Посвящается
жүктеу/скачать 6.05 Mb.
|
Эпилог оплате труда102. В Соединенных Штатах период наиболее успешного финансирования социальных программ пришелся на I960— 1965 годы, когда увеличение темпов экономического роста, а не перераспределение доходов, обеспечивало избыток необходимых для их проведения финансовых средств103. Соединенные Штаты не являются сегодня меритократическим обществом; но это не умаляет ценности данного принципа. Идея равенства возможностей — это только один из вариантов, и проблема состоит в том, чтобы найти справедливые формы ее реализации. Фокус внимания должен в этом случае быть сосредоточен на пределах такого равенства. Компенсация дискриминации путем представительства привносит произвольные, частные критерии, которые могут быть разрушительными для универсализма, исторического принципа, с большим трудом одержавшего победу и рассматривающего каждого человека как уникальную личность. Трудным и щекотливым вопросом в конце концов является не только установление приоритета — кому следует помогать в первую очередь, — но и определение степени различий между людьми. Какими должны быть различия в доходах руководителя корпорации и простого рабочего, профессора высшей квалификации и инструктора? Разрывы в уровне зарплаты в коммерческой фирме составляют сегодня порядка 30:1, в госпитале — 10:1, в университете — 5:1. Что лежит в их основе? Что является справедливым? Традиционно рынок устанавливал дифференци-рованность вознаграждений, основывавшихся на дефиците благ или на спросе на них. Но с тех пор как экономические решения стали политизированными, а рынок был заменен общественными решениями, стоит вопрос о том, что составляет принцип справедливого вознаграждения и справедливых различий? Очевидно, что эта проблема станет одной из самых острых в постиндустриальном обществе. На протяжении последних двух столетий в западном обществе происходило неуклонное сокращение имущественных различий его членов, но не в силу политики перераспределения до-
ходов или рассуждений о справедливости, а благодаря технологии, которая резко уменьшила издержки производства и сделала широкий круг благ доступным огромному числу людей104. Ирония заключается в том, что по мере сокращения различий, по мере обретения плодами демократии все большей весомости надежды на равенство растут еще быстрее, а сравнения людей становятся все более завистливыми («люди меньше страдают, но их чувствительность обостряется») — феномен, ныне широко известный как «эффект Токвиля»105. Революция растущих ожиданий является также и революцией растущей сверхчувствительности. Реальной социальной проблемой, однако, выступает не абстрактный вопрос о «честности», а социальное измерение этой сверхчувствительности и условий, которые привели к ее появлению. Захватывающей социологической загадкой является то, почему в демократическом обществе по мере уменьшения неравенства повышается сверхчувствительность. Все это также представляет собой часть противоречивого наследия демократии. IV СПРАВЕДЛИВАЯ МЕРИТОКРАТИЯ Основная трудность при обсуждении данной проблемы состоит в том, что обычно неравенство рассматривается как одномерный фактор и предполагается только один метод его преодоления, хотя в социальной реальности наличествуют различные формы неравенства. Проблема не сводится к дилемме или/или, но состоит в том, какие типы неравенства вызывают те или иные виды социальных и моральных различий. Как мы знаем, существуют различные аспекты неравенства — различия размеров получаемых доходов и богатства, статуса, власти, образования (профес- 104 К настоящему времени это стало широко распространенным доводом, нудно и часто приводимым апологетами системы свободного предпринимательства. Но это не делает его — как исторический факт — менее правдивым. Ряд поразительных сведений о реальных размерах сокращения социального неравенства см.: Fourastie J. The Causes of Wealth. Glencoe (111.), 1960. 105 Анализ А. де Токвилем этого феномена см. в: Tocqueville Л., de. The Old Regime and the French Revolution. N.Y., 1955. P. 176-181, 186-187. 610
Эпилог Повестка дня Эля будущего 611
сионально-квалификационного или социального), услуг и т.п. Существует не одна, а множество шкал неравенства, и неравенство в одном его измерении не обязательно совпадает с неравенством в любом другом106. Следует настаивать в первую очередь на важнейшем обстоятельстве — на том, что каждый человек должен уважаться и не подвергаться унижению из-за цвета кожи, пола и других личностных характеристик. Этот подход является основой унифицированного законодательства, признавшего незаконными такие формы общественного оскорбления, как законы Дж.Кроу, и утвердившего принцип равного доступа во все общественные места. Он, в частности, трактует сексуальное общение как исключительно частное дело взрослых людей, основанное на взаимном согласии. Мы должны также уменьшить вызывающие отвращения различия на рабочем месте, когда одни получают сдельную или почасовую оплату, а другие — месячные или годовые оклады, систему, при которой отдельные люди получают колеблющуюся заработную плату на основе отработанных часов или недель, а другие имеют постоянный и надежный доход.
Его аргументация озадачивает. В любом взаимозависимом обществе имеет место отказ от ряда свобод, например при регулировании транспортного движения и сужении границ районов ради расширения других. Также неясно, почему необходимо компенсировать неравенство в каждой области, а не позволить людям выбирать те сферы, в которых им кажется наиболее приемлемой степень равенства. Маловероятно, чтобы какое-либо одно правило могло бы определять жизнедеятельность политической системы без разрушительных последствий. Аристотель различал две формы справедливости: количественное равенство (равенство результатов) и равенство на основе заслуг. Свои размышления по этому поводу он заканчивает такими словами: «Вообще ошибка — стремиться просто соблюсти повсюду тот и другой вид равенства. И доказательством служит то, что после этого происходит: ни один из видов государственного устройства, основанный на такого рода равенстве, не остается устойчивым» (Aristotle's Politics. L., 1966. P. 191-192 [перевод этой цитаты приводится по: Аристотель. Сочинения. Т. 4. М., 1983. С. 528)]. Мы должны создать условия, при которых каждый человек имел бы право на получение основного круга услуг и уровня доходов, обеспечивающего ему достаточный объем медицинской помощи, нормальное жилье и т.п. Эти факторы являются вопросом безопасности и достоинства человека и неизбежно должны находиться в числе первейших забот цивилизованного общества. Однако нет необходимости внедрения идеологически жесткого эгалитаризма во всех сферах, если он приходит в противоречие с другими социальными целями и даже становится саморазрушительным. Таким образом, при рассмотрении проблемы дифференциации окладов вполне могут существовать весомые рыночные аргументы в пользу того, чтобы заработки квалифицированного доктора или врача-стоматолога были большими, чем доходы медсестры или зубного техника, поскольку, даже если бы стоимость услуг каждого обходилась пациенту примерно в одинаковую сумму денег (при условии, что можно было бы пользоваться услугами более опытного специалиста за аналогичную цену), никто не захотел бы прибегать к услугам медсестры или зубного техника, даже в случае сравнительно пустяковых проблем. В этом случае система цен выступает как механизм эффективного рационирования времени. Если в результате дифференциации заработной платы разрывы в уровне доходов различных профессиональных групп станут чрезмерно большими, можно применить налоговое законодательство для их сокращения. Но ситуация упирается в то, что эти вопросы имеют лишь отдаленное отношение к проблеме меритократии, если мы определим ее как всех тех, кто имеет заслуженный статус или достиг авторитетного положения благодаря компетентности. Социологи проводят различия между властью и авторитетом. Власть представляет собой возможность отдавать распоряжения и прямо или косвенно обеспечивается силой. Авторитетом является компетентность, основывающаяся на профессиональных навыках, знаниях, талантах, художественном даровании или других характеристиках подобного рода. Это неизбежно ведет к различиям между теми, кто признан более совершенным, и теми, кто находится ниже. Меритократия состоит из людей, которые заслужили свой авторитет. Несправедливой меритократией является та, в которой эти различия приобретают отталкивающий характер и унижают достоинство тех, кто составляет низшие страты. 612 Эпилог
Повестка дни для будущего 613
Современный популизм в своем стремлении ко всеобъемлющему эгалитаризму настаивает в конечном итоге на полном равенстве. Он выступает не за честность, а против элитизма; его побудительным мотивом является не справедливость, но сверхчувствительность. Популисты стоят за власть («для народа»), но против авторитета, представленного людьми, обладающими высшей компетентностью. Поскольку у них нет авторитета, они домогаются власти. Согласно взглядам социологов-популистов, квалификация врачей, например, должна подтверждаться постановлениями местного совета, а профессоров — решениями всего коллектива научного учреждения (включая в экстремальных вариантах и представителей персонала по уборке помещений). Однако полная демократизация всей человеческой деятельности невозможна. В сфере искусств нет никакого смысла настаивать на демократизации выносимых суждений. Мнение о том, какая картина, какая музыка, какой роман или поэма лучше, не может зависеть от голосования общественности, — если только не считать, как это проявилось в некотором роде на примере «чувствительных 60-х», что все виды искусств сводимы к опыту, а опыт каждой личности имеет для нее такое же значение, как и опыт любой другой107. В науке и образовании достижения измеряются и оцениваются на основе результатов — будь то открытие, синтез новых идей, острота критики, полнота парадигмы, описание новых взаимоотношений и т.п. Тем самым они являются формами интеллектуального авторитета. Все это подчеркивает противоречия между технократией и меритократией. Вследствие того, что технократический подход сводит социальные отношения к критерию технологической эффективности, он полагается в основном на мандатные характеристики как средство подбора кадров на занимаемые места в обществе. Но таковые в худшем случае носят механический характер или очерчивают в лучшем случае минимум достигнутого; они являются своеобразным пропуском в систему. Меритокра-тия в том смысле, в каком я употребляю это понятие, делает упор на личностные результаты и заработанный статус, подтверждаемые высшими авторитетами в данной области. Дж.Роулз утверждает, что самым важным из всех благ является самоуважение. Но английский социолог У.Дж.Рансиман провел полезное различие между уважением и восхвалением. Хотя ко всем людям следует относиться с уважением, не все они вправе рассчитывать на восхваление108. Меритократия в самом высоком понимании этого слова состоит из тех, кто этого достоин. Они являются людьми, олицетворяющими собой лучших специалистов в своих областях, согласно мнению собственных коллег. И подобно тому, как достойны восхваления некоторые люди, на это может претендовать и ряд институтов — т.е. организации, занятые культивацией достижений, — институты естественных и гуманитарных наук, культуры и образования. Университет как инструмент передачи знания от тех, кто обладает компетенцией, тем, кто имеет способности, посвящен служению авторитету, знаниям и образованности. Не существует препятствий к тому, чтобы он мог стать институтом меритократии, не влияя негативно на престиж других общественных учреждений. По всем признакам университет должен стать таким институтом, если общественные ресурсы на научно-исследовательские разработки, гуманитарные исследования и образование будут использоваться исходя из принципа «взаимной выгоды» и если повышение культурного уровня общества будет обозначено в качестве главной цели. Не существует также и возражений против того, чтобы принцип меритократии получил распространение в деловых кругах и государственном аппарате. Общество нуждается в предпринимателях и новаторах, которые могли бы увеличить объем его производительных богатств. Общество нуждается в политических деятелях, которые могут хорошо им руководить. Качество жизни в любом обществе в значительной мере определяется качеством его управления. Общество, не выдвигающее лучших людей во главу своих основных институций, в социологическом и моральном отношении абсурдно.
614
Эпилог Повестка дня для будущего 615 Ничто из сказанного не противоречит принципу честности. Необходимо признать, как это делаю я, приоритетность ущемленных слоев (принимая во внимание всю трудность определения этого понятия) в качестве аксиомы социальной политики, не уменьшая при этом возможностей достижения успехов лучшими людьми, восхождения их на социальную вершину с помощью труда и усилий. Принципы таланта, достижения и универсализма являются, как мне кажется, необходимыми основами для продуктивного — и культурно развивающегося — общества. При этом особенно важно, чтобы общество было в максимально возможной степени открытым. Вопрос о справедливости возникает тогда, когда люди на высших ступенях общественной лестницы способны преобразовать свои позиции авторитета в средство получения заметных материальных и социальных преимуществ по отношению к другим. В этом случае социологическая проблема состоит в том, насколько далеко может зайти такое преобразование. В каждом обществе существуют три основных иерархических признака — богатство, власть и статус. В буржуазном обществе богатство могло покупать власть и почести. В аристократическом обществе статус мог командовать властью и богатством (через брачные связи). В милитаризованных и феодальных обществах власть могла верховодить богатством и статусом. В современном обществе неясно, существуют ли устойчивые взаимосвязи между этими тремя иерархиями: доходы и богатство (даже в сочетании с корпоративной властью) редко обеспечивают престиж (кто знает имена или может узнать в лицо глав таких корпораций, как «Стандард ойл», «Америкэн телефон» или «Дженерал моторе»?); политическая должность не делает человека богатым; высокий статус (а профессора занимают одно из самых высоких мест по уровню престижности) не обеспечивает богатства или власти. Существование меритократии не препятствует также использованию других путей — особенно через политическую деятельность, — приводящих к высоким позициям и большой власти в обществе. Но даже в рамках этих иерархий различия могут быть уменьшены; и политическая система делает эту тенденцию еще более . вероятной в будущем. Богатство позволяет немногим наслаждаться тем, чего не имеют многие; но это различие может быть — и будет — смягчено установлением социального минимума. Власть (отличная от авторитета) позволяет одним людям господствовать над другими; но в политической системе в целом и в большинстве институтов такая личная власть все в большей степени ограничивается. Наиболее трудной становится задача уменьшения статусных различий, поскольку на карту оказывается поставленным желание отличаться от других и наслаждаться этим отличием. Со свойственной ему проницательностью в понимании страстей, движущих человеческими сердцами, Ж.-Ж.Руссо писал: «Это всеобщее стремление к славе, почестям и отличиям, всех нас снедающее, заставляет развивать и сравнивать дарования и силы... это стремление возбуждает и умножает страсти, и... делая всех людей конкурентами, соперниками и даже врагами, оно совершает ежедневно перемены в их судьбе, делается причиною всякого рода успехов и катастроф...»109 Однако если тщеславие — или «я» (ego) — не может быть устранено, можно наблюдать равенство уважения по отношению ко всем и дифференцированную степень восхваления, приходящуюся на долю некоторых. Как указывает У.Дж.Рансимен, «общество, в котором все неравенства, вызываемые престижем или уважением, были бы порождены неравенством в восхвалении, было бы до определенной степени справедливым»110. Именно в этом смысле мы и можем признать существование различий в дости- 109 Rousseau J.-J. The Second Discourse. P. 174-175 [перевод этой цитаты приводится по: Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969. С. 94]. В своей теории экономической лотереи Дж.Роулз был бы вынужден исключить существование завистливой личности. Этот аспект Л.Туроу прокомментировал следующим образом: «Допустим, что находящийся в самом плохом положении человек был бы завистливым. В этом случае все факторы, понижающие доходы более благополучных людей быстрее, чем они же снижают доходы людей, живущих в плохих условиях, максимизируют минимальный приз. Если зависть не будет устранена, максимизация минимального приза может привести к нулевым доходам для каждого». В.Парето при анализе проблемы полезности пришел к выводу, что, когда происходит уменьшение различий в доходах, индивиды пытаются увеличить неравенство в статусе и власти (Pareto W. The Mind and Society. N.Y., 1935. Vol. IV. Sect. 2128-2145). Дальнейшее обсуждение этого вопроса в его отношении к условиям редкости благ или их изобилия приводится в следующем параграфе (особенно в примечании 126). 110 Runciman W.G. Social Equality. P. 211. 616
Эпилог Повестка дня Эля будущего 617
жении индивидов. Именно до этой степени хорошо организованная меритократия может быть обществом хотя и неравенства, но справедливости111. 4. КОНЕЦ ЭРЫ НЕДОСТАТКА БЛАГ? Как я уже отметил во введении, ряд авторов отождествляет идею постиндустриального общества с обществом, в котором будет преодолена нехватка благ. Когда в 1958 году Д.Рисмен впервые употребил термин «постиндустриализм», то он имел в виду «общество досуга» и те социологические проблемы, которые могли бы возникнуть, когда впервые в истории огромные массы людей столкнулись бы с проблемой использования свободного времени, а не выполнения тяжелой и нудной работы. Писатели с анархистскими взглядами, такие, как П.Гудмен и М.Букчин, рассматривают постдефицитное общество как такое, где технология делает людей независимыми от материальных вещей и таким образом обеспечивает основу для «свободных», а не зависимых отношений с природой. Устранение дефицита как усло-
Страной, где «меритократия» относится к числу сложнейших проблем, является Советский Союз. Согласно идеологии, принятой в первые годы его существования, все социальные слои и группы объявлены равными по своему статусу. Однако на протяжении последних двух десятилетий наблюдались систе- | I вие уничтожения любых форм соперничества и раздоров было основополагающим принципом всех разновидностей утопического мышления. Постулат об ограниченности благ предопределил мрачность взгляда на общество, разделявшегося многими философами. Т.Гоббс говорил, что «мы находим в природе человека три основные причины войны: во-первых, соперничество; во-вторых, недоверие; в-третьих, жажду славы. Первая причина заставляет людей нападать друг на друга в целях наживы, вторая — в целях собственной безопасности, а третья — из соображений чести»112. Таким образом, люди постоянно находятся в состоянии войны друг с другом за обладание большей долей скудных ценностей. По Т.Р.Мальтусу, недостаток материальных благ предопределен Провидением. Ресурсы являются ограниченными, в то время как аппетиты человека безмерны; поэтому люди должны научиться жить расчетливо, а не расточительно, в противном случае их необузданные желания будут вести к перенаселению, голоду, болезням и войнам. Для Ж.-Ж.Руссо недостаток благ является искусственным ограничением, которое позволяет некоторым людям кичиться своими богатствами перед теми, кто матические усилия по поиску форм вознаграждения элиты, как политической, так и научно-технической; именно последняя имеет наибольшие гарантии сохранения своих должностных позиций. Представители политической и научно-технической элит проживают в специальных районах, имеют особые продовольственные магазины и даже спецбольницы и поликлиники, обслуживающие их. (При Сталине даже существовали специальные «привилегированные» лагеря для ученых и инженеров, описанные, в частности, в романе А.И.Солженицына «В круге первом».) Эти элиты передают привилегии своим детям, и, как это ни странно, официальная идеология даже одобряет подобные «сдвиги». В авторитетном академическом журнале «Вопросы философии» (№ 2 за 1972 год) двое философов отмечали, что тенденции к наследованию в советской системе являются позитивной особенностью «периода развитого социализма», поскольку они способствуют общему и неуклонному подъему благосостояния всех социальных групп. Социологическим вопросом для Советского Союза является проблема формирования там справедливой или несправедливой меритократии и то, насколько несправедливой окажется ее власть. (Приведенная цитата, а также подробные сведения о передаче привилегий в Советском Союзе содержатся в исследовании: Katz Z. Patterns of Social Mobility in the USSR. Center for International Studies by MIT. April 1972.) 112 Hobbes Th. Leviathan. Oxford, n.d. P. 81 [перевод этой цитаты приводится по: Гоббс Т. Избранные произведения в двух томах. М., 1964. Т. 2. С. 151—152]. f 618
Эпилог Повестка дня для будущего 619
ими не обладает: «Если горстка могущественных и богатых находится на вершине величия и счастья, тогда как толпа пресмыкается в безвестности и нищете, то это происходит оттого, что первые ценят блага, которыми они пользуются, лишь постольку, поскольку другие этих благ лишены и, оставаясь в том же положении, они перестали бы быть счастливыми, если бы народ перестал быть несчастным»113. Переосмысливая марксизм, Ж.-П.Сартр в «Критике диалектического разума» превращает недостаток благ в центральный постулат своей теории «отрицания», управляющего человеческой природой, и концепции practico inerte (инертной практичности), которая объясняет неспособность общества осознать себя в качестве общества. Поскольку люди изначально живут в обстановке дефицита благ, каждый считает свои потребности отправной точкой общественного самосознания; недостаток материальных благ восстанавливает одного человека против другого в конкурентной борьбе за выживание. Каждый видит в любом из окружающих его людей чужого, представляющего постоянную угрозу его собственному существованию. Недостаток благ оказывается «отрицанием внутри человека человеческого бытия», «негативным союзом», навязываемым материальным миром обществу через труд и социальные конфликты. Война представляет собой «дегуманизацию человеческого поведения посредством загнанного вовнутрь дефицита... который вынуждает каждого видеть в любом другом воплощение дьявола». И именно вследствие того, что каждый человек видел в своем соседе прежде всего чужого (иного) — обобщение Ж.-П.Сартром идеи божественного водительства, почерпнутой из гегелевской феноменологии, — история такова, какова она есть. Исторический процесс является результатом взаимодействия чувства иного («alterite») и отчуждения, он есть попытка преодолеть ограниченность благ, и слепо действующие в нем социальные силы — «инертная практичность» — подчиняют одних людей другим114. К.Маркс, как мы знаем, редко размышлял о том, каким окажется общество будущего. Однако каждая сторона его учения показывает, что условием социализма, общества подлинного равенства, является экономическое изобилие. В так называемых «Экономическо-философских рукописях [1844 года]» он пишет, что простое упразднение частной собственности и равное распределение благ означали бы лишь «грубый» или «незавершенный» коммунизм, лишь форму уравнительности115. Примерно тридцать лет спустя в письме, содержавшем критику программы только что образованной Германской социал-демократической партии, К.Маркс вернулся к этой теме и подробно объяснил разницу между «равными правами» с их неизбежным неравенством, присущим переходной фазе — социалистическому обществу, — и той формой равенства, которая будет возможна при коммунизме. Самое знаменитое высказывание К.Маркса о коммунизме содержится именно в этом письме: «...Это равное право есть неравное право для неравного труда. Оно не признает никаких классовых различий, потому что каждый является только рабочим, как и все другие; но оно молчаливо признает неравную индивидуальную одаренность, а следовательно, и неравную работоспособность естественными привилегиями. Поэтому оно по своему содержанию есть право неравенства, как всякое право. По своей природе право может состоять лишь в применении равной меры, но неравные индивиды (а они не были бы различными индивидами, если бы не были неравными) могут быть измеряемы одной и той же мерой лишь постольку, поскольку их рассматривают под одним углом зрения... Далее: один рабочий желает, другой нет, у одного больше детей, у другого меньше, и так далее. При равном труде и, следовательно, при равном участии в общественном потребительском фонде один получит на самом деле больше, чем другой, окажется богаче другого и тому подобное. Чтобы избежать всего этого, право, вместо того чтобы быть равным, должно быть неравным... На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению 113 Rousseau J.-J. The Second Discourse. P. 175 [перевод этой цитаты приводится по: Руссо Ж.-Ж. Трактаты. С. 94]. 114 В своем анализе взглядов Ж.-П.Сартра я следую статье: Lichtheim G. Sartre, Marxism and History // The Concept of Ideology. N.Y., 1967. P. 301-306. 115 Marx K. Economic and Philosophical Manuscripts of 1844. Moscow, n.d. P. 101 [перевод этой цитаты приводится по: Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е издание. Т. 42. С. 115-116]. 620
Эпилог труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе со всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: "Каждый по способностям, каждому по потребностям!"»116 Возможность изобилия благ, разумеется, связана с огромными достижениями буржуазии. В 1848 году в поразительном панегирике «Манифеста Коммунистической партии» К.Маркс писал: «Буржуазия впервые показала, чего может достигнуть человеческая деятельность. Она создала чудеса искусства, но совсем иного рода, чем египетские пирамиды, римские водопроводы и готические соборы... Буржуазия менее чем за сто лет своего классового господства создала более многочисленные и более грандиозные производительные силы, чем все предшествовавшие поколения, вместе взятые. Покорение сил природы, машинное производство, применение химии в промышленности и земледелии, пароходство, железные дороги, электрический телеграф, освоение для земледелия целых частей света, приспособление рек для судоходства, целые, словно вызванные из-под земли, массы населения — какое из прежних столетий могло подозревать, что такие производительные силы дремлют в недрах общественного труда!»117 Достижение фазы социалистического общества сводится к овладению этими производительными силами и к сознательному приведению их в соответствие с социальными целями. По известному выражению Ф.Энгельса, «...то объединение людей в общество, которое противостояло им до сих пор как навязанное свыше природой и историей, становится теперь их собственным свободным делом. Объективные, чуждые силы, господствовавшие до
621
сих пор над историей, поступают под контроль людей. И только с этого момента люди начнут вполне сознательно сами творить свою историю... Это есть скачок человечества из царства необходимости в царство свободы»118. В 1930 году, в статье, написанной во время Великой депрессии, Дж.М.Кейнс по-донкихотски вопрошал: «Какого уровня нашей экономической жизни мы вправе ожидать лет через сто? Какие экономические возможности существуют для наших внуков?» Он подчеркивал, что депрессия является не «ревматизмом на старости лет», но «болезнью роста, проистекающей от слишком быстрого перехода от одного экономического периода к другому». «Катастрофические ошибки, которые мы совершили, ослепили нас, и мы не видим, что происходит в глубине, не можем правильно интерпретировать происходящие события». Складывающиеся же тенденции можно видеть на примере двух нововве- 118 Engels F. Anti-Duehring. Chicago, 1935. P. 295 [перевод этой цитаты приводится по: Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е издание. Т. 20. С. 295]. К.Маркс, имевший более сложные и тонкие взгляды, чем Ф.Энгельс, никогда не заходил так далеко. В сходном изложении данной проблемы в третьем томе «Капитала» он утверждал, что царство свободы не просто замещает царство необходимости — даже наиболее рациональная организация экономики никогда не сможет устранить труд, — но сохраняет ее как неизбежную данность, которую необходимо поставить под общий контроль в том истинном царстве свободы, где «развитие человеческих сил... является самоцелью» (Marx К. Capital. Vol. III. Moscow, 1965. P. 799-800 [перевод этой цитаты приводится по: Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е издание. Т. 25. Ч. П. С. 387]). Обсуждение этих различий см.: Schmidt A. The Concept of Nature in Marx. L., 1976. P. 134-136. Однако у К.Маркса всегда имелся оттенок романтизма, присущий, например, его видению коммунизма в «Немецкой идеологии», написанной в 1845 -1846 годах: «...как только появляется разделение труда, каждый приобретает свой определенный, исключительный круг деятельности, который ему навязывается и из которого он не может выйти: он — охотник, рыбак, или пастух, или же критический критик и должен оставаться таковым, если не хочет лишиться средств к жизни, — тогда как в коммунистическом обществе, где никто не ограничен исключительным кругом деятельности, а каждый может совершенствоваться в любой отрасли, общество регулирует все производство и именно поэтому создает для меня возможность делать сегодня одно, а завтра — другое, утром охотиться, после полудня ловить рыбу, вечером заниматься скотоводством, после ужина предаваться критике — как моей душе угодно, — не делая меня, в силу этого, охотником, рыбаком, пастухом или критиком» (Marx К. The German Ideology. Moscow, 1964. P. 44-45 [перевод этой цитаты приводится по: Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е издание. Т. 3. С. 31-32]). 622 Эпилог
дений: открытия технической эффективности, или производительности, и устойчивых форм накопления капитала. С первобытных времен, еще за две тысячи лет до нашей эры, и вплоть до XVIII века «не происходило серьезных изменений в уровне жизни среднего человека, в каких бы центрах цивилизации он ни жил». Но сочетание технической эффективности и накопления капитала позволило человечеству открыть «магию сложных процентов», рост, обусловленный ростом. «Если капитал возрастает, скажем, годовым темпом в 2 процента, то объем капитальных ресурсов в мире увеличится в 1,5 раза через двадцать лет и в 7,5 раза через столетие. Подумайте об этом в категориях материальных благ, таких, как жилища, средства транспорта и т.п.». Это убеждало Дж.М.Кейнса в том, что «в долгосрочном плане человечество решит свои экономические проблемы. Я предсказываю, — писал он, — что уровень жизни в развитых странах через сто лет будет в четыре - восемь раз выше, чем сегодня, и в этом не будет ничего удивительного в свете нынешнего состояния наших знаний. Вовсе не абсурдно предполагать даже возможность существенно более быстрого прогресса»119. Исходя из формулы сложных процентов, экономика, растущая среднегодовым темпом 3 процента, удваивает свой национальный доход в течение 24 лет; экономика, растущая темпом в 4 процента, удваивает его за 18 лет. В течение 60-х годов производство в большинстве промышленно развитых стран росло темпом порядка 3 процентов, в ФРГ и Италии — около 4 процентов, а в Японии наблюдался потрясающий подъем; ее среднегодовые темпы составили 7 процентов. Основываясь на этих данных, Г.Кан и его коллеги в середине 60-х годов составили прогноз развития мировой экономики до 2000 года. Приняв в качестве критерия классификации обществ уровни доходов на душу населения, Г.Кан разделил страны мира на пять групп: 1. доиндустриальные, со среднедушевым доходом от 50 до 200 долл.; 2. частично индустриальные, с доходом от 200 до 600 долл.; 3. индустриальные, с доходом от 600 до 1500 долл.; 119 Keynes J.M. Economic Possibilities for Our Grandchildren // Keynes J.M. Essays in Persuasion. N.Y., 1932. P. 359-364; курсив автора. Повестка дня Эля будущего 623
4. массового потребления, или развитые индустриальные, с доходом от 1,5 до 4 тыс. долл.; 5. постиндустриальные, с доходом от 4 до, возможно, 20 тыс. долл. В 1965 году только США и страны Западной Европы (и, возможно, Япония) могли быть отнесены к обществам массового потребления, или развитым индустриальным странам. По оценкам Г.Кана, к 2000 году двенадцать стран могли бы стать «явно постиндустриальными», а еще девять — «постиндустриальными в начальной фазе». Семнадцать стран могли бы достичь стадии массового потребления120. Из 6 млрд. человек населения земного шара около 1 млрд. имели бы годовые доходы свыше 4 тыс. долл., почти 500 млн. человек — свыше 1,5 тыс. долл. и немного больше 500 млн. человек — свыше 600 долл., что составляет уровень ин-
США, Япония, Канада, Скандинавия, Швейцария, Франция, ФРГ, страны Бенилюкса; Постиндустриальные в начальной фазе (5) Великобритания, СССР, Италия, Австрия, Чехословакия, Израиль, Австралия и Новая Зеландия Массового потребления (4) Испания, Португалия, Польша, Югославия, Кипр, Греция, Болгария, Венгрия, Ирландия, Аргентина, Венесуэла, Тайвань, Северная и Южная Корея, Гонконг, Малайзия, Сингапур Индустриальные (3) Южная Африка, Мексика, Уругвай, Чили, Куба, Колумбия, Перу, Панама, Ямайка, Северный и Южный Вьетнам, Таиланд, Филиппины, Турция, Ливия, Ливан, Ирак Общества на ранней стадии индустриализации (2) Бразилия, Пакистан, Китай, Индия, Индонезия, Египет, Нигерия Доиндустриалъные (1) Прочие страны Африки, арабского мира, Азии и Латинской Америки В этом разделе классификация заимствована из первых формулировок статьи; Kahn П., Wiener A. The Next Thirty Three Years: A Framework for Speculation / Toward the Year 2000: Work in Progress // Daedalus. Summer 1967. P. 716-718. Более поздняя формулировка, с более разработанной аргументацией, содержится в: Kahn H., Wiener A. The Year 2000. N.Y., 1967. Несколько отличный набор прогнозов может быть найден в: Felix F. World Markets of Tomorrow. L., 1972, — где экстраполяции Кана—Винера подвергаются существенной модификации. 624
Эпилог дустриального общества. Около 3 млрд. человек будут жить в стадии переходного, а оставшиеся 1 млрд. человек — в стадии доиндустриального общества. Как указывает Г.Кан, еще два или три столетия назад ни одно человеческое сообщество не производило материальных благ, эквивалентных 200 долл. на душу в год. К 2000 году более пяти шестых населения планеты превзойдут этот исторический рубеж. Для Соединенных Штатов Г.Кан нарисовал еще более лучезарную картину. К 2000 году доход американцев утроится и составит более 10 тыс. долл. в год на душу населения (в ценах 1965 года) против 3350 долл. на душу населения в 1965 году; и в этом ориентированном на досуг мире фонд годового рабочего времени каждого человека не будет превышать 1,1 тыс. часов, отвечая следующей схеме: 7,5-часовой рабочий день; 4 рабочих дня; 39 рабочих недель в году; 10 официальных праздников; 13 недель отпуска. Предположительно, будет существовать двухсменная система организации труда со «сменными руководителями» производственных операций, по очереди выполняющими свои функции на предприятиях, поскольку многие из них — автоматизированные производственные фабрики, системы коммунального хозяйства, больницы, сфера услуг, розничные магазины и т.п. — будут функционировать более чем 2 тыс. рабочих часов в год или даже круглосуточно. Короче, в постиндустриальном обществе будет существовать более сложная и дифференцированная система труда и ответственности. Эта научно-техническая эйфория достигла своего пика в 1964 году, когда группа, назвавшая себя Специальным комитетом по проблемам тройственной революции, выпустила свой манифест. «Началась новая эпоха, — провозгласили члены комитета, — полным ходом идет "кибернетическая революция", которая по принципам организации... так же отличается от индустриальной эпохи, как последняя — от аграрного периода». Кибернетика — термин, придуманный Д.Майклом, — «является соединением компьютера с самоуправляемой машиной-автоматом». Возросшая эффективность машинных систем «проявляется во все боль- Повестка дня Эля будущего 625
шем росте почасовой выработки, что заметно начиная с 1960 года, который отмечен первыми ощутимыми признаками кибернетической революции». Результатом кибернетики становится «почти неограниченное увеличение производственных мощностей, которые требуют приложения все меньшего и меньшего количества человеческого труда». «...Индустриальная экономическая система, основанная на идее ограниченности благ, неспособна распределить то количество товаров и услуг, которое возникает в результате развития кибернетики». Основное изменение должно произойти в соотношении труда и его вознаграждения. «...Необходимо признать, что традиционная зависимость труда и доходов разрушена. Постдефицитная экономика в состоянии дать всем членам общества необходимую обеспеченность, независимо от того, заняты ли они или нет выполнением какой-либо работы в общепринятом смысле этого слова». Таким образом, появление общества изобилия знаменует собой поворотный пункт в наиболее важном историческом опыте человека, в ограниченности его социальным характером деятельности. Человек будет заменен системой машин, и он должен будет найти новый смысл своего существования в этом мире121. Положения манифеста перекликались со взглядами Дж.М.Кейн-са, заявлявшего, что в будущем «экономическая проблема» может быть решена. «Почему, вы можете спросить, это так ошеломляет? Это ошеломляет потому, что если вместо взгляда в будущее мы обратим свой взор к прошлому, то обнаружим, что 121 Инициатором создания Специального комитета по проблемам тройственной революции выступил У.Г.Ферри, бывший в то время вице-президентом Центра по изучению демократических институтов в городе Санта-Барбара (штат Калифорния) в составе Сократовской академии, возглавлявшейся Р.М.Хатчин-сом. Основные положения манифеста были разработаны Р.Теобольдом, экономистом, в книгах которого («Вызов изобилия» [Нью-Йорк, 1961] и «Гарантированный доход» [Нью-Йорк, 1966]) предсказывалось усиление связи между родом занятий и доходами в условиях научно-технической революции, пронизывающей, как он считал, постдефицитное общество. Среди подписавших манифест были М.Харрингтон, Т.Хайден, Дж.Пайел, Г.Ст.Хьюз, Л.Полинг, Дж.У.Уорд, А.Дж.Мьюст, Р.Хейлбронер, И.Хоу, Б.Растин, Д.Макдональд и Н.Томас. Большинство из них, как видно из этого списка, в тот период принадлежало к социалистическим кругам [цитирование манифеста дано по переводу, опубликованному в журнале «Мировая экономика и международные отношения». 1965. № 4. С. 81-90]. 626
Эпилог экономическая проблема — борьба за существование — всегда была вплоть до самого последнего времени первоочередной, наиболее насущной проблемой человечества...» Если экономическая проблема будет решена, «человечество освободится от своей вечной цели... Я с ужасом думаю об изменениях привычек и инстинктов среднего человека, привитых ему бесчисленными поколениями, от которых ему, может быть, будет позволено отказаться в течение всего нескольких десятилетий...» Таким образом, «впервые с момента своего появления человек столкнется вплотную с настоящей и вечной проблемой — как использовать свою свободу от давящих экономических забот, чем наполнить свой досуг, какими науками заняться, к чему приложить свои многочисленные интересы, как прожить в мудрости, согласии и благополучии»122. Решена ли в настоящее время экономическая проблема? Исчезнет ли нехватка благ? Если говорить на языке, которым пользовались социалисты и утописты —языке XIX века, — ответ будет отрицательным, и он будет оставаться таковым в течение еще длительного периода времени. Быстро выяснилось, что «кибернетическая революция» оказалась иллюзорной; впечатляющего увеличения производительности не произошло. Подробное исследование, проведенное президентской комиссией по технике, автоматизации и экономическому прогрессу, показало, что за предшествующие два десятилетия не случилось резких скачков эффективности, и, если составить прогноз на ближайшие десять лет, — а только для такого периода можно выявить нарождающиеся научно-технические нововведения, — то в недалеком будущем подобного роста также не предвидится. В действительности экономические перспективы выглядели совершенно противоположными. Расширение сферы услуг — существенная отличительная черта постиндустриального общества — стало помехой для роста производительности, приведшей, по расчетам журнала «Форчун», к сокращению темпов экономического роста в США с 3 до 2,8 процента, что составляет падение выпуска продукции в ценах 1970 года на 40 млрд. долл.123 Кибернетика еще раз проде-
627
монстрировала склонность общественного мнения к повышенной драматизации и раздуванию ее до размеров, не соответствующих реальному эффекту (забывают, что в экономике с ВНП, равным одному триллиону долларов, новая отрасль с объемом продукции даже в 1 миллиард долларов составляет только одну тысячную). Видение полностью автоматизированной производительной экономики — с ее безграничными возможностями выпуска материальных благ — оказалось лишь фантазией социальной науки начала 60-х. Парадоксально, но предчувствие Утопии вскоре оказалось вытесненным призраком Апокалипсиса. На смену идеям бесконечного изобилия, свойственным 60-м годам, пришла картина хрупкой планеты с ограниченными запасами истощающихся ресурсов и отходами производства, загрязняющими воздушную и водную среду. Единственным путем спасения стало казаться прекращение экономического роста. Поразительным в этой перемене был сдвиг внимания от машин и оборудования к ресурсам, от господства человека над природой к его зависимости от ее щедрот, от экономической теории роста Харрода—Домара—Солоу к экономике дефицита Т.Р.Мальтуса и Д.Рикардо. Главным мотивом аналитиков стал принцип уменьшающейся отдачи, пришедший на смену растущим доходам от масштабов производства. Группа ученых-кибернетиков из Массачусетсского технологического института, учеников Дж.Форрестера, опубликовала модель роста мировой экономики, основывающейся на текущих нормах потребления, в которой прослеживались взаимосвязи четырех основных переменных: ресурсов, населения, промышленного производства и загрязнения окружающей среды. Их первые прогнозы показывали, что через сто лет экономический рост прекратится вследствие нехватки естественных ресурсов'/ продуктов питания будет недоставать, поскольку не смогут быть удовлетворены потребности в удобрениях. Во втором варианте прогнозов исследователи удвоили количество доступных ресурсов, но при таком допущении экономика разрушалась вследствие роста отходов. По третьему варианту, предусматривавшему уменьшение объемов загрязнения на три четверти, модель показала продолжение экономического роста, но сопутствующее ему расширение городов и отраслей промышленности поглотило имеющиеся сельскохозяйственные пло- 628
жүктеу/скачать 6.05 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|