Прошли века. Одно поколение сменялось другим, и так на протяжении многих, многих лет 225 со дня основания Нижней Омки и до нашего времени

Деревни-однодневки

По дороге от Виноградовки до Хортиц, примерно в четырёх километрах, внимательный человек может заметить группу тополей. Это всё, что осталось от Сергевки, которая основалась в 1911 году выходцами из Полтавской губернии Я. Яненко, И. Косуха, С. Цалко и другими родственниками. К моменту коллективизации здесь насчитывалось до полусотни дворов. В 1932 году возникла сельхозартель имени Кагановича, председательствовать в которой стал Белавин. Через 23 года её объединили с колхозами имени Пушкина и имени Димитрова. Не прошло и двух лет, как деревня прекратила своё существование, как неперспективная.

Засыхают потихоньку и тополя. Им не прикажешь, чтобы они шли вслед за хозяевами. И куда пойдёшь, если народ разъехался в самые разные стороны.

На год позже возникла Павловка, но судьба ей была уготована та же. По дороге от Хортиц до Удачного – по правую сторону – расположены летние лагеря дойного гурта центрального отделения совхоза «Сидоровский». Их разместили именно там, где рубились первые избы Павловки. Рубили их выходцы Смоленской губернии, из которых первым был Павел Козаков. Говорят, его именем и назвали засёлок.

Позже сюда прибыли переселенцы из Мордовии: Байшевы, Лукьяновы – до десяти семей. Деревня росла на глазах, ехали родственники, просто знакомые.

В 1931 году образовывается колхоз VII съезда Советов, а в 1956 году, после его соединения с колхозом имени Тельмана село стало быстро распадаться. Часть жителей уехала в Удачное, Хортицы, большая – за пределы района. Короче говоря, не прошло и года после первой реорганизации – деревни не стало.

Казалось бы, ещё вчера ничего не предвещало никакой беды. Жили бедно, голодно, но не хуже, чем в соседних деревнях. Неплохо хозяйствовал председатель Игнат Иванович Байшев, вовремя приходил на помощь, кому приходилось совсем скверно – как мог, подкармливал. Да и после коллективизации имели и животноводство, и полеводство, были какие-никакие подсобные службы. Однако хватило одного серьёзного потрясения, чтобы деревня распалась, как карточный домик – не успели, знать, люди пустить глубокие корни, ничего их здесь не держало. Землю же, за что крестьянин держался испокон веку, отобрали. Даже на погосте не у всякой семьи остался кто-то из близких, куда в старых сёлах уходило поколение за поколением.

Всяко теперь можно судить и рядить, чтобы стало с деревней, если бы не коллективизация и реорганизация? Во всяком случае, в ту пору не было никакой нужды и интересу ехать из Пантовки в Удачное или из Сергевки в Воскресенку – в равных условиях жили, каждый при своём наделе. Наверное, миграция какая-то была, но не такая же, когда в одночасье умирали целые деревни. Не хутора, а в каждой насчитывалось по 50 – 70 дворов.

В Павловке было очень много молодёжи, – вспоминает бывший первый секретарь райкома комсомола.

Этим повезло

Хотя бы Малой Омке?. Правда, не до конца. Деревня стареет, молодые люди, едва оперившись, а то и в 15 – 17 лет уезжают. Трудно рождалось село, нелегко ему и живётся на протяжении всей короткой истории.

Выходцы из трёх губерний: Симбирской, Курской, Орловской – Пузановы, Шушарины, Чавкины, Войцеховские, всего семь семей – приехали в наши края в летнюю пору и сразу же стали обосновываться. Стоили просторные шалаши, затаскивали туда свой неприхотливый скарб вместе с ребятишками и начинали поднимать целину или перепахивать залежи.

Однако и в Сибири теперь уже становилось тесновато, не всегда хватало чернозёмов. Потому старожилы Нижней Омки – левый берег откровенно враждебно были настроены к переселенцам. Подогревало «геройство» и то, что новосёлов было мало, а «зареканов» много. Более того, многие из них давно облюбовали для себя хорошие земли, пахали, собирали урожай, между колков косили сено. А тут их потеснили к тем границам, которые отводились раньше – пай на мужика. От угроз перешли к действиям стреляли по шалашам, в которых жили переселенцы. К счастью, до жертв не дошло.

На дворе был 1911 год.

Чем бы всё кончилось, трудно представить, но на второй год к переселенцам прибыло много родственников – община выросла в несколько раз. Силы уравнялись, люди приехали не робкого десятка. И трусливые выходки старожилов прекратились.

В 1931 году образуется колхоз, председателем избирается Иван Ильич Чавкин, позже в этой должности длительное время пребывал Михаил Ильич Чоботов. В 1955 году колхоз сливается с соловецким «Память Ильича», потом становится отделением совхоза «Нижнеомский», теперь «Соловецкий».

Долгое время деревню прозывали Слободкой. Откуда оно? Неплохо бы знать и это, но кто объяснит?

Бурно рос Зенкуль. Крестьяне Новгородской губернии: Сибатровы, Кузьмичёвы, Панкратовы, Саляевы, Красулины, Шалаевы, из других мест центральной России заселили дивную лесную местность. Мощный березняк – чуть не в два обхвата – начинался почти за околицей. А земли были славные, только паши, вода по колодцам сахарная, а холодная – зубы рвёт. Но почему – Зенкуль? Откуда пошло название? Ясно одно – нерусское слово. Скорее всего, можно предполагать, что оно всё-таки татарского происхождения и может, видимо, писаться: Зен-куль.

Кстати, до 1919 года, то есть через три года после основания, деревня носила другое имя – Закреевка. Почему потом получила наименование явно из тюркского словосочетания, совершенно неясно. Пока. Возможно, кто-то прояснит.

Ежегодно сюда большими партиями наезжали люди. Буквально за несколько лет пролегли четыре улицы, насчитывающие до 180 дворов. Зенкуль стал одним из крупнейших сёл района, всей округи.

Пройдите сегодня по тем местам. Одна улица и то последнего времени была похожа на выщербленный гребень. От остальных то только контуры усадеб да мощные, но уже отжившие тополя, когда-то посаженные заботливыми руками хозяев. Они хотели видеть своё село красивым. Однако бросили. Не хватило двух-трёх лет, чтобы от Зенкуля осталось одно название, как и от десятков других.

Странно, что на этот раз деревня выжила не вопреки очередной реорганизации, а благодаря ей. Образовался новый совхоз «Смирновский», куда и вошла деревня, выделившись из «Паутовского». К этому времени из населённого пункта – помните последовательность, когда хотят разорить село – убрали дойный гурт, оставив молодняк. Директор «Смирновского» В. В. Мельников любит строить, такой же управляющий Г. Л. Невзоров. Не зря сельчане его избрали депутатом райсовета. Они-то, если быть до конца справедливым, и начали возрождать деревню. Возможно, попытка увенчается успехом, но, в любом случае, бывшего Зенкуля не будет.

Колхоз здесь организовался в 1930 году – «Парижская коммуна» – первый председатель Ребушенко. К его созданию деревня имела мельницы, маслобойки, крупорушки, ремёсла. В годы Советской власти построили неполную среднюю школу, позже закрыли. Причина? Их несколько. Но главная – шла кем-то неумным придуманная концентрация и централизация. Вместо школ начали на центральных усадьбах строить интернаты, в которых жили дети. Родители, естественно, с этим не мирились, бросали свои гнёзда и отправлялись не к интернатам, а к школам. Чтобы с детьми быть одной семьёй.

Зенкульскую «Парижскую коммуну» соединили с колхозом имени Ворошилова, который объединял население Михайловки. Её давно нет на белом свете. Зенкулю повезло больше. И оставшимся жителям надо запомнить март 1985 года, когда деревню присоединили к «Смирновскому». Конечно, может, четырёх улиц и не наберётся, но если даже заселят одну, не оставив прорех, будет очень здорово.
Назвали «Чистенькое»
Старожилы района, да и люди среднего возраста, видимо, хорошо помнят большую деревню Михайловку. Сейчас, правда, даже трудно обозначить, где она находилась. Тогда же через неё проходила дорога, которая вела на Сидоровку, начиная от Ачаирки. Её давно нет, как и самой – мы уже говорили – деревни. Застраиваться же она начала в 1914 году и название получила Чистенькое. В честь кого, чего? Снова одни вопросы. Правда, под этим именем продержалась недолго – до 1919 года, потом стала называться Михайловкой, как говорят, в честь религиозного праздника «Михайлов день». Начальное же название, видимо, привёз кто-то из первых переселенцев. А первыми её заселяли жители Черниговской, Полтавской, Орловской, Тамбовской, Ростовской губерний – Пахомовы, Жихарёвы, Мандрыгины, Воронины – в первые годы сюда прибыло до 50 семей. Такого массового переселения в одну деревню раньше не наблюдалось. Скорее всего, этому способствовало начало первой мировой войны.

Колхоз здесь организовался в 1931 году – имени Ворошилова. К этому времени в деревне насчитывалось 360 дворохозяйств – несколько улиц, которые назывались просто: Полтавка, Тамбовка... По наименованиям губерний, откуда приезжали. За короткий срок крестьяне построили маслозавод, несколько ветряных мельниц.

Места здесь в ту пору были прекрасные – рядом зарыбленные озёра, теперь практически пересохшие, невдалеке мощные лесные массивы, много естественных сенокосов и пастбищ.

В 1968 году Михайловки не стало, доживала она единственной улицей – другие разорились раньше. Слишком бедно и голодно жили колхозники, чтобы держаться за родную деревню, да и что их здесь могло держать, если люди, по существу, не успели как следует обжиться? Рядом же появились проблески лучшей перспективы – совхоз «Новоивановский», который организовался в 1932 году. Как показано в отчетах этого нового хозяйства, Михайловка стала «основным поставщиком рабочей силы и кормов».

Не стало Михайловки, давно нет того совхоза, который вытянул наиболее дееспособных людей, и бывшая центральная усадьба никак не хочет молодеть – стареет. Несли новое, светлое, из крестьян хотели сделать сельский пролетариат, что теоретически выглядело очень привлекательно. На практике – кроме раззора, ничего не принесло.