Прошли века. Одно поколение сменялось другим, и так на протяжении многих, многих лет 225 со дня основания Нижней Омки и до нашего времени

Расселение ширится

В 1773 году облюбовал себе прекрасное место мужик из Такмыкской волости Тарского уезда Василий Данилович Киршов. На высоком берегу Оми. Кругом лес, а под яром – большое рыбное озеро, заливные луга: сотни голов скота прокормят, сена вдоволь. Не жить тут, картины писать, как с волжского плеса. Да видно, не до благодати крестьянину почти конца XVIII века – от зари до зари сохой рвал вечную целину. И диковато для одной – двух семей.

Попозже на новь приехали искатели счастья Мальчихины, Шутовы, другие – больше из Ялуторовского уезда, с реки Исети. К концу прошлого столетия Киршовка насчитывала 85 дворов, в том числе три – ссыльных. Значилось по десятой ревизии 400 душ и причислено 60 ссыльных, Никакой настоящей школы в деревне так и не открыли, кроме хлебопашества, животноводства, ничем не занимались.

В наше время Киршовка – крупное производственное подразделение совхоза «Хомутинский», но без центра, магазина – шагу не шагнёт. Раньше же имело небольшой маслодельный завод, несколько ветряных мельниц. В годы коллективизации всё пришло в запустение, потом порушено. Сельхозартель организовали в 1931 под именем «Борьба». Появилась позже восьмилетка, есть ФАП, детский садик.

Чуть ли не в центре карты района стоит Ачаирка – когда-то большое, четыре улицы – богатое село. По имеющимся сведениям, начало ему положил Семён Филиппов, который имел заимку у озера Ачаир. Давно это было – в 1775-80 годах. Звали деревню и Старковка – присвоенное с уличного названия основателя. Однако не это дало название селу. В оные времена у большого озера, на приволье для скота проживал Ачаир – татарин по национальности из Тарского уезда.

По десятой ревизии здесь значилось 340 душ обеего пола, 90 причисленных ссыльных. В селе работали кожевенный и салотопный заводы Измайлова. Как и везде – до коллективизации – имелось четыре ветряных и три водяных мельницы, которые обслуживали 240 дворов. Страшно выговорить, сколько сегодня осталось.

Как и везде по Сибири, в первые годы Советской власти, как прогнали Колчака, начали образовываться товарищества, кооперативы, бурно развивалось молочное хозяйство. На этой основе и построили в Ачаирке маслозавод, куда везли молоко из соседних деревень, а из дальних –

сливки. Сепараторные цеха имелись в каждом населённом пункте. Потом маслозавод обслуживал колхозы и совхозы – в 1965 его сломали за ненадобностью. Запустили новый в Нижней Омке.

Через какое-то время прикрыли восьмилетку – не стало завода, многие стали разъезжаться. В 1958 упразднили сельсовет, именно тогда, когда стали укрупняться колхозы.

Общие потери вообще подсчитать невозможно. Во всяком случае, дворохозяйств сократилось процентов на 70. Всё дело в том, что до последнего времени в старых сёлах ничего не строили, а у самих крестьян никогда не было на строительство домов ни средств, ни возможностей. Появились средства – пропало желание. Люди потянулись туда, где есть школы, больницы.

Нет и не может быть такой политике оправдания, когда рвутся вековые корни с родной землицей. Труднее было, но люди жили, работали. В годы Великой Отечественной здесь стояла тракторная бригада, которую возглавлял А. Оконешников. Механизаторы женщины, прицепщиками мальчишки и девчонки. Вот они и умудрялись занимать призовые места среди механизаторов Хомутинского МТС.

Усть – Горы

Нет теперь этой деревни, которая стояла в прекрасно выбранном месте, где было великое раздолье всему живому. И не печенег, не татарин завоевал и сжег её – сожгло наше равнодушие, близорукость командно-административной системы. На наших глазах при общем молчании и безучастности.

В 1791 году три семьи крестьян из Ялуторовска, как и многие другие, пустились в поисках «вольных земель» на юго-восток. Направились к озеру Чаны Егор Седымов, Силантий Белослюдцев, Максим Падерин. Не дошли. Не смогли уйти от такого приволья и благодати. К ним чуть позже прибыли другие и заселили облюбованное место.

Название Усть-Горы произошло от названия двух грив, которые примыкали к самому берегу Оми с двух противоположных сторон: южной и северо-восточной, и устьев многих стариц реки. В период весенних паводков они затоплялись – в них кишела рыба, прозываемая белой.

В конце прошлого века здесь насчитывалось 127 дворов, в которых проживало 759 душ и 115 ссыльных, причисленных в разное время. На день опроса – в 1892 году – писалось так: школы нет, живут староверы, кроме земледелия и скотоводства, ничем не занимаются.

До коллективизации в селе насчитывалось шесть ветряных и водяная мельница на Оми, следует сказать – единственная во всей округе, построенная на реке. Диву даёшься: как в то время без всякой механизации можно было покорить Омку – пусть и тихую. Сильно пересыхала? Может быть. Но мы знаем и другое – она могла невиданно разливаться. Например, полностью затоплять местность, где теперь нарезаны дачные участки нижнеомцев.

На мельнице, наверное, надо остановиться особо.

Старожилы не помнили хозяина этого чуда, но по преданию такая версия. Один из богатых крестьян поссорился с хозяином мельницы, тот отказал в помоле. Мужик рассвирепел и решил отомстить – отрезать её искусственным каналом от течения. Канал рыли и свои, и нанятые из других деревень довольно долго, но так ничего и не добились, прекратили эту дикую затею. Но тот ров сохранился, как памятник крепких натур переселенцев, хотя и без простейших знаний гидротехники. Недостроенный канал видно и по сей день на лугу около бывших Усть-Гор.

В начале XX века – 1913 год – мельница на реке перестала существовать. Причина неизвестна: или хозяин её разрушил, или время, или она была сметена паводком.

Вместо школы в селе имелся молельный дом. В 1920 – образовался сельский Совет и просуществовал 34 года – после укрупнения колхозов его упразднили. Но люди оставались, никто особенно уезжать не собирался. Подтолкнули: ликвидировали восьмилетку, закрыли ФАП. О людях, к сожалению, не думали, хотя призывов и заклинаний на эту тему было предостаточно.

На чём обосновывались, когда навалились на «неперспективные» сёла – понять здравомыслящему человеку невозможно. Но рушили. Пришлось оставлять собственные дома и перебираться туда, где можно устроиться – многие осели в Малой Хомутинке. Хотя крестьянина начали избивать много раньше.

Перед массовым произволом над деревней в Усть-Горах насчитывалось 360 домохозяйств. Дошли такие вот данные. В деревне имелось три маслозавода – скорее, небольших цеха. Зачем много? В 1913 году крестьяне держали до 1500 коров – теперь столько нет во всем совхозе из пяти деревень. В год отправляли на торга 1600 – 1900 пудов масла. Не силосного, с которым нас сейчас даже в Монголию не пускают. От разнотравья оно было высшего качества, а их находили краеведы до 260 самых разных видов. На лугах, где пасли скот и с которых брали сено.

Короче говоря, деревню стёрли с лица земли. Началось с коллективизации, а последний удар нанесли не так давно. Особенно в этом усердствовал тогдашний директор «Хомутинского» Г.Л. Гаранин – теперь работает где-то в областных инстанциях. Он же похоронил, с согласия, конечно, районного руководства, и Семислинку – помните высказывание секретаря райкома: «Здесь будет шуметь пшеница». Не шумит. Как урок головотяпству – здесь развалины, страшное, голое место и запустение.

В 1930 году в Усть-Горах образовались два колхоза – имени Будённого и «Пятилетка». Но скоро они слились а одну сельхозартель «Пятилетка», председателем правления избрали Петра Ивановича Малых. В период репрессий – страшный 1937 – настоятель молельного дома был репрессирован, а из божьего храма сделали светский клуб.

Последний житель уехал из Усть-Гор в 1986 году – так долго деревня умирала. Умирала вместе со стариками, которым, по существу, и податься было некуда, да и жалко бросать своё, нажитое кровью и потом, погост, где захоронены их близкие, их предки. Возводилась она в дикие времена, разрушена цивилизованным миром.

Важный барин

Всегда человек стремился к лучшей жизни. Она воспета в былинах и сказаниях, в песнях и стихах. За лучшую жизнь во все времена справедливо мыслящие люди отдавали жизнь, сидели в тюрьмах, отбывали каторгу, шли в ссылку. За книгу «Путешествие из Петербурга в Москву» А. Н. Радищев был приговорён к смертной казни, но императрица Екатерина II заменила её десятилетней ссылкой в Илимский острог – за семь тысяч вёрст от Северной Пальмиры – столицы государства российского и около тысячи – от Иркутска.

В Тобольске Александр Николаевич задержался больше чем на полгода, и в 1791 – старым екатерининским трактом через село Такмык – переправился через Иртыш в Артыне. Потом через Копьево, которое образовалось раньше Нижней Омки, последовал к месту «назначения».

На месте нынешней деревни Радищево, там, где сейчас восьмилетняя школа, в лесу стоял дом настоятеля Копьевской церкви – заимка. Имелись другие надворные постройки для скота. Здесь-то Александр Николаевич сделал остановку для отдыха и кормления лошадей часа на три. Шла уборка хлеба, вернее, её окончание – жнецы возили снопы на заимку. Владимир Владимирович Пестряков несколько помнил рассказ своего отца, что будто бы когда-то и через их полевой стан проезжал важный барин. Расспрашивал, как живётся мужикам.

Дорога А. Н. Радищева шла на бывшую Мещерку – Резино – Никитинку – Бахтай – Воробьи. По заболоченным местам и глухомани, почти нетронутым мощным сибирским лесом. Это был екатерининский тракт, во многих местах он выстилался из толстых брёвен, делались гати, строились мосты. Село же Радищево возникло только в 1931 году – через 140 лет после того, как «важный барин» здесь останавливался. На месте бывшей заимки. Именно она и послужила началом создания фермы вначале совхоза «Козинский», потом «Воскресенский», когда первый раз укрупнили.

Об этом хорошо сказано в книге большереченского краеведа В. С. Аношина «Где шумел Артынский бор». Вначале на ферме строились бараки, землянки, мазанки, в которых жили рабочие совхоза. Перед колхозниками у них было значительное преимущество – выдавали на едока «казённый» печёный хлеб. Особенно положительно это сказалось в войну. С другой стороны не давали держать скот, огороды, обзаводиться хозяйством, чтобы не стать на путь «мелкобуржуазного элемента». Да, дикость, но так было. В колхозах же многие, особенно дети, почти все сороковые – особенно 46 – 47 и Великую Отечественную, пухли с голоду. Старшее поколение это отлично помнит.

В числе первых, кто заселял безымянную ферму – они все шли под номерами – были мужик Моисеев, Елизавета Степановна Осипова, сейчас ей за восемь десятков, но многое помнит: была дояркой, телятницей. Приехала сюда из Антонидовки Большереченского района.

Скоро – 1932 год – ферма выделилась из совхоза «Воскресенский», и на её основе образовался совхоз «Копьевский» – стала центральной усадьбой. Первый директор Скорогородов.

– За моё время, – вспоминает Елизавета Степановна – их сменилось восемь. И перечисляет: Скорогородов, Терехов, Дадалкин, Волынкин, Вараксин, Малинин, в годы войны Мария Васильевна Полковникова – помнит имя и отчество, потом И. И. Гавришев. Памятник А. Н. Радищеву был открыт 15 июня 1955 года. При закладке в фундамент была замурована стеклянная бутылка, в которую вложили групповую фотографию коллектива рабочих и служащих, когда и кем заложен памятник. Сооружался он по инициативе последнего директора Ивана Ивановича Гавришева – деньги собирали от воскресников. Решением Большереченского райисполкома присвоено название деревне.

Этим же путем Александр Николаевич возвращался из ссылки и писал графу Воронцову: «Как богата Сибирь своими природными дарами. Какой это мощный край. Ей предстоит сыграть великую роль в летописях мира». Так прозорливо видел А. Н. Радищев.

Всё во имя

В 1960 году на базе колхозов Большереченской РТС ремонтно-тракторной станции, образовавшейся из МТС, организовывается совхоз-гигант «Копьевский» в Камышино-Курское (Камкурск). Радищево перестаёт быть центральной усадьбой и становится опять фермой. Туда же отошла и Мещерка. Через четыре года опять разукрупнение. Эти два села стали отделениями совхоза «Новотроицкий».

Естественно, население резко сократилось. Всей этой неразберихой жители явно были недовольны, о чём рассказывала Е. С. Осипова.

И немудрено возмущаться. Вот как пишет об шарахании из стороны в сторону В. С. Аношин, хотя явно этого и не высказывает: «Второй совхоз был организован на правом берегу Иртыша в 1928-29 годах под названием «Козинский» – центральная усадьба в селе Козино (тогда Новосибирская область). На территории Большереченского района в него вошли земельные наделы селений: Новотроицка, Николаевки, Петропавловки, Некрасовки, Удачного, Пустынного... Здесь перечислены деревни только Нижнеомского района. Общее их число теперь сложно установить. И продолжает: «Отсутствие опыта управления такими крупными хозяйствами приводило к бесхозяйственности, расточительству государственных средств. Производственные участки не были укомплектованы хорошими кадрами руководящего состава. Большая текучесть порождала недостаток рабочей силы для обслуживания животноводства. Поэтому в 1930-32 году совхозы были разукрупнены. Из «Козинского» на территории района (Большереченского) выделились в самостоятельные «Воскресенский», «Новотроицкий», «Копьевский», «Резервный».

Однако в 1934 было проведено укрупнение этих совхозов... значительная часть земель была передана колхозам. Территория и имущество ликвидированного «Воскресенского» разделены между «Новотроицким» и «Копьевским». Из «Резервного» оставлена небольшая площадь как ферма «Новотроицкого», а остальная земля передана колхозам.

В первые годы существования совхозы не справлялись своими силами... Во время посева, сенокоса, хлебоуборки колхозы выделяли совхозам рабочую силу и машины».

Как бы теперь сказали, лихо хозяйствовали. Для полноты картины возьмём еще одну выдержку из книги краеведа «Где шумел Артынский бор».

«Общая площадь земельсовхоза («Большереченский») составляла 196224 гектара, из них пахотной – 23500... В 1930 году под посевом в совхозе было 437 (?!) гектаров, в 1932– 2356... Осенью 1931 совхоз получил 30 колёсных тракторов «Интернационал». Это были первые трактора в районе… В первом году своей деятельности совхоз имел 5418 штатных рабочих и более тысячи сезонных За 1930 и 1931 годы на капитальные вложения было израсходовано около четырёх миллионов рублей. Совхоз имел мясо-молочное направление. Комплектование стада проходило в июне – декабре 1930 года за счёт контрактации скота в крестьянских хозяйствах (рабочие скот держать не имели права и сдавали в совхоз), конфискованного у кулаков и поступившего в государственные поставки.

Скот поступал низкой упитанности и главным образом молодняк. К концу 1930 года в совхозе было 12 тысяч голов крупного рогатого скота и до 700 лошадей. Но кормов для скота заготовлено было недостаточно, помещений не хватало, пришлось размещать скот в крестьянских примитивных дворах. Всё это вызвало большие потери скота от падежа».

Обо многом умалчивает краевед, многое не договаривает, не даёт оценки не делает выводов. Хотя бы такого: чем же занимались шесть с половиной тысяч рабочих совхоза – по две скотины на человека не приходится – руками трав можно нарвать на зиму, дыханием обогреть каждую скотину. Только никому она не была нужна – чужая. Кормили этот люд по столовым.

Не напрасно сердилась Елизавета Степановна Осипова. Вся эта вакханалия вершилась на её глазах и представлялась под лозунгом: «Всё во имя человека». Укрупнения и разделения не утихают и по сей день – ничему не научили скорбные тридцатые годы.

Не остался в стороне от подобных эксперименте в те далекие годы и наш район. И не только далёкие. Сегодня делают в деревне центр совхоза, вкладывают средства, строят квартиры, мастерские, гаражи, склады, подсобные службы. Не успеет человек обжиться – на слом или разорение. Сколько у нас было центров совхозов? Сразу и не перечислишь: в Новоивановке, Некрасовке, Воскресенке, Радищеве. На них мы остановимся позже. Теперь там что? Некрасовки нет, другие, кроме разве последней деревни, на ладан дышат.

Вот и бежал народ от подобного новаторства.

Правда, многих, может, десятки или даже сотни тысяч эта пертурбация спасла. По стране. В них бежали «кулаки» и «подкулачники», те, кто не ждал, когда насильно увезут в Урман. Помогла им гигантомания, хоть одно доброе дело сделала. В остальном же, для достижения какой то цели, власти, особенно местные, шли на всё. Спешили отрапортовать: «У нас создано два гиганта-совхоза», а лет через сорок: «Мы ликвидировали неперспективные деревни».

жүктеу/скачать 1.45 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: