Тема дискуссий: экономика

Тема дискуссий: экономика

Тезис апрельского (1985 года) Пленума ЦК КПСС об ускорении социально-экономического развития страны оживил научные исследования в области экономики. По актуальнейшим проблемам изрядно изруганной нашей экономики выступали в различных изданиях многие виднейшие советские экономисты. Это вполне объяснимо и было бы непонятно, если бы они отмалчивались. Во многих публикациях присутствовало немало литературного и полемического блеска, научной эрудиции, обильно приправленной солидной дозой самоуверенности, а порой и безапелляционности. Однако нет-нет, да и ловил себя на мысли, что некоторые статьи имели своеобразный подтекст. Допустим, радикальная экономическая реформа пробьется через все трудности и преграды, увенчается успехом, экономика наберёт ожидаемые темпы, станет ожидаемо эффективной. Тогда окажется, что эти ученые заблаговременно «застолбили» право заявлять: «видите, как обернулось, точь-в-точь как я (мы) предсказал(и), как рекомендовал(и)». Если же экономика продолжит топтание на месте, постигнут экономические неудачи, люди не ощутят перемен к лучшему, в этом случае не исключено, что услышим, как не единожды бывало: «чему, собственно, удивляться — все идет так, как и предсказывалось, как предупреждалось». В общем, позиция некоторых экономистов в любом случае оказалась беспроигрышной.

Двойственность, расплывчатость, а, прямо говоря, почти абсолютную неконструктивность ряда публикаций невольно подтверждал «свод» достижений экономической науки, представленный академиком С. Шаталиным в одной из статей, опубликованных в «Правде». Названные в статье примеры действительно заслуживали занесения в послужной список ученых. Только жаль, что среди них отсутствовали работы базового, определяющего и конструктивного плана. Конечно, приводимые в них доказательства, обоснования несостоятельности тех или иных экономических догм и постулатов тоже нужны. Но их не запряжешь в экономическую колесницу. Тем более, что все они, как правило, сформулированы и опубликованы, так сказать, задним числом, когда жизнь сама начала отбрасывать всё отжившее, устаревшее, тормозящее.

Время же требовало не аморфных рассуждений, односторонней и бесплодной критики, а глубокого научного экономического анализа, всесторонне обоснованных выводов и конкретных решений. Сколько было написано и сказано самых умных слов, самых громких и самых сенсационных фраз! Дело же подъема советской экономики от этого не продвинулось ни на гран, так как за этим не следовали конструктивные выводы, конкретные решения.

Беда, в известной степени, и вина советских экономистов, думается, состояла в том, что многие из них подходили к рассмотрению проблем советской экономики как бы с нулевой позиции. За семьдесят советских лет в стране сложилось мощное, многогранное народное хозяйство с вполне определившимися закономерностями и тенденциями. Их можно подвергать критике, обнаруживать в них не только положительные, но и негативные моменты, несовершенство, не до конца реализованные возможности, но их нельзя, более того, опасно, игнорировать. Советская социалистическая экономика — существовавшая объективная реальность. Она вполне определенно проявила себя. Именно благодаря созданию мощной советской экономики первое в мировой истории социалистическое государство преодолело доставшееся в октябре 1917 года наследие, одержало убедительную победу над европейской, еще раз подчеркнем — европейской, не только над германской — военной машиной. Совсем не случайно советская, социалистическая страна многими, и не только друзьями, была названа сверхдержавой, хотя сам термин, понятно, не из лучших.
Анализировать советскую экономику с нулевых, только с негативных позиций — значило искажать исходные данные, заведомо обрекать себя на неправильные выводы. А такой подход у многих ученых экономистов доминировал. Это превращало их анализ, а, следовательно, и выводы в холостые, бесплодные. Разве можно было сбрасывать со счетов десятки тысяч социалистических промышленных предприятий, колхозов и совхозов со сложившимися за многие годы взаимоотношениями, производственными и иными связями?

Конечно, можно, пользуясь методологией буржуазных обществоведов, доказывать необходимость повернуть вспять и производительные силы, и производственные отношения. Но сие не осуществимо без опасных социальных катаклизмов. Мы часто повторяем тезис о том, что ход истории необратим. Применительно к истории развития советской экономики это положение подтвердилось самым наитягчайшим образом. Политэкономия капитализма и политэкономия социализма существуют объективно и слить их в единое целое никому не дано. Законы общественного развития по чьей-либо прихоти, воле или желанию не меняются. Отнюдь не случаен вывод В.И. Ленина, что учение Маркса всесильно потому, что оно верно. Отмахиваться от этого — значит возвращаться к политическому и экономическому невежеству, признавать, что общественное развитие замораживается на стадии капитализма.

Голый критицизм, оторванный от исторических закономерностей, многих приводил лишь к крайностям. Это не абстрактные размышления.

Основное содержание начатой тогда радикальной экономической реформы — переход от преимущественно административных к преимущественно экономическим методам управления. Вот здесь у многих ученых и проявились некоторые крайности. Первая — это абсолютизация экономических методов управления, беспредельная вера в чуть ли не беспредельный автоматизм их действия.

Отметание наотмашь административных методов, естественно, приводило к принижению роли государства в регулировании экономической жизни общества, к сведению на нет организаторских функций и ответственности органов государственного управления за состояние экономики. Между тем, мировой опыт убедительно свидетельствует о непрерывно возрастающем вмешательстве государства и его органов в экономические процессы по мере роста масштабов экономики, усложнения экономических связей и экономической взаимозависимости.

Это блестяще обосновал Кейнс теоретическими исследованиями и выводами по сглаживанию присущих капиталистическому способу производства противоречий. Так называемый «новый курс» Ф.Рузвельта не что иное, как определенная государственная политика в области экономики. «Рейгономика» в США, приведшая к впечатляющим конкретным результатам, тоже целенаправленное государственное вмешательство в экономику администрации президента Рейгана.

В публикациях много говорилось о рыночной экономике. Но у ряда авторов понятия «рыночная» и «капиталистическая» звучали как синонимы. Они, по-видимому, только от стеснительности или под воздействием политической конъюнктуры не договаривали подспудно мысли о полном переводе советской социалистической экономики на капиталистические рельсы.

Глупо отрицать роль рынка в развитии любой экономики и к чему приводит пренебрежение им мы убедились на своем горьком и весьма поучительном опыте. Но едва ли можно считать более разумным утверждение, что рынок - это безбрежные стихийные отношения, панацея от всех бед.

Деловые люди, экономисты капиталистических стран Запада прилагают немало усилий, чтобы в какой-то мере сгладить негативные моменты рыночной стихии. Если бы рынок автоматически решал все проблемы развития производства и сбыта продукции, то не требовалось бы огромное количество толковых и энергичных менеджеров, организаторов производства, коммерсантов, без которых немыслимо ни одно капиталистическое предприятие. И если бы эта внушительная армия управленцев суеверно верила в магическую саморегулирующую силу рыночных отношений, то фирмы и корпорации отказались бы от их услуг навсегда. Чего уж часто действительно не хватает, то именно умных и предприимчивых организаторов. Полагалось бы без всякой стеснительности и ограничения учиться у капиталистов практике непрерывного обучения и сурового закаливания специалистов в области управления производством. Вспомним, что именно с направления людей для учебы за рубеж начинал свои реформы Петр Великий. Подобная практика широко применялась и в советское время. Так, один из организаторов нашей промышленности, крупный государственный деятель И.Ф.Тевосян много лет «гнул спину» на предприятиях Круппа.

В целом современную структуру хозяйственного механизма развитых капиталистических стран можно представить как сочетание жесткой командно-экономической системы управления внутри каждого подразделения любого вида производства (предприятия, концерна, корпорации и т.д.) с косвенным воздействием центра через государственные программы, систему финансово-кредитных рычагов на регулирование рынка товаров, рабочей силы, ценных бумаг. Рынок включает в себя процесс обращения, доведения товара до потребителя, отношения между партнерами в экономическом акте купли-продажи. Конечно, государственное вмешательство может привести к различным последствиям, иногда к даже диаметрально противоположным, но это скорее вопрос экономической грамотности, организаторских способностей и волевых качеств государственных деятелей. Академик Абалкин Л.И. в одной из своих работ писал: «дело не в том, чтобы искусственно противопоставлять одни методы другим. Нельзя административные методы упрощенно отождествлять с администрированием, изображать их как методы стоящие вне экономики. Неверно также экономические методы отождествлять с рыночным механизмом. Надуманной является альтернатива: либо директивное планирование, либо отсутствие планового руководства и игра стихийных сил рынка.» (Л.И.Абалкин «Экономические законы. Интересы и методы.» «Коммунист» N16, 1967г., стр. 78). Пожалуй, у популярного академика сегодня еще больше оснований для подобных выводов.

Другая крайность — это, если можно выразиться, идеализация некоторыми советскими экономистами экономических достижений за рубежом, раболепное приложение, необоснованное, безапелляционное навязывание зарубежных подходов и стереотипов к советской экономике. Было модным характеризовать советскую экономику только в мрачных красках. Зато немало тратилось красок светлых и ярких тонов, чтобы расцветить действительные и мнимые преуспевания народного хозяйства в других странах.

Не будем напоминать о противоречивых процессах в капиталистической экономике — об этом много и не бездоказательно писали почти все советские экономические светила. Не менее осторожно следовало бы настаивать на скоропалительном переносе к нам и некоторых методов хозяйствования из социалистических стран. Например, венгерские, китайские, польские, югославские экономисты и политики того периода были озабочены трудностями, возникавшими в народном хозяйстве их стран, и мучительно искали пути выхода из них. Между тем, в экономической литературе СССР говорилось только о позитивных сторонах применяемых там методах ведения хозяйства.

Разумный перенос полезного опыта организации дела на капиталистических предприятиях ничуть не подорвал бы социалистическую «целомудренность», не стал бы отступлением от принципов социализма. Еще Энгельс подчеркивал «растущую организацию производства как производства общественного на каждом отдельном капиталистическом предприятии.» (К.Маркс, Ф. Энгельс, соч. т.20, стр.284)

Механическое же копирование принципов и подходов в управлении капиталистической экономикой приносило результаты обратные ожидаемым. К примеру, вопрос о ценообразовании. В капиталистическом мире от изменения цен на какую-либо продукцию выигрывает одна фирма и может пострадать другая. В СССР же изменение цен в любом случае отражалось на всех. Это похоже на перекладывание кошелька с деньгами из одного кармана в другой. В свое время решили превратить в рентабельные шахты и разрезы, обосновали повышение цен на уголь. На какой-то период угледобывающие предприятия оказались в выигрышном положении. Но дальше процесс стал развиваться по принципу цепной реакции. Вынуждены повысить цену на продукцию крупные потребители угля, прежде всего энергетики. Это вызвало рост цен в энергоемких отраслях, и начался неуправляемый процесс всеобщего роста не только оптовых, но и розничных цен. Локальные манипуляции с ценами в условиях социалистической экономики требуют большой осторожности, ибо могут разбалансировать рынок, вызвать необузданный хаос в розничных ценах со всеми вытекающими отсюда социальными и политическими последствиями.

В ценообразовании регулирующая роль государства чрезвычайно велика. Кстати, капиталистические государства от регулирования цен не уклоняются. В ряде стран установлен строгий контроль за ценами на многие виды продукции. Например, в Англии государство определяет уровень цен даже на молочные продукты. Конечно, государственное регулирование не может быть волевым, волюнтаристским, без учета интересов производителей и потребителей. Это опять-таки вопрос организаторских способностей, государственной мудрости и экономической грамотности руководителей. При непродуманной организации ценообразования, локальном изменении цен под давлением субъективных, сиюминутных интересов может оказаться и оказывается, что предприятия будут с прибылями, причем солидными и растущими, а государство, общество останутся в убытке.

Здесь, пожалуй, уместно сказать о широко ныне пропагандируемом тезисе о примате личного богатства над общественным. Мол, из богатства отдельных граждан составляется богатство государства. Исторический и современный опыт опровергает это утверждение. В самых бедных государствах есть группы весьма состоятельных людей. Но от их богатства обществу не легче, а, напротив, тяжелее, так как такое богатство нажито, как правило, за счет большинства членов этого общества. Еще просветители ХУШ века предупреждали, что проповедование примата личного богатства приводит лишь к развитию непомерного эгоизма отдельных личностей, деградации общества. РАВЕНСТВО — постоянный лозунг всех социальных революций, главной целью которых было ограничение пределов личного богатства. Правда, этот лозунг из тех, которые быстрее других забываются и отбрасываются.

При современных масштабах экономического развития возрастает роль единой государственной экономической политики. Для разработки и осуществления такой политики сразу после взятия власти рабочим классом и его партией был создан специальный орган — Госплан. Но постепенно от него начали ответвляться серьезнейшие направления единой экономической политики: ценообразование, труд и заработная плата, научно-технический прогресс. Образование госкомитетов по этим направлениям разорвало единый процесс экономического мышления и действия, привело к раздробленности и несовместимости отдельных элементов экономической политики, обессилило Госплан, размазало ответственность. Делегировав от себя важнейшие функции, Госплан в то же время погряз в бесконечности мелких вопросов, занимаясь всем и вся, вплоть, что называется, до сапожного гвоздя. Определение оптимума в централизованном, региональном и местном управлении экономическими процессами — дело отнюдь не простое. Оно митинговыми методами не решается. Требуется глубокая аналитическая и организаторская работа многих и многих умнейших экономистов. Не случайно, что среди руководителей Госплана были такие высокообразованные политики и экономисты, как Кржижановский, Пятаков, Куйбышев, Межлаук, Вознесенский, Байбаков ... Причем в определении такого оптимума не может быть решений по принципу: раз и навсегда. Конкретные потребности общества, народного хозяйства требуют постоянного перераспределения задач и функций между центральным и региональным уровнем.

Думается, нет ошибки или преувеличения в утверждении, что главная причина медленного продвижения радикальной экономической реформы в СССР заключалась в слабости демократических начал в управлении производством. Во многих случаях не броско, но определенно свели производственную демократию только к выборности хозяйственных руководителей. Слов нет, это важный, а часто и решающий шаг в данном направлении. Но останавливаться на этом — означало исключить из поиска и осуществления новых форм хозяйствования мощный созидательный потенциал трудовых коллективов. Нехватка хозяйственной самостоятельности — это не только сковывающая позиция ведомств. Пожалуй, больше то, что инженеры и техники, рабочие на многих предприятиях были оттодвинуты от реального участия в управлении производством.

Хорошая идея о создании советов трудовых коллективов, к сожалению, не получила развития. Совет трудового коллектива становился коллегиальным директором предприятия. Тогда назначаемый директор предприятия приобретал статус управляющего предприятием, действующего по воле и под руководством совета трудового коллектива. На наш взгляд, демократизация управления производством и укрепление единоначалия — двуединый процесс. Совет трудового коллектива после тщательного изучения, анализа и выработки решения передает управляющему (директору) всю полноту власти для проведения в жизнь принятых решений. Никакое распоряжение управляющего не может быть отменено иначе, как решением совета трудового коллектива, принятым абсолютным его большинством. При таком подходе к производственной демократии находят свое место профсоюзные и другие общественные организации.
До сих пор ведутся пустопорожние «дискуссии» о приоритетах — экономика определяет политику или наоборот. А под прикрытием подобного рода рассуждений экономика нашей страны практически развалена, трудящиеся люди превращены в нищих и обездоленных. Разрушители, между тем, рассуждают о неэффективности советской системы хозяйствования.

Наряду с позитивными дискуссиями, направленными, в своем большинстве, на поиск новых оптимальных путей совершенствования экономики в ходе «перестройки» все больше появлялось в печати и, особенно, по радио и телевидению материалов, изображающих историю развития и современное состояние советской экономики только в черных красках. Чем отдаленней становился апрельский (1985 года) Пленум ЦК КПСС, тем яростнее и, можно сказать, наглее, развязнее становились не только полуневежественные журналисты, но и экономисты, афишировавшие себя этакими знатоками экономических проблем и чуть ли не лекарями экономических болезней.

В журнале «Новый мир» N6 за 1987 год ранее почти неизвестный экономист из института США и Канады(!) Академии Наук СССР Николай Шмелев опубликовал большую статью «Авансы и долги». Она обратила внимание различных кругов советского общества. Помнится телерепортаж с избирательного участка, где голосовала чета Горбачёвых. Генерального Секретаря ЦК КПСС окружили, как водится, люди и пытались получить ответы на волнующие их вопросы. Среди вопросов на этот раз был связанный с публикацией Н. Шмелева. При одобрении окружающих молодой человек, обратившийся с вопросом, возмущался нападками автора на результаты трудовых усилий советских людей. В свойственной ему манере, Горбачёв с одной стороны признал, что в статье явный перебор негатива, а с другой — высказался о праве автора на свое мнение.

У меня публикация вызвала недоумение антисоветской тональностью, хотя автор и пытался доказать, что, якобы, недостатки и пороки советской системы управления экономикой следствие отступления от марксизма-ленинизма. Кстати, впоследствии Н. Шмелев пополнил ряды хулителей К.Маркса и В.И.Ленина. Стал довольно активным апологетом капиталистического способа хозяйствования.

Нельзя подобное выступление оставлять без ответа. Однако числившиеся в видных деятелях экономической науки и руководители государственных органов управления экономикой как в рот воды набрали. Под впечатлением публикации в «Новом мире» набросал заметки и отправил их в еженедельник «Экономика и жизнь» (он неоднократно изменял название, был и «Экономической газетой»). В этом издании не единожды публиковался, работая в области, некоторые мои статьи входили в сборники, издаваемые еженедельниками. Предметом гордости был двухтомник сочинений А.С. Грибоедова, преподнесенный редакцией как премия. Так что обращение с замечаниями именно в это издание отнюдь не случайно. Вскоре позвонил заместитель главного редактора. К сожалению, фамилию его забыл, а главным редактором в то время был Владимиров, работавший в свое время в аппарате Ю.В.Андропова. Зам. главного редактора сказал, что он, как и главный редактор, полностью разделяет мою позицию, Но, к сожалению, в нынешней обстановке заметки не могут быть опубликованы и они надеются, что я это понимаю. Вот наглядный урок гласности, «свободы слова» в период «разгула демократии»!

Прошло много лет и окончательно ясно, что публикация Н. Шмелева запланированная акция. Автор выполнял определенное задание в отведенной ему роли по разрушению советского государства. Думается, будет уместным привести мою статью без каких-либо отступлений от написанного в 1987 году. Это в какой-то мере воспроизведет атмосферу, в которой стали возможны злобные нападки на советскую действительность и ответную реакцию на это.

( полемические заметки в связи с одной статьей)

Наиболее активно обсуждаются проблемы экономики, совершенствования хозяйственного механизма. В этом плане обращает внимание публикация Николая Шмелева «Авансы и долги» в журнале «Новый мир» N6. В этой статье немало острых рассуждений, любопытных предложений. Но общая тональность статьи, вольное обращение с историей и фактами настораживают, притупляют интерес к позитивным моментам. Автор это в какой-то мере понимает и оговаривается, утверждая, что «вопрос слишком серьёзен и жизненно важен, чтобы смягчать выражения и прибегать к умолчаниям». Едва ли, думается, серьезность и жизненность вопроса позволяют переходить определенные рамки, заменять аргументы криком. Не зря говорят на Востоке, если бы криком строились города, то самым великим строителем был бы ишак.

Автор выражает сомнение в том, что «сложившаяся в стране система хозяйственных отношений, включая и структуру собственности, — это и есть воплощение марксизма-ленинизма на практике», что наша экономика отвечает природе социализма. Он считает вопрос «об исторических корнях нашей экономической модели» далеко не решенным. Пожалуй, это уж слишком. Есть же истины, основополагающие принципы, не зависящие от конъюнктурных заскоков отдельных личностей, которые не назовешь «священными коровками». Без этих принципов остается лишь дорога назад к тем экономическим порядкам, которые сломал российский пролетариат в октябре 1917 года, т.е. надо встать на позиции тех, кто отрицал и отрицает неизбежность социалистической революции, её историческое значение. В статье утверждается, что Маркс и Энгельс якобы только разработали «теоретические основы революции, обосновали её объективную неизбежность». Стоит лишь напомнить о «Капитале», как станет явной крайняя ограниченность этой оценки заслуг Маркса и Энгельса. Как говорил В.И.Ленин, они не могли, естественно, указать «ни форм преобразования, ни темпа быстроты развития конкретной реорганизации...»(В.И.Ленин ПСС т.36, стр. 380). Классики марксизма-ленинизма в своих работах раскрыли социально-экономическую сущность революционных преобразований пролетариатом отношений собственности. Именно на основании глубокого экономического анализа они делают выводы о неизбежной необходимости изменения социального строя. «...Когда дело идет об отмене буржуазных отношений, вопрос о собственности является жизненным вопросом рабочего класса», — подчеркивал К.Маркс. Предреволюционные работы В.И.Ленина автор сводит лишь к «чистой политике», отказывая ему и партии в наличии продуманной экономической теории социализма. Общеизвестно же, что к революции В.И.Ленин пришел с научно обоснованной программой уничтожения частной собственности. Эта программа учитывала конкретные исторические условия тогдашней России. В числе важнейших первоочередных экономических мер пролетариата В.И.Ленин считал национализацию трестов, синдикатов, банков, важнейших отраслей производства. Это закладывало основы нового социалистического хозяйствования. Именно экономическая программа большевиков в первую очередь привлекла на их сторону трудящиеся массы, как в городе, так и в деревне. Именно в ломке существовавшей капиталистической экономики, устранении капиталистической эксплуатации народных масс — главная цель социалистической революции.

В статье Шмелева совершенно отсутствует учет конкретной исторической обстановки в различные периоды советской истории. Как говорится, каждый может быть стратегом, видя бой со стороны, тем более, задним числом. Автор укоризненно замечает, что «в какой-то момент Ленин ... стал верить в то, что приказные методы — это и есть основные методы социалистической экономики». Во-первых, нигде и никогда В.И.Ленин это не утверждал, а, во-вторых, «приказные методы» в период «военного коммунизма» — это столь же необходимые, сколь и вынужденные действия. В последнее время стал распространенным прием как в «научных» публикациях, так и в беллетристике приписывать историческим личностям те или иные мысли, высказывания, а потом их «разоблачать». Что и говорить, прием довольно дешевый, но действует на читателя, не требующего документальных доказательств.

На протяжении всей статьи доказывается необходимость возврата к НЭПу, возрождения его принципов. Автор характеризует новую экономическую политику - НЭП 20-х годов — как переход от «административного социализма» к «хозрасчетному социализму». На деле же НЭП решал более ограниченные экономические задачи, исходя из конкретного состояния и потребностей производства и рынка того времени. А главное, он способствовал решению важнейшей политической задачи - укреплению союза рабочего класса и крестьянства. Конечно, опыт НЭПа в какой-то мере может быть учтен в современных условиях, но это отнюдь не означает его слепое копирование. По этому поводу, на наш взгляд, интересные соображения высказаны Ф. Бурлацким в статье «Ленин и стратегия крутого перелома», опубликованной в «Литературной газете» 16 апреля 1986 года.

Значение НЭПа расписывается в статье «Авансы и долги» не ради разумного анализа и возможного использования отдельных моментов его опыта, а как отправной момент для почти полного отрицания каких-либо достижений советской экономики во все последующие годы социалистического строительства. В этот период, по утверждению автора, был произведен «демонтаж ленинской политики «хозрасчетного социализма».

Конечно, нельзя не учитывать, что в ходе нашего социально-экономического развития накопились серьезнейшие проблемы, об этом партия откровенно сказала на апрельском (1985г.) Пленуме ЦК КПСС и ХХУП партийном съезде. Но никто, даже наши недруги, не осмеливаются отрицать грандиозные успехи, достигнутые советской экономикой. Читая в статье о «дефицитной, несбалансированной, неуправляемой экономике», невольно удивляешься, каким образом, при каких условиях Советский Союз стал второй по экономическому могуществу державой мира и реально претендует на самые высшие в мире позиции в этом отношении!? Видимо, это тот случай, когда в псевдокритическом раже вместе с водой выплёскивается и ребёнок. Не надо, разумеется, надевать шоры на глаза, но не следует, по-видимому, постоянно пользоваться черными очками. Не мешало бы проанализировать статистику (именно анализировать, а не выхватывать отдельные цифры и показатели), а она убедительно говорит об ошеломляющих темпах развития советского хозяйства в предвоенные годы. Эти темпы не появились сами по себе, и об этом следовало бы помнить.

Перечёркивание реальных и без преувеличения эпохальных достижений, хотели бы того или не хотели бы разного рода критики, оскорбляет поколения советских людей, вложивших невероятно большие усилия в создание и укрепление советского экономического потенциала.

Да «ценой предельного напряжения сил страна выдержала и 30-е годы, и самую страшную в своей истории войну, и трудности послевоенного восстановления народного хозяйства». Это диктовала обстановка, история, требования к «выживаемости» нового общественного строя в окружающем его мире, стремящемся любыми средствами «отторгнуть» это новообразование. Только безграмотные и наивные люди могут утверждать, что предельное напряжение диктовала чья-то злая воля, но к таким людям автора статьи отнести, пожалуй, никто не осмелится... В том же «Новом мире» в одном из откликов на статью Н. Шмелева говорится, что автор «бьет прямо в цель». Возможно, но какая же имеется в виду цель в этом случае? Кому нужны и выгодны подобные наскоки на исторические завоевания советского государства, нашего народа?

Можно буквально построчно рассматривать оценки автором сложившейся к началу 80-х годов ситуации в экономике и не увидеть экономически обоснованного анализа, раскрытия подлинных причин ошибок и неудач. Он требует назвать вещи своими именами: «глупость — глупостью, некомпетентность — некомпетентностью, действующий сталинизм — действующим сталинизмом». Но за этими «крепкими» выражениями не стоят конкретные факты и лица, а сплошные эмоции, призванные возбудить неглубоко думающих людей. И надо признать — возбуждают, волнуют, вселяют растерянность и неуверенность.

Особо следует сказать о «действующем сталинизме». Стало вроде «модным» так или иначе «лягнуть» Сталина в самых разных публикациях. Это уже теряет остроту и действенность и нередко выглядит просто курьёзным. Как известно деятельности Сталина дана принципиальная оценка еще тридцать лет назад в партийных документах. Нынешняя его «эксгумация» часто носит спекулятивный характер. Кроме того, за тридцать четыре года без Сталина было немало наших собственных успехов и неудач и приписывать «культу личности» все наши промахи, относить их только одному Сталину, пожалуй, по-человечески уже непорядочно.

Культ личности — понятие не статичное, в нем есть свои динамика и диалектика. Иногда говорят «до Сталина» — это когда же, до 1922 года что ли? Историкам и философам, по-видимому, предстоит убедительно разъяснить исторический парадокс: почему в годы наиболее тяжкой стороны культа личности Сталина, в годы жестоких репрессий одновременно бурно развивалась экономика, совершались небывалые подвиги (покорение Северного полюса, например), росли и достигли своего апогея в войну морально-политическое сплочение, бесконечная вера в социалистические идеалы, беспредельная преданность народов Родине? Правда, для меня загадки в том нет. Все заключалось и заключается в правильной, отвечающей требованиям конкретной исторической обстановки, потребностям советского народа, в марксистско-ленинской политике Коммунистической партии, ее умелом руководстве, огромной работе по идейно-политическому воспитанию людей. Почему-то в последнее время некоторые авторы «стесняются» об этом говорить. А ведь именно это во многом ослабило и даже нейтрализовало негативные проявления культа личности.

Ссылки на «культ личности», «волюнтаризм», «субъективизм», и т.п. вместо глубокого, подлинно научного экономического и социально-политического анализа, не делают предмет исследования более ясным, дезориентируют, уводят от правильных научно обоснованных, объективных и конструктивных выводов и удобряют почву для разного рода спекуляций и фальсификаций изобретателям «рыночного», «хозрасчетного», «национального», «административного» и прочих «моделей» социализма. В статье проглядывает определенная претенциозность на выдачу рецептов преодоления нынешних трудностей в экономическом развитии. Конечно, поиск путей совершенствования управления нашей экономикой будет тем успешнее, чем больше проявит созидательной активности научная и производственная общественность. В документах по реализации радикальной реформы управления экономикой, осуществляемой по решению июньского (1987г.) Пленума ЦК КПСС, имеется ряд моментов, о которых говорится в статье Н. Шмелева.

Но, думается, оставляя в стороне авторскую безапелляционность в рассуждениях на эту тему, есть смысл обратиться к некоторым предложениям другого рода. Так, автор предлагает «бесстрашно и по-деловому обсудить, что нам может дать сравнительно небольшая резервная армия труда». Он советует «не закрывать глаза и на экономический вред от нашей паразитической уверенности в гарантированной работе».

Автор считает «чрезмерно полную занятость» причиной многих непорядков. Необходимость безработицы в социалистическом обществе выдвигается не впервые. Так, американский экономист Б. Ричмен, анализируя советскую экономику, тоже утверждал, что «полная занятость вовсе не означает, что каждый человек, желающий работать, всегда должен быть трудоустроен, речь скорее о том, что желателен разумный уровень «полной» занятости». (Б. Ричман «Организация управления промышленностью в СССР». Сравнительный анализ важнейших аспектов советской и американской систем управления. Перевод с английского. Издательство «Прогресс» М.1966, стр.18).

«Разумный уровень» полной занятости означает необходимость для капиталистического производства иметь определенный резерв рабочей силы за счет безработицы. Это, с одной стороны, позволяет предпринимателям иметь низкие цены на рынке рабочей силы, сдерживать резервной армией безработных протест работающих против капиталистической эксплуатации и устанавливать этим же методом высокую трудовую и производственную дисциплину. С другой стороны, уровень безработицы не должен быть чрезмерно высоким, чтобы не переполнять чашу терпения и не вызывать массовых острых социальных и политических конфликтов.

Если подходить с позиций капиталистической экономики и буржуазного права, то аргументы Николая Шмелева могут звучать убедительно. Но у нас социалистический строй, советская власть и свое трудовое понятие о правах и обязанностях человека. Если бы статья писалась с классовых позиций, то автор показал бы не только недостатки советской экономики, но и то, как велики пороки капитализма. Возможно, увидел бы сущность и цели борьбы коммунистов и всех прогрессивных сил против капиталистических порядков. Более полувека в Советском Союзе нет безработицы. Не только у нас, но и повсюду в мире это считается наикрупнейшим социальным завоеванием трудящихся, закрепленным конституционным правом на труд.

Несколько лет назад мне довелось быть начальником шахты. Накануне очередного года шахте установили план по труду, как всегда, со значительным уменьшением численности работающих. Признаюсь, что более тяжкого момента в моей производственной практике не испытывал. В холодное зимнее время, в отдаленном от большого города шахтерском поселке надо было отказывать в возможности работать нашим советским людям. Дисциплина в этот момент действительно была исключительная, но морально-психологическая обстановка в коллективе оказалась крайне напряженной, я бы сказал, изнуряющей.

Осенью 1986 года в Западном Берлине встречался с рабочими, специалистами, учеными, которые в тот момент не имели работы. Как сообщил один из руководителей Социалистической Единой партии Западного Берлина, в городе 109 тысяч безработных. Особенно страдает молодежь. Самое ужасное, говорили нам, что это никого не волнует, власти занимают позицию стороннего наблюдателя. Материальному и моральному положению людей, оставшихся без работы, не позавидуешь. Похоже, некоторые наши специалисты, бывая за рубежом, общаются больше с представителями правящих классов и их глазами видят и оценивают явления капиталистической действительности.

Может быть, у меня пробелы в воспитании, но рассуждения о необходимости безработицы при социализме кажутся кощунственными — ради кого же тогда проводятся революционные преобразования? Коммунистическая партия в настоящее время с небывалой энергией проводит в жизнь программное требование: «Все для человека, во имя человека», настойчиво добивается крутого поворота к социальным вопросам. Некоторые же наши авторы в это же время вносят предложения о своеобразном демонтаже социальных достижений.

Многие соображения автора «Авансов и долгов» о политике цен, роли прибыли, оздоровлении экономики, о необходимости «рядовому потребителю» поменять свои привычки заставляют вспомнить классический прием заправил капиталистического мира поправлять дела в экономике путем «затягивания поясов» у трудящихся. Он прямо-таки запугивает: «Даром ничего не делается, и за выход из удушающей обстановки дефицита тоже придется, конечно, что-то заплатить».

Автор часто отсылает читателя к зарубежному опыту. Опыт стран капитализма подается как образец для советской экономики и приведенные примеры показывают какой опыт имеется в виду. Если капитализм обладает, как расписывается, такими достоинствами, то становится непонятным, почему сегодня лидеры капитализма выражают тревогу о его экономическом настоящем и будущем, почему кризисные явления остаются постоянными спутниками этой социально-экономической системы.

Нам, видимо, надо не забывать о ленинском, классовом подходе (о котором некоторые почему-то предпочитают умалчивать) и использованию опыта управления капиталистической экономики, без бросания в крайности: или огульного охаивания, или безудержных восторгов. После тщательного изучения, разумеется, полезно отбирать наиболее ценное для применения в условиях социалистического общества.

Делаются ссылки и на опыт социалистических стран (Китая, Вьетнама, Венгрии, ГДР). Несомненно, этот опыт чрезвычайно полезен нам, первопроходцам социализма, он во многом расширяет рамки совершенствования управления экономикой. Но, очевидно следует помнить и то, что этот опыт неоднозначен, он критически осмысливается, совершенствуется. Так, на пятой сессии Всекитайского Собрания Народных Представителей при общей положительной оценке современного экономического положения страны, отмечались и серьезные недостатки (инвестиции в сельское хозяйство, сокращение пахотных земель, низкие цены на зерно, бюджетный дефицит и др.)

Экономические эксперименты в СССР, думается, едва ли можно проводить форсированно без серьезной предварительной подготовки. Социалистические страны Европы, осуществляя поиск новых путей более рационального и эффективного хозяйствования, могут позволить определенную степень риска, пробуя, испытывая, может быть, привлекательные, многообещающие, но мало изведанные направления в этом отношении. В случае неудачи возможные потери, издержки могут быть съамортизированы за счет экономического сотрудничества с СССР.

Если же, в результате осуществления рискованных мероприятий, потери понесет экономика Советского Союза, то даже общие усилия всех стран социалистического содружества в оказании ему помощи окажутся недостаточными. Отсюда напрашивается требование осторожного, глубоко научного, экономически обоснованного подхода к проведению различных экспериментов с советской экономикой. Осторожность осмотрительность, конечно, ничего общего не имеют с перестраховкой, боязнью экспериментов, которые наблюдаются у некоторых работников. И само собой поиск, эксперименты на путях социалистического развития, а не возврат к отвергнутому историей, революцией в 1917 году, поиск и эксперименты в интересах, говоря словами В.И.Ленина, трудящегося большинства.

Еще одно замечание. Автор высказывает мысль, что «постепенно главной фигурой во всей системе хозяйственного управления должен стать не инженер, а экономист...». Стоит ли делать такое противопоставление, менять технократизм на своего рода «экономократизм»? В современной экономике у руководителя диапазон, пожалуй, должен быть гораздо шире.

Да, у нас немало упущений и промахов и сейчас никто не застрахован от них, сохраняются серьезные трудности. Но советские люди гордятся своей страной, её всемирно-историческими достижениями, безгранично верят, что идут под руководством Коммунистической партии по верному пути, что социализм набирает силу, как новый, неотвратимый и более высокий этап в развитии человечества. Уже семьдесят лет советские люди, невзирая на злобные выпады наших недугов, преодолевая трудности и преграды, которые ставит история, ведут небывалый по масштабам и значению социально-экономический эксперимент.

Несомненно, нам необходим сегодня острый критический взгляд на наши дела, активный и созидательный поиск, но едва ли оправдано ради этого отказываться от марксистко-ленинского подхода, заменять наши идейные и моральные ценности на то, что обречено историей, против чего борются прогрессивные силы всего мира».
Позволю аргументацию статьи дополнить некоторыми статистическими материалами, характеризующими социально-экономическое развитие СССР. За семьдесят советских лет доказана высокая динамичность советской экономики, валовой общественный продукт возрос в 127 раз, произведенный национальный доход — в137 раз; продукция промышленности за те же годы увеличилась в 318, в т.ч. группа «А» — в 705 раз, группа «Б» — в103 раза продукция сельского хозяйства возросла в 5,4 раза. Ниже приводятся данные о производстве основных видов продукции в 1913 и 1985 годах:

абсолютные данные:

1913 г. 1985 г.

электроэнергия млрд.квтч

2,2 1544

нефть (+газ, конд.) млн.т

8,8 599

газ (.естест.; млрд. куб.м.

уголь млн.т

31,3 726

чугун млн. т

3.0 110

сталь млн.т

прокат млн.т

2,3 108

железная руда млн.т

5,3 248

минеральных удобрений (в пересчёте на 100% питательных веществч млн. т

серная кислота в моногидрате, млн.т

0,2 26,0

турбины млн.квт

21,6

эл. двиг. перем. тока, млн.квт

металлорежущие станки,тыс.шт.

0,2 182 .

тракторы, тыс. шт.

— 585

зерноуборочн.комбайны, тыс. шт.

ткани всех видов, млн.кв.м

1212 12085

обувь, млн. пар

50 801

зерно, млн. т

хлопок-сырец млн. т

0,5 8,8

мясо (в убойном весе), млн. т.

молоко, млн. т

24,2 98,6

сахар-песок, млн. т

0,9 12,7

Насколько обосновано и честно утверждение Н. Шмелева о «дефицитной, несбалансированной, не управляемой экономике» говорят следующие данные о анимаемых СССР местах по производству основных видов продукции в мире и Европе:

Мир Евр.Мир Евр.

Нефть 2 1 1 1

Эл.энергия 8 6 2 1

газ 0 0 1 1

Уголь (товарный) 6 5 3 1

Чугун 5 4 1 1

Сталь 5 4 1 1

Минеральных удобрений - - 1 1

Тракторы - - 1 1

Цемент 5 4 2 1

Шерст. ткани - - 1 1

Обувь - - 1 1

Сахар-песок 4 2 1 1
Достижения советской экономике выглядят еще более впечатляющими, если вспомнить, что капиталистическое окружение, враждебные силы внутри страны постоянно выстраивали исключительно мощные препятствия на пути продвижения вперед нашего экономического развития. После Великой Октябрьской Социалистической революции не менее двадцати лет заняли гражданская война, борьба с интервентами, Великая Отечественная война и длительные периоды восстановления неоднократно разрушаемого народного хозяйства. Расходы на войну 1941-1945 годов и потери доходов достигли почти 2000 миллиардов рублей.

Только немецкие фашисты полностью или частично разрушили и сожгли 1710 городов и поселков, свыше 70 тысяч сел и деревень; сожгли и разрушили 6 миллионов зданий и лишили крова около 25 миллионов людей; превратили в руины 31850 промышленных предприятий. Фашисты вывели из строя металлургические заводы, на которых до войны выплавлялось около 60 процентов стали; разрушили тысячи шахт, выдававших 60 процентов общесоюзной добычи угля; разрушили 65 тысяч километров железнодорожной колеи, вывезли в Германию 7 миллионов лошадей, 17 миллионов голов крупного рогатого скота, 20 миллионов свиней, 27 миллионов овец.

Было уничтожено 40 тысяч больниц, 84 тысячи школ, техникумов, ВУЗов, НИИ, 43 тысячи библиотек. Ущерб от разрушения и разграбления страны фашистами составил 679 миллиардов рублей (цены 1941 года)

Едва ли можно назвать другую страну, сумевшую возродиться после таких огромных разрушений и потерь! А советские люди, вдохновляемые созидательными планами коммунистической партии, уже в 1948 году радовались достижению довоенного уровня производства промышленной продукции, в 1950 году и сельскохозяйственной.
Продолжать полемику с Н. Шмелевым и ему подобными хулителями социалистического способа производства и соответствующей системы хозяйствования ныне все равно, что волку читать лекцию о вреде мяса и пользе капусты. Они выполняют задание реставраторов капитализма, ограбивших советский народ. В то время они занимались идеологическим обеспечением спланированной операции по реставрации капитализма в СССР. Для этого требовалось всячески дискредитировать социалистическую систему хозяйствования, общественную собственность, проложить дорогу для восстановления господства частной собственности. Поэтому до гиперболических масштабов раздуваются действительные несовершенства в управлении социалистической экономикой, проводятся хитроумные манипуляции, передергивания, фальсификации статистических показателей, подсовываются доверчивому читателю выдуманные, «научно» приукрашенные факты «дефицитности, несбалансированности, неуправляемости» советского народного хозяйства.

С 1987 года прошло достаточно времени, наполненного катастрофическими событиями в экономической жизни нашей страны. Удивительно, но разрушение нашего хозяйственного механизма, низведение колоссального промышленного и сельскохозяйственного производства чуть ли не до предреволюционного (имеется в виду Октябрьская революция) уровня, потери продукции, превышающие ущерб, нанесенный гитлеровцами, массовое обнищание населения нынешние правители, их подручные средства массовой информации цинично пытаются преподнести как колоссальный успех «реформ» в области экономики. Действительно, если оценивать нынешнюю экономическую ситуацию с позиций врагов СССР, России то успех несомненный и поистине грандиозный. Военными усилиями едва ли можно было достичь подобных разрушительных результатов без применения ядерного оружия.

С точки зрения интересов России, блага народа оценивать позитивно результаты реформ может только деятель, лишенный разума или прямой предатель. Что касается автора статьи «Авансы и долги», то он получил помимо щедрых гонорарных вознаграждений академический титул и широкий допуск к буржуазным средствам массовой информации. Его отнюдь не мучают угрызения совести за массовое ограбление народов, проживавших на территории СССР.

На апрельском (1985г.) Пленуме ЦК КПСС М.С.Горбачёв провозгласил курс на ускорение социально-экономического развития страны. Именно это обеспечивало ему поддержку в самых широких слоях советского общества. Тогда призыв «думай прежде о Родине, а потом о себе» не был просто строчкой в бодрой пропагандистской песенке. Что-что, а заботу о родной стране, о всеобщем благе Советская власть, Коммунистическая партия довольно основательно вложила в сознание миллионов людей. Они — простые советские люди — переживали, что в последние годы падают темпы экономического развития, мечта «догнать и перегнать Америку» отдаляется.

Заветной мечтой, сокровенным моим желанием, которое не очень-то скрывал, было: хотя бы один год не тратить деньги на оборону, а вложить бы их в развитие так нужных народу потребительских товаров, которые сокращенно называем ТНП — товары народного потребления. Гигантские затраты на армию, на производство военной техники, словно пиявки, высасывали все ресурсы. Люди же, связанные с оборонкой, да и многие из нас, партийных работников, высчитывали сколько раз мы можем уничтожить вероятного противника. Разумеется, это был ответ на нескрываемые планы империалистов США и НАТО на уничтожение СССР, социализма. Но со временем глупость этих подсчетов становилась все очевиднее: зачем же уничтожать несколько раз уничтоженное первым ударом?!

Активная на первых порах Горбачёвская внешняя политика, афишируемое стремление отвести, ослабить военную угрозу воспринималось, как стремление высвободить средства и направить их на улучшение жизни народа.

Мы в Отделе организационно-партийной работы ЦК КПСС видели свою задачу в повышении действенности партийного руководства хозяйством. Всегда считал, что для правящей партии организационно-партийной работа не самоцель, а одно из средств в решении задачи ускоренного и эффективного развития экономики, как основы повышения благосостояния людей. Темы командировок на местах все чаще связывались с конкретными вопросами экономического развития. Так, неоднократно в составе групп и один выезжал в Красноярский край и Кемеровскую область для расшивки транспортных трудностей. Народное хозяйство этих регионов постоянно наращивало объемы производства и вывоз продукции становился узким местом. Из Кузбасса, например, в год необходимо было вывезти только угля до 150 млн. тонн, десятки миллионов кубометров древесины вывозилось из Красноярского края. Так что транспортные проблемы были настолько масштабны, что привлечение нас к их разрешению вполне понятно, ибо партийная прослойка на железнодорожном транспорте превышала 10 процентов от числа работающих.

Часто нам приходилось выезжать в области и края в периоды сельскохозяйственных кампаний: заготовки кормов, уборки урожая, перевода животных на зимнее содержание. Мы довольно основательно знали о состоянии погодных условий, ходе сенокошения, ожидаемой и реальной урожайности зерновых, надоях и т.п.

Как правило, инструктировал перед отъездом на места и спрашивал об итогах командировки Е.К.Лигачёв. Его напористая энергия нередко доходила до крайностей и у многих вызывала оправданное раздражение. К примеру, по его инициативе проводились так называемые селекторные совещания. В студии МПС появлялись руководящие деятели из ЦК КПСС и Правительства. Официально считалось, что совещание проводит первый заместитель Председателя Совета Министров СССР Г.А. Алиев. Местные же руководители, собравшиеся на других концах селекторной связи, слышали, в основном, голос Лигачёва, нажимавшего, требовавшего, строго спрашивавшего. Его безапелляционному стилю, напористости пытались подражать многие местные руководители, но, как известно, копирование почти всегда довольно далеко от оригинала. Со временем подмена хозяйственников вошла в систему и ничего хорошего, кроме безответственности, породить не могла.

И все-таки повседневное внимание партийных комитетов к экономическим проблемам не будем преуменьшать. Напористость и энергия Лигачёва в немалой степени способствовала оживлению инициативы местных работников и в 1985 и 1986 годах поднялись темпы экономического развития, увеличился выпуск продукции, не исключая, и сельскохозяйственной. После февральского (1987г.) Пленума ЦК экономические проблемы начали отходить на задний план. Искусственно создавалась ситуация непрерывной политической борьбы. Внимание партии отвлекалось на разного рода дискуссии, на ликвидацию многочисленных ЧП, постоянно возникавших то в одном, то в другом месте. Чрезвычайные Происшествия, типа взрыва в Арзамасе, взрыва на газопроводе в момент одновременного прохождения двух пассажирских поездов, катастрофы мощного пассажирского лайнера на Черном море и т.п. и, наконец, авария на Чернобыльской АЭС усиливали дестабилизацию экономической и политической обстановки в стране.

Когда впервые писал эти строки, то целенаправленность диверсионно-подрывной деятельности только предполагалась. В последние годы многое проясняется. Расчленители Советского Союза, уверовав в необратимость разрушительных результатов их подлой деятельности, начинают факт за фактом раскрывать истинную картину многих, казавшихся в момент их совершения случайными, происшествиями. Вот один из примеров:

В январе 1982 года президент Рональд Рейган одобрил план ЦРУ по opraнизации диверсий против экономики Советс­кого Союза через тайную передачу техно­логии, в которой содержались скрытые дефекты. В нее входила компьютерная программа, которая впоследствии спро­воцировала взрыв сибирского газопрово­да, говорится в новых мемуарах сотруд­ника Белого дома времен Рейгана.

Томас Рид, работавший в то время в Сове­те национальной безопасности, описывает этот эпизод в книге «Над бездной. История холодной войны, рассказанная ее участником». Рид пишет, что взрыв газопровода был лишь одним примером «хладнокровной экономической войны» против СССР, которую ЦРУ вело при директоре Вильяме Кейси в последние годы «холодной войны».

В те годы США пытались помешать За­падной Европе импортировать советский газ. Были признаки того, что СССР пыта­ется украсть многие западные технологии. Один из сотрудников КГБ передал список этих технологий, и ЦРУ снабдило СССР компьютерной программой с дефектами, которые получатели не сумели обнару­жить.

«Чтобы сорвать поставки советского газа, не дать СССР заработать твердую валюту и подорвать экономику, программа, которая должна была управлять насосами, турбинами и клапанами, через достаточный промежуток времени изменила настройки скорости работы насосов и клапанов, создав давление намного большее, чем могли выдер­жать швы и стыки газопровода», — пишет Рид.

«Результатом стал мощнейший неядер­ный взрыв и пожар, видимый даже из космоса», — вспоминает он. В интервью Рид сказал, что взрыв произошел летом 1982 года.

«Человеческих жертв при взрыве газопровода не было, но советской экономике он причинил значительный ущерб, — пишет он. — Не кровавые битвы и не ядерная вой­на, а банкротство СССР(правильнее, насильственное расчленение –С,К.) привело к окон­чанию «холодной войны». Со временем в СССР поняли, что украли подделку, но что они могли сделать? Подразумевалось, что инфицированной может оказаться любая клетка советского левиафана. И у них не было способа узнать, какое оборудование настоящее, а какое поддельное. Под подо­зрением оказалось все, и это стало концом операции».

По словам Рида, он получил разрешение ЦРУ на детальный рассказ об операции. ЦРУ стало известно о масштабах, в кото­рых КГБ приобретал западные техноло­гии, в ходе операции, известной как «Про­щальное досье». О некоторых фрагментах операции рассказывалось раньше, напри­мер, в статье, опубликованной в 1996 году в журнале ЦРУ Studies in Intelligence. Ав­тором статьи был Гус Вейсс, специалист по технологии и разведке, участвовавший в разработке плана и работавший вместе с Ридом в Совете безопасности. Вейсс умер 25 ноября в возрасте 72 лет.

«Из статьи Вейсса и книги Рида явствует, что в 1970 году в КГБ было создано управление 'Т, в задачи которого входило проникновение в научно-исследовательские организации Запада и приобретение необ­ходимых технологий. Оперативное под­разделение управления Т, которое занима­лось кражей технологий, называлось «Ли­ния X». Ее агентов включали в советские де­легации, отправлявшиеся в США, в одном из случаев — на завод компании Boeing, где советский гость ходил в намагниченных ботинках, чтобы получить металлические образцы, писал Вейсс.

В июле 1981 на экономическом форуме в Оттаве президент Франции Франсуа Миттеран сообщил Рейгану, что французская разведка завербовала агента, получившего кличку «Прощание». Полков­ник Владимир Ветров, 53-летний инже­нер, занимался оценкой данных, собранных управлением Т.

Ветров, который, как вспоминает Вейсс, предоставил свои услуги по идеологическим соображениям, сфотографировал и передал 4 тыс. документов, касавшихся программы. В документах были названы имена более 200 офицеров «Линии X» по всему миру.

«Рейгана очень заинтересовала информация Миттерана, и он был благодарен за предложение открыть американской ад­министрации доступ к полученным мате­риалам», — пишет Рид. ЦРУ получило «Прощальное досье» в августе 1981 года

«Чтение материалов стало для меня воплощением всех моих ночных кошма­ров», — вспоминал Вейсс. Из документов явствовало, что Советы похитили ценные сведения о радарах, компьютерах, стан­ках и полупроводниках. «Наша наука поддерживала их оборону».

В «Прощальном досье» находился спи­сок новых советских приоритетов. Вейсс рассказал, что в январе 1982 года он пред­ложил Кейси всучить СССР технологию, которая некоторое время будет работать, но затем даст сбой. По словам Рида, ЦРУ «добавило свои ингредиенты в про­граммное обеспечение и аппаратные средства из списка КГБ». «Рейган принял план с энтузиазмом, - пишет Рид. — Кей­си был дан зеленый свет».

Как вспоминал Вейсс, «американская промышленность помогла подготовить продукты для продажи «Линии X». Часть информации о дефектных технологиях была опубликована в 1986 году в журнале Aviation Week and Space Technology в книге Питера Швейцера «Победа. Тайная стратегия администрации Рейгана, ускорившая гибель Советского Союза», вышедшей в 1995 году.

О диверсии на газопроводе ранее не рассказывали, в то время она была тщательно хранимой тайной. Когда газопровод взорвался, пишет Рид, первые сообщения об этом встревожили американских военных и Белый дом. «Опасаясь, что это запуск ракеты из того места, где, по нашим сведениям ракеты не базировались. Не исключали возможности детонации небольшого ядерного устройства». Однако спутники не обнаружили никаких признаков ядерного взрыва.

Роль, которую Рейган, США сыграли в гибели Советского Союза, до сих пор остается предметом жарких споров. Некоторые считают, что американская политика: наращивание армии, стратегическая оборонная инициатива, предложенная Рейганом система противоракетной обороны, противостояние СССР в региональных конфликтах, быстрое развитие американских высоких технологий — оказалась ключевым фактором. Другие считают, более значимы события в самом СССР: экономический спад и горбачевские перестройка и гласность.

Рид, работавший в Совете национальной безопасности с января 1982 по июнь 1983 года, заявил, что США и их союзники по НАТО впоследствии, «раскрыли всю сеть «Линии Х», как в Америке, так и в других странах». Однако шпионская деятельность Ветрова была обнаружена КГБ, и в 1983 году его казнили.

Целенаправленно, и не без ума, в обществе формировалось представление о неэффективности социалистического производства. Одновременно нарастала пропаганда идей процветающего капитализма, расписывались прелести американского образа жизни, эффективности шведской модели организации экономической жизни и т. п..

Умелой идеологической обработкой населения вбивалась мысль об отказе от социализма. Альтернативой ему должно стать возвращение «к мировой цивилизации», т.е. реставрация капитализма в Советском Союзе. В этот период вслух никто не произносил понятия «реставрация», «капитализм», но к этому прилагались все усилия.

На эту удочку попались многие честные в личном плане руководители государственных органов. Глава Правительства Н.И.Рыжков, председатель Госплана Ю.Д.Маслюков, министр финансов В.П.Павлов, председатель госкомитета СССР по труду В.И.Щербаков разрешение экономических проблем искали на пути перехода к «рыночным отношениям», видимо, не задумываясь, что это фактически синоним понятия «капиталистические производственные отношения». Они, похоже, не поняли Ю.В.Андропова, или не хотели понимать, который считал, что выход из сложившейся экономической ситуации возможен только на социалистической основе.

Осенью 1986 года по приглашению руководства Единой Социалистической партии Западного Берлина в составе делегации КПСС, вновь оказался в столице Германии, в штурме которой принимал непосредственное участие в апреле-мае 1945 года. В первомайском номере «Огонька» за 1985 год на обложке помещена фотография стены рейхстага, на ней видна и моя фамилия. Служил радистом в 780 артиллерийском полку 207 Померанской ордена Суворова Краснознаменной стрелковой дивизии 79 Берлинского стрелкового корпуса 3-ей ударной Армии. Из истории Великой Отечественной Войны известно, что все так длинно поименованные соединения участвовали в боях в центре Берлина. Именно бойцы нашего соединения Егоров и Кантария водрузили Красное знамя Победы над Рейхстагом.

Спустя сорок лет впервые ходил по улицам города другого мира, впервые наблюдал людей из иного общества, пристально вглядывался в окружающее. Выискивал, а чем он, «живой капитализм», выделяется. В чем отличаются от нас эти люди, такие разные, такие пестрые на этих шумных, людных улицах и перекрестках с яркой рекламой, с ресторанчиками на каждом шагу. Действительно ли это витрина иного мира, мира капиталистического?

Смотрел на западноберлинский люд, слушал немецких собеседников, взвешивал, анализировал, старался: с одной стороны, не дать оглушить себя блеском витрин и улиц, а с другой — изгнать из себя предвзятость, предубежденность. Делегация заходит в гастроном. Сопровождающие нас немцы не без гордости сообщают, что это самый крупный в Европе продовольственный магазин. При взгляде на продуктовое изобилие мелькнула мысль: не дай бог оказаться здесь хозяйке из Москвы или тем более из Ярославля или из Иркутска. Торговый зал с невысоким потолком плотно уставлен прилавками. На полках-холодильниках уйма всякой всячины. Бесчисленное множество сортов мяса, колбас. Вот лежит темно-коричневое бревно диаметром сантиметров за тридцать. От такой колбасы «кусочек» отрезать можно только специальной пилой. Невиданные мной никогда рыбы и невообразимое количество аппетитно призывных изделий из них. Количество сортов сыра не смог даже сосчитать. На других этажах еще большее разнообразие печенья, конфет, чая, кофе, вин, фруктов невиданных, экзотических. Все в яркой, броской и соблазнительной упаковке, обертке, расфасовке с красивыми этикетками. Сейчас все это можно увидеть и в Москве. Тогда же было, отчего обалдеть, растеряться.

Постепенно привыкал к обстановке, испарялось ошеломляющее остолбенение, взгляд становился внимательнее, в голове начинали упорядочиваться мысли. В магазине полным-полно людей, день субботний, помимо западноберлинцев много туристов из ФРГ, Бельгии, Голландии, других стран. Продавцы очень редко кому-либо отвешивают крохотный кусочек колбасы или сыра, подают в упаковке.

Начинаю вчитываться в надписи на этикетках. Цены высокие, но сносные, замечаю я. Однако, рассмотрев как следует, соображаю — на ценниках указывается не привычная нам цена за килограмм, а ярко отпечатаны цифры стоимости лишь ста граммов. Пересчитываю на советские цены за килограмм, получается: килограмм мяса стоит восемьдесят рублей (цены в деньгах 1986 года!). Увидел копченый угорь. Бывало, наезжая в Москву из Иркутска, покупал в Елисеевском этот деликатес в качестве гостинца. Взглянул на цену, потекшие было слюньки подсохли — стоимость западноберлинского угря до двадцати рублей (1986 года!) за килограмм. Сопровождающие берлинцы заметили наше впечатление и с печальной грустинкой заметили — многое из этого продуктового изобилия недоступно им и многим их землякам.

В Западном Берлине, рассказывали они, ста пятидесяти тысячам человек (более 10 процентов населения города) выплачивается так называемая социальная помощь. Ее получают матери-одиночки, престарелые и те, кто потерял право на пособие по безработице. На эту социальную «помощь» можно приобрести шесть килограммов в месяц картофеля, нетрудно вычислить на день это двести три грамма. Хлеба — соответственно, четыре килограмма семьсот десять граммов или на день приходится по сто пятьдесят семь граммов. Мяса и колбасных изделий восемьсот семьдесят граммов в месяц или по двадцать девять граммов в день. С немецкой дотошностью назывались «блага», предоставляемые «социальной помощью». Тогда мы ужасались мизерности пайка самых незащищенных жителей Западного Берлина. Ныне это предмет зависти миллионов россиян, обездоленных реставраторами капитализма.

Разумеется, я читал и слышал об условиях жизни рядовых людей при капитализме и, признаться, иногда относил это к чрезмерному усердию наших пропагандистов. Услышав данные о жизни простых людей, так сказать, внутри самого капиталистического из капиталистических обществ, более серьёзно призадумался, и как-то поблекло продуктовое изобилие самого крупного в Европе гастронома. Теперь едва ли бы этому удивлялся. А тогда с некоторым недоумением обратился к немецким друзьям:

— Ваши данные, конечно, грустные, но наши люди, выезжавшие в ФРГ, Францию, Англию, США, Швецию рассказывают нечто иное. Сравнивают нашу жизнь с заграничной и вывод, как правило, не в нашу пользу.

— А кто рассказывает об этом?— спросил немец, которого звали Хорст, и сам же ответил,— туристы, дипломаты, политики. Туристам показывают специально подготовленные маршруты, красочную витрину страны. Дипломаты же, политики обычно общаются с власть имущими, живущими отнюдь не на «социальную помощь». Они не видят подлинной жизни рабочих, рядовых интеллигентов, безработных, престарелых. Их, как и у вас, отлично обслуживают, и им удаётся увидеть только яркую, витринную сторону зарубежной жизни и, как это не печально, политики и дипломаты часто клюют на блестящую приманку и делают соответствующие обобщения и выводы.

Как теперь убеждаюсь, капитализм есть капитализм, и как его не подкрашивай, ничем иным он не станет. Не напрасно во все времена по настоящему мыслящие люди его определяли как антигуманная, разбойничья, грабительская система. Наш теперешний российский опыт подтверждает, что опровергнуть это невозможно.

Современный капитализм чутко улавливает веяние времени, пытается адаптироваться в изменяющихся условиях. Там же в Западном Берлине при беседе с рабочими завода «АЕГ» затронули тему участия рабочих в управлении производственными делами. Вопрос мне близкий, рассматривал некоторые аспекты производственной демократии в своей кандидатской диссертации.

Рабочий завода «АЕГ» Юрген рассказывал, что предприниматели стали хитрее, изощрённее, чтобы получить от рабочего наибольшую отдачу. Они понимают, что нельзя купить энтузиазм, лояльность, сотрудничество. На заводе появились специалисты по социологии, психологии, промышленной эстетике. От них требуют создавать обстановку «трудового сообщества», чтобы рабочие явно не ощущали эксплуатации, потовыжимания, формировать атмосферу этакого равноправия.

— Мы с Вольфгангом,— продолжал рассказывать Юрген, указывая на стоящего рядом рабочего,— члены производственного совета завода. У нас «большие» права,— он иронично усмехнулся,— когда дело касается определения величины бутерброда, толщины на нем кусочка колбасы. Но не припомним случая, когда бы дирекция посоветовалась и приняла к исполнению мнения производственного Совета по поводу увольнения работника, об изменении тарифных ставок, снижении заработной платы. Наиболее действенным средством воздействия на администрацию остается испытанное оружие — угроза забастовки или сама забастовка.

Поездка происходила, что называется, в расцвет «перестройки», мы ещё не избавились от эйфории, радужных ожиданий, находились под обаянием завораживающих Горбачёвских рассуждений, что сулит нам «перестройка». В Западном Берлине подтверждалась истина: со стороны виднее.

— Мы очень внимательно следим за вашей перестройкой,— говорил Герд, один из принимавших нас немцев,— это для нас новое поле борьбы. Демократизация и гласность у вас — это хорошая поддержка в нашей борьбе за права трудящихся. Мы считаем перестройку вполне естественным, закономерным для социализма явлением. Социализм не может стоять на месте, он развивается и обновляется. И нам близка и понятна наша политика....

Герд несколько замялся, чувствовалось, он подбирает слова как бы не обидеть гостей, но высказать и не только одобрительное:

— Мы, конечно, очень одобряем вашу перестройку... Но, как бы точнее сказать,.. кое-что нас огорчает, пугает,.. нет,.. я не совсем правильно выразился, не пугает, а как бы настораживает, беспокоит.

— Что же именно?— любопытно, что же настораживает, тревожит немецких друзей…

— Вы много, даже очень, очень много занимаетесь самокритикой... Нет, я, может, неправильно выразился. Самокритикой собственных недостатков: действительных и даже таких, каких было мало или не было вовсе, зачем-то придумываете их, раздуваете. Я правильно по-русски выразился? Поймите нас. Мы всегда с Вас берём пример. Ваш Октябрь — это и наш Октябрь, ваша революция — это и наша революция, ваши успехи — это и наши успехи. Я много читаю ваши газеты и журналы. В них пишут, что социализма у вас вроде бы и нет, что у вас только сплошные ошибки и преступления, что ваши руководители были плохие. Вы,.. как это у вас иногда говорят, вместе с водой можете выплеснуть и ребёнка. У вас некоторые делают, — как бы это правильно сказать? — вакуум в истории. А это опасно. Чем же этот вакуум заполнится? Это далеко не только ваше дело... Что же мы теперь скажем рабочим? Они нас прогонять будут. Зачем, скажут, нам такой социализм? А нам, немцам, это совсем непонятно. Как вы с таким строем, о котором пишут некоторые журналисты, с такими недостатками разгромили фашизм?

Герд, как в воду, глядел. Горбачёв сдал ГДР, коммунистов Германии, Западного Берлина. У канцлера Коля даже губа отвисла, когда Горбачёв заявил, что он согласен на поглощение ГДР Западной Германией — об этом сам Коль пишет.