Степан карнаухов старая площадь — 2 Надежды и разочарования

Поиски без решения

Экономические проблемы, как и следовало ожидать, переплелись с политическими. Это нашло отражение на ХХ съезде КПСС и на июльском Пленуме ЦК КПСС в 1957 году. Их острое переплетение побудило импульсивного лидера партии начать реформирование управления народным хозяйством. Внеочередной ХХI съезд КПСС принял решение о децентрализации управления.

На местах — в республиках, краях, областях были образованы Советы народного хозяйства (Совнархозы) им вменялось управление промышленностью, строительством, автомобильным и промышленным транспортом. Названия — Совнархозы, а затем и Высший Совет Народного Хозяйства (ВСНХ) были взяты из далеких 20-х годов. Это весьма показательно — проявилось стремление в отжившие формы втиснуть новое содержание, ибо экономика шестидесятых годов коренным образом отличалась и по объемам и по структуре от состояния народного хозяйства страны после многих лет мировой и гражданской войн, революционных потрясений 1917-1922 годов.

Как наблюдается и ныне, в «эпоху реставрации капитализма в России», архаичность мышления, подходов, воспевание патриархальной старины, псевдорусскость, прежде всего, говорят об их носителях как о пришельцах из того времени, которое в немецком языке называется «плюсквамперфект» — давно прошедшее. На старом же коне далеко не уедешь. Кроме раздражения и сопротивления, порой активного, подобные стремления повернуть Русь вспять ничего другого не вызывают и не могли вызвать.

Отраслевые министерства в соответствии с решением ХХI съезда КПСС упразднялись, многие министры стали председателями Совнархозов и вынуждены покинуть не только министерские апартаменты, но и столичные квартиры. Этими шагами, затронувшими личные интересы влиятельных людей, закладывались предпосылки для противостояния в обществе, не исключая верхних его эшелонов, появлению у мировоззренчески нестойких людей того, что совсем недавно обличалось как «космополитизм и низкопоклонство». Горе-реформаторы фетишизируют управление экономикой капиталистического Запада. На подобной почве часто возникает почти фатальная вера в автоматизм, саморегулирование рыночных, а правильнее, капиталистических производственных отношений, в лучшем случае реанимировались идеи конвергенции.

Первоначально Совнархозы были образованы практически во всех административных регионах страны. Когда же в их деятельности начались сбои, стали преобладать местнические интересы — именно тогда вошло в обиход понятие «автаркия», перетягивание одеяла на себя — совнархозы начали укрупнять. Например, в Восточной Сибири совнархозы Иркутской и Читинской областей, Бурятии объединились в единый с центром в Иркутске. Это, однако, не привело к существенному ослаблению местнических тенденций.

Глубоко переживавшему за судьбу новой системы управления Хрущёву, причина недостаточной практической отдачи Совнархозов виделась в чрезмерном и часто мелочном вмешательстве, с одной стороны, местных партийных и советских органов в хозяйственные дела. Это было недалеко от истины. А с другой стороны, в слабом контроле тех же партийных комитетов за деятельностью хозяйственных органов. Для разрешения этого противоречивого вопроса он предложил и добился разделения областных, краевых, республиканских партийных комитетов на промышленные и сельские. Но и это заметного воздействия на ускорение темпов экономического развития не возымело. Более того, возникла опасность потери некоторых отраслей производства, имеющих общесоюзное значение. Местные хозяйственные органы, Совнархозы, не без молчаливой поддержки партийных комитетов, заботились, прежде всего, о местных нуждах, часто в ущерб приоритетному развитию жизненно необходимых для страны отраслей, в первую очередь оборонных.

Пути преодоления этой тупиковой ситуации Хрущёв пытался найти в образовании общесоюзных Государственных комитетов по ведущим отраслям промышленности. На совещании в Кремле работников промышленности в апреле 1963 года он утверждал, что в стране создана «стройная система управления народным хозяйством». На деле же Комитеты плодились один за другим, образовался параллелизм в управлении, расширялись неразбериха, хаос, замедлилось принятие назревших решений. Дела в промышленности шли по нисходящей, продолжалось падение темпов экономического развития. Отсюда растут корни явления, получившего позже название «застой», хотя темпы развития нулевого или отрицательного значения не достигали, а всего лишь замедлялись. Хрущёв не нашел ничего иного, как вместо поиска направлений реального ускорения развития народного хозяйства перейти от пятилетнего планирования к семилетнему. Так в экономической истории страны среди чередующихся пятилеток вклинилась одна семилетка. Видимость роста темпов появилась — семилетние цифры были несколько крупнее пятилетних, но при годичном исчислении было видно, что отрицательные тенденции сохранялись. У Н.С.Хрущёва было весьма заметно стремление принимать желаемое за действительное.

В серии мероприятий по поиску путей ускорения экономического развития важное значение придавалось упомянутому Всероссийскому совещанию по промышленности и строительству. Оно состоялось в апреле 1963 года в Большом Кремлевском Дворце. Наша иркутская делегация прибыла во Дворец задолго до начала. Председатель облисполкома Виктор Федорович Мальцев (впоследствии видный советский дипломат, посол и первый заместитель министра иностранных дел), искушенный в порядках на кремлевских совещаниях подсказал:

— Не отходите от дверей в зал. Как только они откроются, бегом вперёд, занимать удобные места.

Такими «умными» оказались не одни иркутяне. Едва открылись двери, в них устремились солидные люди. В родных краях и областях они важно, степенно вышагивают, а здесь, как мальчишки, ринулись захватывать лучшие места. Мы очутились на втором ряду перед трибуной, могли бы занять и первый ряд, но, видимо, нахальства не хватило. Совещание проходило интересно, и мы радовались, что не напрасно проявили расторопность, с интересом наблюдали за всеми нюансами на трибуне и в президиуме.

Для партработника областного звена участие во Всесоюзном совещании работников промышленности в апреле 1963 года стало нерядовым событием. В Большом Кремлевском оказался впервые, поэтому с особым волнением оглядывал всемирно знаменитый зал с его довольно простыми колоннами и не слишком роскошными балконами. Ступенчатая сцена президиума, отделка стен и столов под темный орех придают удлиненному залу величественность и внушительность. Возможно, врезавшиеся в память происходившие в этом зале крупнейшие, без всяких натяжек, исторические события, неоднократно показываемые на киноэкранах и фотоснимках, усиливали воздействие значительности зала заседания. Ощущение было почти ошеломляющим и чуть ли не мистическим. Крестьянский сын, рядовой солдат Великой Отечественной, сибирский шахтер сидел в одном из первых рядов во Дворце, где на партийных съездах определялось грядущее моей Родины, где с непревзойденной логикой, неопровержимой убедительностью жестко и непреклонно Сталин раскрывал нелегкие и, казалось, невыполнимые задачи перед каждым человеком в стране! Всегда верил, что эти задачи невозможно не выполнить. Знали все — если кто-либо заколеблется, засомневается в их разрешимости, то не останется другого выбора, как исчезнуть под тяжестью сталинских требований. И это вносило в души не страх, не панику, а твердую, абсолютно непоколебимую уверенность, что эти задачи реальны и осуществимы. Миллионы, таких как я, стремились не укрыться, не уйти от немыслимо тяжких дел, а искать и находить способы, как с ними справиться. Стремления миллионов, направляемые отсюда, соединялись в мощные единые усилия, обеспечивавшие успех, достижение результатов, изумляющих весь мир, поднимающих на все большую высоту нашу страну, взвалившую на себя небывалую по дерзости и масштабности задачу построения нового, небывалого в истории общества.

…Из боковой двери к столам президиума направляется действующий тогда Советский ареопаг. Впереди солидно, с заметно выдающимся брюшком, почти торжественно выступает Хрущев. Он шел, явно сознавая свою исключительность, немного напыщенный, и как бы сдерживающий себя, чтобы не выплеснулась прежде, чем требуется, его выбивающаяся из допустимых пределов энергия. На почтительном отдалении за ним гуськом следовали Брежнев, Суслов, Косыгин, Кириленко, Воронов, Ефремов. Они были тоже солидны и внушительны и с напряженным вниманием наблюдали за каждым движением Хрущева и привычно повторяли его действия. Вот Хрущев на подходе к скамьям президиума захлопал, и тотчас же идущие вслед за ним и все в зале ударили в ладоши. Хрущев дошел до своего места, повернулся к залу и еще более размашисто зааплодировал. Следовавшие за ним точно скопировали его действия. Хрущев, довольно продолжительно отхлопав, разместился за столом. С небольшим интервалом уселись и остальные.

Совещание открыл председатель Совета Министров РСФСР Воронов. Впоследствии узнал, что в молодости Геннадий Иванович работал в забое на той же шахте, где недавно я пребывал в начальниках. Если бы об этом проведал, когда еще работал на шахте, то непременно воспользовался бы столь удачным обстоятельством. Среди шахтеров распространилось повальное увлечение мотоциклами. Приобрести мотоциклы было довольно сложно. Под давлением шахткома профсоюза обращался в различные организации с просьбами выделить эти машины для шахты. Даже через «Посылторг» добился поставки десяти мотоциклов. Потом почти неделю продолжалось заседание шахткома по их распределению. Конечно, потребность была удовлетворена не полностью. Знай, в то время, что Воронов прошел свои «университеты» на этой шахте, выдавил бы из него для своих горняков десяток, другой адских машин, как из-за множества несчастных случаев я называл это «средство передвижения».

Геннадий Иванович заявил, что Всероссийское Совещание по промышленности и строительству созвано, чтобы обсудить новые задачи в деятельности партийных организаций по руководству экономикой. Вступительная речь не затянулась, председательствующий предоставляет слово для доклада Андрею Павловичу Кириленко.

Кириленко был первым заместителем председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР, нового руководящего образования, появившегося под давлением Хрущева. Председателем, разумеется, считался сам Хрущев. Вообще, Никита Сергеевич чрезмерно верил в действенность структурных верхушечных образований.

Доклад Андрей Павлович начал с напоминания, что Совещание открывается в знаменательный день, в девяносто третью годовщину со дня рождения Владимира Ильича Ленина, учение которого озаряет всю деятельность нашей партии. Отдав должное основателю партии, докладчик не мог обойти ее нынешнего руководителя.

— Записки и указания Никиты Сергеевича легли в основу создания стройной системы планирования и руководства.

Трибуна в Большом Кремлевском Дворце установлена впереди президиума и с любопытством наблюдал, как Кириленко, обращаясь к залу, ухитрялся направлять взгляд на Хрущева, сидящего в президиуме позади оратора.

Для начинающего партийного работника областного уровня доклад, несомненно, содержал множество полезной информации. Он был очень продолжительным и не произносился свободно. Андрей Павлович механически читал подготовленный аппаратом текст, не импровизировал, не пытался уловить реакцию слушавших его, не вникал в суть произносимого, и вскоре утомил слушателей. Подремывал и Хрущев, правда, своеобразно. Порой казалось, что совсем отключился. Вдруг Никита Сергеевич резко вздергивает почти лысой головой, короткие седые волосы лишь тщательно приглажены на висках и на затылке, прерывает докладчика иногда короткой, а то и пространной репликой.

— Зарезать то, что должно умереть и оставить то, что должно жить!— реплика подкрепляется энергичным взмахом руки.

Замолк Кириленко, монотонно зачитывавший тезисы о недостатках в капитальном строительстве, о распылении средств по многочисленным объектам. Убаюканный докладчиком зал вздрагивает от внезапного и резкого возгласа Хрущева.

В зале оживление, аплодисменты то ли в поддержку сказанного Первым Секретарем, то ли от неожиданности. На какое-то время бодрые, живые нотки оживляют доклад, но вскоре монотонное чтение возобновляется. И так до следующей вставки Хрущева.

На совещании, как обычно, Н.С. Хрущёв проявлял большую активность, вставлял реплики, вел диалоги с ораторами. Иногда сидел с закрытыми глазами, очевидно, подремывал. На одном заседании он на какое-то время удалился. Слово предоставлено председателю Северного Совнархоза Алексееву. Обращаясь к опустевшему месту, оратор через каждую фразу произносит: «Дорогой, Никита Сергеевич, выполняя Ваши указания..., Дорогой Никита Сергеевич, мы заверяем ..., Дорогой Никита Сергеевич ...» Толкает в таком духе всю речь. В зале сначала оживление, потом оно перерастает во всеобщий шум. Алексеев ничего лучшего не находит, как упрекнуть:

— Вы не смейтесь! Никиты Сергеевича нет здесь, но он чувствует и слышит меня....

