Сборник статей памяти академика Фщ И. Щербатского издательство «наука» Главная редакция восточной литературы Москва 1972
жүктеу/скачать 2.08 Mb.
|
|
философии и буддийской культуры в Индии и на Дальнем Востоке. Его имя приобрело широкую популярность в странах Запада и Востока, а монументальные труды прославили нашу науку далеко за .пределами Родины.
1866 г. в Кельцах (Польша), где в то время служил его отец, человек -высокой культуры. Он дал сыну прекрасное образование, и тот с детства в совершенстве владел тремя западноевропейскими языками (английским, французским и немецким). В 1884 г. Ф. И. Щербатской окончил гимназию в Царском Селе и поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета. Научные интересы его определились рано. Он стал посещать лекции проф. И. П. Минаева по языкознанию и санскриту, а во время командировки последнего в Бирму занимался санскритом у С. Ф. Ольденбурга. Одновременно он лрослушал у германиста Ф. А. Брауна курсы готского, древнесеверного, англосаксонского и древневерхненемецкого, у проф. И. В. Ягича — церковнославянского и сербскохорватского языков. Особенно увлекся Ф. И. Щербатской санскритом, поразившим его богатством форм. Большую роль в этом сыграл руководивший занятиями и усиленно поддерживавший его интерес И. П. Минаев, индианист-филолог, основоположник научной индологии в России, под обаянием которого как учителя и ученого Щербатской находился всю жизнь. В 1889 т. он окончил университет, сдав экзамены на степень кандидата и представив диссертацию на тему: «О двух рядах гортанных в индоевропейских языках». Ф. И. Щербатской твердо решил специализироваться по санскритологии. Не без участия и помощи Ольденбурга он поехал сначала в Вену, а затем в Бонн, чтобы совершенствовать свои знания в язьже у крупнейших санскритологов Георга Бюлера и Германа Якоби. В письме из Бонна от 1(14) января 1900 г. Федор Ипполитович писал Ольденбургу: «Благодарю Вас за хлолоты о моей судьбе, которые Вы самоотверженно и добровольно на себя возложили».
создана. Тремя ее основателями, продолжившими дело, начатое в Инди<и знаменитым Уильямом Джонсом, выступили Е. Бюрнуф во Франции, И. Колебрук в Англии, Т. Бенфей в Германии. Они передали свое наследие и заветы многочисленным ученикам. Во Франции это были А. Барт, Е. Сенар, А. Фуше, Л. Фино и, конечно, Сильвен Леви; в Англии — Т. Рис-Дэвиде, С. Бендол и Дж. Бэрджес, Ф. Томас и др.; в Германии—Георг Бюлер и Герман Якоби, Э. Лейман ,и Г. Людерс. Г. Бюлер, талантливейший из учеников Т. Бенфея, лровел 17 лет в Индии и лоднял преподавание санскрита на совершенно новую ступень, обеспечив ему роль самостоятельного предмета, а не подчиненной языкознанию дисциплины, как было до него. Особенность школы проф. Бюлера состояла в том, что он применял к европейской системе исследований методы традиционного индийского образования. При таком методе изучается определенная шастра, т. е. научная трактовка предмета в какойнибудь области. В основе всего лежит знание санскрита, на которое индийское преподавание обращает исключительное внимание. Считается, что без точного, глубокого и отчетливого знания этого языка немыслима плодотворная работа в индийской филологии.
индийской поэтикой, чем заложил прочный фундамент для дальнейших исследований по индийской философии. Они получили оформление в двух работах, а именно: в издании исторической поэмы «Haihayendracarita» с комментарием >и немецким переводом и в статье «Теория поэзии в Индии » (1902 г.), которая явилась одной из первых и оригинальных работ в этой области (после П. Реньо и С. Тагора) и ооередила на несколько месяцев работу Германа Якоби о Dhvanyaloka («Учение о тайном смысле поэтической речи»). Кроме теории шоэзии он изучал грамматику Панини, дхармашастры, а также эпиграфику. Занятия эпиграфикой завершились статьей о надписи царя Шиладитья II (VII в.).
в Бонн, известный тогда как центр развития индологии, как «Бенарес на Рейне», к Герману Якоби и углубленно изучает там прежде всего философскую шастру. В профессоре Г. Якоби Ф. И. Щербатской нашел ученого, духовно близкого себе, ибо, если для Бюлера индийские науки были приложением к историческим и литературным исследованиям, для Якоби они являлись самостоятельным объектом исследования; главным он считал проникновение в сущность самого предмета, то, что Щербатской называл bhavana — «четвертой ступенью восприятия (предмета». После занятий с Якоби он окончательно остановился на философии как на основном средстве постижения духовной культуры Индии. Его не привлекала ведийская культура, реальность которой, как он говорил, скрыта в дебрях доисторической мифологии, его не удовлетворяло изучение событий политической истории, все свое внимание он обращал на готовые явления, которые возникли в связи с этими событиями. По этому поводу Федор Ипполитович любил повторять санскритское изречение «purvam asti pagcad asti kim anena» («Раньше было, теперь есть, не все ли равно!»). Он считал, что только через индийскую философию, конкретнее — логику, возможно постигнуть особенности индийской культуры. Именно в философии он усматривал главный ее смысл, «центр наивысших ее достижений» в духовной сфере.
на кафедре санскритской словесности факультета восточных языков. В течение сорока лет преподавал он санскрит, пали и тибетский язык в Петербургском — Ленинградском университете и в Ленинградском институте живых восточных языков.
его дело. Интересы одних лежали преимущественно в области буддийской культуры и индийской философии, других — в различных отраслях востоковедения. К первым следует отнести О. О. Розенберга, Е. Е. Обермиллера, М. И. Тубянекого и А. И. Вострикова, посвятивших свою жизнь углубленному изучению буддийской философии и тибетской исторической литературы и создавших замечательные работы, а также академика Б. Я. Владимирцова, автора классических трудов по языку, истории и культуре монголов.
И. А. Орбели, академик А. П. Баранников, сыгравший исключительную роль в развитии новоиндийской филологии; безвременно ушедший от нас академик АН Лит. ССР и профессор Ленинградского университета Б. А. Ларин, работавший в области сравнительно-исторического языкознания и индоевропейской культуры, член-корр. АН СССР П. Е. Ернштедт, крупнейший авторитет в области коптского и классических языков, М. А. Ширягв, занимавшийся новоиндийской филологией, А. А. Драгунов, знаток китайского и тибетского языков, Б. И. Панкратов, высоко эрудированный специалист в области дальневосточной филологии и культуры, Л. С. Пучковский, известный специалист по монгольской филологии. Старейшим учеником Федора Ипполитовича являлся член-корр. АН СССР А. А. Фрейман, общепризнанный авторитет в индоиранской филологии. Ф. И. Щербатской умел всего себя отдавать преподаванию. Главный метод его состоял в том, чтобы с первых Ж1; дней привить ученику навыки самостоятельного чтения текста и его усвоение. Тяжелый на первых порах, метод этот в дальнейшем всегда оправдывал себя. Ф. И. Щербатской стремился добиться от ученика не только знания самого предмета, но и понимания своеобразия индийского ума, строгой логичности индийской мысли. Постоянно напоминая о признанных индийской традицией трех ступенях усвоения предмета, а именно: gravana (слушание), dharana (запоминание), cintana (размышление), он особо подчеркивал важность четвертой ступени — bhavana. Преподавание санскрита Ф. И. Щербатской начинал с учебника проф. Георга Бюлера. Затем читались тексты, преимущественно произведения классической санскритской литературы («Мегхадута», «Дашакумарачарита» и др.) с комментариями и соответствующие шастры, т. е. научные трактаты («Аламкарашастра», «Вьякарана», «Таркабхаша » и др.). Большое значение придавалось чтению комментария. Брали, например, «Сандживани» Маллинатхи, Федор Ипполитович интерпретировал источник и тогда полностью раскрывался его смысл. Трудные места с полемическими рассуждениями ученику предлагалось штудировать несколько дней подряд, пока тот не запоминал их наизусть. На занятиях всегда царила атмосфера непринужденности, исключавшая всякую скуку. Своим демократизмом и простотой обращения, приветливостью, добродушием, мягким юмором Федор Ипполитович сразу же располагал к себе. Он никогда не жалел своего времени для ученика, если последний проявлял интерес к занятиям, терпеливо воспитывал в нем упорство и любовь к систематическому труду. Только при соблюдении этих условий, считал он, можно добиться успеха. Ill
на проблемах индийской философии и буддизма, точнее, его философии и логики и буддийской культуры вообще. Этому в значительной мере способствовало близкое соседство нашего отечества со странами буддийского мира, огромные, неисчерпаемые богатства Азиатского музея (ныне Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР), а также начавшееся тогда интенсивное и всестороннее исследование истории центральноазиатских культур. «Через буддизм,— оисал Федор Ипполитович,— Индия становится нашим соседом на всем протяжении нашей азиатской границы от Байкала до Нижней Волги».
изучить тибетскую литературу, он в 1905 «г. совершил поездку в Монголию, где совершенствовал свои знания в тибетском языке и тщательно штудировал источники монастырских буддийских библиотек. В Урге он часто встречался с далай-ламой, вел с ним беседы на различные темы, в частности по вопросам буддийской философии, и переводил «ему тибетские стихи на санскрит. По просьбе далай-ламы Ф. И. Щербатскому приходилось переводить на тибетский литературный язык все известия англо-китайских газет, касавшиеся Тибета, а также на русский язык бумаги, составлявшиеся приближенными. Это позволило Федору Ипполитовичу накопить ценный материал по современному деловому и канцелярскому тибетскому языку. Позже Щербатской .поехал в Забайкалье к бурятам, где тоже общался с ламами и знакомился с культурой края. В письме из Агинского дацана от 3 августа 1907 г. он писал Ольденбургу: «Не знаю, говорит ли во мне голос узкого специалиста, но мне представляется желательным иметь з Иркутске кафедру санскритской словесности для изучения буддизма. Ведь только таким путем «мы можем сохранить значение распространителей европейской культуры на восток... Но наряду с промышленным развитием должно идти и гуманитарное, и тут я себе представляю Иркутск центром изучения буддизма в будущем. Ведь Монголия — это живая Индия. Все, что происходит здесь, в Are, есть, по всей вероятности, полнейшая копия того, что происходило в VII в. в Наланде. Влияние Индии перешло уже на фольклор, Владимирцов приходит к выводу, что весь почти фольклор индийский. Следовательно, наряду с литературой мы имеем здесь саму жизнь, которую должны были бы по литературе
логики и философии, такие системы, как Kalacakra и др. йогические. Проанализировав всю буддийскую литературу, 2 Зак. 807 17 мы создадим такую филологию, которая превзойдет, как более молодая, классическую, и вознесем Индию выше Греции и Рима, на что она имеет полное право!».
когда он (вместе с С. Ф. Ольденбургом и М. И. Тубянским) указывал на необходимость «обращения к устной традиции буддийской учености». Свои занятия до -буддийской философии и логике Ф. И. Щербатской начал с изучения единственного в то время опубликованного философского сочинения буддистов — с учеблика индийской логики знаменитого Дхармакирти, буддийского философа VII в.
двухтомном труде «Теория дознания и логика по учению позднейших буддистов», впоследствии переведенном на французский и немецкий языки. Второй том, вышедший в 1909 г., стал докторской диссертацией Щербатского. Ученый высоко ценил Дхармакирти и отмечал, что раскрыть в полном объеме все его значение в истории индийской философии — «значит написать историю индийской философии». Помимо критического издания текста «Ньяябинду» на санскрите и тибетском он /посвятил Дхармакирти пять больших работ.
Академии наук. Он активно участвует в создании «Bibliotheса Buddhica» — «Собрании оригинальных и переводных буддийских текстов». Серия была основана в 1897 г. академиком С. Ф. Ольденбургом и получила всемирную известность. С 1904 г. работы Щербатского стали .появляться в изданиях этой серии. В 1910 г. он был избран членом-корреспондентом Петербургской Академии наук по разряду восточной словесности. IV
хотя тот почти исчез из Индии, заметно сказалось на брахманской образованности и культуре. Чтобы ознакомиться с этой стороной вопроса, он в 1910 г. отправился в Индию. К этому времени Федор Ипполитович был уже зрелым ученым, тем не менее он очень скоро отонял, что ему нужно переучиваться у индийских пандитов. Вот что писал он из Бомбея С. Ф. Ольденбургу в апреле 1910 г.: «В Европе я считал себя недурным знатоком ньяя, но, приехав сюда, увидел, что нужно переучиваться с начала, и что без знания mlmarhsa" невозможно хорошо знать и ньяя. Я сразу напал на двух пандитов из Mithila", настоящих gastrl, один из них sannyasi. С их помощью (прохожу полный курс ньяя, как он проходится самими шастринами. Это настоящие учителя 18 индусы совершенно старинного покроя, не знающие, разумеется, ни слова по-английски. Жизнь с ними устроить было довольно мудрено, т. .к. нужно считаться с кастовыми порядками, пришлось нанять поместительный дом и отдельный для них штат прислуги, также и для себя. Но я считал, что моя главная цель изучение шастр, а объезд и знакомство с Индией второстепенная, и поэтому решил сделать все, чтобы использовать своих шастринов. Скоро уже 4 месяца как я ежедневно по 16 часо,в сижу за ньяя и все еще не могу сказать, чтобы чувствовал себя сво!бодно. Другой раз, разжевав какое-либо рассуждение, ощущаю нечто вроде того, что чувствуется в теле после первого урока езды на велосипеде. Одновременно у меня завязались сношения со здешними джайнами, арьясамадж, брахмасамадж и маха раджей Бародским, все необыкновенно предупредительны и внимательны, книг и рукописей по ньяя у меня уже образовалась порядочная 'библиотека». Помимо глубокого знания философских шасгр, Ф. И. Щербатской получил -в Индии прекрасную языковую практику. Он свободно владел санскритом и выступал на философских диспутах наравне с индийскими ученнейшими пандитами. Этому в значительной мере способствовала схожесть произношения санскрита и русского. Вспоминая о своем общении с пандитами, Федор Ипполитович рассказывал ученикам: («Когда я был в Индии и говорил с брахманами по-санскритски, то все удивлялись и спрашивали меня: „Все ли у вас говорят по-санскритски?"». Имя Ф. И. Щербатского стало популярным в Индии, и, когда он приехал в Калькутту, ему 23 ноября 1910 г. была устроена торжественная встреча во дворце раджи Биная Кришна Деб Бахадура. Здесь он произнес речь, составленную в санскритских шлоках. Пандиты удостоили его высокого ученого звания tarka-bhusana («украшение логики»). Встреча завершилась представлением оперы «Лейла и Меджнун» композитора Радж Кришна Рая. Английский ученый Эдвард Дениссон Росс, познакомившийся тогда с Федором Ипполитовичем, отмечал -в своей автобиографии «Оба конца свечи» («Both Ends of the Candle »): «Разумеется, мы видели и принимали десятки путешественников ш ученых, которые короткое время пребывали в Калькутте. Среди них были Орендж, Теодор Моррисон, Арчболд, Гертруда Лоутиан Белл и профессор Щербатской из Санкт-Петербурга. Для встречи с последним я часто приглашал индийских ученых, хорошо знающих санскрит, таких, как Харапрасад Шастри, и оставлял индийца с русским наедине, чтобы они могли беседовать более свободно».
немногих европейцев, кто столь глубоко проник в смысл и 2* 19 дух этого древнего языка. Он блестяще овладел двумя системами изучения санскрита: европейской университетской и традиционной индийской, что ставило его Б исключительное положение.
и другие места. В Варанаси принимал участие в диспутах .по различным вопросам учения вайшешика. Один из его оппонентов, Бамачаран Бхаттачарья, был в восторге от совершенного знания русским ученьщ древних текстов. В Дарджилинге ему удалось получить аудиенцию у далайламы, который сообщил ему ценнейшие сведения о тибетских рукописях и буддийских монастырях. Пребывание в Индии и общение с ученьши-пандитами^ по славам С. Ф. Ольденбурга, укрепили Федора Ипполитовича «во всегда им защищаемом представлении о том, что> глубоко неверно утверждение, будто индийская культура — продукт мечтателей, лишенных исторических иредставлений. Щербатской блестяще доказывает во всех своих работах,, как логично и точно работает мысль индийских ученых, отражающих в своих учениях социально-классовые отношения: на различных (периодах истории своей страны».
санскритологичеекой науки, искушенный в вопросах традиционной индийской образованности. И не удивительно, что» к нему в Петербург на консультацию по вопросам индийской философии и толкования шастр приезжали индийские пандиты. Известный ученый Дхармендранатх Шастри, автор книги, посвященной светлой памяти академика Ф. И. Щербатского (1953), говорит, что он «может быть назван наиболее выдающимся ученым современной эпохи в области буддийской философии». V На родине Ф. И. Щербатской приступает к систематическому исследованию знаменитого труда «второго Будды» Васубандху— «Абхидхармакоша» («Вместилище абхидхармы ») и комментария к нему Яшомитры. В этом научном предприятии объединились ученые нескольких стран: проф. Сильвен Леви (Франция), д-р Дениссон Росс (Англия), де Ла Балле Пуссен (Бельгия), проф. Огихара (Япония) и Отто Розенберг (Россия). Работа, начатая по инициативе русского ученого и выполнявшаяся под его руководством, создала твердую почву для планомерного изучения буддийской философии .и самого буддизма.
развернулись особенно полно в советский период — 2 ноября 1918 г. он был избран академиком, и с 1928 г. возглавлял Институт буддийской культуры, реорганизованный в 1930 г.. вместе с другими востоковедными учреждениями Академии наук в Институт востоковедения. Здесь он до конца жизнш заведовал Индо-тибетским кабинетом.
капитальный труд — монументальную трилогию, опубликованную на английском «языке. Этот труд всюду в странах Востока и Запада признан классическим. Он охватывает" основные фазы развития буддийской философской мысли на протяжении полутора тысяч лет — с VI в. до н. э., т. е. со времени .возникновения буддизма, и до конца X в. н. э.,., когда он был вытеснен из Индии. Весь период подразделяется на три более или менее одинаковых этапа, которые соответствуют традиционным буддийским «трем поворотам Колеса Закона».
Buddhism and the Meaning of the Word „Dharma"» (London,. 1923) посвящена сложному ключевому вопросу (буддийской философии — теории «дхарм», элементов, на которые в абстракции разлагается поток сознательной жизни, или, другими словами, теории движения атомов, к коим сводятся1 все жизненные процессы, в том числе и душевные явления: теория исходит из принципа отрицания души. Весьма характерна поэтому запись, сделанная Ф. И. Щербатским в его рукописной тетради: «Христос -верил, что тела воскреснут; Будда же был философ, если не верил ни в воскрешениетел, ни в перерождение душ, а лишь в наследственность и безначальность жизни». Понятие «дхармы» автор выдвигает в качестве центрального лункта буддийского философского^ учения эпохи хинаяны и одного из главных его течений, сарвастивада. Анализируя «Абхидхармакошу», которая сохранилась в тибетском, китайском и уйгурском -переводах ш служит основным источником наших сведений о сарвастиваде, Ф. И. Щербатской показывает, что по теории сарвастивадинов «дхарма» — это элемент бытия, хотя оталийская* школа видела <в ней только морально-этическое начало.
Nirvana» (Leningrad, 1927) является, по выражению автора,, «сестрой» предшествующей и могла 'бы носить название «The Central Conception of Mahayana». В ней представлена га фаза развития буддизма, когда он во II в. н. э. подвергся переработке под влиянием знаменитого Натарджуны, которого Ф. И. Щербатской ставил «в один ряд с великими философами человечества». Этот труд был по силам только ученому, искушенному в брахманской и буддийской философии и *в языках — санскритском и тибетском. Он написан на основе изучения трех труднейших текстов. До исследования Щербатского ни в Европе, ни «в Индии не имели сколько-ни €>удь ясного (представления о философском содержании нирваны. В отличие от других ученых, особенно де Ла Балле жүктеу/скачать 2.08 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|