Правда смертного часа

22 июля - Василий Аксенов уезжает за границу. В этот день Высоцкий в последний раз выходит из дома.

В.Янклович: "Двадцать второго ему позвонили из ОВИРа:

- Владимир Семенович, зайдите за паспортом.

Перед ОВИРом он заехал к сестрам в аптеку и умолял их дать "лекарство"... Потом поехал в ОВИР, получил паспорт и купил билет в Париж на 29 июля. Поехал он вместе с Оксаной..."

"...Заехал к сестрам в аптеку и умолял их..." Так что наркотики все-таки появлялись и после 18 июля. Было достаточно много врачей, которые "помогали" Высоцкому (не только врачей - медсестер, аптечных работников, военных медиков и даже работников НИИ, связанных с медициной). Причем большинство из них не знали о существовании друг друга: у одного - ампула, у другого - две... Повторим: отказать Высоцкому было очень трудно.

Оксана: "После этих таблеток я была в каком-то заторможенном состоянии, - мало что помню про этот день..."

В.Шехтман: "Как мог получить заграничный паспорт? Очень просто! Все эти дни мы еще выезжали... 20-го или 21-го утром мы были у цыгана - смотрели гитару... Утром - холодный душ, дзиньк! ампулу - и поехали. Абсолютно нормальное состояние. Но ампулы уже хватало ненадолго. Если еще было - поддерживал себя... А к вечеру почти всегда - в разобранном состоянии".

Из ОВИРа Высоцкий возвращается домой, днем к нему заезжает Владимир Баранчиков: "Все эти дни мы перезванивались с Валерой Янкловичем. 22-го Володя попросил приехать, и я приехал. Он сказал мне:

- Уже выхожу... Дозу уменьшил, чувствую себя лучше...

Он нормально разговаривал с Мариной, говорил, что взял билет на Париж..."

Марина Влади: "...И вечером 23 июля (очень многие люди ведут отсчет последних дней от 25 июля, поэтому ошибаются на один день. - В.П.) - наш последний разговор:

- Я завязал. У меня билет и виза на двадцать девятое. Скажи, ты еще примешь меня?

- Приезжай. Ты же знаешь, я всегда тебя жду.

- Спасибо, любимая моя.

Как часто я слышала эти слова раньше... Как долго ты не повторял их мне. Я верю. Я чувствую твою искренность. Два дня я радуюсь, готовлю целую программу, как встретить тебя, успокоить, отвлечь. Я прибираю в доме, закупаю продукты, приношу цветы, прихорашиваюсь..."

А.Штурмин: "Последняя неделя... Я заезжал к Высоцкому 22 июля - на короткое время... Я тогда работал в Олимпийской деревне, и меня подгоняли дела. (А.Штурмин устраивает Высоцкому и Янкловичу пропуска в Олимпийскую деревню.) Но я почувствовал, что там что-то не так..."

И.Бортник: "Я уехал... Дома сразу же лег спать. Дальше я знаю со слов Татьяны (жены Бортника).

- Володя приехал в половине шестого - абсолютно трезвый, в светлом джинсовом костюме... Постоял над тобой... "Ну как же так?" Вытащил ключи от машины и уехал...

Больше с того утра я его живым не видел..."

Что делал Высоцкий с шести до десяти вечера - точно неизвестно...

Оксана: "Как всегда, мотались по Москве. Туда-сюда... В ВТО мы пришли на пять минут. Водка кончилась, мы поехали в ресторан ВТО..."

В.Шаповалов (актер Театра на Таганке): "Моя жена видела Володю у ресторана ВТО - совершенно отрешенное лицо... Он ее не узнал".

Многие люди видели В.В. в этот день... "Ехал очень быстро по улице Горького...", "Сидел в ресторане ВТО, я к нему не подошел...", "Видела у ВТО - Володя был с остановившимися глазами..." Видели многие, и все запомнили, запомнили навсегда, потому что больше В.В. из дома не выходил, потому что это было в последний раз...

Анатолий Бальчев: "Я встретил Высоцкого 22 июля в ресторане ВТО, Володя был в плохой форме. Он приехал около одиннадцати, мы сели за один столик, стали что-то есть... Все время подходили люди: было такое впечатление, что они его тысячу лет не видели. И все хотели выпить с Володей. Видя его состояние, я старался эту толпу отогнать..."

Оксана: "Я настолько была занята Володей, что мало что помню... Мы приехали туда на пять минут, Володя хотел купить бутылку водки. Дружников там сидел... Возможно, там был Толя Бальчев. Но за нашим столиком было так мерзко, что мы быстро ушли..."

А.Бальчев: "Потом Володя попросил меня:

- Толя, ты возьми бутылку водки с собой... Я пить не буду - будем только угощать.

Еще я хорошо помню, что у него с собой было много денег - целая пачка. И мне показалось, что он от них пытался избавиться, пытался их отдать. Как будто предчувствовал...

Да, бутылку я взял. Володя, который очень редко кому-нибудь доверял свою машину, сам попросил меня вести "Мерседес", отдал ключи:

- Давай, поехали.

С нами поехал актер Дружников. Когда мы подъехали к дому, Володя все-таки отобрал у меня бутылку:

- Я ее беру - ко мне должны приехать...

Ну а переубедить, уговорить его было невозможно.

Я приехал домой, позвонил на Малую Грузинскую. Женский голос...

- Это Оксана?

- Какая Оксана?! Это Нина Максимовна. Володя уже спит.

Я немного успокоился".

22 июля Нина Максимовна, вероятно, приезжает во второй половине дня и ждет Высоцкого...

В.Янклович: "Я видел его "Мерседес" около ВТО, но не зашел. Знал, что начинается... На следующий день Володя рассказал мне, что привел домой Дружникова, разговаривал с ним..."

