Посвящается
жүктеу/скачать 6.05 Mb.
|
| Глава I
Управляющие «будут осуществлять власть над средствами производства... посредством их контроля над государством, которое, в свою очередь, будет владельцем средств производства». В Германии и Италии сдвиг от капитализма к обществу управляющих весьма заметен. В России возникло «государство, наиболее приближенное к структуре, возглавляемой управляющими»; руководители промышленных предприятий, государственных трестов и крупных коллективных хозяйств уже присваивают наибольшую долю национального дохода. На Западе революция управляющих должна произойти вследствие того, что капитализм как таковой приходит в упадок: «Опыт показывает, что не существует ни малейшего шанса избавить капитализм от массовой безработицы... Размер государственного и частного долгов достиг отметки, после которой ими больше невозможно управлять... Во всех крупных капиталистических странах продолжается постоянная сельскохозяйственная депрессия... [И наконец,] капитализм больше не в состоянии найти применение имеющимся в наличии инвестиционным фондам, которые лежат без движения на счетах в банках. Массовое неиспользование частных средств вряд ли является менее наглядным показателем гибели капитализма, чем массовая безработица». В том же апокалипсическом духе Дж.Бёрнхэм пишет: «Сейчас мы в состоянии понять главный исторический смысл первых двух мировых войн двадцатого столетия... Война 1914 года была последней великой войной капиталистического общества; война 1939 года является первой великой войной общества управляющих». И, продолжает он, «общий исход второй войны предопределен, так как он не зависит от военной победы Германии, которая представляется вполне вероятной». Итогом будет крах капитализма, консолидация Европы («дни Европы, раздробленной на два десятка суверенных государств, закончились») и торжество общества управляющих65. Оставляя в стороне политические пророчества, которые были вскоре опровергнуты, насколько жизнеспособна теория революции управляющих? Несмотря на то что Дж.Бёрнхэм весьма неопределенно высказывается относительно самих управляющих, из
125
контекста его теории следует, что именно хозяйственные менеджеры, а не политические бюрократы, будут доминировать в обществе, хотя однажды он и заявляет об отсутствии резких различий между ними, когда пишет: «Говорить, что правящий класс составляют управляющие, почти равносильно утверждению, что его составляет государственная бюрократия»66. Однако на самом деле хозяйственные менеджеры и государственная бюрократия — если относить к менеджерам людей, которые руководят экономическими предприятиями, — нередко резко отличаются друг от друга и иногда даже не ладят между собой. Как отмечают К.Керр, Ф.Харбисон, Дж.Данлоп и Ч.Май-і'|)С в своем сравнительном исследовании менеджмента, «во всех иромышленно развивающихся обществах класс управляющих не имеет ни возможности, ни желания стать единственной правящей группой. Менеджеры по своей сути являются доверенными ицами акционеров, государственных органов, а иногда даже >ветов рабочих. Поскольку они заняты внутренними делами і юдприятия, которые постоянно усложняются, представители \acca управляющих имеют склонность скорее становиться конформистами, чем лидерами в масштабах общества»67. 65 Burnham ]. The Managerial Revolution. N.Y., 1941. P. 80, 72, 236, 159, 221, 32-33, 176, 247. Ы| На удивление похожую позицию занял М.Вебер в эссе, написанном в '17 году и содержащем раздел под названием «Бюрократизация и наивность ггеллектуалов». Там он писал: «Постепенное преодоление частного капита- :іма теоретически допустимо, хотя, разумеется, этот процесс не так прост, к ноображают некоторые интеллектуалы, не понимающие сути проблемы; та-
) давайте предположим, что в некоторой перспективе с ним будет покон- І^іким окажется практический результат? Разрушится ли прочная систе- |>еменного промышленного труда? Нет! Ликвидация частного капитализ- ічала бы, что высшее руководство национализированных или обобществ- мредприятий также стало бы бюрократическим... Государственная бю- ия господствовала бы в одиночестве, если бы частная капиталистическая ■ і была устранена. Частная и государственная бюрократии, которые се- \сйствуют рядом друг с другом и потенциально друг против друга, тем обеспечивая в определенной степени взаимный контроль, слились бы в ■і иерархию» (Weber M. Parliament and Government in a Reconstructed ny // Weber M. Economy and Society. Appendix II. Vol. 3. P. 1401-1402). Kerr C, Harbison F., Dunlop J., Myers Ch.A. Industrialism and Industrial International Labour Review. September 1960. P. 10. В своей книге, раз- |і*й данную концепцию, они пишут: «Хотя предназначением профессио- 126
Глава I Сказать все это — не значит преуменьшить действительные перемены, которые произошли в социальной структуре западного общества, если рассматривать предприятие с точки зрения не формальных, а функциональных понятий. Влияние технического персонала вызвало серьезное изменение многих целей капиталистических корпораций. Достигнута высокая степень автономии менеджеров68. Задачи руководства отдельным предприятием в социалистических экономиках зачастую приводят управляющих к прямому конфликту как с центральными плановыми органами, так и с политиками, принимающими ключевые решения относительно нального менеджмента и является преодоление влияния его предшественников, имевших политическую или родовую природу, менеджеры редко становятся правящей элитой в каком-либо обществе. Иными словами, государство не превращается в собственность профессиональных управляющих, как представлял себе Дж.Бёрнхэм в его «Революции управляющих». «Управляющие могут быть как слугами, так и хозяевами не только государства, но и рынка. Они составляют часть правящей элиты, но сами они не суть элита. В Советском Союзе, например, промышленные менеджеры находятся в явном подчинении политической и правительственной элите. В Японии руководители крупных предприятий (zaibatsu) всегда считают своей приоритетной обязанностью служить целям нации и интересам государства... Оказывается, что в современном обществе, становящемся все более развитым в промышленном отношении, менеджеры могут иметь верховную власть только в рамках предприятий, причем и тут они должны делить ее с теми, кто также требует власти и добивается ее определенной доли через создание системы правил, которым подчиняются люди индустриального общества» (Кегг С, Harbison F., Dunlop }., Myers Ch.A. Industrialism and Industrial Man. Cambridge (Ma.), 1960. P. 145-146).
127
плановых заданий, распределения ресурсов по секторам и т.д. Но это скорее помогает определить рамки теории революции управляющих, чем способствует ее принятию в качестве лейтмотива всех структурных изменений в западном обществе. Хотя схематичная и радикальная теория революции управляющих, сформулированная Дж.Бёрнхемом («Марксом для менеджеров», как его язвительно называли Герт и Миллс), так и не получила признания в социологии, идея о том, что Советский Союз превратился в новую разновидность общества, ни капиталистическую, ни социалистическую, была широко подхвачена социалистами и марксистами несталинистского толка в 40-е и 50-е годы и стала одной из основных причин разочарования в прежних идеологиях, характерного для того периода. Тема трансформации советского общества в новый социальный тип нашла свое популярное выражение в 1957 году в работе М.Джиласа «Новый класс». Книге не хватало теоретической утонченности Л.Троцкого, ее автор уклонялся от сложных аналитических проблем, поставленных более ранними марксистскими авторами (такими, как Р.Гильфердинг, С.Шварц, Югов, Чилига, П.Мейер, Ивон), предпринявшими первые попытки статистического анализа классовых и профессиональных трендов в советском обществе. Тем не менее работе сопутствовал успех по трем причинам: она была написана в тюрьме (и тайно передана оттуда) одним из бывших самых высокопоставленных коммунистов послевоенного периода, вице-президентом Югославии, исключенным из партии в 1954 году за призыв к «демократизации»; она вышла в свет вскоре после венгерской революции, которая породила у многих социалистов надежду на то, что советская система, как это ни удивительно, начала давать трещины; и, наконец, ее упрощенные разоблачения велись с высоконравственных позиций, что выглядело весьма привлекательным. М.Джилас с самого начала заявил, что его анализ относится главным образом к коммунистическому обществу, единственному, с которым он знаком. («Я не претендую на знание иного мира, кроме коммунистического, в котором я имел счастье или несчастье жить».) «Очень трудно, если вообще возможно, определить границы нового класса и установить личности его членов», — пишет он. Однако можно утверждать, что новый класс126 Глава I Сказать все это — не значит преуменьшить действительные перемены, которые произошли в социальной структуре западного общества, если рассматривать предприятие с точки зрения не формальных, а функциональных понятий. Влияние технического персонала вызвало серьезное изменение многих целей капиталистических корпораций. Достигнута высокая степень автономии менеджеров68. Задачи руководства отдельным предприятием в социалистических экономиках зачастую приводят управляющих к прямому конфликту как с центральными плановыми органами, так и с политиками, принимающими ключевые решения относительно нального менеджмента и является преодоление влияния его предшественников, имевших политическую или родовую природу, менеджеры редко становятся правящей элитой в каком-либо обществе. Иными словами, государство не превращается в собственность профессиональных управляющих, как представлял себе Дж.Бёрнхэм в его «Революции управляющих». «Управляющие могут быть как слугами, так и хозяевами не только государства, но и рынка. Они составляют часть правящей элиты, но сами они не суть элита. В Советском Союзе, например, промышленные менеджеры находятся в явном подчинении политической и правительственной элите. В Японии руководители крупных предприятий (zaibatsu) всегда считают своей приоритетной обязанностью служить целям нации и интересам государства... Оказывается, что в современном обществе, становящемся все более развитым в промышленном отношении, менеджеры могут иметь верховную власть только в рамках предприятий, причем и тут они должны делить ее с теми, кто также требует власти и добивается ее определенной доли через создание системы правил, которым подчиняются люди индустриального общества» (Кегг С, Harbison F., Dunlop }., Myers Ch.A. Industrialism and Industrial Man. Cambridge (Ma.), 1960. P. 145-146).
127
плановых заданий, распределения ресурсов по секторам и т.д. Но это скорее помогает определить рамки теории революции управляющих, чем способствует ее принятию в качестве лейтмотива всех структурных изменений в западном обществе. Хотя схематичная и радикальная теория революции управляющих, сформулированная Дж.Бёрнхемом («Марксом для менеджеров», как его язвительно называли Герт и Миллс), так и не получила признания в социологии, идея о том, что Советский Союз превратился в новую разновидность общества, ни капиталистическую, ни социалистическую, была широко подхвачена социалистами и марксистами несталинистского толка в 40-е и 50-е годы и стала одной из основных причин разочарования в прежних идеологиях, характерного для того периода. Тема трансформации советского общества в новый социальный тип нашла свое популярное выражение в 1957 году в работе М.Джиласа «Новый класс». Книге не хватало теоретической утонченности Л.Троцкого, ее автор уклонялся от сложных аналитических проблем, поставленных более ранними марксистскими авторами (такими, как Р.Гильфердинг, С.Шварц, Югов, Чилига, П.Мейер, Ивон), предпринявшими первые попытки статистического анализа классовых и профессиональных трендов в советском обществе. Тем не менее работе сопутствовал успех по трем причинам: она была написана в тюрьме (и тайно передана оттуда) одним из бывших самых высокопоставленных коммунистов послевоенного периода, вице-президентом Югославии, исключенным из партии в 1954 году за призыв к «демократизации»; она вышла в свет вскоре после венгерской революции, которая породила у многих социалистов надежду на то, что советская система, как это ни удивительно, начала давать трещины; и, наконец, ее упрощенные разоблачения велись с высоконравственных позиций, что выглядело весьма привлекательным. М.Джилас с самого начала заявил, что его анализ относится главным образом к коммунистическому обществу, единственному, с которым он знаком. («Я не претендую на знание иного мира, кроме коммунистического, в котором я имел счастье или несчастье жить».) «Очень трудно, если вообще возможно, определить границы нового класса и установить личности его членов», — пишет он. Однако можно утверждать, что новый класс 128 Глава I
