Володина М. От редактора // Язык средств массовой информации: Учебное пособие для вузов. М., 2008. – С. 3–5

1. Володина М. От редактора // Язык средств массовой информации: Учебное пособие для вузов. М., 2008. – С. 3–5.

3. Естетичне виховання // uk.wikipedia.org/wiki/

4. Миць Г. «Хотіли українською? Нате!» // Урок української, 2007. – № 6, – С. 29–30.

5. Огар Е. Дитяча книга: проблеми видавничої підготовки: навч. посібник для студ. вищ. навч. закладів / Українська академія друкарства. – Л., 2003. – 160 с.

6.Серажим К. Текстознавство: підручник. – К., 2008. – 527 с.

ПЕРИОДИКА ОБ ИСКУССТВОВЕДЕНИИ КАК СРЕДСТВО МЕДИАОБРАЗОВАНИЯ (НА ПРИМЕРЕ УКРАИНСКИХ

ЖУРНАЛОВ «МУЗЕЙНЫЙ ПЕРЕУЛОК» И «FINE ART»)
Кравчук Вера Алексеевна

Издательско-полиграфический

институт Национального технического

университета Украины

«Киевский политехнический институт»
В работе говорится о периодике как средстве медиаобразования тех, для кого искусство является профессией (художники, искусствоведы, дизайнеры), и любителей искусства. В качестве примера рассмотрены два украинских журнала об изобразительном искусстве «Музейный переулок» и «Fine Art».

The article isl about periodicals as mean of media education for those people who works with art (artists, art critics, designers) and for art lovers. For example we are reviewing two Ukrainian magazines about fine art “Muzeyniy pereulok” and “Fine Art”.

Любое печатное издание – это не только информационный источник, но и средство медиаобразования, ведь, преподнося ту или иную информацию, издание не только сообщает факты, но и формирует отношение к явлению, влияет на желание или нежелание обращаться за информацией (за знаниями!) к подобным источникам, приучает отслеживать подобную информацию в дальнейшем.

На украинском рынке печатной продукции ежегодно появляется большое количество журналов об изобразительном искусстве. Такие издания призваны расширять кругозор читателей-непрофессионалов, посвящать их в новости и тенденции в мире искусства; для искусствоведов и художников это – территория профессионального общения, обмена мыслями и идеями, возможность заявить о себе и своем творчестве. Особенно важны, на наш взгляд, такие журналы для учащихся творческих специальностей (художников, критиков, дизайнеров и др.), поскольку они вводят молодых людей в мир искусства, учат разбираться в произведениях, дают практические знания об их критике, анализе, способах оценки.

Самое понятие «журнал» подразумевает преподнесение новейшей и такой информации, которую еще нельзя почерпнуть из учебников и пособий. Е. В. Мурюкина в статье «Основные виды печатных изданий, применяемые на медиаобразовательных занятиях со студентами» отмечала, что «медиатексты [в профессиональных изданиях – В. К.] имеют сложную теоретическую структуру, подразумевая компетентного целевого читателя. Аудитория издания должна обладать не только общими, но и профессиональными знаниями» (Мурюкина 2009: 34–35). Таким образом, стремление студентов к пониманию текстов об изобразительном искусстве повышает уровень их общих профессиональных знаний и умений.

Практически каждый музей в Киеве – как государственный, так и частный – имеет свое печатное издание, посвященное искусству. Обратим внимание на два журнала, издаваемые: Национальным художественным музеем Украины – «Музейный переулок» (обыгрывается месторасположение Музея – он находится в Киеве, в Музейном переулке) и Музеем современного изобразительного искусства Украины – «Fine Art». Музеи различны по направленности: первый пропагандирует классическое искусство и академизм, второй открыт для любого современного художника, в том числе – с нестандартным видением и техникой. Этим и обусловлен наш выбор для анализа именно этих изданий.

Оба журнала разнообразны по тематическому наполнению и жанрово. В каждом номере присутствуют новостные (расширенные и краткие) сообщения, интервью с известными деятелями искусства, критические и аналитические материалы.

Частая практика для искусствоведческих журналов – главная, сквозная тема номера. Каждое из рассматриваемых нами изданий выделяет такую тему. Правда, оба журнала выходят всего три раза в год, поэтому в каждом номере помещается значительное количество разнообразных материалов, не все из которых вписываются в рамки избранной тематики. Но наибольшее количество статей посвящено именно ключевой теме номера.

Интересно отметить, что журнал «Музейный переулок» больше обращен внутрь страны и к масштабным проектам: здесь говорят о выставках в крупных музеях, рассказывается о мероприятиях года, посвящают выпуск той или иной личности (например, 2009 – год Марии Примаченко), есть рубрика «Великие украинцы». В это же время, «Fine Art» активно освещает события вне страны (прошедшие выставки и биеннале, судьбы художников-эмигрантов, повествует о музеях мира), а также много рассказывает о частных коллекциях и выставках в небольших галереях.

Структурно «Музейный переулок» не имеет переходящих из номера в номер рубрик. В каждом новом выпуске согласно тематике материала, кроме авторского заголовка, подбирается условное название рубрики. В журнале «Fine Art», напротив, имеется ряд постоянных рубрик, таких как «Личность» (рубрика, посвященная персоналиям), «Fine Event» (события в мире и в Украине), «Музеи мира», «Art история», «Наша коллекция» и др. Каждый материал, публикуемый на страницах «Fine Art», соответствует той или иной рубрике.

Журнал Музея современного искусства мало обращается к другим видам искусства, кроме изобразительного. Возможно, это обусловлено широтой охвата современных произведений: часто они включают в себя музыкальное сопровождение, видео, объединение скульптуры и графики. Издание Национального музея выделяет место для материалов о музыке, танцах, т. е. охватывает понятие «искусство» шире.

Яркой отличительной чертой «Музейного переулка» является стихотворное сопровождение каждого материала. На какую бы тему не была статья, на полосах размещают поэтические ассоциации с текстом. Подбирают произведения как классиков украинской, русской и зарубежной (в переводе) литературы, так и современных молодых авторов. В сочетании с богатыми иллюстрациями это добавляет материалам эмоциональности и выразительности.

Если сравнивать оформление двух изданий, то в «Музейном переулке» верстка более стандартна, чем в журнале «Fine Art». Возможно, отразилась близость современного искусства на последнем из названных. Здесь на странице больше оформительских элементов, хотя цветовая гамма используемых шрифтов более сдержанна.

По формальным показателям журналы подобны: близкий к А4 формат, 170–175 страниц, полноцветные; для «Fine Art» используется несколько лучшая бумага, нежели для «Музейного переулка», хотя оба издания выглядят ярко, красочно, большое количество иллюстраций разгружает текст.

Выходят издания три раза в год. Первый номер «Музейного переулка» вышел в мае 2004 года, «Fine Art» моложе: выходит с 2007 года. Распространяются по подписке и в розницу, главным образом – каждый в своем музее.

Все украинские журналы об изобразительном искусстве – и рассматриваемые здесь не исключение – имеют свою стилистику, коллектив постоянных авторов. Хотя круг искусствоведов не очень велик и многие пишут в несколько изданий за один месяц, чувствуется влияние журнала на текст: один и тот же автор несколько по-разному пишет для разных изданий. Например, в представленных нами журналах, на страницах «Fine Art» чаще встречаются короткие и конкретные заголовки (с упоминанием фамилии, имени или события, о котором пойдет речь), в «Музейном переулке» прослеживается традиция употребления более длинных и поэтичных заголовков. Хотя, конечно, это не правило издания.

По словам А. В. Федорова, «медиаобразование в современном мире рассматривается как процесс развития личности с помощью и на материале средств массовой коммуникации (медиа) с целью формирования культуры общения с медиа, творческих, коммуникативных способностей, критического мышления, умений полноценного восприятия, интерпретации, анализа и оценки медиатекстов, обучения различным формам самовыражения при помощи медиатехники» (Федоров 2001: 8). Периодические издания об изобразительном искусстве как никакие другие могут решить все эти задачи. С одной стороны, они являются своеобразными пособиями для изучающих теорию и практику искусства. С другой, такая периодика в руках непрофессионала-любителя искусства — это источник не только ценных знаний о теории и практике современного искусства, но средство повышения медиаграмотности и медиакомпетентности личности.

1. Fine Art / осн. : ООО «Музей современного изобразительного искусства Украины». – 2009 – № 1(6)–4(9).

2. Музейный переулок /осн. : Национальный художественный музей Украины. – 2009 – № 1(12)–3(14).

3. Мурюкина, Е.В. Основные виды печатных изданий, применяемые на медиаобразовательных занятиях со студентами // Медиаобразование. – 2009. – № 1. – С. 25–44.

4. Федоров, А.В. Медиаобразование: история, теория и методика. – Ростов: ЦВВР, 2001. – 708 с.

МАССОВАЯ КУЛЬТУРА, СМИ И МЕДИАОБРАЗОВАНИЕ
Григорова Дарья Евгеньевна

Таганрог, Таганрогский государственный

педагогический институт
Культура – очень сложный фактор человеческого бытия, сфера развития человека. В современной социокультурной ситуации мы можем наблюдать такое явление как «массовая культура.

Проблема воздействия «массовой культуры» на человека особенно актуальна в настоящее время, особенно по отношению к молодежи. В связи, с чем становится очевидной необходимость медиаобразования современной молодежи.

Ключевые слова: культура, массовая культура, масс-медиа, телевидение, медиаобразование.

С одной стороны, культура выступает как средство возвышения человека, совершенствования духовной жизни и нравственности людей. А с другой стороны, культура рассматривается как имеющийся в действительности, реально существующий и исторически изменяющийся образ жизни людей. Когда речь идёт о реально существующей культуре определённого народа и определённой эпохи, то обнаруживается, что в ней далеко не всё возвышает человека и способствует его духовному совершенствованию.

Современная социокультурная ситуация является тому подтверждением, сегодня мы можем наблюдать снижение значимости вечных ценностей, превращение даже социально значимой информации в лицедейство.

В обиход вошло понятие «массовая культура», которая далеко не всегда способствует возвышению человека, имея мало общего с настоящей культурой и искусством, т. к. создание произведений массовой культуры поставлено на поток, как производство любого товара, целью же в такой ситуации является – больший процент потребителей

Появление и распространение массовой культуры процесс двуплановый: с одной стороны, массовая культура является продуктом деятельности самого человека, а с другой, она же в конечном итоге начинает оказывать влияние на человека, превращая его из господина в раба. Иными словами, это не только индустрия, производящая «массового» человека, но ещё и комплекс духовных «ценностей» и эстетических «принципов», которые отвечают вкусам и запросам массового потребителя, но также и формируют их у него.

Особое место принадлежит масс-медиа, которые все в большей степени заполняют культурное пространство современного человека. К концу 1990-х годов выросло новое поколение россиян, вовлечённое в глобальный мир информации и медиа. По мере вторжения телевизионных образов в нашу жизнь всё труднее проводить границу между шоу-бизнесом и реальностью. Информационное пространство, населяемое российской молодёжью, лучше рассматривать в постмодернистской парадигме, поскольку для него характерны спонтанность, лёгкое отношение к окружающему миру, отрицание общепринятых норм и стереотипов, минимизация и подвижность ценностей и норм. Подобные изменения стали возможны в результате феноменальной трансформации российского информационного пространства за последнее десятилетие (Е. Омельченко, У. Блюдина).

Идеи, заложенные в продукции массовой культуры, находят самый короткий путь к сознанию и сердцу зрителя.

Эффект воздействия массовой культуры на человека во многом сходен с механизмом психологического внушения, широко применяемым, например, рекламой и получившим название «стратегия убеждения». Смысл его в том, что идеи повторяются постоянно, в результате чего человек сначала привыкает к ним, затем усваивает, а в финале уже считает своими (Галушко, с. 20). И если учесть тот факт, что массовая культура оказывает весьма значительное социализирующее влияние, то проблема воздействия «массовой» культуры на молодого человека становится особенно актуальной.

Особое место принадлежит телевидению. Дети проводят значительную часть своего времени перед экраном телевизора: cредне статистический взрослый или ребенок смотрят теливизор ежедневно 2–3 часа (Харрис, 2003, с. 25). И к 18 годам ребенок успевает провести перед телевизором свыше 2-х лет своей жизни (Харрис, 2003, с. 25). Таким образом, дети воспринимают современный мир в значительной степени сквозь призму телевизионного изображения (Свенцицкий, 2004, с. 115). По средствам экранных медиа дети знакомятся с тем, как выполняются социальные роли людьми, начинают подражать поведению значимых «других», принимая их ценности, установки, нормы и образцы поведения. Всё это способствует унификации восприятия и реакции человека, его поведения, привычек, манер, вкусов и т.п. Создаётся определённый, основанный на стандартах господствующей морали тип отношений, направленный на усреднение личности – её чувств, мыслей, побуждений, «стиля жизни». И, говоря о телевидении, нельзя не отметить тот факт, факт превращения телевидения в сферу «свободного предпринимательства». Что же предлагает телевидение «среднему» зрителю? Анализ телепрограмм показывает, что самый большой удельный вес – до 70–80 % падает на развлечение, которое включает в себя многосерийные фильмы, шоу, игры, реалити-шоу и др.

Причем, многие ориентированны на молодежную аудиторию. Поскольку именно молодые люди наиболее открыты транснациональному потоку произведений культуры, (менее взыскательны), то и большинство проектов делается для потребления их молодёжью. Сегодня мы можем наблюдать «заигрывание» с молодежью: упор на сексуальность, отсутствие духовной составляющей. Даже язык СМИ старается соответствовать языку современной молодежи, отсюда нескончаемый поток сленга. Телевидение предлагает зрителям бесконечный поток зрелищ. А ведь, именно на детские и юношеские годы приходится активный процесс социализации.

В контексте всего вышесказанного нельзя не отметить, что одним из главных проводников массовой культуры, выступает телевидение. Характерными чертами которого являются: коммерческий успех и популярность любой ценой; занимательность и развлекательность любыми средствами; игра на инстинктах людей; культ потребительства. Все это типично для современной поп-музыки, кинофильмов, телепередач.

Главным ядром продукции массовой культуры являются произведения, получившие название «китч». Многие телевизионные проекты, по нашему мнению, полностью соответствуют критериям, по которым строятся подобные произведения. А именно: примитивизм, стереотипность, иногда даже вульгарность. Их сюжеты строятся по известным схемам. Отличительное качество – упрощенность по всем параметрам проблематики, сюжета, композиции, образов, мыслей и т.д. Погруженность в стихию обыденного сознания, ориентация на «человека с улицы», на психологию повседневности (Галушко, с. 20).

Мышление молодого поколения, сформированное подобными проектами, проявляет устойчивый иммунитет к способности рационального критического осмысления сюрреальности, практически заменившей в информационной сфере реальность (Костина А.В., с. 60).

Вышеприведенные данные позволяют сделать вывод о том, что в современной социокультурной ситуации становится очевидной необходимость медиаобразования молодежи. Оно может выступать системой уровней развития личности, способной ориентироваться в потоке медиаинформации, полноценно воспринимать, анализировать, оценивать и интерпретировать медиатекст. Нам представляется, что введение курсов медиаобразования в учебные планы образовательных учреждений должно быть обязательным, так как уровень развития каждого человека в отдельности и прогресс российского общества в целом сегодня определяются умением получать жизненно важную информацию, анализировать её и использовать в своих интересах.

1. Галушко Р. Западное телевидение и «массовая культура». – М.: Изд-во МГУ, 1991.

2. Костина А.В. Массовая культура как феномен постиндустриального общества.– М.: КомКнига, 2006.

3. Пилкингтон Х., Омельченко Е., Флинн М., Блюдина У., Старкова Е. Глядя на Запад: Культурная глобализация и российские молодёжные культуры / Пер. с англ. О.Оберемко и У. Блюдиной. – СПб.: Алетейя, 2004.

4. Свенцицкий А. Л. Социальная психология. М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2004. – С. 115.

5. Харрис Р. Психология массовых коммуникаций. – М.: Олма-Пресс, 2003.

Ключевые слова: модели интертекстуальности, интертекст, гипертекст, медиатекст, поликодовый текст.

Key words: intertextuality models, intertext, hypertext, media text, polycode text.

Глобальное размежевание в подходах к интертекстуальности как открытости текста строится на понимании самого явления как широкого (в большей степени литературоведческого и культурно-семиотического) и узкого (лингвистического, прикладного) феномена.

В свете радикальной модели (транстекстуальность, пантекстуальность), подключающей текст к культурно-историческому опыту человечества и общему литературному процессу, тексты массовой коммуникации являются частью глобального процесса коммуникации. «Мозаичная» информация газет, журналов, радио, телевидения в своей совокупности воссоздает модифицированную картину мира.

Исследователи отмечают, что медиатексты существуют в нашем сознании «скорее как гипертексты, включающие мириады ассоциативных связей, вязь перекрестных ссылок, “чувственную ткань сознания”, сотканную сонмом образов и ароматом летучих настроений» [Петренко 2002: 20]. По справедливому утверждению Т.Г. Добросклонской, «СМИ организуют, упорядочивают динамично меняющуюся картину мира с помощью … регулярно воспроизводимых тем…». При формировании «устойчивых медиатопиков» важное значение играют лингвокультурные факторы и национально-культурная специфика [Добросклонская 2006: 52].

Вопрос об отношении СМИ к культуре решается учеными по-разному. Поскольку тексты массовой коммуникации имеют характер одноразовости и невоспроизводимости («текст-однодневка»), то, по мысли А.А. Волкова, массовая информация «находится за пределами культуры» и противостоит культуре [Волков 2008: 131]. Газетные тексты (а тем более телевизионные и радийные выступления), действительно, носят одноразовый характер, не переиздаются и не тиражируются. Однако с распространением Интернета меняется способ хранения и распространения информации, на сайтах многих периодических изданий и электронных СМИ в открытом доступе хранятся все номера конкретного издания или подборки радио- и телепередач.

Являясь порождением массовой культуры, СМИ обслуживают становление массовой культуры как социальной среды, выступают источником культурологической информации и образцом национально-культурной специфики речевого общения. Поэтому материалы массовой коммуникации можно и нужно рассматривать как фрагмент национальной культуры, который дает достаточно полное представление о политических, экономических и социокультурных процессах (Т.Г. Добросклонская, Н.Б. Кириллова, С.И. Сметанина и др.). Автор и его аудитория разобщены во времени, но не разобщены в семиотическом пространстве [Богуславская 2008: 44].

В рамках узкой модели интертекстуальности открытость текста предстает как особое качество определенных типов текстов, содержащих конкретные и явные отсылки к предшествующим текстам. Данные текстовые взаимодействия устанавливаются на содержательно-смысловом («маркированная определенными языковыми сигналами “перекличка” текстов» [Кузьмина 2006: 19], материальном (текст как поликодовый знак) и структурно-композиционном уровнях текста.

Феномен интертекстуальности предстает в различных классификациях и терминах. Так, в концепции В.Е. Чернявской интертекстуальные явления объединяются в два больших класса: это типологическая интертекстуальность как текстовая категория и тематизированная интертекстуальность, возникающая в тексте в том случае, если «автор намеренно тематизирует взаимодействие между текстами, делает его видимым для читателя с помощью особых формальных средств» [Чернявская 2009: 187]. В работе Н.А. Фатеевой – это собственно интертекстуальность, образующая конструкции «текст в тексте», паратекстуальность, метатекстуальность (создающая конструкции «текст о тексте»), гипертекстуальность, архитекстуальность, интертекст как троп или стилистическая фигура, поэтическая парадигма и др. [Фатеева 2007: 121–157].

В массиве научной литературы представлены и такие подходы, где авторы четко разводят понятия интертектуальности и межтекстовых связей. Так, в учебном пособии «Теория текста» (М., 2010), выполненной авторским коллективом (под ред. профессора А.А. Чувакина) интертекстуальные отношения входят в качестве одной из составляющей в более широкий диапазон межтекстовых связей, которые формируются парадигматическими, синтагматическими, интертекстуальными, гипертекстуальными и деривационными отношениями. Например, деривационные отношения предстают в соотношении «исходный текст – производный текст», в составе которых возможны три основных процесса:

1) развертывание, при котором исходный текст получает формально-семантические прибавления, например, рассказ – киноповесть – кинофильм,

2) свертывание, при котором исходный текст получает формально-семантические опущения, например, аннотация, тезисы,

3) усложнение, при котором исходный текст претерпевает функциональные изменения, например, рекламные тексты, вмонтированные в художественное произведение [Земская и др. 2010: 172–187].

Рассмотрим предлагаемые содержательные и структурные модели интертекстуальности в их проекции на тексты массовой коммуникации.

Собственно интертекстуальность, понимаемая как непосредственное сосуществование двух или более текстов в одном – в виде цитаты, намека или образа, является специфическим свойством медиатекста.

Цитатный материал в медиатекстах предстает в двух качественно разнородных группах. Первая разновидность связана с тем, что СМИ нацелены на отображение (точнее, преобразование) действительности; в основе журналистской информации лежит социальный факт. Журналисты черпают информацию из современной жизни, цитируя речи политиков и общественных деятелей, произнесенных накануне, отсылают к мнениям экспертов и профессионалов, дают отсылки к источникам информации (по словам, как считает, по мнению, говорят, по непроверенным сведениям и др.). Сама окружающая реальность является объектом цитации – актуальной, актуализированной цитаты, главное предназначение которой – повышать объективность, достоверность, верифицируемость текста. Именно эти цитаты и ссылки формируют в информационных и аналитических журналистских материалах описательный слой текста («содержательно-фактуальную информацию»), предъявляя «чужое» слово, т.е. мнение и позицию своего современника, в виде прямой или трансформированной цитаты.

Второй интертекстуальный слой в газете – это цитаты, обладающие лингвокультурологической ценностью и формирующие образ, оценку («содержательно-концептуальную информацию»). Этот цитатный фонд описывается в таких терминах, как прецедентный текст, прецедентный феномен, интертекстема, культурный знак, логоэпистема, текстовые реминисценции, аллюзии, речевые клише и др.

В массовой коммуникации источником интертекстов выступает «классический», «хрестоматийный» культурный фонд (художественная литература, мифы, сказки, предания, устно-поэтические произведения, виды устной народной словесности и др.). Другим мощным источником популярных цитат, хорошо знакомых среднему носителю языка, является массовая коммуникация, тиражирующая фразы из различных дискурсов современности (прежде всего, из политического, молодежного, разговорного, рекламного дискурсов). Стереотипные прецеденты всегда культурно коннотированы, экспрессивны, образны. Они, по наблюдениям многих исследователей, обостряют момент игры в тексте, маркируя способ структурно-смыслового пространства текста и предлагая стратегию понимания и интерпретации текстов.

Вместе с тем исследователи обращают внимание и на негативный эффект использования прецедентов, поскольку вовлечение в медиатексты цитатного фонда очень часто осуществляется как «перетряхивание клише», не связанных даже между собой, что «ведет к дисперсии смысла и к отсутствию единой логики. В силу этого используемые в языке СМИ слова не образуют ни смыслового поля, ни относительно единства или хотя бы непротиворечивости многочисленных информационных сообщений, поэтому концептуальное осмысление и обобщение не является необходимостью (слова-маркеры, служащие для отсылки к определенному контексту, «неподлинному и несовершенному изложению»)» [Артамонова, Кузнецов 2008: 112].

Паратекстуальность, или внутритекстовая открытость как идея разложимости целого текста на его составляющие, представлена в СМИ через отношения текста и заголовочного комплекса (тематическая полоса, рубрика, заголовок, подзаголовок, лид, подписи к фотографиям, «врезки» и др.). Данный аспект интертекстуальности не только раскрывает поступательное движение смыслов, развитие темы и идеи текста, но и организует на печатной полосе пространственную перекличку текстов и их элементов.

Комментирующее, критически-оценочное обращение одного текста к другому, именуемое метатекстуальностью, является важным аспектом медиатекста. Массово-коммуникативные тексты относят к «вторичным текстам», в силу того, что в них используются, систематизируются, сокращаются, перерабатываются и особым образом оформляются все другие виды текстов, которые считаются «первичными» (Ю.В. Рождественский). Разные органы массовой информации в тех или иных формах как бы “дублируют” друг друга, создавая обзоры, перепечатывая наиболее важные материалы и формируя отдельные сообщения на одну и ту же важнейшую тему [Рождественский 1996: 240–241].

В журналистике сложилась целая система жанров, отражающая связь оригинального текста с другими текстами, представленными в разных медийных структурах, медийных обстоятельствах и форматах (это жанры аналитики, письма читателей, отклики на публикацию, реплики, обзоры и обозрения, дайджесты, блоги по данной теме, переписка в Интернет-журналах, медиакритика и др.). Таким образом, критически-оценочное соотнесение первичных и вторичных текстов – важнейшая черта функционирующих в СМИ текстов и характерная составляющая творческой деятельности журналистов.

Одна из моделей интертекстуальности именуется гипертекстуальностью и, согласно литературоведческим и лингвистическим подходам, соотносится с осмеянием или пародированием одним текстом другого (Ж. Женетт, Н.А. Фатеева). Подобная модель может встречаться в текстах СМИ лишь в отдельных жанрах художественной публицистики.

Что касается интертекстуальных и гипертекстуальных текстовых совокупностей, то они, безусловно, имеют общую черту, поскольку «содержат отсылку к другому тексту», в которой обычно фокусируется смысловая сторона указываемого текста [Земская и др. 2010: 177]. Вместе с тем термин гипертекст («больше чем текст») в настоящее время прочно закрепился за Интернет-коммуникацией как средством хранения и передачи информации в виде системы отсылок. Гипертекст характеризуется и как «нелинейный разветвляющий текст», позволяющий читателю самостоятельно избрать путь чтения («броузинг») по его фрагментам; и как «метод» объединения документов; и как «механизм» для структурирования компьютерных текстов; и как «форма» организации текстов [Шипицина 2010]. По этой причине вряд ли целесообразно переносить на бумажные носители понятие гипертекста, в котором система отсылок есть способ существования любой информации, отнюдь не связанный с литературным или стилистическим приемом.

Типологическая интертекстуальность (архитекстуальность) предполагает воспроизводимость в открытом множестве текстов одной и той же текстовой модели и относится к универсальным признакам текста вообще. Взгляд на интертекстуальность как текстовую категорию был предложен в 1981 г. Д. Дресслером и Р.-А. де Бограндом и затем утвердился во многих зарубежных, а позднее – российских исследованиях [Чернявская 2009: 20, 186]. Данный подход учитывает открытость текста по отношению к другим текстам на структурно-композиционном уровне, на уровне текстовых прототипов или моделей, отражающих функционирование того или иного типа / жанра текста в типичных или нетипичных для него коммуникативных условиях.

Под влиянием внешних факторов в реальной жизни медиатекстов обозначилась яркая тенденция к контаминации, смешению жанров, монтажу текстовых моделей. Происходит заметная эволюция традиционной системы журналистских жанров, отражающая уход одних форм, появление других, актуализацию третьих, упразднение жанровых перегородок, свободную комбинацию нескольких текстовых моделей (работы Л.Е. Кройчика, Я.Б. Мисонжникова, А.Н. Тепляшиной, А.А. Тертычного и мн. др.).

Процессы интеграции охватывают медиажанры в широком диапазоне, при этом особенно выразительна жанровая гетерогенность в рекламном творчестве. Другой процесс прослеживается на стыке журналистики и PR, между которыми значительно больше принципиальных различий, нежели сходства. Исследователи предупреждают о непредсказуемых социальных последствиях сращения текстов журналистики и PR («пиарналистики», в обозначении А.П. Короченского), влияющих как на структуру и коммуникативные процессы, так и на поведение и мировоззрение массовой аудитории в целом. Таким образом, жанровая гетерогенность в массовой коммуникации, с одной стороны, свидетельствует о естественной гибкости и подвижности границ текстов, но с другой стороны, актуализирует профессионально-этические и нормативные проблемы, регламентирующие пределы жанровых свобод.

Гетерогенность медиатекстов проявляется и в активном взаимодействии публицистического стиля с другими функциональными стилями и нелитературными формами национального языка, в расширении границ языка СМИ в сторону снижения стиля. Можно отметить тот факт, что в функциональных стилях «в снятом виде» усматривается «глобальная интертекстуальность», служащая основой порождения человеком дискурса (О.Г. Ревзина).

Проблема текстовой смешанности прослеживается не только на уровне содержания, но и на уровне формы. Исследователи отмечают, что при переносе классического текста в сферу масс-медиа текст получает новые смысловые оттенки и медийные добавки [Добросклонская 2008], приобретает расширительное толкование и – в итоге – выходит за пределы знаковой системы языка, приближаясь к семиотическому пониманию текста [Солганик 2005: 15]. Современные медиатексты как по форме создания, так и по форме воспроизведения являются мультимодальными [Чичерина 2008: 22], креолизованными (Н.С. Валгина, Л.Г. Кайда), поликодовыми (В.Е. Чернявская), интегрирующими в едином смысловом пространстве разнородные компоненты (вербальные, визуальные, аудитивные, аудиовизуальные и другие).

По сути, медиатекст – «новый коммуникационный продукт», «коммуникационный конгломерат», особенность которого заключается в том, что он может быть включен в разные медийные структуры (вербального, визуального, звучащего, мультимедийного планов) и в разные медийные обстоятельства (периодическая печать, радио, телевидение, Интернет, мобильная и спутниковая связь и др.) [Засурский 2007: 10]. Качественные параметры текстов, функционирующих в массовой коммуникации, оказываются, таким образом, детерминированы развитием новых информационных технологий и техническими возможностями передающего канала, которые определяют степень «мультимодальности» текста (например, телетексты, гипертексты, компьютерные игры как один из видов медиатекстов).

И даже традиционные публикации трудно обозначить только как вид письменной речи, поскольку важным элементом газетного текста выступает визуальная составляющая, его графическое, шрифтовое, цветовое оформление. Для адекватного понимания газетного материала существенным оказывается пространственный параметр, выполняющий «определенную смыслообразующую функцию» [Чичерина 2009: 22]: размещение на полосе, объем, соседство с другими текстами.

Итак, через теорию интертекстуальности можно объяснять взаимодействие текстов в самых разных проекциях, обращаясь к содержательно-смысловым единицам текста, структурно-композиционному построению или «материи» текста, его семиотическим кодам. Категория интертекстуальности для текстов массовой коммуникации является его онтологическим свойством и гибким исследовательским конструктом, высвечивающим специфику медиатекста на содержательном, структурном и знаковом уровнях. Не случайно «прочтение» медиатекстов через призму «интертекстуальности» становится один из важный приемов при анализе материалов СМИ (С.В. Ильясова, Н.И. Клушина, С.И. Сметанина и др.).

1. 
   Артамонова Ю.Д., Кузнецов В.Г. Герменевтический аспект языка СМИ // Язык средств массовой информации: учебное пособие для вузов / Под ред. М.Н. Володиной. – М., 2008.
   
2. 
   Богуславская В.В. Моделирование текста: лингвосоциокультурная концепция. Анализ журналистских текстов. – М., 2008.
   
3. 
   Волков А.А. Филология и риторика массовой информации // Язык средств массовой информации: учебное пособие для вузов / Под ред. М.Н. Володиной. – М., 2008.
   
4. 
   Добросклонская Т.Г. Медиалингвистика: системный подход к изучению языка СМИ: современная английская медиаречь: учеб. пособие. – М., 2008. –
   
5. 
   Засурский Я.Н. Медиатекст в контексте конвергенции // Язык современной публицистики: сб. статей / сост. Г.Я. Солганик. – М., 2007.
   
6. 
   Земская Ю.Н. Теория текста: учеб. пособие / под ред. А.А. Чувакина. – М., 2010.
   
7. 
   Кузьмина Н.А. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка. – М., 2006.
   
8. 
   Петренко В.Ф. Психосемантика ментальности: коммуникативный аспект // Международная науч.-практ. конф. «Журналистика в 2000 году: реалии и прогнозы развития», Москва, МГУ, 2001. – М., 2002.
   
9. 
   Рождественский Ю.В. Теория риторики: учеб. пособие. – М., 1996.
   
10. 
    Солганик Г.Я. К определению понятий «текст» и «медиатекст» // Вестник Московского университета. Серия 10. Журналистика. 2005. № 2.
    
11. 
    Сулименко Н.Е. Текст и аспекты его лексического анализа: учеб. пособие. – М., 2009.
    
12. 
    Фатеева Н.А. Интертекст в мире текстов: Контрапункт интертекстуальности. – М., 2006.
    
13. 
    Чернявская В.Е. Лингвистика текста: Поликодовость, интертекстуальность, интердискурсивность. Учебное пособие. – М., 2009.
    
14. 
    Чичерина Н.В. Медиатекст как средство формирования медиаграмотности у студентов языковых факультетов. – М., 2008.
    
15. 
    Шипицина Л.Ю. Компьютерно-опосредованная коммуникация: Лингвистический аспект анализа. – М., 2010.