Национальные интересы и внешняя политика России

В Концепции внешней политики Российской Федерации в разделе IV - региональные приоритеты - первостепенное значение придается СНГ. В документе записано, что приоритетным направлением внешней политики России является обеспечение соответствия многостороннего и двустороннего сотрудничества с государствами участниками Содружества Независимых Государств (СНГ) задачам национальной безопасности страны.

В Концепции национальной безопасности России сформулировано, что национальные интересы России – это совокупность сбалансированных интересов личности, общества и государства в экономической, внутриполитической, социальной, международной, военной, пограничной, экологической и других сферах. Они носят долгосрочный характер и определяют основные цели, стратегические и текущие задачи внутренней и внешней политики государства.

Процитированные документы позволяют понять доктринальные основы стратегии внешней политики России по отношению к странам СНГ и концептуальную основу национальных интересов.

Некоторые аналитики возражают против приоритетности СНГ во внешней политике России. Так, В.Е. Петровский пишет что «в концепции внешней политики отмечается, что среди региональных приоритетов внешней политики России на первом месте стоят страны СНГ. Так ли это именно сейчас? Не дань ли это ситуации 1990-х годов, которая уже изменилась? Мнения политологов и экспертов здесь разделились. Однако не вызывает сомнения то, что главными региональными приоритетами для России являются сейчас европейский и северо-американский»²³². Ответом на подобные сомнения могут быть размышления известного политолога В.Т. Третьякова. Если бы СНГ вдруг не стало, то, несмотря на все удручающие недостатки этой организации, с разной степенью, но всегда очень большой вероятности случилось бы следующее. Образовался бы политический вакуум на гигантском пространстве, отделяющем Россию от Евросоюза и ряда как мощных, так и нестабильных азиатских государств. Этот вакуум стремительно бросились бы заполнять все самые активные игроки сегодняшней международной политики, в том числе и террористические организации. Результатом этого стало бы несколько крупномасштабных вооруженных конфликтов или даже войн. Наверняка возобновятся вооруженные конфликты вокруг четырех ныне существующих на пространстве СНГ непризнанных государств – Нагорного Карабаха, Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья. В эти конфликты будут втянуты шесть из 12 стран исчезнувшего Содружества. В кратчайшие сроки будут смещены официальные лидеры ряда стран и далеко не всюду удастся выдержать сценарий бархатной революции. То есть начнутся гражданские войны. Начнется новый передел собственности, сопровождаемый всеми прелестями, сопутствующими этому процессу. Новые потоки беженцев кинутся спасаться в те страны, откуда ведут происхождение их семьи, в основном в Россию. О политической стабильности, экономическом росте и постепенном наращивании демократии в России придется забыть.

СНГ как современная реальность обеспечивает ни много, ни мало стабильность на всем постсоветском пространстве (а значит, между прочим, и на Востоке Европы, и в восточной части евроатлантической цивилизации), а также существование, по крайней мере, 11 государств, входящих в Содружество. Постсоветское пространство есть сфера естественных жизненных как стратегических, так и любых иных интересов России. Потеря этого пространства будет означать для России дестабилизацию по периметру всех её границ и потерю многих на сегодня реальных и потенциальных союзников²³³.

Однако, нельзя не согласиться с Р.С. Гринбергом в том, что приходится констатировать фактическую индифферентность российских госструктур в развитии интеграционных процессов в СНГ, что свидетельствует, как минимум, о непонимании роли и значения активизации этих процессов для перспектив развития российской экономики и обеспечения политической стабильности в этом важнейшем для России регионе²³⁴. Как бы то ни было, политика России в первое десятилетие после распада СССР отличалась недостаточной последовательностью и весьма противоречивыми подходами. Это привело к тому, что провозглашенные цели региональной интеграции стран СНГ под эгидой России остались нереализованными. Количественные показатели экономических взаимоотношений России со странами СНГ, - их доля составляет ныне менее 20% в суммарном внешнеторговом обороте РФ (в 1990 г. – 65%) и менее 1% в зарубежных инвестициях, - иллюстрирует это расхождение между декларируемыми и реальными приоритетами в политике нашей страны.

Влияние России в странах Содружества ослабевает как в политике, так и в экономике. Её пытаются вытеснить другие центры силы, громко заявившие о своих «жизненно важных» интересах на постсоветском пространстве. Это, прежде всего США, следующий по значимости – расширяющийся Евросоюз, далее следует Китай и страны АСЕАН, и, наконец, Турция. Пространство бывшего СССР стремительно превращается из «ближнего зарубежья» России в зону острейшей международной конкуренции.

Выстаивать систему отношений с ближайшими соседями сейчас приходится в менее благоприятной геополитической обстановке, чем это было в первое десятилетие после распада СССР. Поэтому и весь комплекс вопросов политического, военно-стратегического и экономического сотрудничества Российской Федерации на пространстве Содружества приобретает широкое международное значение. По мнению академика Р.С. Гринберга, в сложившейся ситуации перед большинством государств СНГ, включая Россию, стоит дилемма – либо осуществлять дальнейшее экономическое развитие в роли придатков (периферии) более мощных центров экономической силы, прежде всего ЕС и Китая, т.е. выступать в роли объектов глобализации, либо на основе оживления интеграционных процессов воссоздать на евразийском пространстве бывшего СССР самостоятельное ядро экономической мощи и за счет сложения потенциалов усилить свою субъективность в мировом экономическом процессе²³⁵.

Высказывается мнение, что постсоветское пространство генерирует хаос, захлестывающий Россию. Для ликвидации этого хаоса России придется обеспечить развитие постсоветского пространства, приносящее прибыль России и её бизнесу. Стратегическая цель – воссоединение в рамках единого государства России, Белоруссии и Казахстана, а затем и Украины как стран, экономики которых образуют единый комплекс, не способный к развитию в расчлененном состоянии²³⁶.

Представляется, однако, что подобные идеи провоцируют настороженность по отношению к России и обвинения в рецидивах «имперского синдрома». Более того, как показывают наблюдения за эволюцией массового сознания последнего десятилетия у россиян происходило постепенное переосмысление ранее бытовавших взглядов на окружающий мир, место России в нем, характер отношений с ближайшими соседями и другими государствами.

Последние события на постсоветском пространстве, прежде всего череда «цветных революций» повлияли на представления россиян о предпочтительных формах взаимодействий между бывшими республиками Союза. Так, заметно сократилась доля тех, кто видит развитие этих взаимоотношений в формате объединения нескольких республик в более тесный союз с 42% в 2001 году до 26% в 2005-м. Россияне всё в меньшей степени склонны выделять страны бывшего ССР из числа прочих стран и народов. Большинство из них (61%) считают, что отношения с ними должны быть такими же, как с другими странами мира, тогда как тезис, согласно которому Россия должны стремиться к доминированию на территории бывшего СССР, разделяет в два раза меньше опрошенных (27%)²³⁷.

С учетом новых геополитических и геоэкономических реалий в регионе СНГ России предстоит выработать долгосрочную стратегию действий на пространстве Содружества, которая должна учитывать возросшую дифференцированность и фрагментарность постсоветского пространства, а также потенциальные конфликты интересов РФ с другими экономическими и политическими игроками в данном регионе.

Я.А. Пляйс

8-е февраля 2008 года войдет в историю России как особая дата, так как именно в этот день президент страны В.В.Путин выступил на расширенном заседании Госсовета с концептуальной речью о стратегии развития России до 2020 года. Поделившись своим видением развития внутренней и внешней политики страны, президент обратил внимание на то, что «наши долгосрочные ориентиры должны быть понятны всем, должны быть поддержаны гражданами страны». Поэтому крайне важно, «чтобы планы развития страны прошли через широкое обсуждение в российском обществе с участием всех его институтов»²³⁸.

Внешнеполитический раздел речи В.Путина посвящен преимущественно трем актуальнейшим для страны темам: 1 – новой гонке вооружений и ответным действиям России; 2 – мерам противодействия расширению НАТО на Восток и 3 – позиции России в глобальной борьбе за ресурсы.

Не вдаваясь глубоко в анализ содержания речи В.Путина, отмечу лишь, что задачи, возникшие перед Россией в последние годы, необычайно сложны, а их решение требует неординарных подходов и усилий. В связи с этим достаточно упомянуть о такой дилемме, обозначенной в докладе российского президента, как: «не дать втянуть себя в затратную конфронтацию, в том числе в разрушительную для нашей экономики, истощающую нашу экономику новую гонку вооружений, пагубную для внутреннего развития России»; «нас фактически ставят перед необходимостью ответных действий, вынуждают принять соответствующие решения», – чтобы убедиться в сложности ситуации, в которой оказалась Россия.

Для адекватного решения одной только этой дилеммы, нам придется весьма основательно поломать голову, не говоря уже о других не менее важных. Поэтому разобраться в быстро меняющейся глобальной ситуации, в новой конфигурации международных отношений и выстроить адекватную внешнеполитическую стратегию крайне важно для нас. (Эта тема стала особенно актуальной после объявления 17 февраля с.г. Косово своего суверенитета). Именно этому и посвящена данная статья.

* * *

ХХ век, закончившийся всего лишь несколько лет назад, вошел в историю человечества как один из самых сложных, динамичных и драматичных веков. Действительно, калейдоскоп событий менялся в этом столетии с такой быстротой, что даже опытным аналитикам и исследователям с трудом удавалось проследить тенденции и основные направления развития событий. За прошедшее столетие мир пережил две мировые войны; в небытие ушло несколько великих империй, существовавших не одну сотню лет и рухнувших чуть ли не в одночасье; менялось внутреннее общественное устройство многих стран, а у некоторых из них – неоднократно; революции и реформы также были постоянными спутниками ушедшего века.

Некоторые наиболее важные явления потребовалось назвать здесь исключительно для того, чтобы показать, какие фундаментальные факторы лежали в основе тех глубоких изменений и трансформаций, которые происходили в международных отношениях в ХХ в. Под воздействием обстоятельств менялись не только формы и методы этих отношений, но и их характер. Все это стремились осмыслить и обобщить ученые разных стран, включая Россию, в том числе на теоретическом, системном уровне. Обобщая их взгляды, отмечу, что трансформация систем международных отношений – это непрерывный и чем ближе к нашему времени, тем все более динамичный процесс. Внимательный анализ показывает, что в основе этой трансформации лежат вполне определенные закономерности, если не сказать законы. Что же это за закономерности?

Во-первых, независимо от количества международных акторов между ними всегда шла, идет и (пока будут существовать национальные государства) будет идти противоборство в самых различных формах за реализацию своих национально-государственных интересов. В этой борьбе на первые роли выходят те, которые обладают большей, чем другие, совокупной мощью, состоящей из таких слагаемых как экономическое могущество, финансовое, военное, научное, образовательное, информационное, культурное и др. При этом в разные времена роли и значение каждой из этих слагаемых также трансформировались. В результате в эпоху оружия массового уничтожения (ОМУ) военное могущество потеряло свое изначальное первостепенное значение, хотя и сохранило ранг одного из важнейших компонентов в совокупной мощи. Экономическая и финансовая компоненты, напротив, выдвинулись на первые роли. Не в последнюю очередь это объясняется быстрым развитием социальной функции государства и изменением структуры потребления населения в пользу устойчиво возрастающих бытовых потребностей. Современная экономика знаний способствует (и одновременно требует), чтобы на первый план вышли сферы науки и образования. Это мы и наблюдаем в развитых странах. А теперь такая задача поставлена на повестку дня и у нас в России. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с выступлением первого вице-премьера и кандидата на пост Президента страны Д.А.Медведева на экономическом форуме в Красноярске 15 февраля 2008 г.²³⁹.

К сказанному необходимо добавить то, что среди компонентов совокупной мощи есть не только повседневно действующие (экономика, финансы, информация, наука, образование, культура), но и те, которые важны в принципе, но действуют лишь в особых обстоятельствах. Например, в условиях войны. Это, конечно, военная мощь, которая учитывается всеми, но которая действует лишь тогда, когда это необходимо и когда она становится основной. В мирное же время это фактор играет, так сказать, пассивную роль. В том смысле, что не работает также повседневно и ежечасно, как другие.

Как бы не менялись своими ролями компоненты совокупной мощи, все они всегда должны присутствовать в ней, и отсутствие или слабость какой-либо из них негативно сказывается на суммарном могуществе и, соответственно, на роли и месте того или иного субъекта на международной арене. Тот же субъект, который обладает самой значительной совокупной мощью, всегда претендует на роль мирового гегемона и диктатора. Превращаясь в сверхполюс (супердержаву, или державу №1), этот субъект во все времена стремился продиктовать свои правила игры всему миру.

Несмотря на экономическую, финансовую, моральную и прочую обременительность роли сверхдержавы, она имеет и определенные преимущества, и способна даже приносить ее обладателю немалые дивиденды, если только сверхдержава не берет на себя неподъемные даже для нее обязательства и не ставит перед собой невыполнимые цели и задачи. Но именно это, как правило, и случается. Прежде всего, потому, что те глобальные миссионерские цели, которые провозглашают и стремятся реализовать сверхдержавы (например, установление демократии по-американски во всем мире или коммунизма по-советски в глобальном масштабе) – это не только крайне дорогостоящие проекты, но в своей основе утопические, вызывающие скрытое или прямое неприятие у тех, на кого они направлены. Удержание их в своей орбите становится для сверхдержавы со временем все дороже, в результате чего неизбежно наступает момент ее отступления или поражения. Надорвавшись от непосильной ноши, сверхдержава начинает сдавать свои позиции и уступать первую роль подоспевшему выросшему конкуренту, созревшему для борьбы за первую роль. Здесь мы подходим ко второй закономерности (даже, пожалуй, закону) – неизбежного появления конкурента-претендента на первую роль, на роль глобальной сверхдержавы.

Этот конкурент вырастает из числа региональных лидеров, которые всегда были, есть и будут. Попадая в благоприятную ситуацию, обладая необходимыми внутренними и внешними ресурсами, в первую очередь современными конкурентными системами организации общественной жизни, региональный лидер начинает быстро прогрессировать, составлять конкуренцию сначала себе подобным, а потом и глобальному лидеру.

Таким образом, логика и практика превращения в сверхдержаву следующая: при благоприятных внутренних и внешних обстоятельствах, государство, обладающее необходимыми предпосылками (прежде всего наиболее конкурентоспособными системами организации внутренней жизни страны и ресурсами), вырастает в регионального лидера, а затем, при успешном для него развитии событий, – в глобальную сверхдержаву. Но всех этапах процесс трансформации одного статуса в другой сопровождается перманентной и ожесточенной и бескомпромиссной борьбой между всеми великими державами, но особенно между лидером и претендентом на эту роль.

Исходя из сказанного, можно прийти к выводу, что на мировой арене, начиная с эпохи борьбы за мировое лидерство и до сегодняшнего момента, из общего числа государств выделялись региональные лидеры, а из них уже сверхдержава (глобальный лидер) и ее соперники – претенденты на эту роль. При благоприятных условиях один из них со временем побеждал гегемона и сам становился им, чтобы через какое-то время, ослабев или одряхлев, тоже оказаться поверженным.

Примечательно, что основной конкурент лидера также организует свою систему международных отношений, имеющую, как всякая система, свое ядро в лице, разумеется, этого конкурента, своих сателлитов, вращающихся вокруг ядра и периферийный резерв.

Поэтому можно обоснованно утверждать, что в определенные периоды времени, в частности, когда конкурент лидера приближается к нему по своей совокупной мощи, наступает эпоха биполярности. По природе своей эта биполярность, также как двоевластие, не может быть продолжительной. Изматывая соперников, особенно через гонку вооружений, биполярность неизбежно заканчивается победой одного из полюсов, а именно того, кто наиболее силен и конкурентоспособен. В борьбе против своего противника каждый из гигантов использует все дозволенные и недозволенные приемы, возможные и невозможные средства. Конец борьбы и победа в ней одной из сверхдержав является в то же время началом нового раунда борьбы, но уже, как правило, с новым претендентом на роль лидера.

Необходимость постоянного подтверждения своего статуса гегемона неизбежно подталкивает его искать союзников, партнеров, вступать в блоки, различные организации, создавать свою систему международных отношений и т.п.

Какая же конфигурация сил на международной арене является наиболее устойчивой, приемлемой и результативной для международного сообщества и как субъектам международных отношений поступать в переходные эпохи? Например, в эпоху перехода от однополярности к биполярности и наоборот.

Хотя на эти сложные вопросы трудно дать однозначные ответы, попытаюсь, тем не менее, это сделать. Тем более, что они имеют прямое отношение к нашей стране.

Начну с однополярного состояния, поскольку, как было отмечено, мир одновременно и однополярен, и многополярен, и в то же время всегда находится в состоянии борьбы за глобальную пальму первенства, ведущуюся между лидером и основным претендентом на эту роль. Образно говоря, мир постоянно беременен биполярностью.

В прежние века, когда региональные лидеры были не столь сильны и влиятельны, как сейчас, (и числом они были поменьше) гегемону было проще устанавливать и поддерживать свой диктат, извлекая из него максимум выгоды. В наше время это не только сложнее, а фактически непосильная для него задача. Оппозиция настолько сильна, что хочешь–не хочешь, нравится–не нравится, с ней приходится считаться и то и дело уступать. Поэтому роль современного сверхполюса заметно отличается от той, какой она была в прошлые века. Отсюда следует вывод: стремлению гегемона устанавливать свои правила игры можно успешно противостоять, блокируясь на временной или постоянной основе с его оппозиционерами. Наглядный пример – совместное выступление России, Германии, Франции и некоторых других стран против войны США и их союзников в Ираке в 2003 г.

Тем не менее, современная реальность такова, что глобальные проблемы, в первую очередь проблемы безопасности, экологии, энергоресурсов, продовольствия и целый ряд других вынуждают этих лидеров искать хотя бы шаткий консенсус, вырабатывать и претворять в жизнь взаимоприемлемые решения. Наиболее наглядным образом это проявляется на саммитах «большой восьмерки». В 2005 г. в Глениглз, например, после трагических событий 7 июля в Лондоне наряду с дюжиной других было принято совместное решение о борьбе против международного терроризма.

В июле 2006 г., когда саммит «большой восьмерки» собрался в Санкт-Петербурге, в центре его внимания были такие вопросы, как: ситуация в странах с переходной экономикой, страны СНГ, борьба с бедностью, противодействие терроризму. По предложению президента России В.В.Путина обсуждалась также проблема энергии и энергоресурсов.

Формат G8 позволяет учитывать как интересы всех основных полюсов, так и общемировые проблемы. Не следует, однако, забывать, что сама мощь сверхдержавы (или гипердержавы, по выражению В.Третьякова), особенно экономическая и финансовая ее составляющие, побуждает остальных участников международных форумов ориентироваться на того, кто фактически делает погоду, т.е. на мирового лидера.

В отличие от многополярного мира биполярный одновременно и проще, и сложнее. Но в любом случае он значительно опаснее, чем одно или многополюсный миры. Опаснее потому, что биполярный мир – это постоянно враждующий мир, мир острой конфронтации и борьбы за глобальное первенство. Если же в основе этой борьбы лежат идеологические или цивилизационные различия, или то и другое вместе взятое, из которых вырастают миссионерские амбиции борющихся, то это еще и антагонистический мир, то и дело переходящий на язык угроз и балансирующий на грани войны²⁴².

За примером далеко ходить не надо. Это канувший не так давно в Лету биполярный мир эпохи «холодной войны», возглавлявшийся двумя сверхдержавами – США и СССР. Каждая из них имела свою систему международных отношений, построенную на своих принципах, своих сателлитов, свои международные организации, свой потенциальный резерв из стран «третьего мира» и неприсоединившихся государств, и каждая из них в борьбе друг против друга была готова идти до конца, до своей полной победы. При таком расколотом состоянии очень трудно сохранять мир, решать общие проблемы, чрезвычайно много ресурсов и усилий затрачивается на борьбу одной системы против другой. И хотя этот мир стал достоянием истории, биполярность, как говорилось выше, время от времени повторяется. В основе будущей биполярности, как считают многие исследователи, будет лежать противоборство США и Китая. Это противостояние будет, возможно, одним из самых опасных из всех, какие когда-либо знал мир.

Примечательно, что, как и предыдущая биполярность, грядущая будет, скорее всего, основана на антагонизме идеологий и политических парадигм, так как ни США, ни Китай не откажутся от своих мировоззрений, от образа жизни и действующих политических систем.

* * *

1. Ускоряющаяся всеобъемлющая глобализация, заключающаяся, прежде всего, в полномасштабной интернационализации экономики, в развитии единой системы мировой связи, активной транснациональной деятельности негосударственных образований, изменении и ослаблении функций национальных государств, активной миграции населения, имеющей самый различный характер (трудовая, образовательная, научная, туристическая и пр.) и т.д.

На этой основе формируется все более взаимозависимый и целостный мир, взаимодействия в котором принимают системный характер.

2. Обострение образовавшихся ранее (экологической, энергетической, сырьевой, продовольственной, демографической и др.) и возникновение новых глобальных проблем (международный терроризм, международная наркоторговля, организационная международная преступность и т.д.), настойчиво побуждающее мировое сообщество объединять свои усилия для эффективного решения этих проблем.

3. Усиление влияния демократизации внутриполитической жизни на международные отношения. Третья всемирная волна демократизации охватывает не только внутреннюю жизнь растущего числа стран мира, но и все шире распространяется на внешнюю политику и международные отношения. Этому в немалой степени способствуют достижения постиндустриальной революции – глобальная сеть Интернет, спутниковая связь и кабельное телевидение, электронная почта и телефаксы.

4. Интенсивная интернационализация духовной жизни в целом и культурной, в особенности, которая определенным образом сглаживает и смягчает борьбу цивилизаций.

Все эти и некоторые другие тенденции развиваются в условиях продолжающегося раскола мира на два полюса. На одном из них – демократия, стабильность, высокий уровень жизни, на другом – бедность, активное социальное брожение, тирания. Первый полюс охватывают государства Западной Европы, США, Канаду, Японию, Австралию, Новую Зеландию, некоторые другие страны. В них проживает около 15% обитателей нашей планеты, так называемый «золотой миллиард» населения. Ко второму полюсу относятся большинство государств Африки, Азии, Латинской Америки.

Наиболее драматичное положение сегодня в Африке. Более половины ее жителей существует на менее чем 1 долл. в день. С начала 90-х годов в гражданских и этнических войнах на этом континенте погибли более 4 млн. человек. Почти 30 млн. африканцев носители вируса иммунодефицита. За последнюю четверть века доля Африки в мировом валом продукте и мировой торговле снизилась без малого вдвое.

Учитывая ситуацию, саммит «большой восьмерки», состоявшийся в июне 2002 г. в канадском Кананаскисе, решил помочь Африке. Было заявлено, что помощь странам региона должна вырасти на 12 млрд. долл. в год, а улучшение систем управления в странах Африки было объявлено одним из приоритетов «свободного мира».

На встрече лидеров восьмерки в Глениглсе (Шотландия) в июле 2005 г. африканская тема также была одной из центральных. Здесь обсуждался вопрос о списании долгов африканским странам. Изначально предполагалось списать до 100 млрд. долл. 46 странам. Но постепенно число этих стран снизилось до 18, а сумма списываемых долгов – до 40 млрд. долл. В 11 из этих 18 стран только еще закончились или еще идут гражданские войны и лишь в четырех у власти находятся правительства, признанные демократическими. Списание долгов позволит должникам сэкономить только на выплате процентов 1,2 млрд. в год²⁴³.

На основании сказанного можно сделать следующий концептуальный вывод.

Мир одновременно одно и многополярный. Был, есть и будет таковым. Это непреложный закон его существования и развития. Из региональных великих держав всегда выделяется та, которая вступает в борьбу за глобальное первенство. Ее совокупная мощь в сочетании с новой идеологической мессианской доктриной, приближаясь к совокупному могуществу доминирующей сверхдержавы, постепенно все глубже втягивается в борьбу с ней. Борьба развивается по всем направлениям во всех регионах (даже уголках) планеты и в самых разнообразных формах. В момент относительного паритета наступает время биполярности, наиболее опасного состояния мира. Это состояние не может длиться долго, в результате острого кризиса, протекающего нередко в военной форме, наступает развязка, и мир вновь возвращается к однополярному состоянию. Побеждает тот полюс, который не только обладает более мощными ресурсами, но чьи системы более конкурентоспособные. Его победа означает не только конец одного цикла в истории международных отношений, но и начало нового, не менее сложного и драматичного.

* * *

Системы международных отношений, действовавшие в ХХ столетии, представляли собой на самом деле достаточно противоречивые системы отношений между великими державами, под которые были вынуждены подстраиваться все другие. Такая ситуация очень напоминает ту, которая существовала в предыдущие века и в частности в XIX веке. Напомню кратко ее суть.

«Концерт великих держав», образовавшийся вскоре после победы над Наполеоном и объединявший его победителей – Австрию, Британию, Пруссию и Россию – имел своей главной целью поддержание статус-кво, ради которого его участники были готовы пойти на интервенцию, что, кстати говоря, неоднократно случалось. Например, в Италии в 1820 г. или в Испании в 1822 г. Вскоре после возникновения «концерта», победители совершили искусный дипломатический ход и приняли в свои ряды Францию, превратив ее, таким образом, из врага в союзники. Также поступили великие державы в конце ХХ века, когда после победы над СССР в «холодной войне», они включили Россию в состав «большой семерки», превратив ее в «восьмерку». «У «восьмерки», – пишет вице-президент «Оксфорд Аналитика» Ристо Пентилла, – есть все характерные признаки глобального концерта и впечатляющий, хотя и непризнанный, список заслуг в области обеспечения мира и безопасности. … Концерт великих держав – не идеальный способ управления мировыми процессами, но он существенно лучше анархии». Концерты «оказывают сдерживающее влияние на поведение сверхдержав», а «малые государства подстраиваются под правила, установленные сильными»²⁴⁴.

Закон тотального господства великих держав был нарушен, когда во второй половине ХХ в. СССР образовал параллельную (социалистическую) систему международных отношений со всеми признаками системы, но с другим знаком. Однако из-за фронды Китая, а также внутренних проблем советской системы, она оказалась не столь консолидированной и долговечной, как капиталистическая во главе с США.

Подобно Версальской системе, оказавшейся недостаточно эффективной из-за несбалансированности ее принципов, Ялтинско-Потсдамская (фактически биполярная система) также не могла быть долговечной, хотя и была более сбалансированной. Но эта сбалансированность, основанная на военном паритете, достигавшемся ценой неимоверных усилий и затрат обеих сторон, была крайне опасной и в своей основе в общем также не вполне эффективной.

Через определенное время, когда Китай создаст необходимую для сверхдержавы №2 совокупную мощь, биполярность, подобная прежней, вполне может возродиться. Чтобы она была не столь опасной, как прошлая биполярность США – СССР, целесообразно включить Китай, а затем и Индию в нынешний «концерт великих держав», превратив «восьмерку» в «девятку» и в последующем и в «десятку».

Новая система международных отношений еще не сформировалась и не ясно, успеет ли она сложиться до возникновения биполярности.

Всякая новая система вырастает не только из нового соотношения сил в мире, образующегося в результате какого-либо глобального кризиса, например, мировой войны или крушения могучей империи и ее системы международных отношений, но и новых принципов взаимоотношений между странами, которые отражают новые мировые реальности. Эти принципы кладутся в основу международных документов и таким образом становятся императивом для субъектов международных отношений. Без этого система не может сложиться и эффективно работать. Все это означает, что пока идет сложный процесс согласования принципов и международного нормотворчества, говорить, что новая система сформировалась, нельзя.«Драма современного международного порядка, – пишет профессор А.Богатуров в статье «Первый порядок эпохи ядерного оружия», посвященной 60-летию Потсдамской конференции, – состоит в кризисе стратегической культуры ялтинско-потсдамской поры. Отчасти это связано с расширением в 1998 году круга фактических ядерных держав за счет «откровенных нелегалов» в лице Индии и Пакистана. Но и кроме них в мире насчитывают около десятка пороговых стран, не говоря о таких «специфических случаях», как Северная Корея и Иран: КНДР называет себя ядерным государством, но ей не верят, а Иран, напротив, клянется в отсутствии у него стремления приобрести атомное оружие, но все его как раз в этом подозревают»²⁴⁵.

* * *

Какая же внешнеполитическая стратегия может вытекать из национально-государственных интересов России и тех основных задач, о которых говорил президент Путин 8 февраля 2008 года?

Исходя из этого, я отдал бы предпочтение стратегии “осмысленного многостороннего партнерства и балансирования”. Такая стратегия, как мне представляется, вполне согласуется с выводом об активной обороне.

Параллельно с такой стратегией я предложил бы также стратегию превентивных мер, нацеленных на предотвращение негативного развития событий на наиболее уязвимых направлениях. О некоторых из них, связанных с внутренней жизнью, в особенности с перестройкой политической и других систем, уже говорилось выше. О других же речь пойдет ниже.

Следующее мое соображение связано с тем, что по мере укрепления Китая и роста его амбиций, как мировой сверхдержавы, международные отношения вернутся в состояние противоборства двух сверхдержав (США – Китай). За этим противоборством будут стоять две различные общественно-политические системы (не стану утверждать, что антагонистические). Но и характер, и конфигурация международных отношений, и баланс сил на мировой арене будут, конечно, заметно иными, чем в начале ХХI века. Возрастет число великих и региональных держав, которые составят новые полюса со своими интересами и амбициями (в этом смысле можно говорить и о формировании многополюсного мира, хотя он был таким во все времена), изменится приоритетность мировых проблем, безусловное решение которых потребует объединения усилии многих держав, поиска компромиссов, партнерства и т.д. Но мир все же будет двухсверхполюсным. В этой ситуации для России, которой в обозримом будущем явно не удастся вернуться в состояние сверхдержавы и за которой, очевидно, закрепится статус региональной великой державы, наиболее оптимальной и эффективной ролью будет, на мой взгляд, роль соединительного моста между Западом и Востоком, а, когда возможно, и роль посредника. Последнюю роль Россия, кажется, с успехом осваивала все последние годы. Посреднической роли благоприятствует не только уникальное географическое положение России на карте мира, но и ее природные ресурсы, исторические, культурные и иные традиции, искусство дипломатии и т.д.

Роли соединительного моста и посредника в сочетании со стратегией активной обороны позволили бы Российской Федерации в ближайшие 15-20 лет окончательно оправиться от распада СССР, в основном решить внутренние проблемы, прочно встать на ноги, наладить дружественные и союзнические связи с “ближним зарубежьем”, и, в конечном счете, вновь стать одним из важнейших центров мировой политики. Что, в свою очередь, позволило бы ей перейти к новой внешнеполитической стратегии и новой практике внешней политики.

В заключение несколько слов о стратегии превентивных мер. Речь идет о проектах, которые Россия могла бы предложить миру (прежде всего его развитой части), по совместному освоению ее территории, в частности, сырьевых ресурсов и возрождению ее промышленности и науки. На мой взгляд, Россия пока еще не перешла ту границу, за которой колониальное будущее, распад и растаскивание по частям. Но такой мрачный сценарий вполне реален, если не только власть предержащие, но и левая оппозиция не поймет, что современный мир решительно отвергает замкнутость, излишнюю засекреченность, заидеологизированность, ультрапатриотизм, граничащий с шовинизмом и другие черты, характерные для периода “холодной войны”. Если все не поймут также, что российская земля – это такая кладовая, в которой заинтересованы все развитые страны. (Хотя, в принципе, они могут обойтись и без нее, во всяком случае, в ближайшие годы). Пока такой интерес не пропал, надо предложить миру свои проекты и свои условия совместной разработки и освоения природных богатств России. Самым грандиозным, я бы даже сказал глобальным проектом, мог бы стать проект совместного освоения Сибири и Дальнего Востока.

Россия в отличие от СССР ни в нынешнем времени, ни в обозримом будущем не будет в состоянии даже частично реализовать этот проект. Поэтому почему бы ей не обратиться с таким предложением к мировому сообществу, прежде всего к странам СНГ. Тем более, что некоторые шаги в этом направлении уже сделаны. С некоторыми странами, в том числе с Китаем, Японией, Южной Кореей уже достигнуты соглашения о совместном освоении некоторых газовых, нефтяных, медных месторождений, сооружении соответствующих трубопроводов, линий электропередач и т.д. Но это, так сказать, локальные проекты, а нужны более масштабные. Для их реализации потребуется, конечно, принятие соответствующего законодательства. В частности, до конца определиться с законом о разделе продукции, о залоге земли, льготных кредитах и т.д. Без серьезных гарантий и надежной законодательной базы никто в мире не откликнется даже на самый заманчивый проект.

Другие проекты (особенно связанные с коммуникациями между Западом и Востоком), только дополнили бы крупномасштабные, были бы, так сказать инфраструктурными.

Если же поставить вопрос еще шире, то российским элитам (прежде всего властвующей) и обществу в целом пора задуматься над тем, чтобы не только наиболее труднодоступные части страны, типа Сибири, а всю территорию России осваивать и обустраивать, как говорится, всем заинтересованным миром.

Но, прежде всего, это следует делать усилиями народов бывшего СССР, тем более, что за столетия совместной жизни у большинства из них сформировалось устойчивое чувство большой Родины, которая была для них одновременно и общим жизненным пространством.

Еще раз повторю, что делать надо это на взаимоприемлемых и взаимовыгодных для всех заинтересованных сторон условиях. Но важно этого не опасаться, не кричать на каждом углу о распродаже родины. Совместным освоением территории занимаются почти все страны мира. В свое время так поступала и Россия. Например, при Петре, Екатерине II и других царях. Концессии первых лет советской власти тоже можно поставить в пример.

Кстати говоря, моя точка зрения по упомянутым проблемам в целом перекликается с той, которую высказал в одном из своих интервью бывший ректор Дипломатической академии, профессор Кашлев Ю.Б. В нем он отметил, в частности, что в будущем Россия даже с помощью союзников из СНГ не сможет претендовать на такую же мощь, как основные мировые центры силы. “Значит, – говорил Кашлев Ю.Б., – она должна найти себе другую роль. Как я себе представляю, это, во-первых, роль геополитического пространства, объединяющего центры мировой мощи – АТР, объединенную Европу и Америку. Во-вторых, это роль важнейшего в мире источника сырья, поскольку уже через несколько лет (очевидно несколько десятков лет – Я.П.) весь мир иссякнет совершенно, а в России, слава Богу, чуть не треть мировых запасов природных ресурсов, которые мы сами в ближайшие 50-100 лет не сможем освоить. Должна быть создана всемирная кооперация, где Россия будет играть роль и поставщика сырья, и объединяющего торгового моста.

Соглашаясь в принципе с ходом мысли Ю.Б.Кашлева, замечу все же, что он значительно сужал стратегическую роль и возможности России в будущем. Кроме географии и природных ресурсов нельзя сбрасывать со счетов также интеллектуальный, научный, военный и культурный потенциалы России.

В общем, хотя многое уже потеряно и упущено, роль России в будущем мире может быть достаточно весомой, если сегодня верно определить стратегию ее внешней политики. Верная стратегия - это залог успеха, а иногда и половина дела.

С.А. Cемедов