Предисловие 8 Часть первая Поворот 16

Прыжок через Эбро 181

Перемена обстановки 181

Форсирование Эбро 198

Битва на измор 207

Глава вторая

Путь к Мюнхену 221

Глава третья

Республиканский лагерь перед заключительным штурмом 227

Глава четвертая

Падение Каталонии 233

Бегство гражданского населения и воен­ное отступление 233

Глава пятая

После поражения 244

Капитуляция и последствия войны 244

Правительство Негрина в Центрально-южной зоне 258

ЖОРЖ СОРИА. Простите ме­ня за прямолинейность, но ваше имя, Долорес Ибаррури, принадле­жит истории войны в Испании, а поэтому и ваши высказывания каса­тельно этих лет в подлинном смыс­ле слова незаменимы.

ДОЛОРЕС ИБАРРУРИ. Со­знаюсь, что спор этот меня удив­ляет. Я не могу понять, как можно, говоря о таком явлении, как война в Испании, отделить часть от це­лого.

Война в Испании — война гра­жданская? Да, конечно, но она была не только гражданской вой­ной. Представлять себе это значи­тельнейшее событие как войну меж­ду двумя противоборствующими группами, оспаривающими друг у друга власть, мне кажется оши­бочным. Сказать по правде, война в Испании представляла собой одновременно несколько разных явлений.

Она приняла характер войны гражданской в той мере, в какой она была самой яростной формой борьбы, которая десятилетиями сталкивала обездоленных и иму­щих.

Но она была и войной в защиту республики и демократии перед ли­цом военного мятежа фашистского толка. Отсюда ее антифашистский характер, что подтверждается так­же и целями, которые преследова­ли мятежники, той открытой по­мощью, которую гитлеровская Германия и Италия Муссолини сразу же им оказали, и поддержкой самой оголтелой части междуна­родной реакции.

И наконец, в силу той борьбы, которая велась против итальянско­го и немецкого экспедиционных корпусов, война в Испании была войной национальной и первым ак­том второй мировой войны. Но благодаря революции, последовав­шей за военным мятежом, она бы­ла в равной степени и войной рево­люционной. Все это образует не­разрывное целое. Не прийти к та­кому выводу — значит обречь себя на одностороннее освещение этого события, имеющего в наш век да­леко идущее значение, а также из­вратить его смысл, то есть его зна­чение в историческом плане.

ЖОРЖ СОРИА. Победоносная оборона Мадрида в ноябре 1936 года является поворотным моментом по меньшей мере в двух планах. В плане политическом, поскольку она попридержала международный фа­шизм в его гегемонистских устре­млениях в Европе, и в плане военном, поскольку вопреки ожиданиям видных стратегов и политических деятелей того времени (если ог­раничиться лишь одним упо­минанием Уинстона Черчилля), считавших падение Мадрида неиз­бежным, генерал Франко не сумел овладеть столицей.

Причины этого поразительного поворота в событиях продолжают занимать историков, которые ни­как не могут прийти к единому мне­нию и объяснить, как вслед за тя­желыми поражениями, понесенны­ми республиканцами в течение первых недель войны, они лишили Франко победы, о которой его га­зеты весьма неосмотрительно, по сути дела, уже оповестили.

Те или иные объяснения победо­носной обороны Мадрида отра­жают очень широкий диапазон раз­личных мнений.

Некоторые авторы делают упор на имевших место в последнее вре­мя колебаниях, а точнее, военных просчетах Франко. Другие, наобо­рот, выдвигают на первый план роль генерала Миахи, возглавившего Хунту обороны Мадрида, и интер­национальных бригад, третьи же, наконец, доходят до утверждений, что без вмешательства самолетов, танков и пушек, посланных СССР на Мадридский фронт, оборона Ма­дрида была бы невозможной.

В каком соподчинении находятся, по вашему мнению, эти различные факторы? Усматриваете ли вы и какие-либо другие?

ДОЛОРЕС ИБАРРУРИ. Что касается меня, я считаю, что в точ­ной оценке каждого из этих факто­ров, присутствовавших в битве за Мадрид, есть большая доля пре­увеличения и что ни один из них, взятый сам по себе, не дает сколь­ко-нибудь подходящего объясне­ния этого феномена. Объяснение следует искать в другом.

ЖОРЖ СОРИА. В чем же?

ДОЛОРЕС ИБАРРУРИ. Да просто-напросто в том факте, что защита Мадрида была прежде все­го делом защитников Мадрида. Этим я хочу сказать, что она была не столько делом тех сил, что уча­ствовали в битве, сколько делом

174

народных масс.

Говоря это, я хочу напомнить, что силы, брошенные на приступ столицы в ноябре 1936 года, со­стояли из структурно крепко сбитых дивизий, обильно осна­щенных военной техникой и подчи­ненных железной дисциплине.

Что же касается нас, то положе­ние наше было критическим. Еще не существовало Народной армии, выкованной в огне битв в после­дующие месяцы. Наши ополченцы и бойцы смешанных бригад были способны — они доказали это — на беспредельный героизм, но их во­енная подготовка не была ни за­конченной, ни серьезной. И несмо­тря на это, Мадрид оказал сопро­тивление, а генерал Франко потер­пел самое серьезное поражение за всю свою карьеру.

То, что Мадрид сумел организо­вать глубинную оборону и оказать успешное сопротивление франки­стам, если проанализировать, про­изошло благодаря тому, что на за­щиту его поднялись массы, живые народные силы столицы. Вот поче­му победителем в битве за Мадрид является, на мой взгляд, народ Мадрида. Это он, укрепляя под­ступы к Мадриду, добился оружия для фронта, это он, работая днем и ночью, чтобы восполнить потери, превратил столицу республики в неприступную крепость — крепость, выстоявшую почти три года перед лицом Франко и его фашистских союзников, и это было великим чу­дом нашей войны. То, что объеди­няло защитников столицы, так это его замечательнейший народ.

ЖОРЖ СОРИА. Президент ре­спублики Мануэль Асанья, премьер-министры Ларго Кабальеро и Хуан Негрин — три выдающиеся фигуры периода 1936-1939 годов.

Как бы вы оценили соответствен­но их роль в ведении войны и в ходе революции в Испании?

ДОЛОРЕС ИБАРРУРИ. По моему мнению, несмотря на недо­статки первого и второго, их роль положительна.

Из них троих ведущая фигура — Хуан Негрин. Его роль в войне в Испании с того дня, как он стал председателем совета министров, была существеннейшей.

ЖОРЖ СОРИА. Могли бы вы уточнить почему?

ДОЛОРЕС ИБАРРУРИ. Не­грин соединял в себе такие каче­ства, которые оказались



В 1934 году после разгрома астурийского восстания Долорес Ибаррури возглавила в рамках работы, проводившейся вновь созданной организацией Женщины против войны и фашизма, оказание помощи сиротам погибших астурийских рабочих.

175

ЖОРЖ СОРИА. А Ларго Ка­бальеро?

ДОЛОРЕС ИБАРРУРИ. В са­мом начале, когда он был назна­чен на пост председателя совета министров, то есть в сентябре 1936 года, им были приняты важные меры, но я думаю, что он не был подходящей фигурой для столь сложной ситуации. Он не сумел учесть все факторы войны, нацио­нальные и международные.

ЖОРЖ СОРИА. А президент ре­спублики, Мануэль Асанья?

ДОЛОРЕС ИБАРРУРИ. Я не знаю, нужно ли говорить о том, что и он желал победы. Но в по­следние месяцы войны он не про­явил той непоколебимой воли, что руководила действиями Негрина до последнего момента нашего сопротивления.

ЖОРЖ СОРИА. Как вы считае­те, почему Народный фронт не су­мел преодолеть различные внутрен­ние кризисы, сотрясавшие его в 1936-1939 годах, и почему он рас­пался в феврале — марте 1939 года?

ДОЛОРЕС ИБАРРУРИ. Сле­дует внести ясность в этот вопрос. Я прежде всего хочу сказать, что если подобная эволюция и имела место, то она произошла из-за не­однородности сил, входивших в Народный фронт, и тех влияний, которым они были подвержены.

Единство Народного фронта ни­когда не было монолитным. Оно не опиралось на единый рабочий класс. Различные силы угрожали этому единству: силы классовые, силы разных секторов, предста­влявшие многочисленные инте­ресы, политические группировки.

Такое положение вещей посто­янно порождало противоречия, ос­лаблявшие антифашистскую коа­лицию; противоречия разжигались

176

Но это еще не все.

Возьмем, к примеру, анархистов и социалистов. Судя по всему, на кое-кого из их руководителей влия­ли внешние силы, а это не могло не отразиться на положении дел вну­три Народного фронта.

ЖОРЖ СОРИА. Что именно вы имеете в виду?

ДОЛОРЕС ИБАРРУРИ. Если говорить об испанской социалисти­ческой партии, хотя и неоспоримо, что члены ее, подобно нам, верили в народ и горячо желали победы над фашизмом, не менее верно и то, что Социалистический интернационал, несмотря на позицию, за­нятую меньшинством его руково­дителей, таких, как Луи де Брукер и Пьетро Ненни, склонялся в пользу политики «невмешательства» и влияние его в конце концов начало сказываться на образе действий не­которых социалистов.



Долорес Ибаррури часто видели беседующей с бойцами на самых опасных участках фронта.

В 1939 году, после того как мы потеряли Каталонию, в то время как Хуан Негрин, социалист, желая продолжить борьбу, переехал (в феврале 1939 года в сопровожде­нии нескольких своих министров) в Центрально-южную зону, где республика располагала сотнями ты­сяч солдат и немалым запасом ору­жия, его товарищ по партии Ху­лиан Бестейро, значительнейшая фигура среди испанских социали­стов, примкнул к полковнику Касадо. Таким образом, правительство Негрина было свергнуто при помо­щи путча, что повлекло за собой раскол Народного фронта, безого­ворочную капитуляцию Мадрида и Центрально-южной зоны и массо­вое избиение республиканцев всех политических оттенков.

А ведь Хулиан Бестейро был одной из самых видных фигур в Социалистическом интернациона­ле. Что привело его к союзу с пол­ковником Касадо? Это долгая ис­тория, но несомненно то, что, по­мимо его личных мотивов анти­коммунистического толка, он под­пал под влияние, которое историки не должны оставить без внимания.

Что же касается анархистов, ко­торые в 1939 году также примкнули к хунте Касадо в Мадриде, высту­пив против продолжения воору­женного сопротивления, отстаи­ваемого Негрином, то как не вспомнить, что одним из факторов их политического поведения было их враждебное отношение в плане национальном и международном к Советскому Союзу (чью военную помощь, оказанную Испанской рес­публике, они приняли лишь скрепя сердце) и к Коммунистической пар­тии Испании, в которой они видели прежде всего своего соперника.

Об этом, естественно, можно бы­ло бы сказать еще немало, но тут потребовалось бы привести множе­ство подробностей. А нам следует, я полагаю, коснуться еще многих других тем.

ЖОРЖ СОРИА. В отношении анархо-синдикалистов я хотел бы, если разрешите, задать вам более общий вопрос. Если исключить финальный эпизод, вами только что упомянутый, как вы оцениваете их роль в целом на протяжении всей войны и революции в Испании в 1936-1939 годах?

ДОЛОРЕС ИБАРРУРИ. Этот вопрос требовал бы детального из­учения, поскольку их позиции по проблемам войны и революции не были однозначными. У них было немало зигзагов.

Но поскольку вы желаете, чтобы я сформулировала общее сужде­ние, я скажу, что их участие в не­скольких правительствах военного времени, так же как и присоедине­ние, хотя и запоздалое, их мили­цейских частей к борьбе Народной армии, сражавшейся против фа­шизма, следует рассматривать как два исторических, позитивных фак­та, имеющих значение для того периода.

Я говорю об этом с абсолютной откровенностью, поскольку наша партия не была согласна с их кон­цепцией войны и методами ее веде­ния и заявила об этом во всеуслы­шание. Мы расходились с ними и по множеству других проблем внутренней политики.

ЖОРЖ СОРИА. Теперь, когда прошло немало времени, какое зна­чение придаете вы роли испанских женщин в событиях войны и рево­люции 1936-1939 годов?

ДОЛОРЕС ИБАРРУРИ. За не­многими исключениями, испанские женщины не брались во время на­шей войны за оружие. Но они со­вершили два дела, по меньшей ме­ре столь же важных.

Прежде всего своим самоотвер­женным трудом на производстве, работой в санитарной службе, ока­занием помощи сиротам они спо­собствовали налаживанию эконо­мической и социальной жизни ты­ла. А это было немало в тот момент, когда старые структурные связи полностью распались и тре­бовалось заменить их новыми и придать им какую-то целостность.

Кроме того, благодаря своей страстности — а нам, испанским женщинам, как вы хорошо знаете, ее не занимать — они поддерживали дух сопротивления в самые тя­желые моменты, призывая своих мужей и сыновей, находившихся на фронте, выстоять перед лицом про­тивника, вооруженного куда лучше нас.

Во время обороны Мадрида, когда мы выдвинули лозунг «Луч­ше быть вдовой героя, чем женой труса!», многие тысячи мадрид­ских женщин повторяли эти слова в письмах к своим мужьям.

Конечно же, можно было бы ска­зать и многое другое о роли испан­ских женщин, но, поскольку мы придерживаемся рамок общих суж­дений, разрешите мне заявить тут как женщине, что мои соотече­ственницы заслуживают восхище­ния за проявленные ими само­отверженность, твердость, самопо­жертвование и что роль их была в подлинном смысле слова наизначительнейшей.

ЖОРЖ СОРИА. В декабре 1938 года, до того как началась битва за Каталонию, которой суждено было стать последним актом войны в Испании, ничто в приготовлениях генерала Франко не составляло се­крета для генерального штаба На­родной армии в такой степени, что ее генштабом были подготовлены даже планы операций, которые должны были быть развернуты в Центрально-южной зоне, чтобы сдержать наступление, намеченное Франко с целью овладеть Катало­нией и заодно взять под свой конт­роль франко-испанскую границу в Восточных Пиренеях. Но для осу­ществления этих планов были ис­пользованы крайне ограниченные средства, и это позволило силам противника сосредоточить свои основные усилия на Каталонском фронте, рухнувшем за какие-то две недели.

ДОЛОРЕС ИБАРРУРИ. Чтобы ответить на этот вопрос, следу­ет вспомнить два важнейших мо­мента.

Первый — заключался в том, что существовали разные мнения, я бы сказала даже, имели место серь­езные расхождения между кое-кем из военачальников Народной ар­мии, такими, как полковник Касадо, исполнявший в 1938-1939 годах функции начальника главного шта­ба в Мадриде, и другими воен­ными руководителями, считавши­ми, подобно Модесто, Матальяне, Идальго де Сиснеросу, Кордону, что в Центрально-южной зоне должны быть предприняты широ­кие действия, дабы приостановить наступление против Каталонии, ставшей, по всей видимости, поли­тико-стратегической целью Фран­ко, состоявшей в том, чтобы отре­зать республиканскую Испанию от ее сухопутной границы с Францией.

Второй момент связан с давле­нием, которое оказывали неко­торые иностранные представитель­ства на лиц, ответственных за со­противление в Центрально-южной зоне, особенно на мадридский главный штаб, во главе которого стоял полковник Касадо.

К этим двум фактам я присово­куплю три замечания, небольшие, но существенные. Для того чтобы начать контрнаступление, требова­лось, во-первых, наличие прочного народного единства; во-вторых, полное согласие между соответ­ствующими политическими сила­ми; в-третьих, положить конец проискам капитулянтов, чье пагуб­ное влияние вело к подрыву мо­рального духа.

Эти-то условия вкупе не были соблюдены.

Вот в общих чертах почему с рес­публиканской стороны было сдела­но лишь немногое, чтобы приоста­новить наступление на Каталонию, и вот почему вопреки усилиям Негрина и тех, кто внутри правитель­ства поддерживал его, сопротивле­ние в Центрально-южной зоне ока­залось невозможным.

ЖОРЖ СОРИА. Какие причины явились решающими в поражении Испанской республики?

ДОЛОРЕС ИБАРРУРИ. Их бы­ло много, и они переплетаются ме­жду собой. Но я ограничусь самым существенным.

На мой взгляд, первая, и основ­ная, причина победы Франко ле­жит — и сколько бы мы ни повторя­ли это, все равно будет недостаточ­но — в той свободе, безнаказанно­сти, с какой мятежники с первого и до последнего дня войны могли получать подкрепления — будь то во­енная техника или иностранные солдаты — из фашистской Италии Муссолини, гитлеровского Третье­го рейха, а также из Испанского Марокко (что касается последнего, лишь немногие знают, что в целом около 100 тысяч марокканцев, пос­тоянно сменяя друг друга, входили в регулярные войска Франко).

Так вот, эта свобода, эта безна­казанность прикрывались соглаше­нием о так называемом «невмеша­тельстве».

Таким образом, мятежники мог­ли получать регулярно и в нужное для них время все, в чем они нужда­лись, а республиканское правитель­ство испытывало тяжелые затруд­нения из-за контрольных механиз­мов, установленных на наших пи­ренейских границах.

По сути дела, Испанская респуб­лика была лишена возможности получать в достаточном количе­стве оружие, в котором она нужда­лась для своей защиты. С одной стороны, действия итальянских и германских военно-морских подразделений (подводных лодок, крейсеров и т. д.) в Средиземном море и Атлантике препятствовали благополучной доставке в порты многочисленных грузов советского оружия. С другой стороны, если в определенные периоды ослабления контроля мы получали оружие, перебрасываемое через француз­скую территорию, то были и дру­гие моменты, когда грузы целиком оказывались блокированными во Франции.

В целом мы испытывали по­стоянную нехватку всего того, что нам позволило бы развить в воен­ном плане одержанные нами по­беды, как, например, в Теруэле в 1937-1938 годах.

Одним из последствий этого не­равного положения и явилось то, что, по мере того как территория, контролируемая республикой,



Долорес Ибаррури в эмиграции.

178

Вследствие утраты нами Севера с его промышленными и рудными ресурсами, Каталония оказалась отрезанной от остальной части рес­публиканской зоны. А после поте­ри Каталонии изолированной ока­залась Центрально-южная зона. Если бы не предательство полков­ника Касадо, там было бы вполне возможным дальнейшее сопротив­ление, и мы об этом тогда говори­ли. Но если в 1936 году, в начале войны, под нашим контролем бы­ли две трети континентальной Ис­пании, то в 1939 году соотношение все же изменилось в пользу мятеж­ников, став обратным: они контро­лировали две трети территории, а мы одну треть.

Все это явилось результатом той ужасной несправедливости, жер­твой которой стала Испанская рес­публика, когда соглашение о не­вмешательстве лишило ее, по сути дела, международного права при­обретать оружие для своей за­щиты.

ЖОРЖ СОРИА. Каковы, по ва­шему мнению, глубинные причины, породившие политику «невмеша­тельства»?

ДОЛОРЕС ИБАРРУРИ. Я счи­таю, что тут сомнений быть не мо­жет: враждебность некоторых за­падных держав по отношению к Народному фронту, к демократи­ческому развитию Испании.

ЖОРЖ СОРИА. Аугусто Барсиа, бывший министр иностранных дел в правительстве Хосе Хираля в июле 1936 года, входивший в Левую республиканскую партию, написал в 1944 году в Аргентине книгу, с ко­торой вы, несомненно, знакомы. В этом труде Аугусто Барсиа обви­няет «западные демократии», их правительства, крупных финан­совых тузов лондонского Сити, ан­глийскую и французскую крупную буржуазию в том, что они, прикры­ваясь соглашением о невмешатель­стве, организовали «междуна­родный государственный перево­рот», направленный против Испан­ской республики. Так, кстати, и называется его книга.

ДОЛОРЕС ИБАРРУРИ. Вер­ным? Я сказала бы более: до­стойным того, чтобы быть при­нятым в качестве образца. Этот труд заставляет обратиться к исто­кам нашего поражения. К его пер­вопричине, о чем я вам только что говорила.

Истинная суть этого вопроса мо­жет быть сформулирована в не­скольких словах: ни консерватив­ная и империалистская Англия, ни французская буржуазия не желали победы испанских демократиче­ских сил. Они сделали все, что бы­ло в их власти, чтобы воспрепят­ствовать этой победе, оказывая по­мощь Франко в дипломатическом аспекте.

Что касается меня, я никогда не забуду, как некий рупор француз­ской буржуазии, позже ставший, если я не ошибаюсь, академиком, писал в одной из крупнейших газет того времени, имея в виду француз­скую антифашистскую коалицию: «Лучше Гитлер, чем Народный фронт!» Чего могли ждать от этих людей мы, испанцы, которые вели яростную борьбу против междуна­родного фашизма? Ничего друго­го, кроме того, что они делали: са­ботировали, как только могли, уси­лия Испанской республики, напра­вленные на то, чтобы высвободить­ся из уз «невмешательства».

Какой контраст между этой по­зицией и позицией французского народа, рабочего класса Франции, который, равно как и английский народ, проявил в отношении Ис­панской республики солидарность, воспоминание о которой навсегда останется в нашей памяти и в кол­лективной памяти нашего народа.

ЖОРЖ СОРИА. Какие иные при­чины, объясняющие поражение Ис­панской республики, особенно внут­реннего порядка, могли бы вы назвать?

ДОЛОРЕС ИБАРРУРИ. Важ­нейшей причиной был кризис един­ства Народного фронта в конце 1938 года, в основе которого лежа­ли скрытые антагонизмы, подогре­ваемые нашими военными пораже­ниями и давлением из-за рубежа.

ЖОРЖ СОРИА. Хотя история никогда не повторяется одинаково, всякое крупное событие недавнего прошлого — а война в Испании им является — побуждает новые поко­ления, обращаясь к нему, ставить перед собой некоторые вопросы или же делать выводы.

ДОЛОРЕС ИБАРРУРИ. Ответ зависит от того, к кому он обра­щен — к молодым или людям по­старше.

Возьмем молодых людей по­следней четверти этого века. В их психологии, их подходе к проблемам



Жорж Сориа беседует с Долорес Ибаррури.

179

Для людей постарше, которые участвовали в войне или же следи­ли за ее перипетиями, воспомина­ния об этих изменениях, наоборот, продолжают быть вечно живыми, и они, опираясь на них, могут де­лать свои выводы.

Как бы то ни было, главный вы­вод, на мой взгляд, сводится к то­му, что для утверждения демокра­тии в Испании следует достичь единства всех сил, непосредственно в ней заинтересованных. Чему нас научила история — так это тому, что не только традиционные демокра­тические силы могут действовать в пользу демократии. Испанские ка­толики за последнюю четверть ве­ка стали уже не теми, что в 1936 го­ду. Они выступают за демократи­ческий режим. Церковь в Испании сегодня не та, что вчера. Это — про­грессивная церковь. Мы не можем оставлять ее за пределами полити­ческой борьбы.

То же самое можно сказать и об армии.

И та, и другая примут участие в создании новой Испании на сторо­не демократических традиционных сил.

В заключение я добавлю, что то, чего Вторая республика не сумела или не смогла осуществить, дол­жна будет осуществить новая Ис­пания.