Сборник статей памяти академика Фщ И. Щербатского издательство «наука» Главная редакция восточной литературы Москва 1972
жүктеу/скачать 2.08 Mb.
|
|
Пуссена, считавшего ее состоянием блаженства души, достигаемого с помощью практики йоги, Ф. И. Щербатской доказывает, что нирвана скорее равнозначна "абсолютной реальности, аналогичной во многом абсолютному духу Гегеля.
Нагарджуну с рядом европейских мыслителей, он писал: «Мы, возможно, сумеем найти еще большее фамильное сходство между диалектическим методом Гегеля и диалектикой Нагарджуны». Автор усматривает в нирване центральную концепцию махаяны, т. е. позднейшего буддизма. Самая большая и самая замечательная работа Федора
1930—1932 ^г.), последняя часть его монументальной трилогии, представляет собой результат более чехМ 25-летнего труда. Ее ие может обойти ни один специалист, занимающийся историей, философией и духовной культурой народов Азии. Здесь Ф. И. Щербатской исследует заключительную фазу буддийского учения в том его виде, какой оно приобрело под влиянием великого философа Дигнаги, принадлежавшего вместе с Дхармакирти и Дхармоттарой к светилам буддизма. Учение Дигнаги автор прослеживает на фоне всех важнейших школ индийской философии и в сравнении с философскими школами Запада. «В этом произведении,— пишет Федор Ипполитович в авторецензии,— я исследовал по источникам область индийской логики в ее ведущей, буддийской ветви и наряду с историческим наброском пытался систематически изобразить ее. Я старался сделать понятными чуждые индийские теории путем контраста, resp. параллелизма с соответствующими европейскими теориями». Работа эта посвящена теории познания и логике позднейшего буддизма в их эволюции. «Буддийская логика обнаруживает себя как кульминационный пункт длительного развития философской истории. Ее рождение, рост и упадок протекают параллельно рождению, росту и упадку индийской цивилизации». Тут автор уже отходит от прежней трактовки, когда он склонен был видеть в Дхармакирти «индийского Канта». Характеристика систем логики буддистов звучит так: «Это — логика, но не Аристотелевская. Она имеет отношение к теории познания,
странах Зашда и Востока. Упоминавшийся уже Дхармендранатх Шастри назвал ее «шедевром Щербатского» — «ве. личайшим произведением индийской философии за последние 250 лег».
санскритом как ортодоксальный индуист и в совершенстве знал специальную терминологию системы ньяя-вайшешика. «Превосходно используя критический метод мыслителей За пада, он в то же время подходил к проблемам индийской
ского ученого... Его блестящий талант, его самобытность напоминают нам гений Дигнаги, и когда мы взираем на его потрясающую ученость, на глубину его критического анали за, то испытываем такое чувство, как если бы увидели жи вое воплощение самого Вачаспатимишры».
Discourse on Discriminatian between Middle and Extremes» (Leningrad, 1936)—представляет собою перевод. с санскрита части основного сочинения школы йогачаров. Она вышла в свет в 1936 г. в XXX томе «Bibliotheca Buddhica ».
обратил внимание 'на материалистические элементы в индийской философии. В статье «К истории 'Материализма в Индии » (Ленинград, 1927) он дал обзор важнейших санскритских источников и европейских исследований *по этому вопросу. Индийским материализмом Федор Ипполитович интересовался и в последние годы своей жизни. В его архиве сохранилась диссертация аспиранта М. С. Троицкого на эту тему, написанная под его непосредственным руководством. Все свои основные работы Ф. И. Щербатской снабдил' комментированным переводом, ибо он, как отмечал С. Ф, Ольденбург, «выдвинул принцип, что понимание памятника на чужом языке дается настоящим образом лишьпри помощи перевода». Особенно это касается санскритских научных сочинений (шастр), исследование которых продемонстрировало, что индийские ученые ino глубине анализа, силе мысли и точности ее выражения в древности не имели* равных.
он провел «грань между буддизмом как религией и ее философией. Он рассматривал эту систему в ее историческом развитии, дабы выявить ее содержание и шказать значение* и место в мировой философии.
основные фазы буддизма — начальную, когда он не был религией, а скорее философской системой реалистического плюрализма, и позднейшую, когда на фоне философского * монизма он превратился в пышную кафолическую религию. Мы научились отличать буддизм собственный от разных чуждых ему по духу теорий, мистических и даже изуверных,, которые с течением времени к нему присосеживались и его обрастали. Оглядываясь на все эти достижения, можно действительно сказать, (что, конечно, сделано немало». Федор Ипполитович резко выступал против модного тогда 23; противопоставления индийской и западноевропейской философии. Он итисал: «По моему мнению, индийская филошфия достигла очень высокого уровня развития, и основные линии этого развития протекают параллельно с теми, которые хорошо знакомы ученым в области европейской философии». Большинство работ Ф. И. Щербатского написано и опубликовано на английском языке, поскольку, по его убеждению (к которому он пришел еще в Индии), переводы индийских и буддийских сочинений, равно как и исследования о них, непременно должны (быть сделаны на языке, доступном более широким кругам ученых в Индии и в других странах. Это способствовало не только распространению его работ, но и популяризации нашей отечественной науки и благородных традиций русской культуры в странах Востока и Запада.
и ее духовной культуры, Ф. И. Щербатской проявлял большой интерес и к другим областям индианистики. Он издал на русском языке учебник санскрита Г. Бюлера (Стокгольм, 1923), закончил в рукописи «Тибетскую грамматику» и сделал перевод (популярной санскритской грамматики Варадараджи «Laghu-sidhanta-kaumudi». Ему принадлежит такж е высокохудожественный перевод романа Дандина «Приключения десяти принцев» (полностью опубликован в 1964). Кроме того, Ф. И. Щербатской возглавлял работу научного коллектива по переводу на русский язык «Артха- шастры» »Каутильи, в чем сам принимал непосредственное
ветского государства работу по линии дипломатической и ведя переговоры с лордом 'Керзоном. Ф. И. Щербатской состоял почетным членом наиболее старых и авторитетных ученых обществ: английского Коро левского Азиатского общества в Лондоне, французского Азиатского общества в Париже и немецкого Востоковедного •общества в Берлине, а также членом-корреспондентом Геттингенской академии и т. д. VI
всегда проявлял уважение к старшим и до конца сохранил чувство признательности и благодарности к своим учителям. Во время занятий или бесед с нами Федор Ипполитович любил (по тому или иному поводу ссылаться на них. Занятия вызывали у него дорогие воспоминания о минувшем. Большой любовью к И. П. Минаеву проникнуто письмо
Федора Ипполитовича, отправленное в По 10 марта 1890 г.; «Очень грустно, что Вы в По вместо того, чтобы поправляться, стали хворать. Мне (бы очень хотелось Вас повидать,, махнуть в По мне ничего не значит, хотелось бы также ^переговорить с Вами о своих делах и своей .судьбе. Если Вы. ничего против этого не имеете, то напишите, пожалуйста: я приеду с большою радостью и искренним удовольствием... Ольденбург поедет за границу в мае, около того же времени поедет и -Веселовский, и тот и другой думают Вас навестить... До свидания, Иван Павлович, поправляйтесь, а главное (будьте бодрее; напишите хоть Два слова ,в ответ». Через 20 дней, 31 марта 1890 г., т. е. ва несколько месяцев до* своей смерти, И. П. Минаев в Париже записал в своем дневнике: «Сегодня меня изумил Щербатской, нежданно, негаданно явившись передо мной. Я ему обрадовался, и в то же время мне было как будто совестно: за что такая любовь? Любовь ко мне?» Как известно, Федор Ипполитович: два месяца находился при учителе -и сопровождал больного* в Россию. Очень внимательно относился Щербатской и к ученикам.. На защите диссертации пишущего эти строки он не предполагал (присутствовать (был нездоров) и (передал свое письменное заключение официального оппонента академику И. Ю. (Крачковскому, попросив выступить вместо него. Однако за два часа до защиты он приехал сам. (Вместе с ним явились его близкий друг академик Б. М. Ляпунов, старейший ученик И. П. Минаева, и член-корр. АН СССР* В. |И. Чернышев. Это 'было 12 июня 1941 г., в тот день Федор* Ипполитович последний раз посетил Институт востоковедения. Он сразу же уехал в санаторий Узкое (под Москвой). А через десять дней началась война, и ему больше не суж~ дено было увидеть Ленинград. Из Узкого он вместе с другими учеными был эвакуирован в Боровое (Северный Казахстан) и там скончался 18 марта 1942 г. на 76-м году жизни.
та, на которой начертаны простые слова: «Он объяснил
имя Ф. И. Щербатского теперь все чаще звучит в научных кругах. Все настоятельнее чувствуем мы необходимость а возрождении и дальнейшем развитии связанной с ним славной традиции изучения индийской философии и буддийской культуры. Большой популярностью пользуется оно и в Индии. Его с глубоким уважением и признательностью называ 25
дат выдающиеся ученые и государственные деятели этой великой страны. Джавахарлал Неру в '«Открытии .Индии» с сердечной
Щербатском» и дал высокую оценку его трудов. Посетив? цшй летом 1960 г. Институт востоковедения в Ленинграде Раджендра Прасад с благоговением произносил имя Щербатского. Упоминал его и д-р Сарвапалли Радхакришнан в свой приезд в 1964 г. Дхармендранатх Шастри, посвятивший памяти Федора Ипполитовича несколько своих книг, пишет о нем: '«Мы должны признать наш глубокий долг благодарности к этому великому ученому и к Советской стране, откуда ои происходит, за его неоценимый вклад в развитие индийской философской мысли».
стность, переиздаются в странах Запада, Востока, в самой Индии. В Варанаси вышла на хинди его «Buddhist Logic». Ряд индийских ученых обращаются к нам с просьбой достать его работы, которые давно уже стали библиографиче ской редкостью. Я имел возможность лично убедиться, что о Щербатском знают в 'Калькутте и Бомбее, в Варанаси и Пуне, в Майсуре и Патне, в Дели и Мадрасе. В Калькутте наш друг Махадев Прасад Саха любезно предлагал посмотреть дом, где в 1910 г. /жил Федор Ипполитович. Индия свято хранит память о -выдающемся русском ученом. Г. М. Бонгард-Левин
определяющие дальнейшее развитие целых ее отраслей ж намечающие основные направления научного поиска.
именно таким был период, связанный -с именами И. П. Минаева, В. П. Васильева и их .ближайших учеников академиков С. Ф. Ольденбурга и Ф. И. Щербатского. Благодаря исследованиям этих ученых русская и советская индология и буддология заняли почетное место в мировой науке.
этап в изучении .философии (буддизма и 'буддийской культуры. Это целая эпоха в мировой буддологии — эпоха Ф. И. Щербатского и его школы. Бго труды фактически впервые раскрыли перед западным миром глубину и оригинальность теории познания и логики буддизма. Тесно связанный по воспитанию и образованию с традициями XIX в., Ф. И. Щербатской вместе с тем отразил в своем творчестве те научные открытия, которые принесли с собой 20-е годы нашего столетия. Он продемонстрировал не только блестящее знание философии, но и живой интерес к новым течениям в психологии, логике, точных науках. Это позволило ему избежать судьбы ряда европейских и особенно индийских ученых, которые оказались в плену традиционного подхода, и взглянуть на развитие индийской философии и логики с позиций общемировой философии, глазами человека XX в., перевести сложную систему индийской мысли на знакомый ему язык европейской науки. Таким образом, то был новый подход, диктовавшийся отнюдь не стремлением противопоставить индийский мир и его философию Западу или, напротив, искусственно сблизить их, как иногда ошибочно считают некоторые современные •философы. Востоковед широкого диапазона, крупный санскритолог и тибетолог, внесший значительный вклад в изучение индий •ской литературы, Ф. И. Щербатской был- прежде всего буддологом. 'К тому времени, когда он приступил к разработке проблем буддийской доктрины, 'мировая буддология достиг. ла значительных успехов. Уже были опубликованы многие памятники буддийской культуры, в том числе южной, палийской традиции тхеравадинов. Научный мир познакомился с важнейшими палийскими и санскритскими текстами: с буддийской хроникой Цейлона «Махавамсой», с «Дхаммападой», палийскими джатаками, с .переводом «Сутта- нипаты».
издание одной из частей палийского канона — «Виная- питаки» («Корзины дисциплинарных сочинений»). Супруги Рис-Дэвиде, создатели «Pali Text Society» — общества по исследованию и публикации оалийских сочинений, выпустили «Дикха-никаю», «Датхавамсу», перевод «Милиндапанхи », «Висудхимагу» и др.
убеждение в необыкновенной древности южной традиции и аутентичности именно палийского канона, который часто рассматривался как истинное учение самого Будды. Однако этот традиционный взгляд был поколеблен в связи с находками (И публикациями санскритских, тибетских и китайских буддийских источников, принадлежавших школам северного буддизма. Благодаря изысканиям Б. Ходжсона стали известны буддийские манускрипты Непала, венгерский ученый Чома Де Кёреш ввел в научный оборот разнообразные тексты Тибета. Особое значение для буддологии имел труд Эжена Бюрнуфа «Введение в историю буддизма в Индии», где впервые были исследованы санскритские памятники северного буддизма — «Дивья-авадана», «Ланкаватара-сутра », «Саддхарма'пундарика» и т. д.
JVL Валлезера, Сельван Леви, русских ученых И. П. Минаева и 'В. П. Васильева, индийского — С. Видьябхушана убедительно показали, что проблемы соотношения хинаяны и махаяны, характера и хронологии первоначального учения Будды невозможно решить, опираясь лишь на палийскую традицию, без обращения к санскритским, тибетским и китайским текстам. Однако защитники палийской традиции не собирались сдавать своих позиций. Они объявили санскритский канон хаотичной сводкой, в которой ничего нельзя разобрать.
проблемам буддизма, по установлению ведущих критериев при его исследовании и приступил к своей деятельности в буддологии Ф. И. Щербатской. «Хотя прошло уже сто лет с начала изучения в Европе буддизма, мы все еще блуждаем 'в темноте в вопросах основных положений этой религии я философии»,— писал он.
1900 г., когда было доложено о новых находках в Восточном Туркестане, Ф. И. Щербатской полностью переключается на буддизм и начинает анализ северобуддийских текстов в их тибетских переводах. Он «сразу проявляет себя сторонником нового направления, признающего важность использования широкой источниковедческой базы, хинаянских и махаянских текстов и всей огромной .переводной литературы Тибета, Японии, Китая, Монголии. Он .поддерживает точку зрения своего учителя (Проф. В. П. Васильева, доказывавшего в научной полемике 'с Э. Бюрнуфо'м необходимость привлекать, помимо индийских, тибетские -и китайские источники.
переносит новый подход на исследования буддийской философии 'и логики. Он придает огромное значение изучению буддизма в качестве широкого историко-культурного явления, неповторимого в своем своеобразии, многостороннего и сложною, оказавшего огромное влияние на развитие многих народов Азии. Буддизм, по его словам, «нес с собой все достижения индийской образованности за десять столетий, в числе коих были три столетия так называемого века индийской образованности, когда индийская наука, литература и техника достигли небывалого до этого в истории Востока развития». Буддизм не был для Федора Ипполитовича Щербатского учением лишь этического, религиозного или философского плана, статичным и одинаковым в разных странах и на раз* ных этапах его истории. Ф. И. Щербаиской подчеркивал постоянное развитие буддийской доктрины, ее категорий и идей, специфику учения отдельных школ и сект. Вместе с тем он видел в буддизме круг определенных идей, общих для всех его форм. «Не заметив этих общих оснований,— писал ученый,— некоторые поверхностные наблюдатели заключили, что в северных странах буддизм '«дегенерировал» и является совсем другой религией». Поэтому он настоятельно рекомендовал «отличать буддизм собственный от разных чуждых ему по духу теорий, мистических и даже изуверных, которые с течением времени к нему лрисосеживались и его обрастали».
стремление смотреть на буддизм не со стороны и, что са мое главное, не ' идео С позиции просвещенной христианской
ле для Макса Мюллера и супругов Рйс-Дэвидс, а изнутри, исходя из систем, складывавшихся в русле самой буддийской традиции. Недаром многие ученые Во'стока л Запада .счита ют Ф. И. Щербатского не только крупнейшей (фигурой в области буддологии, но заметной величиной в истории са мой буддийской философии. Уже первые его труды несли идеи, не совпадавшие с мыслями Г. Бюлера и Г. Якоби, у которых он прошел фи лологическую школу. В европейской науке в начале нашего столетия еще существовал взгляд на буддизм как на явле ние второстепенное по сравнению с брахманизмом. Русский ученый коренным образом менял эту традиционную и не правильную точку зрения. «Мы можем с чувством глубокого удовлетворения установить,— .писали С. Ф. Ольденбург,. П. iK. Кокавцев, Н. Я. Марр и В. В. Бартольд,— что влияние работы Федора Ипполитовича над буддийской ф'илософией; сказалось даже на его учителях, профессорах Бюлере и; Якоби, которые, несомненно, под влиянием нового научного* материала, открытого и исследованного Щербатским, изме нили в значительной мере свое старое брахманское отноше ние к буддизму как явлению второстепенному в культуре
мировой буддологии. В 1923 т. Федор Ипполитович (публикует на английском языке 'небольшую по объему книгу «The- Central Conception of Buddhism and the Meaning of the Word „dharma"», посвященную выяснению понятия дхармы, ключевого лункта буддийского учения. Европейская 'буддология не могла дать правильного ответа на вопрос о содержании этого понятия, опираясь лишь на южную традицию, основываясь на ранних палийских канонических текстах и рассматривая Будду только как моралиста. Философский аспект дхармы, ее значение в .качестве элемента бытия оказывались вне поля зрения. Такой односторонний подход 'вел к искажению буддизма в целом, сводил эту сложную, многообразную систему к простому религиозноэтическому и сектантскому учению, философское содержаниекоторого имеет чисто исторический интерес. Ф. И. Щербат ской детально проанализировал «Абхидхармакошу» Васубандху — сочинение поздней хинаянской секты сарвастивади нов и 'пришел к выводу, что под дхармами следует понимать, элементы бытия, единственную для буддистов реальность. В (своем исследовании он .показал, что такое понимание свойственно буддизму вообще, хотя в первоначальном учении дхарма нередко сохраняла значение -нравственного догмата, морального долга. Все школы хинаяны и махаяны, особенно в позднюю эпоху, разрабатывали эту теорию и рассматривали дхарму в качестве элементов бытия. «В свете этого понятия,— писал Ф. И. Щербатской,— буддизм раскрывается как метафизическая теория, развившаяся из одного основного принципа — идеи, что бытие (существование) является взаимодействием тонких, конечных, далее невозможных к анализу элементов материи, духа и сил».
труда, безусловно, понятнее стали история и доктрины различных школ Неверного и южного буддизма, но главные выводы Ф. И. Щербатского и сейчас так же значимы и весомы. Новое лишь .подтвердило глубину его изысканий в области буддийской философии, правильность его взглядов на центральные категории, историю и судьбы этого учения.
жүктеу/скачать 2.08 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|