В.Нисанов: "В эти последние дни Володя редко выходил из дома, но я хорошо помню, что он однажды ездил в ВТО. Привез актера Дружникова и поднялся ко мне. На кухне посадил его напротив себя:

- Давай, рассказывай про всех наших ушедших друзей... Как жили..."

Оксана: "Володя спрашивал Дружникова про Алейникова, про Чиркова... Про тех, с кем работал Aлейников..." (Дочь Aлейникова - жена В.Н.Нисанова. - В.П.)

В.Нисанов: "Дружников рассказывал по мере своих сил...

А потом спросил:

- Володя, а правда, что у тебя два "Мерседеса"? А правда, что у тебя квартира 120 метров?

- Да, правда...

Обыкновенная зависть... И это не понравилось Володе...

- Ну, я пошел. Валера, ты его проводишь...

И ушел к себе..."

Оксана уезжает ночевать к себе домой, остается, вероятно, Нина Максимовна...

Наступает 23 июля...

Оксана: "Последние дни... Было ощущение проходного двора. Все приезжали как бы навестить, - все время шло какое-то движение. Был даже Олег Халимонов... Два раза приезжал Леша Штурмин, все постоянно заезжали... Более или менее постоянно были Толя Федотов, Валера Янклович и Вадим Иванович Туманов..."

Л.Сульповар: "Утром 23-го в институт Склифосовского приехали Янклович и Федотов. Федотов попросил у меня хлоралгидрат - есть такое средство, которое мы назначаем при перевозбуждениях. Но даем только с помощью клизмы. Этот хлоралгидрат в таких больших ампулах - 400 миллилитров.

Федотов попросил... Янклович сказал мне, что он - реаниматолог. А я слышал от Володи, что у него есть такой надежный человек, который часто его сопровождает... Хлоралгидрат я дал..."

"Этот хлоралгидрат производится в порошке и уже в межбольничных аптеках разводится в определенной концентрации. Так что, скорее всего, хлоралгидрат мог быть в какой-то емкости - бутылочке, а не в ампуле. И тут главное - знать концентрацию раствора, чего мы не знаем".

Утром, наверное, был момент, когда Высоцкий остался один, - он обзванивает нескольких своих друзей и знакомых, звонит Б.Серушу - иранскому бизнесмену, своему хорошему знакомому...

Б.Серуш: "За день до своей смерти Володя позвонил мне:

- Бабек, приезжай! Мне так плохо!
Он так это сказал! Это шло у него изнутри...
Не сразу я смог приехать..."

Высоцкий в эти последние дни разыскивает по телефону Артура Макарова... Звонит одной девушке - Ирине Ш. Просит, чтобы она приехала... (Рассказы Ирины положены в основу "Романа о девочках".)

Она вспоминает: "Я приехала. Они сидели у Нисанова. Я давно не видела Володю, он выглядел просто ужасно. Пришел Федотов, принес ключи, мы спустились в Володину квартиру...

А до этого он "выбивал" мне квартиру... Спрашивает:

- Ну как с квартирой? Все в порядке?

- Да. Но у меня нет денег...

Володя открыл ящик:

- Возьми, сколько тебе надо..."

В.Янклович: "За несколько дней до смерти Володя отдает эти деньги - шесть тысяч рублей - двум девушкам, перед которыми у него были какие-то моральные обязательства. Это была его воля..."

Потом об этих шести тысячах - Высоцкий получил их за концерты в Калининграде - было много разговоров... После смерти В.В. остались долги, их надо было отдавать...

В.Янклович: "Мы поехали в Склиф, я разговаривал с Сульповаром и со Стасом Щербаковым... С этого дня, я думаю, в квартире была Нина Максимовна, Володя был уже совсем плох. Он стонал, кричал все время... Все время накачивал себя шампанским..."

А.Федотов: "Бутылки две-три в день выпивал... Шампанское на наркоманов лучше действует..."

Б.А.Медведев: "Это бытовое представление о действии алкоголя на организм наркомана. На самом деле, все - индивидуально..."

Из Рима звонит в последний раз Барбара Немчик - на следующий день она улетает домой, в США:

"23-го днем мы разговаривали по телефону:

- Как там у вас дела?

Валера ответил:

- Сама не слышишь?

А было слышно - даже в телефон, - как Володя стонал: "А-а! А-а!"

- И так - все время?

- Все время".

Оксана: "Эти последние дни... В принципе, можно сказать, что Володя находился в состоянии агонии. Последние два дня он вообще не выходил из квартиры. По-моему, он знал, что умрет".

А.Штурмин: "Я приехал на следующий день... Володя был в ужасном состоянии. Ходил, стонал... Вначале меня не узнал. Потом узнал. Обнял.

Никогда в жизни не забуду его напряженное - твердое, как камень, тело. Они все время хотели вывести Володю из этого состояния - шампанским... А Володя все время показывал пальцем - шприц! шприц! А они говорят:

- Ничего, ничего... Еще один день, и он выскочит!"

Оксана: "На следующий день я приехала днем...

А Володя стал падать... А все сидели за столом и говорили:

- Это при тебе он так выкаблучивается... О-о... Смотри, опять упал... А тебя не было - нормально...

А вечером приехали эти врачи... Федотов все время делал уколы... Седуксен и что-то такое, что делают перед операцией. Но что конкретно, не знаю, - это же можно выяснить...

Но в принципе я Федотову говорила:

- Толя, ты мне объясни, как может реагировать организм на два совершенно противоположных препарата?!

С одной стороны, он колол успокаивающее, снотворное, а с другой - вводил тонизирующие препараты. Он делал настолько странные вещи, что даже я удивлялась:

- По-моему, происходит разлад нервной системы, - ведь ей непонятно, какую команду выполнять: не то отдыхать, не то бодрствовать...

- Да нет, - говорил Толя, - это специально так... Он как бы отдыхает, - и в то же время он - в тонусе...

- Ну, не знаю...

А Володя уже никак не реагировал".

А.Федотов: "Я его наколол седуксеном. Он был в отрубе. Я дал ему поспать. Я еще говорю:

- Да его хоть сейчас бери и уноси...

Я ему абстинентный синдром снял".

В.Янклович: "Приехали врачи из Склифа - Сульповар и Щербаков, Федотов был там... Состоялся этот длинный-длинный разговор..."

Оксана: "А вечером приехали врачи... Мы устроили такой консилиум: сейчас увозить Володю в больницу или не сейчас. Решили, что не сейчас, надо подождать два дня..."

Л.Сульповар: "Валера сказал, что Володя совсем плохой... Что дальше это невозможно терпеть и надо что-то делать... Ну, мы и поехали туда. Вместе со мной был Стас Щербаков, он тоже работал в реанимации и хорошо знал Володю. Мы приехали, состояние Володи было ужасным!"

С.Щербаков: "Ну, а наша последняя встреча, если ее можно так назвать, - вечером 23 июля. Почему мы его не взяли тогда?.. Ведь дело дошло чуть ли не до драки...

К нам в реанимацию приехал Валера Янклович (вместе с Федотовым. - В.П.) и попросил дозу хлоралгидрата. Это такой седативный - успокаивающий, расслабляющий препарат, и довольно токсичный. Дежурили мы с Леней Сульповаром, и когда узнали, в каких дозах и в каких смесях хлорадгидрат будет применяться, мы с Леней стали на дыбы! Решили сами поехать на Малую Грузинскую. Реанимобиль был на вызове, мы сели в такси.

Приезжаем, открывает дверь какая-то девушка. В нестандартном большом холле горит одна лампочка - полумрак. На диване под одеялом лежит человек и вроде слегка похрапывает. Я прохожу первым, смотрю: человек в очках... Понимаю, что не Высоцкий. Это был Федотов - тогда я в первый раз с ним столкнулся. Спрашиваю:

- А где Высоцкий?

- Там, в спальне.

Проходим туда и видим: Высоцкий, как говорят медики, в асфиксии - Федотов накачал его большими дозами всяких седативов. Он лежит практически без рефлексов... У него уже заваливается язык! То есть он сам может себя задушить. Мы с Леней придали ему положение, которое и положено наркотизированному больному, рефлексы чуть-чуть появились. Мы с Леней анестезиологи - но и реаниматоры тоже, - видим, что дело очень плохо. Но ведь и Федотов - реаниматолог-профессионал! Я даже не знаю, как это назвать - это не просто халатность или безграмотность!.. Да если у меня в зале лежит больной, и я знаю, что он умрет, - ну нечего ловить! Но когда я слышу храп запавшего языка, я спокойно сидеть не могу.

Ну а дальше пошел весь этот сыр-бор: что делать?"

Л.Сульповар: "Когда мы зашли в спальню, у Володи уже были элементы "цианоза" - такая синюшность кожи. Запрокинутая голова, знаете - как у глубоко спящего человека, особенно выпившего, западает язык... У такого человека почти всегда губы синюшные, синюшные пальцы... Мы положили его на бок, придали правильное положение голове, чтобы язык не западал... Прямо при нас он немного порозовел.

Стало ясно, что или надо предпринимать более активные действия - пытаться любыми способами спасти, - или вообще отказаться от всякой помощи...

Что предлагал я? Есть такая методика: взять человека на искусственную вентиляцию легких... Держать его в медикаментозном сне несколько дней и вывести из организма все, что возможно. Но дело в том, что отключение организма идет с препаратами наркотического ряда. Тем не менее хотелось пойти и на это. Но были и другие опасности.

Первое: Володю надо было "интубировать" - то есть вставить трубку через рот. А это могло повредить голосовые связки. Второе: при искусственной вентиляции легких очень часто появляется пневмония, как осложнение... В общем, все это довольно опасно, но другого выхода не было".

С.Щербаков: "Я однозначно настаивал, чтобы немедленно забрать Высоцкого. И не только потому, что тяжелое состояние, но и потому, что Высоцкому здесь просто нельзя быть. Нельзя!

Федотов сказал, что это нужно согласовать с родителями - хотя зачем в такой ситуации согласовывать с родителями?! Сульповар позвонил. По-моему, он говорил с Ниной Максимовной, она сказала:

- Ребята, если нужно, конечно, забирайте!

Интересно, помнит ли она этот разговор?"

С.Щербаков: "Но дальше все уперлось в то, что у него через неделю самолет.

Тогда стали думать, что делать сейчас? Забрать к себе (в институт Склифосовского. - В.П.) - это практически исключалось. Потому что к Высоцкому не только в реанимации, но и в институте тоже относились уже очень негативно. Особенно - руководство, потому что они понимали, что институт "курируют" сверху. Да еще совсем недавно была целая "наркоманная эпопея" - по этому делу несколько наших сотрудников попали за решетку. Так что на неделю никак не получалось, но дня на три мы могли бы его взять...

Два-три дня подержать на аппарате, немного подлечить... Леня Сульповар говорил вам, что интубирование создает угрозу голосовым связкам, - но что говорить о потере голоса, если вопрос стоит о жизни и смерти?! А пневмония как осложнение при лечении на аппарате, во-первых, бывает не так уж часто, а во-вторых, ее можно избежать... Конечно, отдельный бокс - это идеальный вариант, но какой бокс?! Вот я вспоминаю нашу старую реанимацию... У нас был один большой зал - наш "центральный цех", как мы его называли. Там было пять или шесть коек. Потом - ожоговый зал, чуть поменьше. И была проходная комната, где стояла одна койка, - ну какой это бокс? Бокс - это что-то отдельное, с отдельным входом...

Так что вопрос стоял, главным образом, о длительности... Мы же видели, в каком он состоянии: в глубоком наркозе плюс асфиксия... Это однозначно - надо забирать. Если бы шла речь о любом другом - даже о пьянчужке на улице, - забрали бы, да и все! А тут все уперлись: по-моему, каждый хотел сохранить свою репутацию".

