Глава 8 Персидская политическая пропаганда в греческом мире

2. Пропаганда персидского могущества и идеи возмездия

Собственно говоря, эти моменты должны были найти отражение и в политике Кира и последующих персидских царей в отношении греков, которые стали объектом персидской политической пропаганды¹¹⁶.

При этом нужно учитывать то обстоятельство, что греки в глазах персов первоначально представлялись единым народом, не разделенным на племена и государства, о чем красноречиво свидетельствует употребление общего термина – ионийцы, как в отношении греков Малой Азии, так и островов и Балканского полуострова. Таким же образом, первоначально, думается, не должно было быть особых различий в персидской пропаганде по отношению к малоазийским грекам, островным, или балканским.

Пропаганда персов в эпоху персидских завоеваний второй половины VI – начала V в. была средством проведения политики, направленной на подчинение греческого мира Великому царю Персии. Различия в целях и методах пропаганды к грекам Малой Азии, островам или грекам Балканского полуострова проявились несколько позднее, когда Малая Азия стала «буферной зоны» между Грецией и Ахеменидской державой¹¹⁷, а попытка завоевания материковой Греции в ходе Греко-персидских войн окончилась неудачей.

Подготовка персидских вторжений в Грецию в 490-480е гг. до н.э., несомненно, сопровождалась ведением активной политической пропаганды среди греков. Эта пропаганда обычно сводилась к нескольким моментам: во-первых, пропаганда персидского могущества с целью устрашения греческого мира и подчинения его власти Великого царя как можно с меньшими затратами; во-вторых, пропаганда возмездия против отдельных греческих полисов для достижения той же самой цели – подчинения греков; в-третьих, поиск персидских сторонников в Греции через пропаганду «родства с греками». На заключительном этапе похода Ксеркса в 479 г. до н.э., после битвы при Саламине, появляется новая тема в персидской пропаганде – пропаганда свободы греков, направленная на то, чтобы с наименьшими потерями завершить неудачно идущую войну с объединенными силами эллинов.

Методы пропаганды, очевидно, не отличались большим разнообразием и сводились главным образом к передаче по официальным каналам необходимой информации через персидских глашатаев и прочих посланцев, а по неофициальным – к распространению слухов через греческое окружение персидских царей, и греков, которые так или иначе оказывались при дворе царей или сатрапов¹¹⁸. Эсхин сохранил уникальную в своем роде информацию о содержании персидских посланий грекам, переданных афинянами глашатаем, пришедшим с требованием земли и воды. Он сообщает, что царь Ксеркс в своих письмах к грекам именовал себя «владыкой всех народов от востока до заката» (     ,      ’    ) (Aesch., III, 132, 5). Выражение возможно почерпнуто из действительного письма, содержащего обращение царя Персии к грекам (хотя и не находит дословных параллелей в царских ахеменидских надписях из дворцов Персеполя и Суз)¹¹⁹.

В ходе миссий персидских глашатаев уже активно задействовались некие греки из окружения царя и сатрапов, которые должны были разъяснить основные требования персидского монарха. В отношении этого говорит, в частности Плутарх, по данным которого, афиняне казнили переводчика (, ), который находился в числе глашатаев, требовавших землю и воду; решение () об этом принял афинский демос по предложению Фемистокла за то, что переводчик пользовался эллинским языком при передаче повелений царя (Plut. Them., 6). В схолиях к драме Эсхила «Персы» говорится об умерщвлении афинянами переводчика, некоего самосца, доставившего персидские послания в Афины (Schol. Aesch. Persae, 15).

Той же цели – устрашение греков, вероятно, должно было служить освобождение царем Ксерксом эллинских соглядатаев () после того, как они оказались в руках персов. Геродот (VII, 146-147) комментирует этот эпизод таким образом: «Ксеркс… повелел телохранителям водить эллинов повсюду и показать им все персидское войско, как пехоту, так и конницу, а когда они вдоволь насмотрятся, отпустить невредимыми, куда захотят идти. Царь объяснял этот свой приказ вот как: если бы соглядатаи погибли, то эллины не узнали бы заранее, сколь велики его силы, а казнь трех человек не принесет большого вреда врагу. Напротив, если они возвратятся в Элладу, то эллины, по его мнению, услышав рассказы о его могуществе, откажутся от своей собственной свободы и поэтому тяжелый поход против них вовсе будет не нужен». Персидская политическая пропаганда принесла плоды. «Великий страх» Геродот (VII, 138) называет основным фактором, побудившим многих греков перейти на сторону Персии в 481–480 гг. до н.э.¹²⁰.

Существуют определенные основания считать, что персы гораздо раньше, чем греки стали активно использовать пропаганду возмездия. Прежде всего, следует обратить внимания на то обстоятельство, что в преддверии организации походов против балканской Греции персидские цари Дарий I и Ксеркс, стремились представить войну против эллинов как «акцию возмездия», как за поддержку афинянами и эритрейцами Ионийского восстания, так и персидское поражение при Марафоне, найти наиболее обоснованный с их точки зрения casus belli и, таким образом, сломить решимость греков к сопротивлению. По крайней мере, так считал Геродот (V, 102), который очевидно выражал общее мнение своих современников. Возникает закономерный вопрос: откуда грекам стали известны намерения персидских царей. Допустимы два альтернативных предположения: либо авторы выражают распространенное общее мнение греков в отношении цели войны Дария и Ксеркса против них, которое, таким образом, не обязательно соответствует истинным намерениям персидских монархов; наконец, второе предположение заключается в том, что цари Персии при подготовке военных походов против балканских греков намеренно пропагандировали отмеченные цели войны либо через своих глашатаев, либо посредством других греков при царском дворе, выступавших в качестве посредников в передаче информации своим согражданам. Нам представляется более вероятным это второе предположение.

Не исключено, поэтому, что Дарий и Ксеркс могли объявить грекам, что их походы направлены не против эллинов вообще, но исключительно против Афин с целью возмездия. В общем, это утверждение отражает и Геродот. Предваряя свой рассказ об экспедиции Мардония против Эретрии и Афин, Геродот пишет: «Города эти явились, однако, лишь предлогом для похода (   ). В действительности же персы стремились покорить как можно больше эллинских городов» (Hdt., VI, 44). В другом месте «отец истории» проводит ту же мысль в сообщении о причинах экспедиции Датиса и Артаферна в 490 г. до н.э.: «Дарий намеревался под предлогом похода на афинян (  ) подчинить и других эллинов, которые не дали ему земли и воды» (Hdt., VI, 94). При своем изложении обстоятельств похода Ксеркса Геродот противопоставляет слухи, распространенные среди греков в отношении цели персидской экспедиции в 480 г. до н.э., и реальное положение дел: «О походе царя говорили, будто он направлен только против Афин, на самом же деле персы шли против всей Эллады» (            ,      ) (Hdt., VII, 138). Если пропаганда возмездия действительно имела место, то она была, слеовательно, еще одним способом убедить балканских греков без какого бы то нибыло военного сопротивления подчиниться персам и, таким образом,вовсе отстраниться от участия в войне.

3. Пропаганда идеи родства с греками и свободы

Не менее интересно также сообщение Геродота о том, что Ксеркс еще перед своим походом против Греции в 480 г. до н.э. направлял глашатая в Аргос, который обратился к аргосцам со словами: «Аргосцы! Царь Ксеркс говорит вам так: “Мы, персы, считаем себя отпрыском Персея, сына Данаи и Андромеды, дочери Кефея. Мы, все-таки, быть может ваши потомки. Поэтому не подобает и нам воевать против своих предков, и вам в союзе с другими враждовать с нами. Оставайтесь дома и храните спокойствие. Если мой замысел удастся , то никого я не буду уважать больше чем вас”» (Hdt., VII, 150)¹²⁴. Как признает Геродот, он получил информацию об этом эпизоде от самих аргосцев, и таким образом, она вполне могла быть сомнительного свойства. Не исключено, например, что эпизод с посольством Ксеркса аргосцы придумали, чтобы оправдать свои проперсидские действия в период войны греков с Ксерксом в 480–479 гг. до н.э.¹²⁵. Однако, в одном из фрагментов анонимного автора причиной отказа аргосцев от участия в войне выставлено «родство с персами» (  ) (FgrHist. 105. F.3). Допустимо предположение, что рассказ о персидском посольстве в Аргос мог иметь под собой реальные основания. По мнению П. Джорджеса, дипломатические претензии Ксеркса на родство с аргосцами были современны самой войне¹²⁶.

После первой крупной военной неудачи царя Ксеркса – поражении в битве при Саламине в 480 г. до н.э., персы, испробовав всевозможные средства проведения своей политической пропаганды по отношению к грекам, прибегли к последнему доступному им средству – использованию в своей пропаганде лозунгов и идей самих эллинов. И, прежде всего, персы обратились к пропаганде свободы греков. Следует заметить, что именно в период Греко-персидских войн в мировоззрении патриотических греков формируются представления о войне против Персии как борьбе за свою свободу. После завершения войны, наиболее ранние проявления идей борьбы за свободу обнаруживаются в эпиграммах, которые праздновали победы греков в сражениях при Марафоне, Саламине и Платеях, приписываемых Симониду Кеосскому, а также в поэтических произведениях Пиндара, Эсхила и других авторов¹²⁷. Вместе с тем, известны случаи, когда к пропаганде свободы стали прибегать и персы. В этой связи следует назвать дипломатическую миссию Александра I Филэллина, царя Македонии в Афины (Hdt., VIII, 140–144), выступавшего от имени сатрапа Мардония, который был оставлен Ксерксом с войском в Греции после персидского поражения при Саламине¹²⁸. Цель этой миссии, как явствует из рассказа Геродота, заключалась в намерении передать афинянам персидские мирные условия, и тем самым добиться их выхода из войны; последнее означало бы распад Эллинского союза. Показательно, что среди мирных условий, полученных от царя Мардонием и затем переданных Александром, были условия о независимости и свободе: «… отдай им не только их собственную землю, но пусть они, кроме того, возьмут еще, сколько хотят земли и останутся независимыми (). Все святилища их, которые я предал огню… восстанови» (Hdt., VIII, 140). Однако, наряду с этим, в речи македонского царя от имени Мардония были утверждения о могуществе персидского царя и бесполезности сопротивления персам: «И я спрашиваю вас: почему вы с такой неистовой яростью начали войну с царем. Ведь вам никогда царя не одолеть и вы не будете в состоянии вечно ему противиться. Вам, конечно, известно, сколь велико войско Ксеркса, и какие подвиги оно совершило. Вы слышали также, какая военная сила теперь у меня. Поэтому, даже если бы вы меня и одолели…, то явится вместо моего войска другое, более многочисленное. К чему вам равняться с царем и терять свою землю, к чему постоянно подвергать опасности своё существование? Примиритесь с ним… Заключите с ним союз без коварства и обмана и будьте свободными» ( ) (Hdt., VIII, 140). Афиняне, как известно, отвергли эти персидские мирные предложения (Hdt., VIII, 141-143). Эпизод переговоров реален и находит подтверждение в других источниках.

Между тем, следует сказать, что пропаганда свободы, впервые имевшая место в период Греко-персидских войн, прочно войдет в арсенал средств персидской политической пропаганды в последующий период, и особенно проявится уже в IV в. до н.э. И в этом деле обнаруживается непосредственное влияние греков. Несомненно, именно греки в окружении персидских царей и сатрапов могли быть инициаторами пропаганды свободы, так как они лучше, чем персы, должны были представлять себе воздействие такого рода пропаганды на умонастроения греков. Так, например, идея о сохранении афинянами свободы могла принадлежать даже не царю Ксерксу или сатрапу Мардонию, но самому Александру I Филэллину.

3. Пропаганда идеи свободы и дружбы с греками

Ситуация для организации персидской пропаганды свободы греков Малой Азии оказывается особенно благоприятной после того, как персидский флот, пополненный греческими контингентами с Кипра, нанес поражение спартанской эскадре в битве при Книде в августе 394 г. до н.э.¹³¹ После своей победы над спартанцами при Книде царские сатрапы вступили в борьбу за возвращение под власть Персии греческих городов Малой Азии и распространение персидского влияния на острова Эгеиды. В этих условиях лозунг    послужил на пользу персидской пропаганде.

Представляет особую ценность для уяснения сущности персидской пропаганды в войне против Спарты замечание Ксенофонта. Историк сообщает, что Фарнабаз и Конон, после своей победы в морском сражении при Книде, поплыли по островам и приморским городам: изгоняя спартанских гармостов; они уверяли жителей этих городов, что они не будут оставлять гарнизонов в их крепостях, а предоставят им полную независимость (         ). По словам Ксенофонта, услышавшие это заявление обрадовались, хвалили и слали дары гостеприимства Фарнабазу (            ): «Конон поучал Фарнабаза, что, если он будет поступать таким образом, все города будут к нему дружественно расположены; если же обнаружится, что он хочет их поработить, то, говорил Конон, каждый город в отдельности может причинить ему много хлопот, а, кроме того, возникнет опасность, чтобы греки, узнав об этом, не возмутились сообща. Фарнабаз следовал его советам» (Xen. Hell., IV, 8, 1-3).

Таким образом, персы воспользовались тем же самым пропагандистским лозунгом, что и сами греки. Вероятно, на первых порах персидская политическая пропаганда принесла свои плоды, поскольку большинство греческих городов Малой Азии действительно перешли под власть Персии еще до заключения так называемого Анталкидова мира 386 г. до н.э. В одной надписи из Милета разрешение территориального спора между Милетом и Миунтом за землю в районе р. Меандра ионийские дикасты передают персидскому сатрапу Струфу (между 392 и 388 гг.: Ditt. Syll.³ 134 = Tod. II, 113) – явное признание юрисдикции персидской администрации в решении дел внутри Ионийского союза. Своеобразное понимание персами принципа  греков обнаруживается в сообщении Ксенофонтом царских мирных условий, которые Тифравст передал Агесилаю еще после битвы при Сардах в 395 г. в отношении статуса малоазийских греков – «азиатские города получают независимость с тем, чтобы они платили прежнюю подать царю» (Xen. Hell., III, 4, 25). Это толкование термина , которое возможно и воспринял Фарнабаз, таким образом, шло в разрез с принятым у греков, которые под ним понимали прежде всего свободу от внешнего контроля¹³². Поэтому, вероятно уже вскоре малоазийские греки, не получив от персов ожидаемой свободы, испытали горькое разочарование персидской политикой: так, например, эрифрейцы в обращении к афинянам просят «не передавать их варварам» –     (387 г.до н.э.: SEG, 1976, XXVI, 1282).

Однако, условия Анталкидова мира решили иначе, и малоазийские греки вновь оказались под властью Персии. Согласившись на включение в текст договора Анталкидова мира положения об  балканских и островных греков (по инициативе спартанца Анталкида: Xen. Hell.,IV,8,14; V, 1, 25), Артаксеркс II не упустил возможности еще раз продемонстрировать перед греками свою приверженность идее свободы, которая, как мы видели, достаточно активно использовалась персидской пропагандой ранее. Теперь персидский царь выступил гарантом независимости и свободы греков. Эта идея была поддержана греками и заявлена в ряде эпиграфических документов из Афин, содержащих упоминания условий Анталкидова мира: среди них афинский декрет о союзе с Хиосом 384/3 г. (Tod., II, 118, 5-20, особ. 20-21); знаменитый «декрет Аристотеля» об основании Второго Афинского морского союза 377 г. (Tod., II, 123, 10-15). С этого момента мы можем говорить о возникновении различий в персидской пропаганде по отношению к грекам в связи со статусом балканских и островных полисов, с одной стороны, и к малоазийским полисам, с другой. Собственно говоря, хотелось бы обратить внимание, что провозглашая    балканских и большинства островных греческих полисов, Артаксеркс II в то же время стремился обосновать свои притязания на управление малоазийскими греческими полисами ссылкой на свои потомственные права владения Азией (которые собственно прослеживаются у Эсхила, Геродота, текстах спартано-персидских союзных договоров Пелопоннесской войны). В то же время, наиболее важным достижением персидской пропаганды в отношениях с греками в 387–386 гг. до н.э. было то, что Артаксеркс II сумел представить себя как блюстителя мира и гаранта соблюдения его условий всеми сторонами (Xen. Hell., V, 1, 31).

В годы, после заключения Анталкидова мира, персы были особо заинтересованы в пропаганде всеобщего мира ( ) среди греков, который, во-первых, был предназначен сохранять status quo в греко-персидских отношениях, а, во-вторых, способствовал бы сохранению роли Великого царя Персии как гаранта соблюдения его условий. Одновременно, с пропагандой позаимствованной у греков идеи всеобщего мира, Артаксеркс II стремился к формированию положительного образа персидского монарха в глазах греков – не только как арбитра греческих дел или гаранта соблюдения мира (что еще бы раз подчеркивало значимость персидского сотрудничества с греками), но и как их искреннего друга и союзника. Мы могли бы даже говорить о филэллинизме персидского царя, который тот постоянно пропагандировал¹³³.

Намерение Великого царя предстать перед греками в виде их друга и союзника наиболее явственно обнаруживается на переговорах в 368/7 г. до н.э., когда греческие послы посетили, после долгого перерыва, одну из царских резиденций – Сузы (Xen. Hell.,VII,1, 33–40; Plut. Pel., 30-31; Artax.,22)¹³⁴. После переговоров в Сузах представители царя Персии посетили крупнейшие греческие полисы с царской грамотой ( ), требуя от греков принесения клятв на верность договору. Однако, большинство греков отклонило эту персидскую инициативу, не считая возможным по ряду причин допустить вмешательство царя Персии в межгреческие отношения (Xen. Hell., VII, 1,39–40). Но, главная причина, обусловившая провал попыток персидского царя и далее поддерживать свое реноме в Греции заключалась в том, что греки, за немногим исключением, начинали все более и более осознавать тот факт, что персидская политика направлена на разжигание противоречий и распрей между греческими полисами и несет вред всей Элладе. И персидская политическая пропаганда оказалась неспособна изменить эти греческие представления. Надо заметить, что пропаганда мира и дружбы с греками велась персами в то время, когда в Греции были особо популярны идеи панэллинизма, развиваемые, в частности, оратором Исократом, стержнем которых было объединение греков для наступления против Персии. Впрочем, персидская политическая пропаганда нашла свой отклик среди некоторых греков, которые позднее увидели в Персии союзницу в борьбе с Македоний. В числе последних был и оратор Демосфен (Dem., X, 33).

Однако, в целом к концу 360-х гг. царь Персии терпит явную неудачу в поддержании своего статуса как арбитра греческих дел через пропаганду Анталкидова мира среди греков Балканского полуострова, а также представления себя как друга, союзника и благодетеля греков. Об этом свидетельствует не только провал персидских попыток добиться заключения всеобщего мира в Греции, но и позиция, занятая рядом греческих полисов по отношению к Великому восстанию сатрапов 362 г. до н.э. Спарта открыто поддержала мятежников, Афины заняли недружественный нейтралитет, и только фиванцы, которые славились традиционным персофильством, продолжали пребывать в союзнических отношениях с Персией¹³⁵. Надпись, сохранившая ответ греков послу от сатрапов на призыв присоединиться к восстанию, наглядно демонстрирует, что несмотря на все усилия персидской пропаганды, большинство греков отнюдь не рассматривало царя Персии как своего друга и союзника: «Если он (царь – Э.Р.) будет хранить спокойствие и не выступит против эллинов, не попытается расторгнуть теперь заключенный нами мир хитростью или кознями, будем и мы находиться в мире с царем: если же он пойдет войной против некоторых из нас заключивших договор или другие действия предпримет по расторжению этого мира, или сам <будет> врагом эллинов, которые заключили мир, или кто-либо другой из его владений, мы все сообща достойно будем защищать заключенный теперь мир и тот, который раньше заключили» (Tod, II, 145)¹³⁶. Таким образом, документ со всей определенностью демонстрирует, что греки в 362/1 г. до н.э. перестали ассоциировать Царский мир и все договоры из серии   с Персией¹³⁷.