РАЗДЕЛ 3. Внешняя политика России

Дробот Г.А.

Под экономической безопасностью понимается «состояние экономики страны, которое, во-первых, по объемным и структурным параметрам достаточно для обеспечения существующего статуса государства, его независимого от внешнего давления политического и социально-экономического развития и, во-вторых, способно поддерживать уровень легальных доходов, обеспечивающий абсолютному большинству населения благосостояние, соответствующее стандартам цивилизованных стран»²⁰³. Как явствует из приведенного определения, состояние экономической безопасности сочетает в себе внешние и внутренние аспекты социально-экономической жизнедеятельности государства. На этой взаимосвязи мы и сделаем акцент.

Очевидным является тот факт, что экономическая безопасность развитых и развивающихся стран отличается по своим вызовам и фундаментальным параметрам. В отечественной и зарубежной литературе Россию часто квалифицируют как развивающуюся экономику. Представляется, что это не вполне верно. Правильнее было бы назвать Россию не развивающейся, а «неправильно развитой» экономикой, в которой основной экспортный потенциал обеспечивается за счет сырьевых отраслей, а обрабатывающая промышленность находится в состоянии стагнации. И это на фоне мощного, но далеко не востребованного «человеческого потенциала». Впрочем именно благодаря этому Россия по многим основополагающим показателям далеко отстает от развитых экономик мира, что позволяет, несмотря на все «но», сопоставлять ее со странами догоняющего развития и учитывать при анализе ее экономической безопасности те риски и параметры роста, которые имеют отношение к развивающимся странам.

Основные экономические риски развивающихся стран: внешние и внутренние аспекты. Глобальная экономика является площадкой, где демонстрируются неравные возможности. Глобализация предельно обнажает разнокачественность стран, вступающих в общее взаимодействие по универсальным правилам, и подпитывает процесс их дифференциации.

В отличие от затянувшейся на столетия промышленной революции, заложившей фундамент техногенной цивилизации, но «успевшей» радикально преобразовать лишь небольшую группу стран, поставив их в положение мирового экономического авангарда, подготовленная ею глобализация втянула в свою орбиту практически все страны мира за каких-нибудь два-три десятилетия. Втянула в том виде, в котором застала, в итоге преумножив предпосылки для усиления неравномерности мирового экономического развития и обострения проблемы экономической безопасности стран периферии и полупериферии.

Свою лепту в спонтанную межстрановую дифференциацию внесла форсированная либерализация вкупе с унификацией экономического законодательства развитых и развивающихся стран (в рамках ВТО, МВФ), уравнивающей в правах всех субъектов рынка безотносительно к их национальной принадлежности и сфере деятельности. Различия в уровнях и качестве развития (в смысле готовности к его продолжению в изменившихся условиях) осложнили положение одних стран и облегчили экономическое возвышение других. Проблем не избежали и страны авангарда. Но особенно глубокий отпечаток новые порядки наложили на мирохозяйственную периферию и полупериферию.

Важнейшим показателем экономической безопасности страны является уровень развития ее обрабатывающей промышленности. В этой сфере развивающиеся экономики существенно дифференцировались за последние несколько десятилетий. Наряду с промышленным прогрессом четверки НИС, завершивших индустриализацию еще в прошлом веке, самые современные динамичные отрасли обрабатывающей промышленности концентрируются в Китае. Сравнительно быстро развивается также обрабатывающая промышленность стран Юго-Восточной и Южной Азии, в то время как долго лидировавшая Латинская Америка (при всей амбициозности планов таких ее лидеров как Уго Чавес) все более утрачивает свои позиции²⁰⁴.

Применительно к России в этой связи не утратило, к сожалению, своей актуальности замечание А.А.Кокошина, сделанное еще в 2001 г., о том, что «главная проблема и главный комплексный фактор угрозы нашему суверенитету, территориальной целостности и культурно-цивилизационной идентичности - растущее отставание от наиболее развитых стран мира, а по ряду параметров и от стран еще таковыми не являющихся»²⁰⁵. По имеющимся данным, конкурентоспособность России в целом последовательно снижается. В списке из 121 страны она по этому показателю в 2001 г. занимала 58-е место, в 2003 г. – 61-е место, а в 2006 г. – 79-е ²⁰⁶.

Подъем развитых стран по ступеням научно-технического прогресса и все большее включение некоторых развивающихся стран в международное разделение производственного процесса, генерируемое транснациональными корпорациями, имеет своим следствием опережающий рост международного обмена готовой продукцией. За последние двадцать лет ХХ в. ее удельный вес в мировом экспорте увеличился с 57 до 75 %. В начале нынешнего века эта тенденция несколько смазалась из-за подорожания топлива. Однако по динамике физического объема экспортных продаж обрабатывающая промышленность продолжает уверенно лидировать, опережая добывающие отрасли и сельское хозяйство.

Россия на рынках готовых изделий является очевидным аутсайдером. В мировом экспорте этой продукции, по данным ВТО, на нее приходится менее 0.8%, что почти втрое меньше, чем доля страны в объеме всего мирового экспорта (2.3%). Если на мировых рынках и в отечественном народном хозяйстве сохранятся нынешние тенденции, мы рискуем потерять даже и эти весьма скромные позиции²⁰⁷.

Успехи некоторых стран развивающегося мира в освоении рынков готовых изделий обусловлены целым рядом факторов. Главные из них – ускоренное развитие промышленности и изменения в ее структуре. За последние двадцать лет ХХ в. объем промышленного производства в этих странах вырос в 3.1 раза, увеличиваясь в среднем ежегодно на 5.9%. В догоняющих странах Азии (исключая Ближний и Средний Восток), то есть именно в тех, которые наиболее активно осваивают мировые рынки готовых изделий, промышленное производство росло еще стремительнее – в 5.5 раза за двадцатилетие, или на 8.9% в год против 2.7% в развитых странах.

Еще один важный фактор, способствующий внешнеэкономической экспансии некоторых развивающихся стран, - повышение технического уровня обрабатывающих производств за счет освоения современных технологий, создаваемых в развитых странах. Оно осуществляется двояким образом. С одной стороны, сами страны арьергарда импортируют товары и услуги, содержащие технологические новшества, либо имитируют чужие технологии и дизайн по закупленным образцам. С другой стороны, развитые страны переносят в менее развитые регионы полностью или частично производство достаточно сложных готовых изделий, их транснациональные корпорации создают там оффшорные научные центры и конструкторские бюро, обучают местный персонал.

Опыт развивающихся стран поучителен для России во многих отношениях. Он показывает, например, что для завоевания внешних рынков необходимы совместные усилия бизнеса и государства, ставящих своей целью формирование в национальном хозяйстве конкурентоспособных отраслей и секторов. Он также опровергает утверждения о том, что непременным условием модернизации является максимальный уход государства из экономики, с которыми продолжают выступать некоторые представители политической элиты и научного сообщества.

В 2005 г. удельный вес всей обрабатывающей промышленности в отечественном экспорте составил 23.2% - несравнимо меньше, чем у основных стран-экспортеров готовой продукции (США – 81.0, Китай – 91.9, Республика Корея – 90.7, Мексика – 76.9, Индия – 69.4, Бразилия – 52.0)²⁰⁸. В структуре отечественного экспорта готовой продукции доминирующее положение занимают полуфабрикаты, причем их значение постоянно возрастает. На мировых рынках продукции машиностроения доля России ничтожно мала – всего 0.35%.

Нынешнее состояние обрабатывающей промышленности не дает оснований для оптимистичных прогнозов. Более того, оно позволяет говорить о том, что Россия в известном смысле вернулась на восемь десятилетий назад, и ей вновь, как в годы первых пятилеток, предстоит заново создавать отдельные отрасли, в первую очередь современное машиностроение. Доля морально и физически устаревшего оборудования ( до 16 лет) в отечественной промышленности выросла до запредельного уровня – 74%, из которых почти 52% приходится на оборудование старше 20 лет²⁰⁹.

Решение задач «новой индустриализации» требует заметного увеличения капиталовложений в основные фонды, прежде всего в финансирование замены оборудования. Следует, однако, иметь в виду, что в отечественной инвестиционной сфере на протяжении последних лет наблюдается тенденция снижения удельного веса производственной сферы и повышения доли сектора услуг. В производственной же сфере инвестиции в машиностроительный комплекс составили за последние годы всего 6%, и этот показатель имеет тенденцию к снижению.

Отдельные российские политики обращают внимание на сугубо символический интерес отечественного бизнеса к отраслям за пределами сферы добычи сырья и металлургии. Они считают, что «внутри российского частнопредпринимательского класса отсутствует сколько-нибудь значительная и влиятельная прослойка, обладающая одновременно и желанием и возможностью самостоятельно развивать крупные производственные комплексы несырьевой направленности на российской территории и с использованием преимущественно российских ресурсов»²¹⁰.

Примечательно, что удельный вес готовой продукции в российских поставках на мировые рынки (23.2%) вполне сопоставим с аналогичными показателями некоторых развитых стран и стран с переходной экономикой, в объеме экспорта которых заметное место занимают топливо и минеральное сырье. Так, в экспорте Австралии на готовые изделия приходится 20.4%, Норвегии – 18.1, Казахстана – 13.6%. При такой структуре экспорта этим странам удается поддерживать приемлемые и даже высокие темпы экономического роста и повышать жизненный уровень населения. Можно предполагать, что и Россия в течение определенного времени будет получать аналогичный выигрыш от сырьевой направленности экспорта. Однако это возможно до тех пор, пока человечество будет продолжать использовать в тех же масштабах традиционные источники энергии. Между тем главный потребитель российских энергоресурсов – Евросоюз – в 2007 г. принял решение довести к 2020 г. долю возобновляемых источников в производстве энергии до 20%. А по оценкам экспертов РАН, потребление нефти на единицу мирового ВВП снизится к 2020 г. в два раза по сравнению с 1990 г. В долгосрочной перспективе цены на нефть будут плавно снижаться²¹¹. Какие товары сможет предложить наша страна внешнему миру, когда нефть и газ потеряют теперешнее значение?

Характерен в этом отношении пример Южно-Африканской Республики, обладающей крупнейшими в мире запасами золота, алмазов, платины, марганца, хрома, ванадия и других минералов, которые она экспортирует. Кроме того, эта страна обладает хорошо развитым земледелием и рыболовством, полностью обеспечивающими ее внутренние потребности и позволяющими экспортировать различные аграрные продукты. Казалось бы, такое изобилие природных богатств могло снизить потребность в развитии обрабатывающей промышленности. Но власти страны давно взяли курс на диверсификацию экономики и благодаря продуманной индустриальной политике добились успешного развития автомобиле- и станкостроения. Большую роль здесь сыграло хорошо развитое законодательство в области авторского права, права собственности, арбитража, налогов, льгот иностранным корпорациям. Перспективным иностранным инвесторам разрешается создавать в Южной Африке предприятия на правах 100%-ного владения, им предоставляется относительно дешевая электроэнергия и другие льготы. В результате изделия обрабатывающей промышленности составляют 68% экспорта ЮАР, тогда как на долю топлива приходится лишь 14.5%, а на минералы и металлы – всего 2.8%²¹².

Проблема бедности – внутренний аспект экономической безопасности развивающихся стран. Она влечет за собой, во-первых, социально-политическую нестабильность, во-вторых, «утечку умов» из стран периферии, в-третьих, низкий моральный климат в обществе, являющийся важнейшим аспектом жизнедеятельности государства.

В России, несмотря на действующие в настоящее время национальные проекты, после десятилетий эгалитарных программ «строительства коммунизма», «развитого социализма», а затем лихолетья олигархического капитализма 1990-х гг. проблема бедности далеко не решена (53-е место по уровню ВВП на душу населения в мире в 2005 г.²¹³). Гордость за то, что по уровню ВВП Россия вошла в первую восьмерку стран, закономерна. Однако остается в тени обстоятельство, отмеченное Институтом экономики РАН (февраль 2008 г.): по уровню валового регионального продукта на душу населения различия между субъектами РФ превышают 50 раз, что ставит Россию на первое место в мире (!) по межрегиональной социально-экономической дифференциации. Лучше всего всю серьезность ситуации демонстрирует разница между доходами самых богатых и самых бедных россиян, которая в 2007 г. достигла почти 17 раз. К среднему классу в настоящее время относится не более 15-20% российских семей. Несмотря на оптимистичные прогнозы руководства страны (к 2020 г. к среднему классу будут относиться 60% российских семей, по словам Д.Медведева), при сохранении сырьевой модели экономики средний класс у нас развиваться не будет – просто потому, что в сырьевых отраслях довольно мало высокооплачиваемых рабочих мест. Все это не выливается в серьезные угрозы национальной безопасности, возможно, только благодаря таким чертам национального характера, как терпимость.

Инвестиции в физической капитал и диверсификация экспорта – следующий важнейший фактор экономического роста и обеспечения экономической безопасности стран догоняющего развития. Накануне президентский выборов в России 2 марта 2008 г. ведущие политики России – и Путин, и Медведев, и Сергей Иванов – столько говорили об инвестициях и инновациях (что само по себе очевидно), что создалось впечатление: ситуация на этом направлении в России критическая.

Действительно, по данным Торгово-Промышленной палаты, доля России в мировом наукоемком экспорте гражданской продукции не превышает 0.5%. Для сравнения: доля США – 36%, Японии – 30%, Германии – 16%, Китая – уже 6%²¹⁴. По оценке ИМЭМО РАН, подготовившего прогноз мирового экономического развития до 2020 г., позиции России в области развития НИОКР существенно не улучшатся. И это на фоне общемировой тенденции к сокращению доли изделий низкой технологии и ресурсоемкой продукции, а также снижения удельного веса топлива в международном товарообороте за ближайшие 15 лет с 13.8% до 8-9%²¹⁵

Встает вопрос: почему эксперты РАН, в отличие от политиков, столь пессимистичны? Ведь по числу ученых мы на третьем месте в мире. Денег мало наука получает? С 2000 г. финансирование науки из федерального бюджета выросло в два раза, но использовать ресурсы, которые инвестируются в науку, она не может. Причина – в крайне низкой эффективности институционального устройства научной сферы. В Великобритании пытались в свое время создать инновационный сектор за счет государственных средств – не вышло. Инновации эффективно внедряются в основном малым и средним бизнесом. Слишком живое, быстрое, рискованное занятие, чтобы чиновники могли уследить. Сейчас в Кембридже на каждую инновационную компанию приходится 13 сервисных фирм²¹⁶. В России же, как представляется, в силу ее размеров и связанной с этим относительной слабостью связи центра с периферией, роль чиновников a priori будет высока всегда. В эту ловушку могут попасть и нанотехнологии, о которых сейчас столько говорится.

Впрочем, существует точка зрения, что и положение в российской науке требует существенного улучшения. По мнению экспертов Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, для того чтобы в 2020-х гг. 85-95% прироста ВВП обеспечивалось за счет инноваций и новых технологий, необходимо: повысить финансирование науки к 2010 г. до уровня 2.5 – 2.8% ВВП; к 2015г. увеличить численность исследователей до 700-800 тыс. человек; решительно обновить материально-техническую базу науки, увеличив к 2015 г. фондо- и техновооруженность персонала, занятого исследованиями и разработками, в 5-7 раз; повысить оплату труда в науке в 4-6 раз²¹⁷. Однако в долгосрочных планах правительства таких сдвигов не предусматривается.

Кроме того, важно иметь в виду и привлечение прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в прорывные отрасли обрабатывающей промышленности. Такие инвестиции, как известно, приносят с собой не только и даже не столько финансовые ресурсы, сколько передовые технологии производства, менеджмента и маркетинга. А если они к тому же нацелены не только на внутренний рынок принимающей страны, то помогают ей еще и закрепиться на мировом рынке. Что касается России, то здесь ситуация складывается следующим образом: именно в прорывные (стратегические) отрасли промышленности иностранный капитал и не допускается, а если допускается, то с такими ограничениями, что остается удивляться, как он там существует.

В свете вышесказанного хотелось бы сослаться на идею В.Иноземцева о социально-экономических перспективах, которые ожидают Россию и касаются ее места в современном мире (а с этим связано и содержание ее внешней политики). Нам представляется эта идея достойной внимания и анализа. Индустриальное общество уже не может догнать постиндустриальное, доказывает Иноземцев, т.к. методы мобилизации, на которых по определению основано любое «догоняющее» развитие, не применимы к творчеству свободной личности, являющемуся основой прогресса постиндустриального социума. Таким образом, «успехи «догоняющего» развития ограничены рамками индустриального производственного цикла»; «…те страны и народы, которые не принадлежат сегодня к постиндустриальной цивилизации» (в их числе и Россия –Г.Д.), могут рассчитывать в ближайшей перспективе лишь «на кристаллизацию в их социальном устройстве элементов постиндустриальной системы»²¹⁸. «России следует в ближайшей перспективе сосредоточиться на том, чтобы стать развитой индустриальной страной; реальных возможностей войти в круг постиндустриальных держав у нее фактически нет»²¹⁹.

С этой идеей согласны и другие отечественные ученые: современное состояние российской экономики «порождает большие сомнения в том, что попытки России вскочить в уходящий поезд постиндустриальной экономики увенчаются успехом. Стремление руководства страны одновременно реализовать две разнонаправленные стратегии развития все больше напоминает погоню за двумя зайцами», - пишет Ю.Шишков²²⁰.

В современной отечественной литературе по международным отношениям можно обнаружить следующие подходы к вопросу о приоритетных направлениях внешней политики России:

• 
  ориентация на СНГ,
  
• 
  евразийский вектор,
  
• 
  западный вектор,
  
• 
  равноудаленность от мировых центров влияния.
  

Видимо, не нуждается в доказательстве то, что сотрудничество со странами СНГ, важное в политическом отношении, едва ли может способствовать экономическому «прорыву» России хотя бы потому, что все они ниже ее по уровню развития.

Определенный интерес может представлять евразийская направленность, т.е. приоритетное выстраивание экономических отношений со странами стремительно развивающейся Восточной и Южной Азии, включая Китай и Индию. Здесь, однако, существует одна проблема, на которую не часто обращают внимание. В процессе ускоренной модернизации новые индустриальные страны Азии не создали собственную систему НИОКР, которая соответствовала бы уровню их индустриализации, не говоря уж о возможности перехода к постиндустриальной стадии. Даже Сингапур, вплотную приблизившийся по основным экономическим показателям на душу населения к лидерам мировой экономики уже в середине 1980-х гг., в 1987 г. тратил на НИОКР только 0.9% своего ВВП, хотя в развитых странах Запада на эти цели расходовалось 2.0 – 2.7%. «Тигры» же второго поколения, Малайзия и Таиланд, выделяют на НИОКР и того меньше²²¹. Индустриальная модернизация этих стран осуществляется за счет заимствования инноваций в странах Запада, но они почти ничего не сделали для генерирования собственных научных результатов. В контексте эти обстоятельств, для России, видимо, будет больше смысла выстраивать отношения прежде всего со странами мирового научно-технического авангарда, а не пользоваться технологиями со «вторичного рынка».

На первый взгляд не лишена глубокого смысла точка зрения о равноудаленности или своего рода «нейтралитете» России по отношению к другим центрам силы в современном мире. Аргумент – необходимость сконцентрироваться на внутренних экономических проблемах, для решения которых у страны имеются большие резервы. В пример приводят Китай, проводящий именно такую политику, весьма сдержанно ведущий себя на мировой сцене и демонстрирующий впечатляющие результаты экономического роста. Однако, думается, что при всей убедительности аргументов такая политика попросту нереализуема для России. В отличие от Китая, Россия занимает центр Евразийского материка, граничит с двумя такими «полями гравитации», как Евросоюз и собственно Китай, имеющими преимущества перед нашей страной и по показателям экономического развития, и по культурно-идеологической привлекательности. В результате, если Россия замкнется в себе, она рискует быть разорванной этими внешними силами (Калининградская область, Дальний Восток). Определяться с геополитическим выбором неизбежно придется.

По нашему мнению, наименее плохой, а значит рациональный вариант внешнеполитической ориентации России – западный. Всегда выгоднее быть партнером лидеров, чем их соперником. Но партнером строптивым. В нашем случае это означает, во-первых, расставлять приоритеты в экономическом сотрудничестве с западным капиталом, отдавая предпочтению тем силам, которые относятся к России более лояльно, создавая для них режим наибольшего благоприятствования. Конкретно, России следовало бы подписать Энергетическую хартию, на которой так настаивают европейцы, что даст им больше свободы в российском ТЭК. Думается, что России не следует этого бояться и фетишизировать собственную энергетическую безопасность: наша страна – единственная из великих держав, являющаяся экспортером углеводородов, она занимает одну из первых строчек по этому показателю в мире. Куда важнее создать отношения доверия с Евросоюзом, особенно на фоне ухудшения отношений России с США. Во-вторых, следует разработать такую государственную инвестиционную политику, которая перенаправила бы поток западного капитала из ТЭК (сейчас в этот сектор поступает около 70% импортируемого зарубежного капитала) в обрабатывающую промышленность с тем, чтобы как можно скорее модернизировать критически устаревшие основные фонды. На этом направлении, конечно, еще предстоит побороться, т.к. инвестиционные потоки стран Запада (исключая вложения в энергетическую сферу) в значительной степени замкнуты на них самих. Однако в современном конкурентном мире у России нет другого выхода.