ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Автор раскрывает социокультурный генезис концепции социального исключения, прослеживая историю появления и закрепления концепта эксклюзии в западноевропейском социально-политическом и научном дискурсе. Широкое распространение концепции эксклюзии автор связывает с изменением социальной структуры западных обществ во второй половине ХХ в. и обострением в них социальных проблем: бедности, маргинальности и депривации. А поскольку актуальность этих проблем и сейчас, в начале ХХI в., не теряет своей значимости, то концепция социальной эксклюзии продолжает оставаться весьма популярной и в наши дни.

Истоки теории социального исключения обнаруживаются в макроэкономических теориях, в концепции стратификации, опирающейся на идеи К. Маркса и М. Вебера, а также в теории структурации Э. Гидденса и концепции социальных изменений П. Штомпки. Очень широкий и многогранный, концепт эксклюзии охватывает целый спектр социальных, экономических, политических аспектов.

Анализируя работы современных зарубежных ученых, посвященные проблемам социального исключения (П. Абрахамсон, Д. Армстронг, Ф. Армстронг, Р. Аткинсон, Л. Бартон, Б. Бэрри, В. Джадд, Дж. Дэвис, Н. Кабир, Р. Кастель, Э. Килмюррей, Г. Крейг, Р. Левитас, Р. Листер, А. Марш, Д. Маллинс, Ф. Паркин, Дж. Перси-Смит, С. Погам, Э. Праут, Р. Рэндольф, К. Сарасено, Х. Сильвер, П. Стройбель, У. Уилсон, Ф. Фаррингтон и др.), автор обнаруживает такие признаки социальной эксклюзии, как динамичность, многомерность, кумулятивность, нарушение социальных связей. Систематизируя работы зарубежных ученых, автор показывает, что процессы и состояние исключения рассматриваются в них на уровне индивидов, групп и общества в целом и связываются зарубежными учеными с ослаблением одной или нескольких социальных систем. На основе осмысления работ названных авторов, отмечается, что исключение нарастает вследствие интенсивных социально-экономических преобразований в обществе и приоритетно для экономической сферы и рынка труда, оно означает недостаточность ресурсов и перспектив для исключенных. Различные трактовки понятия исключения связаны с определенными социально-политическими решениями, которые они влекут за собой. Важнейшей мерой по преодолению социального исключения является социальное включение (инклюзия), основанное на активном участии индивидов и групп в жизни общества.

Сопоставляя концепт социального исключения с родственными ему понятиями бедности, социального неравенства, андеркласса, маргинальности, депривации, автор заключает, что, частично перекрываясь с каждым из них, исключение несет в себе множество новых смыслов и имеет ряд существенных отличий, поскольку подразумевает такие признаки, как динамичность, многомерность и кумулятивность. При этом в центре внимания оказываются процессы взаимодействия между индивидом и обществом, условия социального участия и социальной интеграции индивидов и групп.

Анализ работ отечественных ученых Т. Бараулиной, В. Бойкова, Ф. Бородкина, Г. Владимировой, Р. Емцова, М. Локшина, К. Муздыбаева, Н. Тихоновой, Н. Черниной, В. Шмидт, К. Южанинова, С. Ярошенко, Е. Ярской-Смирновой и др., в которых раскрываются отдельные стороны проблемы социальной эксклюзии в современном российском обществе, позволил автору сделать вывод о том, что российские ученые чаще всего рассматривают экономические аспекты социального исключения, в то время как социокультурные его особенности остаются мало изученными.

Опираясь на философский (В.Ж. Келле и М.Я. Ковальзон, Ю.М. Резник), деятельностный (Г.С. Денисова и М.Р. Радовель, Г.В. Драч) и антропологический (К. Гирц, Дж. Б. Томпсон) подходы к пониманию феномена культуры и основываясь на идеях социологии культуры (Д. Крейн, Л. Ионин, Ф. Тенбрук), понимании сущности социокультурного как единства культурного и социального (А.С. Ахиезер, Н.И. Лапин, П. Сорокин, П. Штомпка), автор предлагает собственную методологию социокультурной интерпретации социальной эксклюзии, разрабатывая ее как синтез концепции эксклюзии со специфическим российским социокультурным контекстом в его своеобразии и динамике.

Предложенный в работе синтетический контекстуальный анализ развивает идеи К. Гирца о необходимости рассмотрения любого явления в рамках социокультурного контекста. При этом в понятие контекста автор вкладывает множество смыслов, понимая его, во-первых, как собственно социокультурную, социально-экономическую, социально-политическую специфику России; во-вторых, как социокультурную и культурно-географическую специфику различных ее территорий (регионов России, типов поселений) и,

Автор изучает социальное исключение на всех уровнях социальной реальности: на макро-, мезо- и микроуровне. На макроуровне исключение обусловлено нарушениями в функционировании социальной системы в целом, обострением существующих и возникновением новых социально-экономи­ческих, политических, социокультурных проблем и соответствующей социальной политикой государства. Социальное исключение может подкрепляться или, напротив, ослабляться под воздействием множества социальных, экономических, политических, культурных факторов, образующих самый широкий контекст, в котором существует та или иная социальная проблема. На мезоуровне исключение связано с функционированием социальных институтов и сообществ, ключевых для тех или иных исключенных групп (для детей-сирот такими институтами оказываются семья и институт государственной поддержки детства), и повседневными практиками, в которых проявляется социальное исключение. На микроуровне исключение будет тесно связано с отсутствием или наличием у индивида ресурсов, необходимых для социального включения. Большое значение на микроуровне приобретают экономический, социальный и культурный капитал исключенных индивидов и групп как ресурс, наличие которого может служить «лекарством от исключения» – потенциалом для расширения социального включения и участия.

Влияние особенностей российского социокультурного контекста на социальное исключение автор обнаруживает на каждом из этапов социализации личности ребенка-сироты. Поскольку на этапе раннего детства наиболее влиятельным институтом социализации является семья, то именно состояние и динамика этого социального института становятся факторами роста или снижения уровня социального сиротства. Первичная социализация личности ребенка-сироты в стенах интернатного учреждения имеет значительные отличия от нормальной социализации в семье. Однако не менее важным фактором здесь оказываются те условия, которые обеспечиваются ребенку в подобном учреждении. На этапе вторичной социализации будущность выпускника интернатного учреждения зависит как от тех социальных, культурных, экономических ресурсов, которые он успел накопить на этапе первичной социализации, так и от тех возможностей, которые открываются перед ним в экономической, политической, социальной и духовной сферах общества.

Осуществляя в исследовании территориальный подход, автор акцентирует внимание на особенностях социокультурной среды обитания исключенных, поскольку территория будет в значительной мере определять доступные для индивидов ресурсы, которые могут помочь (или помешать) им преодолеть социальное исключение. Исследуя особенности проявления социальной эксклюзии в социокультурном контексте городского и сельского типа поселений, диссертант опирается на труды М. Вебера, Г. Зиммеля, Ж. Бодрийара, Ф. Тенниса, изучавших социокультурные феномены и процессы, свойственные городскому и сельскому образу жизни.

В то же время, с точки зрения ресурсного подхода, теории неэкономических форм капитала П. Бурдье, наличие или отсутствие необходимых экономических, социальных, культурных ресурсов является важнейшим фактором социальной эксклюзии. Это позволяет диссертанту классифицировать исключенных по показателю наличия у них того или иного типа ресурсов, который будет определять характер и степень социального исключения.

Рассматривая социальное исключение как процесс, диссертант анализирует не только его статичные показатели, но и динамику: «точки перелома», в которых процессы исключения и включения сменяли друг друга, изменяли свою направленность или интенсивность. Поэтому автор обращается к российскому социально-историческому, культурно-историческому контексту, к рассмотрению своеобразных этапов развития российского общества, акцентируя внимание на кризисных, критических для советской и постсоветской России периодах ее истории. В качестве таких кризисных периодов автор выделяет три, которые традиционно считаются наиболее тяжелыми в новейшей истории России и которые всегда упоминаются в литературе и публичном дискурсе как периоды всплеска сиротства. Это Октябрьская революция и Гражданская война, Великая Отечественная война, перестройка и постперестроечный период.

Погружение в специфический российский социально-исторический и социокультурный контекст позволяет автору изучить как механизмы воспроизводства эксклюзии в конкретных социокультурных практиках, так и его интерпретацию в идеологии, дискурсе.

Следуя идеям социального конструктивизма, наиболее полно раскрытым в концепции социального конструирования реальности П. Бергера и Н. Лукмана, автор считает важным изучить, как социальная проблема (в частности, социальное сиротство) интерпретируется и переинтерпретируется социальными акторами, какие смыслы они в нее вкладывают.

По мнению автора, как в советское время, так и сегодня, российское государство остается ведущим субъектом социальной политики, и политическая идеология представляет собой основной фактор ее формирования. Именно государство, властные структуры оказывают определяющее влияние на проблематизацию социального сиротства. Господствующая интерпретация проблематики социального сиротства в значительной степени определяет выбор стратегии по отношению к этой социальной группе: стремление к интеграции в общество или, напротив, к социальному исключению. Поэтому первоочередное значение приобретает анализ политического дискурса.

Политический дискурс неоднороден, в нем можно выделить несколько устойчивых типов, которые могут как меняться во времени, так и оказаться достаточно стабильными. Поэтому необходимо подвергнуть анализу все типы дискурса и изучить, как они изменялись в кризисные периоды развития российского общества. Предлагаемая диссертантом технология анализа дискурса основана на том, что в каждом типе дискурса дети-сироты являются действующим лицом, представляющим собирательный образ с определенными, различающимися характеристиками. Этот образ получает какое-либо наименование, выраженное семантически в текстах, что очень важно, поскольку процедура называния составляет основу любого высказывания.

Сами же механизмы исключения диссертант прослеживает в повседневных практиках интернатных учреждений для детей-сирот. При этом учреждения рассматриваются автором как динамические социокультурные и социально-исторические образования, проявляющиеся в конкретных практиках. Практики интернатных учреждений анализируются автором в единстве властных практик («правил», негласно установленных теми, кто обладает властью их устанавливать) и практик сопротивления власти («тактик» слабых, способов противостояния тех, кто оказывается в подчиненном положении). При этом диссертант опирается на известную модель дисциплинарного общества М. Фуко и понятие «тактик» М. Де Серто.

Для того чтобы изучить, каким образом происходит социокультурное воспроизводство исключения в практиках интернатного учреждения, автор применяет два взамодополняющих метода анализа практик – диахронный и синхронный (В.В. Волков, О.В. Хархордин), что позволяет учесть своеобразие этапов социально-исторического развития России и ее социокультурные особенности.

Во второй главе «Типология социальной эксклюзии в современном российском обществе и место в ней группы детей-сирот» автор типологизирует эксклюзию, опираясь на территориальный и ресурсный подходы, а также интерпретируя интерпретации образа клиента, обнаруженные у работников социальных служб. Важным исследовательским вопросом, решаемым автором в данной главе, является определение специфического места, занимаемого группой детей-сирот в общей типологии социальной эксклюзии.

В центре внимания автора оказываются особенности социокультурной среды обитания исключенных, поскольку социокультурное пространство в значительной мере определяет доступные индивидам ресурсы, которые могут помочь (или помешать) им преодолеть социальное исключение. Опираясь на данные массовых опросов Левада-Центра, автор выдвигает предположение о различной природе социальной эксклюзии в условиях городского и сельского типа поселений. Затем, привлекая идеи Э. Тоффлера, Г. Зиммеля, Ж. Бодрийара и Ф. Тенниса о сущности социокультурных процессов и феноменов в крупных городах и сельской общине, диссертант обосновывает, что социокультурные условия города будут способствовать социальному исключению, разрушая социальные связи между людьми, в то время как село в целом вытесняется на периферию социального пространства (отсутствие развитой социальной инфраструктуры является одним из значимых факторов эксклюзии в сельской местности).

Типологизация, приведенная в диссертации, основана на данных эмпирического исследования, проведенного под руководством автора в рамках межрегионального проекта «Региональные модели социальной защиты и их влияние на социальное исключение (на материалах Республики Татарстан, Ростовской и Иркутской областей)», проводившегося в период с апреля по декабрь 2006 г. Исследование, проведенное в трех регионах России: Ростовской и Иркутской областях и Республике Татарстан, имеющих разный уровень социально-экономического развития, было реализовано методом кейс-стади. В качестве кейсов были выбраны изолированный поселок Новониколаевский в черте г. Казани; город Шахты в депрессивной угольной зоне; поселок городского типа Хужир, расположенный на побережье озера Байкал. В рамках каждого кейса на основе изучения нормативно-правовой базы, статистики, анализа документов и официальной репрезентации социальной ситуации в регионах и муниципалитетах, из экспертных интервью со специалистами муниципальных и региональных органов власти в области социальной защиты населения, включенного наблюдения и интервью с местными жителями изучались: особенности каждого поселения (социально-экономические и социально-демографические показатели, занятость и миграция, развитость социальной сферы и пр.); развитость и поддержка местного сообщества, его роль в преодолении социального исключения; социальная защита населения и ее роль в борьбе с эксклюзией.

Проведенное диссертантом исследование подтвердило предположение о высокой значимости учета особенностей социокультурной среды для анализа процессов социальной эксклюзии. Результаты анализа кейсов позволили выделить два вида социальной эксклюзии: городскую и сельскую. Для городской эксклюзии наиболее важным фактором оказался разрыв социальных сетей, одиночество. Сельская же эксклюзия оказалась не только тесно связанной с эксклюзией территориальной, но и одновременно с отсутствием развитой социальной инфраструктуры (основные факторы социального исключения в сельских поселениях – недоступность получения медицинского обслуживания, низкие доходы, плохие бытовые условия, невозможность использовать все положенные меры социальной защиты). Анализируя положение детей-сирот в изучаемой социокультурной среде, автор заключает, что поскольку как в городе, так и в селе, лучшей защитой от социального исключения является поддержка местного сообщества, то одной из самых страдающих от эксклюзии групп являются выпускники интернатных учреждений. Теряя за время пребывания в учреждении социальные связи (родственные, дружеские, соседские), они оказываются без той существенной помощи, которая оказывается местным сообществом более активным и вовлеченным в его жизнедеятельность группам – пенсионерам, многодетным семьям, малообеспеченным гражданам.

С другой стороны, автор, опираясь на мнение отечественных и зарубежных ученых – приверженцев ресурсного подхода – о том, что результаты исключения будут тем более угрожающими, чем менее доступны ресурсы, необходимые для социальной инклюзии, классифицирует индивидов (группы) по степени социального исключения в соответствии с их ресурсной обеспеченностью.

Согласно теории неэкономических форм капитала П. Бурдье, классификация осуществляется по наличию экономического, культурного и социального ресурсов. Здесь автор привлекает идеи Н.Е. Тихоновой и Н.М. Давыдовой, которые описывают ресурсный подход как новую теоретико-методологическую парадигму в исследовании социальной стратификации и подчеркивают его плодотворность для изучения социальной структуры современного российского общества. Однако, в отличие от названных известных ученых, диссертант обращает внимание не столько на абсолютные и объективные, сколько на относительные и субъективные показатели социальной эксклюзии (в частности, в авторской интерпретации большое значение приобретает самоидентификация индивида, отнесения себя к группе исключенных или, напротив, интегрированных). В целом авторская позиция, по сравнению с работами Н.Е. Тихоновой, предполагает исследование скорее микро-, нежели макроуровня социальной реальности, и позволяет определить ресурсную обеспеченность индивидов, принимая за норму не средний показатель по стране, а характеристики местного сообщества.

По степени эксклюзии/инклюзии автор выделяет восемь типов индивидов (групп), из которых один находится в благополучной ситуации и не подвержен риску эксклюзии; у трех – риск исключения есть, хотя он и не столь высок, причем у каждого типа риски обусловлены разными причинами и потому требуют разных мер по снижению; еще три находятся в зоне высокого риска и один в абсолютно неблагоприятной ситуации и, безусловно, подвержен эксклюзии. В то же время, деятельность социальных служб направлена, прежде всего, на преодоление необеспеченности экономическими ресурсами. Недостаток социального ресурса способна частично компенсировать система социального обслуживания, однако если у клиента не формируются собственные социальные сети, то может возникнуть полная зависимость от социальной защиты. Наиболее проблематичным является преодоление дефицита культурного ресурса. Явно недостаточна социальная поддержка тех групп населения, которые не обеспечены одновременно всеми типами ресурсов.

Одной из таких групп, по данным автора оказываются дети-сироты, выпускники интернатных учреждений (тип 8). К тому же, именно эта группа, испытывая сильнейший дефицит ресурсов, имеет меньше всего шансов на их пополнение и зачастую относится социальными службами в разряд «безнадежных», что не способствует их социальной инклюзии.

И, наконец, с точки зрения социокультурного анализа важным является понимание глубинных мотивов и внутренних установок тех специалистов, которые определяют (пусть и в ограниченном масштабе области или муниципалитета) стратегии социальной защиты населения в отношении исключенных групп и непосредственно осуществляют ее. Опираясь на идеи понимающей социологии М. Вебера, автор попытался извлечь из текстов интервью со специалистами те смыслы, которые они вкладывают в деятельность института социальной защиты населения в целом и собственную деятельность в частности.

Социокультурный контекст преодоления социальной эксклюзии составляет взаимодействие традиционных ценностей российской культуры (общинность, самопожертвование, соборность и др.) с западными ценностями либерализма. Трансформация системы ценностей, сопровождающая переход от государственного патернализма к либеральной модели минимальных гарантий, приводит к противоречиям в социальной сфере: отсутствию единой комплексной государственной социальной политики; разнонаправленным тенденциям формирования социальной политики в регионах; двойственности социокультурных установок акторов поля социальной политики.

Как оказалось, клиенты и социальная помощь в профессиональном дискурсе представлены как взаимосвязанные категории. Практика социальной работы формирует у специалистов два типа образа клиента, которые вряд ли часто встречаются «в чистом виде»: это иждивенец, не заслуживающий особого сочувствия, и человек, действительно попавший в сложную ситуацию, которому необходимо помочь. Различаются эти типы степенью собственной активности клиента (приложение личных усилий) и некоторыми личностными качествами, которые (не) вызывают симпатию у специалистов.

У специалистов, работающих в сфере социальной защиты населения, образ клиента-«иждивенца» вызывает отторжение и нежелание оказывать социальную помощь, а клиент, который определяется как «действительно нуждающийся в социальной помощи», не всегда может ее получить, поскольку необходимая помощь нередко оказывается за пределами профессиональной компетенции социального работника. Граница между двумя этими типами клиентов является размытой, ее определение носит субъективный и ситуативный характер. Различаются прагматические (целерациональные) и нравственные (ценностно-рациональные) представления о роли социальной защиты населения в обществе. Рациональная позиция – это позиция «человека государственного», она получает политическое и экономическое обоснование. При этом подразумевается, что социальная защита защищает общество и государство, служит средством социальной интеграции. Также социальная защита понимается как разумная экономическая мера, способная поддержать тех, кто испытывает временные трудности. Другая часть специалистов считают более важными нравственно-этические мотивы, и рассматривают защиту обездоленных как важнейший этический принцип.

Институциональные причины формирования социального сиротства автор обнаруживает, прежде всего, в дисфункциях института семьи. Влияние родительской семьи на этапе ранней социализации отмечается в работах различных отечественных и зарубежных ученых.

Однако социокультурные особенности среды по-разному влияют на причины размещения детей в интернатных учреждениях разных стран. Анализируя данные шотландской администрации и британской ювенальной юстиции, исследований английских исследователей Дж. Трисэлиотиса, М. Боланда, М. Хилла, Л. Ламберта, А. Синклера, А. Гиббса, Д. Бериджа, А. Броди, Э. Кендрика, Э. Беббингтона, Дж. Майлза и др., диссертант выявляет следующие основные факторы размещения детей в интернатных учреждениях Великобритании: социально-экономические проблемы (бедность, плохие жилищные условия, безработица родителей); социально-психологические проблемы (жестокое обращение с детьми, отсутствие заботы со стороны родителей, разрушение семейных связей); школьные (образовательные) проблемы (например, непосещение школы или слабую успеваемость) и правонарушения, совершенные самими подростками.

С начала 90-х гг. ХХ в. многие отечественные социологи стали поднимать тему кризиса института семьи, подразумевая ее неспособность выполнять те функции и ту роль в обществе, какую семья призвана выполнять и выполняла всегда. Всплеск социального сиротства в постсоветский период отмечается именно в низкоресурсных группах населения. Анализируя данные отечественных ученых С.Н. Кабанова, В.П. Култыгина, Л.И. Кунельского, М.А. Можиной, Л.Н. Овчаровой, Е.Б. Бреевой, Н.М. Римашевской, М.Н. Руткевич, Г.И. Осадчей, И.Ф. Дементьевой, Т.А. Гурко, А.Н. Елизарова, Т.И. Шульги, Л.Я. Олифиренко, И.А. Двойменного, В.А. Лелекова, И.И. Гуртовой, Н.К. Бинеевой и др., а также результаты собственных исследований, автор обнаруживает ряд факторов неблагополучия, характеризующих семьи группы риска: социально-экономические; медико-социальные; социально-демографические; социально-психологические и социально-педагоги-ческие; криминологические; алкоголизм и наркомания. И хотя экономические факторы в России имеют большое значение как фактор сиротства, однако не менее важны слабость социального ресурса и плохая социальная адаптированность самой матери, вынужденной оставлять ребенка в интернатном учреждении.

В результате сравнительного анализа автор заключает, что социкультурные особенности России и Великобритании влияют на причины размещения детей в интернатных учреждениях. Хотя в обоих странах дети оказываются в интернатных учреждениях вследствие социально-экономических (бедность, плохие жилищные условия, безработица родителей) и социально-психологи­ческих (жестокое обращение с детьми, отсутствие заботы со стороны родителей, разрушение семейных связей) проблем, однако для Великобритании приоритетны социально-психологические и семейные проблемы, тогда как для России – социально-экономические (бедность и снижение жизненного уровня населения). Возможно, в России проблемы этого порядка пока остаются «невидимыми», поскольку скрыты за более кричащими проблемами бедности. К специфическим факторам эксклюзии в британском обществе следует отнести школьные (образовательные) проблемы, например непосещение школы или слабую успеваемость, тогда как в России это принадлежность семьи к определенной категории: например, неполная или многодетная семья, семья родителей-инвалидов и пр. Из этого можно заключить, что эксклюзия в российском обществе в значительной степени носит «приписываемый» характер и является скорее социально (а не личностно) обусловленной.

Диссертант делает вывод о том, что дети и молодежь попадают в интернатные учреждения, уже имея опыт влияния множества факторов, связанных с социальным исключением, кроме того, они испытали разрыв со своими семьями, школой и сообществом. А поскольку их родительские семьи относятся к низкоресурсным группам населения, то уже на этапе ранней социализации дети испытывают дефицит экономических, социальных и культурных ресурсов.

На этапе первичной социализации основной оказывается не семейная, а институциональная ее форма. В отсутствие важнейшего института социализации – семьи – реальный состав агентов социализации ограничен коллективом сотрудников учреждения. Диссертант рассматривает условия интернатного учреждения как еще одну ступень в процессе социализации, ограничивающую доступные детям-сиротам ресурсы. Опираясь на данные британских (С. Хайден, Дж. Годдарт, С. Горин и К. Ван дер Спек, Д. Беридж, А. Броди, Э. Кендрик, Т. Ридж, Дж. Миллар, К. Вайт и др.) и российских (В.Н. Ослон, В.И. Слуцкий) исследователей и собственные данные, автор доказывает, что воспитанники интернатных учреждений испытывают социальную, пространственную депривацию и изоляцию, которая отрицательно сказывается на их личностном развитии. Субкультура интернатного учреждения не способствует накоплению у воспитанника таких культурных ресурсов, которые составят его культурный капитал в последующей взрослой жизни. Если же говорить о социальных ресурсах воспитанников, то следует заметить, что как зарубежные (Р. Эмонд, Э. Бильсон, Р. Баркер, А. Синклер, А. Гиббс, Д. Беридж, А. Броди), так и отечественные исследователи, единодушно утверждают, что помещение в интернатное учреждение скорее всего приведет к распаду или еще большему ослаблению этих связей. Диссертант делает вывод, что на этапе первичной социализации, проживая в интернатном учреждении, дети-сироты оказываются лишенными необходимых социальных ресурсов, что, безусловно, усиливает риски исключения и снижает возможности последующей инклюзии.

Как показывает автор, на этапе вторичной социализации выпускников интернатных учреждений, их возможности нормальной социальной интеграции становятся еще более призрачными. Данные зарубежных (С. Чьюинг и Э. Хет, Д. Болдуин, Б. Колс и В. Митчел) и отечественных (Г.В. Семья, И.Б. Назарова) исследователей подтверждают весьма низкий образовательный и квалификационный уровень выпускников. Сопоставляя данные Министерства труда и социального развития РФ и Министерства образования РФ, автор обнаруживает, что на поверку сведения о росте образовательного уровня выпускников интернатных учреждений хотя и соответствуют действительности, но этот рост является весьма незначительным, и около половины детей-сирот получают лишь неполное среднее образование. Не удивительно, что они могут получить лишь низкооплачиваемую, неинтересную, неквалифицированную работу, отсутствуют перспективы развития и роста.