О чем, почему, как и для кого написана эта книга

или иной стимул или если их оценка каким-то образом подтверждалась.

Это было показано в опытах с суждениями о длине линий [Asch, 1956],

на аутокинетическом эффекте, тахистоскопическом определении поро-

гов [Sherif, 1936], визуальном определении количества объектов, визуаль-

ном распознавании пути в лабиринте [Tajfel В., 1968, р. 357] и т. п.
Вполне естественно, что в опытах с визуальным восприятием (а

таких большинство) люди с дефектами зрения больше и чаще уступа-

ли групповой оценке [Tuddenham, 1959(b)].
Было показано стремление индивидов конвергировать в оценке в

зависимости от степени стресса в экспериментальной ситуации. Именно

этот процесс, напомним, интересовал более всего Шерифа. В одном из

его опытов испытуемых (поодиночке, а потом группами) помещали в

маленькую комнату, давая (перед выключением света) лишь взглянуть

на нее, а затем в большом зале в темноте вели к своему месту, застав-

ляли на ощупь в темноте находить дорогу в лабиринте. По мере введе-

ния различных помех, осложняющих ситуацию, конвергенция к нор-

ме увеличивалась. Кроме того, вариативность оценки величины стиму-

ла была так же, как норма (медиана суждения), выше в ситуации мак-

симальной неопределенности [Sherif, et а1., 1952].
Приведенные факты, разумеется, лишь частично отражают дости-

жения в области исследования социального информационного влияния.

Вместе с тем они весьма красноречиво свидетельствуют об общем под-

ходе, который при внимательном рассмотрении обнаруживает уже

факт, что подавляющее большинство исследований ведется в лаборато-

рии. Можно согласиться с Г. Тэджфелом, когда он говорит: <Непосвя-

щенному человеку часто трудно заметить, каким образом раздроблен-

ные процедуры, происходящие в маленьких комнатках или кабинах,

которым подвергают подневольных студентов-старшекурсников, ста-

вя их в положение героев Каффки, лишенных возможности рациональ-

но объяснить странную последовательность действий, которые их за-

ставляют выполнять, - каким образом эти процедуры могут иметь что-

либо общее с богатством и сложностью происходящего там, <в жизни>.

Удивительно, почему социально-психологический эксперимент еще не

обрел своего Ионеско> [Tajfel, 1968, р. 355].

не самое важное. Она моделируется как нестабильная, неопределен-

ная, порождающая неуверенность и сомнения. Слов нет, в жизни

довольно часто возникают такие ситуации, но абсолютизировать их -

значит по меньшей мере искажать реальный процесс взаимодействия.

И главное - это то, что критерием объективности служит мнение

группы, которое противопоставляется мнению индивида.
В итоге получается, что индивидуальное мнение отражает одну

реальность, а групповое - другую. Индивид воспринимает объектив-

ную реальность и формирует представление о ней, группа же форми-

рует какую-то особую конвенциональную реальность, которая должна

быть принята (доказательству этой гипотезы посвящено большинство

экспериментов) только потому, что группа количественно больше

индивида. Дело представляется таким образом, что индивид всегда

неправ, группа, большинство, всегда правы, поскольку только за нею

признается способность выносить вердикт об истине, который прини-

мается как бы путем голосования.

индивида) противопоставляется конвенциональной групповой истине

и ниспровергается последней <демократическим> (довольно своеобраз-

но представляемым) путем. По существу реальное положение вещей

неестественным образом переворачивается: мнению индивида припи-

сывается статус объективности, а не менее объективному групповому

мнению (так по крайней мере выглядит оно в эксперименте) - статус

субъективности. В результате же группового давления объективная

истина, персонифицируемая индивидом, <сдается> субъективной ис-

тине, которую олицетворяет группа.

того, что индивид зависим от группы в своих контактах с окружаю-

щей действительностью, что он всегда (или в подавляющем большин-
Американский вклад в развитие социальной психологии ... 147
стве случаев) склонен уступать группе. Иллюстрация этого постула-

та на восприятии несоциальных стимульных объектов должна была

показать, что даже сенсорная (!) информация индивида может быть

искажена социальным давлением, не говоря уже об информации о

социальном мире, которая сплошь и рядом подвержена конвенцио-

нальной обработке, поскольку ее содержание зачастую не может быть

проверено на личном опыте. Тонко и завуалированно здесь проводится

мысль о всемогуществе и незыблемости принятых в обществе стандар-

тов. Индивиду остается только уступать, другого выхода у него нет.
Характерно, что в эксперименте индивид ставится в жесткие усло-

вия выбора между ограниченным количеством альтернатив, (их, как

правило, две), он лишен связи с остальным миром, все богатство его

реальных отношений искусственно ограничивается. Но даже в этом

искусственном мире его реакция изучается только как конфликт меж-

ду сенсорной и социальной информацией, хотя, бесспорно, больший

интерес представляет конфликт между социальной информацией,

усвоенной индивидом в иных переплетениях общественных связей, и

новой информацией, представленной групповым мнением. Ведь имен-

но этот накопленный ранее опыт, зафиксированный в субъективных

предпочтениях индивида, позволяет ему в реальной жизни при пере-

ходах из группы в группу сохранять индивидуальность, выдерживать

натиск социального давления. Однако, как ни парадоксально, эта

субъективность изучается менее всего, а между тем наиболее острые

конфликты возникают именно тогда, когда начинают <спорить о вку-

сах>, а не о длине линий или мигании лампочек.

точку зрения трудно себе представить. Индивид и группа всегда изме-

няют друг друга взаимно, иначе говоря, индивид - не только объект,

но и субъект воздействия.

ет односторонняя модель влияния: от группы к индивиду. Другая

сторона, диалектически уравновешивающая первую, - влияние ин-

дивида на группу, изучается весьма своеобразно: либо в исследова-

ниях лидерства (главным образом его стиля), либо в исследованиях

отношений власти. Поскольку первые достаточно хорошо известны и

неоднократно анализировались, рассмотрим вкратце, как изучаются

отношения власти в группе. Это важно еще и потому, что, помимо

нормативного и информационного влияния, на индивида также ока-

зывает воздействие структура группы, ее иерархия.

дополнять, картину нормативного и информационного влияния, кон-

кретизировать ее.
148 Опыт США: парадигма объяснения
Действительно, до начала 60-х годов были проведены весьма инте-

ресные полевые исследования в этой области. Важно подчеркнуть, что

в большинстве случаев эти исследования посвящены отношениям орга-

низационным, межличностным, т. е. вторичным по сравнению с соци-

ально-экономическими. Процесс формирования отношений власти изу-

чался в молодежных группах [Levin, 1974, White, 1956], семьях

[Strodtbeck, 1954, Blood, et al., I960], госпиталях [Mills, 1954], органи-

зациях [Blan, 1964]. Отметим, что большое влияние на эти исследова'-

ния оказали работы этологов по выявлению структуры подчинения у

птиц, крыс, обезьян [Landau, 1951, Miller R., et al., 1955].

чинения рассматриваются весьма абстрактно, как отношения влияния.

Социальная власть определяется как <потенциальное влияние>. Вли-

яние же понимается как изменение знания, установки, поведения, или

эмоции человека, которое может быть приписано действиям другого.
Таким образом, власть и влияние по существу применяются как

синонимы. Эта их взаимозаменяемость не случайна. Она отражает

реальный сдвиг в сторону изучения информационных аспектов соци-

ального взаимодействия, подменяющих по существу остальные. Об

этом сдвиге свидетельствует широко принятая классификация типов

власти, предложенная Френчем и Рэвеном [French J., et а1., 1959;

Raven, 1965].
В основу типологии положено различие источников власти. Френч

и Рэвен выделили шесть типов власти; принуждающую, вознагражда-

ющую, легитимную, экспертную, информационную и референтную.

Представление о них дает следующая выдержка: <Часто субъект вли-

яния может выбирать между источниками (типами. - П. Ш.) власти.

Доктор может делать упор на свою легитимную роль и настаивать на

том, что пациент должен его слушаться; он может пытаться говорить

с пациентом на <его языке> и установить с ним дружеские отношения,

оказывая тем самым референтное влияние; он может подчеркнуть факт

своего образования, выстроить в своем кабинете в ряд книги и журна-

лы по медицине, дипломы, с тем чтобы установить свою экспертную

власть; он может воспользоваться выражением одобрения или неодоб-

рения как средством вознаграждения или принуждения или, если это

в его силах, угрожать пациенту лишением медицинской помощи, он

может использовать информационное влияние, тщательно объясняя

пациенту характер его болезни и необходимость выполнения рекоменду-

емых упражнений или принятия лекарств> [Collins, et al., 1968, р. 183].
Принуждающая власть, как это следует из самого определения,

означает, что <Ч знает, что если он не подчинится, за этим последу-

ет негативная санкция^. Вознаграждающая власть возникает, когда
Американский вклад в развитие социальной психологии ... 149
Д может способствовать вознаграждению Ч (например, рекомендовать

повысить ему зарплату). При обоих типах власти Ч находится в под-

чиненном к Д отношении> [Op.Cit., р. 167]. Авторы этого определения

Коллииз и Рэвен подчеркивают также, что оба типа власти предпо-

лагают внешний контроль за соблюдением предписаний.
В отличие от названных форм, такого контроля не требует легитим-

ная власть, которая основывается на <принятии Ч такого отношения в

структуре власти, которое позволяет или обязывает Д предписывать Ч

(определенные. - П.Ш.) типы поведения, и Ч должен в соответствии

с законом подчиняться этому влиянию> [Op.Cit., р. 167]. Влияние этого

рода связано, таким образом, с ролевыми предписаниями.

легитимная) в основном исчерпывают содержание нормативного вли-

яния. Человек подчиняется или ведет себя определенным образом по-

тому, что он либо боится наказания, либо уступает социально уза-

коненному авторитету, либо <обменивает> свое поведение на вознаг-

раждение.

ных сфер человеческой жизни. Однако, как ни странно, именно они

и исследуются меньше всего^. Коллинз и Рэвен объясняют это триви-

альностью темы и очевидностью возможных открытий: <Кто был бы

удивлен, обнаружив, что человек чаще всего подчиняется требовани-

ям другого, если за этим стоит вознаграждение или наказание?>

[Op.Cit., р. 168]. Данное объяснение звучит малоубедительно, если

вспомнить, что другие, гораздо более тривиальные истины вроде <Мы

любим тех, кто любит нас> и т. п. породили сотни экспериментов.
Дело, видимо, в другом. Исследования отношений власти, которые

были бы основаны не на межличностной привлекательности, эмоци-

онально обусловленной симпатии или антипатии, а на их свойстве

обеспечивать функционирование социальной системы с выгодой для

власть имущих, невозможны потому, что они крамольны в условиях

капиталистического общества, поскольку могут привести к констата-

ции факта концентрации власти в руках меньшинства.
Вместо этого во всех исследованиях старательно исследуется как

раз обратное - давление большинства, не обладающего ничем, кроме

монополии, на конвенциональную истину. Исследования других трех

типов власти (информационной, экспертной и референтной) посвя-

щены доказательству реальности влияния, ограниченного сферой

знания, действием когнитивной структуры. Неудивительно поэтому,

что зачастую исследования информационного влияния, с одной сто-

роны, и власти эксперта - с другой, практически становится трудно

отличать друг от друга.
150
По существу исследование власти эксперта, т. е. лица, обладающе-

го социально зафиксированным (диплом, степень и т. п.) авторитетом

компетентного специалиста в какой-либо области^, есть не что иное,

как исследование информационной зависимости [Collins, et а1., 1968,

p. 176]. Эта же зависимость изучается и как информационная власть,

под которой понимается власть, основанная не на убеждении в ком-

петентности источника, а на действенности самого знания. Например,

если показать испытуемому известный фоновый рисунок (ваза - два

профиля) и сказать, что здесь нарисована ваза, то эта информация

будет в дальнейшем оказывать уже самостоятельное, как бы незави-

симое от источника влияние^.
Важное место в американской социальной психологии занимают

исследования так называемой референтной власти, которую трудно

отнести к информационному или нормативному виду влияния. Ско-

рее всего она объединяет в себе оба эти типа. <Референтная власть

определяется как имеющая в своей основе идентификацию Ч с Д или

стремление Ч к такой идентификации> [Collins, et а1., 1968, p. 171].

Действие референтной власти графически представлено Коллинзом и

Рэвеном (табл. 4). В основу предложенной ими схемы положены ре-

зультаты исследований Шерифа и Фестингера [Festinger, 1954].
Как и Шериф, Фестингер считает, что когда индивид лишен воз-

можности проверить объективность, достоверность своего мнения, он

попадает в информационную зависимость от других людей, обычно

тех, с мнением которых он считается.

действовать силы, восстанавливающие ее единство. Униформность,

единомыслие членов группы, согласно Фестингеру, необходимы для

групповой локомоции, т. е. движения группы к определенной цели.

Униформность группового мнения достигается либо сближением раз-

ных точек зрения посредством усиленной коммуникации, либо ис-

ключением инакомыслящих из группы, либо уменьшением влияния

последних путем дискредитации их мнений.

люди стремятся установить, правильны ли, достоверны ли их мнения

об окружающем мире, то в основу теории социального сравнения по-

ложено допущение относительно адекватности оценки своих способ-

ностей. По мнению Фестингера, этот процесс сравнения имеет опре-

деленные особенности. Первая из них состоит в том, что каждый

обычно принимает за эталон для сравнения сходного с ним человека.

При этом обнаруживаются тенденции: изменять свое собственное

мнение в сторону уменьшения его отличия от мнения человека, взя-

того за эталон, или убеждать последнего изменить его мнение в на-

Диаграмма референтного влияния [Collins, Raven, 1968]

(с. 151. При наличии нижеследующего текста

мало интересна.)

в тенденции к повышению уровня эталона^.

наглядно представлено действие различных факторов, действующих

на индивида в группе. В нее входят почти все исследуемые в настоя-

щее время параметры группового влияния.

вид, который испытывает потребность в самооценке (А). Ему хочет-

ся знать, что он ведет себя как полагается, т. е. что его мнения, убеж-

дения, установки правильны, что его способности и действия <не

хуже, чем у других>. Когда он попадает в необычную ситуацию (Б) и

в особенности когда он должен действовать, потребность в самооценке

обостряется. Примером может служить положение новобранца в пер-

вом бою. Потребность в самооценке также может быть усилена проти-

воречивостью когниций; например, человек, который не верит в су-

ществование <летающих тарелок>, вдруг видит похожий на них ле-

тящий объект. Особый случай несоответствия - расхождение в мне-

нии (В) с другим, уважаемым, ценимым человеком.

ное восприятие (Г) или имеющиеся знания (Т). Например, странный

летающий предмет можно определить как оптический эффект. Уме-

стность своих действий можно определить, сопоставив их с приняты-

ми правилами поведения (Е).
Когда эти три элемента -Г, Т и Е недостаточны для оценки свое-

го мнения, особое значение приобретает социальное сравнение (Ж): Ч

обращается к Д как к эталону для определения правильности своего

поведения. Если он обнаружит, что Д (человек или группа, с кото-

рыми он себя сравнивает) ведет себя так же, как и он сам, то почув-

ствует социальную поддержку и будет с уверенностью продолжать

свои действия. Когда возникает расхождение (В), потребность в само-

оценке возрастает и начинают действовать силы, уменьшающие (З)

это расхождение и восстанавливающие униформность.
Для того чтобы эти силы начали действовать, необходимы следу-

ющие условия: 1) Ч должен прислушиваться к мнению Д по данному

вопросу, по крайней мере замечать его (И), так как иногда человек

просто не видит, что его поступки и мнения идут вразрез с мнениями

других; 2) Д должен быть релевантен объекту, по поводу которого

возникло расхождение (В). Так, например, расхождение мнений по

поводу того или иного политического деятеля будет иметь меньшую

релевантность в команде спортсменов, чем среди членов политической

группировки; 3) Ч должен в какой-то степени идентифицировать себя

или осознать свое сходство с Д или по крайней мере стремиться к та-

слишком обескуражен тем, что он уступает известному мастеру; 4) Д

должен был бы быть привлекателен для Ч (нравиться ему), посколь-

ку человека больше беспокоит разногласие с уважаемыми им людьми.

