Никколо Макиавелли. Государь: сочинения ocr: Ихтик

479

Обещания Венеции были блестящие, и к тому же венецианцы оказали ему

немалые услуги, вступив в войну для того, чтобы защитить Кремону. Обиды же,

нанесенные герцогом Сфорца, были еще свежи, а посулы его - не слишком

щедрые, да и неверные. Тем не менее граф колебался - какое же решение ему

принять. С одной стороны, его связывали обязательства перед лигой, данное

слово, недавняя услуга Венеции, новые обещания на будущее. С другой - мольбы

тестя, а главное, скрытый яд, который чудился ему за щедрыми посулами

венецианцев: он отлично понимал, что если венецианцы одолеют герцога, то

лишь от их доброй воли будет зависеть и выполнение обещаний, и даже судьба

его владений, а на эту добрую волю не положился бы ни один мудрый государь,

не вынуждаемый к тому обстоятельствами. Конец колебаниям графа положила

непомерная жадность венецианцев. Понадеявшись занять Кремону с помощью

нескольких своих сторонников в этом городе, они направили к ней под каким-то

другим предлогом свои войска. Но сговор этот, обнаруженный теми, кто

управлял в Кремоне от имени графа, не удался: Кремоны венецианцы не

получили, а графа потеряли, ибо он, отбросив теперь всякую щепетильность,

перешел на сторону герцога.

XIII

Папа Евгений скончался, и преемником его стал Николай V. Граф собрал

уже все свое войско у Котиньолы, чтобы перебраться в Ломбардию, когда ему

сообщили о смерти герцога, случившейся в последний день августа месяца 1447

года. Новость эта вызвала у него тревогу, ибо ему казалось, что войско его

еще не в полном порядке из-за некоторой задержки в выплате жалованья. Он

опасался венецианцев - у них было достаточно военной силы, и теперь они

являлись его врагами, ибо он ведь только что перешел от них к герцогу. Он

боялся своего извечного врага Альфонса. Он не мог особенно рассчитывать на

флорентийцев, находившихся в союзе с Венецией, или на папу, ибо еще

удерживал несколько принадлежавших ему городов. Тем не менее он решился

бросить вызов судьбе и действовать в зависимости от того, как сложатся

обстоя-

480

тельства, ибо чаще всего, именно начав действовать, получаешь внезапное

озарение, которое так и не возникло бы в бездействии. Больше всего он

надеялся на то, что если жители Милана захотят противиться натиску

венецианцев, они смогут прибегнуть лишь к его вооруженным силам. Итак,

собравшись с мужеством, он перешел через болонские земли, вступил на

территорию Модены и Реджо, остановился с войсками на берегу Ленцы и оттуда

послал в Милан предложение выступить в его защиту.

другие хотели нового государя, но из этих последних одни предпочитали

Сфорца, а другие короля Альфонса. Однако сторонники свободы, у которых было

больше единства, возобладали и организовали республику. Впрочем, многие

города герцогства отказались признать ее власть, так как одни считали, что

сами могут по примеру Милана наслаждаться свободой, а другие, не

стремившиеся к свободе, не желали, однако, миланского господства. Так, Лоди

и Пьяченца отдались под власть Венеции, Парма и Павия объявили себя

свободными. Когда графу стали известны все эти разногласия, он отправился в

Кремону, где его представители встретились с миланскими послами, и они

совместно решили, что граф будет капитаном миланских войск на тех же

условиях, что были ему предложены герцогом Филиппо. Добавлено было только

еще одно условие: Бреша остается за графом; если же он возьмет Верону, то

получит ее, а Брешу вернет Милану.

XIV

Еще до смерти герцога папа Николай, сразу же после своего восшествия на

престол понтифика, пытался установить мир между итальянскими государями. Для

этой цели он договорился с послами Флоренции, прибывшими на торжества,

связанные с провозглашением его папой, устроить в Ферраре собрание

представителей для установления либо длительного перемирия, либо даже

прочного мира. Туда и прибыл папский легат и представители Флоренции,

Венеции и герцога. Король Альфонс своих представителей не прислал. Он с

большим количеством пехоты и конницы находился в Тиволи, и оттуда оказывал

поддержку герцогу. Считалось, что их планы состоят

481

в том, чтобы, перетянув на свою сторону графа, открыто напасть на

Флоренцию и Венецию, пока же войска графа в Ломбардию еще не проникли,

участвовать в феррарских мирных переговорах; причем король, не прислав своих

послов, сообщил, что он и без того ратифицирует все, с чем согласится

герцог. Условия обсуждались очень долго и после нескончаемых споров решено

было заключить вечный мир или же перемирие на пять лет - что предпочтет

герцог. Его представители возвратились в Милан, чтобы узнать его волю, но он

уже был мертв. Несмотря на кончину герцога, миланцы соглашались на

достигнутую договоренность, однако воспротивились миру венецианцы: теперь

они более чем когда-либо рассчитывали завладеть всем герцогством Миланским,

особенно после того, как Лоди и Пьяченца сейчас же после смерти герцога

добровольно перешли к ним. Они надеялись либо силой, либо путем договоров в

самое короткое время отобрать у Милана все зависящие от него земли и вообще

оказать на него такое давление, чтобы он сдался им еще до того, как ему

смогут оказать помощь. Надежды свои они считали тем более обоснованными, что

флорентийцы ввязались в войну с королем Альфонсом.

XV

Король, находившийся в Тиволи, намеревался предпринять завоевание

Тосканы, как у него и было оговорено с Филиппо. Он полагал, что война в

Ломбардии облегчит ему задачу и предоставит достаточно времени, но прежде

чем начать действия в открытую, хотел иметь хоть какую-то опору в Тоскане: с

этой целью он начал переговоры в крепости Ченнина в верхнем Валь д'Арно и

занял ее. Флорентийцы, застигнутые этой неожиданностью врасплох, видя, что

король движется, чтобы разгромить их, наняли кондотьеров, назначили военный

совет Десяти и по своему обычаю стали готовиться к войне. Король со своим

войском уже вступил на территорию Сиены и всячески старался перетянуть этот

город на свою сторону, но сиенцы оставались верны своей дружбе с Флоренцией

и не открывали королю ни ворот Сиены, ни других своих городов. Правда, они

снабжали его продовольствием, но оправданием служила им их слабость и

военное превосходство неприятеля. Тут король убедился, что вторжение