Прошли века. Одно поколение сменялось другим, и так на протяжении многих, многих лет 225 со дня основания Нижней Омки и до нашего времени

Контуры прошлого

Редко, но кое-кто ещё помнит, что в Нижней Омке имелась механическая мельница, которую содержал Сергей Петрович Кузнецов. Работы хватало. Рожь, пшеницу везли даже из соседних деревень. Что с ней стало? По-разному рассказывают. Есть и такая версия: когда стали раскулачивать «мироедов», мельницу решили передать в коммуну «Свет». Разобрали, чтобы перевезти, но… собрать так и не сумели. Не нашлось специалиста. Так ли? Нигде об этом не прочитаешь. Приходится верить на слово.

Хозяином маслобойного цеха (маслобойки) был крестьянин Фадеев. Мы уже говорили, что Нижняя Омка, как и большинство крупных сёл, могла обходиться в целом натуральным хозяйством. Сами растили лён, ткали, обшивались. Выделывали кожи, овчины, справляли хомуты, седелки, узды, шлеи, полушубки, обувь.

Конечно, в XX веке без города уже не обходились. Но покупали самое необходимое: машины, плуги, бороны, веялки, скобяные изделия, мануфактуру – фабричные полотна – ситцы, сукно. Но одежду из них шили только к празднику и далеко не все. А вот полушубки, валенки (пимы) имел каждый, даже последний пропойца. Хватало у крестьян шерсти, овчин, стоили они недорого.

Из духовых ценностей – стояла в селе часовня. В ней справлялись все обряды. Церковь так и не построили, хотя деньги уже были собраны и фундамент заложен. Не до молитв стало – время наступило бурное, неспокойное. Пошёл Колчак, потом красные. Быть богатым стало опасно. Кубышки с золотом скорее всего не прятали – их просто не было, но кое-кто какие-то деньжонки поприжал. Пусть и небольшие. Бояться стали всех: и «своих», и «чужих». Вековой уклад не только дал трещину, он просто начал разваливаться. Слово стариков ничего не стало значить, начали жить по «бумагам», которые валили, из волости, уезда, губернии.

К слову, часовню в 1941 году сломали – материал ушёл на строительство административного здания, где долгое время располагался райком партии и райисполком. Сегодня здесь Дом пионеров и музыкальная школа.

После ликвидации волисполкома в 1925 году в Нижней Омке образовался сельсовет.

Через пять лет, в период коллективизации, в селе образуются три сельхозартели. В скором времени их объединяют и называют «Заря социализма». Первым председателем этого колхоза стал Татаркин.

Сегодня часто можно слышать: вот раньше здесь здорово работали, дисциплина была исключительной. Что ж, на первый взгляд, всё так. С председателем, бригадиром не спорили, подчинялись беспрекословно. А вот как выполняли их указания – другой вопрос. Один шофёр рассказывал (ему сейчас немного за полсотни), как их председатель учил, кнутом уму-разуму. Потом этот человек стал трактористом, после шофёром, встречался с тем председателем. Вспоминали... Только почему при «крепких порядках» колхоз на ладан дышал? В начале 1952 кочки для коров рубили – бескормица. Думаю, все это от «кнута», которым дисциплину держали. Приехал бригадир – работаем, уехал – в кусты. Пропади ты пропадом, всё равно не платишь, за «палочки» сам вкалывай. Одно требовалось людям – настоящая плата за труд. И кнут у председательского седла сразу стал бы лишним.

Деревня у хомута

В 1765 году крестьяне из Тары – первым переселенцем полагают был Иван Яковлевич Бородин – положили начало деревне Хомутинской. Обустройство шло по обеим сторонам Оми. Название она получила от излучины, образуемой рекой и старицей – в виде хомута.

По рассказам старого крестьянина Аверьяна Красноярова (75 лет), выходило, что прежде мужику жилось гораздо лучше, так как требования и привычки народа были проще. Бельё носили холщовое, а верхнюю одежду – из своего сукна. Праздничный наряд же состоял: китайчатые кафтаны, у баб – поддёвки, шубы шили простые – белой дубки, обшивая воротники и полы для щеголеватости белым зайцем. Работы и хлеб дёшевы были. Так, например, нанимались обмолотить овин – 250 снопов – за один грош. Вследствие чего лень и праздность не так одолевала, в чём немало помогало и то, что кабаков почти совсем не было, а об евреях и помину не было...

Вспоминая прошлую жизнь, крестьянин Хомутинки Аверьян Краснояров имел в виду жившего в деревне купца Лефера, который имел свою лавку с необходимыми для крестьян товарами. Товары Лефер обменивал у мужиков на масло, овёс и отвозил в город. Нередко жители имели в лавке кредиты, то есть всё выдавалось под будущий урожай и намолот.

В 1911 году лавка вместе со многими домами сгорела. После пожара Леферы уехали, оставив на местном кладбище два надгробных памятника из мрамора, высотою до трёх метров. Не помнят, кто там был захоронен: дети или родители предпринимателя.

После этого Хомутинка горела ещё дважды, с завидной последовательностью через 10 лет – в 1921 и в коллективизацию, в 1931 году.

В 1894 году в деревне был 141 двор, ссыльные жили в 14 избах. На момент десятой ревизии, которая проводила в 1858 году, здесь проживало 625 душ старожилов и 117 – ссыльных. Некоторые селяне, кроме земледелия, занимались извозом. Имели от этого неплохой доход – до 300 рублей в год. Большие по тем временам деньги.

В 1935 году в Хомутинский сельсовет входили три деревни: Киршовка, Воскресенка и Малая Хомутинка. За пять лет до этого в селе образовался колхоз, в 1936 – машинно-тракторная станция. Первым её директором был Гамм, а начальником политотдела Алгазин, механики: Антонов, затем Волошин.

В 1938 году в Хомутинке открылась единственная средняя школа на весь район.

И если дальше продолжать хронологию, то надо отметить и ещё одну важную дату в жизни территории, Совета: в 1957 Хомутинка стала центром одноимённого совхоза.

Директором утвердили Ивана Александровича Колотова.
Снова у реки
Четвёртыми, после Пустынного, Нижней Омки и Хомутники, начали застраиваться Локти. Записано, что заселены после последней ревизии «по вспашке на прежних жительствах земель и по близости на вновь заводимому землепашеству по дозволению, данному из Ишимелой управительственной канцелярии 1766 года, июня восьмого дня». По опросу 1892 – 94 годов в деревне (опять же на берегу реки у рыбного озера) значилось уже 128 дворов, в том числе ссыльных 15, четыре семьи разночинцев.

Приписано 600 душ по десятой ревизии. Село имело деревянную церковь, построенную 50 лет назад. При ней школа с 10 учащимися. Из ремёсел – кроме земледелия и скотоводства – другим крестьяне не занимаются.

До нашего времени дошли некоторые данные, что первоначально Локтинское основано двумя беглыми крепостными. К ним стали приходить искатели счастья из окольных селений и волостей губернии, много прибыло из Ялуторовского округа. Название же деревня получила по локтеобразному изгибу Оми, которая здесь круто поворачивает на юго-запад.

Верно или нет, но родоначальником Локтей (правый берег) называют бродягу Измайлова. Как говорят, он положил и начало этой довольно распространённой тогда там фамилии. Сейчас такой в деревне нет. Разъехались потомки первопроходца. Рядом же с Локтями есть две Измай-ловки. От кого и когда они получили своё название, особенно калачинская? Наша – выселок из того, когда-то очень крупного села.

О бродяге же Измайлове такая ходила легенда, а может, и не всё, что рассказывают, – выдумка. Был он крепостным какого-то самодура-барина из Тамбовской губернии. Этот помещик всё своё время проводил в поле, особенно в страдную пору. Барщина выполнялась крепостными на его глазах. Но не просто созерцал. До тех пор не уходил, пока не передерёт крестьян за каждый пустяковый промах. Измайлову, видимо, приводилось розг не меньше. Кто знает? Но точно, что характера он был решительного и напрасных обид не терпел. Вот и задумал не по мелочи пакостить палачу, а по большому счету – убить. Потом, куда глаза глядят, бежать. Да и о Сибири, видимо, слышал – всех принимал этот дикий край.

Осенний пасмурный день. Измайлов пахал зябь. Может, пары сохой ковырял. В глухом углу у леса. Под вечер и заявился барин-батюшка. Разговоров, надо полагать, особых между ними не было. Драма разыгралась быстротечно. Один остался на меже, другой, прихватив жену, бежал в ночь, и в конце концов добрался до «локтя» Оми, где выкопал себе земляную нору.

Есть уверенность – прежнее его прозвание было не Измайлов. Как? Теперь это навсегда покрыто мраком. К беженцу потянулись другие горемыки. Жили тихо, но как скроешься? Вскоре поселение открыли (может, кто донес), и начальство стало допытываться: кто да откуда. Допросы с пристрастием не дали никаких результатов. Да и крепко ли их проводили? Короче, отнекался бродяга: не знаю родства, и всё тут. От беглецов родились два сына – один Иван. Второго имя неизвестно. Вот они и поведали своим детям историю их деда, своего отца, основателя Локтей.

Рассказал об этом в конце прошлого века старик, бывший солдат Тимофей Николаевич Измайлов. Так, нет ли? Но правдоподобного в словах служивого очень много, если учесть, как заселялась Сибирь. Шли сюда только сильные духом, особенно одиночки. Годами пробиралась. Кроме сильных рук, топора, крепкой палки да тощей котомки, за плечами ничего не имели. Но шли...

По размерам и количеству душ, проживающих в Локтях, они не уступали ни Хомутнике, ни Нижней Омке. Здесь много десятилетий подряд два раза в год собиралась ярмарка. Приезжали на неё за сотни километров. Хотя до Пустынного всем трём было далеко, то лежало на бойком месте – пересечении водного и сухого пути. И всё-таки... Длительное время, вплоть до 1925 года, село было волостным центром, имело свой приход – церковь, которую сломали уже в 1950 году, построили из нее Дом культуры в Нижней Омке. Теперь и его нет, а стояло здание на месте обелиска погибшим воинам в Великой Отечественной, где до постройки мемориального комплекса проходили все торжества 9 мая.
Колхоз «Октябрь»
После ликвидации волисполкома и до 1946 года Локти оставались центром сельсовета. Колхоз «Октябрь» организовали в 1930. Первым председателем избрали Хроменко. Сельхозартель в районе всегда была на хорошем счету: выполняла все планы, давала много хлеба, молока, мяса. Больше для властей ничего и не требовалось. Длительное время после Великой Отечественной председателем правления работал Григорий Романович Кучинский. Пока не образовали совхоз-гигант «Нижнеомский». Теперь на этой территории их пять.

Это при руководстве Григория Романовича был заложен великолепный фруктовый сад – что-то от него ещё осталось. Но он разорён, одичал. Тогда же из него продавали яблоки, сливы, малину, смородину. Не стало колхоза, не стало и сада.

Колхоз имел ферму чёрно-бурых лисиц.

Теперь Локти рядовая, плохо обустроенная деревня. Её не то что нельзя равнять с дореволюционным периодом, но даже колхозным. Стареет, население резко сократилось. Правда, хорошие здесь выращивают урожаи.

Если бы такая судьба постигла одни Локти. Есть много страшнее и печальнее, когда от деревни, простоявшей сто – сто пятьдесят, а то и больше лет, осталось одно название. Больно об этом писать, но писать надо. История разрушения наших поселений не должна повторяться.

Cёла – патриархи
Ими бесспорно являются Хутора, Бещаул, стёртые с лица земли Тунгуслы и Капркуль – как заметит читатель, все они стояли на берегу Иртыша. Об их раннем возникновении говорит нерусское звучание названий, они татарского происхождения. Возможно, здесь жили предки тех, кто бил челом Ивану Грозному, просил взять под свою «высокую» руку. Во всяком случае, остаётся фактом: пришельцы и коренное население жили дружно, мирно, ничего не делили, учились друг у друга пахать землю, заводить скот, охотничать, рыбачить. В те же далёкие времена проходило смешение рас. Профессор Д. И. Колесников описывает, что взятые в рекруты российские мужики, как правило, жён не имели, приходилось брать из местного населения, татарок, женщин других национальностей. Мы и сейчас у многих русских видим широкие скулы, узкий разрез глаз, смуглость кожи, цвет волос – далеко не «арийцы» с приплюснутым носом.

И названия новым городкам в пределах нашего района давали: по местности, озеру, фамилиям первопроходцев. Позднее, когда шли в Сибирь не варнаки, не сосланные, не рекруты, а ехали семьи, из которых многие были глубоко верующие, то и названия давались соответствующие – по именам святых, по названиям мест, из которых уехали, нередко прибавляя «ново».

Мы мало или совсем не задумываемся над названием населённых пунктов, привыкли к словосочетаниям. А ведь это история, история из названий деревень. Например, Полтавка, Новотроицк, Воскресенка или Теребиловка – помните некрасовскую поэму «Кому на Руси жить хорошо». Сычёвка, видимо, тоже происхождения исконно российского. Это уж после стали давать более звучные названия: Сидоровка, Епанчино.

Нам кажется, что Пустынное, Хомутника, Локти, Кабурлы так и были наречены с первого кола, что селившиеся подвижники, их потомки, новая волна вольных людишек видели на берегу Иртыша пустынное, не заселённое место. Нижняя Омка – по Оми. Есть ещё и Верхняя Омка в Новосибирской области, и строились они одновременно. О Хомутнике и Локтях мы уже говорили.