дающего Ч к конформности. Чем больше давление, тем более Ч скло-

нен к поступкам и когнитивным изменениям, которые уменьшили бы

это давление.

лении сближения с Д. Если ему это удается, то уменьшается расхож-

дение (В) и вместе с ним давление со стороны Д. Он может также по-

пытаться вызвать изменение Д в свою сторону (О), что тоже уменьшит

расхождение. Если объект расхождения достаточно двусмыслен, Ч

может уменьшить расхождение путем когнитивного искажения (П),

например, сказав себе: <Наши мнения только внешне разные>-или

преуменьшив значение этого расхождения.

следующих способов: 1) если в основе давления - привлекательность,

Ч может отвергнуть Д, сменив симпатию к нему на антипатию; 2) если

основа давления - идентификация, Ч может отказаться признать

свое сходство с Д, сказав: <Он совсем другой человек и видит все по-

своему>; 3) Ч может убедить себя в том, что объекты, по поводу кото-

рых возникли расхождения, не релевантны отношению с Д; 4) нако-

нец, он может (как заметил Хайдер) дифференцировать Д на Д1 и Д2

(С). Так, молодой человек, обнаружив, что политические убеждения

его невесты расходятся с его собственными, может сказать себе: <Она

в общем хорошая девушка, но где-то ее напичкали этими идеями,

которые в сущности ей не свойственны>. Каждый из этих приемов,

иногда используемых одновременно, ведет к уменьшению давления

[Collins, et а1., 1968, p. 173-174].

ных экспериментах^. При знакомстве с полученными в них данны-

ми нельзя не обратить внимания на уже неоднократно отмечавшую-

ся черту: вся драма отношений индивида с группой разворачивается

у него в сознании и вокруг отношений симпатии-антипатии. Вторая

особенность, на которой мы остановимся более подробно, - подчинен-

ное, зависимое положение индивида в группе. Общий постулат, кото-

рый незримо присутствует в большинстве исследований группового

влияния, - это постулат неизбежности уступки индивида группе. По

существу он и объединяет употребляемые как синонимичные понятия

власти, влияния, зависимости, податливости и конформности. Власть

в этой модели всегда на стороне группы (или другого), индивид же

готовый пожертвовать своим мнением, лишь бы остаться в группе.

тественно, вызвала большой интерес к поиску личностных свойств,

оптимизирующих или блокирующих процесс адаптации к группе. В

экспериментах Крэчфильда [Cratchfield, 1955], Тудденхэма и Брайда

[Tuddenham, et al., 1959(b)] были сделаны выводы о том, что предста-

вители этнических меньшинств и женщины оказывались более

конформными. <Конформисты>, по оценке психологов, описывались

как податливые, заторможенные, нерешительные, слабо осознающие

свою мотивацию и поведение, плохо переносящие стресс и т. п. В свою

очередь, <независимые> характеризовались как более активные, способ-

ные, находчивые, устойчивые. Мужественные, уверенные в себе и т. п.
В некоторых экспериментах [Di Vesta, 1958] была выявлена поло-

жительная корреляция между конформностью, с одной стороны, и

невротизмом, хронической тревожностью [Taylor, 1953], авторитар-

ностью (по Ф-шкале Адорно), этноцентризмом [Adorno Т., et al.,

1950], потребностью в аффилиации [Becker, et al., 1962], суровым вос-

питанием [King, 1959]^ и т. п.

между конформностью и восприятием себя как скромного, тактично-

го, доброго, готового помочь оказать услугу, терпеливого. Помимо

этого, конформность положительно коррелировала с показателями

податливости, сдержанности, осторожности, контролируемости, тео-

ретической, интеллектуальной ориентацией, а также с такими усло-

виями, как оповещение испытуемых о том, что измеряется их интел-

лект, групповое сотрудничество с целью получения вознаграждения.

В то же время конформность отрицательно коррелировала с воспри-

ятием себя как капризного, оптимиста, логично мыслящего, ра-

ционального, требовательного, оригинального, обладающего чувством

юмора, а также с такими личностными характеристиками, как общи-

тельность, стремление к достижениям, интеллектуальность, уверен-

ность в себе, стремление к индивидуальному (в отличие от группового)

вознаграждению [McDavid, et al., 1974, р. 275; Di Vesta, 1958].
Исследовалась конформность представителей одной национально-

сти в сравнении с другой. Так, С. Милграм нашел, что студенты-нор-

вежцы оказались более конформными по сравнению с французскими

[Milgram, 1961].

самого начала были обречены на неудачу. Обобщая данные современ-

ных исследований личностных характеристик, обусловливающих
Американский вклад в развитие социальной психологии ... 155
конформность, МакДэвид и Хэрэри делают вывод о том, что прогноз

конформного поведения индивида в социальной ситуации возможен

только при условии одновременного учета <комбинации характерис-

тик контекста поведения, в котором возникает конформность, харак-

теристик группы или индивида, оказывающих давление в сторону

конформности, и характеристик индивида, подвергающегося со-

циальному давлению> [McDavid, etal., 1974, р. 276].
Обращает на себя внимание противоречивость как самого образа

конформиста, так и отношения к нему. С одной стороны, некоторые

черты конформиста определенно позитивны: добрый, отзывчивый,

готовый помочь и т.п., с другой - предполагается, что он обладает

этими качествами, поскольку глуп, невротичен и т. д. Иначе говоря,

он <позитивно слаб> и поэтому не может не вызывать с точки зрения

принятых индивидуалистических стандартов ничего, кроме сожале-

ния. Нонконформист, напротив, <негативно силен>; эгоистичен, уве-

рен в себе, интеллектуален, а отношение к нему можно определить как

скрытое восхищение. На наш взгляд, такое противоречивое отноше-

ние вызывается противоречием между формально утверждаемыми

нормами псевдоколлективизма и фактическим культом индивидуаль-

ного успеха^.
В жизни нельзя выделить типы конформиста и нонконформиста в

<чистом> виде. Обычно человек сочетает их в себе в разной пропор-

ции. Также неоднозначной может быть и уступка группе^.

уже отмечалось) поставлен в зависимое, пассивное положение. Такой

индивид представляется в этой схеме как норма: адаптивный - зна-

чит хороший, соответственно неадаптивный - плохой. Последнего

еще называют девиантом, отклоняющимся^. Такая интерпретация

полностью обусловлена фетишизацией устойчивости группы. Следует

отметить, что еще Левин указывал на нереальность такого состояния

группы и в своих теориях группового решения и социального измене-

ния исходил из того, что статус-кво есть не статичное положение, а

динамический процесс и пользовался термином <квазистатичное рав-

новесие> [Deutsch, 1968, р. 473].
Однако впоследствии групповое равновесие стало пониматься как

идеальное состояние, к которому якобы стремится группа, и соответ-

ственно проблема изменений в группе была либо вовсе упразднена в

исследованиях, либо трансформирована, причем весьма своеобразно.

В ряде экспериментов было показано, что индивид, выступающий

с отличающейся точкой зрения^, немедленно попадает в фокус ком-

муникативной сети, подвергается давлению и если не уступает ему, то
156 Опыт США: парадигма объяснения
исключается из группы. Это - модель обращения общества с право-

нарушителями.

альной психологии может все-таки изменить что-то в группе (нормах,

поведении и т.п.), то ответ будет такой: лидер группы^. В соответствии

с данными Холландера [Hollander, I960], лидер обладает у членов груп-

пы так называемым кредитом идиосинкразии или, попросту говоря,

ему разрешается определенное отклонение от нормы, что строжайше

запрещено рядовым членам группы (<Что позволено Юпитеру, то не

позволено быку>). Считается, что этого требуют интересы группы.

унса и Джерарда читаем: <Одна из обязанностей лидера - инновация,

установление новых стандартов, проверка новых способов взаимодей-

ствия с внешним для группы миром. Лидер получает за это кредит

(доверия. - П. Н.), даже если он отступает от обычного типа поведе-

ния. Обычно предполагается, что лидеры не должны быть конформ-

ны, и обратное может привести к потере ими статуса> [Jones, et al.,

1967, р. 416].

коненного права на инновацию. Стратегия довольно проста. <Мы ска-

зали бы, что его (будущего лидера. - П. Ш.) поведение должно быть

положительно подкрепляющим для других членов группы, если он

хочет стать образцом для их действий> [McGuinnes, 1970, р. 173].

Таким положительно подкрепляющим поведением считается кон-

формное поведение, рьяное соблюдение групповых норм. Добившись

репутации идеального члена группы, индивид становится лидером и

тогда может позволить себе отклоняться от нормы, вводить иннова-

ции, инициировать изменения и т. п. Согласно Картрайту, <члены

(группы. - П. Ш.) приобретают статус конформностью, а статус по-

зволяет нонконформность> [Cartwright, 1961, р. 18].

дований рядовой член группы также может внести какие-то измене-

ния, но только через лидера.
Модель всемогущества группы, одностороннего влияния большин-

ства на меньшинство. Она далеко не безвинна и не безопасна, если

принять во внимание, что она оправдывает пассивность индивида,

выдает контактную группу за общество, что в ней заложена идея за-

душить в корне любые проявления протеста и несогласия с существу-

ющим порядком вещей.

телем мнения и желании группы (большинства). Идеологичность этой

шинство> (лидеры) видеть не абстрактные, а реальные социально-эко-

номические группы. Тогда окажется, что меньшинство (лидеры) дей-

ствительно правят большинством и изменяют общественные нормы,

однако руководствуются при этом не групповыми, а чисто собствен-

ническими интересами. При этом они менее всего нуждаются в рефе-

рентной власти, обладая реальными рычагами социального управ-

ления.
Социально-экономический анализ показывает, что общественные

нормы изменяются отнюдь не только сверху, но прежде всего стихий-

но, как результат разрешения социальных конфликтов, вызванных

реальными социально-экономическими изменениями.
Кроме того, свою лепту в социальный процесс вносят и так назы-

ваемые <девианты>, к которым американские социальные психоло-

ги без разбору относят всех нонконформистов (преступников, револю-

ционеров, радикалов и наркоманов).

но без внимания проблемы их функциональной направленности. Чьи

нормы, кому выгодны, кому служат - все эти вопросы тоже под зап-

ретом. Также абстрактно и произвольно рассматривается легитим-

ность права большинства определять, что хорошо, что плохо. Как же

быть тогда с такими сферами человеческой деятельности, как творче-

ство, наука, искусство, где нет большего наказания, чем прослыть

банальным, стандартным, неоригинальным. Если бы в обществе дей-

ствовала только эта или по преимуществу эта модель, то не было бы

революций ни в науке, ни в культуре.

том в США смысле) поведения индивида - исходная точка анализа

групповых процессов в американской социальной психологии^. Как

видно из исследований аттракции, влияния и отношений власти, эта

точка зрения принимается почти единодушно. Группа рассматривает-

ся как отношение <индивид-индивид>.

наиболее признанным (в американской социальной науке) понимани-

ем общества как совокупности групп^, надо было бы перейти к ана-

лизу межгрупповых отношений. Однако этого-то и не происходит.

общество>, общепринятой в американской социальной науке, состо-

ит опять же в методологическом подходе с позиций индивидуализма.
158 Опыт США: парадиг.ма объяснения
По мнению Берковица, <отношения между группами в конечном сче-

те становятся проблемами психологии индивида. Индивиды решают

идти на войну; в боях сражаются индивиды; мир заключают индиви-

ды... В конечном счете индивид нападает на опасное и антипатичное

этническое меньшинство> [Berkowitz, 1962, р. 167].
Действительно, практически воюет солдат, но наивно полагать, что

он сам решил воевать, равно как и объектом нападок расистов этни-

ческая группа становится не по своей воле так же, как и не по про-

извольному желанию других этнических групп. Однако, несмотря на

очевидную поверхностность и несостоятельность индивидуали-

стического подхода к межгрупповым отношениям, он, бесспорно,

доминирует и в без того немногочисленных исследованиях этой про-

блемы, препятствуя ее глубокому анализу. Межгрупповые отношения

изучаются большей частью как интериндивидуальные отношения

между представителями двух групп на уровне социальной перцепции,

преимущественно как действие этнических предрассудков и стерео-

типов [Kidder, et а1, 1975, Allport, 1958].

дившееся представление о том, что хотя группа и есть нечто каче-

ственно иное, нежели собрание индивидов, но она не обладает ника-

кими особыми собственными свойствами. Такие ее качества, как,

например, сплоченность, также объясняются индивидуальными фак-

торами. В определенном смысле это отголосок реакции на поиски в

прошлом <группового сознания>, <группового духа> и тому подобных

нематериальных феноменов^.

стоятельство, что межгрупповые отношения методически трудно ис-

следовать в лаборатории (и это действительно так).
В конечном итоге оказывается, что социальная психология изучает

изолированного индивида в изолированной группе. Искусственность

такой идеализации объекта очевидна, и некоторые исследователи,

несомненно, понимают это.

вместе люди вызывают результат, который не входил в их намерения.

Они входят в систему, влияют друг на друга через саму эту систему...,

обычно даже не осознавая этого... Если принять это во внимание, то

следует, видимо, отойти от весьма распространенной тенденции <ра-

створять> социальные факты в психологических механизмах одино-

чек> [Asch, 1952, р. 310].
Такого рода предостережения, однако, крайне редки, не говоря уже

о том, чтобы они учитывались. Разумеется, и речи быть не может об

групп, а тем более классов^.

методологического порядка) причина ограниченности исследований

межгрупповых отношений. Опасность проблемы - вот чем объясня-

ется столь странное пренебрежение одним из важнейших объектов

социальной психологии.
Не удивительно поэтому, что во всем пятитомном <Руководстве по

социальной психологии> под редакцией Г. Линдзея и Э. Аронсона

проблеме межгрупповых отношений уделено всего несколько страниц.

Наперечет и специальные работы в этой области. По существу

единственным серьезным исследованием можно считать экспери-

менты Шерифа, проведенные в 1949 и 1954 гг. [Sherif, 1954]. Между

тем уже в них обнаруживается действие таких механизмов, которые

не могут быть объяснены по логике индивидуального и интериндиви-

дуального поведения^.
Имея в виду, что эти эксперименты достаточно хорошо известны,

напомним лишь их суть. Основная задача, которая ставилась в них,

состояла в том, чтобы изучить, как возникают групповые нормы,

складывается сеть межличностных отношений, как развивается, про-

текает и, наконец, разрешается межгрупповой конфликт.
Испытуемыми в этих экспериментах были мальчики, бойскауты в

возрасте 9-12 лет. Им было сказано, что в лагерях, в которые их на-

правляют, изучаются формы организации работы. Испытуемые подби-

рались с соблюдением следующих условий. Они должны были быть

психически нормальны, ранее незнакомы, приблизительно одинаковы

по возрасту и социальному происхождению. Лагеря были расположе-

ны вдали от населенных пунктов, что позволяло экспериментаторам

контролировать факторы социального взаимодействия. Для сбора дан-

ных применялись скрытые камеры, микрофоны, прямое наблюдение,

социометрические тесты, межличностное оценивание.

создавалась следующим образом. Две сложившиеся группы -

новании, где группа получала призы по сумме индивидуальных ре-

зультатов. Судьи намеренно <подсуживали> в пользу <Бульдогов>.

В результате атмосфера спортивной борьбы уступила место вражде.

Она была намеренно усилена еще и тем, что после соревнования

руководство лагеря устроило вечер для обеих групп якобы с целью

другой, поставленной отдельно. <Красных дьяволов> пустили рань-

вражда достигла максимума. В течение двух дней испытуемым раз-

решали открыто проявлять свою агрессивность (бросаться хлебом,

обзывать друг друга и т.п.). Несмотря на то, что экспериментаторы

прекратили вмешательство, обе группы продолжали вести себя

враждебно по отношению друг к другу. Отсюда был сделан вывод о

том, что межгрупповой конфликт продолжает сохраняться и после

того, как реальная причина конфликта уже устранена, а также не-

смотря на то, что эмоциям был дан некоторый выход.
Во втором эксперименте, проведенном пятью годами позднее, ис-

пытуемыми были 22 мальчика II лет, разделенные на две равные

группы. Вначале внутри групп были созданы отношения солидарно-

сти, затем между группами, по методике первого эксперимента, была

возбуждена враждебность.
Первая попытка снять напряженность путем межгрупповых контак-

тов, даже в благоприятной обстановке, оказалась безуспешной. Напро-

тив, проявления враждебности усилились. Тогда были организованы

различные мероприятия, которые требовали объединения усилий обеих

групп (поиск причин неожиданной поломки водопровода, сбор денег на

просмотр очень интересного для обеих групп кинофильма, ночной

подъем и поход для буксировки <сломавшегося> грузовика, который

доставлял в лагерь продукты). В результате сотрудничества групп ус-

тановившиеся различия между <мы> и <они> стали стираться, а меж-

групповая враждебность была почти устранена.

сти обстановки. Они убедительно свидетельствуют о том, что обычно

изучаемая сеть симпатий и антипатий, при всем ее значении, факти-

чески подчиняется содержанию деятельности,

вания. Так, например, Стауффер с соавторами показали, что даже та-

кие прочно фиксированные социально-психологические образования,

как этнические стереотипы, и те перестают действовать, когда груп-

па вынуждена сплачиваться в борьбе с общей опасностью. В американ-

ских подразделениях во время второй мировой войны межрасовые

конфликты в период боевых действий значительно ослабевали и во-

зобновлялись лишь в спокойной обстановке [Stouffer, et а1., 1949].

хологи вообще не исследуют реальные отношения между группами.

Однако в подавляющем большинстве случаев они ограничиваются изу-

чением конфликтов между представителями различных групп, т. е. на

интериндивидуальном уровне. Тем самым конфликт переводится в плос-

кость социальной перцепции и в конечном итоге исследуется как фено-

позволяет уйти в безопасную зону и рассматривать сами конфликты

между группами как следствие аберрации индивидуальной психики.
Показательны в этом плане (помимо исследований этнических

предрассудков) эксперименты, в которых изучалось поведение чело-

века, обладающего властью (или ее получившего). В одном из этих

экспериментов часть испытуемых добровольно выполняла роль тю-

ремных надзирателей, другая часть - заключенных. <Надзирателям>

не было дано никаких других указаний, кроме как сохранять дисцип-

лину среди заключенных. Эксперимент был прекращен через 6 дней

вместо запланированных двух недель, поскольку в поведении и тех и

других появились явные признаки непереносимого психологическо-

го стресса: вспышки гнева, депрессии и т. п. вплоть до истерических

припадков.
В другом эксперименте инсценировалось наказание электротоком

за ошибку в выполнении задания. Испытуемым предлагалось увели-

чивать силу тока, который якобы применялся к человеку, выполняв-

шему некоторое задание в соседней комнате, от 45 до 450 вольт. С

удивлением и ужасом (по его словам) экспериментатор обнаружил, на

что способны люди, получившие власть и возможность перенести

ответственность за содеянное зло на кого-то или что-то (приказ началь-

ства, инструкции, интересы науки и т. п.) [Milgram, 1965, р. 57-75].

дения руководителя в ситуации, когда ему дана власть и когда он

таковой не имеет. В обоих случаях испытуемые, выполнявшие роль

<менеджеров>, должны были заставить высокопроизводительно тру-

диться <рабочего>, находящегося в соседней комнате. Тем, кому была

дана <власть>, разрешалось по микрофону: 1) обещать или действи-

тельно материально поощрять; 2) угрожать или переводить на другую

работу и 3) угрожать или снижать заработную плату. Лишенные вла-

сти <менеджеры> могли лишь уговаривать рабочего по микрофону.

ку с тем, чтобы дифференцировать способы управления. Обнаружи-

лось (чего, впрочем, и следовало ожидать), что обладавшие реальной

властью <менеджеры> лишь в 16% случаев прибегали к убеждению

как средству повышения производительности, в остальном полагались

на прямые угрозы и поощрения. Более неожиданными оказались

мнения <менеджеров> о своих рабочих. 72% имевших власть оцени-

ли их выработку ниже среднего уровня, в то время как среди не имев-

ших власти недовольны были лишь 28% .
Вывод, который делает экспериментатор, исключительно красно-

речив и отражает подход как к отношениям между группами (в дан-

природы классовых антагонизмов^.

П. Ш.) власти нарушает гармонию социальных отношений и корен-

ным образом ограничивает возможности сохранения между тем, у

кого больше власти, и тем, у кого ее меньше, тесных дружественных

отношений. Во-первых, власть усиливает вероятность того, что инди-

вид попытается влиять на других и манипулировать ими. Во-вторых,

обладание властью, видимо, способствует развитию когнитивной и

перцептивной системы, которая служит для оправдания применения

власти. Иными словами, те испытуемые, у которых была власть, хуже

оценивали производительность своих подчиненных, рассматривали

их как объект манипуляции и выражали стремление сохранять соци-

альную дистанцию. Чем больше испытуемые, обладающие властью,

пытались повлиять на своих рабочих, тем меньше они стремились к

социальным контактам> [Kidder, et а1, 1975, p. 56].

нутых исследований, нельзя не отметить в их действиях влияние

именно той <когнитивной и перцептивной системы, которая служит

для оправдания применения власти>. Явно или имплицитно в них

утверждается, что конфликты (или, выражаясь словами Кипниса,

нарушения гармоничных социальных отношений) возникают потому,

что одни люди, будучи поставлены в доминирующее положение, в

силу действия самого этого факта начинают плохо относиться к сво-

им подчиненным. Последние, в свою очередь, чувствуя плохое к себе

отношение и находясь к тому же в худшем положении, платят взаим-

ной антипатией и т. д. Отсюда можно, сделать вывод о том, что, по

крайней мере, внешнее выражение уважения и симпатии начальни-

ка к подчиненному может снять конфликт, наладить <гармонию со-

циальных отношений>^. В большинстве случаев межгрупповые отно-

шения рассматриваются по аналогии с межиндивидуальными. Так,

изучаются процессы межгруппового сравнения, где используется

схема социального сравнения Фестингера, на первый план вы-

двигаются уже известные положения о том, что за эталон сравнения

якобы берутся общности более сходные.
Важную роль в объяснении причин возникновения социальной

напряженности, находящей выражение в социальных конфликтах,

призвано играть широко принятое в концепциях американских соци-

альных психологов понятие <относительной депривации> [Stouffer,

et а1., 1949], введенное Стауффером с соавторами. Изучая удовлетво-

ренность скоростью <роста> по службе, они с удивлением обнаружи-

ли, что в авиации, где очередное звание присваивалось быстрее, чем
Американский вклад в развитие социальной психологии ... 163
в военной полиции, недовольных оказалось больше. Исследователи

объяснили это тем, что быстрое продвижение в авиации завышало ожи-

дания летчиков, в то время как в военной полиции очередного повыше-

ния служащие ожидали как исключения и поэтому были довольны.

ожидаемым и действительным. Его дополняет термин <относитель-

ная благодарность>, описывающий чувство, возникающее при полу-

чении неожиданного блага. Аналогом этой пары понятий является

очередь, заимствовали его из психофизики, где он известен как <уро-

вень адаптации>). Согласно их концепции, человек определяет зна-

чимость того или иного результата относительно какой-либо точки.

Так, небольшая похвала, которая ранее рассматривалась как унизи-

тельная, после резкой критики может показаться, приятной. Второй

стандарт, который применяется в процессе сравнения, называется

<уровнем сравнения по альтернативе>. Так, человек, которому не

нравится его теперешняя работа, уйдет на другую, более приятную, но

останется, если имеющаяся альтернатива еще хуже, чем настоящая

[Thibaut, et а1,1959].

ко пропагандируемой объяснительной схемы, известной как <рево-

люция растущих ожиданий>. Ее смысл состоит в том, что причиной

социальных конфликтов в США объявляются непомерно возросшие

требования обездоленных слоев населения, которые неоправданно

быстро хотят поправить свое положение. В этой схеме большую роль

играют те данные, которые добывают и социальные психологи.
Оставив в стороне истинное положение вещей, эти исследователи

в ряде случаев стремятся объяснить вспышки социальных конфлик-

тов, найдя им место в психологизированной картине действительно-

сти. Цель достигается использованием довольно несложных приемов

[Kidder, et а1, 1975, р. 44]. Например, восстание негритянской бедно-

ты в 1965 г. в Уоттсе (Лос-Анджелес), сопровождавшееся погромами

и поджогами магазинов (в том числе принадлежавших богатым не-

грам), объясняется тем, что: 1) участники этих волнений выросли в

Лос-Анджелесе, где уровень жизни относительно высок. Если бы они

прибыли туда с Юга, где уровень жизни негритянского населения

гораздо ниже, то в соответствии с концепцией <уровня сравнения> они

были бы довольны тем, что есть; 2) они, как правило, были недоволь-

ны своей работой как грязной, мало престижной, хотя она опять же

была не хуже той, которую их черные соплеменники выполняли на

Юге. Это недовольство объясняется слишком быстро растущим <уров-

нем притязаний>, <революцией завышенных ожиданий>; 3) что ка-

ется (в соответствии с теорией агрессии и фрустрации Миллера и др.)

смещением агрессии в связи с возможностью вымещения фрустрации

в более безопасной обстановке.

волюция происходит потому, что положение народа улучшается (а

не ухудшается), но недостаточно быстро относительно стремлений

слишком нетерпеливых и неблагодарных членов общества [Op.Cit,

р. 44]. Логичным следствием такого хода мысли будут известные

максимы: <Будь доволен тем, что есть>, <Лучшее-враг хорошего>

и т. п. Таким образом истинные причины недовольства затушевыва-

ются.
Однако все эти проблемы по вполне понятным причинам остают-

ся в американской социальной психологии далеко на периферии ис-

следования, и ошибочная, но удобная методология, осложненная спе-

цифическим идеологическим видением, порождает весьма странную

картину: изолированного индивида в изолированной группе, кон-

фликтующей с другими по причине испорченности человеческой при-

роды.