От составителя

Будучи общезначимым и повторяющимся, фольклор составляет и объединяет языковой коллектив в культурное целое. Поэтому устноречевое общество объединяется и разделяется культурными связями только посредством устной словесности.

Утрата фольклора есть исчезновение языкового коллектива, принятие нового фольклора равно переходу в другой языковой коллектив. Изменение характера устной словесности означает изменение характера языкового коллектива. Однако надо иметь в виду, что в данном случае речь идет о тождестве именно языкового коллектива, но не о национальной идентичности. В истории известно немало случаев, когда целые народы перенимали иной язык, иную устную словесность, но сохраняли свою родовую и племенную национальную идентичность. Это объясняется тем, что помимо языка существуют другие семиотические системы, с одной стороны, и тем, что, с другой стороны, нравы и обычаи народа могут сохраняться в иноязычной среде. Характерным примером может служить историческая судьба тюрских языков.

Таким образом, предлагаемая модель подтверждает и уточняет известное утверждение, основанное на наблюдениях этнологии и этнографии, о том, что в бесписьменном обществе утрата, приобретение или смена языка практически отождествляется с утратой, приобретением или сменой фольклора.

Классификация, делящая устную речь на сообщения, молву и фольклор, исходит из материальных характеристик устной речи, определяющих типы репродукции текстов. Для того, чтобы устная речь могла состояться и дифференцироваться по своим видам, должны существовать особые средства, побуждающие к определенному типу действия со словом. Сводом таких особых средств является речевой этикет, определяющий основные правила речевых контактов. Речевому этикету обучаются по указаниям старших, из подражания и другими средствами.

На последующих стадиях развития языковой фактуры речевой этикет некоторых слоев общества может быть записан и даже распространен печатно [124].

В частности, высокой мерой этикетности отличалась французская речь образованных слоев, сформировавшая особый тип беседы.

Речевой этикет всегда направлен на формирование особого типа содержания. Разные народы могут значительно различаться между собой характером речевого этикета. Однако существуют общие правила, которые свойственны любому народу. Эти общие правила даны в фольклоре.

Основные этикетные правила речевого поведения обеспечивают развитие устной речи в диалоге и накопление культурно-значимых текстов. Но реализация этих основных правил требует большого искусства и развертывается в сложную и своеобразную "грамматику" взаимозависящих правил построения каждой части диалога-реплики, составляющей монологическое высказывание. С изучения этой "грамматики" фактически начинается обучение

языку в детском возрасте. Для этого используются как прецеденты, так и правила.

Фольклорные произведения о правилах ведения речи, как особый тематический разряд фольклора, практически специально не исследованы. Из фольклористики известно (на это указывал еще А.А.Потебня [90]), что краткие жанры фольклора в ряде случаев представляют собой свернутую форму пространных жанров. Вот почему иллюстрирование детальных правил речевого поведения удобно провести на материале фольклорных паремий, т.е. пословиц и поговорок.

Пословицы и поговорки дают, пожалуй, в наиболее полной и краткой форме правила речевого поведения. Это и наиболее обозримый материал. Как известно, трудность исследования смыслового материала пословиц состоит в их систематизации. Пословицы представляют собой иносказания, применяемые в разных случаях с разным смыслом. Корпус пословиц и поговорок для людей, пользующихся ими, всегда составляет сложную, но достаточно строго организованную систему. Однако описание этой системы, предпринимаемое по тематическому принципу, из-за иносказательности пословиц всегда дает довольно расплывчатую тематическую рубрикацию, кажущуюся от этого несколько субъективной. Так обстоит дело, например, даже в классическом собрании русских паремий у В.И.Даля [34\. Причина этого в том, что паремии — иносказания многозначные. В каждую рубрику включаются паремии, представляющие собой синонимы, редко полные, обычно частичные. Особые значения частичных синонимов всегда имеют свои синонимические ряды в других паремиях, оттого семантическая система паремий как бы ветвится и пересекается, подобно любой тематической классификации слов. Она не может быть полно изложена ни одной тематической рубрикацией, построенной на отнесении каждого высказывания только к одной рубрике.

Поэтому целесообразно строить тематическую организацию паремий, заранее дав не сами рубрики, а способ создания рубрик,

35

помня, при этом, что любой способ создания рубрик дает только одну проекцию семантической системы паремий. Наиболее общим способом создания рубрик является задание некоторой функции, по которой организуется система.

Материал пословиц заимствован из книги Г.Н.Пермякова "Пословицы и поговорки народов Востока". Это объясняется тем, что данная работа относится к общей филологии и должна обобщать фольклорные паремии разных языков. Последним сводом такого рода является данная книга Г.Н.Пермякова. Здесь автор рассмотрел сборники пословиц разных народов мира и выбрал из них фольклорные паремии, инвариантные по логико-риторическому содержанию [85 ].

Пословица "От слепой преданности недалеко до неверности" имеет следующие основные применения: 1) увидев выражение слепой преданности себе или кому-либо другому, следует ожидать, что лицо, изъявляющее эту преданность, может нанести ущерб, прежде всего невольно. Это значение синонимически связано со значением пословицы "Услужливый дурак опаснее врага"; 2) лицо, невольно и неожиданно изъявлявшее преданность, убеждается в том, что его действия не встречают сочувствия или наносят вред кому-либо. В этом случае, опознавая себя в ситуации, изображенной пословицей о слепой преданности, лицо, изъявляющее преданность, понимает вред своей "слепоты", т.е. неосознанной преданности. В этом случае разочарование может выразиться в вопросе "Чему и как я служу?" и быть синонимичным пословице "Хотел подвести бровь, а выдавил глаз"; 3) лицо, изъявляющее преданность, и лицо, которому изъявляется преданность, в равной мере должны руководствоваться тем, что слепая преданность во всех случаях нехороша, т.к., с одной стороны, "Измена всегда верностью прикрывается", а с другой стороны, "Слепота мысли хуже слепоты глаз". Эти две пословицы в равной мере характеризуют для того и другого лица возможные опасности, вытекающие из слепой преданности.

Легко видеть, что частичные синонимы различаются при соотношении пословичного высказывания со временем. В первом случае смысл паремии "От слепой преданности недалеко до неверности" растолковывается в плане будущего — "что следует ожидать". Во втором случае паремия представляет собой опознание уже наличной ситуации и корректировку своего поведения после этого опознания — "что уже случилось". В третьем случае высказывания даются вне зависимости от времени, что позволяет осознать вред слепой преданности вообще и изменить поведение.

В первом случае мы имеем дело как бы с "приметой", прогнозом будущих событий; во втором — с переобъяснением наличной ситуации, а в третьем — со стандартом разрешения класса ситуаций и с правилами мыслительного и действенного поведения. Таким образом, осмысление пословиц связано с важнейшими функциями

36

языка: в первом случае мы имеем дело с функцией прогнозирования, во втором — с функцией моделирования, в третьем — с функцией обучения.

Так, противоречащими друг другу с формально-логической стороны могут показаться пословицы, описывающие "слово и дело", с одной стороны, и "речевые отношения", с другой. Например, "Не спеши языком, поспеши делом" и "Умный языком, глупый руками", или "Языком мастер, а делом левша" и "От приятных слов язык не отсохнет" и т.д. Это противоречие хорошо иллюстрирует различие в осмыслении пословиц. Пары пословиц, взятые в примерах, действительно противоречат друг другу, если рассматриваются как модели одной и той же ситуации. Если же они являются моделями разных ситуаций, то противоречие снимается.

С этой точки зрения пословицы, описывающие "слово и дело", взятые как система правил обучения речевому поведению, не только не противоречат пословицам о речевых отношениях, но и прямо вытекают из них. В то время как пословицы о "слове и деле" утверждают, что дело рождается из слова, точнее, должно рождаться из слова, пословицы о речевых отношениях обеспечивают условия рождения слова, указывая на то, что чем больше рождено слов, тем больше оснований наилучшим образом устроить дело.

Итак, основные правила речевого поведения.могут быть выявлены на материале пословиц, которые должны рассматриваться в своей обучающей функции, как обучающие сентенции, независимо от того, как именно говорят эти пословицы о речи: с прямым или переносным смыслом. С этой точки зрения, пословицы о речи распадаются на несколько больших смысловых разрядов.

Первый смысловой разряд пословиц говорит об отношениях "слова" и "дела", т.е. о связи мысли, речи и действия. Второй разряд пословиц говорит о речевых отношениях, т.е. о правилах ведения речи и устройства диалога. Третий разряд пословиц дает правила речевого поведения для слушающего, четвертый разряд пословиц дает правила речевого поведения для говорящего. Последний, пятый, разряд пословиц говорит о "свойствах слова" и прямо или косвенно различает виды текстов устной речи: сообщения, молву и фольклор.

Основные и исходные правила речевого поведения, отраженные в фольклорном речевом этикете, есть суммация знаний всех пяти разрядов пословиц. Они обеспечивают движение текстов и накопление культурно-значимых текстов, которое не только не должно прерываться, но, напротив, должно совершаться беспрепятственно и с возможно большей скоростью. Для этой цели говорящий

и слушающий должны каждый вести себя так, чтобы эта цель была достигнута.

Теперь рассмотрим эти правила, а также пословицы, их иллюстрирующие.

1. Слушающему рекомендуется всегда быть готовым к приему речи и безотлагательно принимать ее. Это правило означает обязательное принятие речи не только во время, свободное от каких-либо занятий, но и во время любых занятий. Так, если человек занят какой-либо трудовой деятельностью и в это время к нему обращена речь, то ему рекомендовано отложить свои занятия и выслушать речь. Если человек сам говорит и в этот момент к нему обращена речь, то правильнее будет замолчать и выслушать, чем продолжать говорить, чтобы избежать небрежного приема сообщения и обесценивания речи. Как учит пословица, "Сведущий не говорит, невежда не дает говорить ".

Реализация этого главного правила, естественно, зависит от обстоятельств, а нарушение этого правила всегда предполагает возложение ответственности на слушающего, и, следовательно, он должен осознавать всю серьезность мотивов, требующих, в данных конкретных обстоятельствах, исключения из главного правила — предпочтения выслушивания речи перед другими речевыми и неречевыми действиями.

2. Говорящему в целях беспрепятственного развития речи запрещается строить речь с таким содержанием, которое может нанести ущерб слушающему или Слуйгепощим (как телесный ущерб /магия/, так и моральный). Говорящему предписывается быть осторожным и предусматривать возможность такого ущерба. Пословица учит: "Все беды от языка".

Нарушение этого правила, т.е. совершение речевого действия с нанесением ущерба, ограничивается определенными запрещениями (иначе, табуируется). Так, табуируется брань, невежливые выражения (проклятья, магия, направленная на причинение вреда) и другие подобные речевые действия. Должны существовать особые обстоятельства, вызывающие нарушение главного правила для говорящего; разумеется, реализация такого нарушения предполагает личную ответственность говорящего.

Главное правило для говорящего разъясняется такими свойствами слова, как "Словоранит сильнее, чем топор" и т.п. С другой стороны, пословицы конкретизируют тот участок смысла, который может "ранить" слушающего. Например, "В доме повешенного не говорят о веревке ".

Таким образом, основные правила речевого поведения в устной речи сводятся к такой импликации (см. схему 2):

38

Схема 2. Основные правила речевого поведения в устной речи

Рекомендуется принимать любую речь и отдавать слушанию предпочтение перед любым другим действием.

Запрещается наносить ущерб слушающему или оскорблять слушающего нежелательным и вредным ему содержанием речи.

Основные правила речевого поведения конкретизируются в разных видах и разновидностях устной речи по-разному.

В целом, каждый вид устной речи отличен от другого характером запрещения, наложенного на содержание текста. Запрещения для каждого вида текста зависят от характера получателя текста и представляют собой детализацию запрета нанесения ущерба слушателю:

а) если получатель — элементарный коллектив (или неформальная группа), то вводится запрет на нанесение ущерба только членам этого коллектива; при этом в речи может содержаться возможный ущерб каким-то прочим лицам, не входящим в элементарный коллектив (или неформальную группу);

б) если получатель — весь языковой коллектив, и каждый член коллектива получает сообщение один раз, то вводится более широкий запрет на нанесение ущерба. В молве может содержаться возможный ущерб лишь лицу, находящемуся за пределами целого языкового коллектива, говорящего на данном языке. Иначе возникает запрещенный вид молвы, называемый в обиходной речи сплетней;

в) если получатель — весь коллектив и каждый член коллектива получает текст неоднократно, то запрет на нанесение ущерба является всеобщим: ни одно лицо не может понести ущерба от речи.

Характерно, что фольклористика нередко обнаруживает в устной словесности выражение противостояния другим фольклорным коллективам, но это представлено всегда в особой иносказательной (эвфемистической) форме.

Если устная речь в сообщениях предполагает обязательный запрет на нежелательные для собеседника высказывания, то это значит, что содержанием элементарных сообщений может быть, по сути дела, любое событие, информация о любом человеке, кроме нежелательной для члена неформальной группы. Молва накладывает на содержание текста более широкое ограничение: можно говорить о любых событиях, но нежелательное высказывание о личности не может касаться лица, входящего в состав данного языкового коллектива. Фольклор вообще не говорит о каких-либо определенных членах языкового коллектива (коль скоро он повторяется много раз и высказывание нежелательного о собеседнике

39

запрещено). Более того, в фольклоре вообще речь не о лицах, а только о фольклорных персонажах, которые всегда не определенные члены коллектива, а примерные, символические фигуры. Может быть, поэтому фольклорные персонажи часто не похожи на обычных людей, сказочны, а в раннем фольклоре нередко имеют необычную образную внешность, образованную как компиляция черт разных явлений природы, животных и людей. Даже культурные герои ранней мифологии нередко принимают причудливый вид компилятивных образов.

Ср. окончание рассказа А.П.Чехова "Живой товар": "— Тряпка вы! — не воздержался я, чтобы не сказать Грохольскому. — Да, я слабохарактерный человек...все это верно.... Прощайте! Заезжайте еще к нам, да не говорите Ивану Петровичу того, что я о нем вам говорил."

Члены неформальной группы при создании сообщений, со своей стороны, должны знать, является ли данный текст содержа-' щим тайну элементарного коллектива (или неформальной группы) или нет. Иначе такая репродукция может поставить репродуцирующего в неловкое положение, создав ему, по правилам этикета, репутацию "болтуна" или "сплетника".

40

Если устный текст не содержит тайны, то он может быть репродуцирован для членов других неформальных групп. В этом случае возможны, как уже говорилось выше, два варианта: молва — когда каждый может быть слушающим только один раз, и фольклор — когда каждый может быть слушающим и говорящим не один раз. В соответствии с этим меняются речевые отношения между участниками устной коммуникации.

В молве, как указывалось выше, говорящий не должен сообщать репродуцируемый текст лицу, уже получившему его. Говорящий по правилам речевого этикета вправе задать вопрос получателю речи о том, известно ли ему содержание молвы, которое он намерен воспроизвести. Понятно, что для молвы требование обязательного выслушивания текста ослабляется.

Поскольку в фольклоре можно много раз репродуцировать один и тот же текст одному и тому же лицу, то всякий раз этот текст должен быть принят и быть при этом желательным. Вопрос о том, слышал ли прежде получатель этот текст, бессмысленен: получатель обязан его знать. Так бывает всегда, кроме тех случаев, когда по тем или иным причинам получатель не посвящен в некоторую область устной словесности.

Таким образом, по отношению к говорящему исходные типы устных текстов — сообщения, молва, фольклор — различаются на основе определенных признаков, которые в первую очередь определяют его речевое поведение: для сообщений различительным (релевантным) признаком оказывается соблюдение тайны, т.е. запрет на передачу некоторого содержания; для молвы — выбор слушающего, т.е. запрет на повторную передачу известного содержания одному и тому же лицу (для которого передаваемое содержание должно быть новым); для фольклора — учет характера самой ситуации, в которой протекает данный вид устной речи, т.е. запрет на немотивированную ситуацией репродукцию текста устной словесности.

Сказанное можно представить в виде матричной таблицы:

Матрица 2. Различительные признаки основных типов устных текстов

Типы устных текстов Релевантные признаки	Сообщения	Молва	Фольклор
Запрет на передачу некоторого содержания	+	-	-
Запрет на повторную передачу данного содержания одному и тому же лицу	■	+	-
Запрет на немотивированную ситуацией репродукцию текста		-	+

Устная речь связыва"ет говорящего и слушающего принципиально двумя способами: обучением и информированием.

41

При обучении содержание текста полагается обязательным для всех членов общества. Обучающие тексты отличаются от информирующих текстов признаком многократной повторяемости и обязательности знания. Поэтому именно обучающие тексты формируют систему культуры. Такова функция фольклора в дописьмен-ном обществе.

Третий вид текстов — тексты, содержание которых связано одновременно с информированием и обучением. Это сообщения.

Покажем исходное разделение, проходящее по всему массиву паремий, на материале пятого разряда паремий, объясняющих "свойства слова" и, прямо или косвенно, различающих основные виды текстов.

Для общества, владеющего только устной речью, любой тип текста внешне представлен как устное сообщение, переданное одним человеком другому, т.е. любые устные тексты имеют вид элементарных сообщений. Поэтому общие правила речевого поведения, изложенные выше, охватывают все три основных типа текстов устной речи.

Дальнейшая дифференциация этих правил производится как добавочная дифференциация для каждого типа текста, за исключением сообщений, для которых эти добавочные правила являются нулевыми. Поэтому изложение правил для молвы и фольклора следует за общим определением характера различения разных типов текстов или, иначе, "свойств слова".

Определения "свойств слова", как особый тематический разряд паремий, представлены почти по всему корпусу пословиц о речи, а различение типов устных текстов дается путем сопоставления характерных паремий. Так, "свойства слова" описываются пословицами вида:

1. "Слово, сказанное к месту, стоит верблюда".

2. "Сердечное слово до сердца доходит ".

3. "Языком убивают, как кинжалом, только кровь не льется ".

4. "Добрую славу легко потерять, от дурной трудно избавиться".

5. "Блюдо, если его передают от одного к другому, пустеет, а слухи — множатся ".

6. "В доме еще ничего не известно, а на улице уже все знают ". |

7. "У слова нет крычьев, а оно летает ". !

8. "Болезнь приходит через рот, беда выходит изо.рта". \

9. "Небо молчит, за него говорят люди".

10. "Умысли нет дна, у слова нет предела ". * Данный набор пословиц, представленный в паремиях как система , указывает на общие основные свойства слова. Это свойства, прежде всего, положительные, так как разрешают трудные ситуации (1 и 2), но слово может действовать и губительно. Отрицательные свойства слова состоят, во-первых, в том, что можно повредить