Путеводитель хитч-хайкера по Галактике

— Кто это? — прошипел он.

— Старик Трашбарг, — прошептал в ответ Артур. — И на твоем месте я бы не особенно утруждал себя магическими пассами. Он такой же опытный мастер блефа, как и ты. Этак вы просто пропляшете друг вокруг друга целый день.

— Птица! — снова зашипел Форд. — Что это за птица?

— Самая обычная! — раздраженно ответил Артур. — Такая же, как все остальные. Несет яйца и говорит «арк» чему-то, чего ты не видишь. Или «карр», или «ритг», или что-нибудь вроде этого.

— Ты сам видел, как она несет яйца? — подозрительно спросил Форд.

— Господи, ну конечно, видел. И ел их. Сотни, наверно, съел. Очень славный получается из них омлет. Тут весь фокус в том, что надо взять маленькие кубики холодного масла, слегка взбить...

— Да не нужен мне твой проклятый рецепт! — вскричал Форд. — Я хотел только убедиться, что это нормальная птица, а не какой-то многомерный киберкошмар.

Он медленно распрямил спину и отряхнулся, впрочем, не сводя с птицы подозрительного взгляда.

— Итак, — обратился Старик Трашбарг к Артуру, — не предначертано ли случайно, что Боб рано или поздно заберет обратно свой дар — Мастера Сандвичей?

Форд вновь сделал зловещую стойку.

— Все в порядке, — шепнул ему Артур. — Он всегда так изъясняется. — Вслух же Артур произнес: — А-а, почтенный Трашбарг... гм, да. Боюсь, я и впрямь вынужден покинуть вас. Однако молодой Дримпл, мой подмастерье, достойно примет из моих рук священное ремесло изготовления сандвичей. У него есть способности, любовь к сандвичам, и обретенные им навыки, пусть самые элементарные, со временем усовершенствуются и... в общем, я думаю, он будет работать на уровне, вот что я хотел сказать.

Старик Трашбарг слушал его мрачно, печально двигая глазами. Он воздел руки: в одной трепыхающаяся птица-пикка, в другой — посох.

— О дарованный Бобом Мастер Сандвичей! — возгласил он, сделал паузу, вздохнул и горестно прикрыл глаза. — Без тебя жизнь будет намного менее сумбурной!

Артур был потрясен.

— А знаете, — сказал он. — Мне в жизни никто не говорил ничего приятнее.

— Пожалуйста, ближе к делу, — вмешался Форд.

Но что-то и так уже менялось. Птичка-пикка, сидевшая на вытянутой руке Трашбарга, вызывала у грохочущего копытами стада неподдельный интерес. В их сторону моментально начали поворачиваться головы. Артур стал вспоминать те охоты на Абсолютно Нормальных Зверей, свидетелем которых ему довелось побывать. И тут же вспомнил, что за охотниками-матадорами, размахивавшими тряпками, всегда стояли другие — с птичками-пикка на руках. Раньше ему казалось, что те, как и он, просто пришли посмотреть.

Старик Трашбарг шагнул вперед, к несущемуся мимо стаду. Некоторые звери оглядывались на него даже перед тем как раствориться в воздухе.

Вытянутые руки Старика Трашбарга тряслись.

Только птичка-пикка, казалось, не проявляла к происходящему ни малейшего интереса. Ее внимание было приковано к какой-то одной ей ведомой молекуле воздуха.

— Ну! — воскликнул Старик Трашбарг. — Вот теперь орудуйте полотенцем.

Артур схватил Фордово полотенце и, стараясь подражать охотникам-матадорам, взмахнул им и сделал изящный пируэт. Нельзя сказать, чтобы это вышло у него так же изящно. И все же теперь он знал, что ему делать; более того, он не сомневался, что все выйдет как надо. Он еще несколько раз взмахнул полотенцем для разминки и стал ждать.

Он загодя выбрал себе подходящего Зверя. Низко опустив голову, тот несся галопом в их сторону на самом краю стада. Старик Трашбарг взмахнул птицей. Зверь покосился на нее, повернул голову, и тут Артур сделал взмах полотенцем прямо у него перед глазами.

Наконец-то он привлек внимание зверя.

Начиная с этого момента вести за собой животное казалось самым плевым делом. Зверь поднял голову, чуть склонив ее набок. Он замедлил темп до рыси, потом перешел на шаг. Еще через пару секунд эта махина стояла среди людей, фыркая, дымясь потной шкурой и восхищенно обнюхивая птичку-пикка, которая, похоже, вовсе ее и не замечала. Делая рукой странные, волнообразные движения, Старик Трашбарг опускал птичку-пикка все ниже, удерживая ее перед Зверем, но не давая тому касаться ее. И Артур своими нелепыми взмахами полотенца тоже указывал Зверю: сюда и вниз!

— В жизни не видал такого дурацкого зрелища, — пробормотал Форд себе под нос.

И наконец, совершенно сбитый с толку. Зверь опустился перед ними на колени.

— Давай! — шепнул Трашбарг Форду. — Давай лезь! Лезь!

Форд вскочил Зверю на спину и запустил пальцы глубоко в его густую шерсть.

— Ну, Мастер Сандвичей! Ступай! — Трашбарг сделал замысловатый ритуальный знак — в смысл которого Артур не смог проникнуть, ибо Трашбарг явно придумал его на месте — и пожал Артуру руку, после чего толкнул его к Зверю. Сделав глубокий вздох, Артур вскарабкался вслед за Фордом на горячую, потную спину и ухватился покрепче. Под косматой шкурой Зверя перекатывались мощные мускулы — каждый размером с доброго морского льва.

Неожиданно Старик Трашбарг поднял птицу высоко вверх. Зверь дернул головой, следуя за ней взглядом. Трашбарг махал птицей все выше и выше, и вот Абсолютно Нормальный Зверь поднялся с колен, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Оба всадника отчаянно цеплялись за его спину.

Артур вытянул шею, пытаясь разглядеть над стадом, куда оно исчезает, но все закрывала знойная дымка.

— Ты что-нибудь видишь? — спросил он у Форда.

— Нет. — Форд оглянулся в надежде увидеть, откуда стадо появляется. Тот же результат, то есть никакого.

— Ты не знаешь, откуда они приходят? — крикнул Артур Трашбаргу. — Или куда уходят?

— Во владения Короля! — крикнул Трашбарг в ответ.

— Короля? — удивился Артур. — Короля какой страны?

Абсолютно Нормальный Зверь беспокойно переминался под ними с ноги на ногу.

— При чем тут «страны»? — крикнул Старик Трашбарг. — Просто Короля.

— Ты никогда раньше не говорил, что здесь есть какое-то королевство, — в некотором смятении крикнул Артур.

— Что-о? — прокричал Старик Трашбарг. Грохот копыт заглушал почти все звуки; к тому же старик был поглощен своим делом.

Не опуская птицы, он медленно повернул Зверя так, что тот стал параллельно движению стада. Трашбарг сделал несколько шагов вперед. Зверь поплелся за ним. Он сделал еще несколько шагов. Зверь побрел вперед и понемногу зашагал рядом со стадом.

— Я сказал, ты никогда не говорил про королевство, — повторил Артур.

— И сейчас ничего не говорю! — крикнул Старик Трашбарг. — Я сказал «владения Короля», вот и все!

Он отвел руку назад и затем выбросил ее вперед, изо всех сил швырнув птичку-пикка в воздух над стадом. Это происшествие явилось для птички полной неожиданностью, поскольку до сих пор она явно не замечала происходящего вокруг. Ей потребовалась секунда или две, чтобы она поняла, что случилось, после чего она расправила свои крылышки и улетела.

— Ступай! — крикнул Старик Трашбарг. — Ступай, Мастер Сандвичей, навстречу своей судьбе!

Артур не был уверен, так уж ли он хочет встретить свою судьбу. Все, чего ему хотелось, — это попасть куда-нибудь, где он сможет слезть с этого чудища. Как бы то ни было, верхом на Звере он не чувствовал себя в безопасности. Зверь наращивал скорость в отчаянной попытке догнать птичку-пикка, упоенно грохоча копытами, и быстро приближался к тому месту, где стадо растворялось в воздухе. Артуру и Форду ничего не оставалось, как цепляться изо всех сил за спину чудища, чтобы не свалиться под копыта окружавших их огромных Зверей.

— Ступай! Да унесет тебя Зверь! — отдался в их ушах далекий крик Трашбарга. — Абсолютно Нормальный Зверь! Ступай!

— Куда, он сказал, мы попадем? — крикнул Форд в ухо Артуру.

— Что-то про Короля! — крикнул Артур в ответ, боясь хоть на мгновение ослабить хватку.

— Какой страны?

— Вот и я спросил. Он сказал, просто Короля.

— Я и не знал, что бывают просто Короли.

— Я тоже.

— Если не считать Короля, — крикнул Форд. — Но не думаю, чтобы он имел в виду именно его.

— Какой страны? — крикнул Артур.

Точка перехода была совсем близко. Прямо перед ними. Абсолютно Нормальные Звери галопом неслись в никуда и исчезали.

— Какого Короля? — крикнул Форд в ответ. — В королях стран я не разбираюсь. Я только хотел сказать, что он вряд ли имел в виду Короля, поэтому я не знаю, кого он имел в виду.

— Форд, я не понимаю, о чем ты толкуешь.

— Серьезно? — удивился Форд.

Тут вдруг над их головой вспыхнули звезды, покрутились над ними и вновь погасли.

21
Размытые очертания серых зданий появлялись и пропадали, раскачиваясь при этом вверх-вниз, что весьма раздражало.

Что это за здания?

Для чего они предназначены? Что они ей напоминают?

Так трудно понять, для чего предназначены те или иные вещи, когда ты неожиданно оказываешься в чужом мире с чужой культурой, чужим набором элементарных представлений и к тому же с неописуемо унылой и бестолковой архитектурой.

Небо над зданиями было холодно-враждебным, чернильно-черным. Свет звезд, которому на таком удалении от Солнца полагалось бы быть ослепительно ярким, едва пробивался сквозь толщу защитного купола. Плексиглас или что-то наподобие. В любом случае, что-то унылое и малопрозрачное.

Трисия перемотала пленку на начало.

Она знала, что во всем этом есть какая-то странность.

Собственно, странным тут было почти все, но какая-то мелкая подробность раздражала ее особенно сильно — а она никак не могла уловить какая.

Она потянулась и зевнула.

В ожидании, пока пленка смотается, она убрала с монтажного пульта несколько грязных пластиковых чашек из-под кофе и отнесла их в раковину.

Она сидела в тесной аппаратной одной видеостудии в Сохо. На дверь она прилепила большую записку «НЕ БЕСПОКОИТЬ!» и заблокировала телефон от всех посторонних звонков. Изначально это делалось с целью защититься от любопытных глаз конкурентов; теперь это помогало ей скрыть досаду и разочарование.

Ладно, она еще раз просмотрит всю пленку с самого начала. Если вытерпит. Ничего, кое-где можно будет промотать.

Было около четырех утра понедельника. Ее слегка подташнивало. Она попробовала определить причину тошноты, и причин нашлось предостаточно.

Во-первых, все началось с ночного перелета из Нью-Йорка. Недосып. Действует убийственно.

Потом, на ее собственном газоне с ней заговорили пришельцы и увезли ее на планету Руперт. Она не настолько привыкла к подобным происшествиям, чтобы утверждать, что они всегда убийственно действуют на здоровье, но готова была побиться об заклад, что те, кто проделывает такие штучки регулярно, ходят по стеночке. В журналах постоянно публикуют таблицы стрессовых нагрузок. Увольнение с работы — пятьдесят единиц. Развод или новая стрижка — семьдесят пять. Таблицы умалчивали, на сколько единиц потянет стресс от беседы с пришельцами на собственной лужайке и от перелета на планету Руперт, хотя Трисия не сомневалась, что нескольких десятков баллов это заслуживает наверняка.

Нельзя сказать, чтобы сам перелет был особенно волнительным. На деле он оказался исключительно скучным. Уж во всяком случае, стресс от него никак не превышал стресса от перелета через Атлантику, да и времени он занял примерно столько же: около семи часов.

Это уже удивительно, не так ли? Перелет к границам Солнечной системы за то же время, что требуется для перелета в Нью-Йорк, означал, что пришельцы располагают двигателем какого-то фантастического, неслыханного типа. Она расспросила о нем пришельцев, и те согласились, что двигатель и впрямь неплох.

— Но как он действует? — спросила она взволнованно. В начале путешествия она еще пребывала в приподнятом настроении.

Трисия нашла это место записи и прокрутила его еще раз. Грибулонцы, как они сами себя называли, с готовностью показывали ей, на какие кнопки надо нажимать, чтобы корабль полетел.

— Да, но как все это действует! На каких принципах основано? — услышала она свой голос с экрана.

— Вы имели в виду что-то вроде гиперпространственного двигателя?

— Да. Так что ЭТО такое?

— Скорее всего что-то в этом роде.

— В каком?

— Вроде гиперпространственного двигателя, фотонного двигателя, в общем, что-то вроде этого. Вам бы поговорить с бортинженером.

— А кто из вас бортинженер?

— Мы не знаем. Видите ли, мы потеряли свою память.

— Ах да, — чуть разочарованно протянула Трисия. — Вы уже говорили. Кстати, при каких обстоятельствах вы ее потеряли?

— Мы не знаем, — терпеливо повторили грибулонцы.

— Ну да, поскольку вы потеряли память, — эхом добавила Трисия.

— Не хотите посмотреть телевизор? Нам еще долго лететь. Мы смотрим телевизор. Нам это нравится.

Все эти содержательные разговоры записались на видео и выглядели презабавно. Во-первых, качество изображения было кошмарным. Трисия не знала точно почему. Она подозревала, что грибулонцы видят в несколько ином диапазоне световых волн, и обилие ультрафиолета отрицательно сказывалось на записи. А может, все дело было в проклятом двигателе, в котором никто не разбирался.

Как следствие, все, что она видела на экране, — это несколько тощих людей с бесцветной кожей, мирно сидящих у телевизора, который показывал земные программы. Также Трисия наводила камеру на крошечный иллюминатор около своего сиденья, через который открывался замечательный вид на яркие, чуть размазанные звезды. Она-то знала, что вид подлинный, но в студии его можно было бы подделать за три минуты.

В конце концов она решила поберечь драгоценную пленку для собственно Руперта, поэтому просто сидела, смотрела с остальными телевизор и даже вздремнула.

Возможно, ее тошнотворное настроение частично объяснялось сознанием того, что, оказавшись на борту фантастического межпланетного корабля, дремала перед экраном, на котором прокручивали старые серии «Санты-Барбары» и «Кейни и Лейси». Но что ей еще оставалось делать? Например, она нащелкала там несколько фотографий, которые уже получила из проявки безнадежно испорченными.

Другая часть ее тошнотворного настроения, возможно, являлась следствием посадки на Руперт. По крайней мере этот этап полета был вполне впечатляющ и драматичен. Корабль несся над темной землей, такой далекой от света и тепла родного светила, что ландшафт ее казался картой шрамов на психике ребенка-подкидыша.

Где-то далеко во мраке блеснули огни, направившие корабль прямо в жерло чего-то вроде пещеры.

Увы, из-за угла, под которым опускался корабль, а также из-за толщины обшивки, в которой был прорезан иллюминатор, камеру так и не удалось направить ни на планету, ни на пещеру. Трисии пришлось промотать и эту часть записи.

Теперь объектив камеры был нацелен прямо на Солнце.

Обычно это очень вредно для видеокамеры. Впрочем, когда камера удалена от Солнца на добрую треть миллиарда миль, это практически не играет роли. К сожалению, это и впечатляет гораздо меньше. Все, что вы получаете в результате, — это жалкое светлое пятнышко в центре кадра, которое с равным успехом может означать что угодно. Одна звезда из множества.

Трисия промотала и это место.

Ага. Следующий фрагмент обещал быть интереснее. Они вышли из корабля в огромное, похожее на ангар помещение. Это было явное изделие инопланетной технологии, причем чудовищного масштаба. Огромные серые здания под темным куполом-пузырем из плексигласа. Те самые здания, которые она видела в конце записи. Перед отлетом с Руперта через несколько часов она снимала их еще дольше. Что же они ей напоминают?

Во-первых, как и все прочее здесь, они напоминали ей декорации из дешевого фантастического фильма двадцатилетней давности. Конечно, они значительно превышали декорации своими размерами, но на экране все равно не особенно впечатляли. Помимо кошмарного качества изображения, ей пришлось бороться с непривычно низкой гравитацией, вследствие чего камера дрожала у нее в руках хуже, чем у распоследнего любителя. Разглядеть на экране какие-нибудь детали было совершенно невозможно.

И вот, улыбаясь и протягивая руку для пожатия, к ней вышел Шеф.

Именно так он себя называл: Шеф.

У грибулонцев не было имен, поскольку они их забыли, а придумать новые не могли. Трисия выяснила, что кое у кого из них возникала мысль называть себя именами персонажей земных телесериалов, но стоило им начать называть друг друга «Уэйн», «Бобби» или «Чак», как некое шестое чувство подсказывало им, что лучше этого не делать.

Шеф мало чем отличался от остальных. Ну, может, был капельку худее. Он заявил, что обожает ее телевизионные передачи, что считает себя ее поклонником, что счастлив тому, что она смогла выбраться к ним на Руперт, где ее так ждали, что он надеется, что полет не слишком ее утомил, и т. д. и т. п. Она пыталась найти хоть какие-нибудь признаки того, что к ней обращаются как к полномочному представителю земной цивилизации. Ничего подобного.

На экране видеомонитора Шеф производил впечатление загримированного и переодетого землянина, стоящего перед декорацией, к которой лучше не прикасаться — а то упадет.

Трисия сидела перед монитором, подперев лицо руками и мотая головой от досады.

Какой кошмар.

Ужасным был не только этот фрагмент; Трисия знала, что будет дальше: там, где Шеф спрашивает ее, не проголодалась ли она. Они вполне смогут переговорить за легким обедом.

Трисия вспомнила свои мысли в этот момент.

Инопланетная пища.

Как она ее перенесет?

Стоит ли ей вообще пробовать? Найдется ли что-нибудь вроде салфетки, чтобы выплюнуть туда еду в случае чего? Как быть с проблемами иммунитета?

На обед подали гамбургеры.

И не просто гамбургеры, но самые типичные гамбургеры из «Макдоналдса», разогретые в микроволновой печи. К черту внешний вид. К черту запах. Но уж пластиковые скорлупки, в которых они подавались, с надписью «Макдоналдс»...

— Кушайте! Наслаждайтесь! — заявил Шеф. — Ничего не жалко для гостьи дорогой!

Дело происходило в личных покоях Шефа. Трисия оглядывалась по сторонам, с трудом удерживаясь от паники, хотя продолжала исправно снимать все на видео.

В покоях стояла кровать с водяным матрацем. И недорогой стереокомбайн. И одна из этих стеклянных штуковин, которые обычно ставят на стол и в которых плавает что-то похожее на светящиеся сперматозоиды. Стены были обтянуты бархатом.

Шеф плюхнулся в кожаное кресло и побрызгал себе в рот освежителем из баллончика.

Неожиданно Трисии сделалось страшно. Насколько ей было известно, она оказалась дальше от Земли, чем любой другой представитель человеческого рода, и все для того, чтобы попасть в общество инопланетянина, сидящего в кожаном кресле и брызгающего в рот освежителем из баллончика.

Она боялась сделать ложный шаг. Спугнуть его. И все же имелись вещи, которые ей необходимо было знать.

— Как вы... откуда вы достали... вот это? — спросила она, обводя рукой комнату.

— Декор? — спросил Шеф. — Вам нравится? Все это весьма изысканно. Мы, грибулонцы, — изысканные люди. Мы покупаем изысканные товары... по каталогам.

Трисия медленно кивнула.

— По каталогам... — повторила она.

Шеф хихикнул. Хихиканье чрезвычайно напоминало бархатный смешок из рекламы молочного шоколада.

— Вы, наверное, думаете, что они доставляют это нам сюда? Нет! Ха-ха! У нас есть свой абонентный ящик в Нью-Гемпшире. Мы регулярно наведываемся туда, ха-ха! — Он расслабленно откинулся в кресле, ленивым движением вытянув из пакетика палочку жареного картофеля. На губах его играла довольная улыбка.

Трисия ощутила легкое головокружение. Тем не менее она продолжала снимать.

— Как вы... гм... как вы платите за все эти чудесные... вещи?

Шеф хохотнул еще раз.

— «Америкен экспресс»! — объявил он, чуть пожав плечами.

Трисия еще раз медленно кивнула. Ей было хорошо известно, что они выдают свои кредитные карточки чуть ли не каждому встречному.

— А это? — спросила она, помахав зажатым в руке гамбургером.

— Очень просто, — ответил Шеф. — Мы становимся в очередь.

И снова у Трисии по спине пробежал холодок.
Она промотала пленку еще дальше.

Совершеннейшая бессмыслица. При желании она могла отснять на Земле и более впечатляющую подделку.

От просмотра этой безнадежно кошмарной ленты на нее накатила новая волна тошноты, и она начала, к своему ужасу, понимать, что же произошло.

Она, похоже...

Она тряхнула головой и попыталась обдумать все получше.

Ночной перелет из Западного полушария в Восточное... снотворные таблетки... водка, которой она их запивала...

Что еще? Пустяки. Семнадцать лет жизни с убеждением, что весельчак с двумя головами, одна из которых была замаскирована под клетку с попугаем, пытался ухаживать за ней на вечеринке, но поспешно улетел на другую планету на летающей тарелке. В этом убеждении уже таилось множество зловещих симптомов, которые до сих пор не приходили ей в голову. Ни разу. За семнадцать лет.

Она закусила кулак.

Ей нужна помощь.

Потом еще этот Эрик Бартлетт со своими разговорами о космическом корабле, что садился на ее лужайку. А до того — Нью-Йорк с его жарой и стрессами. Большие надежды и горькое разочарование. Вся эта чушь с астрологией.

Должно быть, у нее нервный срыв.

Вот, значит, в чем все дело. Она переутомилась, у нее нервный срыв и галлюцинации. Она вообразила себе целую историю. Чужая раса, оказавшись на задворках Солнечной системы, утратила свою память и возмещает этот вакуум нашим культурным хламом. Ха! Это ей звоночек: побыстрее к врачу, желательно, к врачу подороже.

Ей было очень, очень худо. Она посчитала, сколько чашек кофе выпила за последние часы, и обратила внимание на то, как тяжело и часто дышит.

Главный шаг к решению проблемы, сказала она себе, — это обратить внимание на сам факт существования проблемы. Она постаралась успокоить дыхание. Она вовремя взяла себя в руки. Она успокаивалась, успокаивалась, успокаивалась... она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

Выждав немного времени, чтобы дыхание вернулось к норме, она открыла их снова.

Так откуда у нее эта пленка?

Запись все еще не кончилась.

Все в порядке. Это подделка.

Она сама ее подделала, вот и все.

Подделать ее могла только она сама: ведь это ее голос, задающий вопросы, слышался за кадром.

Время от времени в конце очередного кадра камера уходила вниз, и она видела свои собственные ноги в хорошо знакомых туфлях. Она подделала запись, но не помнит ни того, как подделывала, ни зачем это сделала.

Она бросила взгляд на мерцающее, испещренное хлопьями помех изображение на экране, и ее дыхание вновь начало учащаться.

Она все еще галлюцинирует.

Она тряхнула головой, пытаясь отогнать бред. Она не помнила, как подделывала эту до очевидности поддельную запись. С другой стороны, она помнила все, что происходило в этой поддельной записи. Словно околдованная, она продолжала смотреть на экран.

Особа, которая в ее больном воображении называла себя Шефом, задавала ей вопросы об астрологии, и она отвечала — спокойно и гладко. Только она сама могла уловить в собственном голосе панические нотки.

Шеф нажал кнопку, и бархатная портьера на стене скользнула в сторону, открыв батарею телемониторов.

Каждый из мониторов показывал калейдоскоп различных образов: несколько секунд телевикторины, несколько секунд полицейского боевика, несколько секунд изображения с телекамеры охраны большого супермаркета, несколько секунд из любительской видеоленты, несколько секунд порно, несколько секунд выпуска новостей, несколько секунд комедии... Ясно было, что Шеф чрезвычайно гордится всем этим: он размахивал руками, будто дирижировал, одновременно продолжая нести ахинею.

Еще взмах руки — и изображение со всех экранов исчезло, и они превратились в огромный компьютерный дисплей, на котором возникла схема орбит всех планет Солнечной системы на фоне звезд и созвездий. Изображение было неподвижным.

— У нас много знаний, — говорил Шеф. — Познаний в компьютерах, космической тригонометрии, трехмерных навигационных исчислениях. Много знаний. Много, много знаний. Только мы их потеряли. Это очень жалко. Нам нужны знания, которые мы потеряли. Они сейчас где-то в космосе. Вместе с нашими именами и воспоминаниями о родине и любимых. Пожалуйста, — он сделал жест в сторону компьютерной клавиатуры, — помогите нам своими знаниями.