Рудольф Штайнер Апокалипсис Иоанна

Вчера в введении мы охарактеризовали смысл Апокалипсиса Иоанна в общем. Мы пытались установить некоторые крупные руководящие линии, помогающие нам выяснить, что в Апокалипсисе описано то, что можно назвать христианским посвящением, или христианской инициацией. Сегодня моей задачей будет представить вам в общих чертах сущность посвящения, или инициации, рассказать вам, что происходит в человеке, когда он благодаря посвящению становится в состоянии самому прозревать в те духовные миры, которые лежат за чувственными мирами; далее моей задачей будет несколькими большими штрихами обрисовать, какого рода переживания человек имеет во время посвящения. Потому что только благодаря тому, что мы несколько подробнее ознакомимся с сущностью посвящения, мы сможем постепенно понять этот значительный религиозный памятник — Апокалипсис.

Прежде всего мы должны еще раз точно рассмотреть оба состояния сознания человека, значит, то, которое продолжается с утра, когда человек просыпается, до вечера, когда он засыпает, и то, которое начинается с засыпанием и кончается при пробуждении. Мы часто говорили о том, что современный человек, прежде всего, является четырехчленной сущностью, состоящей из физического, эфирного, астрального тел и “Я”. По наружному виду эти четыре члена представляются ясновидящему сознанию в виде как бы некого ядра, в середине которого находится физическое человеческое тело. (Разрешите мне представить вам все это в виде весьма схематического рисунка). Это физическое тело днем пронизано так называемым эфирным телом, которое лишь очень мало, сперва вокруг головы, выступает как световое сияние, но совершенно пронизывает голову. Дальше, книзу, эфирное, или жизненное, тело делается все более туманным и неясным, и чем больше мы приближаемся к нижним членам человека, тем менее оно соответствует форме физического тела в таком строгом смысле.

Эти два члена человеческого существа днем опять–таки заключены в то, что мы называем астральным телом, которое выдается во все стороны как эллипсоид, как яйцеобразная форма и в своей основной форме обладает светящимися лучами, которые, собственно, выглядят так, будто снаружи они проходят внутрь человека и пронизывают его. В это астральное тело врисовано невероятное количество самых разнообразных фигур, всевозможных видов линий и лучей, некоторые наподобие молнии, некоторые в виде странных извилистых линий; все это окружает человека в виде самых разнообразных световых явлений. Астральное тело является выразителем его страстей, инстинктов, побуждений и вожделений, но также и всех его мыслей и представлений. Ясновидящее сознание видит отраженным в этом астральном теле все, что называют душевными переживаниями, начиная с самых низких побуждений, вплоть до высочайшего нравственного идеала.

И затем мы имеем четвертый член человеческого существа, который можно обрисовать так, как будто что–то посылает лучи к той точке, которая находится приблизительно в одном сантиметре за лбом.

Это может служить схематическим изображением четырехчленного человека. В течение этих лекций мы увидим, как выделяются отдельные части в целом.

Таким, значит, человек является днем, с утра, когда он просыпается, до вечера, когда он засыпает. Теперь вечером, когда он засыпает, в постели остаются лежать его физическое и эфирное тела и происходит своего рода вытекание того, что мы обозначали как астральное тело. Словом «вытекание» это выражено не совсем точно; собственно, происходит так, словно образуется род тумана; так что ночью мы, значит, видим вышедшее из физического и эфирного тел астральное тело как своего рода спиральный туман вокруг человека, в то время как четвертый член человеческого существа в направлении одной стороны почти полностью исчезает, то есть расплывается во что–то неопределенное. Направляющаяся книзу часть астрального тела видна очень слабо, а верхнюю часть именно и называют «выделившееся астральное тело».

Вчера мы уже отметили, что должно произойти с человеком, если он готовится принять посвящение. Если человек занимается только тем, чем вообще все люди занимаются в наше время, он не может быть допущен к посвящению. Человек должен быть подготовлен таким образом, чтобы он в течение своей обычной каждодневной жизни делал те упражнения, которые будут ему предписаны школами посвящения: медитацию, концентрацию и т.д. Эти упражнения — в основном в отношении их значения для человека — одни и те же во всех школах посвящения. Они несколько отличаются друг от друга лишь постольку, что они, чем мы дальше возвращаемся к дохристианским школам посвящения, направлены более на то, чтобы упражнять, тренировать мышление, силы мышления. Чем больше мы приближаемся к христианским временам, тем больше они направлены на то, чтобы тренировать силы души, и чем ближе мы подходим к новейшим временам, тем больше видим мы, что в так называемых розенкрейцерских упражнениях вводится обусловленная требованиями и потребностями человечества особого рода культура воли, волевые упражнения. Хотя медитации большей частью подобны тем, которые предписывались в других дохристианских школах, все же везде господствует на основе розенкрейцерских упражнений особая тренировка элемента воли. Но что является главным и что также достигалось упражнениями восточных школ мистерии, как в египетской и пифагорейской школах, и т.д., и что является следствием тех упражнений, которые предпочтительно исходят из медитации Евангелия от Иоанна, это то, чтобы на человека в течение каждодневной жизни, хотя бы на короткое время — скажем, в течение пяти или пятнадцати минут, — произошло такое воздействие, чтобы следствие его продолжалось еще и тогда, когда у спящего человека наступает то состояние, когда выделяется астральное тело. У человека, который проделывает такие — скажем, оккультные — упражнения, астральное тело ночью обнаруживает самые разнообразные изменения. Оно показывает другие световые явления, обнаруживает ту пластичную расчлененность органов, о которой мы уже говорили; и потом это делается все ясней и ясней. Астральное тело постепенно приобретает внутреннюю организацию, как ее имеет физическое тело в своих глазах, ушах и т.д.

Но это еще не привело бы к тому, чтобы много видеть, в особенности для современного человека. Во всяком случае, человек уже кое–что воспринимает, когда его внутренние органы оформлены даже недолгое время. Тогда он начинает во время сна иметь сознание. Духовные окружающие миры смутно возникают из остального общего мрака. То, что тогда человек может воспринимать, то именно, что он воспринимал в более древние времена (так как в настоящее время это бывает уже реже), это чудесные образы растительной жизни. Это самые примитивные достижения ясновидения. Там, где раньше царил только мрак бессознания, восстает наподобие грезы нечто живое, действительно в виде растительных образов. И многое из того, что вам рассказывается в мифологиях древних народов, прозревалось таким образом. Когда в сказаниях говорится, что Вотан, Вилли и Вея нашли на берегу моря дерево, из которого они образовали человека, то это указывает на то, что они прежде всего увидели именно в таком образе. И во всех мифологиях вы можете проследить этот примитивный род видения, растительное видение. Рассказом о такого рода видении является также и рай именно с его двумя Древами Познания и Жизни; это есть результат такого астрального видения. И не напрасно указывается вам в самой Книге Бытия, что рай и все, что вообще рассказывается в начале библейского повествования, что все это видели. Нужно лишь сперва научиться читать Библию, и тогда сразу поймут, насколько глубоко и значительно она запечатлевает в своих описаниях это таинственное состояние. Так, как нынче поучают о рае, о начале Библии, так раньше не делали. Тогда указывали на то, что «Адам погрузился в сон», и это был именно тот сон — так говорили первым христианам — в состоянии которого Адам, взирая назад (в обратном порядке), воспринимал те явления, которые описываются в Книге Бытия. Только в настоящее время полагают, что такие слова, как «Адам погрузился в сон», стоят тут случайно. Они здесь помещены не случайно. Каждое слово в Библии имеет глубокое значение, и понять ее может только тот, который знает цену каждому ее слову.

Это, следовательно, первое. Но после этого в дохристианских мистериях должно было наступить нечто особенное: после того, как человек в течение долгого времени — а это продолжалось очень долго — проделывал свои упражнения, когда он достаточно полно воспринял то, что было нужно для установления порядка в его душе, когда он воспринял то, что мы в настоящее время называем теософией, тогда он наконец удостаивался собственно древней инициации. В чем же заключалось это древнее посвящение?

Недостаточно того, чтобы в астральном теле образовались органы. Они должны отпечататься в эфирном теле. Как печать оставляет следы своих букв в сургуче, так органы астрального тела должны отпечататься в эфирном. С этой целью при древних посвящениях посвящаемый ученик приводился в совершенно особое состояние, а именно, он на три с половиной дня приводился в состояние, подобное смерти. Мы все больше признаем, что то состояние в настоящее время больше не может и не смеет вызываться, а что теперь существуют другие средства посвящения. Сейчас я рассказываю о дохристианском посвящении, при котором посвящаемый на три с половиной дня приводился в смертеподобное состояние тем, кто в этом знал толк. Его либо клали в своего рода маленькое помещение в виде как бы могилы; там он покоился в состоянии смертеподобного сна. Или же его в особом положении привязывали к кресту с распростертыми руками, так как это способствует наступлению желаемого состояния.

Из различных лекций мы знаем, что смерть человека наступает вследствие того, что эфирное тело вместе с астральным и с “Я” выделяется и остается лишь физическое тело. В смерти наступает нечто, что никогда не происходило между рождением и смертью при нормальном течении жизни. Эфирное тело никогда, даже в глубочайшем сне, не оставляло физического тела и всегда находилось в нем. В смерти эфирное тело покидает физическое. Во время же указанного смертеподобного состояния по крайней мере часть эфирного тела покидала физическое тело, так что часть эфирного тела, которая всегда находилась в физическом, в этом состоянии оказывалась вне него. Как вам известно, в более экзотерических лекциях это обозначают, говоря, что эфирное тело извлекается. Собственно говоря, это не так. Но эти тонкие различия мы можем делать лишь теперь. Следовательно, мы имеем эти три с половиной дня, в продолжение которых Иерофант (жрец–инициатор) внимательно следил за посвящаемым человеком, котоый находился в таком состоянии, что только нижняя часть его тела была соединена с эфирным телом. Это тот момент, когда астральное тело со всем, что оно образовало в себе в качестве органов, отпечатывается в физическом теле. В это мгновение наступает просветление. Когда посвящаемого через три с половиной дня пробуждали, тогда в нем уже произошло то, что называют просветлением, что должно было следовать за очищением, состоящем только в выработке астрального тела. Теперь ученик становится познающим в духовном мире; то, что он видел раньше, было лишь предварительной ступенью к настоящему созерцанию. Тот мир, который состоял из своего рода образов, отображавших главным образом растения, теперь пополнился новыми по существу образами.

Теперь мы подходим к тому, чтобы точнее охарактеризовать, что именно посвященный начинал видеть. Теперь, когда он был доведен до просветления, ему становилось ясным, после того, как он был разбужен, что он видел что–то, чего он прежде никогда не мог сознательно воспринять. Что же он видел? Что мог он вызвать перед своей душой в некотором отношении как самый значительный образ воспоминания того, что он видел? Если мы хотим уяснить себе, что именно он видел, мы должны вкратце рассмотреть развитие человека. Мы должны вспомнить, что лишь постепенно человек получил ту степень индивидуального сознания, которой он обладает ныне. Не всегда мог он сказать про себя “Я” так, как это он делает теперь. Мы должны лишь вернуться к тому времени, когда херуски, герулы и т.д. обитали в тех странах, где теперь живут немцы. Тогда каждый из них не чувствовал себя отдельным человеческим “Я”, а членом своего племени. Как пальцы не чувствуют себя чем–то существующим самим по себе, так и отдельные херуски не чувствовали себя в состоянии самим себе сказать “Я”. “Я” было общим для всего племени; племя представляло собой организм, и соответственные группы людей, связанные кровным родством, имели, так сказать, общую Я–душу. Как ныне ваши обе руки принадлежат к вашему “Я”, так вы сами были членом более крупной общины в те времена. Это ведь еще отчетливее выражено у народа, исповедующего Ветхий Завет. Там каждый отдельный человек чувствовал себя членом народа. Это происходит так, что отдельный человек не говорил в высшем смысле о себе, когда он выговаривал обычное “Я”, а он чувствовал нечто более глубокое, когда он говорил: «Я и отец Авраам — едино есмы», так как у него особое сознание “Я” восходило до Авраама, и это сознание нисходило через все поколения от Авраама до каждого в отдельности. То, что было связано кровным родством, то было заключено в одно “Я”. Это была как бы общая групповая Я–душа, охватывающая весь народ, и те, которые прозревали в такие вещи, говорили себе: то, что действительно составляет нашу самую внутреннюю, непреходящую сущность, это покоится не в отдельном человеке, это обитает во всем народе. Все отдельные члены принадлежат общему “Я”. Поэтому каждому, кто исповедывал таким образом, было ясно, что когда он умирает, он соединяется с невидимой сущностью, восходящей от отца Авраама. Отдельный человек действительно чувствовал, что он восходил в лоно Авраама. Там он чувствовал себя в безопасности, как в чем–то непреходящем, сокрытом в групповой душе народа. Эта групповая душа всего народа не могла сойти на физический план. Там они видели лишь отдельные фигуры людей, но они не представляли для них реальности, а реальность была в духовном мире. Они предчувствовали, догадывались, что то, что струится в крови, есть Божественное. И так как они должны были видеть Бога в Иегове, то это Божественное называли Яхве или также его Ликом — Михаилом. Они считали Яхве духовной групповой душой народа.

Отдельный человек здесь не мог лицезреть эти духовные сущности. Посвященный, переживший великий момент, когда астральное тело отпечатывалось в эфирном, прежде всего получал возможность видеть самые важные групповые души. А именно, когда мы оглядываемся на древние эпохи человечества, мы находим всюду, что нынешнее “Я” развилось из такого группового сознания, группового “Я”; так что для ясновидящего, когда он оглядывается назад, отдельные люди все больше сливаются в групповые души. Но существуют главным образом четыре типа групповых душ, четыре прообраза групповых душ. Если взять все различные групповые души различных душ, в них есть некоторое сходство, но также и различия. Если их подразделять, получаются четыре группы, четыре прообраза. Их можно ясно видеть, если ясновидчески смотреть назад на то время, когда человек еще не был во плоти, еще не спустился на Землю. Ибо теперь мы должны более точно представить себе тот момент, когда человек спустился в плоть из духовных областей. Этот момент мы можем описать лишь в широких символах.

Было время, когда наша Земля обладала гораздо более мягкой материей, чем теперь, когда скалы и камни еще не были такими затвердевшими, как теперь, когда растительные формы еще выглядели иначе, когда вся совокупность в виде как бы первобытного моря была включена в пустоты вод, когда воздух и вода не были отделены друг от друга, когда из всех ныне живущих на Земле существ животные и растения были образованы в воде. Когда минеральные существа начали приобретать свою нынешнюю форму, тогда можно было сказать: человек появился из невидимости. Таким он представал перед посвящаемым. Окруженный снаружи своего рода оболочкой, спустился он из тех областей, которые ныне являются воздушными. Тогда человек еще не был физически уплотненным, как животное, которое существовало уже во плоти. Он был некоей тонкой воздушной сущностью, даже еще в лемурийские времена. И он расчленился таким образом, что представляется доступный ясновидящему образ с четырьмя групповыми душами: с одной стороны — как образ Льва, с другой — как образ Быка (Тельца), сверху — как образ Орла и в середине внизу — что–то уже человекоподобное. Таким представляется для ясновидения этот образ. Так проявляется из темноты духовного мира человек. И та сила, которая его образовала, появляется в виде своего рода радуги. Более физические силы окружают все образование этого человека как радуга. Нужно описывать это становление человека в самых разнообразных областях и самым разнообразным образом. Здесь оно описывается так, как оно представляется исследователю при взгляде назад, как эти четыре групповые души выделились из нисходящего общего божественно–человеческого. Этот момент издавна символически изображался в том виде, как он представлен на Второй Печати так называемых Семи Боьших Печатей. Это символическое изображение, но это больше, чем только символ. Вы видите выделяющимися из неопределенного эти четыре групповые души, кругом радугу и число двенадцать. Мы должны также понять, что означает это число.

Когда вы видите выделяющимся то, о чем только что говорили, вы ясновидчески испытываете чувство: это окружено чем–то, имеющим совершенно иную сущность и иной род, чем–то, что выделяется из неопределенного духовного. И то, чем оно окружено, это в древности символизировали двенадцатью знаками Зодиака. Момент вступления в ясновидение связан еще с некоторыми другими переживаниями. Первое, что воспринимает тот, эфирное тело которого выделяется, следующее: ему кажется, что он делается все больше и больше и растягивается над тем, что он тут воспринимает. Наступает момент, когда посвященный говорит себе: «Я вижу не только эти четыре фигуры, но я нахожусь внутри них, я расширил свое существо над ними». Он идентифицирует себя с ними. Он воспринимает то, что символизировано звездными знаками, — число двенадцать. То, что распространяется там вокруг того, что разоблачается, это мы лучше всего поймем, когда снова вспомним о том, что наша Земля прошла через более ранние воплощения. Ведь мы знаем, что до того, как Земля стала Землей, она прошла через состояние Сатурна, потом Солнца, потом Луны и только тогда стала Землей в нынешнем смысле. Это было необходимо, ибо только благодаря этому стало возможным, чтобы на нынешней Земле произошли именно те существа, которые на ней появились. Они должны были постепенно пробиться через такие формы превращения.

Следовательно, когда мы оглядываемся на прадревнее прошлое, мы видим первое состояние нашей Земли, состояние древнего Сатурна, который в начале своего существования даже не светился. Это было своего рода тепловое состояние. Вы не могли бы его узреть в виде блестящего шара, но если бы вы приблизились к нему, вы бы вступили в более теплое пространство, потому что он был еще только в тепловом состоянии.

Тут можно было бы спросить: «Разве с Сатурна началось становление мира? Не повлекли ли, быть может, иные состояния за собой то, что стало Сатурном? Не предшествовали ли Сатурну еще другие перевоплощения?» Было бы затруднительно вернуться назад от Сатурна потому, что только с Сатурном начинается то, что мы называем временем. До того были иные формы бытия, то есть мы, собственно говоря, вовсе не можем говорить о «до», потому что тогда еще не было времени. Время тоже имело свое начало. До Сатурна времени не было, тогда была только вечность, продолжительность (Dauer). Тогда все было одновременно. То, что события следуют друг за другом, это наступило только с Сатурном. В том мировом состоянии, где имеется лишь вечность, там также нет и движения. Так как для движения нужно время. Там нет круговращения, там продолжительность и покой, как это и говорится в оккультизме: там блаженный покой в безвременьи — это специальный термин. Состоянию Сатурна предшествовал блаженный покой в безвременьи. Движение мировых тел наступило только с Сатурном, и путь, указываемый двенадцатью знаками Зодиака, воспринимали как предзнаменование (признак, Anzeichen). И когда какая–нибудь планета проходила в таком созвездии, тогда говорили о мировом часе, это рассматривали как мировой час. 12 мировых часов, дневных часов 12 и ночных часов 12! К каждому мировому часу, к Сатурну, Солнцу и Луне, причисляли последовательный ряд мировых часов, группирующихся в мировые дни, и считалось так, что из этих 12–ти периодов времени 7 протекает внешним образом ощутимо, а 5 — более или менее внешне неощутимо. Поэтому различают 7 круговращений Сатурна, или 7 великих Сатурнических дней, и 5 великих Сатурнических ночей. Можно сказать также 5 дней и 5 ночей, так как первый и последний «день» представляются сумеречными днями, такие 7 круговращений, 7 мировых дней принято называть Манвантара, а 5 мировых ночей — Пралайя. Если хотят изобразить это в полном соответствии с нашим летоисчислением, тогда считают каждые два планетарных состояния за одно: значит, Сатурн и Солнце, Луна и Земля. Тогда получаются для каждого 24 круговращения, составляющие важные эпохи в мироописании, представляют себе, что эти 24 эпохи регулируются во Вселенной сущностями, на которых в Апокалипсисе указывается как на 24 старца, 24 регулятора мировых круговращений, мировых времен. На печати они изображены в виде мировых часов. Отдельные цифры часов здесь прерываются лишь двойными коронами старцев, чтобы показать, что это — цари времени, так как они регулируют круговращения мировых тел. Так прежде всего посвященный глядит назад, на эту картину глубочайшей древности.

Но теперь мы должны спросить себя: «Почему посвященный видит эту картину?» А потому, что в ней символически–астрально изображены те силы, которые образовали в его нынешней форме человеческое эфирное тело и затем физическое. Это вы можете легко понять. Представьте себе, что человек лежит в постели и покидает своим астральным телом и “Я” свои физическое и эфирное тела. Но ведь физическое и эфирное тела, такими, как они являются в настоящее время, принадлежат нынешнему физическому человеческому телу, а к нынешнему эфирному телу принадлежат астральное тело и “Я”. Сами по себе это физическое и это эфирное тела существовать не могут. Они стали такими вследствие того, что в них вчленилось астральное тело и “Я”. Только такое физическое тело, в котором не течет кровь и отсутствует нервная система, может существовать без астрального тела и “Я”. Растение может существовать без астрального тела и “Я”. У него нет ни астрального тела, ни “Я”, так как нервная система связана с астральным телом, а кровь — с “Я”. Ни одно существо не имеет в физическом теле такой нервной системы, которая не пронизана астральным телом. И ни одно существо не имеет в физическом теле такой кровеносной системы, в которую не вселилось бы “Я”. Подумайте о том, что вы делаете каждую ночь. Вы подло покидаете ваши физическое и эфирное тела вместе с кровеносной и нервной системами предоставляете их самим себе. Если бы дело состояло только в вас, физическое тело еженощно, вследствие того, что вы покидаете свою кровеносную и нервную систему, должно было бы погибнуть; оно бы умерло в тот самый момент, когда астральное тело и “Я” покидают физическое и эфирное тела. Но ясновидящий взор видит, как тогда другие, более высокие духовные Сущности заполняют его. Он видит, как они входят в него и делают именно то, чего человек ночью не делает: они заботятся о кровеносной и нервной системах. А это те самые Сущности, которые создали человека, поскольку он состоит из физического и эфирного тел не только ныне, а от одного перевоплощения к другому. Это те самые Сущности, которые на древнем Сатурне дали возникнуть первому предрасположению к зарождению (Anlage) физического тела и которые на Солнце образовали эфирное тело. Эти Сущности, работавшие издревле с самого начала бытия Сатурна и Солнца над физическим и эфирным телами, они работают еженощно, пока человек спит и подло покидает физическое и эфирное тела, так сказать, предает их смерти; они проникают внутрь и заботятся об его кровеносной и нервной системах.

Потому–то и понятно, что в момент, когда астральное тело соприкасается с эфирным, чтобы отпечататься в нем, человек бывает пронизан этими силами, которые его образовали, что он видит образ этих сил, символизированных Печатью. То, что его сохраняет и связывает со всей космической вселенной, это ярко вспыхивает в этот момент посвящения. Он видит то, что образовало оба члена его существа, физическое и эфирное тела, что поддерживает их жизнь каждую ночь; сам же он еще не участвует в этом, так как он еще не в состоянии обрабатывать эти два члена своего существа. Если бы все зависело только от самого человека, физическое и эфирное тела, лежащие ночью в постели, были бы осуждены на растительное существование, потому что он предоставляет обоих самим себе. Поэтому для человека состояние сна бессознательное, такое, каким его всегда имеет растение.

Как же обстоит дело с тем, что во время сна выделилось у обыкновенного человека? Как обстоит дело с астральным телом и “Я”? Ведь они тоже ночью бессознательны. У обыкновенного человека во время ночного сна внутри астрального тела ничего не испытывается. Но представьте себе теперь, что вы уже проделали все семь ступеней Иоаннова посвящения. Тогда для вас наступило бы не только то, что было описано до сих пор; совершенно помимо того, что вы при соприкосновении астрального тела с эфирным можете развить ясновидящую силу, наступило бы еще нечто другое. Человек сознает душевные свойства, душевно–человеческие свойства астрального мира и деваканического мира, из которого он, собственно, по душе своей родился. И к этой картине присоединяется еще более высокий символ, который словно наполняет весь мир. К этому символу древнего посвящения для того, кто проходит через ступени Иоаннова посвящения, присоединяется нечто, что лучше всего изображается Первой Печатью (христианское посвящение имело это как символ для древнего посвящения. Здесь вещи даются с точки зрения христианства, которое должно было принять их, но погрузить в нечто иное). Как ясновидческое явление, он видит Первосвященника (священника–царя) с золотым поясом, с ногами, кажущимися вылитыми из металла, с головой, покрытой как бы белой шерстью, с выходящим из уст огненным пылающим обоюдоострым мечом и с семью мировыми звездами в руке: Сатурном, Солнцем, Луной, Марсом, Меркурием, Юпитером и Венерой.

Фигура, находящаяся в середине на Второй Печати, при древнем посвящении указывалась только как пятая из групповых душ. Она есть то, что в человечестве древности имелось лишь в зачатке и лишь выявилось потом как то, что называют также Сыном Человеческим, господствующим над звездами, когда Он полностью предстает перед людьми в своем истинном образе.

Таким образом, должно нам прежде всего выясниться благодаря этому сперва символического рода изображению, что то, что у нынешнего человека проявляется как разделение различных членов, — физического и эфирного тел с одной стороны, астрального тела и “Я” — с другой, — что это можно так обработать, что каждый из них может способствовать посвящению сперва в той форме при соприкосновении астрального тела с эфирным, когда проявляются четыре групповые души, затем при обработке астрального тела, так что оно становится особенно ясновидящим. Раньше, собственно, видение в сверхчувственном мире не превышало своего рода растительного переживания мира. Благодаря христианскому посвящению дается то, что означает более высокую ступень посвящения в астральном теле и на что символически указывает второй образ. Таким образом, те две вещи, которые описываются в начале Апокалипсиса, вы можете вывести из принципа посвящения. Только автор Апокалипсиса описал их в обратной последовательности, и это не без основания. Он сперва описал облик Сына Человеческого, облик Того, Кто Есть, Кто Был и Кто Будет, а потом остальное. Оба являются символами того, что посвящаемый переживает во время посвящения.

Так позволили мы возникнуть перед нашей душой тому, что бывает в некоторых случаях посвящения и переживается раньше всего. Завтра мы перейдем к подробностям этих реальных, действительных переживаний и увидим их отражение в грандиозном повествовании Апокалипсиса Иоанна.

Вчера, в конце нашего рассмотрения, мы могли указать на то, что прежде всего дает специфически христианское и что дает христианско–розенкрейцерское посвящение в виде великого, значительного символа. Мы указали на значение этого символа, этого знака посвящения, который обозначают как Сына Человеческого, держащего 7 звезд в своей деснице и имеющего в устах своих обоюдоострый меч. Мы видели, что это посвящение делает человека до известной степени более высоко ясновидящим внутри его “Я” и астрального тела, вне физического и эфирного тел. Обсудим все это еще точнее.

При любом виде посвящения человек достигает того, что видимо только для сверхчувственного восприятия, действительно зрит и познает это. Но первое и наиболее важное из того, что должен познать посвящаемый в христианском смысле — это развитие человечества в наши эпохи, чтобы каждый мог узнать задачу человека в более высокой степени (мере). Ибо все, что является высшим познанием, что должно даровать человеку более высокое совершенство, связано с вопросом: «Что я такое и к чему я предназначен в нашу эпоху?» Именно ответ на этот вопрос имеет прежде всего большое значение.

Каждая ступень ведет человека к более высокой точке зрения человеческого рассмотрения. Сразу же мы могли указать на то, как постепенно восходит человек сперва в тот мир, который мы называем имагинативным, где он, в христианском смысле, научается узнавать «Семь Печатей». Затем к тому, что мы называем инспирированным познанием, когда он слышит «Трубы», и, наконец, к еще более высокой ступени, где он способен насквозь видеть истинные значение и сущность духовных существ, ступень так называемых «Чаш Гнева». Но теперь мы должны сосредоточить наше внимание на определенной ступени посвящения. Представим себе человека, достигшего как раз той ступени посвящения, где с ним произошло то, о чем мы рассказали в конце последней лекции. Представим его себе достигшим как раз той границы, где ему дозволено стоять как бы на вершине между тончайшими существами нашего физического мира и непосредственно следующего за ним более высокого астрального мира и оттуда глядеть вниз.

Тогда он, духом своим, видит все то, что произошло — согласно внутренней сути этого, — начиная с того времени, когда атлантический Потоп разрушил древнюю Атлантиду и послеатлантический человек вступил в бытие. Он видит тогда, как следуют один за другим культурные циклы до того момента, когда и наш период (Zeitalte) постигнет гибель, чтобы дать место новому. Древняя Атлантида погибла от воды атлантического Потопа, а наш период времени погибнет от того, что мы называем войной всех против всех, от ужасно опустошительных моральных неполадок (Verwickelung).

Этот большой период от атлантического наводнения до страшной войны всех против всех мы делим опять–таки на 7 следующих одна за другой главных культурных эпох, на 7 культурных периодов времени, как это усматривается из следующего чертежа:

На одном конце представим себе великое атлантическое наводнение, на противоположном — великую мировую войну, и это мы делим на 7 подпериодов, на 7 культурных эпох. Вся эпоха, содержащая эти 7 подпериодов, является опять–таки седьмой частью более продолжительного промежутка времени; поэтому вы должны себе представить 7 таких членов, как наш период между наводнением и войной, 2 впереди, после великой войны, и 4 позади, до атлантического наводнения. Следовательно, наш период, послеатлантический, является пятым большим периодом (расой).

Нужно снова подняться на более высокую вершину посвящения, и тогда обозревают эти 7х7 периодов времени; их можно обозревать, когда достигаешь границы астрального и духовного, деваканического мира. И таким образом поднимаешься постепенно вверх; мы увидим, какими являются еще более высокие ступени.

Теперь мы должны твердо запомнить, что прежде всего можно достигнуть такой вершины, с которой нам, как с горы, видна широкая равнина, — нам представляются 7 культурных эпох послеатлантического времени. Мы все их уже знаем. Мы знаем, что когда атлантическое наводнение смыло древнюю Атлантиду, первой расцвела древнеиндийская культура, сменившаяся древнеперсидской, что за этим последовала ассирийско–вавилонско–египетско–иудейская культура, после нее — четвертая культурная эпоха, греко–латинская, а вслед за ней — пятая, «наша», в которой мы живем. В шестой, которая следует за нашей, в некотором отношении в качестве плода, взойдет все то, что мы должны взрастить как духовную культуру. Седьмая культурная эпоха разыграется перед войной всех против всех. Тут мы видим наступление этого ужасающего опустошения культуры и маленькую кучку людей, сумевших воспринять спиритуальный принцип, которые спасутся от общего разрушения вследствие эгоизма.

Мы живем, следовательно, в пятом подпериоде. Последовательность этих культурных эпох представляется нам с высоты посвящения, как видны города, селения и леса с вершины горы. Мы познаем их значение. Они представляют то, что распространяется на нашем физическом плане как культура человечества. Поэтому мы и говорим о культурных эпохах в противоположность расам. Все то, что связано с понятием расы, это еще пережитки периода, предшествовавшего нашему, — атлантического периода. Мы живем в периоде культурных эпох. Атлантида была тем периодом, где постепенно образовались семь следующих одна за другой великих рас. Конечно, плоды этого расообразования проникают также и в наш период времени, поэтому и поныне еще говорят о расах, но уже произошло стушевывание тех резких граней, которые были в атлантическое время. В настоящее время понятие культуры уже сменило понятие расы. Поэтому мы говорим о древней индийской культуре, лишь отголоском которой является та, о которой сообщается нам в Ведах. Издревле священная индийская культура является утренней зарей послеатлантической культуры, она непосредственно следует за атлантическим временем.

Представим себе еще раз, как жил человек в то время, от которого нас отделяет 9 или 8 тысяч лет. Когда мы говорим о различных эпохах, эти числа имеют силу. Культура, о которой мы здесь говорим, находилась непосредственно под влиянием атлантического наводнения, или великой ледниковой эпохи, как ее называет современная наука. Атлантида погибла постепенно; наводнение поглотило один кусок за другим. И вот на Земле жил человеческий род, часть которого достигла высочайшей ступени развития, которой только можно было достигнуть. Это был прадревний индийский народ, который в то время обитал в далекой Азии и жил больше воспоминанием о древних минувших временах, чем настоящим. В этом заключается величие и мощь той культуры, лишь отголоском которой являются такие письменные документы, как Веды и Бхагавадгита, эти люди жили воспоминанием о том, что они сами пережили в атлантическое время. Вспомните первую лекцию настоящего цикла: тогда было сказано, что люди в то время по большей части были способны развивать некое сумеречное ясновидение. Люди не были ограничены этим физически–чувственным миром; они жили среди божественно–духовных Сущностей, они их видели вокруг себя. В том–то и состоял переход от атлантического времени к послеатлантическому, что перед взором человека закрылся духовный, астрально–эфирный мир и он был ограничен физическим миром. Первые культурные эпохи отличались тем, что люди чувствовали глубокую тоску по тому, что лицезрели их предки в древней Атлантиде, но перед чем затворились врата. Прадревнюю мудрость лицезрели наши предки собственными духовными очами, хотя и сумеречно. Они жили среди духов, находились в общении с Богами и духами. Так чувствовали они, эти люди прадревней священной индийской культуры, всеми фибрами стремились они, полные тоски по прошлому, снова видеть то, что лицезрели предки, что возвещала прадревняя мудрость. И та страна, которая возникла перед физическими взорами людей — скалы Земли, которые теперь только стали видимыми, которые ранее еще лицезрелись духовно, все внешнее казалось им менее значительным, чем то, что они могли вспоминать. Майей, великой иллюзией названо было все то, что могли видеть физические глаза, — великий обман, от которого хотели освободиться. И лучшие представители этой первой эпохи должны были быть подняты на ступень, на которой находились их предки, посредством того метода посвящения, некоторые пережитки которого дает Йога. Это создавало религиозное настроение, которое можно передать словами: «Ничего нестоящим пустым обманом является все то, что окружает нас здесь, во внешнем чувственном мире; все истинное настоящее находится наверху, в духовном мире, который мы покинули». Духовными вождями народа были те, кто мог перенестись ввысь, в те области, в которых обитали раньше.

Это была первая эпоха послеатлантического времени. И все эпохи послеатлантического времени характеризуются тем, что человек все более научался понимать внешнюю чувственную действительность, все больше научался познавать, что то, что вам дается здесь для внешних чувств, не следует рассматривать только как иллюзию — это дар духовных Сущностей, и недаром Боги дали нам камни. Надо постепенно вникнуть в то, что основывает здесь, на Земле, культуру материального мира.

То, что древний индус называл еще Майей, перед чем он в страхе отступал, от чего мечтал с тоской освободиться, это люди, принадлежавшие ко второй эпохе, называли своим «рабочим полем» (сферой деятельности), чем–то, что они должны были обрабатывать. Таким образом, мы имеем теперь прадревнюю персидскую эпоху, отдаленную от нас приблизительно на 5000 лет, ту культурную эпоху, когда страна, окружавшая их, хотя и казалась сперва враждебной, но уже не иллюзией, как бывало, от которой надо было бежать, а как сфера деятельности, которой надо было запечатлеть собственный дух. В своей материальной структуре эта Земля находится под властью зла, противной добру, — Бога Аримана. Он господствует над ней, но благой Бог Ормузд помогает людям, люди поступают к нему на службу. Когда они исполняют его волю, они превращают этот мир в пашню высшего духовного мира, тогда они запечатлевают чувственно–реальному миру то, что они сами познают духом. Для второй эпохи физически–реальный, чувственно–реальный мир был полем деятельности.

Для индуса чувственный мир был еще иллюзией, Майей; для перса он, хотя и находился под властью злых демонов, но все же был таким миром, из которого человек должен был изгнать злые и привлечь добрые духовные Сущности, являющиеся слугами Бога света — Ормузда.

В третьей эпохе человек еще ближе подходит к внешней чувственной действительности; тут она уже не представляется ему только враждебной силой, которую он должен побороть. Индус взирал на звезды и говорил себе: «Ах, все то, что там есть, что я могу видеть внешними глазами, — это ведь только Майя, иллюзия!» Халдейские священники (жрецы) следили за ходом звезд, за их положениями и говорили себе: «Когда я взираю на положение звезд и прослеживаю их движение, это становится для меня письменами, из которых я узнаю то, чего хотят Боги, в том, что они сотворили». Уже не Майей казался им физически–чувственный мир, а наподобие того, как письмо человека является выражением его воли, все то, на что указывают звезды на небе, что живет в силах природы, являлось для них письменами Богов. И с любовью начали они расшифровывать природу. Так возникает та чудесная астрология, которую люди в настоящее время уже еле знают. Ибо то, что нынче известно как астрология, возникло лишь в результате ложного понимания фактов. Глубокая мудрость в звездных письменах — вот что открывалось древним халдейским священникам как астрология, как тайны того, что они видели своими глазами. Они рассматривали это как откровение чего–то внутреннего, проодухотворенного.

А чем стала Земля для египтянина? Надо лишь вспомнить открытие геометрии, когда человек научился подразделять землю по законам пространства, по правилам геометрии. Тогда в Майе исследовали законы. В прадревней персидской культуре Землю перепахали; теперь научились ее делить по законам пространства. Начинают исследовать законы и делают еще больше того. Говорят: «Недаром завещали нам Боги в звездах письмена, недаром указали они нам свою волю в законах природы. Если человек захочет способствовать благу своей собственной работой, он должен в том, что он устраивает здесь, создать отображение того, что он может исследовать с помощью звезд». О, если бы вы могли заглянуть назад, в рабочие помещения египетских посвященных! Это была иная работа, чем нынче, в области науки. Тогда учеными были посвященные. Они исследовали пути звезд и познавали регулярность в состоянии и движении звезд и в воздействии их положений на то, что происходило внизу, на Земле. Они говорили себе: «Когда то или иное созвездие стоит в небе, то внизу, в государственной жизни, должно произойти то или иное, а когда придет другое созвездие, тоже должно случиться нечто другое. Через 100 лет появятся некоторые созвездия — и тогда должно произойти нечто, соответствующее этому». И на тысячелетия вперед было предначертано, что надо делать. Таким образом, возникло то, что обозначают как книги Сивилл. То, что в них написано, не безумие; после тщательных наблюдений записали в них посвященные то, что имело свершиться на тысячелетия вперед, и их последователи знали: «Это надо соблюдать». И они не делали ничего того, что не было предписано в этих книгах на тысячелетия вперед по движению звезд. Скажем, например, дело состояло в том, чтобы издать какой–нибудь закон. Тогда не голосовали, как у нас теперь, тогда советовались со священными книгами, что должно совершиться здесь, на Земле, чтобы оно стало отражением того, что начертано в звездах. И то, что стояло в книгах, то выполнялось. Египетский священник знал, когда он писал эти книги: «Мои преемники выполнят то, что в них стоит». В необходимости закономерности они были убеждены.

Четвертая культурная эпоха развилась из этой — третьей. Сохранились лишь скудные остатки этого пророчески действовавшего искусства египтян. Такой остаток вы еще можете видеть. А именно, когда пожелали использовать это пророчески действующее искусство в древнем Египте, непосредственно следующую эпоху делили на 7 частей и говорили: первая должна содержать это, вторая — это, третья — то и т.д. По этому потомки следили за тем, что должно было совершиться. Но это было именно главной характерной чертой третьей культурной эпохи. В четвертой еще имелись лишь слабые отголоски этого, которые вы еще можете узнать, когда вам рассказывают о происхождении древней римской культуры: Энеи, сын Анхиза, из Трои, странствует и, наконец, приходит в Альба Лонгу. Этим названием указывается на место прадревней священной жреческой культуры: Альба Лонга, или длинная Альба, — город, из которого должна была исходить жреческая культура, культура Рима. В облачении католических священников при совершении литургии мы имеем еще отзвук этого. Тогда была предначертана еще древним жреческим образом семичленная культурная эпоха. О, эти 7 римских царских времен были предначертаны! И историки 19 века еще раз позволили зло подшутить над собой в отношении этих семи царских времен. Они решили, что в обычном материальном смысле этих царей вовсе и не было, но понять то, что за этим скрывается, что здесь предначертала пророчески вперед расчлененная на священное число 7 культура книг Сивилл, они не могли.

Здесь не место останавливаться на отдельных царях. Вы бы увидели на примере отдельных царей, как Ромул, Нума Помпилий, Тулл Гостиллий и т.д. точно соответствует тому, чем являются следующие одна за другой культурные эпохи согласно тем семи принципам, которые проявляются перед нами в столь разнообразных областях.

Таким образом, в третьей эпохе Майю постепенно сумели пронизать человеческим духом. Закончено это было в течение четвертой культурной эпохи. Взгляните на греко–латинскую культуру, где в чудесных художественных произведениях человек создает во внешнем материальном мире полное отображение самого себя, где он в драме дает возникнуть своим человеческим судьбам (Эсхил). И в противоположность этому взгляните на то, как в египетской культуре еще исследуют волю Богов. То завоевание материи, которое мы видим в греческое время, обозначает еще одну ступень выше, на которой человек еще более привязывается с любовью к материальному бытию, и человек окончательно выходит на физический план в римское время. Тот, кто это понимает, знает также, что в этом мы должны видеть полное выступление принципа личности. Поэтому в Риме впервые возникло то, что мы называем понятием права, где мы впервые видим человека в качестве гражданина. То, что мы называем правовыми понятиями, это впервые появилось в Риме. Только сбивчивая наука может привести юриспруденцию назад, ко всевозможным предшествующим временам. То, что раньше понимали под правом, было нечто иное. Гораздо более правильно приводить древний закон в 10 заповедях Ветхого Завета. Что там повелевал Бог, это относилось к тому, что содержали правовые понятия. Это вздор, что в наше время хотят довести правовые понятия обратно, вплоть до Хаммурапи и т.д. В Риме впервые получает силу собственно право, понятие о человеке как о гражданине. Еще в Греции гражданин был членом города–государства. Афинянин, спартанец имел гораздо больше значения как гражданин, чем как отдельный человек. Он чувствовал себя членом города–государства. В Риме впервые отдельный человек стал гражданином, только там он мог им стать. Это можно было показать во всех подробностях. То, что мы теперь называем завещанием, этого до древнего римского времени не имелось в этом значении. Завещание в его нынешнем значении впервые возникло только тогда, потому что только тогда отдельный человек должен был стать авторитетным в своей эгоистической воле, чтобы перенести эту волю на своих потомков. Прежде имелись иные импульсы, чем личное желание, которые объединяли и сдерживали в одно целое. Таким образом можно было бы на многих примерах показать, как человек выступил на физический план.

Следовательно, все то, что развивалось от эпохи к эпохе как послеатлантические культуры — это автор Апокалипсиса представил в виде маленьких общин. Распределенные в пространстве на внешней Земле, они стали для него представителями культурных эпох. Если он говорит об общине, или церкви, в Эфесе, то имеет в виду следующее: «Я понимаю, говорит он, что в Эфесе живет такая община, которая, в определенном отношении, охотно приняла Христианство, но поскольку все постепенно развивается, то от каждой культурной эпохи нечто остается. И хотя в Эфесе у нас есть школа посвящения, однако христианское учение там окрашено так, что повсюду можно распознать древнеиндийскую культуру». Он хочет показать нам первую эпоху в послеатлантическое время, которая, следовательно, и представлена Эфесской общиной.

И то, что должно быть возвещено, возвещается в послании к Эфесской общине. Мы должны себе это представить приблизительно таким образом. Характер той далекой индийской культурной эпохи оставался естественным, он продолжался в различных культурных течениях. В Эфесской общине мы имеем еще нечто из этого характера. Эта община восприняла христианство так, что оно определялось еще типичным характером древнеиндийской культуры.

Таким образом, мы имеем в каждом из этих посланий представителя одной из семи послеатлантических культурных эпох. В каждом послании говорится: «Вы — такие–то. Та или иная сторона вашего существа соответствует духу христианства. Но остальное должно измениться». Таким образом, автор Апокалипсиса указывал каждой культурной эпохе то, что может быть сохранено и что уже не годится и должно измениться.

Попытаемся проверить, действительно ли в семи следующих друг за другом посланиях содержится нечто из характера семи следующих одна за другой культурных эпох. Попытаемся понять, каковыми должны были быть эти послания, если бы они должны были соответствовать тому, что было только что сказано. Автор Апокалипсиса представляет себе: «В Эфесе имеется община, церковь, она приняла христианство, но проявляет его в той краске, которую имела первая культурная эпоха, чуждая внешней жизни, не исполненная любви к тому, что собственно является задачей послеатлантического человека. То, что она отвернулась от обоготворения грубой чувственности, что она обратилась к духовной жизни (так говорит тот, кто направляет послания общинам), это ему в ней нравится. Мы узнаем, что именно хотел сказать этим автор Апокалипсиса в том обстоятельстве, что Эфес был местом, где процветал культ мистерии целомудренной Дианы; он указывает на то, что удаление от материи там особенно процветало, удаление от чувственной жизни и обращение к духовному. Но «я имею против тебя то, что ты оставила первую любовь», ту любовь, которую должна иметь первая послеатлантическая культура, выражающуюся в том, чтобы видеть в Земле пашню, в которую должно быть пересажено божественное семя.

Как же характеризует себя тот, кто диктует это послание? Он характеризует себя как предтечу Христа Иисуса, как бы вождя первой культурной эпохи. Христос Иисус как бы говорит через этого вождя, или учителя, первой культурной эпохи, той эпохи, когда посвященный взирал ввысь, на потусторонние миры. Он говорит о себе, что он держит 7 звезд в своей деснице и 7 золотых светильников. Эти 7 звезд ни что иное, как символы для семи высших духовных Сущностей, являющихся вождями великих культурных эпох.

А относительно семи светильников особенно выражено, что это духовные Сущности, которых нельзя видеть в чувственном мире. В посвящении Йога также ясно указывается на них, но указывается также и на то, что человек никогда не поступает в смысле развития, когда он ненавидит внешние дела, когда он отказывается от любви к внешней работе. Эфесская община отвернулась от любви к внешней работе. Так, в Апокалипсисе Иоанна совершенно правильно говорится: «Ты ненавидишь дела Николаитов». «Николаиты» — это ни что иное, как обозначение для тех людей, которые проводят жизнь исключительно в чувственной материи. В то время, к которому относится это послание, существовала секта николаитов, которая видела все, что должно иметь цену для человека, во внешней телесной, чувственной жизни. «Этого ты не должен делать», — говорит тот, кто вдохновляет первое послание. «Но не оставлять первую любовь», говорит он также, «потому что благодаря тому, что ты чувствуешь любовь к внешнему миру, ты оживляешь этот внешний мир, ты возносишь его к духовной жизни! Тот, кто имеет уши слышать, да слышит: тому я дам вкушать не только от преходящего древа, а от древа жизни», то есть тот будет в состоянии проодухотворить то, что имеется здесь в чувственном, чтобы возвести его к алтарю духовной жизни.

Представителем второй культурной эпохи является община, или церковь, в Смирне. К ней обращается вождь человечества в лице своего второго предтечи, вдохновителя и учителя прадревней персидской культуры. Настроение этой культуры следующее: когда–то существовал Бог Света, имевший врагом внешнюю материю, мрачного Аримана. Сперва я был связан с Духом Света, Первосуществующим. Потом меня вчленили в мир материи, в который проникла отставшая враждебная сила Аримана. И теперь я буду совместно с Духом Света обрабатывать материю и вчленять в нее дух; тогда, после поражения злого божества, вновь появится благое Божество Света. «Я Тот, Кто первый и последний, Тот, Кто умирает в материальной жизни и вновь оживает в духовном воскресении». Так, мы читаем во втором послании: «Я — Первый и Последний, который есть и который был и который грядет, который вновь ожил». (Откровение Иоанна, 2,8). Нас завело бы слишком далеко, если бы мы стали прорабатывать таким образом каждую фразу, но еще одну мы все же должны привести точнее, те слова, которые точно характеризуют, как надо вести себя в качестве члена Смирнской общины, если ее преобразовать в христианский принцип. Там говорится, что смерти надо дать жизнь, что мертвое надо одухотворить. В мертвом не погибают. Если бы погибали, тогда смерть была бы для человека событием, приводящим его к духовной жизни, в которой нельзя было бы найти плодов этой земной жизни. Возьмем человека, который не приспособил свою жизнь к тому, чтобы он мог извлечь из нее истинные плоды. Он не берет с собою плодов в духовную жизнь. А между тем, только этими плодами он может жить в духовном бытии. Следовательно, если бы он не принес с собою плодов, он бы пережил «вторую смерть». Благодаря тому, что он обрабатывает это земное поле, он избавляется от «второй смерти». «Кто имел уши слышать, да слышит, что дух говорит общинам. Кто преодолеет, тот не пострадает от второй смерти». (Откров. Иоанна, 2,11).

И теперь мы должны были вступить в нашу эпоху, которой мы принадлежим, и мы должны спросить себя: «Исполняется ли это откровение автора Апокалипсиса вплоть до нашего времени?» Если бы оно исполнилось, к нам должен был бы обращаться Тот, Который говорил на протяжении четырех предыдущих эпох, и мы должны были бы научиться понимать его глас, должны были бы познать то, что составляет нашу задачу для спиритуальной жизни. Если имеется спиритуальное духовное течение и если оно понимает мировую мистику, тогда это течение, поскольку оно должно соответствовать Апокалипсису, должно исполнить то, чего требует Говорящий, великий вдохновитель от этой эпохи. Чего же он требует, и кто Он? Можем ли мы Его узнать? Попытаемся это сделать.