ОБ ОСНОВНЫХ ЦЕЛЯХ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ЭВФЕМИЗМОВ

Ключевые слова: эвфемизм, лингвистика, пресса.

Key words: euphemism, linguistics, press.

Процесс образования эвфемизмов протекает сегодня с особой интенсивностью. Это объясняется тем, что в настоящее время одним из наиболее важных факторов, способствующих образованию эвфемизмов и их закреплению в языке, является их способность прикрывать, «камуфлировать» негативные явления действительности, быть средством формирования общественных оценок тех или иных реалий, причём эвфемизмы получают исключительно широкое распространение в общественно значимых сферах речевой деятельности, таких как СМИ.

Все исследователи проблем эвфемии обращают внимание на смягчающие и маскирующие возможности эвфемизмов. Анализ материалов СМИ позволяет выделить две основные цели эвфемизации речи, обусловленные характером соотношения эвфемизма с заменяемым им словом:

1. 
   «стремление избегать коммуникативных конфликтов и неудач, не создавать у собеседника ощущение коммуникативного дискомфорта»;
   
2. 
   «вуалирование, камуфляж существа дела» (Крысин 2000: 391–392), вплоть до намеренной подмены реалий, то есть обмана.
   

Большинство таких эвфемизмов возникают при замене нежелательного слова его синонимом, который по значению совпадает со словом. Причём одни из таких синонимических рядов зафиксированы синонимическими словарями («задерживаться» – опаздывать; «отклоняться от истины» – врать; «хирургическое вмешательство» – операция; «уходить в иной (лучший) мир» – умирать и др.), а другие словарями пока не зарегистрированы: «груз-200» в военной терминологии вместо «гроб с телом погибшего воина»; принятое у врачей «ранение, несовместимое с жизнью» вместо «смертельное ранение»; «ниже уровня бедности» вместо «в нищете» (Вечерняя Рязань, 1.05.08) и др.

Во-вторых, эвфемизмы могут использоваться с целью сокрытия сути явлений, маскировки негативных сторон действительности, поскольку представляют собой обтекаемые, размытые, уклончивые наименования.

В такой функции они часто применяются политиками для сокрытия нелицеприятных фактов. Например, в советский период 1930–1950-х гг. стали подвергаться эвфемизации жизнь лагеря и тюрьмы, работа оборонных предприятий, деятельность коммунистической верхушки, госаппарата, работы ЧК, НКВД, МГБ. Сталинская репрессивная машина нуждалась в эвфемизмах для прикрытия своей антигуманной деятельности. Возникла целая система «двойных» юридических понятий: «высшая мера социальной защиты» – смертная казнь, «трудовое перевоспитание» – каторжные работы, «социальная профилактика» – репрессивные меры, «воспитательное учреждение» – тюрьма и др. (Яцюк 1991: 56). Тенденция к использованию «камуфлирующих» выражений наблюдалась в конце 1980-х годов, когда эвфемизмы служили своеобразным прикрытием непопулярных мер правительства по отношению к народу.

Маскировочные качества эвфемизмов подтверждаются самим контекстом, вынужденным «срывать маску». Ср.: «Он зря времени не теряет: в течение последних месяцев шли интенсивные консультации во многих столичных министерствах и ведомствах, в Госдуме РФ. В переводе на общедоступный язык это следует понимать так: нужные люди в Москве уже “заряжены”» (Новая газета, 11.02–17.02.08]; «И если такую цену нужно было заплатить за демократию в стиле правых, то не подходит ли ей другое слово – “обман”?» (Аргументы и факты, 19.12–25.12.07).

Явная или скрытая ирония, кавычки, демонстрация в тексте истинного содержания словесных прикрытий – всё это характерно для подачи камуфлирующих эвфемизмов. Обезличенные и обеспредмеченные общие формулы обозначения особенно приглянулись казённо-чиновничьему языку: «В распоряжении редактора «Новой» оказался акт последней проверки Счётной палаты Рязанской области “О соблюдении требований законодательства и эффективности использования бюджетных средств при осуществлении закупки товаров, работ и услуг для государственных нужд Рязанской области в 2004 – 2006 годах”. За витиеватым названием кроется весьма простая суть проверки: кто и сколько украл из бюджета» (Новая газета, 12.03–18.03.07]; «Прозвучавший совет о предварительном просмотре (фактически – цензуре) газетных материалов в “органах” мы рассматриваем как чисто личную инициативу, пожелание конкретного сотрудника прокуратуры» (Мещёрская сторона, 7.02.07).

Такие эвфемизмы образуются, как правило, путём замены нежелательного конкретного понятия более общим или же путём подмены одного понятия другим и удалены от обозначаемых ими объектов. Например, использование по отношению к ситуации в Сербии слова «мир» создаёт искажённое представление о реальном положении дел: «Хотелось бы напомнить: мир – это прежде всего равновесие национальных интересов. Миром нельзя назвать состояние политических отношений, когда одна из сторон чувствует себя ущемлённой, оскорблённой и униженной. Такой «мир» называется капитуляцией… Это крайне опасная ситуация, которая чревата тотальным кризисом на всех Балканах» (Аргументы и факты, 14.11–20.11.07). Журналист возмущён подменой реалий, которая происходит в данном случае.

Многие современные эвфемизмы являются результатом появления и закрепления в общественном сознании новых социально-политических доктрин (прежде всего, доктрин толерантности и политической корректности). При этом эвфемизмы, с одной стороны, отражают уже произошедшие сдвиги общественного сознания, а, с другой стороны, сами способствуют распространению и закреплению в обществе новых идей.

Способность эвфемизмов смещать эмоциональную доминанту, предлагать новую морально-этическую оценку определённых явлений делает их мощным средством манипулятивного воздействия СМИ на аудиторию.
Литература

1. Вайнрих Х. Лингвистика лжи // Язык и моделирование социального взаимодействия: Переводы / Сост. В.М. Сергеева, П.Б. Паршина; Общ. ред. В.В. Петрова. – М.: Прогресс, 1987.

2. Крысин Л.П. Эвфемизмы в современной русской речи // Русский язык конца ХХ столетия (1985–1995). – М.: Языки русской культуры, 2000.

3. Сеничкина Е.П. Сказать или умолчать? // Русская речь. – 2003. – № 4.

4. Яцюк Т.А. «Терминотворчество» тоталитарного правосудия // Русская речь. – 1991. – № 3.

ЗАГОЛОВКИ-ЦИТАТЫ В ЖУРНАЛЬНЫХ ПУБЛИКАЦИЯХ
Крюкова Светлана Владимировна

Национальный исследовательский

университет «БелГУ»
В докладе анализируются источники цитирования и способы введения цитат в заголовки журнальных публикаций.

Ключевые слова: цитата, прецедентный текст, квазицитата.

По мнению В.А. Лукина, «цитата, подрывая линеарное восприятие текста, стимулирует такие интертекстуальные экскурсы читателя-интерпретатора, которые при успешном их завершении приводят не просто к восстановлению целостности смысла текста, но и к его обогащению» (Лукин http). А «степень приращения смысла в этом случае и является показателем художественности интертекстуальной фигуры» (Фатеева 2000: 39).

Совокупность наиболее популярных, излюбленных цитат, «крылатых слов», людей-символов, присущих определенной эпохе, принято называть прецедентными текстами. Автор этого термина Ю.Н. Караулов (Караулов 1987: 216) наделяет понятие «прецедентный текст» тремя ключевыми признаками:

1) значимость для той или иной личности в познавательном и эмоциональном отношениях;

2) сверхличностный характер, то есть известность этого текста окружению данной личности (как предшественникам, так и современникам);

3) неоднократное обращение к этому тексту в дискурсе данной языковой личности.

К прецедентным текстам относятся не только цитаты из художественных текстов, отвечающие названным требованиям, но и мифы, предания, легенды, сказки, анекдоты, имена собственные и т. п.

Исследователи отмечают неразрывную связь прецедентных текстов с культурой: «Культурными знаками мы называем прецедентные феномены актуальной культуры, различные по природе, неоднократно употребляемые, входящие в коллективную когнитивную базу лингвокультурного сообщества, но значимые для каждой отдельной личности в интеллектуальном и эмоциональном отношениях, ассоциируемые с фактами культуры данного социума и сохранившие «культурную память», по терминологии Ю. М. Лотмана, об источнике или контекстах употребления» (Пикулева 2004: 269).

Создавая текст для массового потребителя (например, публикации в глянцевом женском журнале), авторы, как представляется, должны цитировать именно прецедентные тексты, известные широкой аудитории. Тем более если автор вводит цитату в заголовок, то в идеале он не только информирует о содержании журналистского произведения, но и привлекает внимание читателя, выполняя контактоустанавливающую и рекламную функции.

Анализ заголовков в журнале «Glamour» (май 2010) представляется интересным для выяснения источников цитат – прецедентных текстов и способов их использования.

Как показало наблюдение, чаще всего авторы журнала прибегали к квазицитированию (изменению исходного текста) как способу использования чужого текста. При этом журналисты трансформировали цитируемый текст различными способами, среди которых:

• 
  частичное (неполное) использование прецедентного текста: Свой среди чужих, ср.: «Свой среди чужих, чужой среди своих», А сверху видно все, ср.: «Мне сверху видно все, ты так и знай...», Моя крепость, ср.: «Мой дом – моя крепость»;
  
• 
  вставка нового компонента и изменение исходной грамматической формы цитаты, что бывает нечасто: Поматросить и не бросить, ср.: «поматросил и бросил»;
  
• 
  замена одного или нескольких компонентов цитируемого текста: Ищите девушку, ср.: «ищите женщину», Семь бед – один обед, ср.: «семь бед – один ответ», Сказано – съедено, ср.: «сказано – сделано»; Из сучка и задоринки, ср.: «без сучка и задоринки», Актер, еще актер, ср.: «Анкор, еще анкор!».
  

К узуальным цитатам, то есть близкому к буквальному воспроизведению какого-либо одного фрагмента текста в другом, авторы журнала «Glamour» прибегают в своих заголовках редко, например: Стране нужны наши рекорды, И снова на арене, А кому сейчас легко.

Анализ источников процитированных текстов показал, что журналисты, создавая заголовки-цитаты, в большинстве случаев обращаются к названиям кинофильмов, как отечественных, так и зарубежных: Успеть за 60 секунд («Угнать за 60 секунд»), Разводный мир («Водный мир»), Темный рыцарь («Темный рыцарь»), Четверо серых («Семеро смелых»), Строчное уведомление («Срочное уведомление») и др.

На втором месте по частоте цитирования фразеологические единицы и крылатые выражения, например: Без сучка и задоринки, Взяли в руки, Семь бед – один обед, Сказано – съедено, Ищите девушку, Моя крепость.

Реже в исследуемом материале встречаются цитаты из устойчивых выражений, используемых в быту; они не зафиксированы во фразеологическом фонде, но широко известны и повторяются в разных ситуациях: Осторожно окрашены, ср.: «Осторожно, окрашено»; Быстрота – друг молодежи, ср.: «Темнота – друг молодежи»; Ни ложки за маму, ср.: «Ложка за маму, ложка за папу…»; Поматросить и не бросить, ср.: «поматросил и бросил»; А кому сейчас легко.

В качестве источника реминисценции выступают и литературные произведения: Вождь светлокожих, ср. название рассказа О. Генри «Вождь краснокожих», Платья наши меньшие – отсылает к строкам стихотворения «Мы теперь уходим понемногу» С. Есенина «…и зверье, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове»; и названия телепередач Основа, здравствуйте! (ср. программа канала «НТВ» «И снова здравствуйте!»), Там-там новости (название рубрики в детской передаче).

Единичны случаи обращения к лозунгу советской эпохи: Стране нужны наши рекорды; к тексту песни советского времени: А сверху видно все, ср.: «Мне сверху видно все, ты так и знай...» (песня «Пора в путь-дорогу», автор слов С. Фогельсон, композитор В. Соловьев-Седой).

Попытка проанализировать, какие именно «интертекстуальные экскурсы читателя-интерпретатора» могут стимулировать использованные реминисценции, обогащают ли они текст, осложняется тем, что содержание публикаций, имеющих заголовки-цитаты, зачастую не связано со смыслом реминисценций.

1. 
   Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. – М., 1987. – 264 с.
   
2. 
   Лукин В.А. Художественный текст: Основы теории и элементы анализа. – М., 1999. – Электронный ресурс. – Режим доступа: http://www.gramota.ru/biblio/research/hudtext0
   
3. 
   Пикулева Ю.Б. Культурный фон современной телевизионной рекламы // Известия Уральского государственного университета. – Екатеринбург, 2002. – № 24. – С. 268–276.
   
4. 
   Супрун А.Е. Текстовые реминисценции как языковое явление // Вопросы языкознания. – 1995. – № 6. – С. 17-29.
   
5. 
   Фатеева Н.А. Контрапункт интертекстуальности, или Интертекст в мире текстов. – М., 2000. – 280 с.
   

для молодых российских ученых – кандидатов наук

(Проект МК-3546.2009.6)
Современная пресса, в особенности желтая, тяготеет к использованию экспрессивной лексики. В значительной степени внимание читателя на начальной стадии восприятия текста привлекают не сами публикации определенного содержания, а соответствующие им заголовочные конструкции. В статье акцентируется внимание на газетных заголовках, в которых очевидна экспрессивная лексика. Исследование иллюстрируют примеры из региональной прессы.

Ключевые слова: экспрессия, заголовок, стилистические приемы, функции.

Key words: expression, headline, stylistic methods, function.

Но сегодня вскрывается и другая проблема, связанная с определением заголовка журналистского текста: читатели все чаще как само собой разумеющееся воспринимают заголовочные конструкции, в основе которых – эмоционально окрашенная лексика определенного содержания, концентрирующая внимание на информации шокирующего, устрашающего характера, что особенно часто обнаруживается в желтой прессе. Воздействующая функция при использовании подобной лексики проявляется, прежде всего, в новизне значений слов, возникающей благодаря расширению их лексической сочетаемости. Это является типичной чертой публицистического стиля, что связано со стремлением автора выразить мысль броско, экспрессивно.

Ни для кого не является секретом, что современные СМИ – печатные и электронные – не обходятся без информации о катастрофах, разрушениях, гибели людей. Для российской журналистики стала характерна тенденция появления все большего числа печатных изданий, где преобладают сцены насилия, эксплуатация откровенного эротизма и неприкрытой пошлости, непритязательное развлекательство. И все это в значительной степени транслируется посредством заголовков газетных публикаций. Причем в современных условиях существования медийного сектора крайне трудно находить уникальную экспрессию, использование которой оправданно. Региональная пресса в этом случае не является исключением.

Обратимся к текстовым материалам региональной прессы, проследив трансляцию газетной экспрессии в заголовочных комплексах на страницах изданий Тамбовской области, и попытаемся дифференцировать подобные заголовки в зависимости от лексики, используемой в подобных конструкциях. Однако для начала определим понятие «экспрессия», находящееся в центре внимания в нашем исследовании. Согласно толковому словарю С.И. Ожегова, «экспрессия» – это выражение чувств, переживаний; выразительность. Газетная экспрессия способна придавать высказыванию оценочный характер, усиливая его выразительность и изобразительность, что противопоставлено стандартизированному тексту. Таким образом, под «экспрессивно окрашенным заголовком» можно понимать заголовок, в который автором публикации привнесены определенные эмоциональные элементы, в отдельных случаях – элементы преувеличения, использование жаргонных слов и выражений и т.д.

В тамбовской прессе на сегодняшний день едва ли не главная проблема – «оскучнение» языка. Газетно-публицистический стиль явно тяготеет к стандарту, строгости и информативности, что в большей степени присуще научному и официально-деловому стилям. На общем фоне выделяются массовые и желтые издания, содержание которых в меньшей степени стеснено определенными рамками, соответственно, язык и стиль публикаций отличаются большей живостью и раскрепощенностью в использовании лексических средств. В связи с этим эмпирическую базу нашего исследования составили издания 2009–2010 годов выпуска, которые относятся к типу желтой («Тамбовский меридиан», «Житьё-бытьё», «Жизнь. Тамбов», «МК в Тамбове», «Комсомольская правда. Черноземье») и массовой («Аргументы и факты. Тамбов», «Город на Цне») прессы. Для сравнения привлекается опыт газеты «Тамбовская жизнь», которая претендует на принадлежность к типу качественной прессы. Оставляя вне поля нашего зрения сами тексты публикаций, обратимся к конкретным заголовочным конструкциям.

Так, на страницах газеты «МК в Тамбове» (24 марта 2010, с. 3) в публикации «Мобиль в утиль» журналист рассказывает читателям о государственной программе утилизации автомобилей. В заголовке очевидно присутствие разговорной речи, прием сокращения слов (вероятно, автор руководствуется тенденцией к сокращению языковых средств, что характерно для современного русского языка). Заголовок нельзя считать удачным, так как не сразу понятно, что речь идет об автомобиле (на первый взгляд может показаться, что говорится о мобильном телефоне).

В газете «Жизнь. Тамбов» (25 ноября 2009, с. 7) обнаруживаем заголовок «Галкин совсем офиГЕЙл». Присутствует указание на два тематических ядра, составляющих основу публикации. Вчитавшись, понимаешь, что журналист рассказывает о скандале, который произошел во время записи новогодней программы «Голубой огонек», где якобы Максим Галкин, пародируя Бориса Моисеева, открыто обозначил сексуальную ориентацию певца. Журналист, видимо, задался целью указать на то, что Галкин «офигел», а скандал произошел по поводу нетрадиционной ориентации его коллеги.

В публикации «Какой породы твой котяра?» («МК в Тамбове», 24–31 марта 2010, с. 27) речь не только и не столько о братьях наших меньших, сколько о представителях сильного пола, точнее о соотнесении их поведения с поведением котов преимущественно в марте, во время активизации сексуальной активности. Читательский интерес к публикации подогревает как заголовок, в котором содержится и вопрос к читателю, и привнесение эмоциональной окраски в лексику. Употреби автор нейтральное слово «кот», и смысл заголовка был бы иным.

Подобных примеров в желтой региональной прессе достаточно много. Обобщим заголовочные конструкции, в которых обнаруживается газетная экспрессия, в несколько групп.