Л.Сульповар: "И мы сказали: Володю сейчас забираем. На что нам ответили, что это большая ответственность и что без согласия родителей этого делать нельзя. Ну что делать - давайте, выясняйте... Володя был в очень тяжелом состоянии, но впечатления, что он умирает, не было".

С.Щербаков: "Федотов вел себя почему-то очень агрессивно - он вообще не хотел госпитализации. Вначале ссылался на родителей, а потом говорил, что справится сам... Я говорю:

- Да как же ты справишься! Практически ухайдокал мужика!

Я тогда сказал все и, по-моему, в достаточно грубой форме. Леня Сульповар... Мне тогда не очень понравилась его позиция, - он немного пошел на поводу у Федотова... А Валера Янклович, кстати, это единственный человек, который, по-моему, знает все и о жизни, и о болезни, - или Валера доверял нам, или еще что, - но я не помню каких-то его вставок... И я тогда понял, что от меня мало что зависит. Немного сдался что ли..."

В.Янклович: "Стас Щербаков считал, что надо немедленно везти Володю в реанимацию. Федотов - что этого делать не надо. Леня Сульповар склонялся то в одну, то в другую сторону..."

А.Федотов: "Вопрос был такой... Они хотели провести его на искусственном аппаратном дыхании, чтобы перебить дипсоманию. (Дипсомания - периодическое влечение к пьянству и запоям на фоне подавленного эмоционального состояния. - Б.А.Медведев.) Чтобы Володя прекратил пить... Ну снимем мы физическую зависимость, но мы не можем устранить психическую зависимость..."

С.Щербаков: "Потом говорили о самом оптимальном, на мой взгляд, варианте - пролечить Высоцкого у него на даче. Эту тему мы с Леней обсуждали, когда еще ехали в такси... Ведь ситуация из рассказа Валеры была достаточно ясной. Не афишируя, пролечить Высоцкого на даче, и пролечить на достаточно высоком уровне. Но в случае чего, - юридически мы бы отвечали сами, - ну а что было делать?! Ведь практически все наши контакты были на грани дозволенного и недозволенного. И в Склифе мы всегда его проводили под каким-то другим диагнозом...

Как лечить на даче? Есть такой метод, - обычно мы его применяем при суицидальных попытках, - когда человек пытался повеситься... Таких больных, и наркотизированных тоже, мы ведем на аппарате и на релаксантах. Причем используются препараты типа кураре. Вы знаете, что стрелы с ядом кураре обездвиживают животных. Так и здесь: все мышцы обездвиживаются, кроме сердечной. И я предложил - провести Высоцкого на аппарате, на фоне абсолютной кураризации. Разумеется, с какой-то терапией: что-то наладить, подлечить, подкормить..."

В.Янклович: "Они предлагали еще какую-то совершенно новую методику с применением кураре... Такого еще никто в Союзе не делал. Они предлагали привезти аппарат на дачу... И все должны были около Володи дежурить - разговаривать с ним..."

С.Щербаков: "Какие тут сложности? Очень трудно уловить момент, когда больной приходит в сознание... И, естественно, начинается возбуждение. Ну, представьте себе - к вам возвращается сознание, и вдруг вы видите, что у вас изо рта торчит трубка?! Человек не знает - жив он или мертв... Иногда спрашиваешь такого больного:

- Вы знаете - на этом вы свете или на том?..

Вторая сложность: психическое состояние больного, когда он уже придет в сознание. Нужно постоянно его настраивать, то есть кто-то постоянно должен быть рядом.

Так вот, мы хотели привезти аппарат на дачу - и особых проблем не было, взяли бы и привезли. Аппаратов тогда уже было много, - никто бы и не заметил. Хотели набрать бригаду опытных ребят - я, Леня, еще несколько человек... Конечно, это не положено, но... Люди же должны когда-то отдавать и рисковать ради этого.

Но все это поломал Федотов:

- Да вы что! На даче! Нас же всех посадят, если что...

Короче говоря, все время чувствовалось, что он не хочет, чтобы забирали Высоцкого. Не хочет! И даже непонятно - почему?.. Что, он считал себя профессиональнее нас? Об этом и речи не могло быть, после того, что мы увидели в спальне. Мы пытались у него узнать: что он делает, по какой схеме... Федотов не очень-то распространялся, но мы поняли, что от промедола он хочет перейти к седативным препаратам - седуксен, реланиум, хлоралгидрат... В общем, через всю "седативу", минуя наркотики. Но это неправильная позиция! И теперь абсолютно ясно, что Высоцкого просто "проспали", как мы говорим... Да Федотов и сам рассказал об этом..."

Л.Сульповар: "И мы договорились, что заберем Володю 25 июля. Мы со Стасом дежурили через день".

В.Янклович: "Они не взяли Володю в этот день... Боялись сделать ошибку, а Федотов все брал на себя - и делал... Его методика, какая бы она ни была, но она работала. Я не знаю, какие препараты использовал Федотов, но ведь Володя спал, и это хоть как-то приводило его в норму.

Было решено, что Сульповар и Щербаков заберут Володю в больницу 25 июля. А когда человек в больнице, всегда есть какая-то надежда..."

С.Щербаков: "В общем, исходя из того, что Высоцкого надо подготовить к 1 августа (на самом деле - к 29 июля. - В.П.) и что его можно взять только на два-три дня, мы решили забрать его через день - то есть 25 июля".

Оксана: "Врачи не взяли. По-моему, они испугались. Они же прекрасно все понимали. Представьте, Высоцкий умирает у них в отделении или у них на руках...

Хотя это действительно были хорошие врачи".

А.Федотов: "Они были недолго, ну с час, наверное, посидели... В этот вечер никого больше не было. Вечером я уехал, Валера остался у него".

В.Янклович: "Федотов уехал, я остался ночевать... По-моему, Оксана тоже ночевала... Спал? Так: то спал, то просыпался..."

Последний день жизни Владимира Высоцкого... А людям, которые были в тот день на Малой Грузинской или приезжали туда, день казался более или менее нормальным... Нормальным для состояния В.В. в такие периоды... Теперь создается впечатление, что все как будто оцепенели. Какая-то трагическая беспомощность... И какой-то трагический рок в этих последних днях.

В.Янклович: "Володя задремлет на минутку - и снова бегает по комнате... Попросил Оксану посидеть около себя при Нине Максимовне - она приехала рано утром..."

Оксана: "На следующее утро приехала мама... Я приехала или ночевала? Валера, все эти дни и ночи - как один кошмарный сон, у меня все это слилось, спеклось в один комок...

Наверное, ночевала... Каждый час Володя просыпался, ходил по квартире... Я или ходила вместе с ним, или делала теплую ванну... Уже не знаешь, что делать, чем помочь?."

В.Янклович: "Утром я уехал на работу, Оксана осталась... А меня сменила мать, она пришла... Володя все время ходил по комнате, ме-тался, стонал... Рвался куда-то... Мы поставили кресло у двери..."

Оксана: "Утром я сходила на рынок, купила клубники и немного покормила его клубникой со сливками..."

В.Янклович: "Оксана принесла ягоды. Как сейчас помню, кормила его клубникой со сливками. Была мать... Оксана никогда не оставалась при Нине Максимовне, а в тот день осталась... Вот тогда же Володя посмотрел на меня совершенно ясными глазами и сказал:

- Вот, а ты говорил, что мать ее никогда не примет...

Я говорю:

- Нет, Володя, этого не может быть..."

Оксана: "Кто-то пришел, надо было сделать чай... А Нина Максимовна говорит:

- Нет-нет... Я сама сделаю... Вы идите к Володе...

Володя ходил, стонал, кричал... И я ходила вместе с ним...

Потом я сделала теплую ванну - это снимает ломку... Его же ломало, он все время метался, он места себе не находил..."

В.Янклович: "Мы поставили кресло у двери... Приезжал Туманов, был Сева, Толя Федотов... Володя рвался, пытался выскочить на площадку... Мы ему наливали в рюмку чай, а края мазали коньяком..."

В.Янклович: "За эти дни он находил, наверное, много десятков километров... А в день накануне смерти Володя задыхался, стонал, все рвался куда-то... Практически в полубессознательном состоянии... И вдруг подходит ко мне, смотрит на меня совершенно ясными глазами и говорит:

- Ты знаешь, я, наверное, сегодня умру...

Тут я не выдержал...

- Как тебе не стыдно! Посмотри, сколько людей крутится вокруг тебя! Как тебе не стыдно бросаться такими фразами. Успокойся, приляг... Ведь у всех - силы уже на исходе...

А я, действительно, был на исходе сил. Ведь все остальные более или менее менялись, а я практически круглые сутки был с ним..."

Оксана: "Володя знал, что он умрет... У него болело сердце. Я сказала Федотову:

- Толя, у него болит сердце.

- С чего ты взяла?

- Но он же все время хватается за сердце. Я же вижу, что оно на самом деле у него болит.

- Да ладно, он такой здоровый, - еще нас с тобой переживет.

А Володя сел в кресло и говорит:

- Я сегодня умру.

- Володя, что ты всякую ерунду говоришь?!

- Да нет. Это вы всякую ерунду говорите, а я сегодня - умру.

То есть Володя все предчувствовал, все точно знал..."

В.Абдулов: "24 июля я снова прилетел. Была прекрасная погода, а я метался по Днепропетровску, пытаясь достать билет... Все-таки достаю билет в олимпийскую Москву, что было очень сложно...

Прилетел еще в первой половине дня, сразу поехал к Володе. Он нормально ходил... Ну, нормально для его состояния. Но все время хватался за сердце. Я говорю:

- Ну, Володя, уж сердце у тебя было самым крепким органом, - и ты видишь, что творится!

- Ну, хорошо... 27-го у меня последний "Гамлет", после этого сразу поедем в Одессу, - и все будет в порядке...

Там начинались съемки "Зеленого фургона" (? - В.П.), мы уже говорили, что будем снимать в любимых местах, вспоминали Санжейку...

(Вполне вероятно, что Высоцкий говорит это, чтобы сделать приятное своему другу, - он давно отказался от идеи постановки фильма... У него был билет в Париж на 29 июля. - В.П.)

Потом приезжали люди от космонавтов... Я вышел на улицу, встретил их... Сказал, что Володя плохо себя чувствует, что он сегодня не сможет..."

В это время на орбите работали космонавты Леонид Попов и Валерий Рюмин, а 24 июля произведен запуск корабля с Виктором Горбатко и вьетнамским космонавтом Фам Туаном.

В.Абдулов: "А они говорят:

- Как? Мы же договорились! Там люди ждут! Это же прямая связь с космосом и ребята на орбите ждут!

Я говорю:

- Вы поймите, Володя сам переживает по этому поводу... Он очень хотел. Но это просто невозможно!"

(На 24 июля назначен прямой сеанс связи с космосом. В.В. обещал принять участие в этом сеансе. - В.П.)

В.Янклович: "Приехали от космонавтов... Мы с Севой внизу им сказали, что Володя в больнице... Они, вроде, ушли. Но эти люди нам не поверили и через некоторое время вернулись. И поднялись на восьмой этаж. К счастью, в это время Володя не стонал... Вышла Нина Максимовна и сказала, что Володи нет дома. Тут они ушли окончательно".

Ю.Карякин: "Я откуда-то знал, что Володя в эти дни должен был петь для космонавтов, - прямая связь с космосом..."

В.Янклович: "Ну, вот... После этого сидим мы все... Я караулю у дверей, чтобы Володя не выскочил, Сева сидит на диване...

- Давайте что-то решать! Может быть, его все-таки положить в больницу?!

Я все время - к матери:

- Ну что, Нина Максимовна, будем сдавать в больницу?!

Я тогда говорил, что не надо ждать завтрашнего дня... А Володя же мне сказал:

- Не дай Бог! Не дай Бог, если ты меня отправишь в больницу. Все - между нами все кончено!

Поэтому и просили Нину Максимовну, чтобы она взяла это на себя...

И к Севе:

- А ты-то что молчишь?

Но Сева был тогда после аварии - немного заторможенный..."

После шести приезжает Федотов.

А.Федотов: "Я приехал с дежурства. Была Нина Максимовна... Я взялся за пульс - это было часов в шесть... Ну, думаю, надо "лекарство" привезти..."

В этот же день на Малую Грузинскую звонит Валерий Золотухин. Приведем запись из его дневника:

"...К телефону подошел:

- Это Дима, врач. (Вероятно, Толя. - В.П.) Вы меня не знаете. Володя спит.

- Как вы думаете, сколько он будет спать?

Тот засмеялся:

- Думаю, что целый день.

- Передайте ему, как он проснется, текст телефонограммы следующего примерно содержания: Геннадий Полока и Валерий Золотухин просят его очень вспомнить молодость и, как встарь: под единое знамя соединиться в общей работе.

- Хорошо, я ему это обязательно передам.

Так вот: эскулап ошибся. Володя не проснулся, а в 4 часа утра заснул навеки... обширный инфаркт... атеросклероз... аорты сердечной... и т.д."

В.Абдулов: "Я был до вечера. Уехала Нина Максимовна... Вечером у меня была репетиция на дому у одного режиссера... Когда я уехал, оставались Янклович, Федотов и еще одна девушка..."

В.Янклович: "Федотов приехал... В 10 часов вечера уходит мать. В 11 - Сева. До этого я ездил в театр, меня освободили от работы..."

Оксана: "Меня больше всего поражало и обижало - никто не оставался! Приехали, посидели, поели, попили чайку - и пошли домой. И все прекрасно! Никому не хотелось сидеть с Володей и не спать ночами... Все устали от этого, - ведь у всех были свои проблемы, своя жизнь..."

В.Янклович: "Внизу, ниже этажом, жил профессор Мазо - уролог, хирург. На следующий день ему предстояла операция. От него звонили несколько раз. Это было вечером..."

Оксана: "Главное было - чтобы Володя не кричал... Люди уже осатанели от этого... А операция? Могло и не быть у Мазо никакой операции... Все замечательно, когда Володя здоровый, можно пригласить его в гости...

- Вот. Сам Высоцкий...

А когда Володя умирает?

- Или пусть замолчит, или увези его к себе!

Они же постоянно звонили: то шубу зальют им, то еще что...

- Прекратите орать! Дайте нам выспаться! Ты что, ничего не можешь сделать?"

В.Янклович: "И вот тут был звонок от Мазо... И Федотов хотел привязать ему ноги простынями, чтобы он не рвался и не бился головой... Мы его перенесли в большую комнату на маленькой тахте... Федотов его наколол... Позвонила жена Мазо:

- Валерий Павлович, я вас очень прошу... У мужа завтра операция..."

Оксана: "От него все действительно устали... Они взяли и привязали его простынями... Ну как привязали... Прибинтовали простынями к этой узкой тахте, чтобы он не рвался. То есть простыни обвязали вокруг кровати. Потом сели на кухне, выпили по рюмочке, вздохнули грустно. И когда все ушли, бутылка осталась на кухне - недопитая.

Я сижу, плачу над ним. Володя успокоился, я его развязываю... И вдруг он открывает глаза - абсолютно нормальные, ясные...

- Оксана, да не плачь ты. Пошли они все...

А потом:

- Вот я умру, что ты будешь тогда делать?

- Я тогда тоже умру...

- Ну тогда - ладно... Тогда - хорошо..."

В это время на Малую Грузинскую приезжает Аркадий Высоцкий.

А.Высоцкий: "Прошло три-четыре дня, и я решил возобновить попытку... Я знал, что отец болен, но не думал, конечно, что это кончится так трагически... В этот момент я уже четко понимал, что не поступил, - надо было что-то решать с институтом... И только вмешательство отца могло помочь. Это было двадцать четвертое число, у меня уже было собеседование, и мне сказали, что я не прошел. Я поехал к нему поздно, часов, наверное, в десять.

Мне было страшно неудобно... Я долго стоял в подъезде, видел, что все время выходят какие-то люди - явно знакомые лица, но они, конечно, меня не замечали. Минут сорок я простоял в таком состоянии, потом решил подняться. Звонил по телефону каждые пять минут, никто не брал трубку...

Я поднялся. Дверь открыл Янклович. В квартире был Нисанов - это я видел точно. И у меня такое впечатление, что был Игорь Годяев, потому что я видел из двери весь коридор... Когда Валерий Павлович увидел меня, он начал потихонечку оттеснять меня от двери... Но я увидел, что за его спиной прошел отец, спрашивая:

- Кто там?

И было видно, что он чувствует себя еще хуже, чем в прошлый раз... А меня обозлило, что все они тогда (20 июля. - В.П.) отца бросили, и я сделал попытку зайти в квартиру. Обозлило и то, что Туманов сказал, что они не хотят класть его в больницу... Так я понял, что не хотят... И я хотел зайти и как-то поучаствовать, но Янклович довольно настойчиво - без грубостей, конечно, - вытеснил меня на площадку... Закрыл за собой дверь и стал говорить, что сейчас они повезут его в больницу... Что все это очень тяжело...

Янклович откровенно говорил, что отец колется, он не считал нужным от меня это скрывать... Минут десять мы постояли... Он сказал, чтобы я не волновался... Чтобы спокойно ехал домой, а утром позвонил... Это было, наверное, уже ночью - часа за четыре до смерти отца...

Оксаны в тот момент не было - по крайней мере, не было в поле моего зрения. А если бы она была, то она была бы с отцом... В тот момент там не пили, - по крайней мере, никакого буйного веселья там не было...

Но там уже была какая-то истерика, произошел какой-то скандал... У Валерия Павловича прыгала челюсть".

Оксана: "Никакого скандала там не было. Может быть, приходил Мазо, а я куда-то вышла? Но скандала точно не было. И уж никакого буйного веселья в эти дни и быть не могло".

А.Высоцкий: "Конечно, я понимаю, что все они очень по-разному относились к отцу в эти дни. Одно было общим - все от него смертельно устали... Но кто-то продолжал хладнокровно тянуть деньги... А кто-то искренне переживал... Вот что я точно знаю: Игорь Годяев переживал по-настоящему, - я это видел потом. Валерий Павлович тоже переживал по-своему, - он рыдал 25-го возле отца..."

После этого, а может быть, чуть раньше, Федотов уезжает: "Я поехал на Бауманскую - к своей знакомой... Пробыл там часа два, а потом вернулся на своей тачке..."

В.Абдулов: "После репетиции я поехал на Варшавку. Позвонил на Малую Грузинскую примерно в час ночи... Валера сказал:

- Володя успокоился, я сейчас поеду домой.

Я говорю:

- Хорошо. Я вот по этому телефону - звони в любой момент".

Б.Серуш: "В этот день Володя позвонил мне...

А вечером канадский посол, который пробыл в Союзе 14 лет, давал у себя дома прощальный прием. И мы с женой поехали к Белорусскому вокзалу купить цветы. Проезжаем мимо Володиного дома, машина стоит. Я говорю:

- Наталья, Володя звонил сегодня, надо к нему заехать, он плохо себя чувствует...

Прием закончился очень поздно, примерно в час ночи. А на улице была такая духотища! Той ночью было очень и очень душно... И моя жена говорит:

- Не могу - мне плохо. Лучше ты к Володе завтра заедешь, а сейчас поедем на дачу.

А на даче не работал телефон".

В.Янклович: "Я уехал домой во втором часу ночи... Мне надо было отдохнуть, привести себя в порядок, - у меня уже сил не было... Все это длилось почти неделю... Я все время ждал Федотова...

Перед отъездом мы с Федотовым перенесли Володю из кабинета в гостиную, поставили тахту перед телевизором..."

Приезжает А.Федотов: "Валера уехал... А Володя как всегда: "А-а... О-о..." Ладно, думаю, может, перебесится... Но ночь у него была очень хреновая - надо было взять и увезти в больницу... Почти всю ночь не спал... Потом он попросил водочки, я, честно говоря, тоже с ним засадил... Рюмочку. Но я же измотанный, уставший - слабость... Час, два... Володя все маялся..."

В.Нисанов: "Примерно в два часа ночи мне позвонил Федотов:

- Принеси немного шампанского. Володе нужно.

Я принес шампанское и ушел спать".

Оксана: "Не знаю почему, но Толя Володину кровать, на которой его и прибинтовали - нет, я уже все развязала... Эту кровать он перенес из маленькой комнаты в большую. Один перенес, и Володю перенес туда - и положил туда... По-видимому, он что-то такое успокоительное колол... Или дал выпить? Я не знаю, но Володя все время стонал... Все время какие-то звуки. А тут очень быстро прекратились всякие звуки... А перед этим у него было абсолютно ясное сознание. Он говорит:

- Ну чего ты плачешь? Не плачь, все будет нормально...

- Володя, я пойду посплю!

- Ну иди поспи...

А перед этим Толя говорит:

- Я сегодня останусь, ты сегодня отдохни.

А я же все эти ночи не спала! И какие это были ночи! То я с балкона его вытаскивала - сейчас он бросится... То в туалет водила, то в ванную... То бегала к таксистам шампанское покупать, если ему нужно было...

И вот я пошла спать, говорю Толе:

- Толя, ты не будешь спать?

- Я посижу, ты иди поспи...

(По всей видимости, последние слова Высоцкого были обращены к Оксане: "Иди поcпи..." - В.П.)

И я пошла... А тут прекратились всякие звуки - поэтому я и заснула. Потому что мертвая тишина! Ну, думаю, - Володя заснул, и я могу поспать..."

А.Федотов: "Час, два, три... Володя все маялся. Я уснул, может быть, часа в три... Прилег и, видимо, уснул... Где-то с трех до половины пятого, - в этом промежутке умер... Меня как будто подбросило... Руки еще теплые, пульса нет, зрачки не реагируют... Во сне - инфаркт... Судя по клинике - инфаркт..."

С А.П.Федотовым было несколько разговоров о последних часах Высоцкого. Приведем еще один его рассказ:

"Я сделал укол снотворного... Час, два... Володя все маялся... Потом затих. Ну, думаю, уснул... Он уснул на маленькой тахте, которая тогда стояла в большой комнате...

А я был со смены - уставший, измотанный. Прилег и уснул - наверное, часа в три.

Проснулся от какой-то зловещей тишины - как будто меня кто-то дернул. И к Володе! Зрачки расширены, реакции на свет нет. Я давай дышать (делать искусственное дыхание "рот в рот". - В.П.), а губы уже холодные... Поздно".

Оксана: "И вот я пошла спать. Легла... И как мне показалось - прошло одно мгновение! Как бывает, когда глаза закрыл, сразу заснул, а тебя тут же разбудили. Вот такое состояние... Но, наверное, прошло часа два или час... Ну очень мало времени, потому что я ушла спать часа в два... Я заснула, потому что наступила мертвая тишина...

Мне кажется, что как только я заснула, влетел Толя:

- Оксана! Володя умер!

Я ничего не понимаю, вскакиваю и бегу туда, вижу - лежит Володя.

- Толя! Давай делать искусственное дыхание!

- Все! Ему уже поздно!

То есть он дал ему это лекарство - и заснул! И здесь, на диване в большой комнате и уснул. А когда проснулся - увидел, что Володя уже мертвый. Значит, минут сорок прошло.

А может быть, все это было и не так - это я сейчас анализирую...

Так... Когда я ушла, Володя еще не спал, он мне сам сказал:

- Пойди отдохни...

Толя тут же перенес кровать из кабинета, маленькая кровать такая - тахта. Он ее поставил в большой комнате, перевел Володю. Он поставил ее от телевизора - ногами к двери. А сам лег на диван. Уснул. И, видимо, Володя быстро умер...

И когда я влетела в комнату, я взяла Володю за руку. А когда я отняла свою руку, остались отпечатки моих пальцев. То есть на его руке остался след. Он уже не был теплый, он был холодный! Все! Уже покойник!

И у него были открыты глаза! То есть Володя не спал, когда умер. Значит, он умер не во сне... Вот так...

Конечно, Володя умер от скопления всего - тут масса причин... А то, что Толя дал это лекарство, - может быть, только толчок..."

Приведем еще один - более поздний рассказ Оксаны Афанасьевой о последних часах Высоцкого: "Вот что я вспомнила! Ведь наш последний разговор был в кабинете! Володя остался лежать там, на этой маленькой кровати...

- Ну как ты себя чувствуешь?

- Нормально. Ты иди поспи.

А почему Володя оказался в большой комнате? Может быть, он его раньше перенес? (Об этом же говорит и В.П.Янклович.)

В столовой оставалась недопитая бутылка водки... А в большой комнате она стояла уже пустая. Толя ее допил. И может быть, он хотел посмотреть телевизор? А может быть, в шоке - после смерти перенес его туда... Но зачем? Он же ко мне не сразу прибежал...

- Толя, надо делать искусственное дыхание!

- Поздно! Я уже пробовал. Я уже пытался все сделать.

Володя был уже холодный. И даже чувствовался легкий сладковатый запах. Значит, прошло часа полтора-два".

А.Федотов: "Судя по клинике, был острый инфаркт миокарда... Я - будить Оксану! Сам растерялся, конечно. А она - в истерику! Раза три в обморок падала. Я совладал с собой - по щекам ее... Водой отливал... Я понимал, что лишних людей тут не должно быть:

- Ну-ка, давай - собирайся быстренько!

Отправил ее..."

Оксана: "Толя все это выдумал. Я никуда не уезжала, я осталась. Толя ведь - истерик. Я была собрана как никогда. Он ничего не мог делать. Я позвонила Боровским..."

А.Федотов: "Тут же я позвонил Янкловичу, Туманову... Вызвал ментов, чтобы не было слухов... Есть протокол - "ненасильственная смерть"... Пока Вадим и Валера ехали, пришли менты... Когда? Я кинулся к Володе в полпятого... Пока обзванивал... Еще вызвал "скорую" - для очистки совести... Да... Бросился я к нему, к Высоцкому... А он - труп! Что делать?..

Я до сих пор себе не прощу... Валера передал его мне с рук на руки... А надо было... Во-первых, надо было его забрать в больницу - 23-го... А днем надо было сесть на машину и ехать за наркотиками... Заснул я, наверное, на час, задремал...

Смог ли бы я ему помочь? Трудно сказать, но я бы постарался сделать все. До сих пор не могу себе простить, что заснул тогда. Прозевал, наверное, минут сорок".

В.Янклович: "Толя потом этим так мучился... Он же попробовал на себе - сам стал употреблять наркотики, чтобы найти выход. Однажды прибежал ко мне такой радостный:

- Все! Я нашел способ! Теперь бы я его спас!

Но и он не смог победить эту болезнь, - от нее и умер".

В.Баранчиков: "Толя настолько Володю любил, что шел до конца. Вы знаете, что значит списать пустую ампулу, да еще в Олимпиаду?! А Федотов доставал любыми путями.

И никому не доверял Володю. Ну, может быть, его методы не сходились с методикой других специалистов, да и в этом деле он был не очень опытным доктором. И поймите, тогда от наркомании еще никто не излечивался".

О.Емельяненко, знакомый Высоцкого: "Толя Федотов пил беспробудно - и на похоронах, и на девять дней, и на сорок. Он считал себя виновным в смерти Володи: вроде бы как заснул... Ведь Володя настолько верил в него, настолько это демонстрировал и говорил всем, что Толя его личный врач.

Никто из ребят не считал его виновным, нет, Боже упаси...

О.Филатов: "Ну что, Толя Федотов... Зpя он себя так казнил. Володя сам себя износил: и свой оpганизм, и свой мозг...

Хотя если у меня на опеpационном столе умиpает совеpшенно безнадежный больной, тоже возникает чувство вины. Думаешь, может быть, надо было сделать не так, а по-дpугому... Вобщем, такое "самобичевание вpача..."

(Перед самым выходом этой книги работник аппарата Министерства внутренних дел России сообщил, что в августе-октябре 1980 года проводилось предварительное расследование "О неумышленном убийстве Высоцкого", причем выдвигалась совершенно другая версия его смерти. - В.П.)

Итак, время смерти Высоцкого, скорее всего, 3 часа 30 минут или может быть, 3 часа 40 минут, а не 4 часа или 4 часа 20 минут, как принято считать сейчас.

В.Янклович: "Я приехал домой, отключил телефон... У меня уже сил не было - все это длилось уже почти неделю. Но вдруг меня как будто дернули - я вскочил и включил телефон. И сразу же раздался звонок! Звонил Толя Федотов:

- Валера, срочно приезжай! Володя умер!"

Оксана: "Все стали приезжать... Когда Володя умер, у меня еще неделю вот здесь, на руках, были синяки. Он все время держал меня за руку".