Никколо Макиавелли. Государь: сочинения ocr: Ихтик

546

к кому больше обратиться, как к венецианскому сенату, который, во все

времена умевший сохранять свою свободу, не может не пожалеть тех, кто эту

свободу утратил. Вот они и явились воззвать к свободным людям против тиранов

и к благочестивым против нечестивцев. Не забыла же, кроме того, Венеция, как

семейство Медичи отняло у нее владычество над Ломбардией, когда Козимо,

вопреки воле других граждан, оказал помощь и содействие герцогу Франческо

против венецианского сената. И если сенат не будет тронут правым делом

изгнанников, его не сможет не подвигнуть на дело праведная ненависть и

справедливое стремление к мести.

XX

Эти последние слова взволновали весь Сенат, который и постановил

направить Бартоломео Коллеони, кондотьера республики, совершить нападение на

флорентийскую территорию. Собрали с возможной скоростью войско, к которому

присоединился Эрколе д'Эсте, посланный Борсо, маркизом Феррарским. Так как

флорентийцы еще не успели подготовиться, этим войскам удалось в первые дни

кампании сжечь городок Довадолу и разграбить окружающую местность. Но

флорентийцы тотчас же после изгнания враждебной Пьеро партии восстановили

союз с Галеаццо, герцогом Миланским, и с королем Ферранте, а капитаном своих

войск пригласили Федериго, графа Урбинского: поэтому сейчас, обеспечив себя

друзьями, они меньше считались с недругами. Ферранте послал в помощь

Флоренции своего старшего сына Альфонса, а Галеаццо явился лично, притом оба

привели довольно значительные силы. Все союзные войска объединились у

флорентийской крепости Кострокаро, находящейся у подножья высоких гор между

Тосканой и Романьей, так что неприятель счел за благо отойти к Имоле.

Правда, происходили по обыкновению того времени незначительные стычки между

воинскими частями той и другой стороны, однако никто не штурмовал и не

осаждал городов, никто не давал неприятелю решительного сражения, все сидели

по своим палаткам и вообще вели себя до удивления трусливо.

547

Эта бездеятельность вызывала крайнюю досаду у флорентийцев, отягощенных

бременем войны, которая обходилась дорого и не сулила никаких выгод.

Магистраты стали на это жаловаться тем своим гражданам, которые были

назначены в этом военном предприятии комиссарами. Те ответили, что

единственная причина этого герцог Галеаццо, каковой, имея весьма большую

власть при отсутствии всякого опыта, сам не умеет принимать полезных

решений, а другим не дает, и пока он будет находиться при войске, ничего

полезного и славного предпринять не удастся. Тогда флорентийцы дали понять

герцогу, что его личное появление во главе войска было им чрезвычайно

полезно, ибо одной славы его достаточно было, чтобы напугать неприятеля.

Однако безопасность его личная и его государства им важнее, чем общественная

выгода, ибо от этой безопасности зависит всякое иное благополучие, если же

герцог потерпит какой бы то ни было урон, для Флоренции тоже дело обернется

плохо. Они полагают, что для него небезопасно надолго отлучаться из Милана,

ибо он у власти совсем недавно, а соседи его могущественны и внушают

подозрения, и если бы кто из них захотел что-нибудь против него затеять, то

легко мог бы это сделать. И ввиду всего этого они советуют герцогу поскорее

вернуться к себе, оставив часть своего войска им в подмогу.
Этот совет был принят Галеаццо, и он, не долго раздумывая, возвратился

в Милан, флорентийские военачальники, получившие теперь возможность

действовать по своему усмотрению, должны были доказать, что присутствие

герцога и впрямь являлось истинной причиной их медлительности. Поэтому они

приблизились к неприятелю и завязали с ним сражение, длившееся полдня, но не

давшее победы ни одной из сторон. Однако ни один человек в этой битве не пал

- ранены были лишь несколько лошадей и, кроме того, и с той, и с другой

стороны взято было несколько пленных. Вскоре наступило зимнее время, которое

войска обычно проводят на зимних квартирах: мессер Бартоломео отошел к

Равенне, флорентийские войска - в Тоскану, а герцогские и королевские - в

земли своих повелителей.
Но поскольку, несмотря на уверения флорентийских изгнанников, нападение

венецианцев не вызвало во Флоренции ни малейшей смуты, а денег на жалованье

войску не было, начались мирные переговоры, вскоре приведшие к соглашению.

Изгнанники же, потеряв всякую надежду

548

на возвращение, разбрелись по разным местам. Мессер Диотисальви

отправился в Феррару, где был принят и взят на содержание маркизом Борсо.

Никколо Содерини поселился в Равенне, где состарился, живя на небольшую

пенсию от венецианского правительства, и скончался. Слыл он человеком

справедливым и мужественным, но принимавшим решения медлительно и с большими

колебаниями, вследствие чего, став гонфалоньером справедливости, он упустил

возможность одержать победу, - возможность, которую захотел, но не смог

вернуть, будучи уже частным лицом.

XXI

После заключения мира граждане, взявшие во Флоренции верх, решили, что

победа их - неполная, если они не смогут притеснять не только прежних врагов

своих, но и тех, кто покажется им подозрительным. Поэтому с помощью

гонфалоньера справедливости Бальдо Альтовити они вновь лишили многих граждан

права занимать должности, а многих других подвергли изгнанию. Это усилило их

могущество и у всех вызвало страх. Властью своей они злоупотребляли и вели

себя так, что можно было подумать, будто всемогущий Бог и их счастливая

судьба дали им наш город в добычу. Пьеро мало знал об этих злоупотреблениях,

а тем немногим, что были ему известны, не мог противодействовать из-за

слабости своего здоровья. Тело его было так немощно, что владел он, можно

сказать, одним лишь даром речи. Единственное, что он мог сделать, это

взывать к согражданам, умоляя их подчиняться законам и мирно радоваться

тому, что отечество их спаслось, а не погибло. Дабы увеселить Флоренцию,

порешил он пышно отпраздновать бракосочетание сына своего Лоренцо с его

невестой Клариче из дома Орсини; свадьба эта была совершена со всей роскошью

и великолепием, подобавшими такому именитому гражданину. В течение ряда дней

давались балы с танцами в модном вкусе, пиры и представления древних

трагедий и комедий. Чтобы еще ярче показать величие дома Медичи и всего

государства, все это дополнили двумя военными зрелищами: одно изображало

кавалерийское сражение в открытом поле, другое - взятие штурмом города. Все

это было выполнено с таким искусством и в таком порядке, какие только можно

было пожелать.