Путь к мудрости: акбар и бирбал

В свои 13 лет Акбар, чьё детство прошло среди военных походов, был очень крепким и сильным юношей, любившим быструю езду на возбужденных слонах и всевозможные физические упражнения. Он неплохо разбирался в военном деле, обладал острым умом, великолепной интуицией, на­ходчивостью, наблюдательностью и сильным чувством справедливости.

Самолюбие и гордость Байрам-хана, сосредоточившего в своих руках практически неограниченную власть, восста­новили против него многих придворных, а его деспотизм возмутил в конце концов и самого Акбара, которого опекун лишал денег даже на личные расходы. В 1560 году Акбар заявляет, что хочет взять власть в свои руки и смещает Байрам-хана, отправив его в почётную ссылку в Мекку. Интересно, что на судьбу сына опекуна, Абдуррахима (p. 1556 г.), в четырёхлетнем возрасте представленного ко двору, это никак не повлияло: он остался в числе при­ближённых Акбара и получил впоследствии почётный титул хан-ханана – «хана над ханами». Абдуррахим был не толь­ко политиком, но и учёным, и очень известным поэтом, пи­савшим на разных языках Индии под псевдонимом Рахим, а также гостеприимным хозяином поэтического салона, где собиралась вся интеллигенция столицы.

Следующие два года, характеризуемые как «период дурного правления», или «период правления юбок», озна­меновались приходом к власти так называемой группировки Атка-хейл – семьи трёх кормилиц Акбара. Атка-хейл использовала полученную власть в личных интересах, но при этом также способствовала расширению пределов госу­дарства, присоединив к владениям Акбара Мальву.

Однако юный правитель уже учел опыт Байрам-хана и понял, что власть не должна сосредотачиваться в руках одного всемогущего вазира, поэтому он начинает принимать личное участие в управлении государством. Из Кабула был вызван для управления Муним-хан. Ещё одного опытно­го кабульского сановника – Шамсуддина Атгу – Акбар назначает министром. Но вскоре сын главной кормилицы Акбара Адхам-хан убил своего соперника Шамсуддина Атгу в дворцовых покоях прямо на глазах правителя, за что, по приказанию возмущённого Акбара, его тут же сбросили с балкона. Таким образом, обе дворцовые группировки оказа­лись обезглавленными, и с тех пор Акбар начинает править самостоятельно, проявляя себя талантливым стратегом, вое­начальником и политиком. Далее можно условно выделить следующие периоды деятельности Акбара Великого:

1. 
   1562 – 1574 гг. – расширение границ государства;
   
2. 
   1574 – 1580 гг. – экономические реформы;
   
3. 
   1580 – 1602 гг. – завоевание новых территорий;
   
4. 
   1582 – 1605 гг. – осуществление уникальной рели­гиозной реформы.
   

В 1564 году армия Акбара завоевала Гондвану, в 1567-1568 годах состоялась знаменитая военная кампания по оса­де и захвату Читора в княжестве Мевар. Здесь 25-летний Акбар проявил большое терпение и стратегический талант, искусно сочетая три приёма: длинный и глубокий подкоп, передвижные щиты для прикрытия землекопов, и высокое сооружение, поднявшееся выше стен крепости. Раджпутские женщины, не желая сдаваться в плен, совершили обряд са­мосожжения джаухар, а доблестные защитники вышли на последнюю битву в шафрановых одеждах. В знак уважения к своим мужественным противникам Акбар приказал вы­сечь из камня две статуи читорских военачальников верхом на слонах и поставить их у ворот в Агру.

В 1569 году были завоеваны Рантамбхор и Каланджар, и падишах получил возможность обратить своё внимание на запад. В ноябре 1572 года он начал завоевание Гуджарата, потерянного ранее его отцом. Присоединив Гуджарат к сво­им владениям, он спокойно возвращается в тогдашнюю столи­цу Фатехпур-Сикри, как вдруг получает весть о восстании в только что завоёванной провинции. Не колеблясь ни ми­нуты, Акбар во главе армии численностью в 3 тысячи чело­век с ураганной скоростью несётся назад и, преодолев рас­стояние в 600 миль всего за девять дней, словно разъярённый лев, нападает на 20-тысячную армию противника и побе­ждает её.

В 1574 году Акбар начал завоевание Бенгалии, совер­шив успешный поход вниз по Гангу в сезон дождей – самое трудное для военных действий время.

Немало беспокойства доставил Великому Моголу меварский раджа Пратап Сингх, который четверть века (с 1572 по 1597 гг.) в одиночку противостоял объединённым усилиям могольской армии, совершая набеги на долины и вновь укрываясь в неприступных скалах. Хотя его владения со всех сторон были окружены территорией моголов, он так и умер непокоренным. Одна из легенд рассказывает, что благородное сердце Акбара было тронуто мужественным сопротивлением упрямца, и он приказал оставить Пратап Сингха в покое. О своеобразном уважении и доверии Акбара к этому человеку свидетельствует и рассказ «Как Бирбал Тансена перехитрил», в котором Акбар выбирает Пратап Сингха для вынесения окончательного вердикта о превос­ходстве одного из спорщиков.

По окончании первого периода завоеваний Акбар об­ращается к проблемам внутреннего преобразования импе­рии, подобно мудрому строителю, который, возведя стены и крышу, спокойно обустраивает дом изнутри. Задача была нелегкой: в один народ с общенациональной идеей пред­стояло сплотить множество различных этносов с устоявшимися традициями, обычаями, религиями. Но постоянство и последовательность проводимых Акбаром реформ при­вели к осуществлению уникального культурного синтеза ин­дуизма и ислама, позволившего империи, основанной Акба­ром, просуществовать более полутора веков.

Как уже говорилось, одним из главных принципов поли­тики Великого Императора был принцип веротерпимости – солх-и-кул, «мир для всех». «С самого начала, – писал Акбар иранскому шаху Аббасу, – мы были настроены не прини­мать во внимание различия в религиозных доктринах считать все народы слугами Божьими. Следует заметить, что благодатью Господней отмечены все религии, и необходи­мо приложить всевозможные усилия, чтобы достичь вечно цветущих садов мира для всех»¹⁹. Как пишут иезуиты, «он был возлюбленным государем для всех, твёрд с сильными, добр с людьми низших сословий и вообще со всеми людьми, независимо от их положения, с соседями и чужестранца­ми, с христианами, и с сарацинами, и с язычниками; так что каждый верил, что царь на его стороне».

Самые разные источники свидетельствуют, что Акбар был неутомимым монархом-тружеником. Он обладал боль­шим талантом организатора и в то же время вникал во все обстоятельства дела. Ежедневно во все годы своего царствования он проводил три совета – дарбара. Первый был открытым дворцовым приёмом, второй посвящался решению текущих вопросов, на третьем, проходившем вечером или даже ночью, обсуждались религиозные дела и государствен­ная политика. Один день отводился для судебного разбирательства, поскольку падишах одновременно был и верховным судьёй. Такой распорядок неукоснительно соблюдался даже во время военных походов²⁰.

При дворе Акбара было множество выдающихся личнос­тей, которые обладали незаурядными дарованиями, но не всегда хорошо уживались друг с другом. Это доставляло немало огорчений Акбару, ведь ему часто приходилось улаживать бытовые и религиозные конфликты между ними, и иногда достаточно радикальным образом. Так, например, один из военачальников Акбара, мусульманин Шахбаз-хан, был талантливым командиром, поддерживал строгую дис­циплину в своих отрядах, по-отечески заботился о солдатах и хорошо платил им. До конца жизни он сохранил пре­данность Акбару, но из-за своего гордого и вспыльчивого характера, высокой самооценки и нежелания идти на ком­промиссы часто ссорился с другими придворными, и однаж­ды был за это посажен Акбаром в темницу. Будучи право­верным суннитом, он, конечно, не мог одобрить религиозных нововведений падишаха. Историк Бадауни приводит сле­дующий случай, связанный с неприязнью между Шахбаз-ханом и Бирбалом: «Однажды он (Шахбаз-хан), разгорячась, в присутствии Акбара крикнул индусу Бирбалу, выступавшему против мусульманской религии: "Ты, проклятый неверный, так сейчас разговариваешь! Погоди ещё, мы сумеем до тебя добраться!" В ответ на это Акбар пригрозил Шах-базу и остальным его сторонникам, что он прикажет бро­сить им в лицо туфли, наполненные нечистотами»²¹.

Другой военачальник и финансист Акбара, индус Тодар Мал прославился как выдающийся полководец и, благо­ даря своему упорству, выиграл два решающих сражения, не отступив с поля боя несмотря на самые неблагоприятные обстоятельства. Тодар Мал покровительствовал литерату­ре, был автором или, по крайней мере вдохновителем, сочи­нения об индийских дхармашастрах «Тодарананда».

Когда Акбар назначил его своим дивани – министром финансов, придворные-мусульмане посчитали оскорблением для себя, что на такую высокую должность был назначен индус. Но Акбар нашёл неотразимый для упрямцев аргумент, сказав: «Каждый из вас своим управляющим имеет индуса. Если мы тоже назначили индуса, почему от этого должно быть что-нибудь плохое?»²² Тодар Мал был очень полезен империи Акбара: проявлял требовательность при сборе налогов, заставил чиновников-индусов всё делопроизводство вести на фарси, приучая их к языку, на котором говорил двор; умел настоять на своём в самых различных обстоятельствах, но при этом обладал неуживчивым и упрямым характером и часто ссорился с Абу-л Фазлом, чью веротерпимость он счи­тал беспринципностью. Милейший и спокойнейший Абу-л Фазл однажды не выдержал и пожаловался падишаху на упрямство и фанатизм Тодар Мала.

Мудрое руководство Акбара удерживало вокруг него приближённых разных вероисповеданий и объединяло их таланты, но некоторые компромиссные решения императо­ра, например, обычай посылать армии под руководством двух полководцев, мусульманина и индуса, создавали, как мы увидим далее, определённые трудности при проведении боевых операций.

Особым вниманием и покровительством правителя поль­зовались строительство и архитектура. Абу-л Фазл свиде­тельствовал об архитектурном таланте Акбара: «Его величест­во вынашивает замыслы великолепных зданий и воплощает труд своего ума и сердца в глине и камне»²³.

Первоначально столицей Акбара была Агра, в которой он построил около 500 кирпичных зданий и крепость с пе­риметром стен в целых два километра и высотой в 70 фу­тов, причём впервые в таком грандиозном строительстве был применен обработанный камень. Затем, в знак призна­тельности святому мудрецу, шейху Салиму Чишти, пред­сказавшему Акбару рождение сына, император за короткий срок возводит вокруг кельи шейха, практически среди пустыни, в маленькой деревушке Сикри в 42 километрах от Агры великолепный «Город Победы» – Фатехпур-Сикри и переносит туда свою столицу. Рождению у любимой жены Акбара сына, названного в честь шейха Салимом и ставшего следующим правителем Индии, императором Джахангиром, посвящена известная миниатюра могольской школы. Вверху изображена счастливая мать Джодх-Бай и младенец, отдыхающий на руках у служанки; у входа в палатку сидит мать Акбара; а ниже, под богатым шатром, изображён святой Салим Чишти, благосклонно наблюдающий за тем, как придворный астролог составляет гороскоп.

Вход в город обрамляли Буланд-Дарваза – «Врата великолепия» из огненно-красного песчаника, с беломраморными куполами и эффектной инкрустацией из чёрного и белого мрамора. На месте кельи Салима Чишти была возведена изящная гробница, сверкающая узорами беломраморного кружева, а за ней располагался дворцовый комплекс Акбара и резиденции его жён. Здания были очень удачно вписаны в окружающий пейзаж: с естественной возвышенности холма, сквозь колоннады и окна дворцов, с широких террас видне­лись необозримые дали, всё было пронизано светом и возду­хом, и во всем чувствовался характер простоты и ясности, присущий самому Акбару. В «Рассказах об Акбаре...» под­чёркнуто, что советник Бирбал пользовался у Акбара неогра­ниченным доверием и мог беспрепятственно входить в свя­тая святых – гарем правителя. В дворцовом комплексе Акбара, среди резиденций его жён, единственным дворцом, принадлежавшим мужчине-придворному, был дворец Бирбала – одно из красивейших зданий города.

Акбаром всегда руководило стремление к синтезу, и в Фатехпур-Сикри он возвёл храм единой религии; в покоях его любимой жены Джодх-бай были сделаны замечательные росписи, включающие многозначительные объединяющие символы. Прекрасно сохранился знаменитый диван-и-хас Акбара – зал для аудиенций – с троном, расположенным на высоте второго этажа и поддерживаемым снизу колонной с 32-мя веерообразно расходящимися кронштейнами. Акбар лично инспектировал строительство новой столицы, и из этого можно сделать вывод, что город полностью отвечал его вку­сам. Посетивший Индию в 1585 году английский путешествен­ник Ральф Фитч писал, что Агра и Фатехпур-Сикри были очень большими городами, гораздо больше Лондона, и густонаселёнными. К сожалению, для обеспечения нужд быстро разросшегося города катастрофически не хватало воды, и Акбару пришлось перенести свою столицу в Лахор. В Лахо­ре, Аджмире, Аллахабаде под его руководством были также возведены великолепные дворцово-крепостные ансамбли.

Во времена Акбара строилось много новых дорог, преж­ние были выровнены, а мягкие и болотистые места замощены.

Из девяти крупных дорог Могольской Империи наиболее известна «шахская дорога» из Агры в Лахор с тенистыми деревьями и роскошными караван-сараями через каждые полдня пути. Н. К. Рерих писал: «Путешествуя через благо­словенную Индию, мы однажды проходили по дороге в тени могучих чинар. Наш проводник сообщил нам: "Великий им­ператор Акбар думал о будущих путешественниках, которые будут защищены этими красивыми деревьями. Он смотрел в будущее"»²⁴. Акбар называл путешественников лучшими послами государства и всегда заботился о том, чтобы у них оставались самые благоприятные впечатления.

Дальновидный и мудрый правитель большое внимание уделял образованию своих подданных. В деревнях и городах были учреждены школы для простых людей, где их учили читать, писать и считать. Возросло число высших учебных заведений для мусульман и индусов, в программу кото­рых Акбаром были введены новые предметы: медицина, история, арифметика, геометрия, экономика ведения до­машнего хозяйства, а также наука о морали и поведении в обществе. В Фатехпур-Сикри, Агре, Дели он лично основал учебные заведения.

Акбар прекрасно понимал и значение литературы. В биб­лиотеке его было собрано 24 000 рукописей, многие из кото­рых были созданы придворными каллиграфами и худож­никами. По словам Абу-л Фазла, на службе у правителя состояло несколько тысяч стихотворцев, и около 700 наибо­лее известных литераторов упоминается и цитируется в ис­торических хрониках того времени. Судя по тому, как легко император составлял для Бирбала самасъю – краткую и ёмкую последнюю строку стихотворения, Акбар был тонким знатоком поэзии и обладал поэтическим даром.

Будучи незаурядной личностью, Акбар терпимостью, благородством и щедростью своей натуры привлекал к себе сердца многих людей. Особенно большую роль в его окруже­нии играли «девять сокровищ» – наиболее талантливые и близкие Акбару по духу люди. Среди них были знаменитый певец Тансен, военачальник Ман Сингх, мудрец и остро­слов Бирбал, триада выдающихся учёных, политиков, писа­телей – шейх Мубарак Нагори (1505—1593) и двое его сы­новей, старший, Абу-л Файз Файзи²⁵ (1548—1596), и млад­ший, Абу-л Фазл Аллами (1551—1602). Шейх Мубарак, последователь махдизма, обладал поистине энциклопеди­ческими познаниями в области философии, богословия, истории, литературы, был членом пяти суфийских орде­нов и терпеливым и мудрым наставником для всей при­дворной молодёжи. Наряду с традиционными науками, ученики Мубарака изучали различные религии и философские учения, историю и литературу Древней Индии на языке оригинала; им прививалась любовь к наукам и искус­ству, широта мышления и веротерпимость. Последнее ка­чество, к сожалению, не всем пришлось по душе. Так, талант­ливый переводчик и историк Бадауни не смог переступить через догмы ортодоксального ислама и в своей тайной хронике, писавшейся им до самой смерти в 1596 году, порицал политику «мира для всех» Акбара. Но творческий магне­тизм Акбара повлиял и на Бадауни, побудив его принять самое деятельное участие в стихотворных переводах на фарси знаменитых индийских эпических «Махабхараты» и «Рамаяны» (хотя считал это грехом и в качестве очище­ния дома он тайком переписывал «святые слова» Корана) и даже, вопреки обычаям ислама, сбрить себе бороду.

Один из ближайших единомышленников правителя Абу-л Файз Файзи был представлен ко двору в 1568 году молоч­ным братом падишаха Мирзой Азиз Кокой и с тех пор занимал различные должности при дворе: был советником падишаха по вопросам внешней политики, выполнял различные дипломатические миссии, но более всего прославился как поэт и учёный. Он написал более 100 трактатов по мате­матике, медицине, астрологии, филологии, религии и философии, множество поэм, касыд, рубаи, газелей лирического и философского содержания. Файзи любил индийскую литературу и по просьбе Акбара написал чудесную поэму «Наль и Даман» на сюжет из «Махабхараты», где дал замечательное поучение правителю:

Индия в XVI – начале XVII вв.

Гостеприимный дом – твоя держава.

В нём каждый на привет имеет право.

А ты – хозяин дома, не забудь.

И с каждым из гостей приветлив будь!

Богатства раздавай без сожаленья,

Чтоб самому не испытать лишений.

Сломай замок, открой пошире дверцы

Сокровищниц своих – души и сердца...

Будь справедлив. Судьбу людей решая,

Все «за» и «против» взвесь, не поспешая.

Лишь справедливость даст любовь народа,

А не богатство и незнатность рода...

Выслушивай ответы – вопрошая,

Собравшись в путь – иди, не поспешая.

Да будет твоё счастье – в дружбе с миром!

Да будет разум у тебя вазиром!

Прославь себя поступками такими,

Чтобы в веках твоё сияло имя!²⁶

Акбар так высоко ценил Файзи, что назначил его настав­ником троих своих сыновей и в 1589 году пожаловал ему титул «царя поэтов». Файзи был большим пропагандистом индийской культуры, оказывал всяческую материальную и моральную поддержку талантливым поэтам, учёным, архи­текторам. Его личная библиотека содержала более 4 000 ру­кописей на санскрите, фарси, арабском, на тюркских и ново­индийских языках. Вместе со своим младшим братом Абу-л Фазлом он возглавил назначенную Акбаром комиссию по переводам, и, благодаря общим усилиям блестящей плеяды переводчиков, на фарси были переведены лучшие творения древних индийцев – «Атхарваведа», «Махабхарата», «Рамая­на», «Панчататра», «Океан Сказаний» Сомадевы, «Йога-Васишта» и другие; с хинди переводилась «История Кашмира», а сам Файзи переложил стихами санскритский арифметиче­ский трактат X века «Лилавати» и начало Библии, привезён­ной португальцами. В 1596 году он умер от изнурительной астмы, так и не успев завершить свою грандиозную «Пятерицу» поэм.

Ещё одним ценным сокровищем, подаренным Акбару судьбой, был брат Файзи – Абу-л Фазл Аллами, которого Акбар ласково называл аллими – «мой учёный». В своей автобиографии Абу-л Фазл написал, что в течение десяти лет он с трудом отрывался от книг для еды и am и, помимо ос­новных течений ислама, изучал зороастризм и учения тибетских лам. В 1574 году он был представлен ко двору и, как и Бадауни, начинал с самых простых работ – клеймения ко­ней и оформления документов. Однако его незаурядные способности были вскоре замечены Акбаром, и он стал главным министром – вакилом, ближайшим другом и со­ветчиком падишаха, участвовал во всех его государствен­ных преобразованиях, а в возрасте около 50 лет возглавил войско, посланное для завоевания Декана.

Во время бунта старшего сына Акбара, принца Салима, Абу-л Фазл был послан к нему для увещевания, однако ненавидевший его Салим подослал к нему убийцу – раджпутского раджу. Говорят, что Абу-л Фазл был предупреждён о грозящем ему нападении, но предпочёл не изменять маршрута, спеша на зов любимого владыки, и погиб 12 авгус­та 1602 года, храбро сражаясь и получив 12 ран. По горь­кой иронии судьбы, Абу-л Фазл, всю свою жизнь отдав­ший установлению единства между индусами и мусульма­нами, погиб в результате подлого сговора раджи-индуса и принца мусульманина. Для шестидесятилетнего монарха это было тяжелейшей из потерь. Акбар сказал: «Если Салим так спешит сесть на трон, то лучше бы он убил меня, но по­щадил Абу-л Фазла»²⁷.

Абу-л Фазл оставил потомкам три произведения: замечательный трехтомный труд «Акбарнаме», где содержались сведения о правлении Бабура и Хумаюна, о детских годах Акбара, а затем – скрупулезное изложение событий его царствования вплоть до 1593 года, сборник дипломатической переписки и книга «Аин-и Акбари» – «Акбаровы установления», включавшая указы Акбара, описание распорядка при­дворной жизни, устройства армии, сведения о реформах па­дишаха, списки знаменитостей того времени, данные о кос­мографии, географии, философии и верованиях Индии, в конце приводятся изречения Акбара по различным поводам и биография автора. Можно только сожалеть, что эти заме­чательные творения пока не переведены целиком на русский язык и широкая публика лишена возможности приобщиться к такому уникальному источнику²⁸.

Английский переводчик Блохманн подчёркивает любовь Абу-л Фазла к точности и достоверности и с уважением го­ворит, что «полное отсутствие личных чувств и злых выражений по адресу своих врагов показывает, что его большое сердце заключало в себе подлинную мудрость»²⁹.

Традиционно считается, что именно Абу-л Фазл развил средневековую концепцию «праведного правителя», справед­ливого и мудрого, защитника слабых, сурово карающего зло и пороки. Истинно праведный государь видит свою главную цель в процветании державы и благосостоянии подданных, и тогда власть его становится божественной, «исходящей, как сияние, от Бога, подобной солнечному лучу»³⁰. Таким пра­вителем, как считал Абу-л Фазл, был Акбар, именовавший­ся подданными джагат гуру – совершенный наставник», «духовный владыка мира».

Такой правитель руководствуется принципами общего блага и здравым смыслом и может изменять обветшав­шие законы и обычаи, для чего ему совершенно не нужны посредники в лице хранителей «священного закона», по­скольку «Всевышний изливает свой свет на государя без чьего-либо посредничества». Эта концепция стала основой знаменитого «Указа о непогрешимости» Акбара, обнаро­дованного в 1579 году, освобождавшего падишаха от дав­ления религиозных авторитетов и наделявшего его свобо­дой для проведения религиозных реформ.

Под личным покровительством Акбара при дворе развивалась живопись. Было хорошо развито искусство фресковой и миниатюрной живописи, последняя положила начало уникальной школе могольской миниатюры, сочетавшей лучшие достижения персо-таджикской и индийской миниа­тюры. Абу-л Фазл упоминает 17 наиболее известных худож­ников, 13 из которых были индусами. Он сообщает, что Акбар ежедневно просматривал работы художников своей мастерской, награждая лучших «согласно их достоинствам». Творения индусских мастеров живописи, по словам Абу-л Фазла, «превосходят наше представление о вещах; во всем мире лишь немногие картины можно сравнить с ними»³¹. Художники могольской школы стремились к реалистичной передаче изображаемого, естественности цвета, пластич­ности формы, достигаемой умелым использованием светотени и полутонов. Большое значение придавалось качест­ву бумаги и кистей (иногда толщиной всего в один калам³²), а за продажу нестойких красок по указу Акбара полагалось суровое наказание. Запрет ислама на изображение живых существ строго соблюдался в культовых зданиях, предназначенных для народа, однако в миниатюрах и дворцовых фресках птицы, животные и люди изображались с большим искусством. Особой популярностью пользовался жанр порт­рета; сам Акбар с удовольствием позировал художникам и заказывал для своей коллекции портреты всех придворных. Древние египтяне называли своих художников сеенех – «оживители», а Абу-л Фазл, словно уточняя это название, дал сле­дующее определение портретной живописи: «Тот, кто ушёл, получает новую жизнь, а тот, кто ещё жив, – бессмертие».

Историки отмечают, что даже во время молниеносного по­хода Акбара на Гуджарат с ним было 3 художника-индуса. Акбар приглашал к себе выдающихся мастеров, среди кото­рых были перс Ходжа Абд-ус-Самад и индийцы Дасванатх и Басаван. Индийские историки Н. К. Синха и А. Ч. Банерджи отмечают, что художники «целиком посвящали себя порт­ретной живописи и иллюстрированию, увлекаясь изображением оживленных многолюдных сцен драматического характера. Атмосфера того времени напоминала скорее ат­мосферу императорского Рима, чем атмосферу Флоренции во времена Лоренцо Великолепного. Покровительство Ак­бара искусству имело бы менее значительные результаты, если бы он не способствовал возрождению местных школ индийского искусства»³³. В художниках Акбар ценил прежде всего не происхождение, а талант. Лучшим примером то­му явилась судьба Дасванатха сына простого носильщика, чьё искусство покорило Акбара, и он сразу пригласил его ко двору, дав возможность прославить Индию великолеп­ными творениями.

Ещё одним увлечением Акбара была музыка. Известно, что он был её тонким знатоком и ценителем и сам пре­восходно играл на наккара – индийских литаврах.

При дворе собрались выдающиеся музыканты разных национальностей: индийцы, персы, туранцы, среди которых были и талантливые певцы, и виртуозы игры на флейте и различных индийских музыкальных инструментах: вине³⁴, саранги, танпуре. Все они были разделены на семь групп, и каждой был определён свой день недели. В одном из рассказов, приводимых в этой книге, говорится о том, как Акбар умело влиял на настроение своих придворных, избав­ляя их музыкой от огорчения.

Но среди самых блестящих музыкантов Индии никто не мог сравниться со знаменитым Тансеном (нач. XVI века – 1589). Его настоящее имя было Панду, а Тансен – титул, означающий «Мастер Звука». При дворе Акбара он появился около 1562 года и сразу стал одним из его «девяти сокровищ». По легенде, маленькому сироте-индусу во сне часто являлся святой мудрец, который обучал его играть и петь. Днём мальчик усердно повторял всё, узнанное ночью, и так его искусство стало совершенным. Абу-л Фазл писал о Тансене: «Волшебство его песен и мелодий было так все­сильно, что во время его игры и пения деревья пригиба­лись к земле и трещали скалы. Чарующие звуки, исторгае­мые им, могли зажечь огонь и вызвать дождь»³⁵.

Песни Тансена и спустя четыреста лет популярны в народе он считается святым покровителем певцов Индии, а самые выдающиеся из них с гордостью называют себя его потомками.

Когда в юности Акбару предложили выбрать себе учите­ля, он остановил свой выбор на учителе из суфийского орде­на Чиштия, где музыке отводилась особая роль в процессе самосовершенствования. Орден Чиштия, один из четырёх основных орденов суфизма, был основан в XI веке ход­жой Абу-Исхаком аш-Шами (ум. в 1097 году), который из Ирака переехал в селение Чишт около Герата. Одним из преемников ходжи стал знаменитый Моин-уд-дин Чишти (1142—1236), которого называли «некоронованным императо­ром Индии». Известно, что падишах Акбар совершал па­ломничество к его могиле в Аджмире (Раджастан), до сих пор почитаемой людьми различных верований. Во 2-й по­ловине ХIII века учение ордена Чиштия широко распростра­нилось по всей Индии, находя поддержку как среди мусульман, так и среди индусов, поскольку приём в члены ор­дена не был связан с формальным принятием ислама. В основу учения Чиштия была положена концепция Ибн Араби вахдат ал-вуджуд – «единства и единственности бытия», имевшая параллели в неоплатоновской доктрине эманаций, гностицизме, герметической философии и христианстве, а непосредственно базировавшаяся на суфийской метафи­зике и теософии, вобрав в себя элементы всех этих учений. Суфии называли музыку «Пищей души» и считали, что её вибрации возвышают душу, приводят в состояние гармонии и поднимают в высшие области духа. Рассказ «Тайна музы­ки»³⁶ показывает могущественную силу гармонии звуков и отчасти напоминает видение итальянского святого Францис­ка Ассизского, которому явился ангел и, проведя смычком по скрипке, извлёк из неё звук такой необычайной красоты и силы, что ещё немного – и душа святого рассталась бы с те­лом и устремилась в горние миры. Судя по рассказу, Бо­жественная музыка стала для Акбара источником мистического откровения.

Но вернёмся к реформам Акбара. Его политика веротер­пимости выразилась прежде всего в том, что ещё в 1563 го­ду, вскоре после женитьбы на раджпутке, он отменил налог на паломников, а ещё через год – джизию (налог на иновер­цев), что сразу привлекло к нему симпатии индусского насе­ления страны. Отмена только этих двух налогов означала для казны убытки в несколько десятков миллионов рупий годового дохода, но Акбар был готов на любые жертвы ради главной цели – создания общенационального госу­дарства. Впоследствии он отменил ещё около двадцати раз­личных налогов, облегчив жизнь простого народа.

Политическому единству страны немало поспособствовала и установленная Акбаром государственная форма землевладения, при которой никто, кроме Великого Могола, не имел права распоряжаться землёй и взимать с неё ренту. При этом налог собирался не со всего земельного владения, а только с обрабатываемой площади вместо доли в урожае были установлены фиксированные платежные ставки с учё­том видов культур и качества земли. Акбар сумел также устранить наиболее вопиющие злоупотребления при обме­ре земель. Ранее при этой процедуре применялась верёвка танап, длину которой можно было произвольно изменять, намочив её: сжимать или растягивать. Люди говорили, что двуглавая змея – и та была бы лучше такой верёвки. Вместо неё Акбар вводит в 1574 году бамбуковый шест, скреп­ленный железными кольцами. Однако, как свидетельствуют «Рассказы об Акбаре», верёвка с шестом продолжала использоваться в виде своеобразного циркуля.

Акбар ввёл также единую систему денежных единиц с твёрдым содержанием золота и серебра, мер длины, объёма сыпучих тел. Он провёл во всей стране реформу календаря, заменив лунный календарь хиджры солнечным календарём иллахи «для того, чтобы империя, где раньше каждая мест­ность имела свой календарь, получила единую систему лето­счисления. Причём в указе Акбара было специально под­чёркнуто, что новый календарь не является ни мусульман­ским, ни индусским, а основан на "научных истинах"»³⁷.

Целью судебной реформы было пресечение сутяжни­чества. Теперь судьи должны были не полагаться только на свидетельские показания, а привлекать также и другие источники информации, используя и косвенные доказательст­ва. Это хорошо отражено в «Рассказах об Акбаре...», по­свящённых судопроизводству. Двор падишаха был судом первой инстанции и одновременно апелляционным судом, и во всех случаях смертного приговора требовалось также утверждение падишаха.

Абу-л Фазл подробно описывает структуру государствен­ного аппарата управления: подобно тому, как материальный мир состоит из 4 элементов – огня, воздуха, воды и земли, общество состоит из 4 групп – воинов, ремесленников и тор­говцев, учёных, земледельцев и слуг. Их интересы и должны были соблюдать министры двора. Должность вазира – главного советника падишаха, которую в «Рассказах об Ак­баре...» занимал индус Бирбал, на самом деле с 1574 года принадлежала Абу-л Фазлу, хотя Бирбал, несомненно, был близким другом и советчиком Акбара. Четыре министра возглавляли соответственно 4 ведомства. Дивани – глава финансового ведомства ведал финансами и налогами. Ве­домство, возглавляемое мири бахши, занималось нуждами армии, контролировало выдачу земельных наделов. В сферу интересов хозяйственного ведомства и его главы мир-и са­ман входило заведование казной, распоряжение дворцовым имуществом и удовлетворение нужд двора, что было отнюдь не легко: при дворе находились тысячи слуг, в гареме жили 5 тысяч жён со своими служанками. Интересно, что каждая жена получала месячное жалованье и могла делать покупки через казначея. И наконец, четвёртое ведомство во главе с садр-у-судур ведало духовным и судебным управлением. На государственный совет допускались и другие лица, в частнос­ти, дарога-и дакчоуки – глава разведывательного управле­ния и дарога-и гусал хане – личный секретарь падишаха.

Акбар реформировал аппарат управления по военному образцу: высшие чиновники делились на 33 ранга, начиная от мапасабдаров (военачальников) десяти и заканчивая де­сятью тысячами. Акбар предпочитал платить своим воен­ным жалованье, а не давать джагиры – землевладения, хотя полностью отказаться от последних ему не удалось, по­скольку джагиры принадлежали государству, не передавались по наследству, и за некачественное землепользование, а так­же, чтобы избежать сепаратизма, правитель мог их отобрать и передать другому джагирдару, можно сказать, что могольская знать была в определённой степени свободна от чувства привязанности к земле.

Большой новизной и оригинальностью отличалась ре­лигиозная реформа Акбара. Считается, что до 1574 года Акбар был правоверным мусульманином-суннитом. За­тем, познакомившись со взглядами Мубарака и его сыно­вей, он становится мусульманином-рационалистом. Даже Бадауни пишет с уважением: «С самого раннего детства и до полного возмужания, от расцвета и до старости, Его Величество прошёл через самые различные ступени, познал всякого рода религиозные обычаи и сектантские верова­ния и собрал всё, что можно найти в книгах, проделав всё это с присущим ему талантом выбирать и духом исследо­вания, противоречащим всем принципам (ислама). Таким образом, в его сердце постепенно, подобно рисунку на камне, выросло убеждение, что благоразумные люди есть во всех религиях, как мыслители, избегающие крайностей, а также люди, одарённые чудодейственной силой, имеют­ся во всех нациях. Таким образом, если подлинные знания можно найти повсюду, то почему истина должна быть достоянием только одной из религий?.. »³⁸

Для того, чтобы как следует разобраться в сути ислама и других религий, Акбар строит в 1575 году знаменитый Ибадат-хане – «Молитвенный дом», что само по себе было неслыханным новшеством. Сначала туда приглашались только мусульмане-сунниты, затем и шииты, а ещё позже – представители всех основных вероучений: парсы-зороастрийцы, джайны, бхакти, брахманы, суфии, христиане, евреи, сирийцы... Со всеми владыка вёл длительные заинтересо­ванные беседы. Л. Биньон описывает, как проходили эти собрания: «Так было заведено, что на южной стороне по­лагалось сидеть учёным богословам, на северной – аскетам и мистикам, на западе располагались известные потомки Про­рока, а на востоке те вельможи, которые интересовались этими вопросами. Акбар же председательствовал над всеми, и не восседая на троне в застывшем величии, а беспрестанно свободно расхаживая среди них и разговаривая то с одним, то с другим»³⁹. По сообщениям одной из хроник, при открытии Ибадат-хане Акбар сказал: «Ваша задача, о мудрые мул­лы, установить правду, найти и открыть принципы истинной религии и проследить её до божественного источника. По­этому смотрите за тем, чтобы под влиянием человечес­ких страстей вы не поддались стремлению скрыть истину, и не скажите ничего противного приказам Всевышнего. Если вы это сделаете, то вы ответственны перед Богом за результаты вашего нечестивого поступка»⁴⁰. Бадауни пишет: «День и ночь люди ничем не занимались кроме того, что выясняли и ис­следовали глубокие тайны науки, тонкости откровения, любопытные эпизоды истории и чудеса природы...»⁴¹.

Сначала после дневных заседаний в «Молитвенном до­ме» Акбар ночи напролёт проводил в мусульманских бде­ниях зикр⁴² и истово молился. Однако постепенно характер дискуссий в Ибадат-хане менялся, становился всё более во­инственным, и дело доходило чуть ли не до драки. Тогда Акбара стали посещать сомнения в истинности той веры, приверженцы которой не могут договориться об основных догматах своей религии и осыпают друг друга оскорбления­ми. Движимый желанием покончить с религиозными раз­ногласиями и найти общую платформу для объединения на­рода, падишах стал проводить беседы с представителями других вероисповеданий, требуя от всех соблюдения в его присутствии взаимного уважения. В 1577 году на монетах Акбара перестали печатать мусульманский символ веры: «Нет Бога, кроме Аллаха».

Ещё в 60-е годы Акбар приглашал к себе на ночные беседы о вере джайна Падмасудараву, который потом даже написал книгу в его честь, а также подолгу беседо­вал с учёными брахманами – пандитами Пурукхотамой и Дэви. В конце 1578 года он стал вызывать брахманов сна­чала на ночные беседы, а затем и на публичные диспуты в Ибадат-хане.

Сикхам, как гласят предания, правитель покровительст­вовал и раньше. Ещё в 1571 он приехал к гуру – учителю сикхов Амардасу, почтительно выполняя все положенные при этом обряды, и долго беседовал с ним. По окончании беседы Амардасу были милостиво пожалованы земли, на которых впоследствии был построен знаменитый Амритсар. По приглашению Акбара в столицу приезжал и главный мобeд (жрец) парсийской общины Мехерджи Рана,

Вероятно, большое влияние оказала на Акбара и встреча в 1585 году с бхактой Даду (1544—1603). Даду предлагал отбросить формальные догмы как ислама, так и индуизма, и, объединившись, искать путь к истинному Богу. В беседе Акбар спросил Даду: «Какова природа Бога? Какова суть Бога? Каков цвет Бога?», на что тот ответил двустишием:

Любовь – Божья природа, любовь – Божья форма, Любовь – Божья суть, любовь – Божий цвет⁴³.

Скорее всего, этот ответ понравился падишаху, который внешне был мужественным и суровым, а в душе – сострадательным и милосердным человеком. Как и Акбар, Даду отдавал предпочтение не внешнему поклонению Богу, а внутреннему, сердечному следованию Его заветам: Я храм не посещал, не жил Отшельником в пещере. Творец в моей душе вещал о жизни и о вере.

***

Сильное влияние на Акбара оказал и суфизм. В юности он выбрал себе муршидом (духовным наставником) суфия из ордена Чишти – шейха Салима Чишти и подружился с его учеником Абдуллой Ниязи. Суфизм, официально про­возглашавший определённую веротерпимость, в то время был широко распространён в Индии. В одном кашмирском храме сохранилась сделанная Абу-л Фазлом надпись: «О Боже! В каждом храме, в какой я ни загляну, есть ищущие тебя, и на каждом языке, который я слышу, говорят о тебе... В мечетях громкие молитвы возносят к тебе, в церкви же, стремясь к тебе, звонят в колокола... Избранникам твоим нет дела ни до ислама, ни до неверия. Огради обе эти ре­лигии завесой твоего спасения. Неверующему – неверие, а верующему – веру; пыльцу же лепестков розы тому, кто делает духи. Этот храм построен с целью объединения тех, кто верит в единого Бога в Индии»⁴⁵.

Ортодоксальные мусульмане, которых в Индии было немного, но они-то чаще всего и занимали ключевые рели­гиозные посты, считали чтение священных текстов Корана и хадисов, так называемое внешнее знание, единственным спо­собом постичь Бога, а для суфиев единственным путём к Богу было мистическое откровение, достигаемое особой практикой сосредоточения и очищения ума. Конечной целью суфия было слияние в одно целое с Высшим, растворение в Нём, что, вероятно, было близко и самому Акбару.

Ещё одним интересовавшим владыку Индии учением было ответвление шиизма – махдизм, исповедовавший при­шедшую из глубокой древности веру в Махди – «праведного правителя», аналогичного буддистскому Майтрейе и еврейс­кому Мессии. «Махди» в переводе с арабского означает «Ве­домый (Аллахом)». Шииты верили, что пришествие Махди «наполнит землю правдой и справедливостью так же, как она наполнена несправедливостью и насилием», что он «уст­ранит тиранов и тиранию, которая есть насилие одних людей над другими». В Иране на протяжении нескольких веков держали оседланным белого коня для Махди, который мо­жет появиться внезапно. Эта вера смыкается с верой исмаилитов в «Скрытого Имама», который способен уничтожить зло и направить род человеческий на путь истины. Выражение «Скрытый Имам» означает, что он существует не­видимо для большинства человечества и управляет общи­ной через своих доверенных. Его называют «Владыкой времени», «Обладателем меча», которым он поразит не­справедливых правителей и восстановит справедливость на земле. В отличие от суннизма, где имам (араб, «стоящий впереди») – это избранный общиной её духовный и светс­кий глава, в шиизме имам выступает как наследник мис­сии Мухаммада, как первосвященник, непогрешимый в си­лу проявившейся в нём Божественной эманации и обла­дающий тайным знанием. Всего существует 7 эманационных ступеней: Бог, Мировой разум, Мировая душа, Первичная материя, Пространство, Время и Совершенный человек. Этим ступеням соответствуют 7 пророческих циклов, каж­дый из которых управляется 7-ю имамами. Шесть из них уже проявили себя (среди них Иисус и Мухаммад), а седь­мой остаётся непроявленным, скрытым. (В другом течении шиизма считается, что таких имамов было 12. Одиннадцать из них перед смертью назначали себе преемника, двенадца­тый же по воле Аллаха не умер, а таинственно исчез и сейчас пребывает в убежище, невидимо управляя оттуда общиной). Перед «концом света» Скрытый Имам, «Владыка эпохи», вернётся в образе Махди и установит справедливый миропорядок. Рассказ «Видимый невидимо»⁴⁶ описывает именно та­кое гармоничное управление государством, которое сочетает внешнюю «невидимость» и внутреннюю чуткость ко всем событиям, что, вероятно, основывается на этой концепции.

Все действия Акбара свидетельствуют о том, что он стре­мился в каждой ситуации найти «золотую середину» между двумя крайностями. Эта позиция говорит о глубокой муд­рости правителя.

Многочисленные религиозные диспуты убедили Акбара, что «свет есть во всех формах поклонения Богу, и каждая форма в большей или меньшей степени имеет теневые стороны»⁴⁷. Акбар подробно знакомился с различными ре­лигиями своей страны, словно в поисках той единственной и лучшей, которой следует отдать предпочтение. Индийский философ и музыкант Хазрат Инайят Хан писал: «В царствование Акбара в его землях строились христианские церкви, еврейские синагоги и мусульманские мечети – и он посе­щал их все»⁴⁸.

Словно некая мощная сила, неистощимая уверенность вела Акбара по жизни, помогая ему одерживать победу за победой. В 1579 году он решается на исключительный шаг: высшими духовными авторитетами страны, иными – с радо­стью, иными – по принуждению, был подписан и публич­но оглашен «Указ о непогрешимости», согласно которому звание праведного правителя объявлялось выше звания муджтахида (высшего духовного авторитета), а падишах был объявлен «самым умным, праведным и познавшим Бо­га». Акбару предоставлялось право при решении спорных вопросов о вере «для облегчения жизни людей и ради блага устройства мира» издавать обязательные для всех приказы, неисполнение которых отныне грозило всевозможными ду­ховными и светскими карами⁴⁹. Этот указ наделял правителя практически неограниченной властью и открывал дорогу для реализации самых смелых идей.

В 1580 году падишах стал появляться на аудиенциях с кастовым знаком брахмана на лбу, запретил убивать ко­ров и употреблять в пищу говядину, по обычаю парсов, стал публично простираться перед солнцем и приказал возжечь при дворе неугасимый светильник. В этом же году приехала приглашенная Акбаром миссия португальских иезуитов с надеждой обратить государя в христианство. Акбар очень любезно принял их, во время большой аудиен­ции почтительно поцеловал преподнесённую ему Библию, разрешил португальцам свободно вербовать прозелитов и даже сделал умного и наблюдательного главу миссии Монсеррате наставником своего старшего сына Салима. Иезуиты свидетельствовали, что Акбар действительно великий пра­витель и тешили себя надеждой, что легко обратят его в христианскую веру, однако падишах дал им понять, что имеются веские причины, почему он не может в настоящее время объявить себя христианином. Акбар слушал като­лические мессы и охотно принимал участие в церемонии освящения новой часовни. Он торжественно перекрестился перед распятием, а затем, к ужасу миссионеров, не менее торжественно совершил мусульманский поклон и наконец сложил руки в характерной индусской молитвенной позе. Иезуиты ошеломленно взирали на происходящее: им трудно было вместить тот факт, что благородное сердце Владыки воздало почести символу Высшего всеми известными ему способами. Конечно, такую широту натуры могли понять и оценить только немногие: человеческой натуре свойственен консерватизм, и необходимость радикальных перемен часто вызывает в человеке лишь усиление инерции и стойкое противодействие любым изменениям.

Акбар был смелым новатором и посему имел много врагов, прежде всего из числа ортодоксальных мусульман. Этот прозорливый правитель не был беспочвенным идеа­листом-мечтателем, каким его пытаются представить неко­торые западные исследователи, напротив, он не поддавался иллюзиям и ясно видел реальность. «Великий император Акбар говорил всегда, что враги – это тень человека и что человек измеряется по количеству врагов. При этом, соображая врагов своих, он добавлял: тень моя очень длинна»⁵⁰, – писал Н. К. Рерих, которому посчастливилось исследовать владения Акбара. Великий Могол знал, что во всех действи­ях враги следуют, как тень, за теми, кого они ненавидят, и тем самым становятся их подражателями и наконец по­следователями.

Вслед за принятием указа, в 1580 году в Бенгалии и Пенджабе началось крупнейшее за все годы правления Акбара восстание части джагирдаров и шейхов, один из которых издал фетву – предписание о необходимости вос­стания против падишаха как врага религии. Ортодоксы хо­тели посадить на престол сводного брата Акбара – Мухаммада Хакима, бездарность и пьяницу. Во главе своей армии Хаким, правивший в Кабуле, двинулся на Пенджаб и овладел Лахором. Ман Сингх выступил против него и заставил вернуться в Кабул, а в Бенгалию во главе большой армии отправился Тодар Мал для покарания недовольных военачальников. В 1584 году восстание было подавлено, и Акбар во главе войска сам двинулся в Кабул. По словам Л. Биньона, «он смотрел на своего брата, как орёл на ко­мара», но при расследовании выяснилось, что Хаким был связан с некоторыми влиятельными вельможами при дворе Акбара, – так, заговор раскрылся, Хаким был прощен и ос­тавлен в Кабуле, но в 1585 году он умер от пьянства, и Ман Сингх занялся организацией управления новой частью империи.

Вернувшись в столицу победителем, Акбар стал ещё активнее проводить политику смягчения религиозных разногласий. В 1582 году он провозглашает дин-и иллахи – «божественную веру».

Дин-и иллахи творчески синтезировала лучшие стороны различных религий. Одно из значений слова «дин» в арабс­ком языке – «власть-подчинение», что очень близко древ­нейшей концепции «власть-жертва», когда разумное и забот­ливое управление государством, самоотверженный труд пра­вителя на благо своих подданных сочетались с подчинением всей его натуры Высшей Воле. Проведённые Акбаром ре­формы показывают, что он осуществлял политику, направ­ленную прежде всего на утверждение человеческого дос­тоинства, духовного и физического здоровья нации, что было в высшей степени дальновидно. За годы своего правления он отменяет множество налогов, запрещает продавать в рабство военнопленных, объявляет незаконным самосожжение вдов по принуждению или в случае, когда они фактически не вступали в брак, запрещает детские браки, то есть вступле­ние в брак девочек младше 14 лет и мальчиков младше 16 лет, потому что они «дают слабое потомство, и супруги, достигнув зрелости, могут возненавидеть друг друга»⁵¹.

Акбар Великий смело отвергает слепое следование мёрт­вой букве закона, механическое копирование древних тра­диций, предлагая взамен дух исследования и свободомыслия. «Превосходство человека зависит от сокровищ разума... Многие люди думают, что следование внешним признакам и букве ислама имеет смысл без внутреннего убеждения... Теперь ясно, что нельзя сделать ни шагу без факела доказа­тельств, и лишь та вера истинна, которую одобряет разум»⁵², – утверждал властитель великой империи. Жизнь великого правителя была похожа на путь по острию ножа, когда недопустимо уклонение ни влево, ни вправо – ни в крайний мистицизм, ни в грубый рационализм, не случайно одно из дошедших до нас его изречений гласит: «Не видит косо­глазый середины»⁵³.

Итак, в основе всех действий должен лежать разум – это главный постулат дин-и аллахи. По словам Абу-л Фазла, Акбар утверждал: «Не нуждается в доказательствах то, что следовать законам разума похвально, а рабски под­ражать другим дурно. Если бы подражание было достоин­ством, то все пророки следовали бы своим предшественни­кам... Многие глупцы, поклонники традиций, принимают обычаи древних за указания разума и тем самым обрека­ют себя на вечный позор»⁵⁴.

В то же время Акбар творчески соединил те, на его взгляд, сильные стороны, которые имели различные религии Индии. Так, от последователей махдизма была воспринята идея «праведного правителя»; от сикхов – принцип иерар­хии, то есть почитание и беспрекословное подчинение учеников – чела своему гуру – духовному наставнику, ка­ковым был объявлен Акбар; у бхакти были заимствованы отрицание кастовых различий и призыв к примирению индусов и мусульман; у индусов – ношение брахманских знаков и вегетарианство; от парсов был взят обычай почита­ния солнца и огня; от джайнов – милосердие к животным и устройство для них специальных лечебниц. Примечатель­но, что приверженцы дин-и иллахи обменивались приветст­вием: «Аллаху акбар!», что одновременно означало «Акбар и Бог!» и «Велик Господь!», всякий раз при встрече напоми­ная друг другу о Высшем.

Новообращенный, принявший «божественную веру», да­вал клятву с уважением относиться к инаковерующим, нико­го не обращать насильно в свою религию и придерживаться принципа ахимсы – непричинения вреда живым существам. Ему следовало избегать общения с людьми, «промышля­ющими убийством» (мясниками, охотниками, рыбаками), избегать употребления в пищу мяса, но не препятствовать в этом другим. «Для принявших «божественную веру» пред­почтительной считалась моногамия. Причём в противовес распространённым в то время обычаям запрещалось за­ключать браки с не достигшими зрелости. Вместо поми­нальной трапезы, которая считалась неразумным обычаем, поскольку покойный сам не мог насладиться угощением, следовало устраивать пиры по случаю дня рождения друг друга»⁵⁵, – пишет Е. Ю. Ванина. По сведениям «Дабистани мазахиб», они не должны были посвящать себя «наукам арабов, кроме астрономии, математики, физики, философии, и растрачивать свою жизнь на поиски того, что противоречит разуму»⁵⁶. Под науками, которые «противоречили разуму», вероятно, подразумевались теология и схоластика мусуль­ман, если верить Бадауни.

Дин-и иллахи, не имеющая ни священных книг, ни концепции божества и упорядоченного мироздания, по мнению Е. Ю. Ваниной и индийского исследователя М. П. Шривастава, была не религией, а скорее, неким орденом посвя­щённых или братством, объединявшим представителей разных вероисповеданий оригинальным этико-философским учением. Адептами нового учения из числа приближён­ных Акбара стали шейх Мубарак, Абу-л Фазл и Файзи, Бирбал и Тансен, Мирза Азиз Кока, суфий Ахмад, махдист Шариф-ул Амул и другие. Это учение было широко воспри­нято простыми людьми. Абу-л Фазл пишет о толпах после­дователей, о «тысячах тысяч людей всякого рода», имея в виду аскетов-саньясинов, йогов, дервишей, суфиев, воинов, торговцев, ремесленников, и даже скептик Бадауни отмечает, что они «незаменимы: пол-армии и полстраны (вскоре) бу­дут состоять из них, и ни одна другая группа ни из моголов, ни среди индусов не имеет такого влияния»⁵⁷. Однако было много и тех, кто не принял нового учения. Прежде всего это были землевладельцы-мусульмане, а также раджпуты Бхагван Дас и Ман Сингх, которые, по словам Бадауни, ответили примерно одинаково: возможно, и ислам, и ин­дуизм одинаково плохи, но они, мол, не знают о сущест­вовании какой-либо иной религии. Удивительно, что Акбар, обладавший такой могучей властью, не сделал ни одной попытки насадить новое учение силой. Даже по «Рассказам об Акбаре» видно, как мягко он всегда старался убедить других и требовал прежде всего предоставления доказа­тельств. Дини иллахи просуществовала ещё полстолетия после смерти Акбара, её пытался возродить правнук Акбара, умный и образованный Дара Шукух, но он погиб, а к власти пришёл его брат, жестокий и нетерпимый Аурангзеб.

Миролюбиво относясь к различным религиям, Акбар тем не менее решительно пресекал деятельность сект, угро­жавших благоденствию его подданных и спокойствию госу­дарства. В Северной Индии к середине 90-х годов стало за­метным движение афганской мусульманской секты роушанитов, основателем которой был некий Баязид Ансари (1524-1585). Баязид заявил, что якобы во время откровения сам Бог дал ему имя миян-и роушан – «наставник света», однако противники неизменно называли его миян-и тарик – «наставник тьмы», что было гораздо ближе к истине, поскольку Баязид не утруждал себя убеждением тех, кто «не познал себя и Бога», то есть несогласных, а жестоко убивал их и по­ощрял бедноту к разграблению имущества убитых. Роушаниты захватили горные проходы между Индией и Кабульс­кой областью и вынудили Ман Сингха в 1585 году очистить от них Хайберский проход. Однако проблема оказалась достаточно серьёзной для того, чтобы вновь вернуться к её реше­нию, и в 1586 году в Сват была послана армия под коман­дованием индуса Бирбала и мусульманина Заин-хана (1542-1601). Двойное командование, практикуемое Акбаром, ве­роятно, для смягчения религиозного противостояния, на сей раз стало причиной грандиозной трагедии. Поначалу кара­тельной экспедиции сопутствовал успех, но постоянные ссоры между командующими привели к тому, что войско, получая противоречивые приказания, растянулось во всю длину в уз­ком горном ущелье и было атаковано роушанитами, которые, сбрасывая сверху огромные камни, разделили армию про­тивника на части и уничтожили 8 000 воинов и около 500 военачальников Акбара, среди которых был и люби­мец падишаха Бирбал. Однако тело его не было найдено, и это породило гипотезу, что мудрый Бирбал не умер, а был спасён Махатмами (см. рассказ «Бирбалы-самозванцы»). Бирбал принадлежал к самым близким друзьям Акбара, который, конечно, тяжело переживал его гибель, но зем­ная миссия правителя ещё не была завершена, и падишах продолжал строительство империи. Против роушанитов были брошены войска под командованием уже двух инду­сов – Тодар Мала и Ман Сингха, которые загнали мятежников на вершины и, осадив, принудили их сдаться. Чтобы окончательно избавиться от этого источника беспокойства, Акбару пришлось нарушить свой собственный закон, запрещающий обращение военнопленных в рабство, и про­дать пленных роушанитов в Персию и Среднюю Азию.

Присоединение Кабула заставило Акбара внимательнее следить за северо-западной границей государства, имевшей большое политическое, военное и экономическое значение. В 1586 году к империи был присоединен Кашмир, чья красота и прохладный летом климат покорили сердце Акбара, к тому же кашмирцы платили налог шафраном и шерстью знаменитых горных коз, из которой изготавливались очень тёплые и очень дорогие кашмирские шали, уже тогда быв­шие предметом роскоши.

В 1590 году Акбар жалует своему воспитаннику Абдуррахиму титул хан-ханана и посылает его на завоевание Тхатты – Нижнего Синда, отделенного от Индии на протяжении семи веков. Синд был завоеван. В 1592 году к Бенгалии была присоединена Орисса, в 1595 году был взят Белуджистан. Безопасность Кабула требовала захвата Кандагара, служившего вратами в Персию, и в 1595 году персидский наместник уступил его Акбару без боя. Одновременно могольские армии начинают вторгаться в Декан. Ещё с 1583 года они осаждали Ахмаднагар, пока в 1599 году его правитель не признал себя вассалом Акбара. Затем войско под командованием Абдуррахима и сына Акбара, принца Мурада, в течение двух лет осаждали Асиргарх – сильнейшую крепость княжества Хандеш, но ссоры между этими двумя военачальниками помешали военным успе­хам, и Акбар послал в Декан Абу-л Фазла и ещё одного своего сына принца Даниала, что и принесло победу моголам в 1601 году.

Все три сына Акбара были людьми образованными, но безвольными пьяницами; Салим же, кроме того, отличался особой жестокостью. Трудно сказать, кого из них Акбар видел своим преемником, но в 1599 году Мурад умирает от белой горячки, а Салим присваивает богатства скончавше­гося Шахбаз-хана и нагло демонстрирует полное неповино­вение отцу, чем вызывает его недовольство. После убийства Абу-л Фазла в 1602 году, организованного Салимом, Акбар окончательно ссорится с сыном, но родственникам ценой больших усилий удаётся их помирить хотя бы внеш­не. В 1604 году также от белой горячки умирает второй сын императора – Даниал, а через несколько месяцев – и горячо любимая мать Акбара. Он тяжело заболел от этих потрясений и вызвал единственного оставшегося у него сына Салима, чтобы окончательно помириться с ним и передать ему престол. Акбар умер 17 октября 1605 года, а через не­делю на престол под именем Джахангира взошёл Салим.

Строительство мавзолея Акбара в Шикандре, пригороде Агры, заняло 20 лет и завершилось в 1613 году. Как и сам Акбар, мавзолей был необычным. В его архитектуре гармо­нично сочетались черты индуистского, мусульманского, буд­дистского и даже христианского стилей. Подобные гробницы представляли собой трёхэтажные строения с могилой, на­ходившейся в земле, в основании здания, на первом этаже – саркофаг, а уже над ним, на уровне земли или платформы, в богато украшенном зале с куполом обычно помещалось над­гробие. В мавзолее Акбара главное надгробие – великолепно орнаментированный беломраморный блок на четырёхуголь­ной мраморной террасе – находилось не на уровне первого этажа и не в помещении с куполом, а на открытой, окру­жённой колоннадой, площадке пятого этажа. Даже после смерти Акбара недруги не оставляли его в покое: мусуль­мане-фанатики объявили его еретиком и запретили учение дин-и иллахи. Ровно через 80 лет, в 1685 году, восставшие джаты-земледельцы в порыве ненависти к могольскому гнёту осквернили гробницу Акбара, разграбили её, а кос­ти его извлекли из могилы и сожгли. Однако, по счастью, в мире существует нечто, не подвластное уничтожению, – и это добрая память о благородстве души Акбара Великого.

Как бы это парадоксально ни звучало, но самое долгоживущее слово – устное: предания о жизни великих людей веками бережно передаются из уст в уста и приносят новым поколениям весть из далёкого прошлого. Книга, представленная вниманию читателей, состоит из двух час­тей. Первая часть включает в себя бытующие в Средней Азии предания о внутренней, духовной жизни Акбара, позволяющие ощутить широту его мышления, тонкую наблюдательность и интуицию, глубокое понимание человеческой натуры. Источником этого раздела послужили материалы бесед семьи Рерих с наиболее образованными и мудрыми людьми Востока.

Вторая часть книги воссоздаёт атмосферу внешней, экзотерической жизни падишаха: ежедневные государст­венные советы, улаживание конфликтов между индусской и мусульманской знатью, краткие мгновения отдыха Акбара, его неутомимую любознательность и трогательную заботу о своём народе. В рассказах об Акбаре Великом и мудром Бирбале, собранных в различных уголках Индии, много добродушного юмора, искреннего уважения и любви людей, ставших благодаря мудрой политике Акбара единым наро­дом. Конечно, в этих рассказах присутствует определённый налёт субъективности, некоторая утрированность образов, но и сквозь патину времени сияет свет двух благородных и самоотверженных душ – великого могольского императора Акбара и его мудрого советника, индуса Бирбала.

В основу этой части легли «Забавные рассказы про великомудрого и хитроумного Бирбала, главного советника индийского падишаха Акбара» (М., 1968), «Поучительные истории о падишахе Акбаре и его советнике Бирбале» (М., 1976) и целый ряд других источников. Сведение в одно целое весьма разнородных переводов потребовало значи­тельной редакции текстов. В конце книги приводятся также наиболее интересные варианты некоторых рассказов, на что указывает знак * после их названий.

Поскольку одним из главных действующих лиц в книге является Бирбал, вероятно, следует более подробно оста­новиться на его образе.

Бирбал был одним из тех немногих, кто понял исклю­чительность личности Акбара и стал действительно предан­ным помощником и другом падишаха, разделив с ним бремя заботы о народном благе. Доверяя ему самые ответствен­ные поручения, Акбар высоко ценил честность Бирбала, его находчивость, острый ум, позволявший видеть самые неожиданные ракурсы обычных явлений, и необычайное чувство юмора.

В одном из рассказов сохранилось описание Бирбала: «Росту он не высокого и не низкого, не толстый и не худой, кожа совсем чёрная. Лоб у него выпуклый, ясный, лицо в оспинах.... в беседе искусен («Колодец женится»).

Точных сведений о юности Бирбала нет. Считается, что родился он в 1528 году в городе Тинкванпур (округ Канпур) в бедной брахманской семье и получил при рож­дении имя Махешдас. Существуют версии, что он служил при дворе других раджей, был менестрелем, торговцем, раджой. Но как бы то ни было в начале 60-х годов он попал ко двору самого императора и сразу покорил его своим умом и обаянием. Акбар приблизил его к себе, дал большой джагир, наградил почётными титулами «мудрый советник», «вершитель правосудия», велел построить ему дворец в Фатехпур-Сикри рядом со своими резиденциями, подолгу вёл с ним доверительные беседы, в любое время дня и но­чи вызывал Бирбала для обсуждения самых сложных философских проблем.

Великий правитель и его советник, различаясь по тем­пераменту, положению в обществе, вероисповеданию, тем не менее были похожи в чём-то более существенном. Акбар не­терпелив, горяч, он хочет немедленно получить полный ответ на свои вопросы, народ отмечает его справедливость («Колокол справедливости») и щедрость; Бирбал, старший по возрасту, более осмотрителен, терпелив, расчётлив, полу­чив задание, он тщательно готовит «плацдарм» для его наилучшего выполнения. Оба они умеют ценить красоту и радость жизни, хотя их дружеская пикировка часто ставит Бирбала на грань жизни и смерти. Обоим претят придвор­ные интриги, высокомерие и ложь, оба с удовольствием беседуют с простыми людьми и стараются понять их и по­мочь им, оба верны своему слову и, находясь на вершинах власти, воспринимают её прежде всего как жертву, как вы­сочайшую ответственность за жизни доверенных им людей.

Ничто человеческое им не чуждо, и порой между ними возникают недоразумения и ссоры, иногда падишах даже удаляет Бирбала в изгнание, но и тогда нить их духовной связи не прерывается: какое-то время они как бы следуют «параллельным курсом», а затем встреча становится ещё более радостной и насыщенной полученным каждым новым опытом (это то, что в древности называли «расходиться для обновления аур»).

Во все времена говорить правду даже самым просве­щённым правителям было нелегко, и для советников это была своего рода жертва и определённая земная миссия. Ещё Конфуций, беседуя с царями, должен был всегда держать наготове колесницу для бегства от их гнева, и в то же время для великого правителя честный, дальновид­ный и объективный советник – большая редкость и удача.

Акбара и Бирбала связывала настоящая мужская дружба и нечто большее: они были одновременно учителями и учениками друг друга, используя любую жизненную си­туацию, чтобы чему-то научиться самим и научить других. Как уже говорилось, Акбар обладал редким даром распо­знавания людей и умением обращаться с ними соответственно их сознанию. Поразительно терпеливо относится правитель к своим придворным, стараясь прежде всего убедить каждого из них, будь то вельможа, военачальник или евнух, а не навязать свою точку зрения. Таким же обра­зом он часто поступает и с Бирбалом, но иногда в разговоре с ним падишах более категоричен и суров, поскольку при­знаёт его равным себе по силе духа, знает, что он выдержит такое обращение, и таким образом обучает на его приме­ре более слабых. Прежде всего это заметно в ситуациях с философскими вопросами, которые Акбар задаёт всем сво­им придворным, незаметно испытуя их находчивость и тре­нируя ум, но, как всегда, самым глубоким и верным ока­зывается ответ Бирбала.

При дворе Бирбал постоянно сталкивался с неприяз­нью придворных-мусульман, над которыми он часто под­шучивал, но Акбар и здесь верен своему принципу толе­рантности, давая возможность всем интриганам, будь то придворные или сама шахиня, выявиться в этой ситуации до конца и понять ошибочность своих действий. На Востоке такая тактика доведения всего до своего логического за­вершения, иногда даже абсурдного, носит название «тактики Адверза» и широко применяется восточными учителями для скорейшего обучения своих учеников. В результате и шахиня, и мусульмане-придворные, мечтавшие сместить индуса Бирбала и заменить его своим единоверцем, и да­же глупый, хотя и родовитый, преемник Бирбала, в трудной ситуации вынуждены прибегать к помощи всё того же мудреца-вазира. Акбар хорошо знает цену своему любимцу, но ценнее всех его слов оказывается жизненный урок, полученный самими упрямцами. «Опыт – лучший учитель» – говорят на Востоке, и Акбар широко применяет этот прин­цип в жизни. С другой стороны, поручая Бирбалу найти ко­рень вкуса и сок жизни, определить, что всего дороже и где находятся семена растений, Акбар тем самым оказы­вает высокое доверие Бирбалу и получает возможность усовершенствовать своё знание, ведь, как гласит народная мудрость, получить правильный ответ можно лишь на правильно поставленные вопросы.

В «Рассказах...» неоднократно выявляется хорошее зна­ние Бирбалом человеческой психологии и умелое её исполь­зование, особенно при рассмотрении судебных дел. Порази­тельно тонко он чувствует малейшее изменение в интона­ции человека или окружающей обстановке, иногда только по одному слову или фразе восстанавливает всю предшест­вовавшую ситуацию, свидетелем которой он не был («Не кичись, молодая!», «Засияло солнце», «Зови!»).

Умом и проницательностью отличается и вся семья Бирбала: его жена, дочери и сыновья, которые умеют дать падишаху тонкий урок («Испытание семьи Бирбала», «Достань воловье молоко!», «И мало, и много»). Особенно умна старшая дочь – настоящее олицетворение мудрости, смелости и находчивости индийской женщины. Она была последовательницей одного из руководителей движения бхакти Виттхалнатха, в вишнуигской литературе подчёркну­та также её необычайная мудрость и преданность богу Вишну.

Бирбалу свойственно государственное мышление, и для блага отечества он способен пожертвовать даже интересами собственного сына («Недоверие дружбу рушит»). Советник незаметно подводит Акбара к мысли, что самый главный учитель – индийский народ («Умная крестьянка», «Куда идёт дорога», «Молчание – золото», «Духовный наставник Бирбала»), и они оба стремятся облегчить его жизнь. Подар­ки падишаха или подношения вельмож Бирбал часто от­даёт простым людям.

Вазир хорошо знает могучую силу слова и умело ей пользуется в сложных обстоятельствах («Убей раба!», «Шахская "Рамаяна"», «Наказание за алчность», «Сделаю наоборот»), очень любит поострить, скаламбурить («Без лод­ки потонем», «Груз двух ослов»).

Заслуживает уважения и преданность советника своей вере – индуизму, в защите которой Бирбал проявляет верх изобретательности.

Очень важной является вскользь упоминаемая в «Расска­зах... » тема чудо-камня. Чудесный камень в преданиях многих народов мира встречается под различными име­нами – «Сокровище мира», «Мира спаситель», «Думающий камень», «Эликсир жизни», «Философский камень». В Индии широко распространена легенда о чудесном камне – посланце дальней звёзды, который даётся в руки самым дос­тойным людям мира, предсказывает будущее, несёт счастье и процветание той стране, в которой он находится, и обе­регает своего владельца. Н. К. Рерих приводит одно из та­ких преданий, бытовавших в начале XX века в Центральной Азии: «Рассказчик продолжает: "Чёрный камень скитается по Земле. Знаем, что китайский император и Тамерлан владели этим камнем. Знающие люди говорят, что великий Соломон и Акбар владели сокровищем, давшим им чу­десные силы. Сокровище Мира – так называется камень"»⁵⁸. Существует немало историй о том, как силы зла охоти­лись за этим сокровищем, поэтому его обладатели, обычно выполнявшие определённую культурную миссию, хранили местонахождение Камня в тайне. Возможно, именно поэто­му так уклончив Акбар в разговорах, касающихся Камня («Чудо-камень», «Лестное сравнение»), хотя он и не кри­вит душой, указывая на Бирбала как на сокровище: даже два человека, объединённые узами полной преданности друг другу и общему делу, обладают силой, влияющей на мир так же, как и невидимое, но, если верить источникам, очень мощное излучение Камня.

Конечно, и Бирбал не лишён человеческих слабостей, например, он постоянно ввязывается в спор со знаменитым Тансеном о том, кто из них талантливее, – однако это ни­сколько не умаляет обаяния облика Бирбала, а лишь прида­ёт ему тонкий аромат достоверности.

После трагических событий 1586 года Акбар так и не смог поверить в гибель своего любимца и наперсника и продолжал надеяться на встречу с ним. Как уже говори­лось, тело Бирбала не было найдено, и это обстоятельство рождало самые удивительные предположения. В одной из многочисленных легенд говорится, что перед смертью Акба­ра Бирбал пришёл к нему рассказать, что все эти годы он посвятил изучению мудрых книг, и поведал правителю о сделанных им удивительных открытиях.

Величие жизненных путей Акбара и Бирбала так глу­боко запечатлелось в памяти народной, что и спустя века рассказы о них питают русло национального достоинства и самосознания Индии. А вопросы Акбара и полные глубо­кого смысла философские ответы Бирбала не потеряли своей актуальности и сейчас. Нам, людям, живущим на рубеже двух тысячелетий, может оказаться совсем не лиш­ним поразмыслить о своём месте в мире и, читая книгу, попробовать найти свои собственные ответы на извечные вопросы, способы решения которых и определяют, в ко­нечном счёте, судьбы мира.

Книга эта являет собой лишь первую попытку объеди­нения имеющихся в различных источниках сведений об эпохе правления Акбара, попытку таким образом вернуть миру незаслуженно забытую жизнь неутомимого труженика, собирателя и просветителя Индии Акбара Великого.

Использованные при составлении книги исторические и фольклорные источники различались как оценками не­которых фактов и событий, так и стилем изложения, что создало определённые трудности в обработке и подготов­ке текста к изданию. По ряду причин составителю удалось найти и привлечь далеко не все известные исторические сви­детельства о жизни и деятельности императора Акбара. Мы, составитель и издательство, отдаём себе отчёт в этом и надеемся, что будут новые исследования и публикации, которые внесут свой вклад в начатое строительство аллего­рического памятника этой Великой Душе.