyez ces jeunes filles …: elles rient de tout. Ne serait-ce point qu’elles voient le Bonheur partout? Voyez cet Anglais morose … il ne rit de rien: c’est que rien au monde n’ext capable de lui procurer la vue de bonheur” [Stendhal, 1927, 48]

1327 As for instance in A.W. Schlegel’s statement: «Подобно тому, как басня выводит наделенных рассудком животных, так и комедия изображает людей, удовлетворяющих с помощью рассудка свои животные инстинкты» [cit. Аникст, 1980, 46]

1328 «Особенно сильно интерес к кукольному театру проявляется …, когда театру приходилось вести борьбу за условность» [Богатырев, 1971 (1940), 128]

1329 «… все популярные кукольные театры для взрослых имеют тенденцию стать театром комическим par excellence» [Богатырев, 1971 (1940), 134]

1330 «… именно у детской публики кукольным театром достигается наибольшая сила эстетической информации» [Богатырев, 1971 (1940), 135]

1331 The first symptoms of «утраты непосредственности» and «горькой пилюли» when «между желанием и действием вступает переживание того, какое значение будет иметь это действие для ребенка» come at the eve of the 7^th year [Обухова, 1995, 22]

1332 For instance «индийские дети позволяют себе такие вольности, о которых европейские не отваживаются даже мечтать», therefore «существует огромный массив детской литературы на дравидских языках. Книги буквально пронизаны ностальгическими чувствами тоски за прошедшим детством» [Альбедиль, 137, 148]

1333 For instance in the communities of Northern Russia «… молодежь существовала не в рамках оппозиции взрослых будни – праздники …, а в специфической временной системе … Время, которпое отводилось молодежи … – по сути основные признаки переходных обрядов … Образ жизни молодежи в течение перехода носил … название игра» [Бернштам, 1988, 231]

1334 «Сама молодежь боялась попасть под действие нечисти» [Бернштам, 1988, 247]

1335 It is still in the age of five years that a child «совершенно не склонен допускать, что одно и то же количество жидкости может остаться инвариантным в ходе изменений формы, вызванных переливанием жидкости»[Пиаже, 1969, 250] whereas after the 6^th year a child «сравнивая оба столбика одинаковой высоты, тут же замечает, что один из них шире другого … , заявляет, что один стакан содержит больше жидкости, потому что он толще, больше» [Пиаже, 1969, 260]. If till the end of the 5th year «достаточно пересыпать определенное количество бусинок в сосуды различной формы и размеров, чтобы ребенок немедленно стал думать, что количество бусинок увеличивается или уменьшается» [Пиаже, 1969, 275] it is after 7^th tear that «воспринимаемые разности координируются операционально, они начинают измеряться …, увеличение ширины уравнивается или сравнивается с сопровождающим его уменьшением высоты» so that a child can come to conclusion independently: «Я накрываю стакан и вижу, что здесь больше, потому что еще остается место» [Пиаже, 1969, 287].

1336 J. Piaget divides in particular the species of «воспроизводящей ассимиляции … (упражнение), обобщающей … (расширение рефлекторной схемы на новые объекты) и рекогнитивной … (опознавание ситуаций)» [Пиаже, 1969, 156]

1337 It has been detected that «в области понятий ребенок моложе 7 лет не может проявить способность к связыванию, образующему логические по объему классы и обеспечивающему их постоянство» [Пиаже, 1969. 468]

1338 It is the first step towards the abilities of generalization when, for instance, Lawrence in the 2nd months of age “odwraca spontanicznie głowę do tyłu i w tej pozycji spogląda długo w głąb kołyski. Potem uśmiecha się, powraca do pozycji normalnej, a po chwili rozpoczyna tą czynnosc od nowa. ... po dłuzszym śnie, ledwie rozbudzony, już odwraca głowę do tyłu i wybucha śmiechem” [Piaget, 82]

1339 So that «все дети … начинают говорить, прежде всего усваивая ритмический контур слова … например, вместо слов тревога –

жүктеу/скачать 6.92 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: