Франц Кафка «Превращение»
100 лучших книг всех времен:
www.100bestbooks.ru
ему наконец службу; ему хотелось, появляясь у всех дверей своей комнаты одновременно,
шипеньем отпугивать всякого, кто подступится к ним; но сестра должна остаться у него не
по принуждению, а добровольно; пусть она сядет рядом с ним на диван и склонит к нему
ухо, и тогда он поведает ей, что был твердо намерен определить ее в консерваторию и что об
этом, не случись такого несчастья, он еще в прошлое рождество – ведь рождество, наверно,
уже прошло? – всем заявил бы, не боясь ничьих и никаких возражений. После этих слов
сестра, растрогавшись, заплакала бы, а Грегор поднялся бы к ее плечу и поцеловал бы ее в
шею, которую она, как поступила на службу, не закрывала ни воротниками, ни лентами.
– Господин Замза! – крикнул средний жилец отцу и, не тратя больше слов, указал
пальцем на медленно продвигавшегося вперед Грегора. Скрипка умолкла, средний жилец
сначала улыбнулся, сделав знак головой друзьям, а потом снова взглянул на Грегора. Отец,
по-видимому, счел более необходимым, чем прогонять Грегора, успокоить сначала жильцов,
хотя те вовсе не волновались и Грегор занимал их, казалось, больше, нежели игра на
скрипке. Отец поспешил к ним, стараясь своими широко разведенными руками оттеснить
жильцов в их комнату и одновременно заслонить от их глаз Грегора своим туловищем.
Теперь они и в самом деле начали сердиться – то ли из-за поведения отца, то ли обнаружив,
что жили, не подозревая о том, с таким соседом, как Грегор. Они требовали от отца
объяснений, поднимали в свою очередь руки, теребили бороды и лишь медленно отступали к
своей комнате. Между тем сестра преодолела растерянность, в которую впала оттого, что так
внезапно прервали ее игру; несколько мгновений она держала в бессильно повисших руках
смычок и скрипку и, словно продолжая играть, по-прежнему глядела на ноты, а потом вдруг
встрепенулась и, положив инструмент на колени матери – та все еще сидела на своем стуле,
пытаясь преодолеть приступ удушья глубокими вздохами, – побежала в смежную комнату, к
которой под натиском отца быстро приближались жильцы. Видно было, как под опытными
руками сестры взлетают и укладываются одеяла и пуховики на кроватях. Прежде чем
жильцы достигли своей комнаты, сестра кончила стелить постели и выскользнула оттуда.
Отцом, видимо, снова настолько овладело его упрямство, что он забыл о всякой
почтительности, с которой как-никак обязан был относиться к своим жильцам. Он все
оттеснял и оттеснял их, покуда уже в дверях комнаты средний жилец не топнул громко
ногой и не остановил этим отца.
– Позвольте мне заявить, – сказал он, подняв руку и поискав глазами также мать и
сестру, – что ввиду мерзких порядков, царящих в этой квартире и в этой семье, – тут он
решительно плюнул на пол, – я наотрез отказываюсь от комнаты. Разумеется, я ни гроша не
заплачу и за те дни, что я здесь прожил, напротив, я еще подумаю, не предъявить ли мне вам
каких-либо претензий, смею вас заверить, вполне обоснованных.
Он умолк и пристально посмотрел вперед, словно чего-то ждал. И действительно, оба
его друга тотчас же подали голос:
– Мы тоже наотрез отказываемся.
После этого он взялся за дверную ручку и с шумом захлопнул дверь.
Отец ощупью проковылял к своему креслу и повалился в него; с первого взгляда можно
было подумать, что он расположился, как обычно, вздремнуть, но по тому, как сильно и
словно бы неудержимо качалась у него голова, видно было, что он вовсе не спал. Грегор все
время неподвижно лежал на том месте, где его застигли жильцы. Разочарованный неудачей
своего плана, а может быть, и от слабости после долгого голодания, он совсем утратил
способность двигаться. Он не сомневался, что с минуты на минуту на него обрушится
всеобщее негодование, и ждал. Его не вспугнула даже скрипка, которая, выскользнув из
дрожащих пальцев матери, упала с ее колен и издала гулкий звук.
– Дорогие родители, – сказала сестра, хлопнув, чтобы призвать к вниманию, рукою по
столу, – так жить дальше нельзя. Если вы этого, может быть, не понимаете, то я это
понимаю. Я не стану произносить при этом чудовище имя моего брата и скажу только: мы
должны попытаться избавиться от него. Мы сделали все, что было в человеческих силах, мы
|