От составителя

Правила народной этимологии, касающиеся способов создания слова в текстах дописьменной устной речи, рассеяны по разным фольклорным текстам. Они представлены там как объяснения происхождения тех или иных имен. Наиболее ярко эти объяснения даны в мифах при истолковании имен героев и названий их атрибутов.

В суммированном виде правила народной этимологии оказались изложенными при становлении письменной речи и с тех пор, по сути дела, не изменялись и не дополнялись. Суммированное дедуктивное изложение правил народной этимологии фактически содержится в античной теории именований. Однако народная этимология в теории именований осложнена общефилософским подходом к языку. Это осложнение обусловило не качественное изменение способов создания слова, а только большую их детализацию. Отсюда античная теория именований, детализирующая способы создания слова в народной этимологии, представляет собой теорию языка, благодаря которой ставится в соответствие устная и письменная речь.

Обратимся к диалогу Платона "Кратил" [86\ и попытаемся отделить в нем сам языковедческий предмет изложения от методики

и дидактики изложения. В этой связи цельный текст диалога распадается по смыслу на следующую последовательность частей:

1. Об общем соотношении именующего, имени и вещи.

2. О человеке, устанавливающем соотношение имени и вещи.

3. О моделировании предмета как об основе соотношений имени и вещи.

4. Об основных правилах представления предмета в слове — этимологиях.

Из перечня смысловых частей диалога "Кратил" видно, что данный диалог есть описание правил, благодаря которым возможно становление речи, содержащей имена, т.е. человеческого языка.

Надо иметь в виду, что границы указанных смысловых частей, хотя и могут быть явно проведены между репликами, в то же время как бы растворяются в целостности произведения. Это — одна из тайн творчества Платона. Диалоги Платона содержат особый тип познавательного изложения, представляющий собой своеобразную контаминацию науки и искусства, где слиты и строгая научная системность, и выразительная сила деталей обстановки, воображенных автором и данных в яркой художественной достоверности.

Диалог начинается со слов Гермогена, который привлекает Сократа к беседе и пересказывает ему содержание уже начавшегося разговора с Кратилом, утверждавшим, что "у всего существующего есть правильное имя, врожденное от природы, и что не то есть имя, чем некоторые лица, условившись так называть, называют, произнося при этом частицу своей речи, но некоторое правильное имя врождено и эллинам, и варварам, одно и то же у всех."[56, с.36]

Таким образом, утверждается, что "содержание слова" предопределено сущностью вещи и потому дано как бы от "природы". Гермоген же возражает Кратилу, утверждая, что имя дается по соглашению и произвольно, а потому не может быть предопределено природой вещи.

Сократ принимает обе точки зрения как некоторую данность. Этим устанавливается антиномия, являющаяся драматургической завязкой сюжетного хода диалога. Тем самым, по сути дела, устанавливается важнейшая антиномия лингвистики: с одной стороны, план выражения языка связан с планом содержания условной связью, при этом важно, что план выражения имеет иную структуру, чем план содержания; с другой стороны, оба плана языка не могут существовать один без другого и не могут обнаружить своего строения один без другого. Эта важнейшая антиномия лингвистики фактически подтверждается Сократом. Но Сократ, принимая точки зрения обеих спорящих сторон, сохраняет за собой возможность выйти за пределы этой антиномии. Его внутренняя цель, как показывает далее развитие сюжета диалога, состоит в том, чтобы исследовать само возникновение этой антиномии. Вот почему, овладевая инициативой в беседе, Сократ начинает исследовать становление

65

связи планов выражения и содержания, т.е. процесс именования, с целью понять природу создающейся антиномии.

Гермоген высказывает свою точку зрения на проблему правильности имен: "... не могу поверить, что правильность имени состоит в чем-либо ином, чем в договоре и соглашении... ведь никакое имя никому не врождено от природы, но принадлежит на основании закона и обычая тех, которые этот обычай установили и так называют."^, с.37] Иначе говоря, правильность, согласно точке зрения Гермогена, связана с "законом" и "обычаем", т.е. с установленными правилами поведения и деятельности.

Таким образом, благодаря сопоставлению точек зрения Кра-тила и Гермогена, в отношения между именем и вещью, именем и действием именования включается понятие правильности.

Кратил рассматривает соотношение "имя-вещь", не считаясь с тем, что действие именования совершается человеком. Поскольку одной вещи в одном языке и тем более в разных языках соответствует много имен, то правильность имени зависит не от звуков, а только от общего смысла слов. Это правильность содержания.

Гермоген же, напротив, исходит из соотношения имени и действия именования. Поэтому правильность в понимании Гермогена — это прежде всего законность установления имени человеком. Это правильность выражения.

Сократ, принимая к обсуждению обе точки зрения на понимание правильности, тем самым утверждает, что есть и правильность содержания, и правильность выражения. Как можно догадаться, дальнейшая цель Сократа — указать общий источник обоих видов правильности и вывести оба вида правильности из этого общего источника. Движение к своей цели Сократ начинает с конкретизации понимания правильности плана выражения.

Исследуются два момента: а) кто именует и б) истинность именования.

В качестве субъекта именования может рассматриваться как частное лицо, так и община. Оказывается, что для правильности имени безразлично, кто именно именует — частное лицо или община, но не безразлично, как именуют — истинно или ложно, т.е. если частное лицо именует истинно, а община — ложно, то правильность имени будет за частным лицом; если же община именует истинно, а частное лицо — ложно, то правильность имени будет за общиной, а не за частным лицом.

66

Что, по Платону, представляет'еобой истинность имени, которая в процессе именования является окончательным мерилом правильности? Зависит ли истинность от субъекта, именующего вещь, или от вещи, именуемой субъектом?

Эта природная сущность вещи понятна человеку не из субъективного представления о вещи, а из действий с вещами: "...мы ... будем резать и добьемся успеха (следуя природе вещи — ЮР.) и будем правильно делать это, если же вопреки природе (вещи — Ю.Р.), то мы ошибемся и ничего не сделаем..."[86, с.39]

Таким путем достигается важное различение понятий: имя, чтобы быть правильным, должно истинно именовать вещь, т.е. верно отражать ее объективные и не зависящие от человека свойства.

Доказательством истинности имени является то, что благодаря истинному имени возникают правильные мнения о природе вещей. Правильность этих мнений приводит к успеху, прежде всего, в неязыковых, мы бы сказали, производственных, операциях с вещами. Итак, имя правильно, если оно истинно; имя истинно, если в нем верно отражены объективные свойства вещи. Правильность понимания объективных свойств вещей подтверждается успехом производственных операций с ними.

В действиях с вещами обнаруживается еще одна правильность: "Следовательно, если бы мы также принялись жечь, то разве следует жечь согласно любому мнению, а не только правильному, т.е. так, как от природы свойственно каждой вещи и быть сжигаемой и жечь, и тем, что свойственно от природы?" [86, с.39]

Значит существует еще и правильность действия с вещами, которая определяется достижением успешного результата действия.

По результатам действия человек судит об истинной природе вещи, не зависящей от субъективного мнения.

Теперь можно сделать вывод, что именование — всего лишь одно из действий с вещами.

67

Итак, правильность речи есть частный случай правильности действия, что постигается по его результатам.

Таким образом, сформулированы предпосылки для ответа на вопрос, что есть истинность имени, кто есть именующий субъект.

Имя, поскольку оно есть разновидность орудия,— то же самое, что и бурав или ткацкий челнок. У всякого орудия есть функция, способ и предмет применения. Ткацкий челнок разбирает уток и основу, бурав сверлит. Об имени же можно сказать следующее: "...имя есть некое орудие поучения и разбора сущности, подобно тому как ткацкий челнок является орудием разбора для ткани." [86, с.40]

Здесь уже установлена функция имени: служить орудием поучения и разбора, т.е. имя есть орудие образования и культуры, так же как ткацкий челнок есть орудие производства ткани.

Теперь становится понятным, кто дает имена и как они даются. Поскольку именование есть конкретная разновидность деятельности, а деятельность строится на разделении труда, то должны быть особые лица, создающие имена, подобно тому как существуют ткачи, плотники, кормчие и т.п.

Имена дает (изготовляет) не всякий человек, а только специалист своего дела, именуемый у Платона законодателем: "...устанавливать имена — дело не всякого мужа, но некоего творца имен. Это и есть, по-видимому, законодатель, который реже всех других мастеров встречается среди людей."[86, с.41]

Слово "законодатель" в диалоге ни в коем случае нельзя толковать в юридическом смысле. Законодатель — это профессионал, мастер, знаток законов культуры, независимо от того, жрец он или землепашец, поэт или оратор, создатель какой-нибудь разновидности ремесла или философ. Законодатель — это тот, кто создает, формирует орудие поучения и разбора сущности вещей. Если сущность вещей дается в действиях с ними, то законодатель должен, прежде всего, знать способы действия человечества с вещами и уметь придумывать новые способы действия, достигающие полезного результата. Для этого он и создает слово (логос), или, иначе, закон. ,

Законодатель есть изобретатель новых социальных норм, к какой бы области деятельности они ни относились, развивает свою мысль Платон. Естественно думать, что в истории человечества таких людей — законодателей — много, и это, прежде всего, "боги или герои" вроде Тевта, научившего людей искусству письма, или

68

Во Чао, научившего китайцев строить дома, или вроде самого Сократа, учившего людей искусству рассуждать, и т.д. Законодатель, таким образом, есть лицо, формирующее систему знаний или ее фрагменты.

Законодатель работает под контролем общества. Его воображение, позволяющее ему придумать, создать новое слово, свободно и неконтролируемо. Но результат его работы — созданное новое слово — оценивается обществом, принимается или отвергается.

Труд законодателя оценивается тем, кто пользуется его результатом, подобно тому как труд мастера лир оценивается кифари-стом, а труд корабельного плотника — кормчим. Труд законодателя оценивает тот, кто "умеет ставить вопросы и давать ответы", т.е. диалектик.

Сократ говорит: "Видимо, Гермоген, установление имен не ничтожное дело, как ты думаешь, и не дело ничтожных и первых появившихся людей? И Кратил говорит истину, утверждая, что имена присущи вещам от природы и что не всякий является мастером имен, но только тот, кто глядит на имя, от природы присущее каждой вещи, и может вложить его образ в буквы и слоги."[#6, с.43]

Таким образом, оказываются справедливыми оба мнения — не только Кратила, но и Гермогена. Верно и то, что вещи свойственно имя по природе, и то, что имя вещи устанавливается по закону и обычаю.

Законодатель должен уметь свойственное от природы каждой вещи имя "влагать" в звуки и слоги и, глядя на то самое, что является именем, создавать все новые имена. Законодатель создает имя вещи, учитывая всю историю именований. Таким образом, имя должно быть правильным не только относительно вещи, но и относительно другого имени, данного ранее.

Актом именования устанавливаются определенный обычай или норма, поэтому новое имя должно следовать сложившемуся обычаю именования и должно быть правильным и в плане выражения. Диалектик, разбирая полученные имена, следит за тем, чтобы имя отвечало обоим видам правильности (правильностям в плане выражения и в плане содержания). Это достигается тем, что в рассуждениях диалектика правильность именования должна совпасть с правильностью употребления вещей. Имена должны давать правила употребления вещей. Употреблением вещей в соответствии с именем проверяется правильность именования. Отсюда имя есть модель действий с вещами.

Правильность имени есть продукт творческой гипотезы о природе вещи, истинность имени есть проверка этой гипотезы теоретически и на практике в соответствии с результатами, достигну-

69

тыми благодаря применению гипотезы. Такое понимание природы имен предполагает: во-первых, разделение труда; во-вторых, множественность именования одной и той же вещи (поскольку немножественность именования исключает проверку истинности имени через результат труда); в-третьих, общение между всеми участниками функционально разделенного труда на одном языке с адекватным пониманием культурной значимости именования.

Система троичного деления функций при образовании имени присутствует в любых сферах новосоздания единиц языка. Например, при присвоении имени человеку законодателями являются родители, диалектиками — органы регистрации гражданского состояния, пользователями — и сами носители имени, и все частные лица, и общественные институты, имеющие дело с именованным лицом. Научная и техническая терминология предлагается учеными (законодатели), обсуждается и признается научными органами, словарями и комитетами стандартов (диалектики) и используется всеми имеющими дело с данными терминами (пользователи). Словарь литературного языка создается писателями и переводчиками (законодатели), обсуждается и принимается филологами-лексикографами (диалектики), вводится в использование школой и применяется в литературных текстах разными лицами (пользователи).

Сопоставление функций или социальных ролей, свойственных процессу именования, с модальными видами диалогических высказываний, различаемыми этикетными правилами речевого поведения (см. §1.4), приводит к выводу об их соотнесенности.

При диалогической "смене реплик" побуждение, как один из модальных видов высказываний, исключает по правилам этикета репродукцию и умолчание, но требует действия, оставляя побуждаемому для выбора только создание нового сообщения. Это и есть социальная роль или функция пользователя .

Вопрос, как модальный вид реплики, по правилам речевого этикета исключает репродукцию и умолчание, но требует сообщения, оставляя спрашиваемому для выбора только ответ действием. Это и есть социальная роль или функция диалектика.

Сообщение в соответствии с правилами речевого этикета разрешает в виде ответа пересказ, новое сообщение, умолчание, но ответ действием не является рекомендованным. Это отвечает социальной роли имядателя или "законодателя".

Связь между социальными ролями или функциями при именовании и правилами речевого этикета, по-видимому, всегда интуитивно осознается. Но причины,

70

следствия и сами механизмы этой связи до сих пор остаются, по сути дела, неисследованными.

Предварительно, пожалуй, можно лишь констатировать, что правила речевого этикета, определяющие модальность при диалогической "смене реплик", есть форма реализации процесса именования. Поскольку же разделение труда и общение посредством языка свойственны всякому человеческому сообществу, именование составляет основу социальности имени и речевого общения на базе норм культуры, присущих данному языковому коллективу.

Возвращаясь к диалогу "Кратил", следует отметить, что ведущим принципом при создании имен Платон считает "изображение" представления предмета или, как мы бы сказали, моделирование. Платон пишет:" ...Изображению совсем нет надобности воспроизводить все стороны того, что оно отображает, для того чтобы ему быть изображением."[86, с.54]

Именно принцип моделирования позволяет разрешить спор между Кратилом и Гермогеном. Модель всегда отражает сущность вещи, потому что она тождественна вещи (прав Кратил). Поскольку же модель не тождественна вещи, у вещи много имен, даваемых ей сознательно и по установлению (прав Гермоген).

Принцип моделирования полезно оценить с точки зрения математической комбинаторики. В моделировании одна вещь (модель) сопоставляется с другой вещью (объектом) так, чтобы некоторые свойства объекта уподоблялись свойствам модели.

Звуки составляют часть мира, которая может быть противопоставлена всем вещам (не звукам). Артикуляционный аппарат издает все воспринимаемые характеристики звучания (шумы, тоны, тембры и т.п.). При этом разнообразие этих звучаний уникально. Если, к примеру, состав звуков равен 20, а длина слова равна шести звукам, то число потенциальных слов составит 20⁶, т.е. потенциально в состав языка может входить огромное множество слов, тогда как языковая потребность намного порядков ниже. Это значит, что законодатель пользуется непредсказуемой свободой выбора. Он в состоянии образовать достаточное разнообразие синонимов, дающих разные модели одной и той же вещи и тем открывающей в вещи разные свойства. Таким образом, материал речи дает бесконечный источник нового моделирования как новых, так и известных объектов, что отражается в синонимике, являющейся важнейшим результатом моделирующей функции слова.

Если принцип моделирования при именовании является всеобщим, то отдельные приемы и правила моделирования могут быть нетождественными в разных языках, могут изменяться с течением времени, т.е. зависят от культурной традиции и искусства законодателя.

Платон рассматривает только самые общие принципы моделирования, принятые в его время, то, что впоследствии в науке стало называться народной, или вульгарной, этимологией.

Так, согласно правилам народной этимологии имена делятся на два основных разряда: первичные и производные. Производные составлены из первичных. В диалоге читаем:

"Сократ. ...одни имена составлены из более первичных, а другие являются первыми..." [86, с. 55—56]

71

Правила образования первичных имен сводятся к двум моментам: а) моделирование поведения (или, иначе, действий) и б) моделирование картины мира, чувственного его восприятия.

Модели поведения

Модели мира

В актах именования модели поведения соотносятся с моделями мира и наоборот.

"Законодатель ... приводил таким же образом к буквам и слогам, когда создавал для каждой вещи знак и имя, а затем уже из букв и слогов составлял прочее путем подражания." [86, с.51]

Образование производных имен подчиняется целому ряду правил:

1. Добавление, вставка или изъятие звука или тона. Например, av9pco7io^ 'рассматривающий то, что видит' (из avaSpcov, a олшле) [86, с.44].

2. Сокращение до слова целого речения (аббревиатура). Например, ZeA.avaia 'луна, Селанея' (от речения оеХаС, veov xcu evov aei) [86, с.44].

3. Заимствования. Например, лир 'огонь' [86, с.44].

4. Моделирование содержания: описательное именование. Например, Si/cuov 'справедливое', "...так как оно управляет всем прочим, проходя через него (8icaov), то оно и было правильно названо этим именем — справедливое (8ixcuov), приняв в себя для благозвучия звук каппы (х )." [86, с.45]

5. Благозвучие. "Например, и Сфинкса ... вместо Фикс (Фф называют Сфинкс (£сргу£)." [86, с.45]

6. Стершаяся этимология, или абстрактные звучания. Например, iov 'идущее', psov 'текущее', 5ouv 'связывающее' [86, с.46].

7. Словосложение. Например, по Платону, ayaSov 'хорошее' составлено из ауаотоу 'удивительного' и 9oov 'быстрого' [86, с.46].

Предполагается, что при составлении производных имен пользуются не одним каким-либо правилом из перечисленных семи, а всегда некоей комбинацией этих правил. Употребление только одного правила есть исключение.

Этимологии Платона — дело повседневной практики людей, создающих неологизмы. Поэты, создавая слова, оценивают их звучание, "вкус", "цвет" и даже "запах", с тем, чтобы решить, насколько полно они выразили сущность вещи.

Далее Платон показывает, что слова создаются не только из безгранично больших возможностей комбинаций звуков, но и путем связи одного слова с другим. Однажды созданное имя-модель может быть приложено к исследованию разных вещей. В этом процессе в случае необходимости должна производиться перемена в моделях, их достройка и перестройка. Это образует семантические связи между именами, делает значения имен многообразными. Следовательно, полисемия, как и синонимия, также является изначальным свойством языка. Всякое слово обладает множеством разных синонимов, потому что оно полисемантично.

Система Платоновых этимологии есть система правил, разумно применяя которые можно получить истинные имена. В реальности языка имена бывают истинные и неистинные. Неистинные (хотя и употребляемые имена) создаются тогда, когда законодатель пренебрег предложенными правилами — этимологиями, или когда он не сумел применить эти правила "прекрасным образом".

Итак, этимологии Платона есть "грамматика именований" (правила построения новых имен), изложенная как система прецедентов, примеров (так, как всегда излагается любая грамматика). В грамматике всегда дается открытый список основных правил, искусное пользование которыми гарантирует понятно построенную речь.

Для лучшего понимания диалога "Кратил" целесообразно изложить содержащиеся в нем положения в дедуктивной форме:

1. Деятельность, характеризующая существование общества, имеет две стороны: а) структуру, б) разделение труда.

2. Структура деятельности складывается из воздействия человека посредством тех или иных орудий на материалы труда, при котором формируется продукт деятельности. Таким образом, структура деятельности состоит из следующих частей: а) сам труд как целенаправленное усилие, б) применение в труде орудий труда, в) использование материалов труда, г) продукт труда.

Структура деятельности считается реализованной и осуществившейся, если получен желаемый продукт труда.

3. Разделение труда в деятельности предполагает, что один человек пользуется в своем труде орудием или материалом, представляющими собой продукты труда другого человека. Благодаря тому, что продукты труда одного человека используются в даль-