Первая корни глава 1

Другой корреспондент «Тифлис­ского листка» некий «Икс» в рубрике «Маленькая хроника» по­зволил себе слегка покритиковать го­родскую Думу в деле развития хозяйства Тифлиса и его общест­венной жизни: «В Тифлисе почти нет общественной жизни. Тифлис с 160-ти тысячным населением живет личными, так сказать, исключи­тельно своими домашними интересами, гоня­ясь за празднич­ными удовольствиями, проводя все время в клубах и на улице. <…> В Думе либеральные гласные стремятся занять доходные места по обще­ственному управлению, с полней­шим отсутствием инициа­тивы у боль­шинства гласных в деле разви­тия хозяй­ства города; словом, решают свои личные дела и делишки… В патриархальной провинции общест­венные интересы еще в большем загоне, чем в сто­лице Закавказья, хотя есть лица, прини­мающие близко к сердцу интересы общества, но бороться с сильными нет возможности…» ⁹¹

Одним из «борцов», принимавшим близко к сердцу социальные проблемы Тифлиса, был Григо­рий Александро­вич Пальм (дядя Н. Н. Биязи), посвятивший остаток жизни журналистике. На стра­ни­цах «Тифлисского листка» под псев­дони­мом «Юморист» он оставил много своих иронических зари­совок, напри­мер, о летнем досуге тифлисского обы­ва­теля: «Богатый ассортимент… раз­влечений для тиф­лисцев, остаю­щихся в городе на лето: с утра гло­тать удушли­вую пыль, усердно развеваемую ста­ра­тельными ме­тёльщиками; греться на солнышке, поднимающем температуру до 30-ти и более граду­сов; хоть по це­лым дням ку­паться в мутной, гряз­ной Куре, громко именующейся «рекою»; по вече­рам находиться в приятном обществе карманщиков и пьяного сброда, гуляя по темным аллеям Алек­сандровского сада; наслаж­даться хрип­лыми звуками шарманок, гром­кими песнями подпивших кинто, бесконечным грохотом «дайра» и тому подобной художественной музыкой Михайловской улицы; по вечерам, ко­гда полага­ется быть луне, а освещать улицы – фонарей не полагается, вывих­нуть себе ногу, попав в одну из ям или рыт­вин образцовой мостовой; для пере­мены впечатлений, лю­боваться разрушением стен флиге­лей и дру­гих частей не­движимых городских имений; для возбужде­ния нер­вов, натыкаться на драку и скандал, нанявших по­стоянную квартиру в летних «садах» и «рес­тора­нах»; вскарабки­ваться к вновь учреж­денному «От­шельнику» на верхушке Давидовской горы, чтобы быть на высоте собственного вели­чия; прогули­ваться по Солдатскому ба­зару или Майдану для осве­жения мыслей чистым возду­хом… И т.д., и т.п.» ⁹². Был случай, когда «Юмористу» пришла идея посе­тить тифлисские трущобы в целях журналистских заготовок для газеты. Одевшись победнее, он затесался в кучку русских на Солдатском базаре и прикинулся кровельщиком, ищущего работу. Ка­ков был итог всей затеи, не известно. А дальше из его «Запис­ной книжки» читаем стих, приправленный легкой иронией, о летней ночи:

«Как я люблю Тифлис ночной порою!..

Ни зги не видно, – смолкла суета,

Собачий лай над уличною мглою

Несется вдаль… Какая красота!!..

Ряд фонарей изящных и красивых

Стоит… за тем, чтоб их не зажигать…

А за углом – карманщик («из ретивых»)

Сурово ждет, кого бы ободрать…» ⁹³

В поэтическом настроении первых строк этого незатейливого стиха улавливается чуть схожая интонация, которая перекликается в стихотворении Якова Петровича Полонского ⁹⁴ «Старый сазан­дар» ⁹⁵ (1853):

 Не освежила ночи мгла.

е обошел стороной в своих описа­ниях ночного Тифлиса и Вас. И. Немиро­вич-Данченко: «Что может сравниться с чудной, почти фантастической карти­ной Тифлиса лунной ночью! Вы видите тем­ную глубь котло­вины, сверкающую тыся­чами огоньков. Все скаты гор кругом усеяны эти­ми же огоньками. Они везде — и вверху на горах, и внизу, только темная полоса Куры черной лентой выде­ляется из этого моря огня. Да и по ее окраинам от­ражения их дрожат в струях, то медлитель­ной и ле­нивой, то неудержимо стре­мящейся вперед реки... Шум замер. Но вот из тишины вырываются гром­кие звуки зурны. Заку­тившийся грузин шатается от одного духана к другому. Лихо закинуты назад рукава его чухи, за­лом­лена на самое темя барашковая шапка. Руки заложил за пояс из золотого позу­мента с серебряными под чернью бля­хами. Он, шатаясь, поет себе веселую, бесшабаш­ную песню. Сами зурначи тоже под хмельком. Каждый тянет свое, мало думая об общей гармонии. Выби­вают плясовую дробь парные барабанчики — "тиблибито ногара». Совсем не в такт им слы­шится грустная, молящая о чем-то, ме­лодия «джинури» — род трехструнной ги­тары, визгливо зали­ваются на всю улицу «дудуки» — дудки, и глухо вторит им ба­рабан — «талабанда», по которому и сверху, и снизу дубасит полупьяный му­зыкант. Зурна кажется особенно полною, если в ней участ­вуют «чан­гури» — род балалайки, на ко­то­рой играют роговым когтем…» ⁹⁶.

В другом месте «Записной книжки» Г. Пальм затрагивает в стихах «комфорта­бельность» Тиф­лиса, которую ему прихо­дится ежедневно ощущать:

«Когда сажусь в вагон трамвая,

Когда в Управу захожу,

Когда, пижонам подражая,

По Головинскому брожу,

Когда приходится мне шлепать

По липкой грязи площадей,

Когда вдыхаю жадно копоть

От ламп убогих фонарей,

Когда по Караван-сараю

Взбираюсь я то вверх, то вниз –

Тогда отлично ощущаю

Наш «комфортабельный» Тифлис» ⁹⁷.

Продолжая разговор о летних развлечениях в городе, Г. А. Пальм писал в 1894 году: «Летние развлечения всегда у нас прихрамывали (положим и зимние не бы весть каковы!), хотя контингент развлекающихся довольно многочислен и мог бы, во всяком случае, сытно прокормить не малый штат умелых развлекателей.

Один из вечеров я решил посвятить обзору имеющихся налицо летних развлечений и увеселений. Начал с Муштаида. Мне всегда делается просто противно, когда я вхожу в ворота этого некогда из­любленного тифлисцами парка. Вспоминаются былые времена, когда аллеи Муштаида служили лю­бимейшим местом прогулок в экипажах и пешком. С тех пор, как парк отдан на съедение шелкович­ным червям с червоводней и целой фалангой «червоводных» служащих – прежние счастливые дни Муштаида пролетели безвозвратно. Ездить нельзя, ходить хотя можно, но не везде, чувствуется ка­кое-то стеснение, владычество червей, а не гуляющих.

Я попал на площадку, скудно освещенную (как вообще все у нас освещается) и переполненную толкающейся публикой, среди которой первенствующее место занимали великовозрастные «уча­щиеся» и переспелые барышни-невесты. Военный оркестр скверно и фальшиво дудел допотопные мелодии «Травиаты», набившие оскомину нашим отцам и дедам. Выпив какую-то бурду из грязного стакана (бурда эта именуется грушевой водой, не знаю уж чьего завода) и получив 2-3 внушительных толчка в левый бок, любезно подаренных мне неизвестной архивной девицей, я скорым шагом про­шел к вагону конки и через 5 минут соскочил у освещенных ворот, над которыми красовалась вы­веска – «Летний театр». В садике, куда я вошел, мне пришлось быть несколько раз и все эти не­сколько раз сад носил разные названия, нисколько не меняя своей убогой внешности. Сперва он на­зывался «Семейным» садом, вероятно потому, что семейная публика его никогда не посещала. Затем, какой-то смелый и отважный господин окрестил его «Пушкинским садом», явно выказав свое пол­нейшее неуважение к памяти великого поэта. В прошлом году я попал в «Пушкинский сад» в тот мо­мент, когда одна почтенная, солидная толстуха распевала сиплым голосом о том, что она «создана на то, чтобы губить весь мужской род»!!! Признание сиплой дамы меня испугало и я бежал, решительно не понимая, причем тут Пушкин. Потом Пушкина оставили в покое, и сад назвался «Фантазией», в которой главную роль играли дрессированные животные, с собаками и свиньями во главе. Теперь и семья, и Пушкин, и Фантазия заменены, как гласит надворотная надпись, Тутаевым и сад превра­тился в «Летний театр». В этом новом по названию и старом по существованию «Летнем театре» приютилась труппа малороссов, усердно пьющая на глазах почтеннейших зрителей горилку, пляшу­щая гопака и казачка и распевающая умилительные хохляцкие песни о дивчинах, козаченьках, греча­никах, галушках и прочих сладких для хохляцкого сердца вещах. Публики было довольно много, что ясно доказывает, что по вечерам в Тифлисе решительно некуда деваться. Для винтеров и любитель­ниц сплетен есть летние помещения клубов, для любителей кахетинского и шашлыков есть «Золотое время», «Салхино», «Белая (?!!!) лебедь» и прочие притончики развеселой Михайловской улицы, а для остальных обыкновенных смертных имеется тутаевский загончик и Муштаид… Не много, и вы­бор не из разнообразных. В этих двух уголках и приходится коротать длинные августовские вечера тем, не для кого летний отдых в важных Коджорах, церемонном Боржоме и прочих кусающих кар­маны дачных местах.

Хотел я побывать еще в «Музыкальном кружке» ⁹⁸, где любители невинных развлечений откры­вают зрителю свои драматические таланты, но злополучная «Музыкалка» не может жить без всевоз­можных инцидентов, приключений и историй: кто-то кого-то обидел, чем-то и из-за чего-то оскор­бил, словом, что-то не того-то!.. Какая-то домашняя, кружковская история» ⁹⁹.

Итак, мы попадаем в один из лучших районов по чистоте и воздуху – Сололаки. В средние века на территории этого района были расположены пригородные сады. При Воронцове, на месте преж­них садов возникла са­мая аристократическая часть города, с прямыми, широкими улицами. С юга и запада район ограничен Сололакским хребтом, на севере он примыкает к району Мтацминда, а на востоке в районе Хлебной площади переходит в Старый город. К концу XIX века Сололаки стал пре­стижным районом, застро­енным фешенебельными особняками и доходными домами в стиле «мо­дерн», где проживали грузин­ские аристократы, крупные армянские купцы и армянская буржуазия. Один из богатейших людей того времени нефтепромышленник и меценат А. И. Манташев жил со своей семьей в доме ¹⁰⁰ по улице Паскевича. На Сергиевской улице жил миллионер М. О. Арамянц, на средства которого была построена в 1910 г. в Авлабаре больница на 120 кроватей. На улице Гудо­вича, в здании пер­сидского консульства один этаж занимал промышленник И. Челидзе со своей семьей. Он дружил с И. Айвазовским и не раз великий маринист бывал его гостем.

Н
Исай Егорович Питоев

(1844-1904)

Когда до­машний театр перестал обеспе­чивать по­требности «Арти­стиче­ского обще­ства», Исай Егоро­вич с учреди­те­лями построил те­атр на Го­ло­винском про­спекте ¹⁰³, который открыл свои двери в феврале 1901 года постановкой «Горе от ума» Грибоедова. 20 февраля в театре был поставлен спектакль «Ханума» А. Цагарели на грузинском языке, в котором главную героиню представляла блистательная актриса комического жанра М. М. Сафарова-Абашидзе.

И
Театр «Артистического общества». Головинский проспект. Из коллекции старых фотографий XIX века

сай Егорович стал одним из лидеров музыкальных кругов Тифлиса. Он поспособствовал открытию здесь первой музыкальной школы, пожертвовав 500 рублей, и вошел в состав ее правления. Особенно после приезда в 1882 году молодого композитора и дирижера М. М. Ипполитова-Иванова (1859-1935) для открытия тифлисского филиала Императорского Российского музыкального общества (ИРМО), театрально-музыкальная деятельность «Артистического общества» приобрела широкий размах. «Артистическое общество» объединило театральные силы Тифлиса и всех ценителей драмы и оперы, а также симфонических концертов. Оно откликалось на все события культурной жизни того времени. Впоследствии в своих мемуарах Ипполитов-Иванов напишет: «Председатель артистического общества И. Е. Питоев (Ис. Ег.), женатый на Ольге Станиславовне Маркс, был душой общества. Безгранично любя искусство и обладая большими средствами, он жил чрезвычайно скромно, и отдавал все, что имел, чтобы упрочить материальное благосостояние этого общества. Благодаря его заботам сооружено великолепное здание общества с чудным театром и большим концертным залом, в которые он вложил немало своих средств. Это был меценат в лучшем значении этого слова. Состоя одновременно и представителем дирекции отделения музыкального общества, он всемерно поддерживал общество и училище материально, предоставляя для концертов общества театр, артистов, оркестр, что давало возможность нам спокойно работать» ¹⁰⁴. Его не зря называли армянским Мамонтовым. Через три года после открытия театра «Артистического общества» Исай Егорович Питоев умер в свои неполные 60 лет от воспаления легких. После революции 1905 года многочисленная семья Питоевых покинула Россию и переехала во Францию.

Так как воз­росли рас­ходы по содер­жа­нию те­атра и клуба, «Артисти­че­ское об­ще­ство» стало сдавать театр в аренду антрепренерам, оставляя в своем рас­поря­жении один день для люби­тель­ских спектаклей. Новое здание дейст­ви­тельно было роскош­ным, об­ширная сцена была снабжена всеми техниче­скими усовершенствованиями и вер­тящимся полом. По архитектурному решению и внутреннему обустройству театр мог конкурировать с лучшими театрами Европы. Кроме театраль­ного зала, имелся боль­шой тан­цевальный (он же концертный) зал, несколько гости­ных, две больших сто­ловых, чи­тальня, карточная, биллиардная и т.д.

Те­атр «Артистического обще­ства» был третьим по счету театром в Тиф­лисе. По времени возник­новения пер­вым считался Казен­ный те­атр (на Эриванской площади), вторым – Те­атр грузинского дворянства, а так как он располагался во дворе Грузинского земельного дворянского банка, его называли «Банковский театр») ¹⁰⁵. Находясь в довольно не­удобном поме­щении на втором этаже «Пас­сажа» на Дворцовой улице, этот театр одно время пользо­вался громад­ным ус­пехом в Тиф­лисе. Это было время антре­призы В. Л. Форкатти. Он давал феерию, оперетту или драму. Здесь выступали В. И. Немирович-Данченко, А. И. Сумбатов-Южин, М. Н. Ермолова, В. Ф. Комиссаржевская, В. Э. Мейерхольд и др. Спектакли русских трупп, начиная с 1845 года, давались в различных помещениях.

И

театр») на Дворцовой улице.

Из коллекции старых фотографий XIX века
ван Егорович Питоев со своей стороны также вложил в театр (в оперу) свою часть семейного капитала и взял в аренду с сентября 1882 года Казенный летний театр в Инженерном саду. Ежегодные казенные субсидии в размере свыше 20 тыс. рублей не смогли покрыть расходов. Пришлось отказаться от постановки русских дра­матиче­ских спектаклей и их не было 2 года, так как они не только не давали сборов, но часто отменя­лись из-за отсутствия зри­телей в зале. Прошлые сезоны показали, что к драме публика относится равно­душно, посещая охотно только оперетту. И тогда И. Е. Питоев организовал исключительно рус­скую оперную труппу. Вот что написал об этом периоде М. М. Ипполитов-Иванов: «В то время (1883 г.) Тифлисский казенный театр сдавался частной антрепризе, которой представлялась субсидия в 30 тысяч рублей в год и поручалось ведение всего дела, т.е. набор труппы, составление репертуара и все хозяйство. От правительства назначался директор театра, который наблюдал только за исполнением антрепренером всех принятых им на себя обязательств, и сам не вмешивался в художественную жизнь театра. Взявши в свои руки казенный театр, Питоев (Ив. Ег.) прежде всего обратил внимание властей на необходимость пропаганды русских опер, которых Тифлис совершенно не знал, за исключением "Русалки", оперы Даргомыжского, поставленной антрепренером Пальмом, тогда как в это время уже существовали оперы Чайковского, Римского-Корсакова, Мусоргского, Кюи и других авторов» ¹⁰⁶. В течение шести лет он был директором и главным спонсором Тифлисского (казенного) оперного театра.

Но на этом деле в ноябре 1886 г. Иван Егорович все же прогорел и выну­жден был отказаться от ан­трепризы. Од­нако, оставаясь при­верженцем лю­бимого по душе дела, он продол­жал работать в театре главным ре­жиссе­ром на зар­плате. Газета «Театр и жизнь» сооб­щала: «С переходом Тифлис­ского оперного театра в правительст­венную дирекцию, по­ложение его сделалось более прочным и надеж­ным. Адми­нистра­ция театра со­стоит из дирек­тора г. Рогге, двух дирижеров гг. Ип­политова-Иванова и Прибик, и ре­жиссера И. Е. Питоева (бывшего ан­трепренера). В неделю бывает от 5 до 6 спектаклей, полный сбор коих дос­тигает 1 тыс. руб. Цифра солидная, если принять во внимание не­большие раз­меры театра» ¹⁰⁷. В марте 1888 г. Иван Егорович снова берется за антрепризу и снимает на лето Тифлис­ский театр у его директора В. Л. Фор­катти. Обанкротившись на опере, он формирует опе­ре­точную труппу, не­смотря на то, что «Се­мейный сад» в городе арендует антрепренер Васильев-Вят­ский, предполагав­ший тоже давать опе­ретту. Две опере­точные труппы в одном городе – это было, со­гласитесь, многовато.

* * *

Касаясь истории развития театрального дела в Тифлисе, здесь опять следует упомянуть добрым словом князя Михаила Семеновича Воронцова, которого Пушкин несправедливо окрестил полуми­лордом-полуневеждой, а Воронцов обозвал его в одном из писем шалопаем. Мало кому известные подробности конфликта между Воронцовым и Пушкиным вполне объясняют этот грубый выпад по­эта против весьма достойного государственного и военного деятеля России, тонкого политика времен Николая I. Не имея намерений идеа­лизировать деятельность князя на посту наместника, все же надо признать тот факт, что именно по его инициативе 20 сентября 1845 года открылся первый временный театр в казенном здании ма­нежа, всего лишь пол­года спустя с начала назначения М. С. Воронцова на должность наместника края. А уже 15 апреля 1847 г. по его указанию состоялась закладка нового здания театра на Эриван­ской пло­щади.

К культурным начинаниям наместника присоединился местный помещик кн. Г. Д. Эристов (Эристави) ¹¹⁰, который написал на грузинском языке комедию «Раздел» и 2 января 1850 г. в Тифлисе впервые со сцены тифлисской гимназии раздалась грузинская речь. На кн. Эри­стова была возложена обязанность создать грузинскую труппу. Эта задача была не из легких. Как писал журнал «Театр и искусство», «быть актером по понятиям тогдашних грузин – значило быть окончательно пропащим человеком. Это обстоятельство побудило кн. Эристова отправиться в де­ревню и там набирать свою труппу. В особенности трудно было организовать женский персонал… и в конце 1850 г. труппа была сформирована» ¹¹¹. На первых порах грузинская сцена держалась пье­сами одного князя Эристова, который одновременно писал, ставил и учил своих актеров. Вскоре при­сое­динился к нему И. И. Кереселидзе с переводом пьесы «Заколдованный принц». Затем в 1851 г. в со­став труппы вступили армянин Захарий Антонов, грузины А. Мейпариани и Г. Джапаридзе, которые оказа­лись не только хорошими актерами, но и драматургами.

До 1845 г. театрального здания в Тифлисе не было, хотя весьма посредственная русско-украин-ская труппа из Став­рополя под управлением антрепренера Григория Яценко, отставного губернского секретаря, некото­рое время давала здесь спектакли. В апреле 1845 г. с антре­пренером Г. П. Яценко был заключен контракт на 3 года. Для постановки спектаклей своей труппы Яценко внес предложе­ние на имя наместника Воронцова устроить временный театр в казенном манеже и это предложение было одобрено. На устройство театра в манеже на 340 зрителей было ассигновано 2900 руб., а на пе­ревозку из Ставрополя в Тифлис декораций и актеров − 1 тысячу руб. Для управления театром также была учреждена дирекция «из 9 лиц тифлисского благородного общества». В совет директоров театра вошел генерал-лейтенант русской армии, выдающийся грузинский поэт и общественный деятель князь Александр Чавчавадзе, дочь которого Нинó была женой Грибоедова.

В сентябре к труппе Яценко присоединилась небольшая труппа бродячих артистов, возглавляемая комиком К. М. Зелинским. Сезон в манежном театре был открыт 20 сентября 1845 г. комедией С. Соловьева в одном действии «Что имеем, не храним, потерявши плачем» и водевилем Д. Ленского (переделка с французского) в двух действиях «Стряпчий под столом». С этой даты началась в Тифлисе история русского театра, который в 2005 году отметил свое 160-летие. В первом театральном сезоне 1845/46 гг. было поставлено 104 спектакля, среди них были пьесы украинских авторов, причем было разыграно 106 водевилей. В труппе Яценко состояли следующие артисты, собранные из Таганрога, Екатеринодара, Харькова, Симферополя и Одессы по рекомендации М. Щепкина: Маркс с женой, Пряженковский с женой, Пряженковская 2-я, Смирнов с женой, Львов ¹¹² с женой, Надеждина, Петрова, Рязанцева, Лиханский, Наседкин, Генделевич. Режиссер – И. Х. Дрейсиг (1791-1888) ¹¹³. Директором театра по сценической части был назначен предписанием Воронцова в ноябре 1847 г. чиновник А. А. Харитонов, прибывший из Петербурга, водивший там близкое знакомство с композиторами Даргомыжским и Глинкой.

К следующему театральному сезону, т.е. через год Яценко не сумел сформировать труппу, вследствие чего контракт с ним был расторгнут. Яценко с частью артистов покинул Тифлис. К январю 1846 г. дирекция пришла к заключению, что театр в Тифлисе можно содержать только тогда, когда он будет иметь свою собственную труппу. С этой целью дирекция непосредственно занялась ее формированием и предложила некоторым из артистов игравшей труппы Яценко (Марксу с женой, Смирнову с женой, Дрейсигу и др.) остаться на следующий се­зон. У Яценко были куплены декорации, пьесы и ноты, а также была определена ежегодная субсидия на содержание труппы из разных местных доходов. Дирекция также решила пополнить труппу артистами императорских театров, о командировании которых Воронцов обратился с просьбой в письме к директору императорских театров А. М. Гедео­нову в Петербург и в Москву к артисту М. С. Щепкину, прося его помочь в подборе столичных арти­стов. К зимнему се­зону в конце августа 1846 г. в Тифлис прибыли из Петербурга 8 артистов драмы: артисты А. А. Яб­лочкин (режиссер, отец знаменитой актрисы московского Малого театра Александры Яблочкиной), Иванов, Мухин, Фомин; артистки Медведева А. М., Авенариус и Дмит­риева), а из Москвы – артист Ф. А. Бурдин (1825-1887), друг А. Н. Островского. В качестве дирижера был приглашен из Одессы итальянец Маллагалли. Репертуар театра состоял, как и раньше, в основном из водевилей. В обновленном составе труппа играла значительно лучше. Любимцами тифлисской публики стали супруги Маркс – Станислав Осипович и Васса Петровна. Успешно выступали и три их дочери. 8 октября 1846 г. в бенефис В. П. Маркс была поставлена впервые молодым режиссером Яблочкиным комедия «Горе от ума» А. Грибоедова, сыгравшего роль Чацкого. С. О. Маркс сыграл роль Скалозуба, а его жена – Лизу.

Самое большое месячное жалованье в труппе по­лучал Яб­лочкин с же­ной А. М. Медведевой (в первом браке), а именно 116 руб. 66 ⅔ коп.; Маркс с женой – 100 руб.; Смирнов с женой – 75 руб. Не­смотря на улучшенный состав труппы, сборы не оправдывали расходов и с 1850 г. было принято ре­шение выделять ежегодно для содержания театра по 12 тыс. рублей, одну половину из государст­венных сумм намест­ника, а другую из доходов города ¹¹⁴.

Здание манежа, в котором был временно устроен театр, становился тесным для публики. 28 октября 1846 г. был заключен контракт на постройку каменного театра. Наместник края Воронцов отдал для этой цели почетному гражданину Тифлиса, богатому купцу Г. И. Тамамшеву 855 квадратных сажень городской земли на Эриванской площади.

В

Из коллекции старых фотографий XIX века

Итак, 12 апреля 1851 г. на Эриванской площади открыл свои двери для тифлисской публики те­атр на 740 мест, в грандиозном торговом здании, прозванном «Караван-сараем» купца Г. И. Тамам­шева (итал. арх. Д. Скудиери), с двумя большими подъездами и каменными лестницами. В тот день в театре был дан бал-маскарад, а затем здесь осенью ста­вили спектакли грузинская труппа князя Георгия Давидовича Эристави (Эристова), русская драматическая труппа, пополненная артистами из Одессы и Харькова, и итальянская оперная труппа под управлением Барбиери.

Первая итальянская оперная труппа начала свои гастроли в Тифлисе 9 октября 1851 г. постанов­кой оперы Г. Доницетти «Лючия де Ламермур». До того, как прибыть в Тифлис, труппа (24 человека) находилась на гастролях в Керчи и Таганроге. Труппа уже выступила в Харькове, Киеве, Крыму. В Новочеркасске коллежский секретарь канцелярии наместника Булатов подписал с антрепренером Барбиери контракт на 30 представлений с 1 октября 1851 г. по 10 февраля 1852 г. Успех итальянской оперы в Тифлисе убедил театральную комиссию в необходимости продлить контракт и удержать труппу на сезон 1852/53 гг.

Анонимный хроникер К. местной газеты «Кавказ» рассказал со слов одного из живых старожилов подроб­ности о путешествии и приключениях итальянской труппы, решившейся по приглашению князя Во­ронцова приехать в Тифлис: «Первая труппа была собственно одна из тех бродячих итальянских трупп, которые в те блаженные времена меняли голубое небо Италии на жестокие морозы матушки России, чтобы услаждением слуха русских меломанов нажить деньгу, об обилии которой в нашем Отечестве на Западе существовало непреложное убеждение.

Интерьер тифлисского театра в арабском вкусе
В момент приглашения оперы князем Воронцовым она подвизалась в Новочеркасске. Дириже­ром в труппе был некий г. Барберини; первая примадонна носила то же имя. Под конвоем сотни каза­ков артисты совершили переезд от Ростова до Тифлиса, длившийся 35 дней. В пути умерли 2 музы­канта и случилось нападение не горцев…, а грузин с чисто романтической подкладкой: местные Дон Жуаны вздумали отбить и похитить одну из примадонн, очень молоденькую и хорошенькую жен­щину. Только 8 сентября 1851 г. после многих мытарств труппа [в четырех тарантасах по 5 человек в каждом – С.Я.] прибыла в Тифлис; но здесь ее ждала новая неудача, так как постройка театра не была окончена и открытия спектаклей пришлось ждать месяц. Наконец, давно ожидаемое открытие со­стоялось постановкой «Лючии». Успех был громадный, фурор неописуемый. Любопытно, что в со­ставе оперы г. Питоева служит помощником режиссера некий г. Добротини, исполнявший на первом представлении «Лючии» партию Нормано, который собственно и начинает оперу своей маленькой арией при поднятии занавеса в первом акте.

После «Лючии» все вошло в колею и пошло обычным порядком. Между прочим, в течение се­зона труппу постигло семейное несчастье: умерла одна из примадонн, которая и похоронена в Соло­лаках. <…> Сейчас другие времена, другие песни» ¹¹⁸.

В октябре 1888 г. в драматическом театре Тифлиса отмечали 100-летие со дня рождения М. С. Щепкина (1788-1863). Дело весьма похвальное, но как же к нему отнеслась публика? В театре было только 10 человек – 4 грузина, 6 армян и ни одного русского!? А ведь именно стараниями Щепкина была сформирована труппа русских актеров во главе с режиссером А. А. Яблочкиным для новорож­денного Тифлисского театра. А. А. Яблочкин проработал в должности художественного руководи­теля русской труппы 5 лет (1846-1851). В первый же год русская труппа дала 100 представлений. Ха­рактер Яблочкина был взрывной, неуживчивый и однажды он был начальством отстранен от этой должности за самовольную отлучку из Тифлиса в Петербург в разгар сезона. Оставаться в роли простых актеров он и его жена не захотели и в апреле 1851 г. уехали в Петербург. В 1851 г. покинул Тифлис и Ф. А Бурдин. Его пригласили в Александринский театр, где он будет исполнять роли купцов в пьесах Островского. После отъезда из Тифлиса семейства Яблочкиных, граф Соллогуб по поручению Ворон­цова отправился в начале сентября 1851 г. в Одессу и Харьков вербовать новых артистов и вскоре русско-украинская труппа открыла театральный сезон в старом манежном театре до ноября месяца, так как окончательная постройка нового театра не была завершена.

В 1851 г. молодой Лев Толстой, приехав в Тифлис с намерением определиться на Кавказе на военную службу, напишет в письме к своей те­тушке Татьяне Александровне на французском языке: «…Тифлис — очень цивилизованный город, подражающий Петербургу, иногда с успехом, общество избран­ное и довольно многочисленное, есть русский театр и итальянская опера, которыми я пользуюсь, насколько мне по­зволяют мои скудные средства. Я живу в немецкой колонии; это - предместье, но оно представляет для меня две большие выгоды. Во-первых, это прелестное местечко, окруженное садами и виноградниками, так что здесь чувствуешь себя скорее в деревне, чем в городе. (Здесь еще очень жарко и ясно; до сих пор не было ни снега, ни мороза.) Второе преимущество то, что я плачу здесь за две довольно чистые комнаты пять рублей серебром в месяц, тогда как в городе нельзя бы было нанять такую квартиру меньше чем за 40 рублей в месяц. Сверх того, у меня бесплатная практика немецкого языка, у меня есть книги, занятия и досуг, потому что никто не приходит беспокоить меня, так что, в общем, я не скучаю.» ¹¹⁹. Будущий автор «Хаджи-Мурата» именно в театре мог видеть своего героя – в числе приглашенных был наиб Шамиля Хаджи-Мурат, перешедший в то время на сторону русских.

В марте 1851 г. на должность директора театра по репертуарной части был назначен граф В. А. Соллогуб, который оставил воспоминания о своем пребывании в Грузии, в том числе о тифлисском театре. Он пробыл в этой должности ровно год, до 15 апреля 1852 г. Его рассказы, написанные с чувством юмора о том, как завоевала Тифлис итальянская опера, как бы дают по­чувствовать читателю аромат той далекой эпохи, отдаленной от нас веками: «Тифлис реши­тельно становится музыкальным городом, еще немного и он даже будет итальянским городом. Куда не повернешься, все слышатся итальянские напевы. Рассказывают, что на майдане все муши то и дело, что поют – un pescator ignobile, а затем ложатся спать на улице, в ожидании золотых кафтанов и замаскированных лукреций. Если кто на базаре покупает бурдюк кахетинского, так уж не иначе, как на голос – un segretto per esser felice… Верблюжие караваны становятся каждую ночь в кружок и, при виде восходящего месяца, проводники их затягивают хором: Casta diva. Зурна, бедная зурна, спряталась и замолкла. Два сазандаря, видя, что последний их час настал, застрелились, но, умирая, еще через силы нашептывали: Ah, pershe, non posso odiar ti… На улице все приветствия, все разговоры изменились. Теперь не спрашивают – здоровы ли вы? спрашивают – есть ли у вас место в опере. Не говорят, что такой-то господин ожидает следующего чина, а – что такой-то певец немножко охрип, а у такой-то певицы болят ноги... … Все бегут в театр. Все алчут оперы. <…> Прибывшие в нынеш­нем году певцы и певицы дебютировали в трех операх, уже известных тифлисской публике – «Норме», «Лукреции» и «Эрнани». Первые места между прибывшими артистами занимают бесспорно г-н и г-жа Рамони… Когда дело шло в Италии о формировании оперной труппы для Тифлиса, некоторые итальянские газеты объявили, что тифлисским певцам предстоит ехать 24 дня по морю и 5 дней на верблюдах. Ехать на Кавказ значило ехать к народу дикому… Кроме четы Рамони дебютиро­вали две сестры Ваз
В. А. Соллогуб (1813-1882)
оли… тенор Ricci, г-н Фискети» ¹²⁰. <…> И далее: «Русская труппа в Тифлисе неве­лика, но… она из лучших; из исполнителей комических ролей гг. Иванов, Арнольд, Артур, Маркс, Мухин и г-жа Маркс… в ролях старух, кроме похвального ничего и придумать нельзя… Г-жи Максимова, Арнольд, Лилеева и Цвет­кова, при всей их миловидности и столичных нарядах, еще да­леки от требований высшей комедии…. Все они актрисы водевильные,… наш водевильный репер­туар производит мало впечатления на ту­земцев… Итальянская труппа нашла напротив здесь неожиданный и замечательный отголосок,… чу­тье, инстинктивное понятие прекрасного. Во время бывших до масляницы 29 итальянских представ­лений ни один … музыкальный номер не остался без знаков взрывочного одобрения…» ¹²¹.

В статье о новом театре, посвященной своему тестю графу М. Ю. Вильегорскому, В. А. Соллогуб пи­сал: «…здесь, в Грузии, на Востоке, слово «театр» – явление, понятие с искони веков небывалое, не­слыханное, для многих еще непостижимое. При здешнем образе жизни, при недавнем затворниче­стве женщин, при кочующей жизни мужчин, искусство не может еще занимать большого места в об­щест­венных понятиях. Высшие сословия находят еще удовольствие в слушании сазандарей, читаю­щих нараспев отрывки цветистой персидской поэзии, а простой народ забавляется своей так назы­ваемой музыкой. <…> …дудочка и есть знаменитая зурна, воспетая поэтами, балалайка называется чунгуром, а тамбурин дайрою. <…> … на крыше хорошенькая грузинка, сбросив чадру и закрыв­шись рукою, пляшет лезгинку… <…> …идет гомерическая попойка под председательством красноносого тулумбаша и безостановочно передаются из рук в руки кулы, азарпешы и турьи рога с много-известным и еще более употребляемым кахетинским вином…» ¹²².

Г
Лезгинка

Рис. О. И. Шмерлинга.
раф В. А. Соллогуб постарался сочинить для театра небольшой водевиль «Ночь перед свадьбой, или Грузия через 1000 лет. Шутка в двух действиях» (1855) в духе наивных представлений о будущем социальном переустройстве Закавказья не без влияния реформаторской деятельности наместника М. С. Воронцова. Утопический сюжет строился на бурной любовной истории Кайхосро и Кетеваны с побегом на воздушном шаре, появлением Шамиля с горцами. Центр цивилизации и культуры – Закавказье. В конце водевиля пьяный Кайхосро просыпается и оказывается, что будущее приснилось ему во сне… Грузия процветает («…богаче мингрельцев, гурийцев и абхазцев нет капиталистов на свете»), чиновниками работают дамы и мальчики – это считается самой легкой службой, нет никаких взяток и т. д. ¹²³

В 1853 г. директором театра был назначен С. С. Богданов. В новом театре была создана не­боль­шая балетная труппа (Чеснова, Павлова, Манохин, Панов). В одном здании расположились русская и грузинская труппы, итальянская опера и балет. Между ними началось соперничество за сборы. Образовался дефицит в 5 тыс. руб. В сезон 1853/54 гг. в состав русской труппы вернулась любимица тифлис­ской публики А. М. Яблоч­кина-Медведева (первая жена реж. А. А. Яблочкина). По-прежнему пользова­лись успехом у публики супруги Васса Петровна и ее муж Станислав Осипович Маркс ¹²⁴. Сборы бене­фисных представлений артистов с подарками дохо­дили до 1500 руб. серебром, так что столич­ные артисты могли бы только им позавидовать. При Богданове грузинские пьесы стали назна­чаться перед или по­сле итальянской оперы. Такая постановка дела охладила публику и начались про­тесты в местной пе­чати. В сезон 1854/55 гг. спектакли грузинской труппы были отделены от русских и театр снова стал переполняться зрителями. Театральный сезон 1854/55 гг. оказался последним сезоном существо­вания гру­зинской труппы.

Летом 1854 г. итальянская труппа распалась; часть ар­тистов труппы уехала к себе в Италию, часть пока ос­талась, а еще часть уехала в Астрахань и вскоре верну­лась в Тифлис. Труппа возобновила свои пред­ставления 16 сентября 1854 г. оперой Джузеппе Верди «Риголетто» и продолжала давать здесь спектакли до 1880 года.

В это время всеобщее внимание местных жителей было приковано к войне с Турцией, которую поддерживали Англия и Франция. Военные действия разворачивались на юге Грузии. По решению князя Воронцова театральный зал заполнялся в основном солдатами и офицерами на устраиваемые для них бесплатные спектакли, а также концерты патриотического содержания в пользу раненых воинов. В водевилях исполнялись агитационные куплеты, а текст их в виде листовок разбрасывался среди зрителей.

Оконча­ние театрального сезона 1853/54 гг. совпало с убытием князя Воронцова из Тифлиса 4 марта 1854 г. М. С. Воронцов, в возрасте 72-х лет «удрученный болезнями», должен был покинуть Кав­каз после десятилетней службы и уйти в отставку, передав командование корпусом генералу от кавалерии Н. А. Реаду, не пользовавшемуся ни до­верием, ни уважением войск. То и дело по вечерам Реад «волочился на Головинском за легкими красотками».

С 29 ноября 1854 г. на­местником Кавказского края был назначен генерал-адъютант Н. Н. Муравьев-Карский (1798-1866), отличавшийся холодной надменностью и непомерным упрямством. Как писал бывший в то время на Кавказе чиновник А. А. Харитонов, «назначение Н. Н. Муравьева, его строптивый характер и вообще все, что о нем было известно, особенно личная его с давних лет вражда к князю М. С. Воронцову, не предвещали ничего доброго как для лиц, которым последний покровительствовал или отличал своим вниманием, так и вообще для края, где он, пожалуй, захочет многое изменить только потому, что то или другое было заведено и устроено его предместником. Опасения эти до известной степени оправдались» ¹²⁵.

Вскоре до Тифлиса дошла важная для всех весть – 18 февраля 1855 г. в Петербурге скончался император Николай I. На царский трон взошел его старший сын Александр II, который еще в семи­летнем возрасте был провозглашен наследником престола. Объявленный траур по почившему импе­ратору послужил поводом для нового наместника Муравьева доложить «письмом председателю Кавказского комитета кн. Чернышеву о том, что он своим распоряжением по случаю траура рассмот­рел вопрос о театре и чтобы не нести расходов на его содержание» (12 тыс. руб. серебром ежегодно), решил «уменьшить сумму и сократить число занятых артистов, привлечь служителей театра из инва­лидной команды и сформировать только одну русскую труппу» ¹²⁶. В начале апреля артисты всех четы­рех трупп (русская, оперная, балетная и грузинская) тифлисского театра были рассчитаны и уволены, «за исключением шести человек нижних чинов, оставленных для надзора за казенным теат­ральным имуществом». Когда грузинские актеры обратились с просьбой разрешить устраивать в те­атре еженедельные спектакли, им в этом было отказано. Для грузинского театра на период Крымской и Кавказской войн наступило затишье, продолжавшееся до конца 70-х годов. Лишена была казенной субсидии и русская труппа. В двух сезонах (1855/56 и 1856/57 гг.) она была переведена на частную антрепризу, которая оказалась неудачной. Русская труппа, составленная из оставшихся прежних артистов, возглавляемая актерами Марксом, Мухиным и Ивановым, а затем антрепренером Шадиновым попыталась устраивать спектакли, но скоро распалась и спектакли прекратились ¹²⁷. На протяжении 10 лет (с 1855 по 1865 гг.) в Тифлисе не было постоянной русской труппы. Лишь изредка устраивались любительские спектакли. В театре Тамамшева продолжала выступать только итальянская оперная труппа, субсидируемая государственной казной.

В сезоне 1866/67 гг. театральная жизнь в Тифлисе оживилась с появлением двух русских драматических трупп, гастролировавших на правах частной антрепризы. Одной из них руководил первый режиссер русского театра в Тифлисе (в 1845 г.) И. Х. Дрейсиг, другой − артист И. К. Немов, служивший ранее в Малом театре (1859-1864 гг.). В сезоне 1867/68 гг. работала русская труппа во главе с режиссером А. А. Яблочкиным в театре «Караван-сарая» Тамамшева совместно с итальянской оперой. Состав труппы подобрался хороший (Ф. А. Снеткова, Л. И. Градов-Соколов, М. В. Аграмов, Н. И. Арди, В. А. Аркадьев (наст. фам. Лангаммер), Н. И. Музиль, А. З. Бураковский и др.) и вскоре завоевал успех у местной публики, если судить по лестным отзывам местной прессы. Наряду с водевилями и пьесами современных драматургов, изредка ставились режиссером Яблочкиным и начинавшие входить в моду оперетты.

В 1856 г. генерал от инфантерии Н. Н. Муравьев-Карский был уволен от должности царского на­местника и главнокомандующего Отдельным Кавказским корпусом. После Муравьева, наместником стал князь А. И. Барятинский (1815-1879), гордый победитель Шамиля ¹²⁸, генерал-фельдмаршал, который правил краем до 1862 г. и оставил по себе холодную память. В Школе гвардейских подпрапорщиков в Петербурге он учился 2 года вместе с М. Лермонтовым, дружил с Жоржем Дантесом и выразил ему сочувствие, посетив его на гауптвахте, после роковой дуэли Дантеса с А. Пушкиным. При Барятинском к 1859 году весь Закавказский край был разделен на 5 губерний: Тифлисскую, Кутаисскую, Шемахинскую, Дербентскую и Эриванскую.

На смену Барятинскому прибыл вел. кн. Михаил Николаевич Романов, родной брат Александра II, при котором на Кавказе стала налаживаться мирная жизнь, была построена железная дорога, развилась нефтяная промышленность. Михаил Николаевич правил краем в течение 17 лет и пользовался в Тифлисе заслуженною попу­лярностью. В 1881 г. должность наместника Кавказа была упразднена и учреждена должность Главноначальствующего гражданской частью и командующего войсками, которую занял генерал от кавалерии князь А. М. Дондуков-Корсаков (1820-1893) с 1 января 1882 по 2 июня 1890 г.

Театральная деятельность в Тифлисе, приостановленная при наместнике Муравьеве-Карском, возродилась при вел. князе Михаиле Николаевиче, хотя, надо сказать, вел. князь не особенно благоволил к театру. К сожалению, тифлисский театр просуществовал всего лишь 23 сезона. Первое здание Тифлисского те­атра сгорело 11 октября 1874 г. Владелец «Караван-сарая» посчитал нужным вывести театр из своего здания и в 1879 г. оно было восстановлено в качестве тор­гового помещения типа «Пассаж» ¹²⁹. Для спектаклей итальянской оперы был приспособлен летний театр, находившийся в Инженерном саду на Водовозной улице. Русская же труппа вынуждена была временно прекратить свои выступления. Она появится в летнем театре только через три года, в 1877 г., состоящая из актерской молодежи во главе с режиссером Сергеем Александровичем Пальмом.

В это время в многоязычном закавказском «Вавилоне» образовалось множество литератур­ных салонов и любительских кружков. В начале 70-х годов в Тифлисе был организован «Тифлисский артистический кружок» клубного типа, ставивший на русском языке любительские спектакли, в которых активное участие принимал Давид Эристави, сын основателя грузинского театра 50-х годов Г. Эристави (Эристов). Грузинские спектакли ставились изредка то в Театре Дворян­ского земельного банка, то на сцене тифлисской гимназии и носили случайный характер. Репертуар не обновлялся, постоянной труппы не было. 5 сентября 1879 г. начались спек­такли новой грузинской труппы, во главе которой стали представители грузинской интеллигенции: писатель А. П. Кипиани, кн. Г. Туманов, кн. Д. Эристави, И. Авалов, кн. Н. Чавча­вадзе и др. Затем в июле 1880 г. был утвержден устав грузинского драматического общества, которое и приняло на себя заве­дывание сценой. С самого начала в состав труппы вошли артистки Мария Са­парова-Абашидзе и Нато Габуния. В Кутаиси сформировалась еще труппа под управлением талант­ливого актера В. Алексеева-Месхиева. Грузинские труппы давали спектакли не менее одного раза в неделю в Театре грузинского дворянства. Но репертуар после кн. Г. Эристова и З. Антонова не обога­тился и труппы пробавлялись переделками или переводными пьесами.

В память годовщины основания грузинского театра в 1850 г. грузинская труппа с участием М. Сапаровой-Абашидзе и др. 2 января 1894 г. поставила комедию кн. Г. Эристова в 4-х действиях «Раздел», а также комедию В. Гуниа «Не в пору» в одном действии.

20 сентября 1895 г. прошел незаметно юбилей – 50-летие русского театра в Тифлисе. За месяц до юбилея «Тифлисский листок» напомнил своим читателям о том, что наместник Кавказа граф Ворон­цов находил «существование здесь (в Тифлисе) театра делом весьма полезным для ознакомления ту­зем­цев с удовольствием сценического искусства и распространения между ними знания русского языка». Театр, по его словам, «средство лучшего препровождения времени» ¹³⁰. Так как те­атральный сезон еще не начался, в Казенном театре в тот день спектакля не было. На эту знаменательную дату от­кликнулись журнал «Театрал» (Москва) и патетическим стихом ¹³¹ директор тифлисского Казен­ного театра, поэт и драматург Петр Алексеевич Опочинин ¹³², преданный друг Питоевых.

В те дни, когда вражда пылала на Кавказе

И кровь текла на сталь кинжалов и штыков,

Когда все шли на бой в воинственном экстазе

И залпов гром ревел из дымных облаков.

В те дни на этот путь по зову Воронцова

Неведомых борцов вступила смело рать,

Борцов за торжество поэзии и слова,

Способного толпу бескровно побеждать.

Они пришли в наш край с картонными мечами,

В холщевых мантиях, в поддельных орденах,

Но с истиной в груди, с правдивыми сердцами,

С призывами к добру на пламенных устах.

И вырос скромный храм Кавказской Мельпомены,

И вскоре Воронцов ей новый храм воздвиг,

И мощно зазвучал с подмостков русской сцены

Поэтов-мудрецов пленительный язык.

Больнее, чем кинжал был взмах бича сатиры,

С
Опочинин П. А.

И песнь святой любви в волшебных звуках лиры

Расширила сердца для новых чувств и сил.
Н
Тифлис. Казенный театр.

Из коллекции старых фотографий XIX века

В 1903 г. «Петербургский дневник теат­рала» сообщал: «Нам пишут. В Тифлисе… 3 больших те­атра, 4 маленьких по окраинам (из них 3 народных), несколько клубных сцен и цирк. Кроме того строится и к весне будет готов большой народный дом. Во всех этих театрах и на клубных сценах подвизаются постоянные труппы (русская опера, русская драма, грузинская труппа и две армянских) и множество любительских, не считая заезжих артистов, концертантов и т. д. Тиф­лисцы - капризный и требовательный в театраль­ном отношении народ. Только крупные имена могут рассчитывать у нас на прочный успех. Нужна реклама, треск, шум, чтобы привлечь в театр весь Тиф­лис, а не горсточку театралов. Нет почти ни одной русской знаменитости, которая не была бы в Тиф­лисе. Некоторые даже здесь карьеру начи­нали. При таких условиях вести в Тифлисе театральное дело не легко. Какую труппу не привози, тифлисцы все будут недовольны, все будут сравнивать с давно прошедшими вре­менами» ¹³⁴.

После ознакомительной про­гулки по Старому городу и его театрам 2-й половины XIX столетия, завершим наше путешествие в про­шлое Тиф­лиса самым известным в Грузии тостом (анекдотом) и стихотворением «Прощание со старым Тифлисом» ¹³⁵ грузин­ского поэта Иосифа Гриша­швили (1889-1965):
<…>

И если к древностям забытым

Я нежности тебе придам,

Легко поймешь, каким магнитом

Притянут я к его вратам.

Вот зрелище - глазам раздолье!

Но и следов уж не найти

Ковровых арб на богомолье

С паломниками на пути.

Вино на кладбище не льется,

Оборван на платке гайтан, ¹³⁶

О чоху ¹³⁷ черную не трется

К дверям привязанный баран.

Исчез кулачный бой, амкары ¹³⁸,

Игра в артурму ¹³⁹, плясуны.

Все это - достоянье старой,

Давно забытой старины.

Старинный мой Тифлис, - сомненьям

Нет доступа на этот раз.

Расстанемся и путь изменим.

Прощай! Будь счастлив! В добрый час!
Застолье – священное действо. Грузин поднимает тост:

— Так выпьем же за золотой Тбилиси!

— А почему золотой-то?

— А потому что он был построен на золотые монеты армян, золотыми головами евреев и золо­тыми сердцами грузин!

жүктеу/скачать 2.43 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: