510
эта проблема, может быть показано на следующем примере. Вильгельм фон Гумбольдт говорит в
одном месте, что освоение иностранного языка можно уподобить завоеванию новой позиции в
прежнем видении мира: «И только потому, что мы в большей или меньшей степени переносим на
иностранный язык свое собственное миропонимание и, больше того, свое собственное
представление о языке, мы не осознаем отчетливо и в полной мере, чего нам здесь удалось
достичь»
7
. То, что здесь рассматривается как ограниченность и недостаток (а с точки зрения
ученого, занятого своим исследованием языка, именно так это и должно рассматривать), в
действительности представляет собой способ осуществления герменевтического опыта. Отнюдь
не само освоение иностранного языка, но его применение — будь то живое общение с
иностранцами или занятия иностранной литературой — опосредует новую позицию «прежним
видением мира». Даже полностью погружаясь в чуждый нам тип духовности, мы не забываем при
этом «свое собственное миропонимание и, больше того, свое собственное представление о языке».
Скорее другой мир, выступающий нам навстречу, не просто чужд нам, но сам является другим по
отношению к нам. Он не только заключает
в себе
свою собственную истину — он также обладает
этой истиной
для нас.
Другой Мир, постигаемый здесь, как раз не является простым предметом изучения, предметом, в
котором мы «разбираемся», в котором мы «знаем толк». Тот, кто вступает во взаимодействие с
литературным преданием иностранного языка, так что это предание обретает для него голос,— тот
не знает предметного отношения к языку как таковому, точно так же как не знает его
путешественник, разговаривающий на иностранном языке. Он подходит к языку совсем иначе, чем
филолог, которому языковое предание служит материалом для истории языка или для сравнения
языков друг с другом. Мы знаем это слишком хорошо по тому, как утрачивают свою жизненность
литературные произведения, которые школа использует для изучения иностранного языка.
Невозможно, очевидным образом, понять какое-либо предание, если при этом тематизируется
язык как таковой. Однако с другой стороны — и эта другая сторона требует не меньшего
внимания,— невозможно понять то, что говорит и имеет сказать нам это предание, если оно не
обращается к уже знакомому и родному, которое должно быть опосредовано высказыванием
текста. Изучение иностранного языка есть, таким образом, расширение сферы всего того, что мы
вообще можем из-
Достарыңызбен бөлісу: |