Психология влияния



бет13/21
Дата25.07.2016
өлшемі2.07 Mb.
#221386
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   ...   21

Фирма Tupperware всячески превозносит герметичность производимых ею контейне­ров. Но то, что лежит в основе сделки, представляет собой нечто эфемерное, испаря­ющееся со звуком «пфффт», когда вы возвращаетесь домой. Это связь, которая яко­бы существует между посетителями вечеров и их хозяйкой


Как завязать знакомство, чтобы повлиять на людей
«Профессионалы уступчивости» нередко используют на практике правило благорас­положения с целью добиться от людей согласия. Подобные профессионалы пытают­ся извлечь выгоду из этого правила даже тогда, когда не существует дружеских свя­зей, которые они могли бы эксплуатировать. В таких случаях эти профессионалы все же пользуются узами благорасположения, применяя достаточно прямолинейную стратегию уступчивости: они в первую очередь стараются сами нам понравиться.

В Детройте живет человек, Джо Гирард, который на протяжении многих лет при­меняет правило благорасположения для сбыта автомобилей марки «шевроле». Таким образом Гирард разбогател — он стал зарабатывать более двух сотен тысяч долларов в год. Логично было бы предположить, что Гирард был ответственным сотрудником компании высокого ранга или даже владельцем агентства фирмы Chevrolet. Нет, Ги­рард сколотил свой капитал, работая продавцом в демонстрационном зале. Но он был мастером своего дела. Двенадцать лет подряд Гирард удостаивался звания «Продавца машин номер один»; за каждый рабочий день он в среднем продавал более пяти легковых автомобилей и грузовиков. Имя Гирарда вошло в «Книгу рекордов Гиннес­са», где он был назван «величайшим продавцом автомобилей».





«Луиза, тут один джентльмен говорит, что вы любили

друг друга в 1962 году, но ты покинула его, и теперь он вернулся,

надеясь, что мы закажем набор энциклопедий».

Рис. 5.2. Правило благорасположения

Любовь и торговля энциклопедиями существуют вечно
Формула успеха, которой пользовался Гирард, была поразительно простой. По мнению Гирарда, решающими являются два следующих фактора: подходящая цена и вызывающий симпатию продавец. «И это все, — заявлял он в интервью. — Найдите продавца, который бы нравился покупателям, назначьте приемлемую цену — и вы будете постоянно заключать выгодные сделки».

Прекрасно. Формула Джо Гирарда является еще одним подтверждением важнос­ти для бизнеса правила благорасположения. Но существует некоторая неясность. Прежде всего, непонятно, почему Гирард нравился покупателям больше, чем другие торговцы, которые тоже предлагали подходящую цену. Один важный вопрос так и остается без ответа: «Что заставляет одного человека испытывать симпатию к друго­му человеку?». Если бы мы знали ответ на этот вопрос, мы далеко продвинулись бы к пониманию того, как люди, подобные Джо, заставляют нас полюбить их. Тогда мы бы смогли понять, каким образом можно заставить других полюбить нас. Социологи ис­кали ответ на этот вопрос в течение десятилетий. Накопленные данные помогли им понять, что же вызывает благорасположение. «Профессионалы уступчивости» также пришли к пониманию этого. Они активно применяют свои знания на практике, что­бы побуждать нас говорить им «да».


Почему вы мне нравитесь? Позвольте перечислить причины

Физическая привлекательность
Большинство из нас признает, что люди, обладающие приятной внешностью, имеют преимущества при социальном взаимодействии. Однако недавно проведенные иссле­дования показали, что мы недооцениваем эти преимущества. Похоже, реакция на при­влекательных людей включает в себя элемент типа щелк, зажужжало. Как все реак­ции этого типа, она является автоматической. Данную реакцию социологи относят к категории так называемых гало-эффектов. Гало-эффект имеет место тогда, когда одна положительная характерная черта какого-либо человека бросается в глаза окру­жающим и как бы оттесняет на задний план все его другие качества. Психологами по­лучены свидетельства того, что физическая привлекательность часто является имен­но такой характерной чертой.

Исследования показали, что мы автоматически приписываем индивидам, имею­щим приятную внешность, такие положительные качества, как талант, доброта, чест­ность, ум (обзор этих исследований вы можете найти в работе Eagly et al., 1990). Более того, мы не отдаем себе отчета в том, какую большую роль играет физическая привле­кательность в нашем восприятии людей. Последствия подсознательного допущения того, что «красивая форма равна прекрасному содержанию», порою пугают меня. Например, в ходе анализа федеральных выборов, проводившихся в Канаде в 1974 году, было обнаружено, что внешне привлекательные кандидаты получили в два с половиной раза больше голосов, чем непривлекательные (Efran & Patterson, 1976). Однако дополнительные исследования показали, что голосовавшие не осозна­вали свою пристрастность по отношению к политикам. 73 % канадских избирателей, позиция которых являлась предметом изучения психологов, самым решительным об­разом отрицали, что на их выбор влияла физическая привлекательность кандидатов; только 14 % избирателей допускали возможность подобного влияния (Efran & Pat­terson, 1976). Избиратели могут отрицать, что внешние данные кандидатов имеют для них значение, но факты доказывают, что это не так (Budesheim & DePaola, 1994).

Похожий эффект наблюдается при приеме на работу. По данным одного исследо­вания, на собеседовании внешность соискателя и его манера держаться имели боль­шее значение, чем профессиональные показатели — хотя все работодатели утверж­дают, что внешность не имеет для них никакого значения (Mack & Rainey, 1990). Преимущество работников с привлекательной внешностью распространяется и на оплату труда. Данные исследований среди канадских и американских служащих пока­зывают, что труд работников с приятной внешностью оплачивается в среднем на 12-14 % выше, чем труд их несимпатичных коллег (Hammermesh & Biddle, 1994).

Похожий результат был получен при исследовании, в ходе которого определялось, насколько важен внешний вид претендентов на какую-либо ответственную долж­ность. Во время смоделированных интервью работодатели больше внимания обраща­ли на внешность кандидатов, нежели на их рабочие навыки. Причем проводящие со­беседование люди утверждали, что внешность практически не влияла на их решение (Mack & Rainey, 1990).

Другое исследование показало, что решения судей во многом зависят от внешнего вида подсудимых. Как теперь выяснилось, люди, обладающие приятной внешностью, имеют больше шансов на снисхождение юристов (смотрите обзор в работах Castellow, Wuensch & Moore, 1991; Downs & Lyons, 1990). Интересное исследование провели психологи из университета в Пенсильвании (Stewart, 1980). В ходе этого исследова­ния оценивалась физическая привлекательность 74 подсудимых мужчин. В резуль­тате изучения судебных протоколов было установлено, что красивым мужчинам были вынесены менее суровые приговоры. Фактически привлекательные подсудимые име­ли в два раза больше шансов избежать тюремного заключения по сравнению с некрасивыми подсудимыми1.

Недавно проведенное в Пенсильвании исследование (Stewart, 1980) показало, что проведение хирургической операции с целью перевоспитания не всегда дает ожидае­мый эффект. Превращение безобразного преступника в более привлекательного не

• обязательно уменьшит вероятность того, что он совершит другое преступление; оно может лишь увеличить шансы обвиняемого на то, что его за новое преступление не посадят в тюрьму.

В ходе другого исследования рассматривалось поведение судей, выносящих реше­ние по делу, связанному с нанесением ущерба вследствие проявления халатности.

• Подсудимому, который выглядел симпатичнее, чем его жертва, присуждался штраф в среднем в размере 5623 долларов; когда же из этих двоих более привлекательной

; оказывалась жертва, подсудимому присуждался штраф в среднем в размере 10051 г доллара. Таким образом, как женщины, так и мужчины из числа присяжных демонстрировали свои предпочтения, обусловленные физической привлекательностью под-f судимых (Kulka & Kessler, 1978).

Другие эксперименты показали, что красивые люди чаще получают помощь, ког­да они в ней нуждаются (Benson, Karabenic, & Lerner, 1976); в споре им без особых

• усилий удается склонить оппонентов на свою сторону (Chaiken, 1979). Представите­ли обоих полов реагируют на привлекательную внешность примерно одинаково. Так, согласно исследованию, проведенному Бенсоном и его коллегами, обладающие при­ятной внешностью мужчины и женщины получают помощь от представителей соб­ственного пола даже чаще, чем от представителей противоположного пола. Исключе­ние из этого правила имеет место тогда, когда привлекательный человек рассматривается как соперник. Однако очевидно, что в остальных случаях симпатичные люди имеют значительные преимущества. Они больше нравятся окружающим, они более убедительны, им охотнее помогают, их чаще считают обладающими более желатель­ными чертами характера и умными. Похоже, что уже в раннем детстве ребенок полу­чает представление о социальных выгодах, обусловленных красивой внешностью. Любопытные данные были получены в ходе исследования, проведенного психолога­ми в начальной школе. Оказывается, взрослые придают меньшее значение агрессив­ным действиям, если они совершаются красивыми детьми (Dion, 1972), а учителя считают, что привлекательные дети умнее, чем их менее симпатичные одноклассни­ки (Ritts, Patterson & Tubbs, 1992).


Внешне привлекательные подсудимые, даже когда их вина доказана, с меньшей вероятностью ока­зываются присужденными к тюремному заключению, чем несимпатичные подсудимые — этот вывод позволяет объяснить результаты одного из самых интересных криминологических экспериментов, о каких я слышал (Kurtzburg et al., 1968). Некоторым обитателям нью-йоркской городской тюрьмы, имеющим изъяны на лице, во время их пребывания в заключении были сделаны пластические опе­рации; другим преступникам с похожими уродствами операции не делали. Более того, некоторым из каждой из этих двух групп преступников была оказана помощь (например, консультирование и обу­чение) с целью их реабилитации. Проведенная через год проверка отчетов показала, что после осво­бождения этих людей те из них, кому были сделаны косметические операции (за исключением нар­команов, пристрастившихся к героину), значительно реже попадали обратно в тюрьму. Самым инте­ресным было то, что при исследовании поведения как преступников, которым была оказана традиционная социальная помощь, так и тех, кто не получил такой помощи, были получены одина­ковые результаты. Отсюда некоторые криминологи сделали вывод, что, когда дело касается заклю­ченных, имеющих отталкивающую внешность, имеет смысл отказаться от проведения дорогостоя­щей социальной реабилитации, а вместо этого предложить преступникам сделать пластическую опе­рацию; операция будет не менее эффективной и, кроме того, обойдется гораздо дешевле.
Неудивительно, что ореол физической привлекательности часто используется «профессионалами уступчивости». Поскольку нам больше нравятся физически при­влекательные люди и поскольку мы склонны уступать тем, кто нам нравится, стано­вится понятно, почему будущих торговых агентов учат хорошо одеваться и правиль­но себя вести, почему модные модельеры берут на работу в свои магазины симпатич­ных молодых людей и почему мошенники и мошенницы, как правило, красивы.

В парфюмерной промышленности с недавних пор стали использовать описанный выше гало-эффект остроумным способом — рекламируя его. Базирующаяся в Вашинг­тоне Ассоциация косметики, парфюмерии и ароматов (Cosmetic, Toiletry, and Fragrance Association) выделила значительные средства на финансирование исследовательских проектов, целью которых является предоставление потребителям сведений о скры­тых выгодах личной красоты. На одной конференции в Нью-Йорке, на которую было приглашено значительное число представителей средств массовой информации, были объявлены результаты «крупного научного исследования», доказывающие, что при­влекательная внешность имеет очень большое значение. Исследователи заявили, что привлекательные индивиды имеют меньше шансов оказаться осулсденными за совер­шенные преступления, больше шансов получить работу, причем высокооплачивае­мую, их с большей долей вероятности будут считать добрыми, интересными и компе­тентными. Хотя ученым уже давно известны эти факты, теперь информация, видимо, будет распространяться намного быстрее, коль скоро о ней знают и представители косметической индустрии. В их интересах донести эти сведения до как можно боль­шего числа людей1.



Сходство
Как известно, большинство людей обладают средней внешностью. Существуют ли другие факторы, которые можно использовать, чтобы добиться расположения? И пси­хологам и «профессионалам уступчивости» известно несколько таких факторов, од­ним из которых — и одним из самых влиятельных — является фактор сходства.

Замечали ли вы когда-нибудь, что, несмотря на свой привлекательный внешний вид, многие краси­вые люди, похоже, не разделяют того положительного мнения об их личностных качествах и способ­ностях, которое складывается у сторонних наблюдателей? Исследователи не только подтвердили на­личие слабой связи между привлекательностью и самоуважением (Adams, 1977), но и предложили логичное объяснение. По мнению ряда авторов, люди с красивой внешностью осознают, что положи­тельная оценка их другими людьми основывается не на их действительных достоинствах и способ­ностях, а часто бывает обусловлена гало-эффектом (Major, Carrington & Carnevale, 1984). В итоге у многих красивых людей заметно снижается самооценка.




Агент по продаже

недвижимости

птицам

продается небо



Рис. 5.3. Дешевая недвижимость

«Профессионалы уступчивости» давно поняли, какое большое значение имеет сход­ство торгового агента с покупателем
Нам нравятся люди, похожие на нас (Byrne, 1971). Это факт. Причем не имеет осо­бого значения, о каком именно сходстве идет речь — о сходстве мнений, личностных качеств, происхождения или стилей жизни. Следовательно, те, кто желает нам нра­виться, должны постараться стать в чем-то на нас похожими; тогда им будет легче заставить нас идти на уступки.

Большое значение имеет одежда. Проведенные исследования показали, что мы охотнее оказываем помощь тем, кто одет, как мы. В начале 1970-х годов, когда в моду вошел стиль «хиппи», был проведен следующий эксперимент. Несколько исследова­телей, одни из которых были одеты традиционно, а другие — в стиле «хиппи», проси­ли у студентов колледжа 10 центов, чтобы позвонить по телефону. Когда эксперимен­татор был одет так же, как студент, требование выполнялось более чем в двух третях случаев; когда же студент и требующий были одеты по-разному, студенты давали 10 центов менее чем в половине случаев (Emswiller, Deaux & Willits, 1971). Другой эксперимент показал, насколько автоматической может быть наша реакция на похо-жих на нас людей. Участники антивоенной демонстрации не только охотнее подпи­сывали петицию, предъявлявшуюся им человеком, одетым так же, как и они, но дела­ли это, даже не потрудившись сначала ознакомиться с содержанием данной петиции (Suedfeld, Bochner & Matas, 1971). Щелк, зажужжало.

Существует и другой способ, к которому часто прибегают требующие с целью вы­звать к себе симпатию людей и заставить их пойти на уступки. «Профессионалы уступчивости» утверждают, что они якобы имеют такие же, как у нас, интересы и происхождение. Продавцы машин, например, внимательно изучают все детали ста­рой машины, сдаваемой в счет оплаты нового автомобиля. Если торговцы найдут в ба­гажнике снаряжение для устройства лагеря, они могут потом походя заметить, что им тоже нравится бывать за городом; если на заднем сиденье лежат мячи для гольфа, про­давцы могут выразить надежду на то, что сегодня вечером дождь не помешает им по­лучить удовольствие от игры в гольф; если они обнаружат, что машина была приоб­ретена вне штата, то могут спросить, откуда приехал покупатель, и сообщить — с удив­лением — что он (или его жена) родились там же.

Какой бы тривиальной ни казалась эта уловка, она, похоже, работает (Brewer, 1979; Tajfel, 1981). Один исследователь, который изучал отчеты страховых компаний, об­наружил, что клиенты охотнее оформляют страховые полисы, когда агенты имеют те же политические и религиозные взгляды, предпочитают курить тот же сорт сигарет и относятся к той же возрастной группе, что и сами клиенты (Evans, 1963). Даже незна­чительное сходство может способствовать возникновению положительной реакции на другого человека. Видимость же сходства легко можно создать искусственно. По­этому я бы советовал соблюдать особую осторожность в присутствии требующих, которые стараются быть во всем похожими на вас1.

Имейте в виду, что многие продавцы только выглядят очень похожими на вас. На специальных курсах торговых агентов учат «зеркально отражать» позу клиента, его настроение и стиль речи, поскольку такое отражение дает позитивные результаты (LaFrance, 1985; Locke & Horowitz, 1990; Woodside & Davenport, 1974).

Похвалы
Актер Маклин Стивенсон однажды поведал мне, как жена заманила его в «ловушку брака»: «Она сказала мне, что я ей нравлюсь». Эта история является одновременно смешной и поучительной. Информация о том, что мы кому-то нравимся, может яв­ляться чрезвычайно эффективным средством, вызывающим ответное благорасполо­жение и желание уступать (Berscheid & Walster, 1978, Howard, Gengler & Jain, 1997). Так, мы часто слышим положительные отзывы о нас от людей, которые чего-то от нас хотят. Эти люди не скупятся на лестные выражения и претендуют на духовную бли­зость.

Помните Джо Гирарда, «величайшего продавца машин», который говорил, что секрет его успеха заключается в умении нравиться покупателям? Он делал то, что на первый взгляд может показаться просто нелепым. Ежемесячно Гирард посылал каж­дому из своих более чем 13 тысяч бывших клиентов поздравительную открытку с теплыми словами. Праздничные поздравления менялись каждый месяц («С Новым го­дом», «С днем Валентина», «С Днем Благодарения» и так далее), но текст самого по­слания, отпечатанный на лицевой стороне открытки, не менялся никогда. Этот текст был таким: «Вы мне нравитесь». Джо Гирард говорил: «На открытке больше ничего нет. Ничего, кроме моего имени. Я просто сообщаю людям, что они мне нравятся».


' В еще одной работе приводится дополнительная причина, по которой нам следует быть осмотритель­ными при общении с похожими на нас требующими: мы обычно недооцениваем степень влияния сходства на наше отношение друг к другу (Gonzales, Davis, Loney & Junghans, 1983).
«Вы мне нравитесь». Такое послание приходило людям по почте 12 раз в году с точностью часового механизма. Одинаковые открытки получали 13 тысяч человек. Неужели подобное безличное заявление о симпатии, которое делалось явно с корыс­тной целью, действительно могло работать? Джо Гирард думает именно так; а мне­ние человека, настолько преуспевшего в своем бизнесе, как Джо, заслуживает внима­ния. Джо известна важная особенность человеческой натуры: мы невероятно падки на лесть. Хотя, конечно, и у нашей доверчивости есть пределы — иногда мы понима­ем, что льстец пытается манипулировать нами (Jones & Wortman, 1973), — мы, как правило, верим похвале и испытываем симпатию к тем, кто нас хвалит, причем часто даже тогда, когда похвала явно фальшива (Byrne, Rasche & Kelley, 1974).

Эксперимент, проведенный с группой людей в Северной Каролине, показал, на­сколько беспомощными мы оказываемся тогда, когда сталкиваемся с лестью. Муж­чинам, принимавшим участие в этом исследовании, дали возможность узнать, что говорили о них люди, которые в чем-то зависели от этих мужчин. Одни узнали толь­ко положительное, другие — только отрицательное, а третьи — смесь хорошего и пло­хого. Исследователи сделали три интересных вывода. Во-первых, больше всего участ­никам эксперимента понравились те люди, которые их только хвалили. Во-вторых, симпатия к этим людям возникла несмотря на то, что участники эксперимента пре­красно понимали, что льстецы стремились извлечь выгоду из их благорасположения к ним. Наконец, в отличие от всякого рода критических замечаний, похвале не обяза­тельно быть точной, чтобы действовать. Одобряющие замечания вызывали располо­жение к льстецу и тогда, когда они были верными, и тогда, когда они были неверны­ми (Drachman, deCarufel & Insko, 1978).

Очевидно, мы склонны автоматически реагировать на похвалы. Поэтому мы мо­жем оказаться жертвами любого, кто использует их с целью добиться нашего распо­ложения. Щелк, зажужжало. С этой точки зрения ежегодная рассылка более 150 ты­сяч открыток «Вы мне нравитесь» представляется не такой уж нелепой.
Контакт и взаимодействие
В большинстве случаев нам нравится то, что нам знакомо (Zaionc, 1968). Чтобы про­верить это, проведите эксперимент. Возьмите негатив фотографии, которая показы­вает полностью ваше лицо, и сделайте с его помощью пару отпечатков — один, пока­зывающий, как вы выглядите на самом деле, и другой, показывающий «зеркальный» образ (левая и правая стороны вашего лица при этом поменяются местами). Теперь решите, какая «версия» вашего лица нравится вам больше, а затем попросите сделать выбор вашего лучшего друга. Скорее всего, произойдет нечто странное: ваш друг пред­почтет «правильный» отпечаток, а сами вы окажете предпочтение зеркальному обра­зу. Почему? Потому что вы оба будете положительно реагировать на знакомое лицо — ваш друг на то, которое видит он, а вы — на то, которое каждый день видите в зеркале (Mita, Dermer & Knight, 1977).

Фактор знакомства играет важную роль при решении самых разных вопросов, включая политические (Crush, 1980; Crush, McKeough & Ahlering, 1978). Похоже, избиратели часто отдают предпочтение какому-либо кандидату просто потому, что его имя кажется им знакомым. Во время выборов, проводившихся несколько лет тому назад в Огайо, человек, имевший мало шансов выиграть в борьбе за пост главного прокурора штата, одержал победу лишь потому, что незадолго до выборов сменил свою фамилию на фамилию Браун — члены семейства Браун имели большой автори­тет у жителей Огайо.

Как может случаться подобное? Попробуем ответить на этот вопрос. Мы часто не осознаем, что на нашу точку зрения на какой-либо предмет или явление влияет то, сколько раз мы с ним сталкивались в прошлом. Был проведен интересный экспери­мент. Испытуемым показывали на экране лица нескольких индивидов в очень быст­ром темпе, так что позже испытуемые не могли их узнать. Однако чем чаще лицо ка­кого-либо человека мелькало на экране, тем чаще испытуемым нравился именно этот человек, когда они вступали в последующее взаимодействие. А поскольку располо­жение способствует оказанию социального влияния, слова индивидов, чьи лица по­являлись на экране чаще других, казались испытуемым наиболее убедительными (Bornstein, Leone & Galley, 1987).

Принимая во внимание склонность людей хорошо относиться к тому, с чем они уже сталкивались, некоторые психологи рекомендуют соответствующим образом подхо­дить к расовой проблеме. Они считают, что если представители различных рас будут больше общаться на равных, то они естественным образом начнут испытывать сим­патию друг к другу. Для того чтобы проверить истинность этого предположения, пси­хологи стали внимательно изучать проблему школьной интеграции и обнаружили не соответствующую их представлениям модель. Школьная десегрегация скорее обо­стряет межрасовые противоречия, нежели сглаживает их (Stephan, 1978).

Давайте остановимся на проблеме школьной интеграции. Какими бы добрыми на­мерениями ни руководствовались поборники межрасовой гармонии, считающие, что достичь ее можно посредством простого сближения рас, их старания вряд ли принесут плоды, поскольку доказательства, на которых они основываются, весьма основатель­но вводят в заблуждение (Gerard, 1983; Mauyana, Miller & Holtzr 1986). Во-первых, исследования показали, что в школьной обстановке дети взаимодействуют с членами других этнических групп менее охотно, чем с членами своей собственной группы. Надо признать, что школьная интеграция во многом формальна. Учащиеся старают­ся держаться в рамках своей этнической группы и неохотно сближаются с членами других групп (Rogers, Hennigan, Bowman & Miller, 1984; Oscamp & Schultz, 1998). Во-вторых, исследования показывают, что близкое знакомство с каким-либо челове­ком не обязательно способствует появлению симпатии к нему. Многократно повто­ряющиеся столкновения с индивидом при неблагоприятных обстоятельствах, в слу­чаях, когда имеют место разочарование, конфликт или конкуренция, как правило, не улучшают отношение к этому индивиду (Burgess & Sales, 1971; Swap, 1977; Zajonc, Markus & Wilson, 1974). А атмосфера в типичной американской классной комнате далека от идеальной.

Ниже приводится отчет психолога Эллиота Аронсона, консультанта по школьным проблемам, работающего в Остине, штат Техас. Данная им характеристика традиционной образовательной деятельности может быть отнесена практически к любой сред­ней школе в Соединенных Штатах.

В общем, вот как это работает. Учитель стоит перед классом и задает вопросы. От шести до десяти детей подпрыгивают на своих местах и размахивают руками перед лицом учителя, горячо желая выйти к доске и показать, какие они умные и сообразительные. Несколько детей сидят спокойно, отводя глаза и пытаясь стать невидимыми. Когда учитель вызывает одного ребенка, на лицах нетерпеливых, мечтающих выступить учащихся появляется вы­ражение разочарования и смятения, а на лицах не знающих ответа учащихся можно про­читать облегчение. Здесь «правит бал» жестокая конкуренция, потому что дети борются за любовь и одобрение одного из двух или трех наиболее важных в их мире людей.

Построенный таким образом обучающий процесс гарантирует, что дети не научатся лю­бить и понимать друг друга. Вызовите в памяти свой собственный опыт. Если вы знали правильный ответ, а учитель вызывал кого-то другого, вы, вероятно, надеялись, что тот ученик сделает ошибку и у вас появится шанс показать свои знания. Если вас вызывали и вы отвечали слабо или если вы даже не поднимали руки, чтобы конкурировать, вы, веро­ятно, завидовали своим одноклассникам, которые знали ответ, и возмущались ими. Дети, которые учатся неважно, часто становятся завистливыми и обидчивыми, осуждают отлич­ников, дразнят их учительскими любимчиками и даже прибегают к насилию. Хорошо ус­певающие ученики в свою очередь часто относятся к неудачникам презрительно, называ­ют их «глупыми» или «дураками». В условиях такой конкуренции дети просто не могут доброжелательно относиться к своим школьным товарищам (Aronson, 1975).

Неудивительно, что примитивная школьная десегрегация способствует скорее усу­гублению, нежели уменьшению расовой неприязни. Поскольку наши дети устанав­ливают приятные социальные контакты, находят друзей в своих этнических группах и сталкиваются с членами других групп в основном в «конкурентном котле» класс­ной комнаты, нам следует ожидать именно этого.

Можно ли решить данную проблему? Может быть, не стоит возлагать слишком большие надежды на школьную интеграцию? Но едва ли это поможет. Даже если про­игнорировать возражения, которые неизбежно возникнут у политиков и юристов, и ожесточенные споры, которые наверняка разгорятся в обществе, нельзя не признать, что можно привести ряд довольно веских доводов в защиту школьной интеграции. Например, хотя уровень успеваемости белых учащихся, скорее всего, останется пре­жним, успеваемость учащихся, относящихся к национальным меньшинствам, с боль­шой вероятностью значительно улучшится после десегрегации (Stephan, 1978).

Мы должны осторожно подходить к проблеме школьной интеграции, чтобы не вы­плеснуть из ванны ребенка вместе с водой. В наше время дети мокнут в грязной воде все увеличивающейся расовой враждебности. Надо постараться удалить только воду, оставив ребенка сиять после купания. К счастью, специалисты в области школьного образования разработали концепцию «обучения через сотрудничество». Эта концеп­ция дает нам реальную надежду на ликвидацию расовых предрассудков. Поскольку во многих школах эти предрассудки «подпитываются» отношениями соперничества между членами различных этнических групп, педагоги предлагают экспериментиро­вать с формами обучения, основанными скорее на сотрудничестве с одноклассника­ми, нежели на конкуренции.

Отправляемся в лагерь. Давайте рассмотрим конкретный пример использования подхода, основанного на сотрудничестве. Тридцать лет назад родившийся в Турции социолог Музафер Шериф и его коллеги (Sherif, Harvey, White, Hood & Sherif, 1961) заинтересовались проблемой межгрупповых конфликтов. Шериф и его исследова­тельская команда решили провести несколько исследований в летних лагерях для мальчиков. Мальчики даже не подозревали о том, что они являлись участниками экс­перимента. Шериф и его ассистенты меняли условия жизни в лагере и пытались выяс­нить, как различные социальные изменения влияют на отношения между группами.

Как выяснили исследователи, для того чтобы вызвать у детей чувство взаимной неприязни, потребовалось не много. Простого распределения мальчиков по двум жи­лым помещениям оказалось достаточно, чтобы возбудить у членов разных групп чув­ство «мы против них», а присвоение этим двум группам названий («Орлы» и «Грему­чие змеи») усилило чувство соперничества. Мальчики начали принижать достижения другой группы и высмеивать ее членов. Однако по-настоящему страсти разгорелись тогда, когда экспериментаторы сознательно ввели во взаимодействие мальчиков эле­менты конкурентной деятельности. Охота за сокровищами, игра «хижина против хижины», перетягивание каната, атлетические соревнования привели к появлению обидных прозвищ и к конфронтации. Во время соревнований членов чужой команды обзывали «мошенниками», «трусами» и «вонючками». Совершались налеты на хижи­ны «врагов», похищались и сжигались знамена соперников, развешивались угрожа­ющие надписи, обычным явлением стали потасовки в столовой.

Шерифу вскоре стало ясно, что вызвать у мальчиков ненависть друг к другу не­обычайно легко. Для этого достаточно просто разделить мальчиков на группы и дать им немного повариться в собственном соку. Затем следует вызвать у них стремление к конкуренции. В результате мы будем иметь дело с бурлящей перекрестной группо­вой ненавистью.

Затем перед экспериментаторами встала более сложная задача — ликвидировать укоренившуюся враждебность. Исследователи стали часто организовывать общие отрядные встречи, коллективные просмотры фильмов и другие подобные мероприя­тия. Результаты были ужасными даже тогда, когда эта совместная деятельность но­сила приятный характер (кинофильмы, общественные события). Пикники заканчи­вались сражениями, в которых пища использовалась в качестве метательных снаря­дов, во время вечеров отдыха устраивались шумные потасовки, очереди в столовой превращались в место проведения соревнований по выталкиванию соперников. Ше­рифу и его ассистентам начало казаться, что они, подобно доктору Франкенштейну, создали чудовище, которое не в состоянии контролировать. К счастью, в один из са­мых напряженных моментов они испробовали стратегию, которая была одновремен­но простой и эффективной.

Была смоделирована серия ситуаций, в которых конкуренция между группами принесла бы вред всем, а сотрудничество привело бы к получению взаимной выгоды. Во время продолжавшейся весь день экскурсии было «обнаружено», что единствен­ный автомобиль, на котором можно было привезти продукты из города, застрял в при­дорожной канаве. Мальчики собрались вместе и толкали автомобиль до тех пор, пока он не оказался на дороге. В другом случае исследователи организовали перерыв в снабжении лагеря водой, которая поступала по трубам из отдаленного резервуара. Понимая необходимость объединения усилий в возникшей чрезвычайной ситуации, мальчики сами нашли решение проблемы и реализовали его до конца дня. В третьем случае исследователи сообщили мальчикам, что за прокат любимого всеми фильма требуется заплатить сумму, которую лагерь не может себе позволить. Понимая, что спасти положение можно только посредством объединения финансовых ресурсов, мальчики внесли свои личные деньги в общий фонд. В результате они провели не­обыкновенно приятный вечер в компании друг друга.

Полученные результаты воодушевили исследователей. Успешные объединенные усилия, направленные на достижение общих целей, положили конец расколу и враж­де между группами. Вскоре прекратились словесные баталии, толкотня в очередях, мальчики начали «перемешиваться» за обеденными столами. Когда исследователи попросили мальчиков перечислить имена своих лучших друзей, большинство детей назвали имена мальчиков из бывшей «чужой» группы; раньше же мальчики считали друзьями только членов своей группы. Некоторые даже благодарили исследователей за то, что те помогли им вновь обрести друзей и изменить свое мнение о членах отря­да. Один эпизод особенно показателен. Мальчики возвращались после вечернего сбо­ра у костра в одном автобусе. Раньше такая поездка наверняка привела бы к шумной ссоре, теперь же мальчики сами потребовали, чтобы их разместили в одном автобусе. Когда водитель остановил автобус, чтобы дать детям возможность подкрепиться, чле­ны одной группы, у которых в общей копилке оставалось пять долларов, решили уго­стить своих бывших злейших противников молочным коктейлем!

Чем же можно объяснить такие поразительные перемены? Почему мальчики ста­ли считать друг друга союзниками, хотя раньше видели друг в друге соперников? Решающую роль сыграло навязывание группам общих целей. Именно сотрудниче­ство, которое было необходимо для достижения этих целей, в конце концов позволи­ло членам враждующих групп увидеть друг в друге «приличных парней», ценных помощников и друзей. Когда успех является результатом общих усилий, трудно со­хранять чувство враждебности по отношению к тем, кто был рядом и подставил пле­чо в трудную минуту1.

Назад в школу. Психологи, занимающиеся проблемами образования, сочли воз­можным перенести выводы Шерифа и его коллег на отношения детей в школьных классах, состоящих из представителей различных этнических групп. Если бы можно было модифицировать учебный процесс таким образом, чтобы он включал в себя эле­менты сотрудничества, способствующего общему успеху, возможно, появились бы предпосылки для установления дружеских отношений между членами разных групп. Подобные программы взяты на вооружение во многих школах в разных штатах (S. W. Cook, 1990; DeVries & Slavin, 1978; D. W. Jonson & R. T. Jonson, 1983). Особен­но интересный подход, получивший название метод «составной картинки-головолом­ки», был впервые применен Эллиотом Аронсоном и его коллегами в Техасе и Кали­форнии (Aronson, Stephan, Sikes, Blaney & Snapp,1978).

Суть метода «составной картинки-головоломки» заключается в следующем. Пе­дагоги побуждают учащихся к совместной работе по овладению материалом, который будет проверяться на предстоящем экзамене. Формируются команды учащихся, причем каждому из них предоставляется только часть информации, необходимой для выполнения какой-либо учебной задачи. Таким образом, учащимся приходится по очереди учить друг друга и помогать друг другу. Каждый нуждается во всех осталь­ных. Работая над задачами, которые могут быть решены только объединенными уси­лиями, учащиеся, подобно мальчикам из лагеря, участвовавшим в экспериментах Шерифа, из соперников превращаются в союзников.


На основании этих описаний не следует думать, что сотрудничество помогает уменьшить межгруп­повую враждебность только среди детей школьного возраста. Похожие результаты были получены при проведении подобных исследований в колледжах (Worchel, 1979) и в различных организациях (Blake & Mouton, 1979).
Применение метода «составной картинки-головоломки» в недавно десегрегиро­ванных классах дало впечатляющие результаты. Исследования показали, что, по срав­нению с классами, в которых использовался традиционный конкурентный метод, в классах, в которых применялся метод «составной картинки-головоломки» отноше­ния между членами различных этнических групп были более дружественными. По­мимо значительного снижения уровня враждебности, в этих классах отмечались и другие положительные моменты: учащиеся, относящиеся к этническим меньшин­ствам, стали больше уважать себя, любить школу, а также стали лучше учиться. Вы­играли также и белые ученики. Их самооценка заметно повысилась, интерес к заня­тиям возрос, а успеваемость осталась, по крайней мере, на таком же уровне, какой отмечался до десегрегации (Aronson, Bridgeman & Geffner, 1978a, 1978b).

Подобные достижения нуждаются в более подробном объяснении. Что именно происходило в классах, в которых применялся метод «составной картинки-голово­ломки»? Что позволило получить результаты, на которые никто уже не надеялся? Чтобы ответить на эти вопросы, обратимся к исследованию, проведенному Аронсо-ном. Карлос, юный американец мексиканского происхождения, впервые оказался в группе, при обучении которой применялся метод «составной картинки-головолом­ки». Задачей Карлоса было усвоить, а затем передать остальным информацию об опре­деленном периоде жизни Джозефа Пулитцера. Всем членам группы вскоре предсто­яло сдавать зачет, один из вопросов которого касался жизни и деятельности этого знаменитого журналиста. Вот как описывает этот случай Аронсон (Aronson, 1975).

Карлос не очень хорошо умел выражать свои мысли на английском, своем втором языке. Поскольку его часто высмеивали, когда он высказывался, он держался в классе тихо. Мож­но даже сказать, что Карлос и учительница вступили в своего рода заговор молчания. Кар­лос не проявлял инициативы, не участвовал в жизни класса и мечтал о том, чтобы ему не приходилось отвечать с запинками на вопросы; учительница, в свою очередь, не вызывала его. Возможно, она исходила из самых лучших побуждений; она не хотела унижать маль­чика и наблюдать, как другие дети высмеивают его. Но, игнорируя Карлоса, учительница тем самым как будто вычеркнула его имя из классного списка. Она дала понять, что он не стоил беспокойства; по крайней мере, именно эту идею уловили дети. «Наверное, учитель­ница не вызывает Карлоса потому, что он глупый», — думали они. Вероятно, сам Карлос пришел к такому же заключению.

Естественно, Карлос стал чувствовать себя крайне дискомфортно при введении новой си­стемы, которая требовала от него обмена мыслями и информацией с одноклассниками; ему было очень трудно передавать содержание доставшегося ему параграфа. Карлос заикался, во всем сомневался и сильно волновался. Другие дети отнюдь не поддерживали его; они реагировали в соответствии со своими укоренившимися привычками. Когда ребенок заи­кается, особенно тот, которого все считают тупым, дети начинают высмеивать и поддраз­нивать его. «О, ты ничего не знаешь, — обвиняла Карлоса Мэри, — ты глупый, ты тупой. Ты не понимаешь, что делаешь».





Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   ...   21




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет