Сборник докладов 17-18 декабря 2020 Москва Издательский дом мэи 2020 м 431

210 
целью формирования определенного общественного 
мнения» [3, с. 18].
В итоге поколение Y стало первым поколением, 
которое может получать только персонально-
комфортный новостной контент и общаться в соцсе-
тях преимущественно с теми, кто им симпатичен. К 
тому же надо учитывать, что современная молодежь 
живет в своем собственном информационном пузыре 
и взрослые (родители, преподаватели, учителя) даже 
не подозревают, чем они интересуются, что смотрят 
и кого слушают. В связи с этим возникает опреде-
ленная опасность: у молодежи достаточно «мало 
естественно-технических знаний для развития логи-
ческого и критического мышления, и гуманитарных 
— исторических, политических и экономических, 
чтобы иметь возможность сравнивать и анализиро-
вать фактический материал и понимать, что в мире 
было вчера и что происходит сегодня» [4, с. 107]. 
У молодежи практически нет барьеров, разделя-
ющих их с компьютером, у них абсолютно открытое 
и лояльное восприятие цифровизации мира и обще-
ства. Они легко и с удовольствием перенимают и 
внедряют в свою жизнь разные электронные «при-
блуды», например, отказываются от ношения налич-
ных денег и даже банковских карт, легко расплачи-
ваются телефоном. Многие вполне серьезно рассуж-
дают о будущей всеобщей чипизации людей и генной 
модификации человечества. Электронные кошельки 
и Интернет-магазины, Uber и Тиндер, Бла-бла-кар и 
HHR, работа по удаленке и онлайн-обучение для по-
коления Y — это абсолютно нормальная и комфорт-
ная среда обитания. Они первыми смирились с но-
вым видом современного насилия над человеком — с 
принудительной публичностью. Сегодня практиче-
ски невозможно найти Игрека без своей странички в 
соцсетях — это уже даже неприлично. 
Игреки развивались параллельно с компьютерны-
ми технологиями, когда в обществе еще не было по-
нимания, как формировать у пользователей (детей, 
подростков, да и взрослых тоже) культуру обращения 
с ними, какие должны быть правила и ограничения, 
чтобы вследствие чистого любопытства и озорства 
дети не вовлекались в опасные занятия на новом 
цифровом ландшафте. Впервые в истории человече-
ства оказалось, что молодое поколение знает больше 
и владеет компьютерной грамотностью лучше, чем 
старшее. Для поколения Y Интернет — это уже не 
просто технологическая платформа для поиска ин-
формации, работы и коммуникации, а своя собствен-
ная полноценная среда обитания.
Освоившись в Интернете, многие Игреки реаль-
ному общению стали предпочитать виртуальное — 
из него проще выйти, нет обязательств, тебя никто не 
видит и по-настоящему не знает, можно параллельно 
вести несколько бесед и занятий. Социальные сети 
легко вытесняли общение с родителями — в сети 
тебя никто не поучает, не ругает, ничего от тебя не 
требует. Также в соцсетях можно было завести акка-
унт с любым именем, возрастом и полом или приме-
рить на себя разные жизненные и политические по-
зиции. Виртуальная жизнь давала возможность стать 
невидимкой для знакомых людей и создания своей 
новой субличности и делать (говорить) то, что в ре-
альной жизни говорить страшно (неловко, непри-
вычно, стыдно) или не соответствует статусу (воз-
расту). И если в реальной жизни за свои нехорошие 
слова и действия люди отвечали своим лицом и репу-
тацией, то в сети чаще всего это оставалось безнака-
занным. 
Кстати, вдоволь нарезвившись в юности в соци-
альных сетях и осознав, что Интернет все про всех 
помнит, повзрослевшие Игреки массово стали чи-
стить свои «цифровые» следы из высказываний, лай-
ков, подписок, статусов, фотографий и просмотров. 
Также Игреки первыми ощутили зависимость от 
связи и онлайна. Страх что-то упустить, не успеть 
поделиться на своей странице или не быть «в теме» 
побуждает все больше времени проводить в Интер-
нете и социальных сетях и вызывает Digital-невроз. 
Отсюда и навязчивое желание постоянно листать 
ленту в соцсетях и отказ отключать мобильники на 
занятиях и в общественных местах. 
Интернет сегодня заменяет абсолютно все. Поко-
ление Y — последнее, которое еще успело поучиться 
«по старинке» - с учебниками и без Интернета, пола-
гаясь на память и бумажные шпаргалки. И они же 
стали первыми, кто начал внедрять цифровые техно-
логии в учебу — скачивать рефераты и списывать на 
экзамене с телефона. Они же усомнились в необхо-
димости заучивания информации: зачем помнить 
теорему, если она всегда под рукой в Интернете? В 
итоге стимулов к учебе с каждым днем остается все 
меньше и меньше, и на выходе мы получаем иллю-
зию знаний и суррогат обучения. На Игреках про-
изошел переход от классического трио «знания—
умения—навыки» к современному дуэту «компетен-
ции—владения»: раньше полагались на память и зна-
ния — учили и заучивали учебный материал, а сего-
дня для эффективной работы с информацией доста-
точно запомнить, где именно ее можно найти. Фак-
тически это стало переходом к новому обществу — 
обществу потребления информации. 
Поэтому образованность и эрудированность мо-
лодого поколения сейчас сильно переоценены. Они 
выглядят продвинутыми и умными, потому что опе-
рируют множеством модных словечек и терминов, не 
понимая их сути — у них просто нет времени и же-
лания системно разбираться в том, что такое систем-
ность, отсутствует умение управлять временем, адап-
тивность и нетворкинг. Знания обесцениваются — 
все гуглится. Из-за веры во всесильность Интернета 
и легкого доступа к большому объему информации, 
они в него глубоко не вникают, изучают вопросы 
отрывочно и бессвязно. Разнообразие и обилие гото-
вой к потреблению информации приводит к ненуж-
ности ее запоминания, осмысления, анализа, усвое-
ния и ненужности создать новую. Масса готовых 
рецептов делают знания поверхностными: нашел, 
использовал, работает. А как и почему или остается 
«за кадром», или неинтересно, или «многабукаф». Но 
самое удивительное: сегодня совсем не стыдно не 
знать что-то. Прокачка навыков и компетентность 
стали важнее знаний. Но, как говорится: тот, кто ста-
вит себе диагноз в Гугле, лечиться должен исключи-
тельно в Яндексе.

211 
Но даже в XXI веке человек остается социальным 
существом, и самооценка личности калибруется 
коммуникацией в кругу близких «персонифициро-
ванных» людей. Люди всегда объединялись в группы 
по интересам; из-за удобства и комфорта; для выго-
ды; из-за желания обособиться и противопоставить 
себя остальным. Как бы то ни было, но среди едино-
мышленников мы всегда ощущаем себя «силой». И 
какими бы радикальными или «неверными» не каза-
лись бы наши взгляды окружающим, в сети всегда 
найдутся люди с хоть немного схожими интересами.
Поскольку в Интернете трудно проверить истин-
ность информации, но легко «забанить» любые «не 
подходящие» суждения, это приводит такие группы к 
окукливанию и замыканию на себе. В итоге всемир-
ная паутина стала отличным и реально действующим 
средством изоляции и отделения людей от окружаю-
щих. Мы видим, как в Интернете появилось множе-
ство нерелигиозных Интернет-сект, как растет коли-
чество различных лженаучных взглядов и течений, 
усиливается влияние разных псевдо-, недо-, около- и 
откровенно лженаучных концепций. «Для обмана 
аудитории используют демагогические приемы, ко-
торые эксплуатируют логические ошибки, стереоти-
пы, слабости и страхи человека. Широко использует-
ся навешивание ярлыков, чтобы вызвать однозначное 
отношение к предмету обсуждения» [5, с. 60]. Анти-
прививочники, зелено-энергетики и сыроеды — все 
эти сообщества имеют признаки тоталитарной груп-
пы. «Современные Интернет-секты: веганство, фе-
минизм, чайлдфри и др. — все они начинали форми-
роваться вокруг достаточно здравых идей. Но эти 
идеи за счет изоляции начинают радикализироваться, 
возводятся в абсолют и становятся токсичной средой, 
социально неприемлемой» [1, с. 503]. Искусственная 
изоляция от других взглядов, и постоянная «варка в 
собственном соку», а также предание остракизму 
любых иных мнений и противопоставление себя 
остальным неизбежно приводят к радикализации 
движения: «они умножаются сами на себя, возводят-
ся в абсолют и в итоге получается гипертрофирован-
ный социально неприемлемый мутант. Например, 
многие защитники животных готовы линчевать лю-
дей, которые занимаются нейтрализацией реально 
опасных бродячих собак». Дошло до того, что в 
2016 году в США приняли документ «Предотвраще-
ние насильственного экстремизма в школах», в кото-
ром защитники прав животных и веганы признаются 
возможными экстремистами, способными на насиль-
ственные действия по отношению к другим людям. 
Отметим главные направления трансформации 
психологии личности в цифровом мире». 
1. Интернет служит безразмерным полем для по-
иска единомышленников и друзей. 
2. Информация в XXI веке становится основным 
продуктом потребления. 
3. «Информационные пузыри», в которые попа-
дают пользователи Интернета, можно настраивать не 
только по запросам конкретного человека, но и в 
угоду внешним силам.
4. Сегодня необычайно остро встает вопрос о ре-
альной борьбе с лженаукой и нерелигиозным сете-
вым сектантством. 
«Интернет отлично интегрировал в себя все воз-
можности СМИ, радио и телевидения, и к тому же 
предоставляет широкую возможность общаться и 
обмениваться мнениями. Однако необходимо пом-
нить, что присутствие информации в сети (равно как 
и в любом другом источнике), отнюдь не гарантирует 
ее достоверность и объективность. <…> Чтобы не 
стать жертвой манипуляции, необходимо вырабаты-
вать критический подход к любой информации, неза-
висимо от ее источника» [5, с. 64]. Именно в этом 
заключается основой вектор работы с современной 
молодежью. 
Литература 
1. Иванов С.В., Иванова А.Д. Интернет-сектантство: 
как лучшее средство связи стало лучшим способом изоля-
ции // Современное образование: векторы развития. Циф-
ровизация экономики и общества: вызовы для системы 
образования: Сборник статей по мат. IV межд. конф. (24—
25 апреля 2018 г., МПГУ). М.: МПГУ, 2018. С. 498—506. 
2. Иванова А.Д., Муругова О.В. Воспитательная ра-
бота в вузе: что нас ждет после карантина // Профилактика 
девиантного поведения детей и молодежи: региональные 
модели и технологии: сб. мат. Второй межд. научно-практ. 
конф., 8—10 октября 2020 года / под научн. ред. В.В. Ков-
рова. Симферополь: ИТ «АРИАЛ», 2020. С. 617—625. 
3. Иванова А.Д., Иванов С.В., Муругова О.В. Аги-
тационная и пропагандистская работа в молодежной среде 
глазами молодежи // Образование и духовная безопасность. 
Уфа. 2018. № 2 (4). С. 18—23. 
4. Гизатулин А.Р., Иванова А.Д. Профилактическая 
работа с молодежью как действенный способ предотвра-
щения революционных потрясений // Молодежный Вест-
ник УГАТУ. Уфа. 2018. № 2 (19). С. 106—112. 
5. Иванова А.Д., Андрушко Д.Ю., Муругова О.В. 
Манипуляции общественным мнением в Интернете // 
Практика социально-экономического и правового регули-
рования этноконфессиональных отношений: сб. матер. 
Всерос. молод. науч. школы-конф., проведенной 16–
18 сентября 2020 г. Уфа: Мир печати, 2020. С. 59—65. 

212 
В.К. Карнаух, 
д.филос.н., профессор, Северо-Западный институт управления (филиал РАНХиГС), Санкт-Петербург; karnauh_vk@mail.ru 
ЦИФРОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ: СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ
Ключевые слова: цифровая революция, роботизация и 
искусственный интеллект, социальные последствия циф-
ровой революции, амбивалентность. 
Современный этап общественного развития отме-
чен радикальными изменениями. Важная роль в этом 
процессе принадлежит цифровой революции. Отме-
чая ее значение, К. Шваб писал: «Цифровая револю-
ция, которую мы еще называем третьей промышлен-
ной революцией, принесла с собой универсальные 
вычисления, разработку ПО, персональные компью-
теры и связанный мир вычислений за счет появления 
повсеместной цифровой инфраструктуры и Интерне-
та» [2, c. 92]
Сущность цифровой революции состоит в пере-
ходе от аналоговых механических и электронных к 
новым цифровым технологиям. Революционный ха-
рактер новых технологий заключается в том, что они 
демонстрируют более высокую экономическую эф-
фективность, дают возможность быстро осуществ-
лять сбор, хранение и анализ огромных объемов ин-
формации, производить передачу сигналов без иска-
жений и функционировать в необыкновенно высоком 
темпе. В более широком смысле данный термин 
предполагает значительные социальные и культур-
ные изменения, которые вызваны обширными объе-
мами информации, распространенными в Интернете.
Цифровая революция представляет собой про-
цесс, в котором можно выделить ряд этапов. Первый 
этап цифровой революции отмечен изготовлением и 
распространением персональных компьютеров, кото-
рые 
стали 
настольными 
электронно-
вычислительными машинами. По сравнению с ЭВМ, 
используемыми в организациях, на предприятиях и 
доступными для узкого круга специалистов, персо-
нальный компьютер оказался понятен и доступен для 
большинства пользователей. В производстве таких 
компьютеров ключевую роль сыграло изобретение 
микропроцессора. 
Следующий этап цифровой революции отмечен 
распространением мобильных средств связи, а также 
появлением социальных сетей. Этот этап связан с 
распространением планшетов и сотовых телефонов, с 
использованием сетевых услуг потребителями, уве-
личением беспроводной связи, распространением 
приложений. 
На данном этапе снижается спрос на персональ-
ные компьютеры, предпочтение отдается мобильным 
средствам связи. С возникновением сотовой связи 
получили широкое распространение Интернет-
коммуникации. В общении стала стандартом связь 
между Интернет-сайтами и мобильными гаджетами. 
Происходит существенное расширение функций мо-
бильного телефона. 
Появление социальных сетей стало новым типом 
массовой коммуникации. На основе общих убежде-
ний и интересов они объединили миллиарды людей 
земного шара. Цифровые технологии стали их осно-
вой и обеспечили интерактивность и возможность 
почти моментального обмена информацией. 
С третьим этапом цифровой революции связано 
появление робототехники и искусственного интел-
лекта как будущего целевого приложения новых по-
лупроводниковых технологий.
Для нового этапа цифровой революции характе-
рен рост производства не только промышленных, но 
и сервисных роботов для личного и бытового исполь-
зования. Цифровая революция сопровождалась ради-
кальными изменениями в производственной сфере, 
включавшими всеобщую автоматизацию рутинных 
операций, а также замену промышленными роботами 
ручного труда. Тем не менее целью развития робото-
техники является не только то, чтобы роботы приня-
ли на себя многие повторяющиеся и утомительные 
действия из нашей повседневной жизни, но и инте-
грация их в наше общество. Теперь некоторые из 
этих роботов трудятся вместе с людьми, а некоторые 
организации только с роботами производят работу. 
Особого внимания заслуживает специальная разра-
ботка роботов для ухода за людьми, которые нужда-
ются в помощи по старости или болезни. 
Внедрение робототехники имеет противоречивые 
последствия. С одной стороны, в результате автомати-
зации производства перед человечеством открывается 
возможность перейти к исключительно творческой 
деятельности, а с другой, она делает ненужным труд 
миллионов низкоквалифицированных работников. 
Цифровые технологии, с одной стороны, откры-
вают перед человеком новые возможности культур-
ного творчества, а с другой, чреваты непредсказуе-
мыми рисками и угрозами. В то время как многие 
люди наслаждаются использованием цифровых тех-
нологий, другие считают, что погружение в цифро-
вую жизнь может иметь негативные и даже разруши-
тельные последствия. 
Благодаря цифровым технологиям мы более вза-
имосвязаны и в то же время потенциально более от-
ключены от других, чем в предыдущие исторические 
эпохи. Технологии дают нам возможность поддержи-
вать социальные связи, повысить нашу социальную 
активность, однако вряд ли они позволяют наладить 
подлинное общение с окружающими.
Цифровая революция сопровождалась радикаль-
ной трансформацией работы. Значительное влияние 
на характер трудовой деятельности и структуру заня-
тости оказали информационные технологии. Тем не 
менее в условиях капитализма последствия компью-
теризации противоречивы. С одной стороны, мы яв-
ляемся свидетелями существенного роста высокооб-
разованных управленческих и технических специа-
листов, а с другой, происходит увеличение численно-
сти низкоквалифицированных работников в сфере 
бытовых услуг и торговли. Таким образом, увеличи-

213 
вающаяся дивергенция между разными слоями обще-
ства стала отчетливо выраженной.
Влияние цифровых технологий на социальную 
жизнь в действительности совсем не прямое. Оно 
зависит от возможностей использования технологий, 
а также от их социального значения и от их конкрет-
ного применения на практике.
Цифровые технологии, внедряемые в производ-
ство, оказывают существенное влияние на темп по-
вседневной жизни. Использование Интернета, элек-
тронной почты, смартфона показало, что цифровые 
технологии повышают темп нашей жизни, делая ее 
все более напряженной. Наше собственное восприя-
тие времени радикально изменяется в результате со-
единения вычислительной техники, телефонии и тех-
нологий вещания в среде, обеспечивающей фактиче-
ски мгновенную коммуникацию.
Характеризуя новую среду, Д. Харви применяет 
термин «сжатие пространства-времени», потому что 
история капитализма характеризуется ускорением в 
темпе жизни, тогда как пространство, похоже, со-
кращается до «глобальной деревни» [2, с. 240]. 
Возможность выбирать форму распределения и 
контроля своего времени лежит в основании положи-
тельного понимания свободы. В прошлом обильный 
досуг и праздность считались отличительными чер-
тами аристократии. В настоящее время высокая заня-
тость, напряженный темп бытия, в котором работа и 
отдых сплетаются друг с другом, все чаще демон-
стрируют высокий статус личности.
Внедрение цифровых технологий позволило вла-
сти устанавливать новые формы контроля над людь-
ми. Получило распространение видеонаблюдение в 
общественных местах. При этом с развитием цифро-
вых технологий возникла возможность осуществлять 
наблюдение за людьми не только в рабочее время, но 
и круглосуточно.
Внедрение системы цифрового контроля имеет не 
только сторонников, но и противников. Против внед-
рения такой системы выступили критики, расценив-
шие ее как форму цифровой слежки. 
Значительное влияние на формирование их взгля-
дов оказала работа М. Фуко «Надзирать и наказы-
вать. Рождение тюрьмы». В ней автор развивает 
идею паноптизма Бентама как модели особого дис-
циплинарного механизма. При этом индивиды поме-
щены в замкнутое, сегментированное пространство, 
где каждое движение контролируется, а все события 
регистрируются. Здесь власть действует безраздельно 
по неизменной иерархической модели [3, c. 240]. 
Паноптикон, по мнению Фуко, представляет со-
бой прототип дисциплинарной власти в современном 
обществе. Тюрьмы, приюты, школы и фабрики скон-
струированы таким образом, чтобы те, кто находится 
на позициях власти, могли наблюдать и осуществ-
лять мониторинг отдельных лиц с центральной точки 
наблюдения. 
Как в прошлом, так и в настоящем контроль над 
собственным временем зависит от обстоятельств, в 
которых находится индивид, а также от его финансо-
вых возможностей. Не случайно, контролируемое 
время выступает новой мерой человеческой свободы. 
Интернет, пожалуй, является основным претен-
дентом на роль лидера среди технологий, обеспечи-
вающих нарастание темпа работы. Действительно, 
Интернет содержит ряд технических стандартов и 
предоставляет новые возможности, позволяющие 
«сети 
сетей» 
связать 
информационно-
коммуникационные технологии, включая разнооб-
разные 
компьютеры, 
множество 
мобильных 
устройств и электронные мультимедиа, в единое це-
лое. Интернет дает возможность через поисковые 
системы быстро отыскивать нужную нам информа-
цию, отправлять многочисленные письма друзьям и 
знакомым. Однако Интернет — это не только техно-
логия. Благодаря сети Интернет формируется эволю-
ционирующая социальная сеть людей и социальных 
структур. 
Группы, которые занимают более высокое соци-
альное положение, имея гибкий рабочий график, по-
лучают больший контроль над своим временем. В 
отличие от них низшие слои общества страдают от 
фрагментации времени и принуждаются к ненорми-
рованному рабочему дню. Постоянное нарастание 
темпа человеческой жизни приводит к увеличению 
давления и напряжения, испытываемых человеком, 
что может представлять угрозу для его физического и 
психического здоровья. 
Существенная роль в нашей жизни принадлежит 
электронной почте. Из-за того, что мы можем полу-
чать сообщения электронной почты в любое время и 
в любом месте, возрастает роль контроля, компе-
тентности и гибкости в работе. Однако растущий 
объем электронной почты является одним из главных 
источников перегрузки и стресса, испытываемых 
людьми. 
Новый гибкий капитализм исходит из принципа 
краткосрочной перспективы. Тем самым он отрицает 
прежнюю основу для образования идентичности. Для 
утверждения смысла своей жизни люди ищут работу 
и испытывают растущую неудовлетворенность, если 
не находят ее. 
В современных условиях работа имеет, как пра-
вило, фрагментарный характер. Она стала напряжен-
ной, непредсказуемой и небезопасной. Работники не 
имеют гарантий долгосрочного найма и стационар-
ной карьеры. Поэтому у них мало стимулов для 
укрепления доверия и сохранения лояльности по от-
ношению к главам корпораций, своим руководителям 
и коллегам. 
Профессии, сохранявшиеся в течение всей трудо-
вой жизни людей, можно встретить все реже, а время 
работы человека по профессии делается короче, чем 
у предыдущего поколения. 
Цифровые технологии увеличивают возможности 
работы в пространстве и во времени, вынуждая рабо-
тающих бесплатно исполнять традиционные работы. 
Сетевые работники применяют цифровые устройства 
для выполнения трудовой деятельности не только на 
работе, но и в домашних условиях. В итоге имеет 
место размывание рабочего и личного свободного 
времени, происходит рост эксплуатации наемного 
труда. 
Таким образом, последствия цифровой револю-
ции амбивалентны. С одной стороны, цифровые тех-

214 
нологии стали источником гибкости и автономии, 
усиления контроля над происходящим. С другой сто-
роны, в связи с их применением происходит сокра-
щение числа рабочих мест, возникает стресс и 
насаждаются коллективные ожидания непрерывного 
общения и взаимодействия с работой. 
Литература 
1. Шваб К., Дэвис Н. Технологии четвертой про-
мышленной революции. М.: Бомбора, 2018. 317 с. 
2. Harvey D. The Condition of Postmodernity. Ox-
ford: Blackwell, 1990. 378 p. 
3. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение 
тюрьмы. М.: Ад Маргинем Пресс, 2015. 415 с. 

215 
Л.И. Кленина 
д.п.н., доцент, профессор кафедры, НИУ «МЭИ», г. Москва, kleninali@mpei.ru 
ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ В ПРОМЫШЛЕННОСТИ И ОБРАЗОВАНИИ
Ключевые слова: слабый, сильный, сверхсильный 
и дружественный искусственный интеллект. 
Введение
Понятие интеллекта возникло в психологии в 
конце XIX в. при изучении функций мозга. Филип 
Райс — профессор психологии университета штата 
МЭН (США) писал: «Интеллект определяют как 
врожденные способности к научению, мышлению, … 
пониманию и решению задач» [1, с. 194]. Такие 
функции мозга присущи многим живым организмам. 
Существует несколько подходов к изучению интел-
лекта человека. Один из них — «информационно-
процессуальный, наиболее внимательно изучающий 
процессы познания с точки зрения обработки инфор-
мации. Этапы, действия и операции, происходящие 
при получении, восприятии, запоминании и исполь-
зовании информации, рассматриваются последова-
тельно» [1, с. 194]. Это позволяет различать уровень 
интеллекта людей разного возраста, занимающихся 
разной деятельностью.
Говард Гарднер — американский психолог из Бо-
стонского университета в 1984 г. призвал научное 
сообщество «прекратить оценивать людей по единой 
мерке, которую называют «интеллектом». Вместо 
этого он предпочитает мыслить в рамках концепции 
«множественности интеллектов» [1, с. 196]. Выделя-
ют несколько типов интеллекта. Г. Гарднер «возра-
жает против оценки только двух аспектов интеллек-
та, т.е. лингвистических и логико-математических 
способностей» [1, с. 195]. В его теории присутствуют 
такие типы интеллекта, как пространственный, му-
зыкальный и двигательный, межличностный и внут-
риличностный. 
Проблематика искусственного интеллекта заинте-
ресовала инженеров и математиков в начале XIX в., а 
введена в научное исследование в середине XX в. в 
связи с созданием компьютерной техники и будущих 
информационных технологий.
Актуальность исследования определяется тем, 
что в первой трети XXI в. в России и мире начался 
процесс, который Всемирный экономический форум 
2016 г. назвал четвертой индустриальной революци-
ей. Клаус Шваб — основатель и президент этого фо-
рума обосновал наступление новой промышленной 
революции, которая «опирается на цифровую рево-
люцию» [2, с. 16]. Изучив кардинальные и системные 
изменения в развитии техники, К. Шваб выделил ос-
новные черты ее развития: «это “вездесущий” и мо-
бильный Интернет, миниатюрные производственные 
устройства (которые постоянно дешевеют), искус-
ственный интеллект и обучающие машины» [2, с. 16].
Целью работы является анализ изменений, кото-
рые могут произойти в обществе в результате внедре-
ния искусственного интеллекта в промышленности и 
образовании, а также этические вопросы продвижения 
идеи дружеского искусственного интеллекта. 
1. Трактовка термина «искусственный интел-
лект» в цифровую эпоху 
Термин «искусственный интеллект» (ИИ) приду-
мал «пионер компьютерных исследований Джон Ма-
картни … — и стал, скажем так, отцом-основателем 
этой области науки» [3, с. 15]. ИИ понимается боль-
шинством населения мира как замена человеческого 
разума машинным для того, чтобы машины решали 
задачи, поставленные человеком. «До ИИ была ки-
бернетика — представление об автоматическом и 
саморегулируемом управлении, изложенная в осно-
вополагающем тексте Норберта Винера 1948 года» 
[3, с. 10].
Цифровая революция или цифровая эпоха, с кото-
рой связано новое индустриальное развитие, в Рос-
сии трансформируется в словосочетание «цифровая 
экономика» («Digital Economy»). В «Стратегии раз-
вития информационного общества РФ на 2017—2030 
годы» цифровая экономика определяется как хозяй-
ственная деятельность государственных и частных 
предприятий страны, в которой главным ключевым 
фактором производства являются информационные и 
статистические данные, представленные в цифровом 
виде. Именно такое представление различных дан-
ных позволяет осуществлять цифровизацию целых 
отраслей производственной и социальной сферы.
2. Метафизический вопрос, касающийся ком-
пьютеров 
С самого первого механического компьютера, из-
вестного как аналитическая машина английского ма-
тематика и изобретателя Чарльза Бэббиджа (1791—
1871), «был затронут самый волнующий метафизиче-
ский вопрос, касающийся компьютеров, актуальный 
до сих пор, а именно вопрос об искусственном ин-
теллекте, точнее, о том, может ли машина мыслить» 
[4, с. 47]. Впервые вопрос «Может ли человек создать 
машины, 
которые 
когда-нибудь 
смогут 
по-
настоящему мыслить»? был поднят 19-летней ан-
глийской писательницей Мэри Шелли (Mary Shelley, 
урожденная Мэри Уолстонкрафт Годвин, 1797—
1851) в ее повести о Франкенштейне или современ-
ном Прометее.
Ада Лавлейс (1815—1852, дочь английского поэта 
Джоржа Байрона), которая составила первую в мире 
компьютерную программу для машины Бэббиджа 
для вычисления чисел Бернулли, заметила в 1843: 
«Аналитическая машина не может создавать что-то 
новое. Она может делать все, что мы и сами знаем, 
как выполнять … ее цель состоит лишь в том, чтобы 
помогать нам осуществлять то, с чем мы уже хорошо 
знакомы» [5, с. 28]. Справедливости ради следует 
отметить, что эти слова Ады Лавлейс относились к 
аналитической машине Бэббиджа. Несмотря на несо-
вершенство машины Бэббиджа, Ада Лавлейс выска-
зала предположение, что машина «могла бы опери-
ровать не только цифрами, но и любыми символами, 

216 
включая, например, музыкальные ноты и цвета на 
картине» [4, с. 47].
Позднее, уже в XX веке, Алан Тьюринг, «раз-
мышляя над способностью обычных компьютеров к 
самообучению и созданию чего-либо нового, пришел 
к выводу, что да, могут» [5, с. 28]. Таким образом, 
возникла идея о создании искусственного интеллекта 
(ИИ), которая породила новую парадигму програм-
мирования, а именно машинное обучение. 
3. Характеристика и примеры искусственного 
интеллекта
Компьютерные системы с ИИ пытаются модели-
ровать человеческий интеллект, их наделяют свой-
ствами распознавания образов и речи, а также спо-
собностью воспроизводить человеческую речь и вы-
полнять определенные функции. В среде техниче-
ских специалистов под термином ИИ понимается 
способность компьютерных систем достигать опре-
деленной цели, а также автоматизация тех интеллек-
туальных задач, которые обычно выполняются 
людьми.
ИИ в первой трети XXI в. подразделяется на сла-
бый (или узкий), сильный (или общий) и сверхсиль-
ный (супер). А с 2015 г. продвигается идея дружеско-
го ИИ (ДИИ). Слабый ИИ — это компьютерная про-
грамма, которая решает какую-то задачу в опреде-
ленной области. Он создается для конкретных целей. 
Например, отслеживание финансовых операций на 
предмет финансирования террористов или GPS-
навигатор, позволяющий автомобилю выбирать оп-
тимальный маршрут с учетом пробок на дороге. 
Сильный ИИ — это компьютерная программа, кото-
рая способна заставить техническое устройство вы-
полнять интеллектуальные действия, присущие чело-
веку. Элементы сильного ИИ присутствуют, напри-
мер, в приложении «Голосовой помощник Алиса» 
для смартфона, которое разработано Яндексом. Али-
са может вести беседу на разные темы, почти неот-
личимую от беседы с человеком, помогает найти 
нужную информацию в Интернете и запускает музы-
кальное приложение. Сверхсильный ИИ — это ком-
пьютерная программа, которая проявляет высокий 
интеллект, не свойственный большинству членов 
человеческого общества.
В настоящее время миллионы промышленных 
машин, называемых роботами, трудятся в цехах, на 
конвейерах, складах, выполняя различные виды ра-
бот без участия человека. Роботов можно научить 
выполнять четко поставленную задачу. И они выпол-
няют свои действия иногда более качественно, чем 
человек. Роботы не устают, им не надо делать пере-
рыв на обед или уходить с работы по неотложным 
делам раньше окончания трудового дня. Однако ни 
один робот пока не обладает способностью выпол-
нять действия для решения задач, которые не были 
предусмотрены заранее. Следовательно, множество 
роботов-погрузчиков и промышленных роботов, 
нацеленных на выполнение одной или нескольких 
операций — это представители слабого ИИ.
Примерами слабого ИИ в промышленности мож-
но считать: 
– фрезерно-гравировочный станочный парк с 
ЧПУ (числовым программным управлением) для об-
работки изделий из металла, пластмассы или дерева; 
– универсальный робот HoBot-168, который 
оснащен мощным вакуумным двигателем, и может 
передвигаться по вертикальным и горизонтальным 
поверхностям, выполняя такие операции, как очистка 
и помывка окон, стен и полов. Его также можно ис-
пользовать в школьных классах и студенческих ауди-
ториях для вытирания учебных досок; 
– школьную форму, разработанную британской 
компанией Trutex с GPS-маячком, которая по запросу 
родителя в реальном режиме времени передает ему 
сведения о местоположении ребенка-школьника. 
Попытки внедрения в промышленности сильного 
ИИ начались с создания экспертных систем, которые 
«должны воплощать в себе знания и интеллект спе-
циалистов» [6, с. 71]. Основные усилия при этом бы-
ли направлены на создание высокоэффективных про-
грамм для специализированных предметных обла-
стей. Так, еще в 2011 г. был создан ИИ в виде вычис-
лительной системы IBM Watson, который призван 
заменить врачей, и уже неплохо справляется с этой 
задачей, поскольку имеет мгновенный доступ к 
огромному объему знаний по медицине, в тысячи раз 
превосходящему знания любого профессионала.
Примерами слабого ИИ в образовании можно 
считать: 
– чтение лекций лучших мировых преподавате-
лей, которые можно слушать в любом месте и в лю-
бое время, просто включив аудиоплеер; 
– уроки в мобильном телефоне через специальное 
приложение к смартфонам, при помощи которого 
школьники могут узнавать тему пропущенного заня-
тия и домашнее задание. 
Примерами сильного ИИ или элементов сильного 
ИИ являются роботизированные разработки в обра-
зовательной сфере, например: 
– робот телевизионного присутствия VGO для 
школьника, который по какой-либо причине не мо-
жет очно присутствовать на занятии. Этот школьник, 
управляя дистанционно роботом, может перемещать 
его по разным кабинетам, в которых проводятся за-
нятия для его класса. Кроме этого, данный робот 
позволяет школьнику общаться со своими сверстни-
ками и учителями; 
– робот-учитель EVA (разработка российской 
компанией «Андроидная техника») умеет передви-
гаться по классу, распознавать лица школьников и 
учителей, отвечать на вопросы и поддерживать раз-
говор. Планируется, что этот робот-учитель будет 
проводить занятия по информатике с лицеистами при 
Казанском федеральном университете, но разработ-
чики утверждают, что специализация робота-учителя 
является неограниченной, и он может проводить за-
нятия по разным учебным предметам; 
– робот-учитель (разработка французского бренда 
NAO EVOLUTION), в операционную систему кото-
рого включены модули, поддерживающие автоном-
ность, модули, выражающие эмоциональность и мо-
дули, позволяющие осуществлять общение с учени-
ками и учителями; 

217 
– робот-учитель Saya (разработан в Японии) чита-
ет вслух, говорит на разных языках, выдает задания 
школьникам, может менять свою мимику, используя 
для этого 18 мимических движений. Вначале этого 
робота использовали как секретаря в приемной, ко-
торый с помощью приемно-переговорных устройств 
(телефон и телефакс) мог принимать и отправлять 
телефонограммы и своевременно передавать полу-
ченную информацию соответствующим лицам, орга-
низовывать проведение телефонных переговоров, 
записывать на диктофон совещания. 
4. Глубокое обучение и нейронные сети 
Использование элементов ИИ в робототехнике 
привело к особому вниманию к знаниям, лежащим в 
основе экспертной деятельности человека. «Предме-
том теории экспертных систем служат методы и при-
емы конструирования человеко-машинных систем, 
компетентных в некоторой узкоспециальной обла-
сти» [6, с. 14]. При создании ИИ на уровне эксперт-
ных систем предполагается, что если программисту 
предоставить достаточно большой набор явных пра-
вил для управления большим объемом знаний, то ИИ 
может достигнуть уровня компетентного человека-
эксперта. Этот подход прекрасно подошел для реше-
ния четко заданных логических задач. Но он оказался 
неприменим для решения «нечетких» задач, потому 
что невозможно задать строгие правила для сложных 
нечетко определенных задач. Бум в развитии экс-
пертных систем долго не продержался из-за высокой 
стоимости обслуживания, сложностей в масштабиро-
вании и ограниченности в применении. Возникла 
необходимость нового взгляда на проблему, который 
определил развитие теории и практики машинного 
обучения. 
«Область машинного обучения возникла из вопро-
са: может ли компьютер выйти за рамки того, «что мы 
и сами знаем, как выполнять», и самостоятельно 
научиться решать некоторую определенную задачу» 
[5, с. 28]. В машинном обучении система обучается, а 
не программируется явно. Для обучения требуются 
большие массивы данных, имеющие отношение к ре-
шаемой задаче, в которых поставлены в соответствие 
входные и выходные параметры задачи. Джуда Перл 
— профессор Калифорнийского университета (США) 
писал: «Я рассматриваю машинное обучение как ин-
струмент, позволяющий перейти от данных к вероят-
ностям» [3, с. 47]. Суть заключается в преобразовании 
ввода в результат, который выявляется путем исследо-
вания множества примеров входных данных и резуль-
татов. Джуда Перл считает, что «системы машинного 
обучения … не способны размышлять по принципу 
«что, если?», а значит, не могут выступать основанием 
для «сильного» ИИ» [3, с. 44].
В последнее время все большую популярность за-
воевывает глубокое обучение. «Глубокое обучение 
— это особый раздел машинного обучения: новый 
подход к поиску представления данных, делающий 
упор на изучение последовательных слоев (или уров-
ней) все более значимых представлений» [5, с. 31]. В 
глубоком обучении такие последовательные слои 
изучаются с использованием моделей, называемых 
нейронными сетями. 
Термин «нейронные сети» заимствован из нейро-
биологии, так как формально их структура напоминает 
структуру мозга, хотя и не является его моделью. 
Наиболее впечатляющих успехов ИИ достиг на основе 
глубокого обучения: на уровне человека распознается 
речь, классифицируются изображения, распознается 
рукописный текст, создается возможность автономно-
го управления автомобилем, производство роботизи-
рованных экзоскелетов, которые расширяют физиче-
ские силы человека и многое другое. 
Вполне возможно, что глубокое обучение позво-
лит ИИ преобразовать как промышленность, так и 
образование. Однако глубокое обучение не раскрыло 
еще всех своих возможностей. Появились первые 
попытки применять его за пределами машинного 
восприятия и понимания естественного языка в обла-
стях, связанных с формальными рассуждениями. 
Успех в этом направлении может означать начало 
новой эры применения ИИ в промышленности при 
выполнении проектных работ и управлении произ-
водственным процессом. Последние достижения в 
области глубокого обучения позволяют довольно 
точно воспроизводить некоторые особенности чело-
веческого интеллекта, используемого в промышлен-
ности. Но эти разработки еще далеки от обеспечения 
роботов широким диапазоном гибких «человече-
ских» движений. Успешно справляясь с прецизион-
ной сваркой и другими точнейшими технологиче-
скими операциями, сложными для человека, роботы 
не в состоянии выполнить простейшие для человека 
операции, например завязать шнурки на ботинках. 
5. Коэволюция: «человек — ИИ в промышлен-
ности и образовании» 
ИИ — это великое изобретение человечества. Од-
нако «даже частичное внедрение изобретения в чело-
веческое пользование изменяет надприродную, а 
возможно, даже и природную сферу данного обще-
ства» [7, с. 58]. Человек — это во многом продукт 
той среды, которая его окружает. Среда имеет не 
только физико-химическую, но и информационную, 
языковую, культурную, психологическую, педагоги-
ческую составляющие. Развитие человека происхо-
дило по эволюционному пути сотни тысяч лет, по-
степенно ускоряясь. Изменение человека происходит 
и сейчас, но не в результате естественного отбора — 
эволюции, которая довольно жестока по отношению 
к человеку: неспособные, не умеющие адаптировать-
ся представители человечества должны были бы ис-
чезнуть, не оставив потомства. Человек так изменил 
свою среду обитания, что законы эволюции в отно-
шении его уже почти не работают. Изменение чело-
века происходит в процессе коэволюции. Создавая 
ИИ, человек изменяет среду своего обитания. «Если 
это изменение становится ощутимым, то оно, в конце 
концов, … способно привести к появлению совер-
шенно новых типов бытия, связанных с данным 
изобретением» [7, с. 59]. 
ИИ начал развиваться исходя из потребностей че-
ловека. В результате, удовлетворив одни потребно-
сти, ИИ породил другие человеческие потребности, 
возникшие после реализации первых. Процесс коэво-
люции: «человек — ИИ в промышленности и образо-

218 
вании» ставит на повестку дня проблему, обозначен-
ную Н. Винером как «человеческое применение че-
ловеческих существ». «Главная идея Винера заклю-
чалась в том, что мир следует понимать с точки зре-
ния информации. Сложные системы, будь то живые 
организмы, мозг или человеческое общество, состоят 
из взаимосвязанных контуров обратной связи, где 
обмен сигналами между подсистемами порождает 
комплексное, но стабильное поведение» [3, с. 31], 
которое может быть описано математическими урав-
нениями. Это вселяло уверенность ученых в то, что в 
ближайшее время, начиная с середины XX в., будут 
созданы компьютеры, которые по своим возможно-
стям сравняются с человеческим разумом, а затем 
будут превосходить его. Однако этого не произошло.
Информационная наполняемость мозга человека 
постоянно возрастает. В настоящее время количество 
информации таково, что ни один профессионал не 
может обладать всем объемом знаний даже в рамках 
своей специальности. Информационные технологии, 
роботизация и ИИ превращаются в помощников чело-
веческого мозга, а это естественным образом неиз-
бежно приводит к атрофии некоторых интеллектуаль-
ных функций мозга. Существует точка зрения, соглас-
но которой «человечество может вскоре вымереть 
вследствие самоуничтожения, вызванного способно-
стью наших технологий развиваться быстрее, чем мы 
сами обретаем должную мудрость» [3, с. 119]. 
Рассматривая применение ИИ в промышленности 
и образовании, следует отметить, что в промышлен-
ности находит применение пока слабый интеллект на 
уровне роботов, облегчающих в основном физиче-
ский труд и применяемых для решения одной кон-
кретной задачи. Кроме этого, развитие устройств со 
слабым ИИ освобождает в промышленности рабочих 
станковых специальностей, что влечет потерю необ-
ходимости обучаться координации движений. К. 
Шваб предупреждал: «Несмотря на потенциальное 
воздействие новейших технологий на экономический 
рост, важно учитывать их возможное негативной 
воздействие на рынок труда как минимум в кратко-
срочной перспективе» [2, с. 49]. Занятость людей в 
промышленности и образовании начинает постепен-
но отличаться от ранее существовавшей. Во-первых, 
резко уменьшается численность людей, занятых в 
промышленном производстве и образовании, во-
вторых, изменяются их роли и служебные обязанно-
сти и, в-третьих, происходит отток кадров, «не впи-
савшихся» в цифровую экономику. Таким образом, 
освобождается большое количество трудовых ресур-
сов, нуждающихся в повышении своей квалификации 
или переподготовке.
В образовании на уровне роботов, имитирующих 
деятельность учителя и педагога, реализуются эле-
менты сильного ИИ, позволяющие передвигаться по 
классу, распознавать лица школьников и учителей, 
отвечать на вопросы и поддерживать разговор. Эмо-
циональная окрашенность речевой коммуникации и 
воспитательный аспект образования еще требуют 
отдельных разработок. Конечно, применение роботов 
с внедренной в них системой ИИ в промышленности 
и в образовании намного удешевляет стоимость про-
дукции и затраты на образование. Но у многих чле-
нов общества, чья работа или досуг связаны с Интер-
нетом, возникает такая болезнь, как психологическая 
зависимость от Интернета. Специалисты считают, 
что помимо нарушения физического здоровья, кото-
рое проявляется в повторяющихся головных болях, в 
снижении остроты зрения и бессоннице, появляются 
отрицательные изменения в мозгу Интернет-
зависимого человека.
Заключение
Системы ИИ, применяемые в промышленности, 
запрограммированы таким образом, чтобы макси-
мально эффективно достигать поставленной цели. 
Элементы ИИ, используемые для управления пред-
приятиями, в будущем будут объединяться в сети, 
которые будут использовать для обмена и накопле-
ния информации, а также для автоматического 
управления и активизации. Со временем мир про-
мышленности станет местом, где решения будут 
приниматься активным набором взаимодействующих 
устройств сверхразумных машин, стремящихся эф-
фективно выполнить поставленные перед ними опре-
деленные цели. Однако профессор компьютерных 
наук Калифорнийского университета (Беркли, США) 
Стюарт Рассел придерживается мнения, что действия 
сверхразумных машин «по определению, будут не-
предсказуемыми для нас, их нечетко определенные 
цели будут противоречить нашим собственным, а их 
мотивация к продлению своего существования ради 
достижения этих целей может оказаться важнее вся-
кой другой» [3, с. 54].
Кроме этого, существуют и этические проблемы 
функционирования ИИ. Продвижение концепции 
дружественного искусственного интеллекта, который 
будет не только оказывать материальную и инфор-
мационную поддержку людям, но и испытывать к 
ним подлинную преданность, нуждается в более 
тщательном анализе.
Пока опасения в отношении функционирования 
сверхсильных ИИ носят теоретический характер. 
Совершенствование цифровой связи позволяет уда-
ленно от самого роботизированного устройства 
функционировать части «мозга» робота в централь-
ном компьютере. Соединение одного робота с десят-
ками или сотнями устройств ему подобных создает 
коллективный интеллект. И мир людей может стать 
местом, где решения будут приниматься активным 
набором взаимодействующих ИИ. Но гибридное со-
знание человечества как объединение искусственно-
го и естественного (человеческого) интеллектов — 
это пока что-то из мира фантастики. Поэтому чело-
вечество должно наблюдать за процессом коэволю-
ции с ИИ при внедрении сильного ИИ и в то же вре-
мя разрабатывать меры, предотвращающие войну 
машин (в частности беспилотников со встроенными 
нейросетями в систему их управления) с человече-
ством в целом (и отдельным народом, в частности).
К. Шваб призывает: «Давайте вместе формиро-
вать будущее, которое будет служить всему челове-
честву … путем постоянного напоминания самим 
себе о том, что все эти новые технологии являются 
прежде всего средствами, созданные людьми для 
людей» [2, с. 128].

219 
Вывод. В процессе коэволюции «человек — ИИ в 
промышленности и образовании» люди, работающие в 
этих сферах, в результате развития ИИ будут терять 
необходимость развития конкретных профессиональ-
ных навыков для решения конкретных производ-
ственных задач. У них будет развиваться обобщенное 
мышление. А что получит ИИ в результате этой ко-
эволюции? Слабый ИИ будет развиваться в сторону 
упрощения технологий производственных процессов 
за счет деятельности сильного ИИ, пытающегося до-
стигать поставленные перед ним цели наиболее эко-
номным путем. Сильный ИИ, объединенный в компь-
ютерные сети, начнет преобразовываться в сверхсиль-
ный ИИ. В результате этого процесса коэволюции в 
промышленности и образовании останется небольшое 
количество людей, которые будут ставить цели и 
определять направления развития ИИ для достижения 
этих целей в заданных сферах деятельности. Ну а как 
будет проходить процесс взаимодействия человека со 
сверхсильным ИИ, зависит от того, насколько мудрым 
будет человек будущего.
Литература 
1. Райт Ф. Психология подросткового и юношеского 
возраста. СПб.: Питер, 2000. — 624 с. 
2. Шваб К. Четвертая промышленная революция. М.: 
Эксмо, 2016. — 208 с.
3. Искусственный интеллект — надежды и опасения / 
под ред. Д. Брокмана. М.: АСТ, 2020. — 384 с. 
4. Айзексон У. Инноваторы. Как несколько гениев, 
хакеров и гиков совершили цифровую революцию. М.: 
АСТ; CORPUS, 2019. — 616 с.
5. Шолле Ф. Глубокое обучение на Python. СПб.: Пи-
тер, 2019. — 400 с. 
6. Построение экспертных систем / под ред. Ф. Хейе-
са, Д. Уотермана, Д. Лената. М.: Мир, 1987. — 441 с. 
7. Захаров В.К. Этот Новый Старый Мир. Будущее из 
прошлого. М.: Издательский дом «Кислород», 2017. — 
448 с.

220 
С.И. Коданева, 
к.и.н., с.н.с. ИНИОН РАН, доцент кафедры инновационных технологий в государственной сфере и бизнесе Института 
бизнеса и делового администрирования РАНХиГС при Президенте Российской Федерации, kodanevas@gmail.com 
ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЗАВИСИМОСТЬ МЛАДШЕГО ПОКОЛЕНИЯ
ОТ СОЦИАЛЬНЫХ СЕТЕЙ КАК ОСНОВА РОСТА КИБЕРАГРЕССИИ
Ключевые слова: Интернет-зависимость, киберагрес-
сия, кибербуллинг. 
Интернет и социальные сети с каждым днем по-
лучают все большее распространение во всем мире, 
включая Россию. Еще в начале 2000-х годов доля 
активных пользователей Интернета оценивалась в 
России всего в 35—40 % общей численности населе-
ния, а к 2018 г. она уже составляла 70 % [1]. Гло-
бальная сеть превращается в неотъемлемую часть 
нашей жизни, становясь практически незаменимой 
для получения не только информации, но и самых 
разнообразных сервисов и услуг. Особенно эта тен-
денция усилилась в связи с пандемией COVID-19, 
приведшей к переводу образования в дистанционный 
режим, росту онлайн-заказов товаров и услуг. Но 
самой быстрорастущей отраслью в период карантина 
оказались онлайн-игры как самый распространенный 
способ времяпрепровождения. 
Важным, хотя и не очевидным, последствием 
столь стремительной интернетизации российского 
общества стало существенное изменение контекста, в 
котором происходит социализация новых поколений 
российской молодежи. Фактически вся или почти вся 
сознательная жизнь подрастающего поколения про-
ходит в Интернете, при этом Интернет не дополняет 
привычную офлайн-реальность как для людей стар-
шего возраста, а изначально становится одной из 
фундаментальных основ этой реальности. 
По результатам совместно проведенных исследо-
ваний Google и Ipsos в 2018 г. в России до 98 % под-
ростков используют Интернет ежедневно и около 80 
% несовершеннолетних зарегистрированы в социаль-
ных сетях [2]. А по данным В.С. Собкина и А.В. Фе-
дотовой, более 90 % современных подростков с раз-
ной степенью интенсивности общаются в социаль-
ных сетях [3]. 
Молодежь проводит свободное время в Интернете 
вдвое чаще, чем представители других поколений 
(44 % против 21 %), а ее практики использования 
виртуального пространства более разнообразны и 
многогранны. Опрос показал, что абсолютное боль-
шинство молодых людей используют Интернет для 
поиска информации (90,1 %), поддержания контактов 
с друзьями (86,9 %), потребления медиа-контента 
(85,0 %), чтения новостей (65,3 %). Характерно и 
время, которое молодежь по своим ощущениям про-
водит в Интернете: 65,7 % проводят не менее 3 часов 
в день в социальных сетях, 46,2 % — на учебных и 
научных сайтах, 43,0 % — на игровых сайтах. Высо-
кая интенсивность и выраженная многогранность 
использования Интернета в молодежной среде поз-
воляют говорить о его отчетливой интегрированно-
сти в повседневную социальную реальность, которая 
окружает подрастающее поколение. Фактически дан-
ные показывают, что Интернет является для молоде-
жи не просто средством работы с информацией, а 
скорее своеобразной средой обитания, дающей воз-
можности и для решения практических задач, и для 
развлечения, и для общения [1]. 
Интернет представляет привлекательную альтер-
нативу для людей, которые эмоционально изолиро-
ваны, социально отчуждены или чрезмерно застенчи-
вы. Одиночество, проявляющееся в отсутствии дру-
зей, трудностях в установлении близких отношений, 
меньшем интересе к развитию социальной активно-
сти заставляет таких людей больше времени прово-
дить в Сети. Помимо возможности компенсировать с 
помощью онлайн-знакомств свое одиночество, соци-
альные сети позволяют, скрываясь за анонимностью, 
полностью проявить все черты своей личности, кото-
рые принято скрывать в обычных отношениях. Так, 
эмпирически было установлено, что подростки, об-
ладающие признаками нарциссизма, психопатии или 
садизма, демонстрировали повышенную сетевую 
расторможенность, что было признано значимым 
прямым предиктором киберагрессии [4].
Э.Ф. Николаева и С.С. Румянцева на основе эм-
пирического анализа утверждают, что 40 % подрост-
ков являются Интернет-зависимыми, большинство 
подростков не следит за временем, проведенным в 
сети Интернет, многие из них уже столкнулись с не-
которыми видами информационно-психологических 
угроз, но при этом побоялись обратиться к родите-
лям, а решили проблему самостоятельно [5]. 
В целом молодые люди понимают и признают 
наличие разнообразных рисков, связанных с исполь-
зованием социальных сетей и вообще Интернета, 
включая риски мошенничества и финансовых пре-
ступлений, угрозы личной безопасности, а также 
риски кражи персональных данных. Таким образом, 
возникает парадоксальная ситуация: с одной сторо-
ны, подростки воспринимают Сеть как среду, где с 
высокой степенью вероятности можно столкнуться с 
угрозами, касающимися их экономической, социаль-
ной и личностной безопасности, а с другой, у них 
существует явная потребность в сетевом общении. 
Во многом это связано с ростом зависимости мо-
лодого поколения от Интернета. Так, опрос, прове-
денный Д.В. Руденкиным и А.И. Руденкиной, пока-
зал, что в ситуации, когда Интернет по каким-то при-
чинам окажется недоступным, только 30 % опрошен-
ных в возрасте от 18 до 30 лет будут искать другой 
способ себя развлечь, 15 % постараются во что бы то 
ни стало получить доступ в Интернет, а 53 % просто 
пойдут спать, поскольку «делать все равно больше 
нечего» [1]. 
Однако по мере роста зависимости человека от 
Интернета его личность постепенно деформируется, 
что особенно сильно проявляется именно в подрост-

221 
ковом возрасте, когда происходит развитие самосо-
знания, становление идентичности и жизненного са-
моопределения. Так, исследование В.С. Собкина и 
А.В. Федотовой показало, что по мере увеличения 
интенсивности сетевого общения явно снижается 
доля подростков, сочувствующих жертве агрессии 
(65,6 % среди общающихся в сети менее одного часа 
против 43,7 % среди уделяющих общению в сети 
более 5 часов в сутки), и возрастает доля тех, кому 
приходилось становиться жертвой агрессивного по-
ведения в сети (соответственно 26,0 и 41,9 %) либо 
самому выступать в роли агрессора (соответственно 
3,3 и 13,7 %) [3].
Не удивительно, что все более массовое распро-
странение получают различные проявления кибера-
грессии, такие как кибербуллинг
1
, приводящие к са-
мым серьезным негативным последствиям. По дан-
ным ВОЗ 2017 года, депрессия является третьей ве-
дущей причиной болезней и инвалидности среди 
подростков, а самоубийство — третьей причиной 
преждевременной смерти в этой возрастной группе. 
Особенно сильно эти мучительные и навязчивые 
формы поведения проявляются в возрасте 12—
25 лет, когда происходит процесс социализации. 
Следует отличать кибербуллинг от традиционных 
форм запугивания и издевательств, характерных для 
больших организованных коллективов людей. Тра-
диционные издевательства часто происходят в школе 
и связаны с проблемой лидерства в конкретно взятой 
социальной группе. При этом ребенок, покидая шко-
лу, может вступать в иные социальные отношения. В 
то же время кибербуллинг может происходить в лю-
бое время дня и ночи без ограничений. 
В науке традиционно выделяют две основные 
формы буллинга: физический и вербальный. Физиче-
ский буллинг возникает, когда на жертву воздей-
ствуют физически (например, удары, побои, пощечи-
ны, толчки), тогда как вербальное насилие предпола-
гает словесные оскорбления или насмешки и угрозы. 
Обе формы издевательства можно охарактеризовать 
как прямую агрессию. Совсем недавно получила при-
знание третья форма буллинга — социальный бул-
линг, который является косвенной формой агрессии. 
Социальный буллинг включает в себя отрицательное 
использование равных отношений (это распростра-
нение слухов, социальная изоляция, исключение и 
отторжение) [6]. 
Именно эти косвенные формы буллинга стали ос-
новой для формирования принципиально нового яв-
ления — издевательств в Сети. Однако в кибербул-
линге дисбаланс власти является принципиально 
иным. По сравнению с физическим издевательством 
кибербуллинг в основном направлен на чувства 
жертвы и ее социальные отношения. При этом могут 
использоваться совершенно иные приемы, такие как 
размещение в социальных сетях порочащих фото-
графий, видеороликов, вербальных издевательств с 
использованием специфической терминологии или 
1
Под кибербуллингом понимают агрессивные преднамерен-
ные действия, осуществляемые неоднократно и/или в течение 
долгого времени группой или отдельным лицом с использованием 
компьютеров, мобильных телефонов и электронных устройств 
против жертвы, которая не может защитить себя. 
смайликов. Кроме того, обычное запугивание, как 
правило, связано с физическим превосходством уче-
ника или группы, претендующих на доминирующее 
положение в классе (школе), что совершенно не обя-
зательно в случае кибербуллинга, где человек, стра-
дающий физическими недостатками может их ком-
пенсировать агрессивным поведением и травлей в 
отношении эмоционально слабых или зависимых 
жертв [7].
Специфика киберагрессии обусловлена особенно-
стями самой виртуальной среды, где участники ком-
муникации вовсе не обязательно должны быть лично 
знакомы. Кроме того, разместив оскорбительный или 
клеветнический пост, хулиган не ожидает лицом к 
лицу увидеть реакцию своей жертвы. Это приводит к 
тому, что размывается чувство реальности, ведь 
можно не бояться получить физический отпор, кроме 
того, агрессор не видит непосредственно страдания 
жертвы, что приводит к ослаблению таких чувств, 
как сострадание, чувство вины или угрызения. В то 
же время хулиган не получает такого же морального 
удовлетворения, как от прямой агрессии. Таким об-
разом, мотивация в случае обычного запугивания или 
издевательства и кибербуллинга может существенно 
различаться. Так, исследования, посвященные изби-
рательному моральному отчуждению (т.е. когнитив-
ному процессу, с помощью которого человек оправ-
дывает свое собственное вредное или агрессивное 
поведение по отношению к другим путем ослабления 
собственных внутренних саморегуляторных меха-
низмов), показывают, что люди легче причиняют 
вред другим, когда этот вред невидим для преступ-
ника [8]. 
Еще одной важной особенностью Интернет-
пространства является анонимность, которая позво-
ляет делать или говорить вещи, которые человек не 
осмелился бы сделать или сказать в личных отноше-
ниях, поэтому язык, используемый в Интернете, ча-
сто более преувеличен и жесток. 
Наконец, число случайных свидетелей при кибе-
рагрессии значительно больше, чем при традицион-
ных издевательствах, при этом, как отмечалось выше, 
проведенные исследования показали, что чем больше 
времени подросток проводит в социальных сетях, 
тем более «толстокожим» он становится, тем реже он 
сочувствует жертве издевательств и в целом воспри-
нимает факты насилия равнодушно. 
Основными факторами риска вовлеченности в ки-
бербуллинг как в качестве кибер-хулигана, так и в 
качестве жертвы являются употребление психоак-
тивных веществ, низкая самооценка и проблемы пси-
хического здоровья, низкая религиозность и депрес-
сивные симптомы. К факторам риска также относит-
ся Интернет-зависимость (пользование Интернетом 
более трех часов в день, раскрытие большого объема 
своей личной информации) в сочетании с низким 
уровнем технических навыков, когда ребенок или 
подросток сообщает пароли от своих профилей и 
страниц своим друзьям, позволяет им загружать раз-
личный контент. 
Безусловно, причиной Интернет-зависимости и 
киберагрессии являются и традиционные социальные 
факторы. Так, Е.А. Макарова и А.В. Осадчая отме-

222 
чают, что хулиганы могут использовать агрессивное 
поведение, увиденное дома или в своих взаимодей-
ствиях со сверстниками [6]. 
Также побудить к сетевой агрессии могут при-
надлежность к расовому, этническому, культурному 
или религиозному меньшинствам [9], отсутствие со-
циальной поддержки [10], влияние средств массовой 
информации, пропагандирующих насилие и препят-
ствующих развитию критического мышления [11], 
онлайн и видеоигры [12]. 
Следует подчеркнуть, что киберагрессия — это 
больше, чем просто отдельные инциденты. Она фор-
мирует поведенческие паттерны, которые со време-
нем могут становиться еще более жестокими, если не 
будут пресекаться родителями, школой и государ-
ственными органами, поскольку эти складывающие-
ся образцы поведения начинают восприниматься как 
нормальные, что оказывает еще более разрушитель-
ное воздействие на молодежь. 
Не случайно проблема киберагрессии признается 
уже практически всеми национальными правитель-
ствами, а также международными организациями. 
Как отмечено в докладе ЮНЕСКО 2017 года «School 
violence and bullying», кибербуллинг предполагает, 
что хулиган умышленно причиняет вред здоровью 
жертвы. И хотя на международном уровне до сих пор 
не принято правовых актов, непосредственно 
направленных на борьбу с этим явлением, следует 
признать, что оно подпадает под действие уже суще-
ствующих документов, в частности, статьи 17 Кон-
венции Организации Объединенных Наций о правах 
ребенка, которая гласит: «Государства-участники 
признают важную роль средств массовой информа-
ции и обеспечивают, чтобы ребенок имел доступ к 
информации и материалам из различных националь-
ных и международных источников, особенно к таким 
информации и материалам, которые направлены на 
содействие социальному, духовному и моральному 
благополучию, а также здоровому физическому и 
психическому развитию ребенка. С этой целью госу-
дарства-участники поощряют средства массовой ин-
формации к распространению информации и матери-
алов, полезных для ребенка в социальном и культур-
ном отношениях и … поощряют разработку надле-
жащих принципов защиты ребенка от информации и 
материалов, наносящих вред его благополучию». 
Далее в статье 19 Конвенции закреплено, что гос-
ударства-участники принимают все необходимые 
законодательные, административные, социальные и 
просветительные меры с целью защиты ребенка от 
всех форм физического или психологического наси-
лия, оскорбления или злоупотребления. 
В Европейском союзе правовую основу для защи-
ты от кибербуллинга составляют несколько докумен-
тов: Европейская конвенция «О защите прав челове-
ка и основных свобод» (ст. 2), Европейская социаль-
ная хартия (ст 17), Лиссабонский договор (ст. 2 и 3). 
В Хартии Европейского союза об основных правах 
специальная статья посвящена правам ребенка, где 
основной акцент делается на «высших интересах ре-
бенка». Соответственно остальные акты ЕС рассмат-
ривают эти высшие интересы в качестве приоритета 
в политике ЕС, хотя основная роль в принятии кон-
кретных мер защиты детей от киберагрессии остается 
за государствами-членами, поскольку ЕС выполняет 
лишь «дополнительную роль», состоящую в «под-
держке, координации или дополнении инициатив», 
принимаемых государствами-членами на националь-
ном уровне. Тем не менее в связи с ростом случаев 
онлайн-преступности, в 2013 году была принята Де-
кларация о стратегических приоритетах сотрудниче-
ства в борьбе с киберпреступностью, в разряд кото-
рой попадает и кибербуллинг, в соответствии с кото-
рой государства-члены обязуются принять необхо-
димое законодательство о киберпреступности, сфор-
мировать или усилить специализированные подраз-
деления правоохранительных органов, повысить уро-
вень подготовки сотрудников правоохранительных 
органов. Наконец, Регламент Европейского Парла-
мента и Совета Европейского Союза 2016/679 от 27 
апреля 2016 г. «О защите физических лиц при обра-
ботке персональных данных и о свободном обраще-
нии таких данных» закрепил жесткие требования к 
обработке персональных данных, право субъекта 
таких данных требовать их удаления, если они обра-
батываются незаконно (под это подпадает использо-
вание личных данных ребенка в целях кибербуллин-
га), обязанность контролирующих органов выявлять 
случаи, когда произошла утечка персональных дан-
ных, которая может привести к высокой степени риска 
для прав и свобод физических лиц, и немедленно уве-
домлять об этом субъекта персональных данных в 
сжатой, прозрачной, понятной и легкодоступной фор-
ме на понятном и простом языке, в частности в отно-
шении любой информации, адресованной ребенку. 
В Соединенных Штатах соответствующие вопро-
сы регулируются на уровне субъектов. В 20 штатах 
предусмотрена уголовная ответственность за хули-
ганство в Сети. Однако на практике соблюдение 
формальных предписаний закона оказалось доста-
точно затруднительным. Не в последнюю очередь это 
связано с неподготовленностью сотрудников поли-
ции, которые либо тривиализируют инцидент, либо 
не понимают, как выявить преступника. Кроме того, 
дети и подростки не видят в них союзников и защит-
ников, а иногда, напротив, воспринимают их вмеша-
тельство враждебно [12]. Другим способом защиты в 
США является предъявление гражданского иска, од-
нако данный способ также неэффективен, во-первых, 
поскольку не всегда удается установить настоящую 
личность кибер-хулигана, а, во-вторых, поскольку 
крайне затруднительно обеспечить исполнение ре-
шения суда, запрещающего агрессивное поведение в 
сети. 
В Китае в настоящее время основное внимание 
уделяется изучению явления кибербуллинга и опыта 
других стран, поэтому пока что принято и реализуется 
очень мало программ по борьбе с этим явлением [7]. 
В России проблемам предотвращения киберагрес-
сии до сих пор уделяется мало внимания в законода-
тельстве и правоприменительной практике. Так, 
предметом массового публичного обсуждения, вы-
лившегося в законодательное регулирование стали 
многочисленные случаи самоубийств детей и под-
ростков, состоящих в так называемых «группах 
смерти» — сообществах в социальных сетях с ярко 

223 
выраженной депрессивной и суицидальной темати-
кой. После широкого освещения этой проблемы в 
СМИ в Уголовный кодекс РФ были внесены измене-
ния, установившие уголовную ответственность за 
доведение до самоубийства путем публичных вы-
ступлений, публичной демонстрации произведений в 
средствах массовой информации или информацион-
но-телекоммуникационных сетях (включая сеть «Ин-
тернет»). Кроме того, Уголовный кодекс РФ был до-
полнен ст. 110.1, устанавливающей ответственность 
за склонение к совершению самоубийства или содей-
ствие совершению самоубийства, а также ст. 110.2, в 
которой предусмотрена ответственность за организа-
цию деятельности, направленной на побуждение к 
совершению самоубийства. Обе статьи в качестве ква-
лифицирующего признака предусматривают соверше-
ние деяния в публичном выступлении, публично де-
монстрирующемся произведении, средствах массовой 
информации или информационно-телекоммуника-
ционных сетях (включая сеть «Интернет»). 
Однако далеко не всегда кибербуллинг приводит 
к суициду, а привлечь к ответственности кибирхули-
ганов по другим статьям крайне сложно. Как отмеча-
ет З.А. Незнамова, «законодатель поспешил с декри-
минализацией такого преступления, как оскорбление. 
Возможно, так называемое бытовое оскорбление и 
заслуживает декриминализации. Но оскорбление, 
совершенное в средствах массовой информации, в 
информационно-телекоммуникационных сетях, нуж-
дается в криминализации и установлении за данное 
деяние достаточно строгого наказания» [13]. 
Вместе с тем следует признать, что попытки пра-
воохранительных органов по борьбе с кибербуллин-
гом пока что дают очень мало эффекта. При этом все 
большее число исследователей проблемы кибербул-
линга приходит к выводу о том, что ключевое значе-
ние для защиты молодых людей, попавших в ситуа-
цию киберагрессии, играет выявление факторов, спо-
собствующих повышению психологической устой-
чивости самих детей и подростков. Необходимо 
учить детей и подростков разработке эффективных и 
ориентированных на решение задач стратегий совла-
дания с негативными жизненными ситуациями, кото-
рые невозможно избежать, вместо стратегий избега-
ния, приводящих либо к повышенной агрессии в Се-
ти, либо к Интернет-зависимости и раскрытию лич-
ной информации, что часто делает ребенка жертвой 
кибербуллинга. Немаловажно и то, что многие дети и 
подростки плохо осведомлены о последствиях раз-
мещения личной информации, фотографий и видео в 
Интернете, например, они постоянно публикуют свое 
текущее местоположение и другую личную инфор-
мацию, что увеличивает вероятность киберсталкинга. 
Поэтому необходима разработка специальных обра-
зовательных программ, обучающих правильному 
поведению в Интернете, а также признакам нездоро-
вого поведения. 
Но, пожалуй, самое главное — это неформальные 
усилия педагогов и родителей. Как отмечают Е.А. 
Макарова и А.В. Осадчая, отсутствие родительского 
контроля часто связано с издевательствами и право-
нарушениями. Чем меньше родительский монито-
ринг, тем больше вероятность участия детей в бул-
линге и кибербуллинге. Это говорит о том, что боль-
шинство проблемных социальных отношений моде-
лируются дома, отношения детей со сверстниками 
могут быть вызваны либо недостаточным уровнем 
обучения, либо социальными причинами, в частности 
неспособностью и невозможностью обратиться к се-
мье за поддержкой. С другой стороны, позитивные 
доверительные отношения между родителями и 
детьми могут снизить риск участия в буллинге и спо-
собствовать здоровым психологическим и социальным 
отношениям подростка в социальной среде [6]. Как 
отмечают Н.П. Исмаилова и З.С. Курбанова, только 
21 % родителей детей, подвергавшихся данного рода 
преследованиям, знали об этой угрозе. Такая неин-
формированность родителей не позволяет пресечь 
криминогенное влияние на самой ранней его стадии и 
связана со страхом несовершеннолетних быть непоня-
тыми или даже наказанными со стороны родителей с 
последующим изъятием средств коммуникации [14]. 
Таким образом, проблема родительского контроля 
является довольно сложной и многогранной. Она 
включает в себя не только прямой контроль за пове-
дением ребенка в Сети, но также форму отношений 
между родителями и детьми, в частности уровень 
доверия, обмена информацией, обучения ребенка 
основам безопасности в Сети, предупреждения его о 
возможных рисках и т.д. При этом различные формы 
родительского контроля могут оказывать различное 
влияние на поведение детей, например, дети и под-
ростки, у кого уровень доверия и раскрытия инфор-
мации родителям был низким, чаще оказывались во-
влечены в кибербуллинг [15]. 
Таким образом, родительский контроль может 
быть защитным фактором, если он сочетает контроль 
с доверием и открытостью, и в то же время может 
выступать в качестве фактора риска, когда уровень 
контроля или слишком низкий или чрезмерный. Во-
обще, доверительное общение с родителями играет 
важную роль в социализации детей, делающей их 
информированными, ответственными и критически 
настроенными пользователями Сети и снижающей 
потенциальные негативные последствия, которые 
Интернет может оказать на их жизнь. При этом роди-
тели могут действовать двумя способами: просто 
ограничивая свободу ребенка и контролируя его 
пользование Интернетом либо объясняя ему возмож-
ности, риски и последствия использования Интерне-
та, основы безопасного поведения в Сети и рекомен-
дуя полезные веб-сайты. Ограничительная и контро-
лирующая модель поведения родителей способствует 
снижению уровня нежелательного поведения ребен-
ка, но может вызвать сопротивление, чувство проте-
ста, подорвать отношения между родителями и деть-
ми. Исследования, оценивающие влияние родитель-
ского стиля на кибербуллинг, показывают, что дети, 
которые больше вовлечены в запугивание, часто со-
общают, что испытывают сильное давление со сто-
роны родителей при слабой эмоциональной связи с 
ними. В то же время подростки, чьи родители ис-
пользовали более автономный стиль, реже занима-
лись кибербуллингом, чем подростки, чьи родители 
использовали контролирующий стиль [11]. Однако, 
что особенно важно, родители, которые непоследова-

224 
тельны в своем стиле поведения (например, в обыч-
ной жизни используют жесткий контроль, а в отно-
шении Интернета менее «бдительны», либо, напро-
тив, при общем демократичном стиле поведения в 
отношении пользования Интернета начинают более 
жестко контролировать ребенка, либо устанавливают 
правила, но не выполняют их), значительно увеличи-
вают вероятность участия своего ребенка в кибер-
буллинге [16]. Иными словами, если отношение ро-
дителей к Интернету противоречит тому паттерну, к 
которому подросток привык в обычной жизни, это 
может побудить его либо использовать свою относи-
тельную свободу в киберпространстве и действовать 
безответственно, либо таким образом протестовать 
против «чрезмерного контроля». При этом, безуслов-
но, нужно помнить, что одного только устойчивого и 
сбалансированного образца поведения родителей в 
отношении ребенка, конечно, недостаточно. Необхо-
димо помочь ребенку выработать эмоциональную 
устойчивость в отношении киберагрессии, а для это-
го необходимо активное развитие навыков, о кото-
рых говорилось выше.
Особого внимания заслуживает формирование 
морального неприятия кибернасилия, поскольку по-
ведение киберхулиганов во многом обусловлено ат-
мосферой, сложившейся на соответствующей сетевой 
платформе. Если подавляющее большинство пользо-
вателей предпочитают мирное общение и вступаются 
за жертву, то это будет важным сдерживающим фак-
тором для киберхулиганов. И напротив, среда, где 
насилие и издевательства поощряются либо свидете-
ли демонстрируют свое равнодушие к подобным ин-
цидентам, провоцирует агрессивное поведение и раз-
личные проявления киберагрессии. Таким образом, 
люди, находящиеся в непосредственном окружении 
жертв и/или киберхулиганов, играют решающую 
роль в выявлении и предотвращении этих действий. 
Более того, недавнее исследование [17] показало, что 
на платформах, где большинство пользователей осо-
знает опасность кибербуллинга и бойкотирует его, 
распространение кибернасилия в конечном итоге 
прекращается независимо от первоначальных актив-
ных действий киберхулиганов и людей, которые 
комментируют или постят соответствующий контент, 
поэтому авторы приходят к выводу о необходимости 
повышения грамотности пользователей сети в вопро-
сах кибернасилия и в знании законодательства, за-
прещающего подобные действия . Исследования дру-
гих авторов также показывают, что крайне важно 
привлекать случайных свидетелей к защите жертв 
киберагрессии [18], поскольку это является одним из 
основных мер противодействия кибербуллингу. 
В связи с этим хочется подчеркнуть важный 
сдерживающий эффект культуры. В обществах, где 
развиты коллективистские ценности, превалируют 
моральные устои поддержки слабого, сострадания и 
т.п. киберагрессия менее распространена, чем в об-
ществах с сильно развитыми индивидуалистически-
ми ценностями. 
Подводя итог, следует признать, что по мере рас-
ширения использования Интернета в повседневной 
жизни не только растет степень Интернет-
зависимости, но и происходит деформация личности, 
что проявляется в равнодушии к насилию, подростки 
перестают сочувствовать жертвам издевательств. Это 
формирует принципиально новые поведенческие пат-
терны, увеличивая уровень агрессии и жестокости, что 
со временем может выливаться и в повседневную 
жизнь (примерами того являются расправы школьни-
ков над своими одноклассниками и учителями). 
Очевидно, государство должно реагировать на 
опасность роста распространенности подобных явле-
ний, однако представляется, что основное внимание 
нужно уделять обучению детей правилам безопасно-
сти в Сети, формированию у них психологической 
устойчивости, а главное — неприятия агрессии и 
жестокости по отношению к окружающим. Основ-
ную роль в этом должны играть родители и педагоги. 
Доклад подготовлен по результатам научного 
проекта, поддержанного РФФИ/РГНФ, грант
№ 20-011-22059. 
Литература 
1. Руденкин Д.В., Руденкина А.И. Интернет в социаль-
ной реальности современной российской молодежи: трен-
ды и риски // Juvenis scientia. 2019. № 1. С. 43—48. — DOI: 
10.32415/jscientia.2019.01.10 
2. Исмаилова Н.П., Курбанова З.С. Психологические 
аспекты агрессивного поведения подростков в информаци-
онном пространстве // Мир науки. Педагогика и психоло-
гия. 2019. № 1. https://mir-nauki.com/PDF/29PSMN119.pdf 
3. Собкин В.С., Федотова А.В. Подростковая агрессия 
в социальных сетях: восприятие и личный опыт // Психоло-
гическая наука и образование. 2019. Т. 24. № 2. C. 5—18. 
DOI: 10.17759/pse.2019240201 
4. Kureka A., Josea P. E., Stuartb J. I did it for the LULZ: 
How the dark personality predicts online disinhibition and ag-
gressive online behavior in adolescence // Computers in Human 
Behavior. 2019. Vol. 98. Р. 31—40. 
5. Николаева Э.Ф., Румянцева С.С. Интернет-
зависимость 
подростков 
как 
информационно-
психологическая угроза // Balkan Scientific Review. 2019. Т. 
3/ № 1(3). С. 82—84. 
6. Макарова Е.А., Осадчая А.В. Кибервиктимизация и 
демографические характеристики подростков, вовлеченных 
в кибербуллинг // Национальное здоровье. 2019. № 1. С. 
125—136. 
7. The differential victimization associated with depression 
and anxiety in cross-cultural perspective: a meta-analysis / 
J. Yuchang, L. Junyi, A. Junxiu et al. // Trauma, Violence & 
Abuse. 2019. Vol. 20. No 4. P. 560—573. 
8. Runions K.C., Bak M. Online moral disengagement, 
cyberbullying, and cyber aggression // Cyberpsychology, Be-
havior, and Social Networking. 2015. Vol. 18. No 7. P. 400—
405. 
9. Zych I., Farrington D.P., Ttofi M.M. Protective factors 
against bullying and cyberbullying: A systematic review of 
meta-analyses // Aggression and Violent Behavior. 2019. Vol. 
45. P. 4—19. 
10. Cortés A.F.M., De los Ríos O.L.H., Pérez A.S. Factores 
de riesgo y factores protectores relacionados con el ciberbully-
ing entre adolescentes: una revisión sistemática risks and pro-
tective factors related to cyberbullying among adolescents: a 
systematic review // Psychologist Papers. 2019. Vol. 40. No 2. 
Р. 109—124. 
11. Tudkuea T., Laeheem K., Sittichai R. Development of 
a causal relationship model for cyber bullying behaviors among 
public secondary school students in the three southern border 
provinces of Thailand // Children and Youth Services Review. 
2019. Vol. 102. Р. 145—149. 

225 
12. Marcum C.D., Higgins G.E. Examining the effective-
ness of academic scholarship on the fight against cyberbullying 
and cyberstalking // American Journal of Criminal Justice. 
2019. Vol. 44. Р. 645—655. 
13. 
Незнамова З.А. Обеспечение информационной 
безопасности личности средствами уголовного права 
(преступления против личности) // Криминалистъ. 
2019. № 1 (26). С. 34—40.
14. Исмаилова Н.П., Курбанова З.С. Психологические 
аспекты агрессивного поведения подростков в информаци-
онном пространстве // Мир науки. Педагогика и психоло-
гия. 2019. № 1. https://mir-nauki.com/PDF/29PSMN119.pdf 
15. Adolescents at risk of delinquency. The role of parental 
control, trust, and disclosure /G. Melotti, S. Potì, G. Gianesini,
A. Brighi // Deviant Behavior. 2018. Vol. 39. No 3. P. 347—
362. 
16. When parents are inconsistent: Parenting style and ado-
lescents' involvement in cyberbullying / I. Katz, D. Lemish, R. 
Cohen, A. Arden // Journal of Adolescence. 2019. Vol. 74. Р. 
1—12. 
17. Spreading dynamics of a cyber violence model on scale-
free networks W. Liu, T. Li, X. Cheng et al. / // Physica A. 
2019. Vol. 531. https://doi.org/10.1016/j.physa.2019.121752 
18. Leung A., Wong N., Farver J. You are what you read: 
The belief systems of cyber-bystanders on social networking 
sites 
// 
Frontiers 
in 
Psychology. 
2018. 
https://doi.org/10.3389/fpsyg.2018.00365; Song J., Oh I. Fac-
tors influencing bystanders' behavioral reactions in cyberbully-
ing situations // Computers in Human Behavior. 2018. Vol. 78. 
P. 273—282. 

226 
О.В. Кожевина, 
д.э.н., зав. кафедрой цифровых технологий и бизнес-аналитики, Алтайский государственный университет;
профессор МГТУ (НИУ) 
ЦИФРОВАЯ ЭТИКА И ТЕХНОЛОГИИ ИСКУССТВЕННОГО ИНТЕЛЛЕКТА
Ключевые слова: цифровая этика, искусственный ин-
теллект, риски, цифровая трансформация. 
Искусственный интеллект и автоматизация кар-
динально меняют наше общество и влияют на него. 
Конвергенция науки о цифровизации и новых техно-
логий положена в основу основных экономических, 
социальных и антропологических изменений [1]. По-
сле шестидесяти лет развития информационных тех-
нологий общество объективно пришло к необходи-
мости повсеместного использования Интернета, 
больших данных, суперкомпьютеров, сенсорных се-
тей, науки о мозге и других инновационных техноло-
гий, в том числе искусственного интеллекта. Научно-
технический прогресс, трансформация экономиче-
ских и социальных условий создали предпосылки 
развития искусственного интеллекта. В настоящее 
время методы искусственного интеллекта проникают 
в смежные области знаний, способствуя технологи-
ческим инновациям. Широкое использование искус-
ственного интеллекта необходимо в образовании, 
здравоохранении и медицине, социальном управле-
нии, охране окружающей среды, городском и про-
странственном планировании, судебных и право-
охранительных органах, что будет способствовать 
повышению качества жизни людей [2]. Технологии 
искусственного интеллекта могут точно определять, 
прогнозировать и обеспечивать раннее предупрежде-
ние о критических ситуациях для объектов инфра-
структуры и социального обеспечения; своевременно 
прогнозировать групповое поведение и психологиче-
ские изменения настроений людей, в том числе 
больших масс и определенных групп населения, тем 
самым эффективно поддерживать социальную ста-
бильность. Неопределенность и неурегулированность 
многих вопросов в развитии искусственного интел-
лекта создает ряд проблем. 
Одной из проблемных областей является этика в 
цифровом пространстве, киберэтика, цифровая этика, 
особенно это актуально в свете расширения исполь-
зования технологий искусственного интеллекта. Ки-
берэтика — философская область этики, относящаяся 
к компьютерам, охватывающая поведение пользова-
телей, то, на что запрограммированы компьютеры и 
каким образом это влияет на отдельных людей и об-
щество в целом. К сфере киберэтики, как правило, 
относят корректность транслирования личных персо-
нальных данных людей в сети Интернет, защиту 
пользователей от заведомо ложной информации, до-
ступность информационных ресурсов, интеллекту-
альные цифровые права, обладание цифровыми дан-
ными и их защиту.
В связи с распространением цифровых техноло-
гий и особыми этическими проблемами, которые они 
представляют, организации все чаще должны рас-
сматривать этические обязательства, социальную 
ответственность и организационные ценности как 
ориентиры, определяющие, какие цифровые возмож-
ности следует использовать и как их реализовать. 
Неоднократно экспертами высказывались мнения о 
том, что цифровые услуги должны быть справедли-
выми и доступными на равноправной основе, спо-
собствующими физическому и психическому здоро-
вью, поощряющими интеграцию и ориентированны-
ми на социально полезное использование. Цифровые 
технологии должны укреплять доверие заинтересо-
ванных сторон. Отметим, что организации рассмат-
ривают цифровое доверие как ценность бренда и ры-
ночный фактор. В компаниях следует создать куль-
туру цифровой этики, ответственности, обучая со-
трудников лучшим практикам, таким как интеграция 
принципов справедливости, этики и безопасности в 
жизненный цикл продукта или услуги, а также поощ-
ряя желаемое поведение за счет сильной поддержки 
сверху и поддерживающих систем управления эф-
фективностью [3]. 
Цифровая этика — это область исследований, 
изучающая то, как технологии формируют и будут 
определять политическое, социальное и моральное 
существование людей. Цифровая этика или инфор-
мационная этика в более широком смысле имеет дело 
с влиянием цифровых информационных и коммуни-
кационных технологий (ИКТ) на общество и окру-
жающую среду в целом [4]. 
Этика искусственного интеллекта — это набор 
ценностей, принципов и методов, которые использу-
ют широко признанные стандарты этических норм, 
чтобы руководить моральным поведением при разра-
ботке и внедрении технологий искусственного ин-
теллекта. Этика роботов, также известная как робо-
этика или машинная этика, касается того, какие пра-
вила следует применять для обеспечения этического 
поведения роботов, а также того, как разрабатывать 
этичные роботы. Робоэтика занимается проблемами 
и моральными дилеммами, например, будут ли робо-
ты представлять угрозу для людей в долгосрочной 
перспективе. Робототехники должны гарантировать, 
что автономные системы могут демонстрировать 
этически приемлемое поведение в ситуациях, когда 
роботы, системы ИИ и другие автономные системы, 
такие как беспилотные автомобили, взаимодейству-
ют с людьми. 
Цифровые алгоритмы стали основной социальной 
инфраструктурой, которая формирует нашу среду и 
опыт как на индивидуальном, так и на групповом 
уровне. По мере того, как объемы данных продол-
жают расти, а вычислительные методы продолжают 
совершенствоваться, алгоритмы становятся все более 
ценными инструментами для сбора и анализа данных 
для извлечения информации. Потенциал цифровых 
алгоритмов для улучшения индивидуального и обще-
ственного благосостояния сочетается со значитель-

227 
ными этическими рисками, потому что алгоритмы не 
являются этически нейтральными. Основным соци-
ально-технологическим феноменом последних лет 
стал быстрый рост цифровых платформ, которые 
поддерживают гибкую работу. Благодаря прогрессу в 
области алгоритмов искусственного интеллекта мы 
можем иметь дело с огромными данными. Примене-
ние сложных алгоритмов искусственного интеллекта 
возможно в широком спектре областей: сельское хо-
зяйство и АПК, здравоохранение, робототехника, 
маркетинг и логистика, бизнес-аналитика и пр. 
Первостепенное значение имеет применение 
принципов этики ИИ при разработке и реализации 
алгоритмических или интеллектуальных систем и 
проектов искусственного интеллекта в государствен-
ном секторе, управлении городами и регионами (ум-
ный город, умный регион). Этика искусственного 
интеллекта должна гарантировать безопасность и 
предельную ответственность перед гражданами и 
обществом. 
Этические рамки распространения и использова-
ния цифровых технологий — первоочередная задача 
компаний-разработчиков программного обеспечения 
и цифровых платформ. Цифровые технологии на ос-
нове AI должны повышать доверие граждан, способ-
ствовать повышению качества управленческих реше-
ний и развитию высокотехнологичных промышлен-
ных производств.
Доклад подготовлен по результатам научного 
проекта, поддержанного РФФИ/РГНФ, грант
№ 18-010-00135. 
Литература 
1. Блуммарт Т., Брук С. Четвертая промышленная ре-
волюция и бизнес. Как конкурировать и развиваться в эпо-
ху сингулярности. М.: Альпина Паблишер, 2019. 204 с. 
2. Ethical 
and 
Social 
Implications 
of 
AI. 
https://digitalethicslab.oii.ox.ac.uk/esiai-ethical-and-social-
implications-of-ai/ 
3. Owning digital responsibility and ethics. Future of risk 
in 
the 
digital 
era 
/ 
Deloitte. 
https://www2.deloitte.com/us/en/pages/advisory/articles/digital-
ethics.html 
4. Henshall 
A. 
What 
is 
digital 
ethics? 
https://www.process.st/digital-ethics/

228 
К.А. Комков, 
директор Центра регионального развития, г. Курск; kkomkov@mail.ru 
ДОВЕРИЕ К ВЛАСТИ В УСЛОВИЯХ ЦИФРОВИЗАЦИИ
ПУБЛИЧНОГО УПРАВЛЕНИЯ
Ключевые слова: цифровизация публичного 
управления, социальное доверие, социально-сетевое 
пространство, органы власти, персонализированное 
доверие 
О цифровой трансформации публичного управле-
ния можно говорить только в том случае, если те или 
иные инициативы по цифровизации привели к каче-
ственным изменениям в жизнедеятельности обще-
ства. Цифровые технологии последнего поколения 
(такие как Интернет вещей, искусственный интел-
лект, технологии обработки, анализа больших объе-
мов данных) позволяют учитывать предпочтения 
пользователей при формировании состава предостав-
ляемых услуг и процедур, связанных с их получени-
ем [1, с. 18]. Оказание проактивных государственных 
и муниципальных услуг сокращает количество взаи-
модействий населения с представителями властных 
структур. В этих условиях вместо оценки качества 
удовлетворения потребностей отдельных граждан (их 
групп) при оказании государственных услуг особое 
внимание следует уделить открытости, прозрачности, 
качеству взаимодействия населения и органов вла-
сти, установлению доверия органам власти.
Изучение российского социума в современных 
исторических условиях показывает, что в нем возрас-
тает спрос на социальное доверие, формируется об-
щественная потребность в добросовестном сотруд-
ничестве, установлении взаимности и прочности 
партнерских обязательств. Доверие — это сложное 
социально-психологическое понятие в области обще-
ственных отношений, которые имеют рациональную 
и эмоциональную составляющие. Понятие «доверие» 
имеет множество определений и толкований. Сте-
пень интереса к понятию «доверие» объясняется тем, 
что только социум, в котором высокий уровень дове-
рия, по мнению Ф. Фукуямы, способен к стабильно-
му развитию и процветанию [2].
К видам доверия можно отнести доверие к людям 
и доверие к «абстрактным системам» (к институтам). 
Доверие одного человека к другому «строится на 
взаимности ответственности и соучастия: уверен-
ность в честности другого служит главным источни-
ком чувства честности и аутентичности себя самого. 
Доверие к абстрактным системам обеспечивает 
надежность повседневной жизни, но по самой своей 
сути не может заменить взаимности и интимности, 
которые дают личные отношения доверия» [3, с. 12]. 
И на межличностном, и на институциональном уров-
нях доверие является необходимым условием удо-
влетворения такой базовой потребности человека, 
как потребность в безопасности, в устойчивости и 
стабильности развития. При этом как справедливо 
отмечают Е.А. Преликова и В.В. Зотов, социальное 
доверие на индивидуальном уровне достаточно вы-
соко, что позволяет выстраивать конструктивные 
отношения с семьей, родственниками, членами кол-
лектива, друзьями, соседями, в то время как на ин-
ституциональном уровне (куда относятся в том числе 
органы власти) социальное доверие низкое [4]. 
По мнению такого известного социолога как А. 
Штомпка, доверие становится необходимым условием 
жизнеспособности общественно-политической систе-
мы, важнейшим аспектом гражданского общества, по-
скольку «связанная сильными узами солидарная общи-
на граждан, принимающих участие в политике и лояль-
ных к власти, не могла бы существовать без горизон-
тального доверия, каким граждане взаимно одаривают 
друг друга, а также вертикального доверия к публич-
ным институтам» [5, с. 60]. Причем, как правильно от-
мечает ученый, определяя феномен доверия в сфере 
государственной службы, «здесь мы вступаем на терри-
торию особой разновидности общественного доверия, 
которое определяется как “публичное”» [5, с. 119]. Со-
циальное доверие, включенное в сферу отношений 
граждан и государства, является важнейшим нематери-
альным ресурсом их воспроизводства и развития. Оно 
позволяет решать в современном обществе комплекс 
проблем, связанных с укреплением стабильности, пред-
сказуемости социальной жизни, прочности социального 
порядка, социальной интеграции и социального взаи-
модействия за счет диалогизации отношений. 
Как справедливо пишет А.С. Гампарцумов, диа-
лог возможен как диалог только в том случае, когда 
устанавливаются доверительные отношения, обеспе-
чивающие определенный уровень согласия, при ко-
тором возникает потребность в поиске глубинного 
смысла, на основе не только «дополняющего пони-
мания», но и выходов за его пределы [6, с. 305]. По 
сути, здесь прорисовываются характерные черты со-
циокультурного механизма диалогизации взаимоот-
ношений в пространстве публичных коммуникаций. 
В современном обществе существенно возрастает 
значимость открытой и доступной информационно-
коммуникационной среды, в рамках которой реали-
зуется потенциал субъектности каждого из акторов 
общественного развития. 
Доверие, как отмечает Г.И. Осадчая, чаще всего 
не является безоглядным, оно нуждается в подтвер-
ждении и доказательстве, несмотря на доброволь-
ность и возможную априорность [7]. Для повышения 
доверия необходимы два условия: прозрачность дея-
тельности органов государственной власти и регу-
лярная двусторонняя коммуникация с общественно-
стью. Это способствует формированию уверенности 
в легитимности органов власти, в действенности 
нормативного порядка, устанавливающего правила 
взаимодействия с такими структурами. Когда такая 
уверенность подкрепляется позитивными эмоцио-
нальными переживаниями, когда появляется ощуще-
ние полезности и надежности этих структур, тогда и 

229 
возникает доверие как убежденность в том, что на 
властные структуры можно положиться.
Доверие в публичной сфере делает людей также 
верящими в профессионализм служащих и их привер-
женность принципам социальной справедливости, а 
именно последнее является необходимым условием 
повышения уровня социальной активности, возникно-
вения желания сотрудничества с органами власти, со-
действия их деятельности [8]. Атмосфера недоверия в 
публичной сфере рождает критический настрой, подо-
зрительность и неприятие любых действий. 
Одна из ключевых проблем функционирования 
современной системы государственной и муници-
пальной власти состоит в том, что сложившаяся 
практика взаимодействия общества и государства не 
отвечает социальным потребностям граждан, по-
скольку не обеспечивает диалога между ними. Как 
следствие, в последнее десятилетие в Российской 
Федерации наблюдается с разной степенью интен-
сивности значительное снижение уровня доверия 
населения к представителям власти.
Жизнедеятельность современного общества су-
щественно связана с Интернет-пространством. 
Огромную роль в этом играют социальные сети. 
Прежде чем говорить о социальных сетях, следуют 
напомнить, чем они по существу являются. Социаль-
ная сеть — это интерактивный многопользователь-
ский сайт, содержание которого наполняется его по-
сетителями, участниками сетевого сообщества. Со-
циальные сети выполняют одну из важнейших обще-
ственных функций — коммуникативную. Социаль-
ные медиа видоизменяет классическую схему стан-
дартной коммуникационной модели «источник—
сообщение—получатель», открывая возможности для 
создания сообществ, члены которых объединены по 
тем или иным критериям. В итоге пользователи Ин-
тернет сегодня активно самосегментируются и ори-
ентируются не на любые источники информации, а 
лишь на наиболее им близкие. 
Стремление к общению консолидирует широкую 
аудиторию на определенном Интернет-ресурсе, поз-
воляющем общаться сообществам пользователей, 
объединенных по интересам. Данному фактору спо-
собствуют распространение современных смартфо-
нов и демократичные цены на Интернет от мобиль-
ных операторов. Сегодня очевидно, что социальные 
сети стали неотъемлемой частью жизни людей во 
всем мире. 
Социальные сети быстро доставляют информацию 
пользователям. Наши опросы показывают, что 88 % 
респондентов используют социальные сети для полу-
чения новостей о жизни города, региона. Современ-
ный пользователь берет свой гаджет и сразу же узнает 
о всех актуальных событиях своего региона, страны и 
мира. Подобное влияние социальных сетей на широ-
кую аудиторию заставляет органы власти уходить в 
сеть: создавать и вести официальные аккаунты пред-
ставителей власти на различных сетевых платформах. 
С помощью этих аккаунтов в социальных сетях про-
исходит молниеносное информирование пользовате-
лей, но также важными их задачами является увеличе-
ние заинтересованности людей в организации диалога. 
Один из способов этого — повышение межличностно-
го доверия, персонифицированного и обращенного к 
конкретному чиновнику, который занимает опреде-
ленную позицию в системе публичного управления. 
Это может быть президент, губернатор, глава админи-
страции муниципалитета или простой государствен-
ный и муниципальный служащий. Такой вид доверия 
появляется при социально-сетевом взаимодействии 
граждан с конкретными лицами, вовлеченных в про-
цессы принятия государственных решений или вы-
полнения функционала органа власти. Возникновение 
доверительного отношения к чиновнику, готовому к 
обсуждению и решению проблем граждан, «связано с 
естественным стремлением человека иметь круг лю-
дей, чьи намерения понятны, действия соответствуют 
сложившимся ожиданиям, а потому предсказуемы и 
исключают неприятные сюрпризы» [5]. Межличност-
ное доверие в социально-сетевом пространстве может 
стать основой для возникновения устойчивых про-
властных сетевых образований, отличающихся взаим-
ной уверенностью их акторов в соблюдении опреде-
ленных договоренностей.
Таким образом, цифровизация публичного управ-
ления актуализируют проблематику доверия к орга-
нам власти, поскольку новые технологии сужают 
пространство взаимодействия граждан и властных 
структур при оказании государственных и муници-
пальных услуг. Решение проблемы видится в органи-
зации диалога в социально-сетевом пространстве 
публичных коммуникаций.
Доклад подготовлен по результатам научного 
проекта, поддержанного РФФИ/РГНФ, грант
№ 20-011-31535. 
Литература 
1. Цифровое будущее государственного управления 
по результатам / Е.И. Добролюбова, В.Н. Южаков, 
А.А. Ефремов и др. М.: Издательский дом «Дело» РАН-
ХиГС, 2019. 114 с. 
2. Фукуяма Ф. Доверие: социальные добродетели и 
путь к процветанию. М.: АСТ, 2008. 736 с. 
3. Селигмен А. Проблема доверия. М.: Идея-Пресс, 
2002. 256 c. 
4. Преликова Е.А., Зотов В.В. Социальное доверие как 
основа системы социальных коммуникаций местного сооб-
щества // Коммуникология. 2017. Т. 5. № 1. С. 121—133. 
5. Штомпка П. Доверие — основа общества. М.: Ло-
гос, 2012. 445 с. 
6. Гампарцумов А.С. Доверие как основа диалога вла-
сти и общества // Гуманитарные, социально-экономические 
и общественные науки. 2014. № 1. С. 305—309. 
7. Осадчая Г.И. Сплоченное общество как идея и век-
тор инновационного преобразования российского общества 
// Социальная политика и социология. 2011. № 2. С. 21–31. 
8. Sociocultural aspect of realization of civil control in 
modern Russian society / D.V. Davtyan, M.V. Selyukov, 
O.N. Polukhin et al. // Humanities and Social Sciences Re-
views. 2019. Vol. 7. Nо 5. P. 802—806. 
9. Пушкарева Г.В. Доверие в публичном простран-
стве государственного управления // Государственное 
управление. Электронный вестник. 2019. № 76. C. 151—
175. 

230 
А.А. Кривоухов, 
к.ю.н., доцент, Курская ГСХА; anatka@rambler.ru 
ЦИФРОВИЗАЦИЯ КАК УГРОЗА БЕЗОПАСНОСТИ
ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЧЕЛОВЕКА
Ключевые слова: цифровизация общества; информа-
ционно-коммуникационная среда; безопасность жизнеде-
ятельности человека; безопасность личности в цифровой 
среде; информационная безопасность.
Цифровизация общества предполагает организа-
цию органами власти деятельности, которая призвана 
способствовать созданию условий для развития об-
щества знаний, повышению благосостояния и каче-
ства жизни граждан, их степени информированности 
и цифровой грамотности, формированию информа-
ционно-коммуникационного пространства с учетом 
потребностей граждан и общества в получении каче-
ственных и достоверных сведений, развитию новой 
технологической основы информационной инфра-
структуры для социальной и экономической сферы, а 
также повышению безопасности общества, государ-
ства и личности. Важно учитывать то обстоятельство, 
что 
в 
связи 
с 
развитием 
информационно-
коммуникационных процессов и новых технологий 
общественный запрос на получение актуальной ин-
формации все чаще удовлетворяется в сети Интернет. 
Общественное пространство, характеризуемое высо-
кими темпами цифровизации, для человека превра-
щается в цифровую информационно-коммуни-
кационную среду, где социальные и иные сети ис-
пользуются гражданами для частного общения, раз-
вития прямых, без посредников, связей, включая и 
осуществление коммерческих и финансовых связей. 
Все больше свою социальную активность человек 
проявляет в сетевом пространстве, где она подверга-
ется оцифровке и продолжает существовать в виде 
«цифрового профиля» [1] и «цифрового следа» [2], 
порождая проблемы конфиденциальности персо-
нальной информации и безопасности приватной жиз-
недеятельности.
Наряду с перспективами, открывающимися бла-
годаря цифровым технологиям, которые могут быть 
направлены на повышение качества жизни и созда-
ние условий для самореализации личности, перед 
людьми возникают также серьезные проблемы, свя-
занные с вмешательством в частную жизнь человека, 
злоупотреблениями со стороны государства, исполь-
зованием новых технологических возможностей с 
криминальными целями. Сюда относятся и несанк-
ционированное проникновение в личные гаджеты, и 
хищение приватной информации, и информационная 
агрессия, а также киберпреступность, информацион-
ная война и информационный терроризм. 
Увеличение числа киберпреступлений является 
естественным следствием цифровизации сегодняш-
него мира. Важным аспектом является то, что про-
цесс цифровизации находится лишь на начальном 
этапе, а киберпреступность уже превратилась в одну 
из глобальных отраслей. Если в 2007 году, на заре 
перехода на банковские технологии нового поколе-
ния, всего 2 % денежных средств похищались по-
средством кибератак, то всего через десять лет, к 
2017 году и доныне — 98 % денежных средств по-
хищается в киберпространстве. По данным МВД в 
2020 году число киберпреступлений в России вырос-
ло более чем на 90 % по сравнению с прошлым го-
дом. При этом большинство преступлений приходит-
ся на финансовые мошенничества. На рост числа ки-
берпреступлений повлиял переход сотрудников рос-
сийских компаний на удаленную работу, который 
способствовал снижению бдительности, а также уве-
личение потребности в онлайн-покупках. Сегодня 
нужно бороться с безграмотностью населения в об-
ласти информационной безопасности, которой зача-
стую пользуются киберпреступники. 
В современных условиях также все более серьез-
ной становится угроза порчи и утрата информации, а 
также утечка персональных данных. Очевидно, что к 
этому не готов никто, а спектр разрушительных по-
следствий будет широк. И не исключено, что выбора 
здесь попросту нет: рано или поздно наступающая 
«абсолютная прозрачность» вкупе с «цифровой лич-
ностью» станут главным символом современности.
Отметим, что по мнению некоторых авторов, 
утечка персональных данных граждан России в по-
следнее время имеет политический подтекст, по-
скольку со стороны стран Запада развернута широ-
комасштабная информационная война против Рос-
сии, которая представляет реальную опасность для 
национальной безопасности страны [3]. В качестве 
примера можно привести следующее. Главным при-
ложением эпохи пандемии во всем мире стал Zoom. 
В нашей стране Zoom активно используется образо-
вательными учреждениями, частным бизнесом и да-
же органами власти. При этом есть очень много во-
просов к безопасности Zoom и той информации, ко-
торую он накапливает о пользователях в облаке, на 
серверах, расположенных в США. Это обстоятель-
ство дает основания людям и государствам проявлять 
беспокойство в отношении защиты хранимой в них 
информации от внимания определенных ведомств 
США. 
Среди угроз в Интернет-пространстве можно вы-
делить также следующее: содержимое в социальных 
сетях и в Интернет-пространстве может оказывать 
деструктивное информационное воздействие на 
пользователей, но в особенности на детей и подрас-
тающее поколение, которые пока не знакомы с мера-
ми безопасности при веб-серфинге. 
С учетом вышесказанного, отчетливое понимание 
неизбежности трансформации социальной жизни под 
воздействием новейших цифровых технологий необ-
ходимо сочетать с повышенным вниманием и к без-
опасности личности. Новые цифровые технологии и 
сервисы, проникая во все сферы социальной жизни, 
существенно изменяют качество повседневной жизни 

231 
граждан, предъявляя новые требования к сфере ин-
формационной безопасности личности. 
В последнее время вопрос обеспечения безопас-
ности граждан от Интернет-угроз является одним из 
ключевых для руководства РФ. Принимаются раз-
личные законопроекты и вводятся ограничения, ре-
гулирующие функционирование Интернета в Рос-
сийской Федерации. Но, как справедливо замечают 
И.А. Лавров и А.В. Сокол, «если эти законы действи-
тельно направлены на борьбу с терроризмом и обес-
печением безопасности, то они не должны ограничи-
вать права и свободы обычных граждан, рядовых 
пользователей. Мы все чаще и чаще наблюдаем, как 
обычных пользователей, которые сделали репост или 
лайкнули картинку в Интернете судят за экстремизм» 
[4]. В большинстве своем критика законопроектов 
сходится в одной точке — эти проекты разрабатыва-
ются государством для того, чтобы контролировать 
поведение населения, а обеспечение безопасности 
государства, общества и граждан является лишь 
предлогом. 
Это приводит нас к тому, чтобы еще раз пе-
реопределить понятие безопасности личности в ин-
формационно-коммуникационной среде. В целом 
информационная безопасность Российской Федера-
ции — это состояние защищенности личности, обще-
ства и государства от внутренних и внешних инфор-
мационных угроз, при котором обеспечиваются реа-
лизация конституционных прав и свобод человека и 
гражданина, достойные качество и уровень жизни 
граждан, суверенитет, территориальная целостность 
и устойчивое социально-экономическое развитие 
Российской Федерации, оборона и безопасность гос-
ударства.
На наш взгляд, нормальная жизнедеятельность 
современного общества определяется качеством 
функционирования и уровнем безопасности инфор-
мационно-коммуникационной среды [5]. Целью 
обеспечения информационной безопасности лично-
сти можно считать создание информационно-
коммуникационной «среды обитания и функциони-
рования человека как социального существа, инфор-
мационный суверенитет личности, условия сохране-
ния ею личных ценностей и собственной социальной 
субъективности и субъектности, создание условий, в 
которых человек свободен от различных информаци-
онных агрессий и манипулирования его сознанием и 
поведением, когда он свободен в выборе модели пове-
дения и принятия собственного решения» [6, с. 58]. 
Под безопасностью личности в цифровой среде сле-
дует понимать состояние и условие ее жизнедеятель-
ности, при которых отсутствует или минимизирована 
угроза нанесения вреда приватному пространству 
коммуникаций индивида и той информации, которой 
он обладает. Стандартный подход к информационной 
безопасности предполагает наличие у информации, 
прежде всего, таких свойств, как конфиденциаль-
ность, т.е. условие существования информации, при 
котором возможность доступа к ней есть только у 
субъектов, имеющих на нее право; целостность, т.е. 
избежание несанкционированной трансформации 
информации; доступность как избегание временного 
или постоянного сокрытия информации от пользова-
телей, имеющих право доступа. При этом, как отме-
чает В.С. Диев, информационное взаимодействие 
должно сохранять доступность и конфиденциаль-
ность, адекватность, целостность, а состояние систем 
информационной безопасности должно обеспечи-
ваться интересами акторов информационного взаи-
модействия, использоваться исключительно по 
назначению и служить интересам личности, обще-
ства и государства [7, с. 65—66]. 
Цифровизация — это ключ к решению многих 
проблем социально-экономического развития России. 
Но цифровизация сможет эти проблемы решить, если 
будет обеспечена безопасность жизнедеятельности 
человека в информационно-коммуникационной среде.
Сегодня основная задача состоит в повышении дове-
рия населения к цифровым технологиям. А это дости-
гается за счет неприкосновенности приватной сферы 
индивида при работе онлайн и освоение способов ее 
защиты, преодоления препятствий для эффективного 
использования документов и осуществления сделок в 
электронной форме, защиты пользовательских данных 
и прав потребителей, защиты от пресловутого спама и 
защиты платежных приложений. 
Литература
1. Горбунов А.С. Личность и цифровые технологии в 
информационном массовом обществе // Вестник Москов-
ского государственного областного университета. Серия: 
Философские науки. 2018. № 4. С. 8—16. 
2. Latour B. Beware, your imagination leaves digital trac-
es // Column for Times Higher Education Supplement. 2007. 
Nо 6 (4). P. 129—131. 
3. Воронина И.А. Обеспечение информационной без-
опасности в Российской Федерации: проблемы законода-
тельного регулирования // Юридические науки, правовое 
государство и современное законодательство: Сборник 
статей VI Международной научно-практической конфе-
ренции. Пенза: «Наука и Просвещение», 2019. С. 123—129. 
4. Лавров И.А., Сокол А.В. Российская власть и Ин-
тернет: безопасность против свободы слова // Цифровая 
социология. 2019. № 2. С. 12—24.
5. Кривоухов А.А., Зотов В.В. Информационная без-
опасность как антропосоциотехнический феномен // Ком-
муникология. 2017. Т. 5. № 4. С. 71—81. 
6. Нарыков Н.В., Дементьев С.А. Формообразующие 
факторы и социальные условия информационной безопас-
ности личности // Научный вестник Омской академии МВД 
России. 2017. № 3 (66). С. 57—60. 
7. Диев В.С. Некоторые концептуальные подходы к 
определению понятия «безопасность» // Вестник НГУ. Се-
рия: Философия. 2007. Т. 5. № 1. С. 65—68. 

232 
П.А. Левчаев, 
д.э.н., доцент, профессор кафедры финансов и кредита, Национальный исследовательский
Мордовский государственный университет, г. Саранск, levchaevpa@yandex.ru 
СЕТЕВАЯ СРЕДА ЦИФРОВОЙ ЭКОНОМИКИ: ОСОБЕННОСТИ
И ЗАКОНОМЕРНОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ
Ключевые слова: цифровая экономика; сетевая эконо-
мика, новый технологический уклад; цифровизация; стои-
мость; виртуальный мир, сеть. 
Вопросы и проблемы цифровой экономики в 
настоящее время относятся к числу актуальных, о 
чем свидетельствуют не только многочисленные 
дискуссии и внимание к практическим аспектам ее 
функционирования, но и вполне обывательские и 
прагматичные интересы пользователей. О значимо-
сти этой проблематики говорят факты пристального 
внимания к ее функционированию и законодатель-
ному оформлению на самом высоком уровне. Так, в 
июле 2017 года Д.А. Медведев утвердил программу 
«Цифровая экономика Российской Федерации», в 
которой определяются цели, задачи, направления, 
сроки реализации основных мер по созданию в Рос-
сии цифровой экономики, предполагающей, что дан-
ные в цифровом формате будут являться определя-
ющими для функционирования всех сфер социально-
экономической жизни, а уже 1 сентября 2017 года на 
всероссийском открытом уроке в Ярославле Прези-
дент В.В. Путин заявил, что лидерство в области ис-
кусственного интеллекта будет означать и фактиче-
ское доминирование в мире — «Тот, кто станет лиде-
ром в этой сфере станет властелином мира!». Сего-
дня можно смело утверждать, что цифровая эконо-
мика состоялась и является ключевым перспектив-
ным технологическим укладом, определяющим про-
изводственные и социальные отношения. 
В широкоупотребительном варианте под цифро-
вой экономикой (электронной, сетевой экономикой) 
сегодня понимается уклад экономики, доминирую-
щая часть которого основана на использовании циф-
ровых, электронных технологий, продуктов, резуль-
татов деятельности. Отдельные элементы данных 
технологий (электронно-вычислительные машины, 
пластиковые банковские карты, электронные перево-
ды и платежи, Интернет) получили развитие в по-
следние десятилетия ХХ века и стали преобладаю-
щими с началом нового века (мобильная связь, элек-
тронные деньги, программное обеспечение, цифро-
вые носители данных, компьютеризация, формиро-
вание элементов искусственного интеллекта, роботи-
зация производства, «накопление» информации и 
виртуализация бизнеса).
Рынок информационных продуктов и услуг рас-
сматривается как совокупность экономических, орга-
низационных и правовых отношений по торговле 
между продавцами и покупателями, опосредованная 
активным использованием информационных продук-
тов, технологий, услуг. Целью любой предпринима-
тельской деятельности является прибыль, предпола-
гающая создание и реализацию потребителю создан-
ной стоимости, и поскольку информация является 
жизненно важной потребностью современного чело-
века, то вполне закономерен рост объемов и сделок с 
информационной составляющей бизнес-процессов [1].
Формирование рыночных отношений в информа-
ционной сфере относят к 50-м годам. В это время 
основными поставщиками продукции являлись 
службы 
новостей, 
деловые 
информационные 
агентства, академические, профессиональные, науч-
но-технические общества и организации, которые 
предоставляли печатные информационные издания, 
библиотечные, копировальные услуги. В 1960-х гг. 
параллельно начал формироваться сегмент услуг 
электронной обработки и передачи данных — базы 
справочной, коммерческой, научно-технической, ста-
тистической информации. Сегодня успех или неудача 
любого экономического субъекта напрямую связаны 
с наличием необходимой для бизнеса информации, 
получить которую можно лишь благодаря наиболее 
полной степени интеграции с соответствующими 
информационными системами данных. Развитые 
страны при помощи информационных ресурсов про-
изводят подавляющую долю стоимости в ее общем 
объеме. 
Информационный рынок сформировался в виде 
следующих основных сегментов: 1) подготовка ин-
формации (сбор и продажа коммерческой информа-
ции, информации для специалистов, массовой ин-
формации); 2) услуги по обработке и распростране-
нию 
информации 
(обслуживание 
технических 
средств, программного обеспечения, обучение); 3) 
средства обработки информации (производство вы-
числительной техники, коммуникационного обору-
дования, программного обеспечения).
Происходящие в бизнес-среде и обществе сделки, 
связанные с распространением информационных и 
телекоммуникационных технологий, определили 
устойчивый характер нового образа экономики, ко-
торая получила название информационной. «Новая 
экономика», занимающая умы ведущих ученых и 
практиков-экономистов, имеет ряд специфических 
характеристик: 
1) ведущими факторами производства являются 
информация, финансовые ресурсы и человеческий 
капитал, формирующие на основе информационно 
коммуникационных технологий экономику знаний; 
2) научные разработки, ведущиеся как в научных 
центрах, так и крупнейших ТНК, определяют доми-
нирующие концепции развития экономики на многие 
годы и обусловливают лидирующее положение раз-
работчика на рынке; 
3) происходит ускорение НТП, сокращение жиз-
ненного цикла товаров и услуг, внедрения инноваций 
на рынок; 
4) формой организации «новой» экономики явля-
ется сеть (так называемая сетевая экономика), в ко-

233 
торой взаимосвязи финансово-информационного ха-
рактера выполняют системообразующую роль, а вза-
имодействие экономических субъектов происходит в 
виртуальной среде. Не являясь разработчиком, 
участником сети понять механизм ее функциониро-
вания невозможно. Потребитель фактически не влия-
ет на решения производителя, а одностороннее влия-
ние на стандарты потребления приводят к диктату 
товаропроизводителя, навязыванию необходимых 
стандартов-стереотипов поведения и управлению 
сознанием пользователей информационных услуг. 
Информационная экономика является, прежде 
всего, следствием развития и глобального распро-
странения информационных продуктов, услуг, тех-
нологий. В отношении сетевой экономики отметим, 
что она строится по принципу сетевых взаимосвязей, 
но одновременно, если эти связи представлены ин-
формационными потоками, Интернет-технологиями, 
это уже есть так называемая сетевая модель инфор-
мационной экономики, ее доминирующая форма ор-
ганизации. Поскольку связь рыночных (правовых, 
финансовых) институтов, крупнейших бизнес-
игроков определяется конфигурацией и параметрами 
информационной связи между ними, то на рынках 
доминируют сетевые формы организации. Информа-
ционные потоки проникли в производственную и 
финансовую сферы, связали другие существующие 
поля готовности (транспортные, различных видов 
рынков, международной конкуренции и пр.). 
Исследование сущности и специфики функциони-
рования и развития цифровой экономики позволило 
нам обобщить и сформулировать ее отличительные 
черты, признаки и положения функционирования.
Принципы, положения, постулаты существования 
и деятельности человека в цифровой экономике, ми-
ре следующие.
1) Виртуальный, цифровой мир предполагает гос-
подство цифровых технологий, «оцифровку» всех 
сегментов жизнедеятельности человека. 
2) Цифровая среда предполагает не только измене-
ние носителей информации (диск, флешка, жесткий 
накопитель, DATA-центы, облачные хранилища…), 
что характерно для функционирования виртуальной 
среды и экономики, но также и совершенствование 
самого передаваемого образа (например, от стандарта 
сотовой связи 2G к 5G, предполагающее не только 
передачу текста и видео контента, но и создание мно-
гомерных образов искусственной реальности). 
3) Цифровые технологии, формируя базис обще-
ства (сочетание производительных сил и производ-
ственных отношений, определяющих способ произ-
водства и экономическую основу общества), опреде-
ляют ее надстройку (совокупность основных сфер 
жизнедеятельности человека, культурных, институ-
циональных, общественных установок, формирую-
щих 
доминирующую 
социально-экономическую 
формацию и общественное сознание граждан).
Как любой новый, прогрессивный технологиче-
ский уклад цифровая экономика повышает эффек-
тивность всей системы производственных отноше-
ний, максимизируя их эффективность. Она также 
способствует и таким эффектам, как дифференциа-
ция общества, ускорение капитализации и монополи-
зации отраслей и секторов бизнеса, контроль пользо-
вателей услуг, процессов распределения в обществе. 
Инициированная создателем, разработчиком она 
служит реализации его целей, а рядовые пользовате-
ли должны довольствоваться ролью, которую им от-
водит разработчик такой сети, более того — о своей 
роли и размахе и предназначении сети каждый из них 
не догадывается, выполняя лишь отведенную ему 
роль. Если основа, базис сети уже созданы, то значит, 
последующие разработки «ложатся» в данный разра-
ботанный алгоритм действий и формируют еще одну 
дополнительную (скорее всего малозначащую) про-
изводную ячейку, элемент сети (в рамках данного 
информационно-технологического уклада). 
4) Цифровой мир, экономика развиваются по за-
конам разработчика этих технологий, а создатель-
инициатор сети получает фактически неограничен-
ные возможности по ее монополизации и монополи-
зации производных (нижерасположенных) экономи-
ческих, социальных отношений. 
5) В цифровом мире, экономике находятся все 
возможности развития, трудовой деятельности чело-
века, создания стоимости.
Цифровая экономика по своей сущности близка к 
стоимостным распределительным отношениям — 
финансам, она усиливает не только контрольно-
распределительное предназначение этой экономиче-
ской категории, но и ее перспективную функцио-
нальную составляющую, а именно воспроизвод-
ственную (заключающуюся в воспроизводстве стои-
мости в наиболее конкурентоспособных секторах 
бизнеса) [2]. В этом случае максимизируется конеч-
ный эффект данных распределительных стоимостных 
отношений — контроль всей цепочки создания стои-
мости и капитализация виртуального бизнеса (не 
нужно забывать и о «мыльных» финансовых пузырях 
такого мира) за счет не просто дешевых, а фактиче-
ски бесплатных цифровых услуг и минимизации из-
держек на их создание и тиражирование. Можно ска-
зать, что финансы создаются во всех ячейках цифро-
вого мира, а их воплощением становится криптова-
люта (как электронная форма распределяемой стои-
мости, создаваемой в информационной экономике). 
Создание и обращение криптовалюты означает пре-
одоление некоего порога — создание признанного 
платежного средства сетью (а не эмитентом государ-
ства, как это принято в классическом варианте), ко-
торая отныне и является воплощением экономиче-
ского могущества и «гаранта» этой валюты. В этом 
смысле у кого мощнее вычислительные способности 
(вычислительные технологии), у того и права на бу-
дущее. Цифровая экономика, создавая и контролируя 
всю цепочку стоимости и средств производства, мо-
нополизирует производственные отношения, а также 
исходную для этого парадигму развития и создания 
стоимости.
6) В цифровой экономике человеку гораздо легче 
быть, стать, превратиться в «функцию», «приложе-
ние», которое использует предоставленные сетью 
возможности, «установки по умолчанию», нежели, 
осуществляя творческий процесс, являться «процес-
сором», интегратором информации, синтезирующим 
что-то новое. 

234 
Практическую и наиболее значимую часть пре-
имуществ такой экономики связывают с возможно-
стью осуществлять платежи в реальном времени 
электронными способами оплаты (без участия реаль-
ных денег) и осуществлять сделки (по покупке това-
ров и услуг, факторов производства, размещению 
средств производства) посредством сетевых форм 
организации бизнеса в транснациональном масштабе, 
что делает конечный продукт очень дешевым и мас-
совым (тем не менее позволяющем учитывать факти-
чески все предпочтения потребителей). Электронная 
экономика сегодня означает одну из ставших реаль-
ностью крайних (наряду с нанотехнологиями и соот-
ветствующими смежными отраслями) ступеней раз-
вития технологического разделения труда, что фак-
тически означает безоговорочное доминирование и 
экономическое могущество, а также формирование 
сознания пользователей услуг данного экономиче-
ского уклада.
7) Создание стоимости должно основываться на 
задействование всех ячеек сети цифровой экономики, 
однако это вряд ли возможно, поскольку есть ее раз-
работчик, стремящийся к доминированию и монопо-
лизации всей сети, что нарушает баланс сил и приво-
дит к непредсказуемости конечного результата.
Информационная составляющая затрат на произ-
водство традиционной и наукоемкой продукции воз-
растает, а ее включение в стоимость реализуемого 
товара вовлекает и потребителя в цепь производства 
стоимости, которая разрастается до максимально 
возможных размеров и уже предстает в виде различ-
ных сетей, иерархично связанных между собой с раз-
личной степенью тесноты, времени взаимовыгодного 
функционирования. В этой ситуации активные дей-
ствия по поиску производителей, потребителей, ком-
паньонов переносятся в электронное пространство — 
виртуальную среду.
8) Классические факторы производства (труд, 
земля, капитал, и в меньшей мере предприниматель-
ские способности и информация) не определяют гос-
подства в виртуальной реальности и цифровой эко-
номике, но решающими становятся объемы и ско-
рость переработки информации, создания многомер-
ных цифровых образов жизни и реальности. 
9) Виртуальная реальность предполагает полное 
доминирование цифровых технологий над жизнедея-
тельностью человека (включая его повседневную 
деятельность, развитие сознания, познавательных 
способностей и даже путешествий). 
Сегодня каждый из нас много времени проводит 
за компьютером, и время это день ото дня все увели-
чивается. Мы сами уже не отдаем отчета, как много 
проводим времени в виртуальной среде работая, обу-
чаясь, развлекаясь: на портале госуслуг, за офлайн 
играми, в социальных сетях, осуществляя платежи, 
заказывая билеты, бронируя отель, записываясь к 
врачу, заказывая еду или товары, посещая музей, ища 
и находя ответ в глобальной «паутине» (виртуальной 
среде). Известные поисковые браузеры охватывают 
сотни миллионов пользователей, зная их предпочте-
ния лучше, чем они сами себя. «Набирая» такой ма-
териал глобальные поисковые системы «создают», 
пополняют цифровой образ каждого пользователя 
сети, фактически до безграничности расширяя вирту-
альный мир с контролем лишь со стороны разработ-
чика. Еще никогда человек не был так иллюзорно 
свободен и одновременно так определен, ограничен, 
обусловлен конфигурацией реального мира, заданной 
предустановками разработчиков мира виртуального.
10) В виртуальном мире и цифровой экономике 
классические составляющие производительных сил и 
производственных отношений предполагают следу-
ющее видоизменение и идентификацию: производи-
тельные силы — разработчик цифровых технологий 
— творец цифрового мира; производственные отно-
шения складываются по поводу распределения, пере-
работки (в том числе синтезирования) информации; 
средства производства представлены компьютерной 
техникой, облачным хранением данных и вычисле-
ниями, искусственным интеллектом; предметы по-
требления — цифровые услуги и товары, произве-
денные с использованием соответствующих техноло-
гий, средства труда — компьютерная техника (ее 
более совершенные варианты, предполагающие ин-
теграцию с возможностями человеческого мозга);
Часто из-за высокой доли затрат на информаци-
онные услуги производителю важно знать не только 
запросы конкретных потребителей и условия по-
ставщиков для минимизации издержек, но и учиты-
вая запросы контрагентов трансформировать органи-
зацию своего бизнеса под их интересы. Потребители 
стремятся найти производителей, способных наибо-
лее качественно предоставить интересующий ин-
формационный продукт. С целью сдерживания 
нарастающих информационных затрат экономиче-
ские субъекты обращаются к различным информаци-
онным системам — корпоративным сетям, сетям де-
лового партнерства, Интернету.
11) Развитие цифрового мира связано с синерге-
тическими эффектами и бифуркационным (непред-
сказуемом в своем развитии, ветвлении) характером 
эволюции, мультиплицирующими конечный эффект. 
12) Минимизация всех видов издержек, обуслов-
ленная более совершенной системой производствен-
ных отношений (включая трансакционные и времен-
ные) и максимизация прибыли. 
13) Сокращение всевозможных степеней свободы 
(точнее, сведение их к заданным разработчиком па-
раметрам сети) нивелирует, а в последующем лишает 
человека творческого потенциала личности. 
Реальностью сегодняшнего дня стало то, что ис-
кусственный интеллект способен интерпретировать 
мысли человека, угадывать и выражать эмоции, ра-
зумно отвечать на вопросы и даже иметь телепатиче-
ские способности. Его логическая и интуитивная дея-
тельность превосходит усредненные человеческие 
показатели. Коммерческие и научные проекты зача-
стую нацелены не только на извлечение прибыли и 
доминирование над повседневной жизнью людей 
(удовлетворяя и предвосхищая их потребности, обучая 
и даже закладывая нужные поведенческие качества и 
продолжительность функционирования, т.е. жизни), 
но и на продление жизни человеческого сознания в 
искусственном мире, в виртуальной реальности. 
14) Сетевой характер цифровой экономики пред-
полагает, что экономическая эффективность и опера-

235 
тивность достаются разработчику, инициатору сети 
или же, что абсолютно неравнозначно, любому эле-
менту, вовлеченному, встроенному в сеть, но с уче-
том занимаемого им иерархического уровня и в соот-
ветствии с долей участия в реализации общей цели 
сети, и посредством получения этим элементом от 
сети распределяемых благ-бонусов. 
В целом возможности, предоставляемые сетевой 
экономикой, позволяют экономическому субъекту 
реализовать следующие виды преимуществ: 
- получить доступ практически к любой информа-
ции в любое время, в любом месте; 
- сократить время на получение-передачу инфор-
мации, совершение сделки (в реальном режиме вре-
мени); 
- найти любого бизнес-партнера (производителя, 
поставщика, потребителя продукции и услуг, обра-
ботчика информации); 
- реализовать наиболее выгодные условия сделки; 
- снизить трансакционные издержки; 
- изменить, 
адаптировать 
организационную 
структуру бизнеса в соответствии с меняющимися 
условиями. 
С развитием сетевой формы организации эконо-
мики связывают быстрое развитие и заполнение рын-
ка такими инновационными разработками как мик-
ропроцессоры, программное обеспечение, мобильная 
связь, средства мультимедиа и др. Дополнение этого 
перечня услугами по дистанционному образованию, 
электронной коммерции, виртуализации бизнеса поз-
волило заложить основы экономики знаний, сформи-
ровать менталитет и предпочтения широкого круга 
пользователей.
Особенности сетевой формы организации инфор-
мационной экономики позволяют говорить о некото-
рых характерных особенностях логистического взаи-
модействия экономических субъектов. Так, если вза-
имодействие касается двух любых точек сети, то рас-
стояние между ними минимизируется, они также мо-
гут сформировать узел новой конфигурации, стать 
элементами новой сети. Если же одна из точек не 
принадлежит сети, то расстояние между потенциаль-
ными контрагентами становится максимальным и 
часто коммерчески невыгодным. Более того, понять 
логику взаимодействия элементов в конфигурации 
сети практически невозможно стороннему наблюда-
телю, а его вхождение в уже готовые сети должно 
учитывать так называемые поля готовности — сег-
менты сети, готовые его принять для реализации вза-
имовыгодных проектов. Сети, представляя собой 
открытые системы, могут безгранично расширяться 
за счет включения новых элементов и уже готовых 
самостоятельных компонентов, иметь различные 
центры, преследующие свои цели, мобильно и адек-
ватно реагировать на изменяющиеся условия.
Развитие сетевой экономики связано со следую-
щими принципами ее функционирования.
1) Экспоненциальные темпы развития. В отличие 
от линейного закона вовлечения участников в тради-
ционных секторах экономики рост числа участников 
сетевой формы организации происходит экспоненци-
альными темпами. 
2) Возрастающий эффект. Разрастание сети за 
счет вовлечения все новых и новых участников биз-
нес-процессов способствует максимизации потенци-
альных партнеров, осуществляемых сделок, объемов 
продаж, получаемой участниками прибыли. 
3) Обратное ценообразование. Инновационные 
продукты, услуги в сетевой экономике имеют тен-
денцию к снижению цены более быстрыми темпами, 
чем в экономике традиционной, поскольку для вы-
держивания острейшей конкуренции фирмы должны 
максимально быстро наводнять рынок новейшими 
разработками по минимальной цене.
4) Бесплатность услуг. Для завоевания как можно 
большего числа потребителей и получения в после-
дующем с них прибыли, компании-разработчики 
стремятся в минимальные сроки поставить на рынок 
инновационную разработку первоначальной, базовой 
версии продукта часто бесплатно. В дальнейшем 
производимые адаптированные к базовым разработ-
кам надстройки будут продаваться «прирученным» 
пользователям. Будут также востребованы модерни-
зированные версии, сервисное обслуживание, пре-
зентации. 
5) Глобальность охвата. Сетевая экономика ста-
новится наиболее эффективной только в условиях 
максимально возможного расширения сферы своих 
интересов и мгновенного тиражирования своих стан-
дартов, образов (часто информационного характера) 
во времени и пространстве. 
6) Саморегулирование. Отсутствие доминирую-
щего центра управления сетью, быстрая смена парт-
неров, форм бизнеса, отсутствие длительных форм 
партнерских отношений позволяют говорить о нали-
чии неравновесного состояния системы и ее саморе-
гулирующем характере. Дискуссионность этого 
принципа заключается в том, что, возможно, еще не 
наступила стадия осмысленного регулирования от-
ношений сетевой информационной экономики со 
стороны общества (как это было с традиционной 
экономикой по А. Смиту) либо саморегулирование 
происходит некими надсистемными механизмами, 
пока еще не изученными учеными. 
Таким образом, современные инновационные 
формы бизнеса строятся с учетом особенностей ин-
формационной экономики и ее сетевой конфигура-
ции. Получаемый вследствие подобной интеграции 
доступ к знаниям, умениям и возможностям тиражи-
ровать продукт создают стратегические конкурент-
ные преимущества бизнеса, несмотря на его конкрет-
ные формы. Информация как активный элемент со-
временной экономики предопределяет формирование 
производственных комплексов, финансовых центров, 
особенностей международного разделения труда и, 
как следствие, экономическое могущество. Интел-
лектуальные технологии определяют технологиче-
ский способ производства. 
Полагаю, что гипотеза в отношении эволюции 
цифровой экономики заключается в том, что она под-
готавливает к появлению и создает условия переноса 
труда, жизни в цифровое (виртуальное) простран-
ство, в котором человек, в современном понимании и 
образе, становится эволюционно устаревшим, некон-
курентоспособным «вариантом», служащим тем не 

236 
менее прообразом, прологом к появлению киберче-
ловека (активно интегрированным в виртуальную 
среду, т.е. содержащим ее элементы), который строит 
свою деятельность и жизнь (посредством доминиро-
вания цифровых технологий) в виртуальном про-
странстве, фактически полностью завися от него. 
Однако цифровая жизнь и, в частности, цифровая 
экономика, определяя жизнь человечества, несет 
усиление дифференциации общества и непредсказу-
емые риски его развитию. 
Литература 
1. Левчаев П.А. Инновационная модель развития эко-
номики региона: монография. М.: ИНФРА-М, 2017. 92 с. 
2. Левчаев П.А. Проблемы цифровой экономики. // 
Научные исследования и разработки. Экономика. 2017. Т. 
5. № 5. https://naukaru.ru/ru/nauka/article/18558/view 

237 
В.М. Маслов, 
д.филос.н., доцент, профессор кафедры философии, Национальный исследовательский
Нижегородский государственный университет; maclov@bk.ru 
ЭКСПЕРТНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ КАК НЕОБХОДИМОСТЬ
СОВРЕМЕННОГО ТЕХНОГЕННОГО РАЗВИТИЯ
Ключевые слова: философия техники, техногенная ци-
вилизация, высокие технологии, постчеловеческий тренд, 
внечеловеческий тренд, посттехногенный тренд, предпри-
нимательский университет, экспертный университет. 
Современная повсеместная фиксация значимости 
и влияния развития науки и техники на общество, 
человека, природу качественно конкретизируется в 
русле исторического развития философии техники и 
возникновения теории техногенной цивилизации. В 
1960—1970-х годах становится ясно, что сравнитель-
но незначительное место в системе философского 
знания и подчиненная роль философии техники (во 
многом 
как 
части 
проблематики 
научно-
технического знания) уже абсолютно не соответству-
ет современным реалиям. Колоссальная роль техники 
в двух мировых войнах, мощь ядерного оружия, по-
всеместная и повседневная зависимость от техники 
— эти и множество других фактов объективно за-
ставляют говорить о судьбоносном значении техники 
для нашей жизни [1 с. 43]. Общая правомерность и 
определенная ограниченность новых представлений 
о технике обосновываются в теории техногенной 
цивилизации.
Теория техногенной цивилизации разрабатывает-
ся В.С. Степиным с конца 1980-х годов. Теория тех-
ногенной цивилизации, с одной стороны, поддержи-
вает основные положения современной философии 
техники о предельной значимости техники. Но, с 
другой стороны, в рамках теории техногенной циви-
лизации становится очевидна принципиальная, родо-
вая ограниченность философии техники. Философия 
техники с необходимостью переходит от анализа 
техники к исследованию техносферы и, далее, к 
осмыслению современного общества как техногенно-
го. Качественная работа с последним объектом фило-
софского интереса возможна только на уровне и в 
системном контексте философии истории, точнее, 
сравнительной актуальности и значимости всех из-
вестных традиций в отражении сущности историче-
ского процесса и вытекающего из этого представле-
ний о будущем человечества. Это и есть точка отсче-
та формирования теории техногенной цивилизации 
В.С. Степина, который в этом плане объективно опи-
рается и делает частью своей общей концепции все 
позитивные достижения исторической и современной 
философии техники [2]. 
Теория техногенной цивилизации В.С. Степина 
уже на уровне своего названия и наименования совре-
менности говорит о том, что нужно феноменологиче-
ски «взять в скобки» все, что мешает увидеть реаль-
ную представленность, мощь, перспективность тен-
денций развития современной техногенной реально-
сти. Соответствующая техногенная фокусировка ведет 
к следующему ряду фундаментальных выводов. 
Во-первых, скорость техногенных изменений (до 
недавнего времени экспоненту современного научно-
технического развития отражал закон Мура, сегодня 
в более общем виде на это претендует теория техно-
логической сингулярности) заставляет со всей серь-
езностью относиться ко всем реальным сценариям 
качественного изменения, скачка в развитии техно-
генной цивилизации. Конечно, будущего никто точно 
не знает. Но исключительная скорость научно-
технических изменений ведет к необходимости при-
знать факт того, что современное общество или тех-
ногенная цивилизация находится в ситуации воз-
можности качественных изменений, в точке (про-
странстве) судьбоносной для будущего человечества 
ситуации. 
Во-вторых, обнаруживаются пять сценариев 
дальнейшего возможного качественного изменения 
техногенной цивилизации. Современная техногенная 
цивилизация может завершиться: полным разруше-
нием земной жизни, например, в ходе военного кон-
фликта; луддитским отрицанием техногенного пути и 
ориентаций на жизнь нетехногенных обществ; пре-
одолением человеческих проблем/жизни на пути 
формирования постчеловеческой жизни, например, в 
виде киборгов; уходом от человеческих про-
блем/жизни через возникновение внечеловеческой 
формы жизни, соответствующего искусственного 
интеллекта; посттехногенным сохранением челове-
ческого существования на пути разумного использо-
вания техногенного и через целенаправленное снятие 
опасностей реализации постчеловеческого и внече-
ловеческого сценариев развития техногенной циви-
лизации. 
В-третьих, все сценарии развития техногенной 
цивилизации вполне могут воплотиться в жизнь, но 
наиболее приемлемым для человечества и ответ-
ственного философского выбора является посттехно-
генный сценарий развития техногенной цивилизации. 
Есть надежда, что катастрофического сценария 
развития техногенной цивилизации всем нам удастся 
избежать. Есть определенная уверенность в том, что 
популярность луддистского сценария будет снижать-
ся по мере реального осознания того, что он ведет к 
резкому снижению уровня и качества жизни. 
Несомненно, что постчеловеческий сценарий раз-
вития техногенной цивилизации — наиболее активно 
поддерживаемый сегодня трансгуманистическим 
движением — будет набирать сторонников и общую 
силу. Всегда найдутся люди, соглашающиеся с тем, 
что известные ограничения биологического тела (к 
примеру, старение и смерть) нуждаются в преодоле-
нии, в соответствующей техногенной модификации. 
Научно-техническое развитие предлагает все более 
качественные продукты, нацеленные на решение 
разнообразных значительных современных проблем. 

238 
Такие высокие технологии, как биокиборгтехнологии 
разрабатывают антидепрессанты, которые гаранти-
рованно (техногенно) предлагают преодолеть де-
прессию. Виртуальная реальность предлагает каче-
ственное решение проблем человеческой свободы [3, 
с. 55]. Но в более общем, перспективном контексте 
безграничность постчеловеческих стремлений вну-
шает сильные опасения. Обещанные улучшения мо-
гут и не наступить или, как обычно, быть недоста-
точными; на фоне того, что все эти радикальные мо-
дификации разрушают или вносят серьезные нега-
тивные изменения в устоявшиеся формы жизни 
(например, в виде появления еще одной новомодной 
формы наркомании: виртуальной). Также нужно 
иметь в виду, что любые дальнейшие качественные 
научно-технические изменения невозможны без раз-
вития компьютерной техники, соответственно и во 
многом, технологий искусственного интеллекта. По-
явление искусственного интеллекта делает человека 
вторичным, лишает его статуса ведущего разумного 
существа; скорее всего, из этого должны следовать 
соответствующие выводы о человеческом существо-
вании. В целом гипотетические постчеловеческие 
блага больше открыты к критике, чем к восторжен-
ному стремлению [4].
В итоге оптимальным для человечества видится 
посттехногенный тренд развития техногенной цивили-
зации. В рамках реализации посттехногенной страте-
гии развития техногенной цивилизации не просто 
знают об опасности слишком быстрых техногенных 
изменений. Здесь точно идентифицируют эти опасно-
сти как готовые к реальному осуществлению постче-
ловеческой внечеловеческой тенденции развития тех-
ногенной цивилизации в виде конкретных, высоких 
технологий: нанотехнологии, биокиборгтехногии, 
виртуальной 
реальности 
(информационно-
виртуальных технологий), социально-гуманитарных 
технологий, искусственного интеллекта и робототех-
ники. 
Революционный, бифуркационный характер со-
временного техногенного развития формирует одну 
из главных современных задач философии — спо-
собствовать устойчивому развитию посттехногенно-
го тренда техногенной цивилизации. В этом плане 
важнейшей областью философской деятельности 
является университетское образование, где, по опре-
делению, готовятся будущие лидеры научно-
технической деятельности. Здесь в ходе открытых, 
критических дискуссий по вопросам современной 
техногенной цивилизации можно убедить будущую 
научно-техническую элиту в оптимальности пост-
техногенного тренда развития техногенной цивили-
зации.
Важность университетской философской работы 
по представлению посттехногенных ценностей не 
вызывает сомнения. Но, к сожалению, происходит 
постепенное сокращение поля возможностей подоб-
ной деятельности. Происходит сокращение учебного 
времени на социально-гуманитарные курсы, экзаме-
ны сменяются зачетами. На формальном уровне об-
щее и справедливое требование всем преподавателям 
вуза публиковаться в высоко рейтинговых зарубеж-
ных журналах не учитывает специфику социально-
гуманитарного знания, его близости к государствен-
ным, национальным, культурным традициям. (К тому 
же, до конца не выяснен вопрос о точном соотнесе-
нии научной и непосредственной учебной деятельно-
сти в ходе образовательного процесса: ведь может 
получиться так, что уже наличные высокие требова-
ния к печатной активности преподавателя усложняют 
его конкретную живую, всегда уникальную и много-
гранную работу со студентами.) Общий анализ этой 
ситуации ведет от сожаления к тревоге, поскольку 
указанные проблемы современного социально-
гуманитарного образования являются закономерны-
ми элементами теории и практики становящейся и 
популярной в определенных кругах специфической 
новой форме университета — предпринимательского 
университета [5]. 
Предпринимательский университет стремится 
сделать обучение в университете предельно точным 
и связанным с абсолютно понятными экономически-
ми требованиями работодателей. С одной стороны, 
большая точность и прагматичность предпринима-
тельского университета должна приветствоваться. 
Но, с другой стороны, на этом пути выпускник лиша-
ется более широкой подготовки, делающей его более 
многогранно подготовленным к будущей профессио-
нальной деятельности. И, главное, здесь радикально 
суживается возможность приобщения студентов к 
посттехногенным ценностям.
Критика тенденций и самой формы предпринима-
тельского университета имеет право на существова-
ние, но подобной критики недостаточно. Нужна ре-
альная альтернатива, более привлекательная во всех 
отношениях, чем предпринимательский университет. 
Предполагаем, что таковой альтернативой может 
стать экспертный университет. Экспертный универ-
ситет должен сохранить главное основание популяр-
ности предпринимательского университета — его 
стремление к точности, строгости, понятной эконо-
мической целесообразности. Но экспертный универ-
ситет должен сохранить и обогатить все это в более 
широком, перспективном контексте. Это и дает ак-
тивное участие в гуманитарной (возможно, более 
точно, философской [6, с. 83]) экспертизе научно-
технических проектов.
Необходимость гуманитарной экспертизы (убеж-
дающей общественность, что проект полезен, а не 
вреден) в любых сложных случаях становится все 
более понятной широкому кругу людей. В ходе лю-
бой развернутой гуманитарной экспертизы требуют-
ся специалисты разных учебных дисциплин. Успеш-
ная гуманитарная экспертиза подчеркивает высокий 
качественный уровень университета (и наоборот). 
Здесь же реально тестируется новейшие техногенные 
разработки, т.е. есть возможность находиться на са-
мом переднем крае борьбы за посттехногенную тен-
денцию развития техногенной цивилизации. Соот-
ветственно, модель экспертного университета вполне 
подходит для качественного гуманитарного препода-
вания ценностей посттехногенной цивилизации. 
Всем этим объективно определяется важнейшее ме-
сто социально-гуманитарной подготовки в универси-
тетском образовании; предполагается, что наличные 

239 
проблемы гуманитарного образования в экспертном 
университете постепенно будут сниматься. 
Предположим, что хорошим дополнением, под-
держкой теории и практики университетской гума-
нитарной экспертизы могут быть все возможные 
формы обогащения учебного процесса через актив-
ную связь с окружающей культурой, когда учебный 
материал лекций и семинаров сразу же становится 
успешным Интернет-проектом, блогерским материа-
лом соответствующих обучающихся. Подчеркнем, 
что все это не должно проводиться за счет сокраще-
ния учебного времени, а должно быть реальной фор-
мой обогащения учебного процесса. Конкретнее: од-
но дело, когда учебный доклад про искусственный 
интеллект делается только и только для своей учеб-
ной группы, другое дело, когда известно, что учеб-
ный доклад готовится не только для частного, непо-
средственного семинарского выступления, но также 
вполне может быть расположен в Интернете на все-
общее обозрение. В перспективе обобщением ука-
занной практики может быть проект создания «Се-
минароВидеоПедии». На этом расположенном в Ин-
тернете ресурсе могли бы собираться все самые ин-
тересные учебные доклады по всем университетским 
учебным курсам. В идеальном, но вполне возможном 
будущем при подготовке очередного студенческого 
доклада, все продвинутые студенты будут загляды-
вать сначала на «СеминароВидеоПедию», и только 
потом, если там нет ничего по разыскиваемой ими 
теме, обращаться к другим менее значимым и инте-
ресным источникам. 
Несомненно, что обогащение учебного процесса 
через активную связь с окружающей культурой мо-
жет быть многогранным. К примеру, учитывая зна-
чимость искусства в жизни общества и учебного 
процесса (которому искусство дает множество сущ-
ностных образных примеров), вполне можно помыс-
лить философское кураторство студенческой Интер-
нет-оценки происходящего в области художествен-
ных фильмов и сериалов вообще и наиболее попу-
лярных у молодых людей. В итоге студенты (ни-
сколько не отрываясь от своей главной учебной — 
стать профессионалами в выбранной области дея-
тельности) могут получить качественный блогерский 
опыт в Интернете.
Литература 
1. Ленк Х. Рассуждения о современной технике / под 
ред. В. С. Степина; пер. с нем. Ц.Г. Арзаканяна, 
В.Г. Горохова. М.: Аспект-Пресс, 1996. — 183 с. 
2. Степин В.С. Цивилизация в эпоху перемен: поиск 
новых стратегий развития // Журнал Белорусского государ-
ственного университета. Социология. 2017. № 3. С. 6—11. 
3. Маслов В.М. Свобода, свободы, виртуальная реаль-
ность // Вестник Челябинского государственного универ-
ситета. 2020. № 5 (439). Философские науки. Вып. 56. 
С. 50—58.
4. Кутырев В.А. О взаимодействии света и тьмы в 
технонаучной реальности // Философский журнал. 2019. 
Т. 12. № 4. С. 85—99. 
5. Щелкунов М.В. Университеты нового поколения // 
Вестник ТИСБИ. 2017. № 2. С. 17—26. 
6. Пронин М.А., Юдин Б.Г., Синеокая Ю.В. Фило-
софия как экспертиза / М.А. Пронин// Философский жур-
нал. 2017. Т. 10. № 2. С. 79—96. 

240 
В.И. Меденников, 
д.т.н., с.н.с., в.н.с., Вычислительный центр ФИЦ «Информатика и управление» РАН, dommed@mail.ru 
КОМПЛЕМЕНТАРНЫЕ ЗАВИСИМОСТИ МЕЖДУ ТЕХНИКОЙ, УПРАВЛЕНИЕМ
И ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ КАПИТАЛОМ В ЦИФРОВОМ СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ
Ключевые слова: цифровая трансформация, сельское 
хозяйство, комплементарные активы, эффективность. 
Введение 
На основе анализа опыта цифровой трансформа-
ции сельского хозяйства в мире в [1] рассмотрены 
основные тенденции и принципы цифровой транс-
формации отрасли, которые можно свести к следую-
щим: 
- создание системы управления информацией, т.е. 
сбор, обработка, хранение и распространение необ-
ходимых данных в форме, адаптированной к повсе-
дневной эксплуатации хозяйства, на основе повсе-
местной интеграции разрозненных данных в единую 
систему; 
- прецизионное сельское хозяйство, т.е. выверен-
ное по времени и месту управление процессом про-
изводства, что улучшает его экономические характе-
ристики, оптимизирует внесение удобрений и пести-
цидов и, как следствие, снижает нагрузку на окру-
жающую среду; 
- использование систем спутниковой навигации, 
снимки полей, получаемых с помощью дистанционно-
го зондирования Земли (ДЗЗ), позволяющие создать 
картотеку данных об особенностях почвы, урожайно-
сти культур, влажности, содержания азота и т.п.; 
- активное внедрение систем автоматизации и ро-
ботов на всех уровнях ведения сельскохозяйственных 
работ; 
- пересмотр идеологии, технологии и организации 
управления предприятиями, оформленных в виде 
стандартов, в результате срастания информационных 
технологий и технологий управления людьми; 
- интеграция в единой базе данных в некотором 
облаке научно-образовательных информационных 
ресурсов; 
- подготовка профессиональных кадров. 
Как видно, современное аграрное производство 
сильно отличается от того, которое было еще полвека 
назад. Предприятия используют не только новейшие 
технологические достижения, но и новые организа-
ционные формы. Серьезные изменения произошли 
как в самом производстве, так и в стратегии и поли-
тике управления персоналом. 
Например, в 2018 г. в Великобритании на площа-
ди размером в 1 га впервые в мире выращена озимая 
пшеница без непосредственного участия людей на 
поле, причем со значительной урожайностью — 
70 ц/га. Все технологические операции от обработки 
почвы до обмолота зерна были совершены роботизи-
рованными сельскохозяйственными машинами и аг-
регатами с использованием технологий ДЗЗ и техно-
логий точного земледелия (ТЧЗ) [2].
Поскольку внедрение цифровых технологий (ЦТ) 
зачастую происходит методом проб и ошибок при 
постоянном совершенствовании их средств как тех-
нических, так и программных, то данный этап носит 
в значительной степени экспериментальный харак-
тер. Нет устоявшихся тенденций. Такая быстрая сме-
на технологий, методов и средств применения ЦТ 
вступает в противоречие с консерватизмом произ-
водственных процессов в сельском хозяйстве. Так, в 
растениеводстве только один цикл некоторых сево-
оборотов занимает свыше 10 лет. Соответственно 
при быстрой смене ЦТ невозможно оценить эффек-
тивность их применения.
При этом в сельскохозяйственном производстве 
материальных товаров существуют строгие пропор-
ции между активами и ресурсами, участвующими в 
процессе выпуска определенного качества и количе-
ства их. Такие пропорции обусловлены требования-
ми технологий, установленными на предприятии.
В этих условиях при становлении ИКТ одним из 
ведущих затратных ресурсов наравне с прочими ма-
териальными, финансовыми, человеческими, остро 
стоит проблема нахождения условий комплексного, 
системного сочетания этих ресурсов, способных 
обеспечить более высокую эффективность выполне-
ния процесса аграрного производства.
Ответ был дан Милгромом и Робертсом в работе 
[3], в которой они утверждают, что экономическая 
эффективность ИКТ в фирме обусловлена не только 
и не столько самими инвестициями в ИКТ, сколько 
так называемыми комплементарными изменениями, 
обусловленными ЦТ. Комплементарными активами 
они называют те из них, которые необходимо разви-
вать вместе. Только скоординированные изменения 
во всех производственных факторах позволят пред-
приятию достичь максимума прибыли. Эту гипотезу 
впоследствии подтвердили в своих исследованиях 
другие авторы [4]. 
Поэтому в данной работе рассматривается про-
цесс комплементарных изменений в факторах сель-
скохозяйственного производства России с целью 
определения их набора для увеличения конкуренто-
способности и максимизации прибыли предприятий.
1. Значение теории комплементарности для 
цифровой трансформации сельского хозяйства 
России 
В результате исследований, проведенных на ос-
нове 
теории 
комплементарности 
компанией 
Economist Intelligence Unit в 2003г., были сформули-
рованы очень важные для России выводы относи-
тельно влияния ИКТ на производительность и эко-
номический рост [5], приведенные ниже. 
1. ИКТ действительно способствуют экономиче-
скому росту, но только по достижении минимального 
порога развития инфраструктуры ИКТ. Следователь-
но, распространенность и использование ИКТ долж-
ны достичь определенной критической массы, преж-

241 
де чем они начнут оказывать существенное позитив-
ное воздействие на экономику страны. 
2. Существует значительная задержка во времени 
между инвестициями в ИКТ-сферу и проявлением 
положительного влияния ИКТ на экономическое раз-
витие и производительность труда. Отсюда следует, 
что нельзя ожидать быстрой и весомой отдачи от 
инвестиций в ИКТ. Чтобы получить ощутимый эф-
фект от использования ИКТ требуется тщательно 
продуманное их внедрение в экономику с привлече-
нием смежных нематериальных активов, без которых 
положительный эффект инвестиций от ИКТ не воз-
никает. 
3. Таким образом, для стран, чей индекс развития 
ИКТ ниже порогового уровня, экономический эф-
фект от внедрения ИКТ либо отсутствует, либо во-
обще может оказаться отрицательным. 
Одно из значимых исследований в этом направ-
лении было проведено также Тимоти Бреснааном и 
Шейном Гринстейном [5]. Исследование подтверди-
ло, что вложения в ИКТ более эффективны, когда 
высок уровень двух других комплементарных акти-
вов — организационного и человеческого капиталов, 
т.е. инвестиции в ИКТ связаны со значительными 
затратами на изменение организационного и челове-
ческого капиталов. 
В работе [4] найдено доказательство того, что со-
четание ИКТ и определенных организационных 
практик создает большую стоимость, чем каждая из 
них в отдельности. Вложения в компьютерный капи-
тал сильно влияют на стоимость компании. Каждый 
доллар, вложенный в ИТ, связан с увеличением ры-
ночной стоимости компании примерно на 12 долла-
ров в отличие от других материальных активов, ко-
торые увеличивают стоимость чуть более чем на 1 
доллар. Таким образом, для цифровой трансформа-
ции сначала необходимо усовершенствовать управ-
ление, повысить качество кадрового потенциала, а 
потом — внедрять стандарты цифрового управления, 
в противном случае можно навсегда закрепить 
управленческую отсталость. Данный вывод особенно 
актуален для АПК в силу значительного разрыва 
между этими направлениями. 
Приведенные выше выводы подтверждаются дан-
ными Capgemini Consulting и MIT Sloan School of 
Management, приведенными на международных Ли-
хачевских научных чтениях в докладе В.В. Зябрикова 
[6], которые демонстрируют то, что показатели фи-
нансовой эффективности зависят не только от того, 
как используются цифровые технологии и другие 
новые методы управления: совместно или по отдель-
ности. Если фирма улучшает кадровый потенциал в 
системе своего менеджмента классическими сред-
ствами без использования цифровых технологий, то 
наблюдается рост ее прибыли на 9 %, а если одно-
временно с использованием цифровых технологий — 
на 26 %. 
Если же фирма пытается внедрять цифровые тех-
нологии без совершенствования своего кадрового 
потенциала, то наблюдается не рост, а снижение 
прибыли на 11 %. При этом вообще игнорировать 
цифровую трансформацию кадрового менеджмента 
недопустимо, поскольку в этом случае снижение 
прибыли фирмы по сравнению с цифровыми конку-
рентами достигает 24 %. 
2. Состояние комплементарных изменений в 
цифровой трансформации сельскохозяйственных 
предприятий 
В цифровизации в развитых странах Запада сей-
час видится основной путь повышения эффективно-
сти и качества продукции сельского хозяйства на 
фоне исчерпания других факторов повышения, к ко-
торым можно отнести выведение более продуктив-
ных сортов растений, изобретение более энергоэф-
фективной техники, создание оптимальной агротех-
нологической системы ведения сельского хозяйства, 
появление эффективных средств защиты и кормле-
ния растений. При этом ведущей цифровой техноло-
гией является ТЧЗ, которая приведет к такому росту 
урожайности, к которому не приводило появление 
тракторов, химических удобрений, пестицидов, гер-
бицидов и генномодифицированных семян и расте-
ний. 
В силу же недоиспользования традиционных фак-
торов повышения эффективности выращивания сель-
скохозяйственной продукции в России, указанных 
выше, высокой стоимости, сложности в освоении 
высокотехнологических средств цифровых техноло-
гий следует признать, что для большинства хозяйств 
в стране отсутствует «социальный заказ» на них. По-
этому начать использовать цифровые системы и тех-
нологии в комплексе могут лишь немногие отече-
ственные предприятия. По этой причине, усиленной 
«экспериментальным» характером ЦЭ в АПК, во 
время совещания Путина В.В. 25.05.2020 по пробле-
мам сельского хозяйства не прозвучало даже упоми-
нание о цифровизации отрасли.
Первые опыты применения ЦТ в стране показы-
вают на их некомплексное, бессистемное примене-
ние, отсутствие на уровне Минсельхоза интеграции 
разрозненных данных в единую систему, что удиви-
тельно на фоне попыток повторить западный опыт. 
Как следствие, базы данных (БД) хозяйств наполня-
ются гетерогенной информацией. Отсутствие пони-
мания Минсельхозом необходимости интеграции как 
информационных ресурсов (ИР), так и информаци-
онных систем (ИС) предприятий АПК, приводит к 
расточительному использованию и так ограниченных 
ресурсов. В результате появляются работы, в кото-
рых утверждается, что «попытки решения управлен-
ческих задач за счет ЭВМ приводили к огромным 
затратам труда и средств, и все это кануло в “лету”, 
информатизация сельского хозяйства принесла толь-
ко вред и никакого эффекта в ВВП страны не при-
несла» [7].
АПК, как и почти все отрасли страны, включается 
в процесс цифровой трансформации при всеобщем 
технологическом отставании и технологической за-
висимости от развитых стран Запада. Так, существу-
ющий парк сельхозтехники в России является уста-
ревшим: по расчетам исследователей до 70 % техни-
ки изношено физически, а доля морально устаревшей 
техники превышает 90 % [8]. По данным Министер-
ства промышленности и торговли РФ в России 
насчитывается 85 % тракторов, 58 % зерноуборочных 

242 
комбайнов и 41 % кормоуборочных комбайнов стар-
ше 10 лет, т.е. те, которые работают с истекшими 
сроками эксплуатации. По этой причине ежегодные 
потери, к примеру, зерна достигают 15 млн т, мяса — 
свыше 1 млн т, молока — около 7 млн т и т.д. [8]. 
Исходя из данного факта и определения точного 
земледелия как системы, состоящей из тесно увязан-
ных подсистем в виде новых технологий производ-
ства продукции растениеводства, программно-
аппаратных средств высокоточного позиционирова-
ния проведения технологических работ и соответ-
ствующего этим требованиям комплекса технических 
и агрохимических средств, можно сделать вывод, что 
массовое внедрение ТЧЗ как ведущей цифровой тех-
нологии, будет очень сложно осуществить. Передел-
ка же имеющейся техники под дифференцированное 
внесение удобрений довольно сложна и дорога. Бо-
лее эффективный выход видится в приобретении но-
вой техники [9]. Кроме того, приходящие с Запада 
оборудование и услуги ЦТ имеют очень высокую 
цену. Порой стоимость только одного датчика пре-
вышает стоимость российской техники. В силу бед-
ности большинства хозяйств России преимущества-
ми ЦЭ может воспользоваться незначительное их 
число.
С другой стороны, ЦТ приводит к скачку техни-
ческой сложности новых технологий, что требует 
другого уровня компетенций и исполнительской 
дисциплины, нежели имеющегося в настоящее время. 
Стремительный, многовекторный технический про-
гресс приводит к отсутствию устоявшихся практик 
на фоне традиционного консерватизма в сельском 
хозяйстве, когда технологии проверялись годами, 
десятилетиями. В этой ситуации при почти ежеднев-
ных сообщениях о появлении все более совершенных 
технологий становится наиболее рациональной стра-
тегия — подождать, тем более что нет достоверных 
данных об экономической эффективности всех нов-
шеств.
Определяющим документом для ЦТ АПК, как и 
всей страны, является Программа цифровой эконо-
мики, а в ней нет места цифровизации управления 
экономикой. Такое прямолинейное понимание ЦЭ 
несет большую угрозу. Переход к ЦЭ требует осо-
знания грядущих огромных изменений в технологиях 
как проектирования информационных систем (ИС), 
составляющих суть ЦЭ, так и в технологиях процес-
сов управления общественным развитием. Как отме-
чают специалисты [10], «Цифровизация — это преж-
де всего жесткая схватка за превосходство в разра-
ботке передовых систем управления силами и сред-
ствами по всем категориям потенциалов развития, 
что потребует глубоких изменений системы управле-
ния на микро-, мезо- и макроуровнях». На рисунке 1 
показаны комплементарные связи в цифровой транс-
формации сельскохозяйственных предприятий. 
Рис. 1. Комплементарные связи в цифровой трансформации сельскохозяйственных предприятий
Вообще говоря, начинать цифровизацию сельско-
го хозяйства нужно было с построения производ-
ственной функции его, которая в формализованном 
виде описывает влияние материальных факторов 
производства на его конечный результат. Построен-
ная производственная функция позволит рациональ-
но использовать инвестиции в наиболее важные фак-
торы повышения эффективности и качества продук-
ции сельского хозяйства, в том числе цифровые, при 
соблюдении определенных ограничений, рассмот-
ренных ниже.
Так, в экономике при производстве материальных 
товаров существуют, как уже упоминалось, строгие 
пропорции между активами и ресурсами, участвую-
щими в процессе выпуска определенного качества и 
количества их. Такие пропорции обусловлены требо-
ваниями технологий, установленными на предприя-
тии.
Производственная функция для конкретного ре-
гиона и основных культур могла бы быть определена 
в виде функции Кобба—Дугласа, в которую инвести-
ции в сортовой состав растений, сельскохозяйствен-
ную технику, оптимальные агротехнологии, челове-
ческий капитал, затраты на средства защиты и корм-
ления растений, на цифровые технологии включены 
как отдельные факторы: 
0
1
2
3
4
5
6
ij
ij ij
ij
ij
ij
ij
ij
Y
Y R K
A L X C


 



, 
где 
ij
Y
– валовый сбор j-й культуры в i-м регионе; 
ij
R
— инвестиции в сельскохозяйственную технику для 
производства j-й культуры в i-м регионе; 
ij
A
— ин-
вестиции в оптимальные агротехнологии производ-
ства j-й культуры в i-м регионе; 
ij
L
— человеческий 
капитал, занятый в производстве j-й культуры в i-м 
регионе; 
ij
X
— инвестиции в новые средства защиты 
и кормления для производства j-й культуры в i-м ре-
гионе; 
ij
C
— инвестиции в цифровые технологии 
при производстве j-й культуры в i-м регионе; 
0
ij
Y
и 
i
 — параметры модели, i = (1…6).

243 
Упомянутая 
выше 
компания 
Economist 
Intelligence Unit на заре появления ИКТ для оценки 
нового актива и проверки утверждения лауреата Но-
белевской премии Роберта Солоу еще в 1970-х годах 
об отсутствии экономического эффекта при внедре-
нии компьютеров использовала функцию Кобба—
Дугласа в виде 
0
1
2
3
4
Y
Y C K
S L


 

,
в которой Y — выпуск продукции; С — компьютер-
ный капитал; K — остальной капитал; S — трудовой 
капитал в ИКТ; L — остальной трудовой капитал, 
0
Y
и 
i
 — параметры модели, i = (1…4) [4, 5]. 
3. Состояние комплементарных изменений в 
цифровой трансформации сельскохозяйственной 
отрасли на федеральном уровне 
Анализируя тенденции цифровизации сельского 
хозяйства развитых стран, убеждаешься, что наука 
играет значительную роль в этом процессе [1] и ко-
торая должна выполнять триединую роль: поддержка 
научных исследований, повышение уровня образова-
ния (порой переподготовкой) для всех слоев населе-
ния, эффективная система трансфера научно-
образовательных знаний в экономику за счет неогра-
ниченного доступа к данным знаниям не только тра-
диционным пользователям в лице научных работни-
ков, студентов и преподавателей, но и будущим аби-
туриентам и работодателям, госорганам, товаропро-
изводителям, бизнесу, менеджменту, другим катего-
риям населения. Поэтому науку необходимо было бы 
отнести тоже к одному из комплементарных активов.
Соответственно, рис. 1 должен претерпеть изме-
нения с учетом научной составляющей (рис. 2). На 
рисунке 2 показаны комплементарные связи в циф-
ровой трансформации сельскохозяйственной отрасли 
на федеральном уровне. 
Рис. 2. Комплементарные связи в цифровой трансформации сельскохозяйственной отрасли на федеральном уровне
Что самое удивительное в цифровизации страны — 
ни в одном документе ни слова нет как на федераль-
ном уровне, так и в концепции цифровизации сельско-
го хозяйства, разработанной в декабре 2019 г. Мин-
сельхозом, о формировании единой интегрированной 
научно-образовательной среды страны и АПК. Точно 
также в концепции ни слова не говорится о трансфор-
мации технологий процессов управления сельским 
хозяйством. Более того, при каждом новом обследова-
нии министерства повторяются одни и те же управ-
ленческие задачи для всех департаментов. 
Такое положение вытекает из цифрового феода-
лизма России, когда из двух полярных подходов к 
цифровизации: планового (Китай) и рыночного 
(США), не обладая достаточными ресурсами для ре-
ализации китайского сценария и достаточным чис-
лом рыночных экономических субъектов в области 
ИКТ-технологий для выработки стандартов ЦЭ ры-
ночным путем, было принято решение сделать ставку 
в этой сфере на ряд госкорпораций. Данный подход 
наблюдается и при цифровизации АПК, отданной на 
откуп крупным агрохолдингам, что порождает со-
мнения, что формирование технологических плат-
форм ЦЭ госкорпорациями и агрохолдингами без 
единой концепции, архитектуры, стандартов, гене-
рального конструктора со своей научной и опытно-
производственной базой приведет к их интеграции в 
дальнейшем. По истечении уже достаточного перио-
да после принятия Программы цифровой экономики 
в стране мы видим негативные последствия такого 
решения.
Такой выбор промежуточного подхода к цифро-
визации страны привел к появлению огромного ко-
личества разработанных на основе оригинального 
проектирования онтологически и функционально 
несовместимых информационных систем (ИС) без 
разработки типовых ИС на основе выработанных 
стандартов как в министерствах, региональных орга-
нах, так и на предприятиях страны. Более того, дан-
ная концепция породила иллюзию о ненужности 
научных организаций, комплексно с системных по-
зиций занимающихся цифровизацией общества, эко-
номики и науки, в частности. Так, ни на одном из 
совещаний по обсуждению Программы «Цифровая 
экономика» не было официального представителя 
РАН. Неудивительно, что и в самой Программе не 
нашлось места РАН. Да и сама академия, приспосаб-
ливаясь к реалиям, от современной постановки ре-
шения проблематики цифровой трансформации стра-
ны отходит все дальше и дальше, а о всеобъемлю-
щем, системном планомерном академическом охвате, 
как видно из всех публикаций, речь вообще не идет.
В результате с молчаливого согласия РАН, Мин-
сельхоза в свое время был ликвидирован Всероссий-
ский научно-исследовательский институт кибернети-
ки АПК (ВНИИК), а накануне принятия Программы 

244 
и с согласия ФАНО в Институте аграрных проблем и 
информатики (ВИАПИ) с подачи директора была 
закрыта тематика исследований по ЦЭ АПК. Тимиря-
зевская академия не превратилась в центр компетен-
ций по цифровой экономике (ЦЭ), более того, не ста-
ла полигоном, на котором бы отрабатывались самые 
передовые, перспективные цифровые технологии. 
Вследствие нарушения теории комплементарности, 
как упоминалось выше [7], были получены отрица-
тельные результаты этапа информатизации отрасли, а 
следуя словам У. Черчилля «Генералы всегда начи-
нают войну старыми методами», до сих пор находят-
ся ученые и практики, продолжающие считать и 
цифровизацию ненужной. Одним из таких ученых 
является директор ВИАПИ Петриков А.В. Будучи 
заместителем министра сельского хозяйства и участ-
вуя в изготовлении поделок в области информатиза-
ции с элементами нецелевого использования средств 
(из порядка 30 разработанных по конкурсу проектов 
на сайте Минсельхоза можно найти лишь пять, да и 
то низкого качества), выполненных организациями, 
далекими от науки и системного подхода, он утвер-
ждает, что исследования и разработки ИС не нужны в 
АПК, этим должны заниматься специализированные 
организации в других отраслях, соответственно, и ИТ 
кафедры в сельскохозяйственных вузах необходимо 
закрыть. Тем самым наносится ощутимый удар по 
одному из основных комплементарных активов — 
человеческому 
капиталу, 
социально-образова-
тельному уровню будущих исполнителей и потреби-
телей цифрового сельского хозяйства, не говоря уже 
о трансформации технологий процессов управления 
сельским хозяйством. 
4. Организационная структура реализации си-
стемного подхода к цифровой трансформации 
АПК на основе комплементарных изменений 
Как указывалось выше, совершенствование циф-
ровых технологий происходит в мире методом проб 
и ошибок столь стремительно, что экономика не 
успевает отработать наиболее эффективные, устояв-
шиеся производственные технологии, понятные и 
приемлемые товаропроизводителем. Товаропроизво-
дитель на практике должен оценить эффективность 
их применения на некотором отрезке времени в по-
нятном ему диапазоне различных условий производ-
ства продукции. 
Для того чтобы получить достоверные как коли-
чественные, так и качественные показатели эффек-
тивности цифровых технологий Минсельхозу необ-
ходимо направить усилия на комплексную отработку 
самых совершенных цифровых технологий на не-
скольких эталонных объектах — песочницах на раз-
ных территориальных уровнях с оснащением их со-
временными ИКТ, датчиками, приборами, техноло-
гическим оборудованием и машинно-тракторным 
парком, совместимыми как друг с другом, так и при-
способленными к различным цифровым технологи-
ям, охватывающим всевозможные направления их 
развития в мире, с последующим массовым внедре-
нием наиболее эффективных из них по всей стране. 
Одним из таких эталонных объектов могла бы стать 
Тимирязевская академия с ее большим научным по-
тенциалом и экспериментальными ресурсами, в том 
числе земельными. Если же результаты расчетов по 
модели производственной функции АПК покажут 
недостаточный уровень развития других комплемен-
тарных активов для массового внедрения совершен-
ных цифровых технологий, то на эталонных объектах 
должны проводиться исследования по опережающей 
разработке в этой области, чтобы быть на уровне ве-
дущих стран мира с выдачей необходимых рекомен-
даций и нормативно-правовых ограничений для тех 
предприятий, которые имеют возможности для внед-
рения комплексных цифровых технологий.
Эталонные объекты начали применять в развитых 
странах. Так, в Германии для поиска и отработки 
наиболее пригодных технологий точного земледелия 
(ТЧЗ) на базе ДЗЗ сформирован междисциплинарный 
проект «Preagro», финансируемый Министерством 
образования и науки в соответствии с согласованной 
концепцией ТЧЗ. Исходя из комплексного подхода 
для выполнения проекта было проведено соответ-
ствующее техническое и программное оснащение 
сельскохозяйственной техники. Проект задуман с 
целью разработки прецизионных технологий в расте-
ниеводстве с учетом микроусловий участков полей 
размером 20
20 м с использованием данных ДЗЗ. К 
проекту с целью повышения экономической эффек-
тивности новых агротехнологий привлечено не-
сколько промышленных, научных и финансовых 
предприятий для обеспечения его необходимыми 
средствами и ресурсами. По прогнозам, в результате 
эксперимента ожидается увеличение урожайности 
культур до 30 % и экономией всех ресурсов в размере 
100—150 евро/га.
Китай также начал проводить первые экспери-
менты по использованию технологий ТЧЗ возле 
Шанхая. Целью также является отработка технологий 
сбалансированного питания посевов до индустриали-
зации их. В экспериментах на 460 участках участву-
ют до 11 типов питательных элементов [11]. 
Заключение 
Таким образом, можно констатировать, что ком-
плементарные изменения в цифровой трансформации 
сельскохозяйственной отрасли как на нижнем, так и 
на федеральном уровнях идут фрагментарно методом 
проб и ошибок. В настоящее время ко многим прихо-
дит осознание тупикового развития ЦЭ без активного 
привлечения РАН к выполнению программы «Циф-
ровая экономика». Наука и экономика словно двига-
ются на непересекающихся орбитах. Это начинает 
понимать и бизнес. Так, в [12] утверждается: «Задача 
государства — задавать векторы научного развития, 
определять стратегические приоритеты. У нас сейчас 
реализуется государственная программа «Цифровая 
экономика», и ее появление — очень правильный 
подход. Программа охватывает ключевые направле-
ния, от которых зависит будущее России. Но, увы, ни 
одно из них не выступает в связке с развитием 
науки». Если этого не произойдет, то страну ждет 
огромное разочарование в результатах реализации 
Программы. 

245 
Доклад подготовлен по результатам научных 
проектов, поддержанных РФФИ/РГНФ, гранты 
№ 19-010-00619, 19-29-07125 мк. 
Литература
1. Меденников В.И., Райков А.Н. Анализ опыта циф-
ровой трансформации в мире для сельского хозяйства Рос-
сии. Тенденции развития Интернет и цифровой экономики 
// Труды III всероссийской c международным участием 
научно-практической конференции. Симферополь: ИП 
Зуева Т.В. 2020. С. 57—62. 
2. Первая в мире роботизированная ферма Hands Free 
Hectare 
вырастила 
урожай 
без 
участия 
людей. 
https://incrussia.ru/news/pervaya-robotizirovannaya-ferma-
hands-free-hectare/ 
3. Milgrom P., Roberts J. The Economics of Modern 
Manufacturing: Technology, Strategy and Organization // 
American Economic Review. 1990. Vol. 80. Nо 3. P. 511—
528.
4. Brynjolfsson E., Hitt L., Shinkyu Yang. Intangible As-
sets: Computers and Organizational Capital // Brookings Papers 
on Economic Activity. 2002. Vol. 2. Nо 1. 
5. Акаев А.А., Рудской А.И. Конвергентные ИКТ как 
ключевой фактор технического прогресса на ближайшие 
десятилетия и их влияние на мировое экономическое раз-
витие // International Journal of Open Information Technolo-
gies. 2017. Vol. 5. Nо 1. С. 1—18. 
6. Зябриков В.В. Цифровизация менеджмента: пер-
спективы и скрытые угрозы для культурного развития 
нации. https://www.lihachev.ru/chten/2018/sec4/zajbrikov/ 
7. Ушачев И.Г. Система управления — основа реали-
зации модели инновационного развития агропромышлен-
ного комплекса России // Материалы Всероссийской науч-
но-практической конференции. М.: ГНУ ВНИИЭСХ, 2013. 
8. Состояние МТП. http://www.agroyug.ru/news/id-28566 
9. Как начать внедрять точное земледелие на предприя-
тии. 
https://smartfarming.ua/ru-blog/kak-nachat-vnedryat-
tochnoe-zemledelie-na-predpriyatii 
10. Агеев А.И. Насколько Россия подготовлена к вызо-
вам ХХI века // НГ-Энергия. М., 2019. 16 января. 
11. Бутрова Е.В., Меденников В.И., Скляров А.Е. 
Особенности применения результатов ДЗЗ для решения 
различных отраслевых задач и проблемы оценки его эко-
номического эффекта // Инновационная экономика. 2019. 
№ 2 (19). С. 4—11. 
12. Роль 
науки 
в 
цифровой 
трансформации. 
https://plusworld.ru/journal/2019/plus-4-2019/rol-nauki-v-
tsifrovoj-transformatsii/
ы 

246
М.Ф. Меняев, 
д.п.н., профессор, Московский государственный технический университет, 2505mmf@mail.ru 
УПРАВЛЕНИЕ МОТИВАЦИЕЙ ПЕРСОНАЛА
В ЦИФРОВОЙ СРЕДЕ ПРЕДПРИЯТИЯ
Ключевые слова: цифровая экономика, персонал 
предприятия, цифровая среда, управление персона-
лом, многофакторная модель мотивации, цифровые 
данные, цифровое общество. 
Поиск инновационных форм развития как отдель-
ных предприятий, так и всего общества связан с при-
менением цифровых методов и технологий, обеспе-
чивающих оперативное взаимодействие всех произ-
водственных ресурсов, используя мотивированные 
интеллектуальные способности человека. Однако 
необходимо осознать, как применить цифровые и 
сетевые методы и технологии для управления не 
только экономикой предприятия, но и культурной и 
социальной сферой персонала, обеспечивая поиск и 
реализацию инновационного пути развития как 
предприятия, так и всего общества. 
Развитие инновационных решений в цифровой 
технологии определило накопительный эффект ее 
влияния на экономику производства и на социальную 
сторону жизни общества. В процессе этого развития 
средства цифровых технологий все более способ-
ствовали повышению эффективности сначала основ-
ных экономических процессов на производстве, а 
затем и в социальной сфере, и в области культуры.
Процессы цифровизации значительно изменили 
вектор использования цифровых технологий, который 
все более направлен на удовлетворение индивидуаль-
ных информационных потребностей как на производ-
стве, так и в обществе. Цифровые ресурсы поддержи-
вают переход к позаказному обеспечению необходи-
мой информацией, позволяющей удовлетворить инди-
видуальные потребности каждого члена общества. 
Простейшим примером персонализации стали смарт-
фоны, которые при всей своей внешней схожести до-
статочно индивидуальны по своему содержанию, ис-
пользуя различные наборы приложений и настроек. 
Цифровизация на предприятии изменила пара-
дигму инновационного производства, это уже не 
только скорость обработки данных и новые формы 
проектирования инновационных продуктов, органи-
зации технологических процессов, финансового 
обеспечения, применения новых материалов, но и 
формирование новой социальной среды, организация 
новых форм делового сотрудничества и личной жиз-
ни, активная поддержка реализуемых и формируе-
мых новых источников мотивации [1].
Новые формы поддержки мотивации экономиче-
ской и социальной деятельности на предприятии и в 
обществе направлены на отслеживание, оперативное 
реагирование и инвестирование в современные трен-
ды в производстве, социальной и культурной сферах, 
реализованные на базе современных цифровых тех-
нологий. Таким образом, цифровая революция кар-
динально изменила роль цифровых технологий: из 
обслуживающего фактора поиска информации они 
стали стержнем экономического процесса, цифрово-
го уклада экономики как отдельных предприятий, так 
и всего общества. Более того, они существенно изме-
нили уклад жизни населения. 
Предприятие использует цифровые инструменты 
для формирования цифрового взаимодействия его 
участников. Создаваемое цифровое пространство 
содержит объективные цифровые данные о деятель-
ности и интересах персонала, что позволяет обеспе-
чить оперативный мониторинг необходимых для не-
го процессов и явлений, активно поддерживая инно-
вации в производственной, социальной сферах и в 
культурной жизни [1]. 
Процесс формирования цифровой экосистемы на 
предприятии, определяемый как цифровизация, ак-
тивно влияет на рост новых секторов производства, 
генерирующих кардинально новые потребности, а 
соответственно, и новые требования к мотивации 
персонала к его компетенциям [2]. 
Управление персоналом в цифровом пространстве 
предприятия значительно отличается от управления 
другими ресурсами производства. Это связано преж-
де всего с природой носителя ресурса. Особенность 
кадрового ресурса определяет также многомерность 
факторов, характеризующих его мотивацию, поведе-
ние, активность и эффективность в производствен-
ном процессе [3].
Инструменты цифровых технологий не только от-
крывают новые возможности для человека в различ-
ных сферах его жизни и деятельности, но и позволя-
ют более активно мотивировать его усилия к раскры-
тию своих способностей и умений. Важным стано-
вится реализация возможности управления мотива-
цией в различных направлениях, расширяя его гра-
ницы за пределы предприятия. 
Управление персоналом на предприятии направле-
но на реализацию функций планирования, админи-
стрирования и мотивирования участников производ-
ства, т.е. на эффективное объединение целей и ресур-
сов предприятия с возможностями и ценностями тру-
дового коллектива. Особое значение здесь имеет си-
стема мероприятий, направленных на повышение мо-
тивации сотрудников предприятия в успешной произ-
водственной, социальной и культурной деятельности. 
Потребности персонала, определяющие мотива-
цию человека в окружающем его мире, можно пред-
ставить в виде определенных наборов (факторов), 
которые всегда связаны с его потребностями. Вели-
чина этих наборов зависит от различных условий, 
определяющих деятельность человека. Элементы 
факторов могут содержать свои подгруппы (множе-
ства) потребностей. Для каждого набора потребно-
стей можно показать соответствующий объем дан-
ных, который можно хранить в цифровой системе и 
использовать для управления мотивацией персонал.

247
Рис. Многофакторная модель потребностей персонала
Таким образом, используя инструменты цифровой 
среды, можно анализировать и управлять потребно-
стями персонала, учитывая взаимодействие различ-
ных производственных, культурных, физиологиче-
ских и социальных факторов, определяющих потреб-
ности каждого работника, формируя и поддерживая 
его мотивацию. Вариант такой модели в графической 
форме приведен на рисунке. Содержание этой моде-
ли можно пояснить следующим образом. 
Множество факторов, влияющих на мотивацию 
(потребности, поведение) человека, условно можно 

жүктеу/скачать 7.2 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: