Социальная психология

■ КЛАССИЧЕСКИЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ......................................................271

Эксперименты Шерифа: формирование норм...................................271

Эксперименты Аша: исследования давления группы.........................275

Эксперименты Милграма: подчинение.............................................278

Чем вызвано подчинение? ..............................................................281

Обсуждение классических экспериментов........................................285

■ КОГДА ПРОЯВЛЯЕТСЯ КОНФОРМИЗМ?............................................292

Размер группы..............................................................................293

Единомыслие ................................................................................294

Сплоченность................................................................................295

Статус ..........................................................................................295

Публичный ответ...........................................................................296

Отсутствие предварительных заявлений..........................................296

■ ПОЧЕМУ ПРОЯВЛЯЕТСЯ КОНФОРМИЗМ?.........................................298

■ КТО ПРОЯВЛЯЕТ КОНФОРМИЗМ?......................................................299

Тендер ..........................................................................................300

Личность ......................................................................................301

Культура......................................................................................303

■ СОПРОТИВЛЕНИЕ СОЦИАЛЬНОМУ ДАВЛЕНИЮ..............................305

Реактивное сопротивление..............................................................305

Борьба за свою уникальность.........................................................307

Глава 7. Конформизм ■ 269

И вот он наступил, этот долгожданный майский день. На церемонии, помимо самих виновников торжества, присутствовало еще около трех тысяч их родственников и друзей. По условленному знаку 400 выпускников колледжа Хоупа встали, чтобы выслушать слова президента колледжа: «...Тем самым я присуждаю каждому из вас степень бакалавра искусств со всеми сопутствующими ей правами и привилегиями». Речь окончилась, 25 новоиспеченных выпускников из первого ряда выстроились в очередь за дипломами. А остальные 375 нервничали, думая про себя: «Было ли сказано, что теперь нужно сесть и ждать своей очереди?» И ни один не сел. Время шло. Половина первого ряда уже получила свои дипломы. А толпа, стоящая позади, застыла как завороженная. Но в голове каждого из стоящих метались мысли: «До нашего ряда очередь может дойти только через полчаса... Мы загораживаем обзор зрителям, сидящим сзади... Почему никто не садится?» И по-прежнему ни один не сел. Прошло еще две минуты. Церимонемейстер, чьи команды они игнорировали на репетициях, подбежал к первому стоящему ряду и дал легкую отмашку садиться. Ни один человек не сел. Тогда он подошел к следующему ряду и громко скомандовал: «Сесть!» Через две секунды 375 спасенных блаженствовали на стульях.

Эта сцена вызвала у меня вопросы следующего рода. Во-первых, почему при таком разнообразии индивидуальностей внутри этой большой группы их поведение было настолько единообразным? Означает ли это, что социальное давление порой достаточно сильно, чтобы стереть индивидуальные различия? Куда подевался так высоко котирующийся индивидуализм этих людей?

Во-вторых, четверть из присутствовавших на церемонии выпускников слушали мой курс по социальной психологии. Хотя в тот момент это было последнее, о чем они могли бы подумать, но они знали о конформизме. Изучая эту тему, многие из них мысленно поклялись, что никогда не будут похожи на покорных испытуемых в известных экспериментах по конформизму. И вот они стали участниками эксперимента, поставленного самой жизнью, — и что же мы видим? В повседневной жизни всегда легче воображать себя храбрым, чем быть им на самом деле? Мы в большей степени, чем нам кажется, подвержены социальным воздействиям? Осознание наличия социального давления не освобождает нас от его воздействия?

В-третьих, так ли уж плох конформизм, как это подразумевается моим описанием «завороженной толпы»? Быть может, мне следовало радоваться «групповой солидарности» и «социальной восприимчивости» моих студентов, вместо того чтобы огорчаться из-за их «бездумного конформизма»?

Начнем с конца. Хорош конформизм или плох? Это один из вопросов, не имеющих научного ответа. Но, опираясь на общие для большинства из нас ценности, можно сказать две вещи. Во-первых, иногда конформизм — это плохо (когда он заставляет кого-то пить за рулем), иногда — хорошо (когда запрещает другим людям загораживать нам обзор в театре), а иногда он совершенно нейтпялен (когла заставляет нас одеваться во все белое для игры в теннис).

270 ■ Часть II. Социальные воздействия

Во-вторых, от слова «конформизм» веет чем-то негативным. Что вы почувствуете, если узнаете, что о вас отзываются как о «настоящем конформисте»? Полагаю, вы будете задеты, так как в западной культуре не одобряется уступчивость к давлению со стороны равных вам. Поэтому американские и европейские социальные психологи для ее обозначения чаще используют негативные определения (конформизм, уступчивость, подчинение), нежели позитивные (социальная восприимчивость, ответственность, командный дух).

В Японии согласование своих действий с другими есть признак не слабости, а терпимости, самоконтроля и зрелости (Markus & Kitayama, 1994). «Повсюду в Японии, — отмечает Ланс Морроу (Lance Morrow, 1983), — ощущается та утонченная безмятежность, которая возникает у людей, точно знающих, чего им ждать друг от друга».

Мораль: мы клеим ярлыки, соответствующие нашим убеждениям и ценностям. Глядя в прошлое, я оцениваю сенаторов США, высказывавших непопулярные в то время возражения против вьетнамской войны, как «независимых» и «самобытных», тогда как других, отдававших свои голоса против возведения в закон гражданских прав (что было тоже непопулярно), я склонен характеризовать как «эксцентричных» и «эгоцентричных». Ярлыки одновременно описывают и оценивают, и они неизбежны. Без ярлыков мы даже не сможем обсуждать тему, которой посвящена эта глава. Так что постараемся выяснить значение следующих: «конформизм», «уступчивость», «одобрение».

Когда вместе с толпой болельщиков вы вскакиваете,

чтобы поприветствовать победный гол, — конформизм это

или нет? Когда вы, как и миллионы других людей, пьете чай или кофе —

конформизм это или нет? Когда вы, как и все остальные, считаете, что мужчины

с густой шевелюрой привлекательнее лысых, — конформизм это или нет?

