Подведем итог тому, что выяснено историками

1. В чем причина смены состава ЦК ВКП (б) которая произошла в 1937-1938 гг. Можно согласиться с тем, что вождь пытался избавиться от представителей бывших антисталинских групп («троцкистов», «правых» и т.п.). Но они были ликвидированы в первой половине 1937 года. В чем причина того, что репрессии не остановились на этом, а пошли дальше и привели фактически к ликвидации ЦК, к ликвидации «сталинистов». Исследователи предлагают разные ответы: «сопротивление ЦК репрессиям» (Роговин), неэффективность управленцев и невозможность сменить их легальными методами (Колдушко), сопротивление партократии демократизации общества (Жуков)

2. В чем причина начала массовых операций летом 1937 года. Исследователи называют разные причины: окончательная зачистка общества от антисоветских элементов (И.Павлова и с оговорками Р.Биннер и М.Юнге), борьба с «пятой колонной» (О. Хлевнюк, Н.Петров, А.Рогинский и др.),

К этим вопросам я бы добавил еще два:

3. В чем причина того, что в разных регионах страны репрессии проводилась с разной степенью интенсивности. Как выяснилось, например, в 1938 году кулацкая операция продолжалась только в 22 республиках, краях и областях. Регионы отличаются друг от друга по размаху репрессий на порядок (!).

4. В чем причина ликвидации «ежовского» руководства НКВД в конце 1938 – начале 1939 г. На чем основана убежденность, что судьба «чистильщиков» была предопределена с самого начала репрессий? В высшем руководстве страны Сталина поддерживали В.М.Молотов, Л.М. Каганович, К.Е.Ворошилов. Именно их подписи стоят вместе с подписью Н.И. Ежова на расстрельных списках. В чем причина того, что расстреляли только «сталинского наркома»?

За последние годы сложилась историография российских спецслужб.

Исследование деятельности НКВД в 30-ые гг. идет в нескольких направлениях. Основная масса работ выдержана в духе биографических исследований. Это монографии, посвященные наркомам Г.Ягоде, Н.Ежову, Л.Берия. Кроме того подготовлены биографические очерки по деятельности М.Бермана, М.Фриновского, В.Журавлева, П.Чистова, С.Жуковского, С.Реденса и др. Общая концепция их едина - руководители НКВД при всей разнице судеб и политических биографий - просто инструменты воли Сталина Вместе с тем эти работы дают нам много важных и необходимых деталей, понять смысл которых можно только если рассматривать их с совокупности.

Вторым направлением работы является создание социокультурного портрета руководства НКВД во второй половине 30-ых. В первую очередь здесь надо упомянуть работу Н.В.Петрова и К.В.Скоркина. «Кто руководил НКВД в 1934-1941».

С 1934 по 1941 год количество руководящих работников НКВД удвоилось: в 1934 – 96, а в 1941 -182.

Общий размах из 322 арестовано 241 (75%). Основная масса арестов приходится на бериевскую чистку, «ежовская» на этом фоне выглядит куда скромнее. Анализируя ход репрессий они выделяют т.н. «рубежные даты»: 10.07.34, 1.01.1936 , 1.03.1937, 1.07.1937, 1.01.1938 , 1.09.1938 , 1.07.1939, 1.01.1940 и 26.02.1941 , которые примерно соответствуют минимуму кадровых перемещений. Зато после них сразу начинаются компании арестов и смещений.

Проводимые среди чекистов аресты создали новую атмосферу в органах. Ожидая быстрого карьерного роста, руководители органов могли легко проводить аресты не только партийных начальников, но и своих руководителей. Сталину удалось разрушить устойчивые чекистские кланы,

Авторы считают, что в результате репрессий в руководстве наркомата произошло значительное омоложение руководящего звена НКВД. Так, если на 1937 г. больше половины руководителей были в возрасте 40 лет и старше, то уже в 1939-1940 гг. подавляющее большинство составля­ют 30-, 35-летние [84, 493-502].

Кроме того, изменился национальный состава руко­водящей верхушки НКВД. В 1936 г. русских, украинцев и белорусов было около 40%, а 1940 г. русских украинцев и белорусов («славян») более 80%,.

До 1937г. включительно среди руководящих работников НКВД был очень высок процент людей с начальным образова­нием - 35%, после чистки стало 19%. Аналогично изменилось число лиц с высшим (незаконченным высшим) образованием - с 15% до 34%. Можно предположить, считают авторы, что одной из задач чисток второй половины 30-ых гг. было обновление состава руководящих чиновников всех рангов, повышение образовательного уровня корпуса руководителей.

Кроме того произошло снижение стажа работы у чекистов «бериевскго призыва», что объясняется «партийным набором» в органы в декабре 1938-январе 1939 гг.

По таблицам можно определит "мотивацию" репрессий в руководстве НКВД. В 1937 году Ежов объявил, что убийство Кирова объясняется заговором Ягоды. В результате была сделана попытка убрать из органов лиц имеющих «пятна в анкете». Поразительно высок был среди руководящего состава процент лиц с «некоммуни­стическим» прошлым - выходцев из «чуждых» или «враждебных» классов - 52%, а также принадлежавших в прошлом к различ­ным небольшевистским партиям и движениям, что в середине 1930-х рассматривалось как компрометирующий фактор. Процент руководителей-чекистов, участвовавших в молодые годы, хотя и в социалистических, но все же антиленинских партиях и дви­жениях, или, более того, служивших Белому делу, необы­чайно велик в 1934 г. - более 31% (в 1936 почти 22%).

Кроме того, из органов убрали представителей «иностранных национальностей» - В 1936 г. евреев было около 40 %, латышей, поляков, немцев - 17%. В 1940 в евреев около 4%, поляков, немцев и латышей нет совсем.

Авторы спорят с расхожим противопоставлением «истинных чекистов» (дзержинцев) ежовцам и бериевцам. Они показывают, что основной костяк руководителей НКВД на 1.01.38 и на 1.09.38 составляли поступившие на работу в «органы» в 1917-1925 гг. (77% и 71% соответственно), то есть слу­жившие под началом Дзержинского. Таким образом, опрокидывается бытующее заблуждение относительно того, чьими руками Сталин проводил массовые репрессии 1937-1938 гг.

Исследователи полемизируют с утверждением председателя КГБ СССР В.М.Чебрикова о «20 тысячах репрессированных чекистов». Эта цифра, внедрявшая в общественное сознание представление о «чекистах-дзержинцах», сопротивлявшихся сталинским репрессиям и за это сопротивление пострадавших, получила самое широкое хож­дение в исторической публицистике. На самом деле эти люди были арестованы и осуждены отнюдь не только за «контрреволюционные преступления», но и за все виды возмож­ных общеуголовных и служебно-должностных преступлений (вклю­чая развал работы, бытовое разложение и т.п.). Что касается соб­ственно системы госбезопасности, то известно, что с 1 октября 1936 г. до 15 августа 1938 г. (а это, без трех последних месяцев, весь период деятельности Ежова в качестве наркома) всего там было арестовано 2273 сотрудника, из них за «контрреволюционные преступления» -1862.

Сразу можно сказать, что в принципе изменения в системе НКВД совпадают с общими тенденциями эволюции во властной группировке - те же социальные характеристики (происхождение): много «бывших» и мало крестьян. Несколько меньше партийный стаж чекистов, что объясняется меньшими властными полномочиями, больше представителей небольшевистских партий и иной национальный портрет – заметно больше евреев.

Вместе с тем, в работе не прослежен реальный механизм смены одной группы другой. Приведу пример. Выше уже говорилось о постановлении "Об антисоветских элементах". В нем, в частности, предлагалось "взять на учёт всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные, менее активные, но всё же враждебные, элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД". Механизм понятен и исполнитель понятен. Органы НКВД «выявляют» соответствующие элементы и «действуют». Но не было и не могло быть ни в 1937, ни в 1938 постановления с предложением арестовать всех евреев в НКВД, или всех лиц буржуазного и мелкобуржуазного происхождения, или всех, кто до ВКП (б) состоял в какой-то другой революционной партии. Дело не только в том, что (даже если такая цель и была, что само по себе требуется доказать) это не возможно огласить. Дело в другом – а кто будет выполнять это постановление, если мы вспомним состав руководства наркомата. Только волей Сталина это нельзя объяснить. «Унтер-офицерская вдова, которая сама себя высекла» существует только на бумаге.

Именно поэтому с начала 2000-х гг. ряд исследователей сосредоточили внимание на групповом («клановом») характере руководства НКВД в этот период. В мемуарах Шрейдера, Мироновой и др. часто упоминается, что в центральном аппарате и региональных управлениях НКВД второй половине 30-ых доминировали несколько групп чекистов. Чаще всего говориться о «ягодинцах» (Г.Ягода, Л.Миронов, Г. Прокофьев, И. Островский, К. Паукер и др.), их противниках - «северокавказцах» (М.Фриновский, И. Дагин, Н.Николаев-Джурид и др.) и группе Берия (В.Меркулов, С..Гоглидзе, Б.Корбулов и др.). Исследованиям Л. Наумова и М. Тумшиса показано, что на самом деле борьба в руководстве НКВД в 1936-1939 гг. включала намного больше участников. Кроме группы Ягоды, Фриновского и Берия следует упомянуть о группе Ежова (М.Литвин, С.Жуковский, В. Цесарский и др.), «украинцах» (В.Балицкий, К.Карслон, З.Кацнельсон и др.), «туркестанцах» (Л.Бельский, М.Берман, Б. Берман и др.), группе Реденса (А. Радзивиловский, А. Наседкин, С.Лебедев и др., Л.Заковского (А.Залпетер, Н.Е.Шапиро-Дайховский, Г.Лупекин и др.). Подчеркнем – группы сформировались не по национальному признаку («украинцы», «северкоавказцы», «туркестанцы» и др.), а на основе взаимной службы в 20-ые – начале 30-ых. Кроме того, внутри групп могли быть сильные противоречия (самый известный пример – конфликт между пред. ГПУ УССР Балицким и его заместителем Леплевским).

Исследования показали, что для чекистов второй половины 30-ых «честными» были те, кого они хорошо знали по службе, считали проверенными – т.е. они относились к одному клану, а «чужих» можно было подозревать в чем угодно. Анализ кланов 1936 г. показывает, что они были однотипны по своему социальному и национальному составу, по партийно-политическому прошлому. Различия между кланами заключаются, прежде всего, в их предшествующей службе: одни писали докладные Менжинскому и «разоблачали вредителей», другие ловили басмачей в пустыне. «Своим» для чекиста был тот, кто прошел с ним опасности (будь то гражданская война или «закордонная разведка»). В измену этого человека верилось с трудом. Тот, с кем не был связан опыт совместных испытаний, мог оказаться врагом (шпионом или вредителем). Кроме того обвинения против «своего» были опасны, так как косвенно ставили под вопрос лояльность всех его сослуживцев, не разоблачивших скрытого врага. По сути, любому сослуживцу можно было предъявить обвинение в преступной халатности или пособничестве. Поэтому «своих» надо было защищать, в том числе и путем поиска врагов среди «чужих»[37, 385-386].

Именно представление о «клановом» характере конфликта в руководстве НКВД помогает найти объяснение происходящему. Руководство НКВД лета 1936 года, будучи единым по своему социально-политическому, национальному и образовательному облику, не было, однако, монолитным и сплоченным. Отношения между этими группами были сложные и противоречивые. Ягода пытался контролировать центральный аппарат, отодвигая конкурирующие кланы от Москвы, от контактов с Кремлем, от ключевого управления в НКВД - ГУГБ, от оперативных отделов. Противники Ягоды критиковали его за бюрократизм, бытовое разложение, увлечение хозяйственной работой, чванство – «отход от ленинских принципов руководства».

Смена наркома привела к обострению конфликта внутри центрального аппарата между «кланом» Ягоды, и «честными чекистами дзержинской школы», верными принципу «партийного руководства» спецслужбами. Именно в нарушении принципа партийности, в ведомственном подходе обвинялся Ягода на пленуме. По сути, Ежов, действуя в традиционно партийном духе, разделял «здоровые» и «разложившиеся» элементы. На первом этапе конфликт между кланами в НКВД закончился формированием новой коалиции «кланов»: «северокавказцы», «туркестанцы», «группа Реденса», «группа Заковского». Ежов был партийной «крышей» этой коалиции. Своих людей («партийцев») Ежов расставил на неоперативные отделы. Сначала активную роль играли «туркестанцы», которые, возможно, были активными проводниками борьбы с «правой опасностью». Испытанием на прочность для этой коалиции стала борьба с угрозой «заговора Ягоды» и «заговора Тухачевского». Как можно понять «клан» Фриновского сыграл решающую роль в «разоблачении Молчанова» и разгроме «заговора военных», в борьбе с «агентурой ПОВ».

После майско-июньских событий 1937 г. победители начали чистку провинции. Логика этой чистки была двойственная. С одной стороны, можно рассматривать как сопровождение и обеспечение чистки партийного аппарата от «оппозиционеров» и успешного проведения «массовых операций», с другой стороны, это была попытка ликвидировать остатки «заговора Ягоды».

Чистка 1937 г. превратилась в широкомасштабную смену кадров. К концу года почти не осталось руководителей областных управлений, которые получили назначения при Ягоде. Вместе с тем, по своему социально-политическому портрету, те, кого «зачищали», принципиально не отличались от «чистильщиков». Это был «клановый» конфликт внутри одной социальной группы [37, 204].

Основная масса новых назначений 1937 г. связана с необходимостью занять «освободившиеся» места. Вместе с тем занимают эти места в первую очередь представители победивших кланов. Новых чекистских руководителей, которые не связаны ни с «северокавказцами», ни с «туркестанцами», ни с людьми Реденса, ни с Заковским, мало. В целом на этом этапе в роли гегемона явно выступает клан Фриновского. Однако, уже на этом этапе начинают просматриваться основы кадровой политики «сталинского наркома» - акцент на рабоче-крестьянское происхождение, отсутствие сомнительного небольшевистского прошлого. Особенно заметно это при выборе «выдвиженцев».

Есть ли источники, которые позволят нам решить поставленную задачу? Пока основным источником исследователей являются постановления Политбюро, материалы московских процессов и приказы НКВД. При всей значимости этих документов они дают официальную картину событий. Последнее время исследователи широко используют материалы следственного дела Ежова, его письма к Сталину, показания на следствии, показания других чекистов. При использовании этого источника важно помнить, что это также не столько характеристика реального хода событий, сколько той версии, которую пытались создать следователи Берия (или той версии, которая была в голове у Сталина весной 1939 г.). Хотя, безусловно, в показаниях арестованных чекистов есть масса очень выразительных деталей.

Официальную картину исследователи пытаются дополнить анализом мемуаров участников событий. Правда их сохранилось крайне мало, за исключением воспоминаний В.М. Молотова, Л.М.Кагановича, Н.С.Хрущева, А.Орлова, А.Кривицкого, М.Шрейдера и др. Иногда, кажется, что у нас нет сейчас возможности реконструировать картину реально происходившего. При всей значимости документальных материалов он отражают скорее то, что думали и говорили участники событий, как они объясняли свои поступки. Нас же интересуют и их «слова» и их «дела».

Даная работа использует указанные выше источники, но в основе ее лежит количественный анализ, во-первых, т.н. сталинских расстрельных списков», а, во–вторых важнейших из опубликованных на сегодняшний день документальных источников об исполнении террора, а имен­но - Книги памяти.

Историки не охотно используют их т.к. существует мнение, что эти списки включают лишь очень небольшую часть из общего числа жертв террора — не более 10—12%. Данное утверждение о том, что книги памяти включают лишь небольшую часть жертв террора часто служит основанием для скепсиса в возможности использования этого источника в научной работе. Однако, представляется, что сомнения часто преувеличены. Во-первых, экспертная оценка 10-12% рождается из суммарной оценки жертв репрессий в 13 млн. В число репрессированных справедливо включены не только арестованные в 1937-1938 гг., но и жертвы коллективизации и депортаций 40-ых гг. Вместе с тем, если рассматривать книги памяти как источник, прежде всего, по событиям второй половины 30-ых гг., то ситуация иная. Во-вторых, по целому ряду регионов нет пока книг памяти или данные их заведомо неполны. Но во многих регионах книги памяти есть и первоначальная экспертная оценка показывает, что есть ряд регионов РФ, в которых книги памяти отражают значительный массив данных - 60-90% репрессированных в 1936-1938 гг.

Это Москва и Московская, Смоленская, Нижегородская, Куйбышевская, Ярославская, Иркутская, Архангельская, Калининская области, Алтайский, Хабаровский, Приморский, Ставропольский край, Карелия и Башкирия. Уровень подготовки книг порой вызывает справедливые нарекания — как с научной, так и с редакционно-оформительской точки зрения.

В принципе в книгах памяти может приводится информация по следующим критериям.

1. Фамилия, имя, отчество

2. дата рождения

3. место рождения

4. национальность

5. место жительства

6. место работы и должность

7. партийность

8. обвинение

9. осудивший орган

10. мера наказания

11. орган принявший решение о реабилитации дата реабилитации.

Правда, только в редких изданиях присутствует информация по всем пунктам. Первичный анализ показал, что в книги памяти указанных выше регионов предположительно могут дать относительно полную информацию о составе репрессированных, динамике репрессивной политики, поможет определить по каким группам населения наносился удар.

Прежде чем перейти собственно к результатам работы, надо сделать несколько методологических уточнений, надо дифференцировать проблему на ряд локальных проблем. В исследовании «Сталин и НКВД» я уже проводил различие между репрессиями против широких слоев населения и против номенклатуры (расстрелы членов ЦК – вершина айсберга). Назовем (лишь условно) первый процесс «Большим террором», а второй - «Большой чисткой». Вероятно, оба процесса тесно связаны между собой, но есть и важные различия.

Начнем с формального, на первый взгляд, «процедурного момента». Механизм принятия решения о репрессировании того или иного человека различен.

Часть граждан (40-44 тыс.) осуждены Военной Коллегией Верховного Суда (ВКВС). Именно через расстрельные списки проходят имена видных партийных деятелей (в том числе и большинство членов ЦК ВКП(б), военачальников, писателей.

Следует учитывать, что перед тем, как вопрос рассматривался судом, он проходил утверждение Политбюро. НКВД направляло Сталину т.н. расстрельные списки (сохранилось 383 списка (на 44,5 тысячи имен¹), которые Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов и др. просматривали, подписывали, таким образом, предопределяли решение Военной Коллегии Верховного Суда. В количественном отношении изменения членов Политбюро незначительны: вычеркнуто 95 имен, изменена мера наказания для 35.

Значительное большинство граждан СССР было репрессировано во внесудебном порядке. 1 августа 1937 года на основании приказа №00447 началась т.н. «кулацкая операция» по которой подлежали репрессированию «антисоветски настроенные» бывшие кулаки, бывшие члены антикоммунистических партий, некоторые священники и, наконец, уголовники. Они также были разбиты на 2 категории: 1 категория подлежала расстрелу, 2 категория - 10 лет лишения свободы. Решение вопроса о том, кого репрессировать и по какой категории принадлежало созданной специально для этого «тройке» (включала в себя руководителя НКВД региона, представителя партийного руководства и прокуратуры). Руководство каждого региона получило «лимит» на осуществление репрессий, однако, как уже говорилось выше в большинстве регионов регулярно обращалось в Центр с просьбой о пересмотре лимитов. В результате «кулацкой операции» было репрессировано почти 387 тыс. по 1 категории и 389 тыс. по 2 категории.

Летом 1937 года начались и т.н. «национальные операции»: польская (Приказ 00485), немецкая (Приказ № 00439 ), харбинская (Приказ № 00593), затем латышская (Приказ № 49990) и др. Удар наносился по «шпионам», «диверсантам». Решение о репрессиях в проведении этой операции принимала т.н. «двойка»: комиссия из руководителей НКВД и Прокуратуры. То есть это также была внесудебная расправа. «Двойка» в регионе не имела право самостоятельно осудить заключенного (этим она отличалась от «тройки» кулацкой операции). Списки арестованных направлялись в центр, где решение должна была принимать комиссия НКВД СССР (Ежов) и Прокуратуры СССР (Вышинский). В ходе национальных операций были также уничтожены сотни тысяч людей: в результате польской – более 104 тыс., немецкой – 31 тыс., латышской – более 17 тыс. и т.д.

Рискну высказать предположение, что столь разная юридическая процедура - отражение разных социально-политических процессов. Значительная часть осужденных через Военную Коллегию Верховного Суда (не менее половины) – члены ВКП(б), часто представители партийно-государственного аппарата и офицеры. Как можно понять, удар по этой группе населения требовал более жесткого контроля со стороны членов Политбюро. «Массовые операции» направлены прежде всего против широких слоев населения (большинство репрессированных крестьяне и рабочие), представителей правящей партии там значительно меньше.

У этих явлений разная хронология - обычно и мемуаристы, и исследователи ищут начало «Большой чистки» в убийстве Кирова (на самом деле как будет показано ниже, надо начинать с лета 1936 года), в то время как дата начала «массовых операций» явно иная – лето 1937. В дальнейшем будет показано, что и окончание чистки не совпадает с окончанием массовых операций.

Представляется, что многие ошибки исследователей возникают из-за того, что два этих процесса неправомерно смешиваются. На самом деле «Большая чистка» может иметь одни причины и механизмы развития, а «Большой террор» - другие.

Кроме того, представляется крайне важным учесть региональную специфику и при проведении «Большой чистки», и при проведении «Большого террора». Наблюдения и выводы правомерные для одних республик, краев и областей, могут не подтверждаться в других.

Начать изложение я бы хотел с изложения своей реконструкции событий 1937-1938 гг. С моей точки зрения, это нужно для того, чтобы читатель смог соотнести позицию автора, с существующими интерпретациями. Кроме того, я попробую сразу показать, как аргументировано каждое утверждение.

В 1934 – первой половине 1936 гг. Сталин считал своими главными противниками троцкистов («левых»). Именно они были целью удара НКВД после убийства С.М. Кирова (дело «ленинградского центра», «московского центра, первый московский процесс и др.). Эта политика Сталина отразилась в мемуарах А.Орлова о взаимоотношения в руководстве НКВД в 1935-1936 гг. и рассказах Г.Люшкова

Определялась позиция Сталина с одной стороны, непримиримостью троцкистов в борьбе против него в 20ы-х, личной ненавистью к Троцкому. Именно троцкистов вождь считал главными противниками своей неограниченной власти. Оппоненты троцкистов - правые – пока не были объектом оперативных разработок спецслужб, а их лидеры (Н.И.Бухарин и А.И.Рыков) включены в политическую элиту

Попытка Сталина уничтожить троцкистов вызвала тревогу части «старых большевиков». Главное, что казалось опасным - возможность расстрела коммунистов, что разрушало привилегированный политический статус партии. Конфликт Сталина с Енукиндзе и Орджоникидзе - отражение споров в руководстве партии по этому вопросу, а ведь еще в начале 30-ых они казались надежными соратниками вождя. Мемуары Орлова подробно описывают опасения, которые вызвал у многих чекистов первый московский процесс².

Столкнувшись со скрытым сопротивлением своей политике Сталин в сентябре 1936 г. принимает решение убрать значительную часть «старых большевиков» из руководства страны, фактически он планирует провести ротацию руководящих кадров, для чего ему потребовалось сменить руководство НКВД.

Это решение потребовало нового идейно-политического обоснования, начало которого было сформулировано в письме Сталина и Жданова 25 сентября 1936 года а в развернуто сформулировано в выступлении на февральско-мартовском 1937 года пленуме. Как уже говорилось во вступлении установлено, что в формировании нового курса активное участие приняли Каганович и Ежов.

Суть нового идеологического курса, который я предлагаю назвать «левый поворот» заключается в указании новой политической угрозы - опасности буржуазного перерождения части правящей элиты СССР («буржуазного заговора»). Этот вывод можно сделать на основе анализа речи Сталина на февральско-мартовском пленуме³.

Для обеспечения нового курса Н.И.Ежов был назначен наркомом внутренних дел. В руководстве НКВД сформировалась группа чекистов, которые активно поддержали «левый поворот». Это «северокавказцы», «туркестанцы», группа Заковского и группа Реденса, группа Берия. Определить эти группы можно по

- времени представления Сталину расстрельных списков из регионов. В ряде регионов (Москва и Московская область, Ленинград, Азово-Черноморский край, Закавказье Орджоникидзевский край, Западно-Сибирский край ид р.) списки стали составляться уже в начале 1937 года, сразу после назначения Ежова наркомом ( а аресты начались раньше – см. ниже).

- выступлениям на февральско-мартовском пленуме 1937 года. Только три чекиста (Г.Ягода, В. Балицкий и Т. Дерибас) были членами или кандидатами в члены ЦК, избранном в 1934 году. Но для участия в февральско-мартовском пленуме были приглашены многие руководители региональных управлений и наркоматов. Позицию Заковского, Реденса, Агранова и др. можно определить по вступлениям в прениях по докладу Ежова.

- мемуарам Орлова, Мироновой, Шрейдера, которые отражают кадровую и политическую ситуацию в наркомате в 1937 году.

Хочется подчеркнуть, что удар по «правым», только внешне похож на удар по «троцкистам». Действительно обе группы относятся к «старым большевикам» и были противниками Сталина в 20-ых гг. По сути же, в отличие от удара по «троцкистам», как было показано выше это удар по другой социально-политической группе – по номенклатурным работникам. Анализ документов показывает, что «левый поворот» означал начало широкомасштабной «чистки» партийных кадров.

Это видно, во-первых, по изменению социального состава лиц, содержащихся в расстрельных списках. Если в 1936 году среди арестованных преобладали представители интеллигенции, то с весны 1937 года доминируют представители властных структур⁴.

Во-вторых, из анализа расстрельных списков следует, что «троцкисты» и «правые» в глазах следователей НКВД разные группы отличающееся по социальному статусу, возрасту и национальности.

Перелом в направлении работы НКВД особенно заметен с «разоблачения заговора Ягоды» и «заговора Тухачевского». Дискредитация руководства РККА - начало чистки. С моей точки зрения, еще в 1936 году ликвидация Тухачевского Сталиным не планировалась, но к весне чекистам удалось собрать компромат на маршала⁵.

Для правильного понимания сути происходящего надо учитывать внешнеполитический контекст. Одновременно в 1936 начале 1937 СССР вел сложную внешнеполитическую игру. С одной стороны проводилась политике единого антифашистского фронта (подробно), с другой стороны шел зондаж Берлина (поездка Тухачевского, миссия Канделаки).

Именно в этой внешнеполитической ситуации группа офицеров ИНО НКВД оказывается замешана в создании компромата на Тухачевского (мемуары Кривицкого и мемуары Орлова). Смысл этой провокации - срыв возможного соглашения Сталина и Гитлера и ликвидация внутри страны тех политических сил которые могут выступать за это соглашение.

Кульминация чистки в ЦК – июньский пленум 1937 года. Анализ биографических справок членов ЦК показывает, что реальный конфликт летом 1937 года развернулся не между «старыми большевиками» и «сталинистами», а внутри «старых большевиков» и внутри «сталинистов». Иными словами первоначальный замысел изменился

Одновременно летом 1937 года проходит чистка региональных кадров НКВД. В республиках, краях и областях к руководству органами пришли представители победивших групп («кланов»): «северокавказцы», «ежовцы», группа Заковского, группа Реденса и др.

«Чистка» кадров в НКВД вписывается в русло сталинской ротации. Но важно учесть специфику чистки НКВД – «борьба кланов» запустила механизм ротации. Это видно из социологического анализа изменений в руководстве НКВД (гл. «Немного социологии» в исследовании «Сталин и НКВД») и особенно того, что у Ежова была разная кадровая политика Ежова в центре и на местах. Кроме того следы конфликта «кланов» видны и в мемуарах Орлова, Мироновой, Шрейдера.

Лето 1937 года - начало массовых операций. С моей точки зрения самая кровавая и широкомасштабная операция – кулацкая – плод политический импровизации руководства СССР. Убежден, что первоначально она не планировалась. Во-первых, кулацкая операция противоречит основным положениям Конституции 1936 г. Во-вторых, речь Ежова на февральско-мартовском пленуме 1937 года ясно свидетельствует о том, что нарком еще ничего не знает о планах по началу массовых операций. Наоборот он утверждает, что время массовых операций прошло.

Идейно-политические замыслы творцов репрессий разнообразны. «Чистка» партийных кадров описывается как борьба с угрозой «фашистского заговора» (по процессу 1938 года). Национальные операции – борьба с «пятой колонной» в условиях угрозы войны с Германией, Японией и Польшей.

Кулацкая операция руководством НКВД первоначально мыслится как завершающий этап социалистических преобразований, что видно из сравнительного анализа приказов 1930 и 1937 гг. Однако, к концу 1937 и, особенно, в 1938 гг. смысл продолжения «массовых операций» для руководства НКВД меняется.

Сталину удавалось контролировать ход «чистки», однако, в ходе массовых операций руководство НКВД фактически стало выходить из под контроля. Анализ источников показал, что единой стратегии в репрессиях не было и можно выделить несколько групп регионов. В одних было репрессировано заметно больше, чем первоначально и чем в среднем по стране, в других ограничились выполнением приказов Центра. Часть руководителей НКВД проявляла активность и самостоятельность и в определении сроков операции и в определении лимитов и в поиске целевых групп. Нет однозначной зависимости между активностью в репрессивной политике и карьерой, зато более заметна связь между карьерным ростом и принадлежностью к клану.

Показательно, что «северокавказцы» проводят иную политику, чем группа Берия. Приоритетной задачей первых выступают «массовые операции», чекисты Закавказья ориентируются прежде всего на проведение «чистки».

К лету 1938 года сформировалась группа руководителей НКВД, которая обладала определенной самостоятельностью. Это, в первую очередь, «северокавказцы» ( Фриновский М.П. и др.). Они рассчитывали, что массовые репрессии приведут их к политической власти в стране.

В условиях 30-40-ых гг. сам факта того, что какое-то учреждение или его руководство выходит из-под контроля высшего политического руководства неизбежно интерпретируется как «заговор». Тем более это распространяется на ситуацию когда из-под контроля выходит такая мощная силовая структура как НКВД. Вместе с тем есть основания считать, что часть руководителей НКВД понимало, что сложившаяся ситуация представляет для них опасность и обдумывало вероятность нанесения по Сталину превентивного удара.

Из показаний на следствии Ежова, Фриновского, Жуковского, Бермана Миронова и др. следует, что руководство НКВД готовило покушение на Сталина. Существует информация о двух сценариях убийства Сталина: отравление летом 1938 или покушение 7 ноября 1938 г. Эти показания косвенно подтверждаются мемуарами С.Берия А.Мироновой.

Но самым весомым доказательством подготовки заговора против Сталина является тот факт, что руководство НКВД располагало документами, подтверждающими (как им казалось) связи Сталина с царской охранкой. Известно, что при аресте Ежова была найдена папка Тифлисского охранного отделения. Судьба этих документов неизвестна. Ряд независимых друг от друга мемуаристов подтверждает, что руководители НКВД располагали этими документами. Об этом пишет в своих воспоминаниях Орлов, это рассказывает с ссылкой на отца А.Маленков. Да и сам Сталин, по свидетельству Н.С.Хрущева, считал, что чекисты располагают компроматом на него. Иными словами есть доказательства существования «второго заговора в НКВД» («первый» связывали с именем Ягоды) или «заговора 1938 г.

Таким образом, отвечая на поставленные во вступлении вопросы, следует сказать: в 1938 г. руководство НКВД вышло из под контроля Сталина, и именно это, в первую очередь, является причиной и различного хода репрессий в разных регионах СССР, и ликвидации «ежовского» руководства наркомата.

Глава 1 ЧТО СКРЫВАЕТСЯ ЗА ЦИФРАМИ

Эту главу читатель можно попустить. В ней будет много цифр и дат, в которых легко запутаться. Все они – комментарий к диаграммам и таблицам в конце книги. Основные выводы этой главы будут повторены в следующих главах. Вместе с тем, опустить ее было бы некорректно для читателя, который захочет все проверить сам. Сначала будет показан ход «Большой чистки» в регионах, затем «Большого террора». По массовым операциям удалось собрать информацию по значительно большей части регионов.

Как уже говорилось в 1937-1938 гг. было направлено 383 списка с 44,5 тысячами имен. Считается, что первый список был составлен осенью 1936 года Исследователи считают, что «от этого первого списка сохранились, по-видимому, лишь два недатированных фрагмента, которые были подшиты к общему корпусу списков 1937 г. (Т.5. Л.373–375) и включены в опись как единый недатированный список, относящийся к 1937 г. В первом из этих фрагментов — 114 человек, осужденных выездной сессией ВК ВС 10–11 октября 1936 г. в Ленинграде, во втором — 33 человека, из которых 29 были приговорены к расстрелу 8 октября 1936 г. в Москве». Первый датированный список - 27 февраля 1937 г., последний - 29 сентября 1938 г.

На данный момент бесспорно удалось определить к какому региону относится более 41,5 тыс. имен. (см. таблица № 14)

По числу репрессированных среди республик доминируют Украина - 4132 человека по 1 категории и Грузия - 3483. Среди краев и областей РСФСР Дальне-Восточный край (ДВК) – 2296, Западно-Сибирский край (ЗСК) – 1476, Азово-Черноморский край (АЧК) – 1423, Оренбургская область – 1145.

Самые короткие списки пришли из Карелии и Тульской области - 19 и 16 по 1 категории соответственно.

Рассмотрим в первую очередь те регионы, которые были предметом изучения (см. перечень списков в приложении):

96 списка направленных центральным аппаратом НКВД («Москва-Центр») с 6360 именами репрессированных по 1 категории и 474 именами по 2 категории. Кроме того, изучены 4 списка с 2394 именами, направленные Берия Сталину. (см таблица № 1)

31 список УНКВД Москвы и Московской области с 1021 именами по 1 категории и 115 именами по 2 категории. (см таблица № 2)

18 списков УНКВД Дальне-Восточного края (ДВК) с 2296 именами по 1 категории и 20 именами по 2 категории. (см таблица № 3)

10 списков УНКВД Куйбышевской области с 496 именами по 1 категории и 76 по 2 категории. (см таблица № 5)

12 списков УНКВД Горьковской области с 576 именами по 1 категории и 154 имен по 2 категории. (см таблица № 7)

10 списков УНКВД Смоленской области с 192 именами по 1 категории и 35 по 2 категории. (см таблица № 8)

9 списков УНКВД Орджоникидзевского края с 610 именем по 1 категории и 180 именем по 2 категории. (см таблица № 4)

7 списков УНКВД Восточно-Сибирского края (затем Иркутской области) с 415 именами по 1 категории и 51 по 2 категории. (см таблица № 6)

5 списков УНКВД Северной (затем Архангельской) области с 166 именами по 1 категории и 31 по 2 категории. (см таблица № 10)

12 списков УНКВД Ярославской области 231 по 1 категории и 85 по 2 категории. (см таблица № 11)

9 списков УНКВД Калининской области с 124 именами по 1 категории и 17 именами по 2категории. (см таблица № 9)

2 списка НКВД Карелии с 22 именами по 1 категории и 1 именам по 2 категории. (см таблица № 13)

10 список НКВД Башкирии 315 имен по 1 категории и 58 имени по 2 категории. (см таблица № 12)

Кроме того для определения масштаба массовых операций в каждом регионе были использованы следующие документы.

Приказ №00447 по которому Центром были установлены т.н. «лимиты» по 1 и 2 категории осужденных.