В зале обвальный хохот.

Разумеется, выступать в Кремле в присутствии высших руководителей партии и государства далеко не просто. От нашей делегации должен подняться на высокую трибуну первый секретарь Братского горкома КПСС Сергей Иванович Георгиевский. Мы с сочувствием наблюдали его муки и волнения в ожидании, когда ему дадут слово. И вот он на трибуне. Его шея, лицо покрылись яркой краской, и мы всерьез опасались как бы с этим крупным, весьма тучным человеком прямо на трибуне не произошло несчастье.

Вечером в ресторане гостиницы «Украина», Сергей Иванович расслаблялся, «снимая напряжение», рассказывал:

— Не помню, как дошел до трибуны, как выступал. Но «ОН» мне все время кивал.

До сих пор не могу понять, как мог видеть Сергей Иванович во время своего выступления Хрущёва, если трибуна, как всем известно, размещается вперёди президиума.

Самым интересным и насыщенным оказался последний день Совещания. В десять часов утра оно началось в недавно отстроенном Дворце съездов. Завершение Совещания работников промышленности России совместили с началом Всесоюзного съезда ударников коммунистического труда. Огромный зал заполнен пестрой, многонациональной трудовой гвардией страны. Собрались люди, гремевшие на весь Союз. Объятия, лобызания, шумные возгласы. Едва успевал перебрасывать взор с одной знаменитости на другую. По именам почти всех знал, а вот живьем большинство из них видел первый раз. Посмотришь на каждого в отдельности, вроде бы, ничего особенного не представляет. Зато вместе — это силища, опора, величие, слава Советского государства.

Совещание стало и наукой и, особенно ценно, поводом для глубоких и непростых размышлений. Как совместить, казалось бы, несовместимое. Кириленко в докладе требует: партийные организации должны знать, почему отстают та или иная отрасль, или предприятие? Совнархозы и партийные органы должны усилить организаторскую работу, план должен стать нерушимым законом! Хрущев, перебивая первого секретаря Саратовского обкома, нажимает: привлечь внимание партийных организаций к инженерному решению вопросов повышения производительности труда! Тот же Хрущев не менее решительно требует: партийные организации не должны подменять хозяйственные органы. Партийные комитеты осуществляют политическое и организационное руководство массами. Нужно четко разграничить функции партийных органов и хозяйственных органов!

А как их разграничить на деле? Дело-то общее, парторг и директор не враги, не антиподы, они в одной упряжке везут один и тот же воз. В конечном счете, народ спросит за все с партии, которая для того и властью обладает, чтобы накормить, одеть и защитить его. Руководящее и направляющее предназначение правящей партии останется лишь звонким лозунгом, если она отдаст экономику стихийным, неуправляемым силам. Именно в этом, а не в борьбе за власть, привлекательность и реальная сила правящей партии. Отступление от этого предназначения рано или поздно приведет к поражению, к гибели партии!

Для того и голова на плечах, чтобы при всей противоречивости сказанного на Совещании, уловить, понять, что же взять на руководящее, организационное вооружение. Искренне был убежден, что партийная работа не самоцель, а средство, способ воздействия на хозяйственные дела в стране или на конкретном месте, где тебе доверено заниматься этими делами. Хрущев, например, напомнил ленинское указание о «практичности и деловитости» в организационной работе, о привлечении к управлению производством самих производителей, трудящихся. Он назвал, что в составе органов контроля и групп содействия два с половиной миллиона человек. А еще внушительнее звучит, что в КПСС состоит десять миллионов и в комсомоле двадцать миллионов человек (это в 1963 году!). И при этом, возмущался Хрущев, полно жуликов, воров, мошенников! Со всей Хрущевской страстной эмоциональностью жмет: кто живет в нашей стране и не работает – вор! Жрет не им созданное, а уворовывает произведенное, выращенное честными, работящими людьми! Если вор не пойман, то это ловкость вора и беспомощность всех, кто обязан его схватить за грязные руки, разоблачить и осудить! (Эх, действовать бы в соответствие с этим требованием в наши дни!)

Охлаждающе тревожным повеяло наставление Хрущева: следить друг за другом! Честного человека, утверждал он, это не оскорбляет. Всем помогать Шелепину, призывал он, все его агенты! Шелепин в то время возглавил Комитет народного контроля СССР.

Эмоциональные всплески пронизывали всю речь Хрущева, они придавали ей живость, определенную занимательность. Порой эти всплески уводили от строго выверенного, одобренного Президиумом ЦК текста, придавали речи новые, даже неожиданные нюансы. Оратор это понимает и оправдывается:

— Требуют, чтобы не отвлекался. Больше не буду уходить в сторону.

Его заверения хватает не надолго. Какое-то время читает, не отступая от утвержденного текста. В зале от монотонности становится скучновато. Вдруг, снова вставляет «отсебятину» и зал оживает. Эмоциональные, раскрывающие его человеческую сущность, отклонения будоражат людей, они стремятся не пропустить не единого слова.

Запомнился его выпад против известного поэта:

— Возомнил себя гением. Подумаешь «гений», на ту же букву, но из другого материала.

Пять часов говорил Хрущев и, если бы выступал еще столько же, то все, чувствовал я, были готовы, с искренним волнением и неподдельным интересом выслушивать энергичного лидера советских коммунистов.

Поражала и заражала почти мистическая, страстная убежденность Хрущева в правоте того дела, ради которого он, его партия, Советский народ столь самоотверженно, искренне шли на великие жертвы, на бессмертные подвиги. Все соглашались с Хрущевым и без тени сомнения поддерживали его заявления, что вся жизнь советского народа — это величественный подвиг, который войдет в века. Мы первыми построили социалистическое общество. Веками мечтали люди о таком времени. Не в мечтах, а в жизни наступило такое время! Хрущев возвращается к отмеченному накануне дню рождения Владимира Ильича Ленина. Это день смотра, как претворяются ленинские идеи, его заветы. Борьба советского народа за социализм, за коммунизм показывает, что мы с честью несем Знамя Ленина!

Переполненный новыми идеями, высокими целями и с неукротимыми стремлениями покидал Кремль в апреле 1963 года.

Да, времена изменились, Хрущёвская «оттепель» проявилась и в этом – «вожди вышли в народ».

Невольно в памяти оживают эпизоды прежнего отношения к руководителям страны. По вызову, подписанному заместителем Наркома обороны СССР Булганина Н.А., как специалист угольной промышленности (мне удалось до фронта окончить горный техникум), был отозван из родной части — 780 артполка 207 стрелковой дивизии — в распоряжение наркомата обороны. В Москву, не без приключений по дороге, прибыл 25 июня 1945 года, на второй день после исторического Парада Победы. Был яркий солнечный день (а накануне, как известно, лил дождь). С шинелью в скатке через плечо, с вещмешком за спиной молоденький солдатик очутился на Моховой. С открытым ртом рассматривал известные и неизвестные мне московские достопримечательности. Старое здание Московского университета на Моховой (несбывшаяся моя мечта — учиться в этом храме науки), гостиницу «Националь», Кремль, в окнах которого виднелись детские лица. В нынешнем здании «Интуриста» тогда размещалась, как гласила надпись на бронзовой доске, миссия США. С любопытством, читая надпись, не заметил, как ко мне подошел дюжий милиционер.

— Ты, чего хлебало разинул?— прервал мое любопытство зычный голос.

Не успел собраться для ответа, как услышал:

— Уматывай отсюда немедля!

Привожу смысл текста, ибо в подлиннике обращение милиционера было более сочным. Оглянувшись, вдруг увидел — площадь была пустынной. Доступ на нее и в Кремль открылся при Н.С. Хрущёве.

Другой эпизод связан с приездом в 1956 году в Иркутск Л.М. Кагановича. Рано утром позвонил первый секретарь Черемховского горкома партии Яков Яковлевич Погодаев.

— Сегодня в Иркутске состоится встреча актива с Кагановичем,— сообщил Яков Яковлевич,— у тебя есть желание съездить туда?

Разумеется, желание, а еще больше любопытство у меня было. Договорились о месте встречи и времени выезда. Мне было поручено обзвонить с подобным же предложением некоторых местных руководителей.

По приезде в Иркутск у нас оставалось некоторое время до собрания актива. Решили пообедать в ресторане «Байкал».

— Водку брать не следует, охрана почувствует запах и не пустит в зал,— предупредил председатель горсовета Кронид Степанович Пильников.

Один из начальников шахт разъяснил, что запах коньяка не столь броский.

На подходах к Драмтеатру улицы перегорожены грузовиками. Чекисты несколько раз до входа в театр проверили наши документы.

Собравшиеся стоя, аплодисментами приветствовали появление в президиуме Лазаря Моисеевича в сопровождении первого секретаря обкома КПСС Кобелева Бориса Николаевича. Благоговение перед одним из ближайших соратников И.В. Сталина пронизывало все собрание.

Мне в перерыве нечаянно довелось столкнуться с высоким гостем, что называется, нос к носу. Поразило холеное, далеко не пролетарское лицо с тщательно ухоженными усиками. Каганович почему-то отложился в моей памяти в образе французского буржуа, описанного Бальзаком. До ХХ съезда КПСС всеобщее поклонение и почитание «вождей» еще не улетучилось.

В Кремле весной 1963 года воочию убедился, что настала новая эпоха. Назвать ее «эпохой Хрущёва» не такое уж большое преувеличение.
По традиции, в день завершения пребывания в Москве сибиряки собрались празднично отужинать в ресторане гостиницы «Украина». Настроение, заданное Совещанием, речью Хрущева, требовало продолжения размышлений по остро прозвучавшим проблемам. Тем более, что все перенасыщены этими проблемами в повседневной работе. И знали, многие из них ожидают своего разрешения по их возвращению к делам.

Дайте предприятию, их руководителю полную самостоятельность, горячились некоторые из нас, руководитель, как в пеленках, не может ни шагу совершить самостоятельно. Ему диктуют каждое действие. Даже поговорка появилась: инициатива наказуема! Введение новой системы управления коренных изменений не внесло. Сегодня совнархозы самостоятельны только на бумаге да в речах. Они лишены какой-либо заинтересованности в рациональном использовании местных природных ресурсов. В нашей области колоссальные запасы деловой древесины, ежегодный ее прирост превышает восемьдесят миллионов кубометров. Но Центр без нашего ведома, без какого-либо согласования с нами отводит Среднеазиатским республикам тысячи гектаров лесных угодий. Область от этого абсолютно ничего не выигрывает. Или, повсюду отмечается, что в области самая дешевая электроэнергия. Но нам от этого ни жарко, ни холодно. Вся наша электроэнергия поступает в Единую Энергосистему, и кто остается в барыше нам не ведомо.

Теперь, после Совещания, после такой речи Хрущева многое изменится, надеялись отдельные из нас. Однако, не все разделяли такой энтузиазм, уверенность в переменах к лучшему. Совещаниями, даже на самом высшем уровне, едва ли можно переломить сложившиеся за десятилетия традиции, привычки, часто переросшие в рутину, в закостеневшие формы и методы действий руководителей всех уровней. Мы очень долго поем одну строчку из партийного гимна — «Мы старый мир разрушим до основания…». А вот к следующей строчке — «мы новый мир построим» — никак не можем перейти. Нам недостает понимания, что и капиталистический мир не стоит на месте, он продолжает естественное развитие, научно-технический прогресс воздействует и на него. Это наши заскорузлые идеологи вбили себе в головы и вдалбливают другим, что капитализм загнивает. Да, в глобальном смысле, процессы загнивания этой системы и ее исторической гибели не отменить. В то же время капитализм ищет, и весьма активно, способы, как продлить свое существование. Капиталистические лидеры лучше нас понимают, что для капиталистической системы проигрыш в соревновании с социализмом означает их гибель, и совсем не в переносном смысле. Нынешний капитализм не может смириться с историческим поражением. У социализма достаточно возможностей, чтобы одержать верх, особенно возможностей потенциальных. Но здесь не стоит забывать предупреждения Ленина: ничто не может нас погубить, кроме собственных ошибок. А этого «добра» у нас сейчас более чем достаточно…

Время было такое, что требовало быстрых и решительных действий. Война диктовала и скорость решений, и решительность, и безжалостную беспощадность. Промедление, а тем более бездеятельность, порождали дополнительную кровь, увеличение жертв, а если бы они возобладали, то и всеобщее поражение, гибель государства были бы неизбежны. После войны требовалось энергично переходить к другим методам управления экономикой, методы военных лет не пройдут, их никто не потерпит. Угрозы же сохранились. Вопрос: кто—кого? — по-прежнему сохранялся в роковой неотвратимости. Добиться коренного улучшения дел можно только смелыми, самыми решительными действиями. Говоря по-ленински, промедление смерти подобно. Мелкими шажками, полумерами, одними призывами, на мой взгляд, прорыва не достичь…

Неугомонный Хрущёв метался в поисках путей преодоления негативных тенденций. К этому времени он выдал немало политических и социальных авансов, за которые рано или поздно предстояло рассчитываться, отвечать. «Догнать и перегнать Америку» становилось все труднее. Неизбежно приближался 1980-й год, на который программой партии, принятой ХXII-ым съездом КПСС (1961г.), были ориентированы многообещающие достижения и блага для народа. Наступало время, когда надо подтверждать программное обязательство, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Прошлые и современные политики, щедро рассыпая обещания и заверения, исходили и исходят из «эффекта Ходжи Насреддина», обещавшего за двадцать лет научить разговаривать ишака. Расчеты на беспамятство народа, как правило, иллюзорны. Расплата наступает неотвратимо. К сожалению, чаще после ухода с политической арены или из жизни щедрого раздатчика пустых обязательств. Подобные деятели закономерно преображаются из серьезных политиков в мелких политиканов.

В поисках наиболее эффективных, а главное, быстрых решений по резкому наращиванию экономического развития Н.С. Хрущёв непрерывно импровизировал. На места непрерывным потоком поступали его записки с рассуждениями и предложениями на эту тему, иногда чуть ли не фантастическими. Местные органы лихорадило от постоянных требований представить мероприятия по увеличению производства молока и мяса, по изменению управления сельским хозяйством, по ускорению научно-технического прогресса и т.п. Обкомы и облисполкомы утопали в бумажной стихии, а от них непрерывно требовали все новых и новых расчетов, подсчетов, обоснований.

Пожалуй, никто столько не поездил по стране, как Никита Сергеевич. Нашей области на это «повезло» едва ли не больше других. Везде он стремился выступать, непосредственно донести до людей свои мысли, намерения. В один из его приездов в Братск около резиденции, где он остановился, собралось большое количество людей. Н.С. Хрущёв потребовал стул и через забор обратился к собравшимся с большой речью. Иркутские руководители, часто общаясь с лидером страны, видели не только видного политика, но и обыкновенного человека. Вспоминается один эпизод в Братске. На обед подали знаменитые сибирские пельмени, а готовить их в Братске умели, да еще как! Но Н.С. Хрущёва пельменями обошли. Он грустно пожаловался:

— Вам, видите, какие чудесные пельмени дали. А мне ...,— он показал на набор «диетических» блюд, уставленных перед ним, — мои,— он кивнул в сторону приехавших с ним врачей и поваров,— о моей фигуре, здоровье пекутся.

И вдруг, натурально, по-Хрущёвски, сделал резкую отмашку рукой:

— Да ну их ..., подайте и мне пельмени.

Сидевший рядом с ним председатель Иркутского Совнархоза М.Н. Маркелов попытался передать свою тарелку. (Сибиряки чаще любят пельмени с бульоном.)

— Что Вы, что Вы!— замахал на него Никита Сергеевич,— найдётся у них и для меня порция.

Промедления, конечно, не последовало. Местные работницы, решительно пресекли попытки сопровождающих опротестовать нарушение медицинских предписаний и поставили перед «дорогим Никитой Сергеевичем» аппетитно источающие пар пельмени.