Глава 7. Конформизм ■ 271

Может быть, да, а может быть, и нет. Ключевой вопрос заключается в следующем: останутся ли ваше поведение и ваши убеждения теми же самыми вне группы? Вскочили бы вы в момент гола, будь вы единственным болельщиком? Конформизм состоит не просто в том, что вы действуете так же, как все, но в том, что вы поддаетесь влиянию всеобщего действия. Вы ведете себя не так, как делали бы это в одиночку. Таким образом, конформизм — это «изменение поведения или убеждений... в результате реального или воображаемого давления группы» (Kiesler & Kiesler, 1969, p. 2).

Есть две разновидности конформизма. Иногда мы ведем себя так, как принято, не соглашаясь в душе с тем, что делаем. Мы надеваем галстук или платье, хотя нам это не нравится. Такой неискренний, внешний конформизм называется уступчивостью. Мы уступаем для того, чтобы заслужить поощрение или избежать наказания. Если мы подчиняемся явно выраженному приказу, это называется повиновением.

А иногда мы искренне верим в то, что вынуждает нас делать группа. Мы можем присоединиться к пьющим молоко миллионам, так как уверены, что молоко полезно. Такой искренний, внутренний конформизм называется одобрением. Одобрение подчас возникает вслед за уступкой. Как подчеркивалось в главе 4, установки — следствие поведения. Таким образом, пока мы не почувствуем ответственности за свои поступки, нам обычно нравится то, в чем мы участвуем.

■ КЛАССИЧЕСКИЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ

Исследователи конформизма строят общество в миниатюре — это своего рода лабораторные микрокультуры, которые упрощают и имитируют главные черты повседневных социальных воздействий. Начнем наш обзор исследований конформизма с трех знаменитых опытов. В каждом применялся свой метод изучения конформизма, и каждый принес свои неожиданные результаты.

Автор первого из трех классических экспериментов выявил связь между креативной силой культуры, создающей и закрепляющей произвольные нормы (мы обсуждали это в главе 6), и конформизмом, которому посвящена эта глава. Музафер Шериф (Muzafer Sherif, 1937) задумался о том, можно ли в лаборатории проследить возникновение социальной нормы. Подобно биологам, старающимся выделить культуру микроба, чтобы затем работать с ней, Шериф хотел выделить и исследовать социальный Феномен возникновения норм.

Уступчивость:

конформизм, при котором внешние действия хотя и соответствуют давлению группы, однако присутствует личное несогласие.

Одобрение:

272 ■ Часть II. Социальные воздействия

Если бы вы принимали участие в одном из экспериментов Шерифа, вам пришлось бы сидеть в темной комнате. И вот эксперимент начинается. В 15 футах (4,6 м) от вас появляется точечный источник света. Сначала ничего не происходит. Затем свет несколько секунд хаотически движется — и исчезает. Теперь вы должны приблизительно определить, насколько свет мог сместиться за это время. Темнота в комнате не позволяет вам оценить расстояние, поэтому вы ограничиваетесь приблизительным: «Дюймов шесть (15 см)». Экспериментатор повторяет процедуру. На этот раз вы говорите: «Десять дюймов (25 см)». В дальнейшем ваша оценка колеблется в районе восьми дюймов (20 см).

На следующий день вы встречаетесь в лаборатории с двумя испытуемыми, которые ранее участвовали в том же самом эксперименте. Когда свет исчезает в первый раз, эти двое называют свои наиболее достоверные предположения

Глава 7. Конформизм ■ 273

■ Рис. 7-1. Типичная группа из опытов Шерифа по возникновению норм. Три

человека приходят к общему согласию, давая повторяющиеся оценки кажущегося смещения точечного источника света. (По данным Shcrif & Shcrif, 1969, p. 209)

предыдущего дня. «Один дюйм», — говорит первый. «Два дюйма», — говорит второй. Хотя вы слегка сбиты с толку, тем не менее вы говорите: «Шесть дюймов». Если подобный эксперимент будет постоянно повторяться в течение этого дня и двух последующих, изменится ли ваш ответ? Испытуемые из Колумбийского университета, которых тестировал Шериф, заметно изменяли свое мнение по поводу смещения источника света. Рис. 7-1 иллюстрирует этот процесс — возникновение типичной групповой нормы. (И эта норма не соответствовала действительности. Почему? Свет вообще не двигался! Шериф воспользовался иллюзией восприятия, называемой автокипетическим феноменом.)

Шериф и его коллеги использовали этот метод для того, чтобы дать ответ на вопрос о внушаемости человека. Годом позже испытуемые были повторно приглашены для участия в подобном эксперименте, причем каждый тестировался отдельно от других. Исследователей интересовал вопрос: будут ли их оценки разными или испытуемые постараются придерживаться групповой нормы? Примечательно, что они продолжали придерживаться групповой нормы (Rohrer & others, 1954). (Что проявили испытуемые — уступчивость или одобрение?)

Под впечатлением от того, насколько велика сила культуры в деле закрепления ложных убеждений, Роберт Джейкобе вместе с Дональдом Кемпбеллом (Robert Jacobs & Donald Campbell, 1961) в своей лаборатории Северо-Западного университета стали изучать, как они распространяются. Используя автокинетический феномен, они подсаживали к испытуемым своего сообщника, «полсалного» («кон-

274 ■ Часть II. Социальные воздействия

федерата»), который давал неправдоподобные оценки величины смещения света. Затем «подсадной» выходил из игры, и на его место садился новичок — настоящий испытуемый, которого, в свою очередь, сменяли все новые и новые участники. Иллюзорная оценка сохранялась в пяти «поколениях». Испытуемые стали «неосведомленными участниками заговора по распространению культурной фальшивки». Урок этого эксперимента:

«Почему зевок одного заставляет зевать других?» Роберт Бертон, «Анатомия меланхолии», 1621

наши представления о реальности порождаются не только нами самими.

В повседневной жизни наша внушаемость иногда потрясает. В конце марта 1954 года газеты Сиэтла сообщили о порче автомобильных лобовых стекол в городке, расположенном в 80 милях к северу. Утром 14 апреля поступили сообщения о подобных повреждениях лобовых стекол за 65 миль от Сиэтла, а на следующий день — всего за 45 миль. Вечером непонятная сила, разрушающая лобовые стекла, достигла Сиэтла. К полуночи 15 апреля в полицейское управление поступило свыше 3000 заявлений о поврежденных стеклах (Medal ia & Larsen, 1958). В ту же ночь мэр города обратился за помощью к президенту Эйзенхауэру.

В это время я, одиннадцатилетний мальчик, жил в Сиэтле. Помню, как я осматривал наше стекло, напуганный слухами о том, будто бы на Сиэтл выпал радиоактивный дождь после тихоокеанских испытаний водородной бомбы. Однако 16 апреля газеты намекнули, что истинным виновником может быть массовое внушение. После 17 апреля жалоб больше не поступало. Позднее анализ выщербленных стекол показал, что это обычные дорожные повреждения. Почему мы обратили внимание на эти повреждения только после 14 апреля? Поддавшись внушению, мы пристально смотрели на наши лобовые стекла, а не сквозь них.

В суровых условиях реальной жизни последствия всеобщей внушаемости далеко не всегда так забавны. Ограбления, наблюдения НЛО и даже суициды распространяются, как волны. Социолог Дэвид Филлипс с коллегами (David Phillips,1985,1989) сообщает достоверные факты: случаи самоубийств, автокатастроф, повлекших за собой человеческие жертвы, и крушений частных самолетов (так иногда маскируются самоубийства) учащаются после суицидов, широко освещаемых средствами массовой информации. Например, вслед за самоубийством Мерилин Монро (6 августа 1962 г.) в Соединенных Штатах в течение августа произошло на 200 самоубийств больше, чем обычно. Мало того, подобный рост наблюдается только в тех регионах, где были опубликованы отчеты о самоубийствах. Чем больше гласности, тем больше можно ожидать смертей.

Феномен повторения суицидов отмечен также в Германии (Jonas, 1992). Более того, и в Германии, и в Соединенных Штатах частота самоубийств несколько возрастает после показа вымышленных сведений счетов с жизнью в телесериалах и, по иронии судьбы, после серьезных фильмов, затрагивающих проблему суицида (Gould & Shaffer, 1986; Hafner & Schmidtke, 1989; Phillips, 1982). Филлипс сообщает, что тинейджеры более впечатлительны, что могло бы стать объяснением серий подростковых самоубийств, время от времени случающихся в некоторых районах.

«Подсадной» («конфедерат»):

помощник экспериментатора.

Глава 7. Конформизм ■ 275

Участники экспериментов, где использовался автокинетический феномен, сталкиваются с сомнительной реальностью. Рассмотрим менее двусмысленную проблему восприятия — ту, с которой встретился мальчик по имени Соломон Аш (Solomon Asch). «Во время традиционной иудейской церемонии, сопровождающей праздник Пасхи, — вспоминает Аш, —

Спустя годы социальный психолог Аш воспроизвел свое детское воспоминание в лаборатории. Представьте себя одним из добровольцев Аша. Вы сидите шестым в ряду из семи человек. После разъяснения, что вы принимаете участие в эксперименте по исследованию оценок восприятия, экспериментатор спрашивает вас, какой из отрезков на рис. 7-2 соответствует эталонному отрезку. Вы с легкостью определяете, что это отрезок номер 2. Так что нет ничего удивительного в том, что пятеро отвечающих перед вами все как один называют отрезок номер два.

Следующее сравнение проходит с той же легкостью, и вы настраиваетесь высидеть до конца скучного эксперимента. Но на третьем туре вы начинаете волноваться. Хотя правильный ответ кажется столь же простым, как и раньше, первый испытуемый говорит что-то явно не то. Когда второй участник экспери-

■ Рис. 7-2. Образцы карточек для сравнения в экспериментах Соломона Аша по конформизму. Участники определяют, какой ч.ч трех сравниваемых отрезков соответствует этап™,,ir.u,i

276 ■ Часть II. Социальные воздействия

мента повторяет то же самое, вы подскакиваете на стуле и пялитесь на карточки. Третий согласен с первыми двумя. Ваша челюсть отвисает, вы покрываетесь испариной. «Что такое происходит? — вопрошаете вы себя. — Они ослепли? Или я?» Четвертый и пятый согласны со всеми предыдущими. Теперь экспериментатор смотрит на вас. И вы переживаете «эпистемологический кошмар»: «Как мне узнать, что правильно? То, что говорят мои товарищи, или то, что говорят мои глаза?»

В экспериментах Аша этот конфликт пережили десятки студентов. В контрольном эксперименте отвечавшие поодиночке давали верный ответ в более чем 99% случаев. Аш хотел выяснить: если несколько других испытуемых («подсадных», специально подученных экспериментатором) дадут идентичные неверные ответы, станут ли люди утверждать то, что они в другом случае отрицали бы? Хотя некоторые испытуемые ни разу не проявили конформизма, три четверти сделали это хотя бы однажды. В итоге в 37% случаев отвечавшие проявили конформизм (или нам следует сказать, что они «полагались на других»?). Разумеется, это означает, что 63% ответов не подверглись влиянию конформизма. Однако, несмотря на то что многие из испытуемых в достаточной мере проявили свою независимость, чувства Аша (1955) по отношению к конформизму были так же ясны, как и правильный ответ на его вопросы: «То, что довольно интеллигентные и добросовестные молодые люди были готовы назвать белое черным, является тревожным обстоятельством. Это поднимает ряд вопросов о наших методах образования и о ценностях, определяющих наше поведение».

Метод Аша стал образцом для сотен последующих экспериментов. В этих экспериментах не хватало того, что в главе 1 мы называли «бытовым реализ-

Глава 7. Конформизм ■ 277

мом» повседневного конформизма, но в них присутствовал «экспериментальный реализм». Участники были эмоционально вовлечены в происходящее. Однако процедура Аша требует больших затрат, и ее трудно контролировать, так как она требует целой команды «подсадных», которые от испытуемого к испытуемому должны действовать с почти идеальным постоянством. Ричард Кратчфилд (Richard Crutfild, 1955) преодолел эту трудность, автоматизировав эксперимент Аша. Пятеро участников — каждый из них настоящий испытуемый — находятся в индивидуальных кабинках, расположенных рядом, и смотрят на фигуры, проецируемые на противоположную стену. В каждой кабинке есть пульт с лампочками и переключателями, позволяющий испытуемому сообщать свой ответ экспериментатору и видеть ответы других. После серии разминочных заданий каждый из участников обнаруживает, что он отвечает последним, уже зная (фальсифицированные экспериментатором) ответы других испытуемых.

Метод позволяет исследователю предлагать самые различные задания. Кратчфилд тестировал армейских офицеров, показывая им расположенные рядом звезду и круг (рис. 7-3). Площадь круга была на треть больше площади звезды. Но в том случае, когда каждый из офицеров был уверен, что все остальные считают площадь звезды большей, 46% отвергало свидетельство своих чувств и присоединялось к мнению группы. Тестируемые поодиночке, все они отрицали, что утверждение «я сомневаюсь, что могу быть хорошим руководителем» характеризует их. Разумеется, — они ведь были командирами. И все же, когда они думали, что все остальные офицеры согласны с таким утверждением, почти в 40% случаев они также соглашались с ним.

Даже идеологически неприемлемые взгляды могут быть признаны верными, если они приняты группой. Незадолго до того, как Движение 1960-х годов за

Этический комментарий:

профессиональная этика обычно требует по окончании эксперимента разъяснить его суть (см. главу 1). Представьте себя экспериментатором, который только что закончил сеанс с конформным испытуемым. Сможете ли вы раскрыть свой обман, не вызвав у испытуемого ощущения, что он оказался легковерным идиотом?

■ Рис. 7-3. Тест на конформизм Ричарда Кратчфил-да. Испытуемые находятся в соседних кабинках и отвечают на вопросы, касающиеся изображений, которые Появляются перед "ими на стене, — после того как Узнают фальсифицированные ответы дпн?н 1-

278 ■ Часть II. Социальные воздействия

свободу слова выплеснулось на поверхность в университете Калифорнии (Беркли), Кратчфилд с коллегами выявил, что 58% его студентов готовы присоединиться к мнению группы и согласиться с тем, что «свобода слова скорее привилегия, чем право, и обществу следует приостановить действие свободы слова, если оно почувствует угрозу для себя» (Krech & others, 1962).

Результаты Шерифа, Аша и Кратчфилда способны встревожить, поскольку ни в одном из экспериментов не было

Сенека,

явного, открытого принуждения к конформизму — не было ни поощрений за «командную игру», ни наказаний за индивидуализм. Если люди настолько уступчивы при минимальном давлении, то что лее будет при прямом принуждении? Сможет ли кто-нибудь принудить среднего североамериканца к акту жестокости? Я бы, например, предположил, что нет: благодаря своим гуманистическим, демократическим, индивидуалистским ценностям североамериканец смог бы противостоять такому давлению. К тому же между безобидными устными заявлениями, которые делаются в подобных экспериментах, и нанесением кому-то реального вреда — огромная дистанция; ни вы, ни я никогда не поддались бы давлению, если бы вас заставляли навредить кому-то. Или поддались бы? Социальный психолог Стенли Милграм (Stanley Milgram) заинтересовался этим вопросом.

Эксперименты Милграма (1965, 1974), целью которых было определить, что будет, если авторитетные приказания разойдутся с призывами совести, стали одними из самых знаменитых и дискуссионных экспериментов в социальной психологии. «В большей, по-видимому, степени, чем любой другой эмпирический вклад за всю историю социальных наук, — отмечал Ли Росс (Lee Ross, 1988), — они стали частью интеллектуального наследия человечества — не такого уж обширного набора исторических случаев, библейских притч и шедевров классической литературы, к которому обычно обращаются серьезные мыслители, когда рассуждают о природе человека или об истории человечества».

Вот сцена, поставленная Милграмом, талантливым мастером, который был автором сценария и режиссером спектакля: два человека приходят в психологическую лабораторию Йельского университета, чтобы принять участие в исследовании процесса обучения и памяти. Суровый экспериментатор в сером рабочем халате объясняет, что испытываются новаторские исследования эффекта наказания при обучении. Для эксперимента требуется, чтобы один из испытуемых обучил другого списку пар слов и наказывал за ошибки, нанося удары электрическим током возрастающей интенсивности. Чтобы распределить роли, они тянут из шляпы полоски бумаги. Один из участников, 47-летний бухгалтер с манерами, выдающими мягкий характер, является «подсадным». Он притворяется, что на его полоске написано «ученик», и следует в соседнюю комнату. «Учителю» (доброволец, пришедший по объявлению в газете) дают для примера несильный удар током, а затем он видит, как экспериментатор привязывает «ученика» к креслу и закрепляет электрод у него на запястье.

После этого «учитель» и экспериментатор возвращаются в главную комна-

TV. ГПР Т РППР МРРТП ТТРПАГТ ^ГР*ТРП!ДТГ*Г>Г>\Л ТП1/^1& Г ТТОГ»ЛТУ TTXf\~

Глава 7. Конформизм ■ 279

чателями в диапазоне от 15 до 450 вольт с шагом в 15 вольт. Переключатели помечены: «слабый удар», «очень чувствительный удар», «опасно: мощнейший Удар» и т. д. На отметках в 435 и 450 вольт стоит «XXX». Экспериментатор приказывает «учителю» «переключать генератор на одну ступеньку выше» всякий раз, когда «ученик» дает неверный ответ. При каждом переключении вспыхивает лампочка, щелкает реле и звучит зуммер.

Если испытуемый уступает требованиям экспериментатора, он слышит, как «ученик» стонет на 75, 90 и 105 вольтах. При 120 вольтах «ученик» кричит, что ему больно. А при 150 вольтах он взывает: «Экспериментатор, выпустите меня отсюда! Я больше не хочу участвовать в эксперименте! Я отказываюсь продолжать!» При 270 вольтах его протесты превращаются в агонизирующий крик, и °н продолжает настаивать, чтобы его выпустили. При 300 и 315 вольтах он кричит, что отказывается отвечать. После 330 вольт он замолкает. В ответ на просьбы или предложения «учителя» прервать процедуру экспепиментатор

280 ■ Часть II. Социальные воздействия

замечает, что отсутствие ответа должно расцениваться как неверный ответ. Чтобы вынудить испытуемого продолжать, он использует четыре фразы:

■ Фраза 1: «Пожалуйста, продолжайте» (или «Пожалуйста, дальше»).

■ Фраза 2: «Условия эксперимента требуют, чтобы вы продолжали».

■ Фраза 3: «Чрезвычайно важно, чтобы вы продолжали».

■ Фраза 4: «У вас нет другого выбора; вы должны продолжать».

Как бы далеко вы зашли? Милграм описывал эксперимент 110 разным людям: психиатрам, студентам и представителям среднего класса. Во всех трех группах опрашиваемые предположили, что они подчинялись бы примерно до 135 вольт; ни один не собирался зайти за 300 вольт. Учитывая, что из-за влияния самооценки возможны отклонения, Милграм спрашивал также, как далеко, по их мнению, могут зайти другие. Практически никто не ожидал, что хоть кто-то дойдет до отметки силы удара «XXX» (психиатры предполагали, что примерно один из тысячи).

Но когда Милграм проводил эксперимент с 40 мужчинами — различных профессий, в возрасте от 20 до 50 лет — 25 из них (63%) дошли до полных 450 вольт. Фактически происходило следующее: все, кто достигал 450 вольт, подчинялись команде «продолжать» до тех пор, пока после двух ударов их не останавливал экспериментатор.

Получив эти обескураживающие результаты, Милграм в дальнейшем сделал протесты «ученика» еще более убедительными. Когда «ученика» привя-

Глава 7. Конформизм ■ 281

чывали к креслу, «учитель» мог слышать, как тот жалуется на «слабое сердце» а экспериментатор отвечает: «Хотя удар может быть болезненным, он не при чинит необратимого повреждения тканей». Страдальческие протесты «ученика» (см. «В объективе: последовательность протестов») принесли мало пользы; из 40 новых участников этого эксперимента 26 (65%) полностью уступили требованиям экспериментатора (рис. 7-4).

Милграма встревожила покорность его испытуемых. А использованная им процедура обеспокоила многих социальных психологов (Miller, 1986). На самом деле «ученик» в этих экспериментах не получал ударов током (он вставал с кресла и включал магнитофонную запись протестов). Тем не менее некоторые критики заявили, что Милграм в своих экспериментах делал со своими испытуемыми то же, что они делали с жертвой: мучил их против их воли. Действительно, многие «учителя» испытывали стресс. Они потели, дрожали, заикались, кусали губы, охали и даже разражались нервным смехом. Обозреватель «Нью-Йорк тайме» жаловался, что «жестокость, проявленная к ничего не подозревающим участникам эксперимента, уступает только жестокости, которая вырвалась из них» (Marcus, 1974). Критики указывали также, что могла пострадать Я-концепция участников эксперимента. Жена одного из испытуемых сказала ему: «Ты можешь считать себя Эйхман-ном» (речь идет о коменданте нацистского лагеря смерти Адольфе Эйхманне). Телекомпания Си-Би-Эс изобразила результаты экспериментов и их обсуждение в двухчасовой экранизации под названием «The Tenth Level» («Десятый уровень»), в которой кинозвезда Уильям Шатнер из «Star Trek» сыграл роль Милграма.

В свою защиту Милграм ссылался на уроки, которые можно извлечь из почти двух дюжин его экспериментов, проводившихся на весьма представительной выборке, достигавшей 1000 человек. Он также напомнил критикам о поддержке, которую он получал от участников эксперимента после раскрытия обмана и объяснения целей исследования. В опросах, проводившихся после эксперимента, 84% испытуемых заявили, что были рады принять участие, и только 1% сожалел о содеянном. Годом позже психиатры консультировали 40 человек из числа тех, кто испытывал наибольший дискомфорт, и пришли к выводу, что, за исключением временного стресса, вреда испытуемым причинено не было.

Майя Эйнджелоу, «Поэма президентской инаугурации», 20 января 1993 г.

Милграм не только выявил, до какой степени люди подчиняются авторитету; он также исследовал условия, вызывающие подчинение. В последующих экспериментах он варьировал некоторые социальные параметры и получал изменение степени проявления уступчивости в диапазоне от 0 до 93% полностью подчиняющихся. Решающими факторами оказались следующие: эмоциональное удаление от жертвы; близость и легитимность авторитета; обстоятельство,

282 ■ Часть II. Социальные воздействия

В ОБЪЕКТИВЕ

ПЕРСОНАЛИЗАЦИЯ ЖЕРТВЫ

Невинные жертвы вызывают больше сочувствия, когда они персонализованы. В ту же неделю, когда передавались сообщения о произошедшем в Иране землетрясении, во время которого погибло 3000 человек, весь мир скорбел по одному итальянскому мальчику, который потерялся и умер в заброшенном колодце. Расчетная статистика потерь в ядерной войне деперсонализова-на до такой степени, что обычно уже не воспринимается. Поэтому Роджер Фишер, профессор международного права, предложил следующий способ персонализации жертв:

«Как известно, президента повсюду сопровождает молодой человек, обычно морской офицер. Он носит с собой черный атташе-кейс, в котором находятся шифры, необходимые для начала ядерной войны. Я могу себе представить, что президент на заседании штаба имеет возможность рассматривать ядерную войну как абстрактную проблему. Объявить о начале войны

он может следующим образом: "Согласно плану 5ЮР № 1 решение положительное. Передайте по линии Альфа XYZ". Такой жаргон не позволяет никому даже задуматься, о чем, собственно, идет речь. А потому я предлагаю поступить очень просто. Необходимо поместить требуемые коды в маленькую капсулу и зашить ее добровольцу около сердца. Доброволец, сопровождая президента, будет всегда носить с собой большой мясницкий нож. Если когда-нибудь президенту захочется нанести ядерный удар, то сначала ему непременно придется убить одного человека своими собственными руками. — Джордж, — скажет президент, — мне очень жаль, но десять миллионов должны умереть. — Затем президент посмотрит на него и ощутит, что такое смерть — что такое безвинная смерть. Кровь на коврах Белого дома: реальность врывается и сюда. Когда я высказал это предложение своим знакомым в Пентагоне, они ответили: "Бог мой, это же ужасно. Необходимость убить кого-то может исказить суждения президента. Он может так и не нажать на кнопку"».

является ли авторитет институционализированным; а также освобождающее воздействие неподчиняющегося коллеги-испытуемого.

Испытуемые Милграма действовали с меньшим сочувствием к «ученикам», когда не могли их видеть (и те не видели их). Когда жертва находилась на значительном расстоянии и «учитель» не слышал ее жалоб, почти все спокойно следовали указаниям до самого конца. Если же ученик находился в той же комнате, «всего лишь» 40% доходили до рубежа в 450 вольт. Полное подчинение падало до 30%, когда от «учителя» требовали прижимать руку «ученика» к токопроводящей пластинке.

То же самое происходит и в повседневной жизни, когда оказывается легче проявлять жестокость по отношению к тому, кто находится на расстоянии или деперсонализован. Тогда люди могут быть безразличны даже к большим трагедиям. Палачи деперсонализуют казнимых, надевая им на головы мешки. Военная этика позволяет бомбить беззащитную деревню с высоты в 40 000 футов (12 км), но не допускает расстрела в упор столь же беззащитных крестьян. Когда в бою можно воочию увидеть своих врагов, многие солдаты или не стре-
Глава 7. Конформизм ■ 283

ляют вообще, или стреляют не целясь. Подобное неподчинение — редкость среди тех, кто получил приказ убивать с помощью артиллерийского или авиационного оружия, действующего на большом растоянии от цели (Padgett, 1989). Несомненно, люди больше сочувствуют тем, кто персо-нализован. По этой самой причине призывы к спасению нерожденных детей или голодающих почти всегда персо-нализуются, для чего сопровождаются наглядными фотографиями или описаниями. Возможно, еще более убедительное воздействие оказывает изображение эмбриона, полученное с помощью ультразвукового исследования. Опрос, проведенный Джоном Лайдоном и Кристиной Дун-кель-Шеттер (John Lydon & Christine Dunkel-Schetter, 1994) показал, что женщины «в положении» демонстрируют больше решимости не прерывать свою беременность, если перед этим видят ультразвуковую картинку эмбриона с ясно различимыми частями тела. В работе известного шотландского экономиста Адама Смита «Теория моральных чувств» («Theory of Moral Sentiments»), опубликованной в 1790 году, описывается, что могло бы произойти, если бы «гигантская Китайская империя вместе с мириадами ее обитателей неожиданно была бы уничтожена землетрясением». Типичный европеец, по мнению Адама Смита, услышав такую весть, «выразил бы глубочайшее сочувствие трагедии этого несчастного народа, высказал бы многочисленные скорбные суждения о превратностях человеческого бытия... и, покончив со всей этой тонкой философией, вернулся бы к своим делам или к своим развлечениям... как если бы ничего не произошло».

Физическое присутствие экспериментатора также влияет на подчинение. Когда Милграм давал свои указания по телефону, ему подчинялся только 21% (причем многие из испытуемых лгали, что продолжают эксперимент). Другие опыты подтвердили, что, когда отдающий приказы находится в непосредственной близости, процент уступчивых возрастает. При легком прикосновении к их руке люди более склонны одолжить десять центов, подписать петицию или попробовать новый вид пиццы (Kleinke, 1977; Smith & others, 1982; Willis & Hamm, 1980).

Авторитет, однако, должен восприниматься законным. В одном из вариантов основного эксперимента подстроенный телефонный звонок вынуждал экспериментатора покинуть лабораторию. Удаляясь, он сообщал, что, поскольку данные регистрируются оборудованием автоматически, «учителю» следует просто продолжать эксперимент. После ухода экспериментатора другой испытуемый, которому отводилась роль клерка (на самом деле еще один «подсадной»), начинал вдруг командовать. Клерк «решал», что удар следует усиливать на одну ступеньку за каждый неверный ответ и соответственно инструктировал «учителя». В этом случае полностью подчиняться отказывались 80% испытуемых. Тогда «подсадной», симулируя возмущение таким неподчинением, сам садился за электрический генератор и пытался взять на себя роль «учителя». В этот момент большинство неподчинявшихся испытуемых выражали про-

Представыпе себе, что в вашей власти предотвратить либо приливную волну, которая может убить 25 000 человек в Пакистане, либо авиакатастрофу в вашем городском аэропорту, во время которой погибнет 250 человек, либо дорожное происшествие, в котором погибнет ваш знакомый. Что бы вы выбрали?

284 ■ Часть II. Социальные воздействия

тест. Некоторые пытались выключить генератор. Один крупный мужчина даже приподнял скандалиста со стула и швырнул в угол комнаты. Такое восстание против «незаконного» авторитета резко контрастирует с вежливой почтительностью, обычно проявляемой к экспериментатору.

Такое неподчинение резко отличается от поведения медсестер, работавших в больнице, которым, по условиям одного из опытов, звонил незнакомый доктор и приказывал ввести больному явно завышенную дозу лекарства (Hofling & others, 1966). Исследователи рассказали группе медсестер и студенток, обучающихся на медсестер, об этом эксперименте и поинтересовались, как бы они реагировали. Почти все ответили, что не ввели бы указанную дозу лекарства. Одна из испытуемых утверждала, что ответила бы примерно так: «Извините, доктор, но я не имею права давать никаких лекарств без письменного предписания, особенно с таким превышением обычной дозы, да еще лекарство, с которым я мало знакома. Если бы это было возможно, я бы выполнила ваше указание, но это противоречит правилам нашей больницы и моим моральным нормам». Тем не менее, когда 22 другие медсестры получили такое телефонное указание, все, кроме одной, без колебаний подчинились (пока их вовремя не перехватили на пути к пациенту). Хотя не все медсестры так уступчивы (Rank & Jacobson, 1977), эти испытуемые следовали привычному правилу: доктор (легитимный авторитет) приказывает — медсестра выполняет.

Уступчивость по отношению к легитимному авторитету с очевидностью проявилась также в невероятном случае «заднепроходного уха» (Cohen & Davis, 1981; цитируется Cialdini, 1988). Врач прописал капли больному, страдающему воспалением правого уха. В предписании доктор сократил «place in right ear» («закапать в правое ухо») до «place in R ear» («закапать в зад»). Прочитав рецепт, уступчивая медсестра ввела капли в задний проход уступчивого пациента.

ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЙ АВТОРИТЕТ

Коль скоро престиж авторитета так важен, не исключено, что легитимность приказов в опытах Милграма поддерживалась за счет институционального престижа Йельского университета. В интервью, проведенных после эксперимента, многие участники отмечали, что если бы не репутация Йельского университета, они бы не подчинились. Для проверки этого утверждения Милграм решил переместить эксперимент в Бриджпорт, штат Коннектикут. Экспериментаторы обосновались в скромном офисе с вывеской «Исследовательская ассоциация Бриджпорта». В результате обычного эксперимента с «сердечным недомоганием», проведенного тем же самым персоналом, какой процент испытуемых подчинился полностью, как вы полагаете? Несмотря на то что доля полностью подчинившихся испытуемых уменьшилась, она все равно осталась довольно высокой — 48%.

В реальной повседневной жизни авторитеты, поддержанные различными институтами, также обладают социальной властью. Роберт Орнстейн (Robert Ornstein, 1991) рассказал о своем знакомом психиатре, который приехал по вызову на край утеса в Сан-Матео, Калифорния, где один из его пациентов, Альфред, угрожал, что бросится вниз. Психиатр не смог при помощи разумных доводов переубедить Альфреда, и ему оставалось только надеяться на скорое прибытие полицейского — эксперта по кризисным ситуациям.

Глава 7. Конформизм ■ 285

Тот запаздывал, но тут неожиданно появился другой сотрудник полиции, не ведающий о происходящей драме, и оглушительно закричал в мегафон, обращаясь к собравшейся на утесе группе: «Какой идиот оставил свой "понтиак-универсал" посреди дороги? Я чуть в него не врезался. Уберите его немедленно'.» Услышав это, Альфред тут же послушно спустился на дорогу, убрал с нее машину и без единого слова позволил увезти себя в ближайшую больницу.

ОСВОБОЖДАЮЩЕЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ ГРУППЫ (ЛИБЕРАТИВНЫЙ ЭФФЕКТ)

В упомянутых классических опытах проявляется негативный аспект конформизма. А может ли конформизм быть конструктивным? Возможно, вы припомните случаи, когда пылали праведным гневом из-за несправедливого отношения учителя или из-за чьего-то оскорбительного поведения, но побаивались возражать. А потом, когда один или несколько человек решались высказаться, то и вы следовали их примеру. Милграм зафиксировал это освобождающее воздействие конформизма в экспериментах, где «учителю» должны были помогать два «подсадных». По ходу проведения опыта оба они отказывались подчиняться экспериментатору и тогда тот приказывал настоящему испытуемому продолжать эксперимент в одиночку. Подчинялся ли он? Нет. 90% участников освободили себя от дальнейшего участия в эксперименте, подражая неподчиняющимся «подсадным».

Обычная реакция на результаты, полученные Милграмом, — искать параллели в современной истории. Восклицание «Я только выполнял приказы!» защищает Адольфа Эйхманна в нацистской Германии; лейтенанта Уильяма Келли, который в 1968 году санкционировал неспровоцированное

убийство сотен вьетнамцев в деревне Мп Лай¹; «этнические чистки», происходившие совсем недавно в Ираке, Руанде и Боснии. Вот что рассказывает одна из жертв из числа боснийских мусульман:

Солдат натаскивают на однозначное выполнение приказов. В Соединенных Штатах военные знают, что даже морская пехота не должна выполнять неправомочные приказы, но солдат не учат распознавать их незаконность или

'То же, что Сонгмн. (Прим. персе.)

286 ■ Часть II. Социальные воздействия

аморальность (Staub, 1989). Вот что вспоминает один из участников бойни в

Ми Лай:

«Безопасный» академический контекст экспериментов по подчинению существенно отличается от военного контекста. Эти эксперименты отличаются также и от других экспериментов по конформизму силой применяемого социального давления: уступчивость порождается прямым приказанием. Без принуждения люди обычно не проявляют жестокости. И все же в опытах Аша и Милграма есть кое-что общее. Они демонстрируют нам, каким образом уступчивость может возобладать над соображениями морали. В этих экспериментах удается вынудить людей идти против своей совести. Такие опыты не просто преподают нам академический урок; они привлекают наше внимание к нравственным конфликтам в нашей собственной жизни. К тому же они иллюстрируют и подтверждают несколько известных принципов социальной психологии, таких как связь между поведением и установкой, сила влияния ситуации и упорное стремление совершить фундаментальную ошибку атрибуции.

В главе 4 мы отметили, что установки не могут определять поведение, когда внешние воздействия сильнее внутренней убежденности. Эксперименты красочно иллюстрируют этот принцип. При опросе поодиночке испытуемые Аша почти всегда давали правильный ответ. Другое дело, когда они в одиночку противостояли группе. В экспериментах по подчинению мощное социальное давление (приказы экспериментатора) превосходило другое, более слабое (жалобы находящейся на удалении жертвы). Разрываясь между жалобами жертвы и указаниями экспериментатора, между желанием избежать жестокости и желанием быть хорошим испытуемым, поразительно большое число людей выбирало все-таки подчинение. Милграм комментирует это следующим образом: ■«Некоторые испытуемые были полностью убеждены в неправильности того, что они делали, однако ощущали себя — по крайней мере внутренне — как находящихся па стороне сил добра. Они никак не могли осознать тот факт, что субъективные переживания до тех пор не будут иметь отношения к нравственным коллизиям, пока не выразятся в поступках. Политический контроль осуществляется посредством действий... Тирании увековечиваются угрюмыми людьми, которым не хватает храбрости отстаивать свои убеждения. Снова и снова в этом эксперименте люди придают слишком мало значения тому, что они делают, и никак не могут мобилизовать достаточно внутренних сил, чтобы защитить свои ценности собственными поступками» (Milgram, 1974, р. 10).

Почему участники не могли выйти из эксперимента? Каким образом они попадались в ловушку? Представьте себя на месте «учителя» в еще одной версии эксперимента Милграма, в той, которую он никогда не пытался реализовать. Предположим, что, когда «ученик» дает первый же неверный ответ, экспериментатор просит вас включить напряжение в 330 вольт. Щелкнув переключателем, вы услышите стон ученика, его жалобы на сердечное недомогание и просьбы пожалеть его. Станете ли вы продолжать?

Глава 7. Конформизм ■ 287

Еще работая у Соломона Аша, я часто думал о том, как бы усилить гуманистическую значимость его экспериментов по исследованию конформизма. Сначала я планировал поставить опыт, подобный эксперименту Аша, только с тем отличием, что группа должна была воздействовать на испытуемого, побуждая его подвергать протестующую жертву ударам электрического тока. Однако необходимо было осуществлять сравнительный контроль, чтобы выяснить, насколько сильно станет бить током испытуемый при отсутствии группового давления. Кто-то, скорее всего экспериментатор, должен был давать инструкции испытуемому, когда тот решался на воздействие током. Но здесь возникал новый вопрос. А собственно, как далеко может зайти человек, которому приказывают подвергать жертву таким ударам? Как я тогда осознал, основной интерес эксперимента сместился на исследование готовности человека уступать деструктивным приказам. Для меня это был волнующий момент. Я осознал, что столь простой вопрос является существенно важным в гуманистическом аспекте и одновременно допускает ответ в количественном выражении.

В такой лабораторной процедуре в форме академической теории выражается более фундаментальная озабоченность механизмами власти, озабоченность, которую для моего поколения, и в частности для евреев вроде меня, усугубили жестокости второй мировой войны. Сильное влияние холокоста на мою душу обострило мой интерес к подчиняемости и определило конкретную форму, в которой та исследовалась.

СТЕНЛИ МИЛГРАМ (Stanley Milgram, 1933-1984), университет Нью-Йорк Сити

Сокращение из источника и из Милграм, 1977, с разрешения А. Милграм.

Уверен, что нет. Вспомните пошаговое втягивание, характерное для феномена «нога в дверях» (глава 4), и попробуйте сравнить наш гипотетический эксперимент с тем, что реально переживали испытуемые Милграма. Первая мера наказания была довольно мягкой — 15 вольт — и не вызывала протестов. На это вы бы тоже согласились. К моменту, когда напряжение достигало 75 вольт и слышался первый стон ученика, испытуемые уже пять раз уступили требованиям. В каждом следующем задании экспериментатор предлагал им совершить лишь чуть-чуть более жесткое действие, чем то, что они уже многократно совершали. На отметке в 330 вольт, после 22 уступок, испытуемые уже частично смогли подавить свой внутренний диссонанс. Следовательно, они находились теперь в ином психологическом состоянии, чем те, кто вступил бы в эксперимент с этого момента. Как мы видели в главе 4, внешнее поведение и внутреннее состояние могут подпитывать друг друга, иногда по раскручивающейся спирали. Таким образом, как сообщает Милграм (1974):

•«Многие испытуемые резко занижали свою оценку жертвы как следствие собственных действий против нее. Такие комментарии, как "он был настолько туп и упрям, что заслуживал наказания", были обычным делом. Решившись действовать против жертвы, эти испытуемые считали необходимым рассматривать ее как малоцепную личность, чье наказание было неизбежно из-за дефектов интеллекта и характера самой жертвы».

В начале 1970-х годов находившаяся тогда у власти в Греции военная хунта использовала принцип «обвиняй жертву» при подготовке палачей (Haritos-Fatouros, 1988; Staub, 1989). В Греции, как и в фашистской Германии при воспитании офицеров СС, военные отбирали кандидатов, руководствуясь такими критериями, как уважение к авторитетам и исполнительность. Но эти склон-

288 ■ Часть II. Социальные воздействия

ности сами по себе еще не делали из человека палача. Поэтому сначала его тренировали в охране заключенных, затем он принимал участие в арестах и избиениях жертв, потом наблюдал за пытками и только после этого принимал в них участие. Шаг за шагом законопослушный, но невинный человек превращался в безжалостного исполнителя. Уступчивость порождала одобрение.

Изучив проявления мирового геноцида, Эрвин Штауб (Ervin Staub, 1989) показал, куда может завести этот процесс. Слишком часто критика порождает презрение, стимулирующее жестокость, которая, не получив осуждения, ведет к зверствам, потом к убийствам, а уж затем только к массовым убийствам. Соответствующие внутренние установки одновременно и следуют за действием, и оправдывают его. Обескураживает заключение Штауба: «Человеческие существа способны привыкнуть к тому, чтобы убивать других людей и не видеть в этом ничего особенного».

Но ведь люди способны и на героические поступки. Во время холокоста французские евреи, которых должны были депортировать в Германию, укрылись в деревне Ле Шамбо. Ее жители были в основном протестантами — потомками гонимых теми, кого их собственные авторитеты — пасторы — учили «всегда сопротивляться, когда бы супостаты ни потребовали, подчиниться тому, что противоречит Завету Господнему» (Rochat, 1993). В ответ на приказание выдать спрятанных евреев деревенский пастор непреклонно заявил: «Для меня нет евреев, для меня есть только люди». Еще не зная, как ужасна может быть война и как сильно могут пострадать они сами, участники сопротивления взяли на себя определенные обязательства и потом, поддерживаемые своими убеждениями, авторитетами и друг другом, остались непокорными до конца войны. В этом случае, как и во многих других, сопротивление, оказываемое нацистской оккупации, возникло сразу же и продолжалось до конца войны. Первые проявления уступчивости или сопротивления определяют внутренние установки, которые влияют на поведение, усиливающее, в свою очередь, установки. Из первого поступка возникает внутренняя определенность, которая влечет за собой дальнейшие поступки.

Наиболее важный урок главы 6, состоящий в том, что культура формирует бытие, и наиболее важный урок данной главы — непосредственное влияние ситуации не менее значимо — раскрывают силу воздействия социального контекста. Чтобы ощутить это, попробуйте вообразить, что вы нарушаете какие-то незначительные социальные нормы: вскакиваете посреди лекции, громко поете в ресторане, запросто приветствуете некоего известнейшего пожилого профессора по имени, приходите в церковь в шортах, играете в гольф в костюме, хрустите печеньем на фортепианном концерте. Пытаясь нарушить социальные ограничения, мы неожиданно осознаем, насколько они сильны.

Некоторые из студентов Милграма поняли это, когда он и Джон Сабини (John Sabini, 1983) попросили их помочь в исследовании эффекта нарушения простейших социальных норм: они должны были попросить пассажиров нью-йоркского метрополитена уступить им место. К их удивлению, 56% пассажиров

«Людские деяния сильнее людей. Покажите мне человека, который совершил деяние и сам не стал его жертвой и рабом». Ральф-Вальд Эмерсон, «Представительный человек: Гете», 1850