Оборотни и оборотничество: стратегии описания

Игра или оборотничество? 
Ряженые при дворе Ивана Грозного
Ольга Валерьевна Чумичева (Санкт-Петербург)
Особое внимание к ряженым и маскированным участникам
увеселений при дворе Ивана Грозного и ритуалам, связанным с
переодеванием, давно известно. Современники – русские и осо-
бенно иностранцы – оставили немало свидетельств. Это и фраг-
ментарные описания, и целые Дчины» (например, ряжение нака-
нуне Крещения), и фиксация негативного отношения к Дмашка-
ре». В дальнейшем эти свидетельства источников стали основани-
ем для разнообразных ученых и общекультурных интерпретаций.
Одной из первых и наиболее ярких можно считать поэтическую
картину смерти боярина Михаила Репнина, созданную Алексеем
Толстым по мотивам рассказа Андрея Михайловича Курбского
(Алексей Толстой. Князь Михайло Репнин, 1840-е годы): суровый
боярин-традиционалист осуждает непристойное веселье на цар-
ском пиру, а затем наотрез отказывается надевать маску, ясно по-
нимая, что тем самым подписывает себе смертный приговор. Одна-
ко честь для него превыше жизни, а маскирование и пляски – несо-
мненное поругание традиций и достоинства (человека и аристо-
крата). Подобная оценка эпизода характерна для всей историогра-
фии XIX в., трактовавшей осуждение ряжения и танцев как мораль-
ную установку, а также как утверждение православных ценностей
(для сравнения можно привести осуждение российскими послами
придворных танцев в Англии) [Казакова 1980: 208]. Причину явно-
го противоречия между моральными, религиозными принципами
эпохи и реалиями середины XVI в. (опричное Дряжение», танцы на
пирах, участие царя в костюмированных действах) усматривали в
помешательстве царя, сводили к личным эксцессам, как будто не
имевшим исторических прецедентов и оснований.
В ХХ в. изменение исследовательской парадигмы было связано
с концепцией Дкарнавальной культуры средневековья», разрабо-
75

танной М.М. Бахтиным на французском материале [Бахтин
1965/1990]. Выводы были перенесены на русский материал
Д.С. Лихачевым и А.М. Панченко, а впоследствии и Н.В. Понырко –
они предложили картину Дсмехового мира Древней Руси», ча-
стью которого и стало ряжение эпохи Ивана Грозного. Н.В. По-
нырко в дополнение к этому описала и традиционные, народные
ритуалы маскирования и ряжения, приуроченные к календар-
ным праздникам [Лихачев, Панченко, Понырко 1984]. Все это
плохо сочетается с идеей о Дличных эксцессах» царя. Б.А. Успен-
ский применял термин Дантиповедение» и к странностям по-
ступков Ивана Грозного, и к народным ритуалам Дкарнавального
типа» [Успенский 1994]. Остается не до конца ясным, где граница
между Днормой» (традицией) и индивидуальными Дперформан-
сами» Ивана Васильевича.
В целом в историографии сохраняется некоторая неопреде-
ленность. Более того, не ставится вопрос о принципиальном
сходстве или различии Днародного», традиционного ряжения (с
последующим очищением) и конкретных эпизодов придворной
жизни. Работа с источниками по истории Дновгородского похо-
да» Ивана Грозного позволила сделать вывод, что самые эксцен-
тричные публичные жесты царя становятся понятными и свя-
занными с традиционной символикой, если рассматривать их в
контексте древнерусской культуры и истории. Задача настояще-
го доклада – проанализировать феномен ряжения в России XVI
века как нечто органическое и взаимосвязанное, а не как курьез
или политическую или моральную эскападу.
Итак: почему боярин Михаил Репнин предпочитает смерть
даже однократному надеванию маски? Почему и с какой целью
переодеваются в странный костюм опричники? Что демонстри-
рует царь, наряжаясь то монахом, то нищим или пускаясь в пляс
на костюмированном пиру? И какое отношение все это имеет к
традиционному календарному ряжению, многократно проанали-
зированному этнографами?
Для того чтобы определить суть и структуру феномена, по-
нять, где грань между Дигрой» и Доборотничеством», между
76

фольклорной традицией и репрезентацией власти, установим
типы источников, которые дают нам описание самой практики, а
затем выявим варианты манифестации этого феномена.
Источники делятся на три группы. Во-первых, это записки
иностранцев – наиболее детальные зарисовки, как правило,
фиксирующие то, что рассказчикам казалось Дварварским»,
странным или непонятным. Фиксация непонятного может
быть достаточно точной, так как рассказчик не может назвать
и генерализировать явление, но вынужден описывать его де-
тали и подробности, однако в данном случае нам предстоит
восстанавливать подлинный смысл события (к примеру, при-
нудительного ряжения новгородского архиепископа Пимена в
скомороха). Во-вторых, свидетельства русских участников собы-
тий, по большей части слишком краткие и требующие сопоставле-
ния с другими материалами или слишком Доценочные» (напри-
мер, ДИстория о князе Московском» А.М. Курбского: она отражает
зачастую не столько факты, сколько слухи или интерпретации, в
частности, в описании глумления над митрополитом Филиппом,
со сценами срывания риз и ритуального выведения митрополита
из города). Наконец, это Дчины» и официально зафиксированные
ритуалы, включавшие ряжение (крещенский чин, Шествие на
осляти и т. п.).
В целом, можно говорить о таких формах манифестации фено-
мена, как массовое ряжение по особому случаю (чины и праздни-
ки) – включая участие царя в некоторых действах, коллективное
ряжение особой категории лиц (опричники), принудительная
перемена костюма лицами, осужденными царем на казнь или из-
гнание, добровольное ситуативное ряжение царя, не относящее-
ся к традиционным ритуалам.
Подробный анализ источников показывает, что во всех случа-
ях ряжение и маскирование воспринималось как принципиаль-
ное изменение природы человека. Речь шла не о знаках отличия
или своего рода Дмундирах» (такие вещи тоже были, но мы гово-
рим не о них), а о том, что ритуальное облачение и разоблаче-
ние в особые костюмы является частью превращения человека
в кого-то другого. Так, ряжение архиепископа Пимена не просто
77

указывало на утрату им Дпоста», но делало его задним числом
подложным иерархом, переводило из категории сакральных лиц в
число маргиналов, притворяющихся священниками или другими
персонами [Чумичева 2011: 516–519]. В докладе подробно
рассматриваются обстоятельства перемены костюма и оценка
этого события окружающими, анализируются ритуалы очище-
ния для Дпраздничных» ряженых, когда Дигра» оказывается
слишком серьезной.
Особый случай – неуязвимость царя, который сохраняет свою
исключительную природу, несмотря на любое маскирование.
Если для всех остальных ряжение только кажется Дигрой», а на
самом деле является оборотничеством, преображением физиче-
ского и социального тела, то царь стоит над этим феноменом, не
подвержен переменам, обладает в некотором смысле Днетлен-
ностью»/неподверженностью переменам своего существа или
иммунитетом к Добращению». Именно серьезный, не игровой ха-
рактер ряжения/маскирования как оборотничества и волхова-
ния заставляет исторического и поэтического Михаила Репнина
отдать предпочтение смерти. Физическая кончина не наносит
ущерба душе, в то время как оборотничество делает человека
кем-то другим, искажая его природу и угрожая спасению.

жүктеу/скачать 2.83 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: