Июль 1980 года (продолжение)
С 19 июля начинаются "последние дни", то что раньше называли - "страстная неделя"...
В.Янклович: "После "Гамлета" Володя резко переходит на водку. Началась Олимпиада, - все больницы и аптеки на строгом учете".
А.Федотов: "Володя вошел в такой запой, что ему было не до этого... Водка - это была замена. Многие ребята так делают - когда хотят соскочить с иглы, входят в запой. Но водка - неадекватная замена, она действует грубее..."
В.Янклович: "Да что - надоело?! Он тысячи раз просил, требовал! - иди и достань! А тут не настаивал... Почему? - ну что мы будем за него додумывать..."
Оксана: "Да, с наркотиками было сложно... Но вот одна девушка, которая много раз выручала Володю, мне говорила потом, что у нее было...
- У меня дома все было... Почему мне никто не позвонил?! Я бы приехала и привезла...
Хотя, конечно, это не спасение... При тех дозах, при том образе жизни, который он вел, Володя все равно бы умер..."
Отказ от наркотиков - почему? Или Высоцкий помнит о своем обещании Марине, или верит Федотову, который применяет свою методику лечения?..
В.Янклович: "Ведь он действительно не просил наркотиков в последние дни... Он это для себя решил. А если бы он взмолился, мы бы, конечно, нашли... Может, так он решил покончить с болезнью?"
Оксана: "Володя прекрасно понимал, что превратился в зависимого человека. Он очень переживал, что приходилось просить, унижаться... Самым большим желанием его в последний год было - завязать с наркотиками. И это было самое главное, потому что дальше так он жить уже не мог".
В.Шехтман: "Вот мое сугубо личное мнение... Володя хотел как? - у него же все сразу получалось, абсолютно все! И тут он хотел так же... Вот сегодня я начинаю лечиться, а завтра встану здоровым! А с этой болезнью так не бывает".
В.Янклович: "И боролся он, практически, в полном одиночестве... Потому что он еще и нас жалел. А мы - мы же на него орали, пытались воспитывать! Мы не могли его понять, а он рвался к пониманию..."
19 июля - открытие Олимпиады. Еще зимой Высоцкий говорит, что к Олимпиаде надо бы написать несколько спортивных песен. Обижается, что его не пригласили ни на одно официальное олимпийское мероприятие... Рассказывает И.Шевцову анекдот об "олимпийских мальчиках", точнее об их униформе... (Первоначально весь обслуживающий персонал обещала одеть знаменитая американская фирма "Леви Страус", но началась война в Афганистане - пришлось обходиться своим...) По словам В.Янкловича, они вместе с Высоцким смотрели открытие Олимпиады по телевизору. Еще В.В. собирается побывать в Олимпийской деревне - пропуск на 25 июля ему достал А.Штурмин.
Рано утром Высоцкий звонит Геннадию Полоке, вероятно, вспомнил разговор с И.Шевцовым...
Г.Полока: "Он позвонил рано утром, слишком рано, если учесть, что накануне вечером должен был идти "Гамлет". Его последний "Гамлет", как стало ясно потом. Он пропел мне по телефону первую песню для нашей картины. Свою последнюю песню: "Мы строим школу, чтобы грызть науку дерзко..."
Другой вариант этого разговора - впрочем, разговоров с Полокой могло быть два...
И.Шевцов: "18-го я ушел... А потом позвонил 19-го, а скорее всего - 20 июля... Он поднял трубку - я услышал что-то нечленораздельное... Я сразу же перезвонил Полоке:
- Геннадий Иванович, Володя ушел в пике. Срочно забирайте тексты песен.
В этот день Полока был в Москве..."
И дальше Г.Полока о песне для телефильма "Наше призвание":
"Потом он подробно и напористо объяснил, как ее надо записывать, какое должно быть инструментальное сопровождение...
- Через несколько дней привезу тебе текст..."
Л.Абрамова: "День открытия Олимпиады... В этот день на Малой Грузинской был Никита. В квартире было много народу, они уговаривали Володю пойти в баню..."
Так чтo вполне возможно, что Никита был у отца не 15, а 19 июля.
19 июля в Москву прилетает Вадим Иванович Туманов. Но может быть, он прилетел вечером 18 июля - об этом говорил В.Абдулов...
В.Шехтман: "Вадим прилетел, привез Володе гимнастический комплекс... Едем на Малую Грузинскую, по дороге я рассказал, что "лекарства" нет - водка... Володя в плохом состоянии...
Приехали, Вадим не стал подниматься... В квартире была мать... Я поднялся к Нисанову, Володя был там. Плохой.
Вадим говорит:
- Скажешь ему потом, что я прилетел...
И мы уехали".
Чем закончился день 19 июля, мы не знаем. Известно, что ночевали на Малой Грузинской Янклович и Федотов...
А вот что происходило 20 июля, в воскресенье, известно более или менее подробно, - почти весь день на Малой Грузинской был Аркадий Высоцкий. Его свидетельства настолько важны, что приведем их полностью - так, как рассказывал он зимой 1991 года...
А.Высоцкий: "Я считаю, что это было не раньше 20 июля - дней за пять до смерти отца... Это было связано с тем, что я не совсем удачно поступал на физтех, - у меня были две четверки, и я рассчитывал на его помощь. Экзамены я начал сдавать 8 июля и почти все уже сдал...
Мама считает, что это было раньше 20-го, и датирует это приездом Нины Максимовны из Польши..."
В.П.: "Нина Максимовна приехала не позже 10 июля..."
А.Высоцкий: "Да, она была в Москве уже не первый день, я ей несколько раз звонил. Так что, скорее всего, - 20-го или 21-го, потому что все остальные дни как-то заняты.
Я приехал без звонка, потому что накануне не мог дозвониться. Приехал в половине десятого утра, позвонил снизу. Кажется, сидел там Николай (вахтер дома на Малой Грузинской. - В.П.). Я поднялся, дверь открыл Анатолий Федотов, которого я видел тогда в первый раз... Мне кажется, что был еще Валерий Янклович, который в этот момент уходил. Или только что ушел, - и мне сказал об этом Федотов?.. Отец спал.
Я стал ждать. Тогда я находился в такой аварийной ситуации, - мне нужно было точно решить: будет он помогать или нет. Я, конечно, чувствовал, что там обстановка не совсем та, что пришел без звонка, - но остался ждать...
Все это я сказал Федотову, он говорит:
- Ну, хорошо, оставайся... Только вряд ли он чем-нибудь поможет...
- А что такое?
- Он в очень плохом состоянии.
- Я все же подожду, может быть, он придет в себя...
Мы немного поговорили, как дела, то да се... Но Федотов очень быстро собрался и ушел. Было, наверное, уже половина одиннадцатого. Да, он сказал, что в середине дня придет Валерий Янклович.
Примерно в это время отец проснулся. Он вышел из кабинета, увидел меня - очень удивился. Я сразу понял, что он, действительно, сейчас не в состоянии разговаривать. Но поскольку я уже пришел, а потом я просто не представлял, что делать в этой ситуации, то решил подождать, пока не придет Валерий Павлович.
И я пытался завести какой-то разговор, стал спрашивать:
- Вот я слышал, что ты из театра уходишь?
Но отец был явно не в настроении разговаривать...
Через некоторое время он стал говорить, что ему надо уйти, говорил что-то про Дом кино... Я, естественно, считал, что он пойдет искать, где выпить... И даже порывался сам сходить, потому что не хотел, чтобы отец выходил из дома...
На нем была рубашка с коротким рукавом, и в общем было видно, что дело там не только в алкоголе... А мама мне уже говорила, что с отцом происходит что-то странное, но я сам таким его ни разу не видел. Он стал говорить, что очень плохо себя чувствует, а я:
- Пап, давай подождем, пока приедет Валерий Павлович...
Он прилег. Потом стал делать себе какие-то уколы - на коробках было написано что-то вроде "седуксена"... Он не мог попасть... Все это было ужасно... Ужасно. И настолько отец был тяжелый, что я стал звонить всем, чтобы хоть кто-то пришел!
И я могу вам сказать, что я звонил практически всем. Всем, чьи фамилии я знал. Взял телефонную книжку и звонил. Не помню, что сказали Смехов и Золотухин, но приехать они отказались.
Нина Максимовна сказала:
- Почему ты там находишься?! Тебе надо оттуда уйти!
Семен Владимирович крепко ругнулся. И тоже нашел, что мне нечего там делать:
- Уезжай оттуда!
И тут позвонил Янклович и сказал, что сейчас приедет. Вернее, я ему сказал, что отец очень плохо себя чувствует, а мне надо уезжать, и тогда он ответил:
- Тогда я сейчас приеду.
Приехал он через час с сыном и кое-что привез..."
Илья Порошин: "Аркадия я увидел на Малой Грузинской. У Володи начался запой, и, видимо, кто-то попросил его посидеть там. Мы приехали. Аркадий был очень расстроенный:
- Меня надо поскорее сменить..."
А.Высоцкий: "...И кое-что привез. Это "кое-что" было завернуто в бумажку. Отец сделал такую трубочку и стал это нюхать. При этом половину рассыпал. Да, Валерий мне честно сказал, что это такое, когда стал уходить... Пробыли они очень недолго, Валера сказал, что приедет сам или Федотов.
Когда отец понюхал эту штуку, ему стало немного лучше. Он стал дарить мне какие-то вещи. Я делал вид, что очень этого не хочу, но брал, конечно... Потом он взял тетрадь и пытался что-то спеть. Текст он читал, а играть не мог, пальцы были нескоординированы. Но он пытался петь, одну песню он спел полностью, а другую не закончил. Я мало что разобрал, потому что была нарушена и артикуляция.
Я попросил его спеть какие-то другие песни, - просто чтобы его отвлечь, и было такое "сражение" в течение трех часов... Примерно в три уехал Янклович, а в шесть приехал Туманов. Да, я дозвонился до Туманова, а посоветовала это мне сделать Нина Максимовна:
- Это очень хороший друг, позвони ему, он поможет.
Я позвонил, сказал, что очень прошу приехать, что не могу удержать отца, - он хочет уйти.
- Хорошо, - сказал Туманов, - я сейчас приеду. Только ни в коем случае не давай ему выпить! Не выпускай и не давай выпить. Если очень будет рваться, - отведи к соседям.
Он назвал квартиру Нисанова.
Некоторое время мы еще спорили: идти - не идти... Пришлось идти. На десятый этаж я не поехал - боялся, что в лифте отец может спуститься вниз. И повел его направо - по-моему, к Гладкову. Я завел его, уже был вечер, потому что когда я уезжал, было шесть часов. Мы зашли, Гладков сказал: "О, Володя!" - они начали что-то говорить... Потом отец пошел на кухню, а я задержал Гладкова и сказал:
- Пожалуйста, не давайте ему выпить. Не давайте, пока не приедет его друг.
- Да не волнуйтесь, все будет в порядке...
Потом я все-таки побежал на кухню и увидел, как отец допивает из рюмки спирт... Хотя нет, я сначала позвонил из комнаты Туманову. Кто-то был дома, и мне сказали:
- Все в порядке, он уже выехал.
Я, радостный, что Туманов уже едет, пошел на кухню и увидел, что он уже выпил. Его сразу расслабило. Гладковы пытались его оставить...
- Нет-нет... Я хочу домой. Аркаша, пошли домой.
Я, конечно, страшно на Гладковых обиделся. Мы пошли домой, отец лег на диван и заснул. И тут приехал Вадим Иванович. Видимо, он выехал сразу, как только я ему позвонил. Он приехал очень быстро, но все-таки не успел.
Я еще посидел минут сорок с Тумановым, мы поговорили о том, что же делать. Я стал просить, чтобы отца положили в больницу. Сказал, конечно, что жена Гладкова дала отцу выпить. Туманов сказал все, что он об этом думает... После этого я спросил:
- Почему отца не кладут в больницу, ведь явно видно, что человек больной?
Он ответил, что они так и сделают. Что он еще раньше хотел это сделать, но уехал, а отец сбежал... А теперь он приехал и сам этим займется. Да, еще он сказал, что только-только приехал.
А еще Туманов меня наставлял:
- Вот видишь, какая это гадость... Эта водка...
В общем, говорил со мной, как с ребенком.
После этого я сразу же уехал, потому что очень перенервничал и страшно устал. Вадим Иванович говорит:
- Ну теперь иди и не волнуйся.
И тут же кому-то начал звонить...
Да, самое последнее: когда отец это принял - по-моему, это был кокаин, - он много говорил... В частности, он звал маму (Л.В.Абрамову. - В.П.)..."
Летом 80-го Аркадию Высоцкому было восемнадцать лет.
Вечером на Малой Грузинской был С.С.Говорухин. Почти полгода они с Высоцким не виделись и не разговаривали. В январе В.В. не приехал на запись (на вторую) для "Кинопанорамы".
В.Янклович: "В один из этих дней - 20-го или 21-го - был Слава Говорухин. Они были в ссоре. Я встретил Славу в Доме кино. Говорю:
- Поехали, Володе плохо.
Мы приехали, они поговорили. Володя пришел в себя, был очень коммуникабелен. Был в нормальном состоянии, выпивал..."
В.Шехтман: "Володя зашел с Говорухиным к Нисанову, хлопнул подряд два фужера водки... Слава еще говорит:
- Ну, Володя, ты даешь...
Да, он появился за несколько дней до смерти. Что-то по делу... По-моему, они с Володей спустились..."
С.Говорухин: "В последний раз я видел Высоцкого за несколько дней до смерти. Мы с ним были в небольшой ссоре. Я ему позвонил, мы встретились. Я хотел помириться, и он был счастлив поговорить. Разговор был у него дома, потом посидели у Валеры Нисанова. Это было 22 или 21 июля... Я его еще спрашивал:
- Будешь снимать?
- Нет, я уже передумал..."
(Речь шла, разумеется, о картине "Зеленый фургон". - В.П.)
В.Нисанов: "Я хорошо помню, что Говорухин был, но когда? Володя бывал каждый день, все дни слились..."
Это было поздним вечером 20 июля - в воскресенье. Потому что точно известно, что происходило в следующие вечера - с 21 по 24 июля.
21 июля - понедельник.
Н.Тамразов: "После 18-го числа, после последнего "Гамлета", встречаю Валеру Янкловича...
- Володя прилетел?
- Да он никуда не улетал.
- Как?! Он же мне сказал, что улетает в тайгу.
- Какая тайга?! Он в таком страшном состоянии...
- Что он, не понимает - он же может умереть! Звоночки-то были.
- Не знаю. А вот я такой напряженки могу и не выдержать.
Валера, действительно, был очень близким человеком. И все Володины трудности и беды ему приходилось пропускать через себя. Что было очень нелегко".
Одно очень важное обстоятельство последних дней - все от Высоцкого очень устали.
Оксана: "Все от него безумно устали..."
В.Янклович: "Но он, действительно, был невыносим в последнее время... А мы все были просто люди... И Оксана - тоже человек... Когда она забрала его на два дня, уже на второй позвонила:
- Валера, я больше не могу. Умоляю, заберите Володю.
И мы с Федотовым поехали и забрали".
О.Филатов: "Я видел Володю в возбуждении... Он метался, pвался - пpосто pевел от боли и бешенства:
- Ну сделайте что-нибудь!
Кто мог спpавиться с ним в таком состоянии?!"
А.Высоцкий: "И было видно, что все от него чрезвычайно устали..."
С очень небольшими перерывами все это происходило больше месяца... Не хватает человека, который мог бы сказать - все! Вернее, такого человека не было - "все же все мы были - младшие друзья..." (В.Шехтман).
"Все безумно устали"... Вот что записывает Высоцкий в "парижском дневнике" после посещения в клинике Шарантон старшего сына Марины - Игоря, который лечится там от наркомании:
"...Все хотят своего - покоя.
Врачи - избавления от беспокойного пациента - покой.
Игорь - избавления от всех, чтобы продолжать начатое большое дело. Покой.
Родители, чтобы больше не страдать. Покой.
Я - чтобы мне лучше было. Все своего и по-своему, поэтому общего решения найти почти нельзя".
И дальше - после разговора с Игорем В.В. записывает: "Я пока не могу это описать, и как мать (Марина Влади) это выдержала, и выдерживала, и будет выдерживать - не понимаю. Но положение безвыходное. Созерцать, как парень гибнет, ведь нельзя. А он-то хочет гибнуть. Вот в чем вопрос. Ушли. И весь остаток дня прожили в печали, ужасе и страхе".
Вот теперь можно попробовать представить состояние родителей Высоцкого, когда они узнают, что их сын страдает этой болезнью. Их печаль, ужас и страх... Вполне понятно, что они об этом никогда не говорили и не говорят...
В воскресенье Высоцкий не выходит из дома, в понедельник - 21-го - выезжает в предпоследний раз. Он решает как можно скорее улететь в Париж, к Марине - для этого надо получить загранпаспорт.
Оксана: "Володя не мог найти себе места - то рвался ко мне, то он должен немедленно лететь к Туманову, то к Марине, то в Америку... Он все время куда-то рвался: он хотел сам от себя убежать. Он же понимал, что это была уже не ЕГО жизнь, и что это был не ОН.
После укола были какие-то светлые мысли, но это было так недолго. Одной ампулы хватало на полтора-два часа, не больше".
В.Янклович: "У Володи было разрешение - один раз в год оформлять выезд за границу, а по этим документам он мог выезжать несколько раз в течение года. Но в это время в ОВИРе произошла смена начальства. Сняли и Фадеева, который очень помогал Володе. А новый человек на месте Фадеева говорит Володе:
- Владимир Семенович, 79-й год закончился, и вы должны все документы оформлять заново.
Володя возразил:
- Нет, я оформил разрешение на год в июле 79-го, а сейчас еще не кончился июль 80-го. Разрешение действительно до июля включительно. И в июле я еще могу выехать.
(У Высоцкого была американская виза с 5 августа, он, возможно, и собирался лететь прямо в Нью-Йорк. Но действие разрешения заканчивалось 1 августа, наверное, поэтому он решает лететь в Париж. - В.П.)
- Да, но вы знаете, у нас новый начальник, и он такие вещи не разрешает.
- Тогда дайте мне телефон вашего начальника.
- Нет, я не имею права давать телефон генерала...
- Ну тогда я узнаю по своим каналам.
Приезжает домой, я прихожу из театра. Володя рассказывает мне все это.
- Ты знаешь, у меня не хватит сил снова оформить все документы. Ну-ка, набери мне ОВИР.
Я набираю номер, Володя говорит:
- Я был у генерала, он сказал, чтобы вы к нему зашли...
Я удивился:
- Володя, но ты блефуешь?!
- Ничего, он тоже блефует.
И вот двадцать третьего или двадцать второго ему позвонили из ОВИРа:
- Владимир Семенович, зайдите за паспортом.
То есть он все рассчитал очень точно".
Валерий Павлович считает, что разговор в ОВИРе был 19 июля. Но работал ли ОВИР в субботу? Тем более это был день открытия Олимпиады...
Понедельник, 21-го, вечером - "Преступление и наказание".
В.Янклович: "Я помню, что Володя не хотел играть. Ему звонил Любимов, несколько раз звонила Галина Николаевна (Г.Н.Власова - зав. труппой. - В.П.)... Но очень проблематично, играл ли он..."
В.Нисанов: "Да, он должен был играть 21-го, но играл ли?"
М.Лебедев (актер Театра на Таганке, второй исполнитель роли Свидригайлова): "Нет, Володя в этот день не играл, - уже не мог... Но в театр, кажется, приезжал. В последнее время мне часто приходилось его заменять, в такие дни я всегда был наготове..."
Е.И.Авалдуева: "В этот день приезжает в театр не просто бледный - серый.
- Что с тобой, Володя?
- Елизавета Иннокентьевна, я скоро умру.
- Да что ты такое говоришь, Володя!
- А Галина Николаевна (Г.Н.Власова - В.П.) - здесь? Я так и не успел вернуть ее брошку...
В этот же день он и вернул брошь... А потом в театре говорили, что он ее продал".
Ю.Ф.Карякин: "Преступление и наказание" было 21-го. Это накануне моего дня рождения... Я дозвонился домой - там уже был какой-то кавардак... Не Володя подошел".
Поздно вечером Высоцкий приезжает к Ивану Бортнику.
И.Бортник: "Шла Олимпиада, спектакли начинались в 8 часов вечера. Володя приехал поздно - играл он или нет?..
- Выпить есть?
- Да нет у него, - говорит жена.
А у меня стояло немного в бутылке...
- Нет? Ну-ка, ну-ка... Ага! Вот она!
Выпил стакан водки.
- Поехали ко мне... Я достану.
- Володя, ты поддатый, оставь машину, поедем на такси.
Отобрал у него ключи, оставил дома.
Нормально себя чувствовал, приехал ко мне с Оксаной, но ее он домой отправил раньше. Как она оказалась в квартире? Наверное, у нее были свои ключи..."
Оксана: "Не Володя меня отправил, я поняла, что они запьют... И прикинулась "дохлой лисой", говорю, что у меня заболело сердце. И уехала. Подумала, что и Володя поедет за мной, а он не поехал".
И.Бортник: "Мы приехали на Малую Грузинскую. Володя принес спирт, не знаю откуда... Мы выпили, я остался у него ночевать..."
В.Янклович: "Вечером мне позвонила Оксана. Володе было очень плохо... Но вечером я приехать не смог".
И.Бортник: "Утром посылает меня: "Надо бы где-нибудь достать..." Я сходил, пpинес две бутылки. А в последнее вpемя ему совсем немного надо было...
Тут Оксана устроила истерику - одну бутылку вылила в раковину...
- Уходите, вы - нам не друг...
Потом наглоталась димедролу... Я ушел".
Оксана: "Это же продолжалось всю ночь - с вечера до утра. Ваня пел какие-то песни... А - лето, все окна открыты. Вот тогда я и напилась, только не димедрола, а элениума. А Ване сказала:
- Убирайся отсюда!
Ваня Бортник... Ваня - человек и эрудированный, и интересный, и действительно талантливый актер - в общем, личность. И когда Бортника не было, Володе чего-то не хватало. Не знаю почему... Может быть, он давал Володе какой-то заряд?
Но Иван часто провоцировал Володю на то, что ему нельзя было делать. Зная Володю, он говорил ему обидные вещи. Он знал, на каких струнах играть, и делал это... А после этого случая я с Ваней не здороваюсь, более того, мы стали врагами".
В.Янклович: "Я смог приехать утром... Часов, наверное, в одиннадцать... Бортник уже выходил из квартиры... Я спрашиваю:
- В чем дело?
- Да ничего..."
И.Бортник: "Я поехал домой... Встретил Мазо. (Профессор Мазо, сосед Высоцкого, жил этажом ниже... В последнее время, вероятно, были напряженные отношения - у Высоцкого часто бывало очень шумно. - В.П.)
- "Эта (Оксана. - В.П.) еще там?
- Там...
А я уже был хорош... Поехал домой".
В.Янклович: "Бортника я встретил на выходе... Зашел, Оксана была просто в шоке..."
Оксана: "Это было ужасно... Я сказала:
- Все! Я ухожу. Или пусть он уйдет. (Он - И.Бортник. - В.П.)
- Нет, останьтесь оба. Если ты уйдешь, я выброшусь с балкона!
Я оделась, выскочила на улицу... Смотрю - Володя висит на руках, держится за прутья решетки...
Не помню, как я взлетела на восьмой этаж, как мы с Ваней вытащили Володю..."
В.Янклович: "Да он бы ни за что в жизни сам не разжал руки! Он так любил жизнь! Он до самого последнего момента думал, что обманет смерть. Что еще раз - проскочит. А все эти "попытки самоубийства", по-моему, просто - театр. "Не достанете наркотик, выброшусь из окна" - да сколько раз он это говорил".
Оксана: "Попытки самоубийства... Не то чтобы Володя этим давил - последнее время это было элементарным издевательством над ближними. Все уже так устали, что я понимаю людей, которые побудут с ним немного, а потом едут домой и говорят себе:
- Господи! Да пропади оно все пропадом!"
В.Янклович: "Когда я приехал утром 22 июля и зашел в квартиру, Володя был одет и в довольно приличном состоянии..."
| 