состоит из тех, кто имеет особые привилегии и обладает экономическими преимуществами вследствие удерживаемой ими монополии на административную власть. Тем не менее, поскольку источником привилегий является власть партии, ядро нового класса составляет политическая бюрократия, а не хозяйственные менеджеры. Сама модель партии как организации профессиональных революционеров предвосхищала появление этой новой страты. Если в предшествующих обществах новые классы добивались власти после того, как завершалось создание новых экономических структур, в коммунистическом мире произошло обратное. Новый класс «пришел к власти не для того, чтобы завершить создание нового экономического строя, а затем, чтобы установить собственный порядок и таким образом утвердить свою власть над обществом». Касаясь идеи революции управляющих, М.Джилас пишет: «Важно отметить коренное отличие рассматриваемых здесь политических бюрократий от тех, которые возникают вследствие любой экономической централизации». В каждом развитом обществе появляется слой «белых воротничков» и «функционеров», которые могут превратиться в особую социальную страту. Но хотя «такие функционеры имеют много общего с коммунистическими бюрократами... они не идентичны». Над бюрократами в некоммунистических странах «стоят политические деятели, обычно выборные, или собственники капитала, тогда как над коммунистами нет ни хозяев, ни собственников». В этом мире «правительство и управляет государственной собственностью, и распределяет ее. Новый класс или его исполнительный орган — партийная олигархия — действует как собственник и является собственником. Самое реакционное буржуазное правительство едва ли может мечтать о подобной монополии в экономике»69. 69 Djilas М. The New Class. N.Y., 1957. P. V, 38-39, 43-44, 207. В ходе продолжительной дискуссии по поводу анализа М.Джиласа прозвучало одно странное обвинение. В 1958 году в ноябрьском выпуске политического журнала «Le Contrat Social», выходившего раз в два месяца в Париже под редакцией Б.Суварина, появилась статья Ж.Энейна под названием «Бруно Р. и новый класс"», в которой утверждалось, что идеи М.Джиласа почерпнуты из книги «Бюрократизация мира». К несчастью, писал Ж.Энейн, Бруно Р. умер. В мартовском выпуске «Le Contrat Social» за 1959 год были опубликованы два связанных с этим письма — одно от самого Бруно Р., пребывавшего в доб-
129
Смерть И.Сталина означала для МДжиласа, что прежняя эпоха ушла в прошлое и что теперь возможна некоторая нормализация жизни. Новый класс, говорил он, не откажется от власти, но он «измучен догматическими чистками и воспитательными мероприятиями. Ему хотелось бы пожить спокойно. Хотя в настоя- ром здравии, другое — от Х.Дрейпера, бывшего редактора газеты «Labor Action», придерживавшейся шахтмановской ориентации. Бруно Р., обозначивший свое полное имя — Бруно Рицци, лишь отрывочно упомянул о написании книги и ничего не поведал о себе. Он заметил, что впервые рассказал Л.Троцкому, «которого любил и даже считал учителем», о своих идеях в 1938 году. Он также обвинил Бёрнхема в плагиате мыслей его книги, из которой тот взял только «негативные аспекты». Между тем в письме Х.Дрейпера впервые сообщались некоторые биографические данные об этой странной личности. Х.Дрейпер, член шахтмановской группы, долгое время искал и наконец в 1948 году достал экземпляр книги Бруно Р. В том же году он поместил в журнале «The New International» единственный полный обзор работы Бруно Р. В 1956 году Х.Дрейпер совершенно неожиданно получил письмо из Италии, подписанное Бруно Рицци, который представился ему как автор книги. Он прочитал статью в «The New International» только через восемь лет после ее опубликования и с удивлением обнаружил, что группа социалистов увлекается изложенной в его книге теорией. В апреле 1958 года Х.Дрейпер вместе с женой, будучи тогда в Европе, нанесли визит Б.Рицци. Открылась странная картина. Бруно Р., по словам Х.Дрейпера, не был итальянским эмигрантом-антифашистом, а работал коммивояжером, который перед мойной свободно разъезжал между Францией и Италией. Б.Рицци никогда не принадлежал к троцкистам. В Париже до 1938 года он пытался добиться членства в партии, но итальянские троцкисты, эмигрировавшие из страны, боялись, что он мог быть фашистским шпионом или в лучшем случае политическим эксцентриком. Их опасения были понятны. В 1937 году он опубликовал в Милане иод собственным именем книгу «Куда идет СССР», в которой содержались семена его теории и которая распространялась вполне беспрепятственно, по слонам Х.Дрейпера, «потому что, согласно теоретическим воззрениям Б.Рицци, фашизм соответствовал общему направлению социального прогресса». Подобная точка зрения не считалась полным отклонением от нормы среди некоторых марксистов. Так, бывший французский коммунист Ж.Дрио, лидер левого крыла бельгийских социалистов А. де Ман и фракция Французской социалистической партии, возглавляемая Спинассом и Ривом, поддержали Гитлера после начала пойны под предлогом того, что его победа «уничтожила бы капитализм и объединила Европу». Этот исторический аморализм проник и в книгу Дж.Бёрнхе-ма, когда он написал, что «общий исход второй великой войны также очевиден... Не существует возможного решения проблемы на капиталистической основе». Как часто люди путают историю — и прогресс— с необходимостью! Обвинение в плагиате осталось недоказанным; как отметил Б.Суварин в редакционном заключении, не нашлось подтверждений тому, что Дж.Бёрнхем128 Глава I состоит из тех, кто имеет особые привилегии и обладает экономическими преимуществами вследствие удерживаемой ими монополии на административную власть. Тем не менее, поскольку источником привилегий является власть партии, ядро нового класса составляет политическая бюрократия, а не хозяйственные менеджеры. Сама модель партии как организации профессиональных революционеров предвосхищала появление этой новой страты. Если в предшествующих обществах новые классы добивались власти после того, как завершалось создание новых экономических структур, в коммунистическом мире произошло обратное. Новый класс «пришел к власти не для того, чтобы завершить создание нового экономического строя, а затем, чтобы установить собственный порядок и таким образом утвердить свою власть над обществом». Касаясь идеи революции управляющих, М.Джилас пишет: «Важно отметить коренное отличие рассматриваемых здесь политических бюрократий от тех, которые возникают вследствие любой экономической централизации». В каждом развитом обществе появляется слой «белых воротничков» и «функционеров», которые могут превратиться в особую социальную страту. Но хотя «такие функционеры имеют много общего с коммунистическими бюрократами... они не идентичны». Над бюрократами в некоммунистических странах «стоят политические деятели, обычно выборные, или собственники капитала, тогда как над коммунистами нет ни хозяев, ни собственников». В этом мире «правительство и управляет государственной собственностью, и распределяет ее. Новый класс или его исполнительный орган — партийная олигархия — действует как собственник и является собственником. Самое реакционное буржуазное правительство едва ли может мечтать о подобной монополии в экономике»69. 69 Djilas М. The New Class. N.Y., 1957. P. V, 38-39, 43-44, 207. В ходе продолжительной дискуссии по поводу анализа М.Джиласа прозвучало одно странное обвинение. В 1958 году в ноябрьском выпуске политического журнала «Le Contrat Social», выходившего раз в два месяца в Париже под редакцией Б.Суварина, появилась статья Ж.Энейна под названием «Бруно Р. и новый класс"», в которой утверждалось, что идеи М.Джиласа почерпнуты из книги «Бюрократизация мира». К несчастью, писал Ж.Энейн, Бруно Р. умер. В мартовском выпуске «Le Contrat Social» за 1959 год были опубликованы два связанных с этим письма — одно от самого Бруно Р., пребывавшего в доб-
129
Смерть И.Сталина означала для МДжиласа, что прежняя эпоха ушла в прошлое и что теперь возможна некоторая нормализация жизни. Новый класс, говорил он, не откажется от власти, но он «измучен догматическими чистками и воспитательными мероприятиями. Ему хотелось бы пожить спокойно. Хотя в настоя- ром здравии, другое — от Х.Дрейпера, бывшего редактора газеты «Labor Action», придерживавшейся шахтмановской ориентации. Бруно Р., обозначивший свое полное имя — Бруно Рицци, лишь отрывочно упомянул о написании книги и ничего не поведал о себе. Он заметил, что впервые рассказал Л.Троцкому, «которого любил и даже считал учителем», о своих идеях в 1938 году. Он также обвинил Бёрнхема в плагиате мыслей его книги, из которой тот взял только «негативные аспекты». Между тем в письме Х.Дрейпера впервые сообщались некоторые биографические данные об этой странной личности. Х.Дрейпер, член шахтмановской группы, долгое время искал и наконец в 1948 году достал экземпляр книги Бруно Р. В том же году он поместил в журнале «The New International» единственный полный обзор работы Бруно Р. В 1956 году Х.Дрейпер совершенно неожиданно получил письмо из Италии, подписанное Бруно Рицци, который представился ему как автор книги. Он прочитал статью в «The New International» только через восемь лет после ее опубликования и с удивлением обнаружил, что группа социалистов увлекается изложенной в его книге теорией. В апреле 1958 года Х.Дрейпер вместе с женой, будучи тогда в Европе, нанесли визит Б.Рицци. Открылась странная картина. Бруно Р., по словам Х.Дрейпера, не был итальянским эмигрантом-антифашистом, а работал коммивояжером, который перед мойной свободно разъезжал между Францией и Италией. Б.Рицци никогда не принадлежал к троцкистам. В Париже до 1938 года он пытался добиться членства в партии, но итальянские троцкисты, эмигрировавшие из страны, боялись, что он мог быть фашистским шпионом или в лучшем случае политическим эксцентриком. Их опасения были понятны. В 1937 году он опубликовал в Милане иод собственным именем книгу «Куда идет СССР», в которой содержались семена его теории и которая распространялась вполне беспрепятственно, по слонам Х.Дрейпера, «потому что, согласно теоретическим воззрениям Б.Рицци, фашизм соответствовал общему направлению социального прогресса». Подобная точка зрения не считалась полным отклонением от нормы среди некоторых марксистов. Так, бывший французский коммунист Ж.Дрио, лидер левого крыла бельгийских социалистов А. де Ман и фракция Французской социалистической партии, возглавляемая Спинассом и Ривом, поддержали Гитлера после начала пойны под предлогом того, что его победа «уничтожила бы капитализм и объединила Европу». Этот исторический аморализм проник и в книгу Дж.Бёрнхе-ма, когда он написал, что «общий исход второй великой войны также очевиден... Не существует возможного решения проблемы на капиталистической основе». Как часто люди путают историю — и прогресс— с необходимостью! Обвинение в плагиате осталось недоказанным; как отметил Б.Суварин в редакционном заключении, не нашлось подтверждений тому, что Дж.Бёрнхем 130 Глава I
щее время его позиции достаточно укрепились, он вынужден защищаться даже от собственного облеченного властью лидера»*. Десятилетие спустя был поднят вопрос о том, «раздроблен» ли новый класс и не может ли власть партии над обществом быть подорвана новой научной и технической интеллигенцией, группировкой, на творческую элиту которой частично распространялась свобода научных исследований. Тема неизбежного конфликта между научной интеллигенцией и партийной бюрократией наиболее резко прозвучала в книге А.Парри «Разделенный новый класс»**. А.Парри использовал выражение «новый класс», подражая М.Джиласу, но если последний, пусть и с оговорками, говорил о нем как о правящей партийной бюрократии, то А.Парри отождествлял «новый класс» с интеллигенцией, которая, утверждал он, «составляет почти пятую часть всех советских трудящихся». Внутри этого слоя, являющегося в целом более привилегиро- на самом деле «позаимствовал» мысли Бруно Р. Поскольку ни одного экземпляра книги не осталось в наличии, дословное воспроизведение ее текста исключалось. Сама же идея «носилась в воздухе». В действительности, как неоднократно утверждал М.Номад, источник многих подобных концепций восходит к теориям польского анархо-синдикалиста В.Махайского, который в 1899 году в книге «Эволюция социал-демократии» доказывал, что мессианизм социализма является замаскированной идеологией недовольной интеллигенции, использующей пролетариат в качестве орудия достижения власти для самой себя. Что касается еще более ранних трактовок, то можно обратиться к истокам российского социализма в 1870-е и 1880-е годы, проявившимся в полемике между П.Аксельродом и П.Ткачевым. П.Аксельрод громко заявил о том, что опасно полагаться только на «воинственно настроенное меньшинство» как лидера народных масс в ходе подготовки революции. Можно процитировать также и М.Бакунина, еще раньше предсказавшего в будущем «приход к власти научной интеллигенции... нового класса, новой иерархии подлинных и мнимых научных работников и ученых... государственных инженеров, которые составят новый привилегированный научно-политический класс». Более ранние и подробные сведения о Бруно Р. даны в моем эссе (см. Bell D. The Strange Tale of Brun R. // The New Leader. September 28, 1959), а также приведены в разделе переписки в том же издании (см.: The New Leader. November 16, 1959). Заявления М.Бакунина можно найти в его работе: Bakunin M. Critique of Marxism // Maximoff G.P. (Ed.) The Political Philosophy of Bakunin. Glencoe (111.), 1953. P. 283-289. Его предсказания относительно новых форм господства, которые появятся вслед за победой марксистских идей, настолько поразительны, что их стоит прочитать полностью. * Djilas M. The New Class. P. 52. ** См.: Parry A. The New Class Divided. N.Y., 1966. I От индустриального общества к постиндустриальному 131
ванным по сравнению с рабочим классом и крестьянством, существует до 600 тыс. научных работников, и требования этой группы, символом которых являлись для А.Парри карьера и труды физика П.Капицы, могли бы стать вызовом жесткому партийному контролю. Неясно, насколько широкой или эффективной может быть такая оппозиция. То, что подобные настроения существуют, следует из документа, распространенного А.Сахаровым, одним из создателей советской водородной бомбы, который стал совестью интеллектуалов. В одном из разделов своего манифеста, озаглавленного «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» он заявляет: «Подобное положение интеллигенции в обществе делает бессмысленными любые громкие требования того, чтобы она подчинила свои стремления воле и интересам рабочего класса (в Советском Союзе, Польше и других социалистических странах). Эти призывы на деле означают подчинение воле партии или, точнее, ее центрального аппарата и его чиновников. Кто может гарантировать, что они всегда выражают подлинные интересы рабочего класса и подлинные интересы прогресса, а не свои собственные кастовые интересы?»70 И все же маловероятно, что требования небольшой элитной группы, если даже она относится к разряду стратегических, могут оказать решающее влияние на реорганизацию власти, что было бы необходимо для обеспечения независимости научного сообщества в Советском Союзе. Тем не менее партийное руководство действительно сталкивается с необходимостью проведения некоторых структурных изменений, и эта необходимость вытекает, как очевидно для любого марксиста, из нового социально-экономического характера общества. 36.Бжезинский, например, утверждал, что монолитный партийный контроль в сфере политики и командная система в экономике, будучи когда-то, возможно, необходимыми для индустриализации страны, сейчас становятся все более ненужными, так как высокоцентрализованная структура проявляет растущую неспособность управлять сложным «технетронным обществом», требующим постоянной инициативы для своего прогресса.
132
жүктеу/скачать 6.05 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|