Обольщения для достижения

Оборотная сторона

Лесть зачастую оказывается более эффективным средством в обольщении. Английский премьер-министр викторианской эпохи Бенджамин Дизраэли всегда старался повышать самооценку людей, с которыми ему приходилось общаться. Он уступал, подыгрывал, делал их центром внимания, заставлял их чувствовать себя остроумными и обаятельными. Он обращался к людскому тщеславию, и окружающие отвечали ему глубокой привязанностью. Это своего рода разлитое обольщение, в котором отсутствует напряжение и глубокие эмоции, столь свойственные сексуальной его разновидности; оно обходит стороной и неудовлетворенность человека, и потребность в удовлетворении. Но если вы человек тонкий и умный, то найдете способ справиться с недоверием, положив начало непугающей, спокойной дружбе. Рано или поздно жертвы подпадут под ваше обаяние, и вот тогда можете наносить рану. И в самом деле, очаровав королеву Викторию и став ее другом, Дизраэли в то же время заставил ее смутно осознать, что она не вполне способна справиться с делами империи и что ее собственные жизненные идеалы остались нереализованными. Всё зависит от объекта. К людям, которые и без того находятся во власти комплексов, лучше применить более мягкий вариант. Как только они привыкнут к вам и почувствуют доверие, доставайте из колчана стрелы.

Внушить желание

Только теперь молодой человек настойчивыми расспросами вынудил наконец даму открыть ему, куда же они направляются. Вначале она лишь смеялась и отшучивалась, но затем объяснила: они едут в замок ее мужа. Супруги были в ссоре и в последнее время жили отдельно, но сейчас решили сделать попытку примирения; муж ее, однако, был скучноват, вот она и решила, что такой милый молодой человек скрасит их встречу и сделает ее пребывание в замке несколько менее тягостным. Юноша был заинтригован: мадам, зрелая женщина, имела репутацию благопристойной дамы, в то же время ему было известно, что у нее имеется любовник, маркиз. Так отчего же она избрала себе в спутники именно его? Рассказанная история казалась неправдоподобной. По пути она обратила его внимание на красивые виды из окна. Чтобы получше разглядеть какой-то особенно живописный пейзаж, он наклонился к окну, у которого она сидела, и в этот момент карету тряхнуло на ухабе. Она ухватилась за его руку и упала прямо в его объятия. На мгновение она застыла в такой позе, но затем резко высвободилась. После неловкой паузы она проговорила: «Вы хотите, чтобы я сочла опрометчивым свое решение пригласить вас?» Он запротестовал, возразил, что происшедшее было простой случайностью, и уверил ее, что будет вести себя примерно. Себе же он признался, что, когда обнимал ее, у него возникли мысли совсем иного сорта.

Они прибыли в замок. Хозяин вышел им навстречу, и юноша выразил ему восхищение великолепным зданием. «То, что вы сейчас видите,— сущие пустяки,— прервала мадам,— я непременно должна показать вам покои месье». Прежде, чем он успел спросить, что она имеет в виду, она резко сменила тему. Супруг ее и в самом деле оказался неприветлив и сразу после ужина, извинившись, удалился. Хозяйка и гость остались одни. Она предложила прогуляться в саду; вечер выдался прекрасный, и во время прогулки она взяла его под руку. Ее не пугает, что он может злоупотребить ее доверием, объяснила она, ведь известно, что он беззаветно предан ее милой подруге, графине. Они заговорили о другом, но затем она вернулась к той же теме — к его возлюбленной: «Вы и вправду счастливы с ней? О, боюсь, на самом деле все совсем не так, и это меня очень волнует... Вам, наверное, постоянно приходится страдать от ее странных выходок, не так ли?» Молодого человека удивил тон, которым мадам говорила о подруге; из ее слов выходило, что графиня ему неверна (а ведь он и сам догадывался о ее вероломстве). Мадам вздохнула — ей жаль, что приходится говорить такие вещи о близком друге, она просит его простить ее. И тут, словно это только что пришло ей в голову, она предложила заглянуть в павильон, расположенный неподалеку— прелестное местечко, полное приятных воспоминаний для нее. Правда, беда в том, что павильон заперт, а у нее нет ключа. Все же они добрались до павильона, и, смотрите-ка, дверь была отворена. Внутри было темно, но молодой человек почувствовал, что все в этом месте создано для любви. Они вошли, опустились на диван, и юноша сжал ее в объятиях, сам не понимая, что с ним происходит. Мадам слабо сопротивлялась, пыталась оттолкнуть его, но потом уступила. Но вот она пришла в чувство: они должны немедленно вернуться в дом. Молодого человека терзало раскаяние: он слишком далеко зашел, следовало держать себя в руках.

На пути к дому мадам заметила: «Какой чудесный вечер мы провели». Уж не намекает ли она на происшествие в павильоне? «В замке есть комната еще более прелестная,— продолжала она,— но я не могу вам ее показать». Похоже, она сетовала о том, что он слишком торопится. Она и прежде уже несколько раз упоминала об этой комнате («покоях месье»); молодой человек терялся в догадках, что же интересного там, в этих странных покоях, а теперь просто умирал от желания увидеть наконец их. Он настаивал, упрашивал ее показать ему комнату. «Если обещаете хорошо себя вести»,— прошептала она, таинственно расширив глаза. Она провела его по дому, погруженному в сумрак, в комнату, которая, к его восторгу, оказалась своеобразным храмом наслаждений: вокруг были зеркала, стены расписаны с таким искусством, что изображенные на них лесные пейзажи казались настоящими, имелись даже тенистый грот и украшенная венками и гирляндами статуя Эрота. Так необычна была атмосфера этого удивительного места и так подействовала она на молодого человека, что он не мешкая довершил начатое давеча в павильоне и не остановился бы на этом, но тут вбежала верная служанка и предупредила, что нужно спешить: уже рассвело и месье скоро встанет.

Они поспешили расстаться. В тот же день юноша собрался уезжать. Мадам сказала: «Прощайте; вы подарили мне упоительные минуты, но я сполна отплатила прекрасным сновидением. А теперь вам пора возвращаться, ваша любовь призывает вас... Не давайте графине повода для ссоры со мной». На обратном пути, размышляя о пережитом, он не мог понять, что все это значило. У него было странное чувство, что его использовали, но наслаждения, которых он не мог забыть, перевешивали сомнения.
Толкование. Мадам Т.— персонаж новеллы «Ни завтра, ни потом» французского писателя восемнадцатого века Вивана Денона. Повествование ведется от лица молодого человека. Хотя мадам и вымышленный персонаж, она явно пользуется приемами реальных известных распутниц того времени, искусных мастериц вести игру обольщения. Самым опасным оружием в их арсенале как раз и были те приемы, с помощью которых мадам искусно воздействовала на восприятие юноши, завладела его вниманием, заставила почувствовать себя зачинщиком любовного приключения — подарить ей ночь наслаждений — и сохранила безупречную репутацию — все одним махом. В конце концов разве не он первым пошел на сближение с ней — по крайней мере, так ему казалось. На самом же деле она полностью владела ситуацией, четко рассчитывала каждый шаг и заставляла его поступать так, как ей было нужно. То первое объятие в карете, например, было необходимо ей, чтобы стать ближе; и хотя она отчитает его за нескромность, это волнующее мгновение прочно врежется в его память. Ее разговоры о графине вызывали в нем беспокойство и чувство вины; однако затем она мимоходом упомянула, что возлюбленная неверна ему, заронив в его душу новые семена: сомнение, гнев и желание отомстить. Тут же она попросила забыть ее слова и простить ее за то, что она заговорила на эту тему,— коронный тактический прием обольстителя: «Я прошу тебя забыть, что было сказано, но прекрасно знаю, что забыть ты не сможешь, эта мысль застрянет у тебя в голове». Спровоцированный таким образом, он просто не мог не заключить ее в свои объятия, оказавшись в павильоне; это было неизбежно. Она многократно упоминала о комнате в замке — естественно, он настоял на том, чтобы ее осмотреть. Все в тот вечер было таинственным и двусмысленным. Даже ее слова: «Обещайте хорошо себя вести» — можно было трактовать по-разному. Юношу словно охватило пламя, все смешалось — досада, смятение, желание — то, что она исподтишка поселила в его сердце.

Научитесь, особенно на ранних стадиях обольщения, придавать всему, что вы говорите и делаете, характер внушения. Прибегайте к инсинуации, чтобы вызвать сомнения, вскользь, будто невзначай высказываясь о тех или иных знакомых вашей жертвы, заставьте жертву почувствовать себя обманутой, ощутить свою уязвимость. Легкие физические контакты вызывают желание, точно так же, как и мимолетный, но запоминающийся взгляд или необычно теплая интонация голоса, а ведь и то, и другое проскальзывает мельком, почти неуловимо. Замечание, отпущенное мимоходом, указывает, что вас каким-то образом интересует жертва; но следите за тем, чтобы это было проделано тонко, ваши слова должны приоткрывать возможность, зарождать сомнение. Вы роняете семена, которые пустят корни весьма скоро. Вас нет рядом, но ваши объекты фантазируют, вспоминают ваши слова, зароненные вами мысли, терзаются сомнениями. Мало-помалу они запутываются в ваших сетях, даже не догадываясь, что вы управляете этим процессом. Могут ли они противиться или хотя бы насторожиться, если даже не замечают, что происходит?

Зигмунд Фрейд

Ключи к обольщению

Принцип действия прост: мысль, высказанная мимоходом и замаскированная под невинное замечание или намек, подобна брошенному семени, которое не замедлит дать всходы. В значительной степени это касается эмоциональной сферы — долгожданного, но до сих пор не полученного удовольствия, недостатка ярких переживаний в жизни вашего объекта. Намек запечатлевается на задворках сознания объекта, легкий удар по его или ее комплексам; источник его вскоре забывается. Намек должен быть слишком незначителен, чтобы задуматься о нем всерьез сразу же, а позднее, когда он пускает корни и начинает расти, то кажется, будто он зародился в мыслях объекта самым естественным образом, явился плодом его/ее собственных наблюдений и размышлений. Такая инсинуация позволяет преодолевать естественное сопротивление, и людям кажется, что они слышат лишь собственные мысли. Это язык, который обращается напрямую к подсознанию. Ни одному мастеру уговоров, ни одному обольстителю нечего даже надеяться на успех, если они не владеют языком нашептываний, намеков и искусством инсинуации.

Необычный, странный человек появился однажды при дворе Людовика XV Никому ничего не было известно о нем, возраст невозможно было определить, а его акцент не позволял догадаться о национальности. Он назывался графом Сен-Жерменом. Граф, несомненно, был богат; на его камзоле, рукавах, туфлях и пальцах сверкали многочисленные драгоценные камни и бриллианты. Он превосходно играл на скрипке, был великолепным живописцем. Однако особенно завораживающими были его разговоры — вот что более всего притягивало к нему.

В действительности граф был одним из величайших шарлатанов восемнадцатого столетия — в совершенстве владел он и тонким искусством намеков. Когда он говорил, с его губ то и дело словно ненароком слетало то одно, то другое словечко — случайно ли оброненный намек на обладание философским камнем, обращающим простые металлы в золото, или упоминание об эликсире жизни. Нет, он не заявлял во всеуслышание, что располагает ими, но у слушателей невольно возникало ощущение, что он сам и его необычные способности так или иначе связаны с этими сокровищами. Если бы он просто объявил, что у него имеется философский камень или эликсир жизни, ему бы никто не поверил, люди бы отвернулись от него. Граф мог упомянуть в разговоре человека, умершего без малого полвека назад, давая понять, что был лично с ним знаком. Если это правда, подсчитывали потрясенные слушатели, значит, ему не меньше восьмидесяти лет, а между тем выглядит он никак не старше сорока! Он что-то говорил об эликсире жизни... он кажется таким молодым...

Главным в речах графа была неопределенность и расплывчатость. Он всегда вкраплял подобные намеки в оживленную беседу, отдельные легкие ноты, орнаментирующие основную мелодию. Лишь позднее люди начинали припоминать сказанное и вникать в смысл его слов. Затем они начинали расспрашивать графа о философском камне и эликсире жизни, уверенные, что разгадали его тайну, и не осознавая, что он-то и заронил в их головы эти мысли. Помните: чтобы внушить нужную вам мысль, необходимо вовлечь в это воображение человека, его фантазию, его самые глубокие потаенные желания и устремления. Механизм приводится в действие при упоминании о том, о чем люди всегда готовы слушать, что всегда востребовано — удовольствие, богатство, здоровье, приключения. Постепенно эти приятные каждому вещи сольются и отождествятся в их представлении именно с тем, что, как им кажется, предлагаете им вы. Они обратятся к вам, будто бы по собственной инициативе, не подозревая, что вы-то и заронили в их головы этот ход мыслей.

В 1807 году был момент, когда Наполеон Бонапарт решил привлечь на свою сторону русского императора Александра I. Он хотел добиться от русского царя двух вещей: мирного договора, согласно которому они поделят между собой Европу и Средний Восток, и брачного договора, согласно которому он после развода с Жозефиной мог бы жениться на одной из представительниц русской царской семьи. Не предлагая ни того, ни другого напрямую, Наполеон решил войти в доверие к Александру, обольстить царя. Для этого он воспользовался дружескими беседами с Александром, для которых в то время нередко предоставлялась возможность. Как-то Наполеон, будто случайно, проговорился, что Жозефина не может иметь детей, и моментально сменил тему разговора — так, как если бы он обмолвился об этом невольно. Замечания, отпускаемые им тут и там, намекали на связь между Россией и Францией и позволяли предположить, что он видит несомненную общность судеб этих двух стран. Перед тем как покинуть один из приемов, он заговорил о своем желании иметь детей, вздохнул печально, а затем, извинившись, откланялся, предоставив Александру поразмышлять об этом на сон грядущий. Он сопроводил царя в театр на представление, в котором затрагивались темы славы, чести, империи; в позднейших беседах он касался тех же тем под видом обсуждения достоинств пьесы. За считанные недели он добился того, что царь стал обсуждать со своими министрами и брачный союз, и договор с Францией так, как если бы это были его собственные идеи.

Случайные оговорки, брошенные перед расставанием, «на сон грядущий», замечания, ссылки на третьих лиц, интересных для собеседника, утверждения, за которые вы поспешно просите прощения, как бы жалея, что они сорвались с языка,— все эти приемы обладают мощнейшим потенциалом. Они подобно яду проникают людям под кожу и начинают жить своей жизнью. Для того чтобы добиться успеха в искусстве нашептывания, главное — захватить жертву врасплох, наступать в тот момент, когда она максимально расслаблена и не отдает себе отчет в том, что происходит. Вежливая болтовня — зачастую наилучший для этого фасад; люди не особенно внимательно слушают собеседника, они обдумывают свою следующую реплику, а то и просто погружены в собственные мысли. Ваши инсинуации проскочат почти незамеченными, а вам только того и надо.

В одной из своих первых кампаний Джон Ф. Кеннеди выступал перед группой ветеранов. Храбрость Кеннеди во время Второй мировой войны была общеизвестна, а эпизод на военном корабле РТ-109 сделал его военным героем. Однако в своей речи он рассказывал о мужестве других членов экипажа, ни разу не упомянув себя самого. Он знал, однако, что каждый присутствующий подумал сейчас о его подвиге. Его молчание не только заставило каждого вспомнить о его подвиге, но, кроме того, красноречиво свидетельствовало о его скромности и деликатности — качествах, как нельзя лучше оттеняющих героизм.

В обольщении, как советовала французская куртизанка Нинон де Ланкло, лучше не признаваться в любви на словах, а дать объекту самому ощутить ее, почувствовать по вашему обхождению. Молчание в этом случае обладает куда большей обольстительной силой, нежели прямые слова.

Не только слова способны обольщать: обратите внимание на жесты и взгляды. Излюбленным приемом мадам Рекамье было вести банальные разговоры ни о чем, бросая при этом на собеседника пылкие взгляды. Участие в разговоре не позволяло мужчине сосредоточиться полностью на значении этих взглядов, но они тем не менее попадали под их власть. Лорд Байрон славился своим взглядом: пока окружающие обсуждали какую-то малоинтересную для него тему, он стоял опустив голову, но вот молодая женщина (его объект) замечала, что он исподлобья сморит на нее не отрываясь, по-прежнему не поднимая головы. У лица есть собственный выразительный язык. Мы привыкли читать по лицам, на них все написано, лица выражают чувства лучше, чем слова, ведь словами легче управлять. А поскольку окружающие внимательно следят за выражением вашего лица, то и используйте это, чтобы посылать нужные вам сигналы.

Наконец, причина, по которой техника нашептывания так эффективна, не только в том, что информация при этом проходит через барьер человеческого сознания, естественного сопротивления. Это к тому же язык наслаждения. В мире так мало тайн, слишком многие люди четко сообщают, чего именно они хотят или что чувствуют. Но мы тянемся к чему-то загадочному, к чему-то, что питало бы наши мечты. Из-за того, что в повседневной жизни все слишком прямолинейно, человек, владеющий искусством двусмысленных высказываний, тонких намеков с подтекстом, внезапно предстает обладателем чего-то невероятно притягательного, многообещающего. Это что-то вроде приятно возбуждающей игры — что этот человек намерен совершить? Намеки, нашептывания, подтексты и инсинуации создают обольстительную атмосферу, давая вашим жертвам понять, что они вырваны из рутины будничной жизни и вступают в иную страну.
Символ: Семя. Почва тщательно подготовлена. Семена брошены в нее заранее, за несколько месяцев. Они уже в земле, но никто не знает, чья рука бросила их туда. Они — часть природы. Скрывайте свои манипуляции, сея семена, которые прорастают сами по себе.

Оборотная сторона

Стратегия потворства

Адамс решила, что нельзя позволить Сукарно запугать себя или оказывать давление. Чтобы интервью получилось живым, она решила попытаться наладить человеческий контакт и начала разговор с шутки. Она была приятно удивлена, увидев, что ее тактика, по-видимому, сработала: Сукарно отнесся к ней радушно. Он отвечал на ее вопросы больше часа, а когда интервью закончилось, преподнес журналистке подарки. Успех был и без того очевиден, а за ним последовали дружеские письма, которые она начала получать от Сукарно уже в Америке, куда она вскоре вернулась вместе с мужем. Прошло еще несколько лет, и Адамс получила предложение сотрудничать с Сукарно в написании его автобиографии.

Синди Адамс, которой, впрочем, уже приходилось проделывать подобную работу для знаменитостей третьей руки, была смущена. У Сукарно, как она знала, была репутация невероятного донжуана — le grand séducteur^, как называли его французы. Он был недурен собой, четырежды женат, и на его счету числились сотни любовных побед. Она, несомненно, привлекала его, но разве этого было достаточно для того, чтобы предложить ей столь престижную работу? Неужели его либидо имело над ним такую власть, что определяло все прочее? Как бы то ни было, он сделал предложение, от которого она не могла отказаться.

В январе 1964 года Адамсы вернулись в Индонезию. Она решила придерживаться той же стратегии, что и прежде: остаться независимой, прямодушной леди, которая произвела впечатление на Сукарно три года назад. Во время первого разговора с ним о книге она пожаловалась, не стесняясь в выражениях, на жилье, которое было им предоставлено. Так, как если бы он был ее секретарем, она продиктовала ему письмо, которое он должен был подписать. В письме говорилось об особых привилегиях, предоставляемых ей. К ее изумлению, он прилежно переписал письмо и поставил внизу свою подпись.

Далее в плане Адамc стояло путешествие по Индонезии и встречи с людьми, знавшими Сукарно в его молодые годы. Она снова пожаловалась ему — на сей раз на то, что самолет, на котором предстояло лететь, казался ей недостаточно надежным. «Вот что я предлагаю, дорогой,— сказала она.— Я полечу на Вашем личном самолете». «Хорошо»,— ответил он, как ей показалось, с некоторым смущением. Этого, однако, было недостаточно, и она продолжила: ей требуется несколько самолетов и вертолет, а в придачу — персональный пилот, причем хороший. Он соглашался на все условия. Адамc не только не шокировала его, но, казалось, лидер Индонезии полностью покорен ею. Он восхищался ее умом и остроумием. Как-то он признался: «Знаете, почему я задумал эту биографию?.. Только из-за вас, вот почему». Он обращал внимание на ее одежду, отпуская комплименты по поводу ее нарядов, замечая любые изменения. Он скорее походил на раболепного поклонника, нежели на азиатского Гитлера.

Разумеется, как и следовало ожидать, он ухаживал за ней. Она была весьма привлекательной женщиной. Вначале была его рука поверх ее руки, за этим последовал украденный поцелуй. Она всякий раз ставила его на место, напоминая, что счастлива со своим мужем, но на самом деле была не на шутку обеспокоена: ведь если его интересует лишь интрижка, вся затея с книгой может оказаться под угрозой. И снова ее стратегия оказалась вроде бы правильной и возымела желаемое действие. К ее удивлению, он прекратил свои попытки, не выказав ни малейшего разочарования и тем более гнева. Он дал обещание, что отношения их останутся платоническими, однако оставил за собой право и впредь восхищаться ею. Она не могла не признаться себе, что он опровергает своим поведением все представления о нем, всё, что ей приходилось слышать или читать о нем. Может, ему понравилось подчиняться сильной женщине?

Совместная работа над книгой продолжалась несколько месяцев, и она начала замечать в нем легкие перемены. Она обращалась к нему все так же фамильярно, щедро рассыпая в разговоре едкие насмешки, но теперь он отвечал на них, парировал ее выпады и наслаждался этой словесной дуэлью. Он принял тот же жизнерадостный тон в общении, который она с самого начала избрала для себя. Прежде он одевался в военные мундиры или в итальянские костюмы. Теперь его одежда стала проще, он даже ходил при ней босиком, как бы подтверждая тем самым простоту в их взаимоотношениях. Однажды вечером он заметил, что ему нравится оттенок ее волос. Эта иссиня-черная краска называется «Клаирол», объяснила она. Ему захотелось испробовать ту же краску на своих волосах, он попросил ее принести ему флакон. Так она и сделала, решив, что он шутит, но спустя несколько дней он потребовал от нее, чтобы она прибыла во дворец, чтобы покрасить ему волосы. Она выполнила и это, и теперь их головы были абсолютно одинакового цвета.

Книга «Сукарно: Автобиография в пересказе Синди Адамс» увидела свет в 1965 году. К удивлению американских читателей, Сукарно оказался просто очаровательным и достойным восхищения — именно таким описала его Адамс. Если кто-то пытался оспорить это, она возражала, что никто не знает его так, как она. Сукарно книга порадовала, и он позаботился об ее издании массовыми тиражами. Она помогла ему вновь завоевать симпатии жителей Индонезии, где к этому моменту существовала реальная угроза военного переворота. И Сукарно не был удивлен — он прекрасно сознавал, что именно Адамс сделает для него эту работу лучше, чем любой «серьезный» журналист.

Возможно, ухаживания Сукарно выдавали работу его неугомонного либидо, но скорее всего за ними крылся куда хитрый план. Ей была известна его репутация ловеласа; если бы он обошел ее своим вниманием, это ранило бы ее чувства и вызвало обиду, пусть даже неосознанную. (То, что женщин находят привлекательными, вовсе не так уж сильно оскорбляет их, как вы могли подумать.) Продолжая начатое, он все глубже проникался ее духом, подражая принятому ей легкомысленному тону в общении, даже выказал неожиданную женственность, скопировав цвет ее волос. И вот результат — журналистка преисполнилась уверенности в том, что она, как и все прочие, ошибалась в оценке Сукарно. Он совсем не страшный, а главное, именно она, а не он, контролирует ситуацию. Но вот чего Адамс так и не осознала: его «покорность» привела к тому, что она совершенно утратила бдительность и даже не заметила, насколько глубоко он проник ей в душу. Она не очаровала его, а была сама им очарована. Он же добился ровно того, чего хотел: мемуары были написаны симпатизирующей ему иностранкой, которая представила весьма предубежденным против него читателям портрет отнюдь не устрашающий, но, напротив, располагающий к доверию.

Из всех приемов и методов, применяемых в обольщении, внедрение в сердце другого человека, возможно, самый коварный, даже дьявольский. Он дает вашим жертвам ощущение, что это они обольщают вас. Тот факт, что вы к ним снисходительны, оправдываете их недостатки, подражаете им, заставляет их считать, что вы целиком находитесь в их власти. Вы в их глазах не опасный соблазнитель, которого следует остерегаться, а существо уступчивое и безвредное. Внимание, которое вы им уделяете, отравляет — ведь вы отражаете их самих, словно зеркальное стекло; все, что они видят и слышат, является отображением их собственных амбиций и вкусов. Это так льстит их самолюбию. Это-то и дает толчок обольщению, серии маневров, которые закрутят интригу. И вот оборона сломлена, они открыты вашему воздействию — тонкому, неочевидному. Вскоре вы берете инициативу в свои руки, вы ведете в танце, и, раньше, чем они заметят эту перемену, они обнаружат, что сами прониклись вашим духом. Партия переходит в эндшпиль.
Женщин не так уж легко завоевать, они уступают лишь тем, кто умело использует случай и проникает им в душу.

Нинон де Ланкло

Ключи к обольщению

Все мы полны самолюбования. В детстве наш нарциссизм выражался на физическом уровне: нас интересовал собственный облик, мы словно были отделены от всего мира. По мере того как мы подрастаем, нарциссизм приобретает психологическую окраску: человек погружается в бесконечные размышления о собственных вкусах, мнениях, переживаниях. Вокруг него нарастает твердая скорлупа. Может показаться парадоксальным, но вытащить людей из этой скорлупы можно, уподобляясь им, принимая вид зеркального отражения. От вас не требуется проводить дни напролет, изучая образ их мыслей; просто потакайте их настроениям и капризам, приспосабливайтесь к их вкусам и причудам, соглашайтесь со всем, что бы они ни делали и ни говорили, общаясь с вами. Поступая таким образом, вы незаметно ослабите их бдительность и снизите порог сопротивления. Людям не придется испытать неловкости, обычно возникающей при столкновении с чужими привычками или странностями. Их самооценка не пострадает. Люди искренне любят самих себя, но больше всего любят они собственные представления и вкусы, если встречают их в другом человеке. Это льстит им, помогает самоутвердиться. Их обычная настороженность исчезает. Загипнотизированные этим зеркальным отражением, они расслабляются. Теперь, когда эта стена, эта внутренняя преграда рухнула, начинайте медленно и постепенно вытаскивать их из-под обломков, вытягивайте наружу — и начинайте действовать. Стоит им открыться, вам уже не составит труда заразить их собственными настроениями и собственным пылом. Проникнуться духом другого человека — своего рода гипноз; это наиболее мягкая и действенная форма убеждения из всех, известных человеку.

В китайском романе восемнадцатого века «Сон в красном тереме» все девушки преуспевающего дома влюблены в повесу и распутника Бао Юя. Он, без сомнения, недурен собой, но неотразимым его делает не красота, а его поразительная, почти колдовская способность прочувствовать душу юной девушки. Бао Юй провел свои юные годы среди девочек, общество которых неизменно предпочитал мужскому. В результате он никогда не казался им агрессивным или пугающим. Ему было даровано право входить в девичьи комнаты, его видели повсюду, и чем чаще он попадался им на глаза, тем больше они подпадали под его обаяние. Это не означает, что Бао Юй был не в меру женственным или женоподобным; он оставался мужчиной, но таким, который может проявлять свою мужественность в большей или меньшей степени, как того требует конкретная ситуация. Что до его дружеских отношений с девушками, то они давали ему гибкость и позволяли с легкостью проникаться их духом.

Это громадное преимущество. Именно различия между полами делают возможными любовь и обольщение, однако они же привносят и элемент недоверия и страха. Женщину может пугать агрессивность мужчины, насилие с его стороны; мужчина, как правило, не в силах объясняться на ее языке, поэтому он и остается для нее опасным и непонятным. Величайшие обольстители в истории, от Казановы до Джона Ф. Кеннеди, росли в окружении женщин, и это накладывало на них легкий отпечаток женственности. Философ Серен Кьеркегор в своем «Дневнике обольстителя» рекомендует проводить больше времени в обществе особ противоположного пола, ближе знакомиться с «неприятелем» и его слабостями, чтобы впоследствии обратить это знание себе на пользу.

Нинон де Ланкло, одна из талантливейших обольстительниц, когда-либо живших на земле, определенно обладала рядом мужских черт. Она производила впечатление на мужчин своим философским, по-мужски острым умом и очаровывала, разделяя их интерес к политике и военному делу. Многие мужчины начинали с того, что становились ее друзьями, однако позже они неизбежно без памяти влюблялись в нее. Мужские черты в характере женщины настолько же приятны мужчинам, как — до определенного предела — женщинам нравится проявление женского начала в мужчине. У мужчины своеобразие женщины может вызывать фрустрацию и даже враждебность. Он еще может увлечься и вступить в недолгую сексуальную связь, а вот сколько-нибудь продолжительная влюбленность невозможна без сопутствующего ей обольщения на ментальном уровне. Самое главное при этом — проникнуться его духом. Мужчин часто привлекают мужские черты в поведении или характере женщины.

В романе «Кларисса» (1748 г.) Сэмюэля Ричардсона внимания юной и благонравной Клариссы Гарлоу домогается отъявленный распутник Ловелас. Клариссе известна репутация Ловеласа, но он ведет себя совсем не так, как она могла предполагать: он безукоризненно вежлив, кажется грустным, нерешительным. К тому же ей становится известно, что он совершил благороднейший поступок, оказав помощь попавшему в затруднительное положение семейству — дал денег отцу и мудрым советом помог устроить замужество дочери. Наконец, Ловелас признается Клариссе в том, о чем она уже и сама догадывалась: он раскаивается и хочет изменить всю свою жизнь. Его страстные письма к ней проникнуты живым, почти религиозным чувством. Не может ли она руководить им на пути к исправлению? На самом деле, разумеется, Ловелас расставил Клариссе силки: он прибег к традиционной тактике обольстителей, подражая ее вкусам, в данном случае ее духовности и человеколюбию. Наконец ему удается ослабить ее бдительность. Увы, стоило ей поверить, что она способна изменить его, и она обречена: теперь он постепенно, исподволь, через письма и разговоры, будет внушать ей собственные мысли. Помните: ключевое слово — «дух, натура» — чаще всего абсолютно точно указывает вам цель. Если вы отражаете, словно в зеркале, чьи-то духовные ценности, то возникает ощущение, что между вами двумя устанавливается глубокая гармония, и это единение со временем может перейти и в другие сферы ваших отношений.

Когда в 1925 году Жозефина Бейкер приехала в Париж в составе негритянского ревю, то, благодаря своему экзотичному облику, произвела сенсацию на первом же выступлении. Но французы известны своим непостоянством, и Бейкер почувствовала, что в самом скором времени их интерес к ней может угаснуть и переключиться на другой объект. Чтобы покорить публику окончательно, она постаралась проникнуться ее духом. Она выучила ее язык, она начала петь на французском. Она стала одеваться, как француженки, и в поведении подражала стильным парижским дамам, словно говоря тем самым, что предпочитает французский образ жизни американскому. Страны подобны людям: им свойственны самые разные комплексы и предубеждения, любые новшества, чуждые обычаи пугают их. Часто в глазах людей очень привлекательно то, что иностранцы перенимают их образ жизни, копируют их привычки и традиции. Бенджамин Дизраэли родился и прожил всю свою жизнь в Англии, но по национальности был евреем и обладал характерной, экзотической внешностью. И все же — в своих манерах и вкусах, приверженности традициям — он был большим англичанином, чем многие коренные уроженцы страны. В этом заключалось особое очарование, которое ярко проявилось в бытность его лидером партии консерваторов. Если случилось так, что вы — посторонний, чужак (хотя по большому счету это определение относится к большинству американцев), оберните это себе на пользу: обыграйте свою «иностранность» именно таким образом, продемонстрируйте группе, что сознательно предпочитаете их обычаи и вкусы своим собственным.

«Отражая» людей, как в зеркале, вы тем самым проявляете к ним особое внимание. Они неизбежно ощутят и заметят ваши усилия и сочтут это весьма лестным для себя. Очевидно, что вы выбрали именно их, выделили их среди множества прочих. Кажется, в вашей жизни нет ничего другого, кроме них — их вкусов, настроений, привычек, их натуры. Чем больше вы фокусируетесь на этом, тем обаятельнее становитесь в их глазах, тем сильнее становится то отравляющее, дурманящее воздействие, которому подвергаете вы их тщеславие.

Почти все мы с трудом можем отличить и отделить ту личность, какой являемся на самом деле, от личности, какой хотели бы быть. Мы испытываем разочарования, сталкиваясь с крушением юношеских надежд, а в своем воображении продолжаем воспринимать себя все таким же прежним человеком, который так много обещал, но которому помешали состояться в полной мере внешние обстоятельства. Пытаясь «отразить» кого-либо, не задерживайтесь на том, чем человек стал в результате, проникнитесь духом той идеальной личности, которой он хотел бы быть. Именно так французскому писателю Шатобриану удалось стать искуснейшим обольстителем, несмотря на его физическую непривлекательность. К тому времени, когда он повзрослел (а годы его жизни пришлись на конец восемнадцатого столетия), в моду вошел романтизм, и многие молодые женщины глубоко страдали от недостатка романтического в жизни. Шатобриан пробуждал их фантазию, заставляя вновь почувствовать себя совсем еще юными девушками, совершенно поражал их воображение, воплощая их романтические представления и идеалы. Такая форма, пожалуй, наиболее действенна, ведь это позволяет людям увидеть себя с наиболее выигрышной, лучшей стороны, проникнуться уважением к самим себе. В вашем присутствии они начинают жить жизнью той личности, которой хотели бы быть,— в них просыпается и реализуется прекрасный любовник, романтический герой, да словом, кто угодно. Докопайтесь до этих нереализованных идеалов и помогите воплотить их, возвращая их своему объекту, как зеркало возвращает отраженные лучи. Мало кто способен устоять перед таким соблазном.