Никколо Макиавелли. Государь: сочинения ocr: Ихтик

403

ряя, что город, нуждаясь в средствах, не найдет никого, кто бы мог

снабдить его деньгами, и сограждане неминуемо вспомнят о щедрости Козимо и

пожелают вернуть его из изгнания. Если же Нери отойдет от мессера Ринальдо,

его партия настолько ослабеет, что не в состоянии будет защищаться. Перехват

этого письма должностными лицами привел к тому, что мессера Аньоло

задержали, допросили под пыткой и отправили в изгнание. Однако пример этот

не поколебал всеобщего умонастроения в пользу Козимо.

1434 года избран был гонфалонье-ром на ближайшие два месяца и вступил в

должность Никколо ди Кокко, и вместе с ним в Синьорию попали еще восемь

членов - все это были сторонники Козимо, что весьма напугало мессера

Ринальдо и всю его партию. Поскольку до вступления в должность члены новой

Синьории еще в течение трех дней остаются на положении простых граждан,

мессер Ринальдо снова собрал главарей своей партии, указал им на весьма

близкую и неминуемую гибель и на единственное средство спасения - взяться за

оружие и добиться, чтобы тогдашний гонфалоньер Донато Веллути созвал

народное собрание, образовал балию, отстранил избранную только что Синьорию

и назначил новую, подходящую для государства, чтобы прежние списки

кандидатов были изъяты из сумки и сожжены и составлены новые, на людей

верных. Одни из собравшихся нашли это предложение правильным и единственно

возможным, другие считали выход, предложенный мессером Ринальдо, слишком

насильственным и могущим навлечь на них всеобщее осуждение. Особенно

возражал против него мессер Палла Строцци, человек мирный, полный кротости и

доброжелательства, более способный к занятиям словесностью, чем к

руководству партией или сопротивлению в общественных распрях. Он сказал, что

хотя меры дерзновенные и хитро задуманные поначалу представляются весьма

действенными, осуществление их оказывается не столь легким, а исход зачастую

пагубным, что, по его мнению, опасность новых внешних столкновений,

связанная с наличием на наших границах с Романьей вооруженных сил герцога,

заставит Синьорию уделять ей больше внимания, чем внутренним раздорам, что

если заметно будет намерение изменить политику,

404

а это всегда видно заранее, то еще хватит времени взяться за оружие и

осуществить все необходимое для общественного спасения. Кроме того, тогда

это будет сделано по острой необходимости и потому вызовет меньше потрясения

в народе и навлечет на них не столь сильные упреки. Под конец решено было

допустить новых членов Синьории вступить в должность, но бдительно следить

за ними, и если обнаружатся попытки содеять что-либо направленное против их

партии, все тотчас же соберутся с оружием в руках на площади Сант

Апполинаре, недалеко от Дворца Синьории, откуда уже легко будет двинуться

туда, куда потребуется.

XXXI

Приняв это решение, они разошлись, и новая Синьория мирно пришла к

власти. Новый гонфалоньер то ли для того, чтобы заставить себя уважать, то

ли чтобы нагнать страху на тех, кто попытался бы оказать ему сопротивление,

приговорил к тюремному заключению своего предшественника Донато Веллути,

обвинив его в растрате общественных средств. Затем он осторожно затронул со

своими коллегами вопрос о возвращении Козимо и, найдя их вполне к этому

склонными, заговорил и с теми, кого считал главарями партии Медичи.

Ободренный их советами, он вызвал для допроса, как подозрительных, вождей

противной партии - мессера Ринальдо, Ридольфо Перуцци и Никколо Барбадоро.

Получив вызов в суд, мессер Ринальдо рассудил, что медлить больше нельзя: он

вышел из своего дома с целой толпой вооруженных сторонников и вскоре к нему

присоединились Ридольфо Перуцци и Никколо Барбадоро. В этой вооруженной

толпе было немало других граждан, а также множество наемных солдат, которые

находились во Флоренции, но уже не получали жалованья, и все они, как было

условлено, собрались на площади Сант Апполинаре. Мессер Палла Строцци не

вышел из своего дома, хотя и собрал у себя тоже немало людей, так же

поступил и мессер Джованни Гвиччардини. Мессер Ринальдо послал тогда

поторопить их с упреками по поводу их медлительности. Мессер Джованни

ответил, что он и без того достаточно решительно действует против враждебной

партии, оставаясь дома и препятствуя своему брату Пьеро выступить на помощь

405

правительству. К мессеру Палла посылали столько раз, что он явился на

площадь Сант Апполинаре верхом, но в сопровождении всего двух пеших и

невооруженных спутников. Мессер Ринальдо поспешил ему навстречу и принялся

резко укорять его за отсутствие рвения, заявляя, что такое нежелание

присоединиться к сотоварищам происходит либо от отсутствия доверия к ним,

либо от недостатка мужества. Он сказал также, что заслужить упрек в том или

в другом равно не подобает человеку, желающему сохранить ту добрую славу,

которой вообще пользовался мессер Палла, и что он напрасно воображает, будто

враги, одержав победу, пощадят его жизнь или не отправят в изгнание за то,

что он не помог своей партии. Что же касается лично его, Ринальдо, то в

случае даже рокового исхода он будет счастлив, что в предвидении опасности

давал правильный совет, а когда она пришла, решился прибегнуть к силе. Он

же, Строцци, и все, последовавшие его примеру, вдвойне раскаются при мысли о

том, что они трижды предали отечество: первый раз, когда спасли жизнь

Козимо, второй, когда отвергли советы его, Ринальдо, и в третий, когда не

выступили с оружием. На слова эти мессер Палла не ответил ничего, что было

бы расслышано присутствующими: он только пробормотал что-то, повернул коня и

возвратился домой.
Узнав, что мессер Ринальдо и его партия взялись за оружие, Синьория

увидела, что на защиту ее никто не выступает, и велела запереть дворец, где,

не слыша ни от кого доброго совета, пребывала в полной нерешительности.
Однако то обстоятельство, что мессер Ринальдо задержался на площади,

ожидая подмоги, которая так и не подошла, отняло у него победу и дало

Синьории возможность укрепиться, а множеству граждан прийти ей на помощь, и,

кроме того, члены Синьории имели теперь время подумать о мерах, которые

заставили бы выступивших сложить оружие. И вот кое-кто из них, наименее

подозрительные для мессера Ринальдо, отправились к нему и заявили, что

Синьория понятия не имела о причинах этого выступления, что у нее и в мыслях

не было покуситься на него лично и что если речь о Козимо вообще заходила,

то вопрос о его возвращении даже не поднимался. Если же их опасения связаны

с этим, то пусть они явятся во дворец - их хорошо примут, и все их пожелания

будут благожелательно рассмотрены. Речи эти не поколебали