Порфирий Порфирьевич Полосухин Записки спортсмена-воздухоплавателя и парашютиста

Зрелость

Всю прошлую зиму нас готовил к побитию рекорда тренер-командир парашютного отряда Центрального аэроклуба, мастер спорта лётчик Глеб Освальд. Мы систематически летали на большую высоту, выполняли дневные и ночные прыжки с самолёта, тренировались в термобарокамере, в которой искусственно создаются низкое давление и свирепый холод стратосферы. Наша подготовка закончилась двухнедельным отдыхом в санатории под специальным врачебным наблюдением.

Мои спутники, удобно разместясь в креслах, глядели на открывавшийся внизу пейзаж и весело переговаривались. Какие все они замечательные спортсмены! Начав свой путь в авиации укладчиком парашютов, Владимир Кривой стал опытным лётчиком-испытателем, известным парашютистом. Примерно такая же авиационная биография бывшего моториста и укладчика парашютов Сергея Коробова. Отважному парашютисту и лётчику, командиру корабля Владимиру Доросеву доверялись рейсы особой важности. Прославленная рекордсменка инженер Елена Владимирская — обладательница выдающихся рекордов — в то время была единственной женщиной, совершившей ночной прыжок с высоты 6680 метров.

Самый молодой из моих спутников двадиатидвухлетний Владимир Иванов уже тогда имел двести десять прыжков с парашютом и, как хороший лётчик, стал командиром звена Центрального аэроклуба.

Прибыв на место, мы, в ожидании подходящей погоды, не теряли времени даром. Ещё и ещё раз изучали кислородную аппаратуру, тренировались на земле в полном снаряжении, высоко поднимались на самолёте. Особое внимание уделяли мы подгонке кислородных масок. Плохо подогнанную, недостаточно прочно прикреплённую маску может при прыжке сорвать. И тогда парашютиста, находящегося на огромной высоте, ждёт неминуемая гибель. Но в нашем распоряжении имелись надёжные маски, сконструированные Александром Александровичем Перескоковым. Благодаря простому и удобному приспособлению они прилегали к лицу очень плотно. Прилетевший с нами Игорь Старицин многократно проверял всё наше кислородное оборудование, лично монтировал его на самолёте. За каждым из нас заботливо и внимательно следил доктор Пешков. Мы регулярно делали физзарядку, занимались гимнастическими упражнениями. Без физической подготовки немыслимо браться за выполнение сложных прыжков.

Наконец, настал подходящий вечер для осуществления нашего плана. Мы заняли места в четырёхмоторном корабле, и спортивные комиссары, запломбировав контрольные барографы, установили их в кабине. По одному барографу они привязали к поясам Коробова, Ерпичева и Иванова. Эти приборы запишут, с какой высоты будут выполнены прыжки. Около полуночи мы взлетели в тёмное небо. Самолётом управлял лётчик-“миллионер” Перегудов — один из тех, кто в грозные дни войны летал на бомбёжку Берлина. Помощником командира был старейший советский пилот Туманский, летавший ещё на первом русском многомоторном самолёте “Илья Муромец”.

Сквозь тьму на приволжской степи виднелись выложенные треугольником костры. Они показывали, где находится командный пункт. Вокруг самолёта становилось всё холоднее, но мы в теплоизолированной кабине этого не ощущали. Экипаж корабля был одет в обычные летние костюмы. Нашу же одежду, приспособленную для пребывания в стратосфере, составляли шерстяные носки, чулки и меховые унты, привязанные широкой лентой к поясу, меховые куртки, шёлковое бельё, брюки на лисьем меху, шерстяные свитеры, шёлковые подшлемники и меховые шлемы. В таком обмундировании при нормальной температуре воздуха было довольно жарко.

Бортрадист Бусько непрерывно сообщал на землю высоту полёта. Когда она достигла более 10000 метров, в кабине загорелась электрическая лампочка. Это сигнал — “приготовиться!” Не прошло и двух минут, как лампочка вспыхнула вновь. Раздвинулись створки люка. Владимир Кривой смело бросился вниз первым. За ним — Сергей Коробов, Владимир Доросев и я.

Лицо обжигал пятидесятиградусный мороз. В разряженном воздухе стратосферы самолёт летел с очень большой скоростью. Поднимаемые им воздушные вихри, заставили меня проделать несколько сальто. В темноте мелькнули силуэты прыгнувших за мной товарищей. Чтобы уменьшить скорость, я выдернул вытяжное кольцо секунд через восемь. И всё же парашют открылся с таким сильным рывком, что я ощутил резкую боль в позвоночнике. Понятно! Мой вес со снаряжением составлял 155 килограммов. Замёрзшей рукой я достал ракетницу, и зелёной вспышкой оповестил землю о том, что мой парашют открыт. Невдалеке вспыхнули еще шесть зелёных ракет.

Сильно раскачивало. Выключив фонарик и осветив квадратный купол парашюта, я убедился, что он в полном порядке. Меня раскачивали воздушные потоки, по-видимому вызванные недавно прошедшей в стороне грозою; вдалеке сверкала молния. Одежда покрывалась инеем. Это конденсировалась влага, успевшая накопиться, пока я был в тепле.

Внизу виднелись огни Саратова и различалась полоска Волги.

На высоте четырёх километров я снял маску. Становилось тепло. Когда до земли осталось метров двести, я осветил ракетой степь и увидел, что опускаюсь в овраг — единственный овраг в этом месте. Надо же быть таким “счастливцем”! Но меня поднесло лишь к краю оврага, и я приземлился на скошенную траву. Мой шестьсот пятьдесят четвёртый прыжок был окончен. С минуту я лежал, вдыхая аромат тёплой степной земли. Затем дал о себе знать белой ракетой. Совсем близко так же сигналили Доросев и Иванов. Перекликаясь, мы нашли друг друга и уехали на подоспевшей машине.

Вскоре все семеро собрались у командного пункта. Благодаря хорошему расчёту штурмана нам удалось приземлиться недалеко от места взлёта. Я, как “тяжеловес”, опускался быстрее остальных и приземлился через четырнадцать минут. Елена Владимирская, самая лёгкая из нас, пробыла под куполом парашюта на пять минут дольше. Точная обработка записей приборов показала, что групповой прыжок мы совершили с рекордной высоты 10370 метров. Прыжок Елены Владимирской зарегистрировали также отдельно, как всесоюзный рекорд для женщин.

Месяц спустя в Тушино состоялись третьи Всесоюзные соревнования по парашютному спорту. Их окончание ознаменовалось большим и радостным для меня событием. Решением Всесоюзного комитета по делам физической культуры и спорта Василию Романюку, Елене Владимирской, Аркадию Фотееву, Глебу Освальду, Николаю Гладкову, мне и некоторым другим парашютистам было присвоено звание заслуженного мастера спорта. Такая высокая оценка нашего участия в развитии воздушного спорта взволновала нас и заставила ещё раз задуматься над тем, в каком долгу находимся ещё мы перед советским народом.

Прошло десять лет. Появилось новое поколение парашютистов, выросли замечательные спортсмены. Они установили много рекордов, накопили большой опыт международных соревнований. Эти соревнования, проходившие в напряжённой и острой спортивной борьбе, показали, что парашютный спорт успешно развивается во всём мире, и — что особенно радостно — у наших друзей, в великой Китайской Народной Республике, а также в других братских странах, строящих социализм.

Умение управлять телом при длительном свободном падении стало достоянием не одиночек, а многих спортсменов. Большие заслуги в этом деле принадлежат заслуженному мастеру спорта Павлу Сторчиенко. Под руководством Василия Харахонова он давно научился легко преодолевать штопор и принимать по своему желанию горизонтальное и вертикальное положение, переворачиваться со спины на грудь. Это достигалось несложными движениями рук и ног, действующих благодаря сопротивлению воздуха, подобно рулям летательного аппарата.

Много лет спустя, обучая затяжным прыжкам группу спортсменок, Сторчиенко обратил внимание на обстоятельство, которому до этого не всеми придавалось значение: в свободном падении парашютистки, отделившиеся одновременно от самолёта, иногда удалялись на некоторое расстояние друг от друга по горизонтали. Объясняется это тем, что тело человека, расположенное под углом к горизонту, стремительно приближаясь к земле, в какой-то пусть незначительной мере, планирует. Чем дольше это происходит, тем существеннее отклонение падающего человека от вертикали.

После ряда настойчивых опытов Павел Сторчиенко убедился в том, что, разворачиваясь в стороны и меняя наклон тела, можно падать с довольно заметным отклонением в желательном направлении. Он стал обучать этому своих учениц. Умение отлично маневрировать в воздухе помогало тренерской работе. Сторчиенко научился приближаться то к одной, то к другой спортсменке, чтобы детально наблюдать за их действиями в свободном падении. Это позволяло поправлять малейшие ошибки учениц, до тонкостей отрабатывать технику прыжков.

Многое сделал Сторчиенко также, обучая молодёжь управлять своим снижением под открытым куполом парашюта. Самые точные расчёты прыжка не могут предусмотреть всех изменений скорости и направления ветра, а также плотности воздуха. Поэтому спортсмену очень трудно опуститься точно в намеченном месте, если он не умеет двигаться в нужном направлении.

Из-под купола спускающегося парашюта во все стороны равномерно выходит воздух. Он встречает при этом равное по величине и противоположное по направлению сопротивление среды. Но, подтягивая стропы, можно опустить часть кромки парашюта. Тогда из-под противоположной стороны будет выходить большее количество воздуха. Это вызовет реактивную силу, отталкивающую купол.

Подтягивание строп всегда применялось парашютистами для управления спуском. Вначале считалось необходимым подтягивать три-четыре стропы. Постепенно выяснилось, что наиболее эффективно подтягивание целой группы строп. Оно создаёт реактивную силу, позволяющую умелому парашютисту двигаться в стороны со скоростью до двух метров в секунду.

Хорошо освоив управление парашютом, Сторчиенко широко разъяснял технику этого дела молодёжи. Будучи тренером команд наших парашютистов, участвовавших во Всесоюзных и международных соревнованиях, он добился замечательных результатов. Вот, например, как выполнялся его учениками один из прыжков на международных соревнованиях в Чехословакии.

По команде Сторчиенко, переданной по радио, пять спортсменов покинули самолёт, летящий на высоте 2200 метров и красиво, устойчиво падали, не раскрывая парашютов. Вдруг, к удивлению многочисленных зрителей, два парашютиста стали отдаляться от остальных. Они отходили всё дальше, а трое их товарищей падали один за другим, словно связанные невидимым шнуром. Прошло двадцать семь секунд. Среди зрителей послышались возгласы: “Раскрывай! Достаточно!” Но Сторчиенко знал: свободное падение продлится ещё три секунды.

Внимание всех присутствовавших на состязаниях было приковано к двум спортсменам, отклонившимся в сторону. И снова всеобщее изумление: эти двое стали стремительно приближаться к остальным. Соединясь, советские парашютисты умело маневрировали стропами, и приближались к центру аэродрома, где против трибун было выложено белое полотнище. Они плавно снижались, то отпуская одни лямки, то подтягивая другие, и так непринуждённо коснулись ногами земли, словно соскочили с подножки трамвая. Их безукоризненное, точное приземление вызвало бурные аплодисменты. Спортсменов засыпали букетами цветов, им пожимали руки, им выражали свой восторг множество людей.

Сейчас, вступив в пятое десятилетие существования нашего государства и оценивая пройденный путь, мы можем с гордостью отметить и всё то, что сделано у нас в области завоевания воздуха.

Я вспоминаю свой первый полёт на маленьком аэроплане “Юнкерс”, одинокого парашютиста, опускающегося над Севастопольской бухтой, и думаю о гигантских реактивных самолётах, о многотысячной армии молодых парашютистов, о недавних прыжках спортсменов с высоты более 14000 метров, полётах ракет и запуске искусственных спутников Земли. И я счастлив, что близко знаю многих людей, чей талант и доблестный труд способствовал этим достижениям.

О каких бы проблемах завоевания воздуха и заатмосферного пространства ни шла речь, какие бы ни создавались летательные аппараты, конструкторская мысль, прежде всего, обращается к безопасности тех, кто летает.

Появились особые управляемые парашюты, а также парашюты, уменьшающие перегрузку, которая возникает при прыжках со скоростных машин. Рождение реактивной авиации вызвало необходимость в совершенно новых способах спасения экипажей. При скорости свыше 600 километров в час сопротивление воздуха не позволяет человеку благополучно покинуть самолёт обычным путём. Теперь лётчика вместе с сиденьем “выстреливает” из кабины катапульта — особый механизм с взрывающимся пиропатроном. Надёжность новых конструкций парашютов, безопасность катапультирования требовалось тщательно проверить. Наши испытатели сделали это. У нас есть целая плеяда отважных испытателей: Георгий Иванов, Георгий Жданов, Борис Пятериков, Григорий Богомолов и ряд других парашютистов, людей огромного опыта, беззаветного мужества. Они рискуют собой, чтобы обеспечить безопасность многим.

Но из всех испытателей я особенно высоко ценю и уважаю Василия Григорьевича Романюка, которому недавно за мужество, проявленное при испытании новых парашютов, присвоено звание Героя Советского Союза. Увидев этого невысокого человека с мягкими чертами лица, вы никогда бы не подумали, что он более двух с половиной тысяч раз опускался на землю под куполом парашюта. И почти все его прыжки были экспериментальными, испытательными. Вероятно, не было у нас такого самолёта, с которого не прыгал бы Василий Григорьевич. Он проверял действие парашюта на больших и малых высотах, прыгал из любых фигур высшего пилотажа. Ему принадлежат рекордные прыжки из стратосферы. Вместе с несколькими спортсменами он совершил ночной затяжной прыжок с высоты 14382 метра. Чтобы рассказать обо всем, что сделал и делает Василий Григорьевич для советского парашютизма, потребовалось бы написать отдельную книгу.

Что же заставляет Романюка всю жизнь подвергать себя риску? Желание славы? Она у Василия Григорьевича есть давно. А почему прыгает с самолёта просто так из любви к спорту прославленный лётчик-испытатель Герой Советского Союза, Лауреат Сталинской премии Сергей Николаевич Анохин? Об этих прыжках не пишут газеты, не сообщает радио. Нет, не в стремлении к славе тут дело, а в благородстве человека — крылатого, мужественного, беспредельно любящего свою Родину и своё дело. У поэта это чувство выливается в стихи, а у таких людей, как Анохин и Романюк, — в изумительные полёты и прыжки с парашютом.

Для блага людей

Дымовые шашки, заложенные в лесу, создавали полное впечатление пожара. Лес горит! Лётчики кружили, высматривая подходящее место для выброски парашютистов. Вооружённые противопожарными средствами, мы бросились вниз и один за другим опустились на маленькую поляну, чтобы спасать деревья. Но огонь не коснулся их… Это была лишь инсценировка, сделанная для кинофильма о борьбе с лесными пожарами. А в действительности пожары, довольно часто возникающие в лесах, могут нанести серьёзный ущерб народному хозяйству. Кто погасит лесной пожар, обнаруженный вдалеке от населенных пунктов? Парашютисты-пожарные. Отлично управляя парашютом, они приземляются на самые небольшие площадки, они знают лесное хозяйство, наиболее эффективные средства борьбы с огнём и умеют вести радиосвязь.

В 1940 году мне пришлось испытывать ультракоротковолновую рацию, предназначенную для парашютистов-пожарных. Рация умещалась в сумке, которая надевалась через плечо. Мне предстояло выяснить, насколько удобно с нею прыгать, определить, как влияет на неё встряска в момент открытия парашюта и приземления.

Пока самолёт поднимался и шёл над аэродромом, я разговаривал с землёй:

— Готовлюсь к прыжку. Выхожу на плоскость.

Когда парашют был открыт, меня спросили о слышимости.

— Слышу хорошо, — отвечал я.

Впервые, опускаясь на парашюте, я держал радиосвязь. Несколько моих прыжков показали, что рация работает прекрасно.

Охрана наших лесных богатств тесно связана с именем шестидесятипятилетнего мастера спорта Алексея Александровича Белоусова, который руководил подготовкой парашютистов-пожарных и организовывал их работу. Белоусов начал заниматься парашютным спортом, когда ему было сорок лет. Благодаря систематическим занятиям гимнастикой, плаванием, греблей, лыжами он сохранил здоровье, бодрость и до самого последнего времени прыгал с парашютом. Он ведёт большую общественную работу, переписывается с парашютистами многих стран, пишет книги о парашютном спорте и неустанно его пропагандирует.

Обучая парашютистов-пожарных, Белоусов прыгал над лесами Урала, Восточной Сибири, Якутии, Крайнего Севера.

Алексей Александрович получает много писем, журналов и газетных корреспонденции, рассказывающих о том, как парашютисты охраняют леса.

Я недавно просматривал эти интересные материалы.

…Алтай. Около восьми миллионов гектаров занимает здесь лес, запасы древесины исчисляются сотнями миллионов кубометров. Плавно покачиваясь, летит над тайгой самолёт. Вдруг лётчик-наблюдатель замечает поднимающийся над лесом голубой дымок. Пилот направляет туда машину. Почти на самой вершине горы Сок-Ярык горит кедрач. И вот парашютисты-пожарные прыгают на небольшую площадку соседней горы, с трудом спускаются по каменистым уступам, преодолевают непролазный бурелом, взбираются по склону Сок-Ярыка и гасят пожар.

Наступает ночь. Отважные люди на ощупь, по неизведанной дороге направляются в обратный путь и под утро приходят в село. Старик-алтаец, выслушав их, удивляется: “У нас по этому склону даже охотники не ходят: опасное место!”

Парашют иногда бывает единственным средством помощи попавшим в беду людям. Снежный обвал вывел из строя единственную дорогу, ведущую к отдалённому селению горного Памира. Над жителями нависла угроза голода. Лётчики доставили туда продукты, сбросив их на парашютах. На далёкой неприступной полярной станции потребовалась срочная хирургическая помощь одному из зимовщиков. Парашют опустил на станцию врача, и жизнь больного была спасена. На Каспии сильный ветер оторвал льдину с рыбаками и угнал её далеко в море. Суда не могли найти их в ночной мгле. Утром из Астрахани вылетел самолёт. Лётчик отыскал рыбаков, сбросил им на парашютах пищу, тёплую одежду и надувные лодки. На этих лодках потерпевшие бедствие добрались до берега.

У нас появились первоклассные вертолёты, которые обеспечивают доставку людей и грузов туда, куда не может опуститься самолёт. Но наша страна так велика, что парашют ещё долго будет служить верным средством снабжения экспедиций, работающих в горных районах, пустынях, тайге, на скалистых островах Арктики.

Всё сказанное не исчерпывает значение парашюта. Он применяется как воздушный тормоз, уменьшающий длину пробежки скоростных самолётов при посадке. Он опускает приборы и подопытных животных, поднимаемых ракетами в высокие слои атмосферы. Недалеко то время, когда под куполом парашюта возвратятся на землю первые космические путешественники.

Шёлковый купол служит благу людей, помогает воспитывать стойких, сильных и мужественных защитников дела мира.

Мне хочется надеяться, что мои записки привлекут кого-нибудь из молодых читателей в ряды воздушных спортсменов. Я с радостью говорю им: счастливых полётов и прыжков, дорогие друзья!

1957

1 Гондолы стали подвешиваться к оболочке на стропах сравнительно недавно. Прежде они прикреплялись к огромной верёвочной сетке, окружавшей аэростат.

2 Тогда на аэростатах ещё не имелось разрывного устройства. Приспособление, о котором пишет Уайз, было сделано им, чтобы вскрыть оболочку в воздухе. — П. П.

жүктеу/скачать 0.92 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: