Сто великих любовников москва "вече" 2003

Он не подозревал, что его комната в Петербурге занята новым фаворитом, которого

представил Панин. Через две недели после отъезда Орлова Екатерина увлеклась

Васильчиковым, и новый любовник поселился рядом с ее спальней.

Петербург пришел в смятение. Все воображали, что Орлов будет пожизненным

фаворитом "для телесной нужды", как любил говорить Иоанн Грозный.

И вдруг такой беззастенчивый, неприкрытый разврат, вызов всему обществу.

Несмотря на легкость нравов, царивших при дворе, все были смущены этой новой

открытой связью.

Григорий Орлов вскоре узнал, что у него есть соперник.

Он понял, что власть над Екатериной ускользнула из его рук и что сам он в ее

власти, как простой подданный императрицы. Орлов сразу понял, что, уехав из

Петербурга, он попал в ловушку, устроенную для него Паниным, который решил во

что бы то ни стало вытеснить фаворита.

Праздник был прерван; Орлов вскочил в экипаж и помчался в Петербург, до которого

было больше полуторы тысячи километров! День и ночь, без отдыха, сменяя лошадей,

мчался граф. Не доезжая нескольких десятков верст до столицы, императорское

приказание заставило экипаж остановиться: путешественники, приезжающие с юга,

где еще свирепствовала чума, должны были пройти карантин. К этому приказанию

были приложены инструкции и любезные предложения отбыть карантин в гатчинском

дворце на речке Ижора.

Григорий сохранил внешнее спокойствие и не показал виду, что расстроен.

Екатерина боялась сначала какой-нибудь отчаянной выходки с его стороны, и она

вздохнула с облегчением, узнав, что экс-фаворит исполнил ее волю. Но императрица

желала, чтобы он отрекся от всех занимаемых им должностей. Она начинала

устраивать дело осторожно, посылая к Орлову то Бецкого, то Олсуфьева, то

Чернышева, удваивая любезности и заманчивые предложения.

Орлов поселился в Гатчине и понизил тон. Он посылал письмо за письмом своим

друзьям. Бецкому, Олсуфьеву и Чернышеву, умоляя примирить его с императрицей и

обещая вознаградить их по-царски за их услугу. Но Екатерина никогда не меняла

своих решений относительно фаворитов

Французский уполномоченный в делах 1 декабря 1772 года писал' "Императрица

удостоверилась, что на жалованье у Григория Орлова состоят боль-

265

него, говорят, десять миллионов рублей капитала; поэтому императрица боится его

и предпочитает уладить дело мирно".

Впрочем, более нежное чувство примешивалось у Екатерины к этому банальному

опасению; а красавец Орлов со своей стороны делал все, чтобы вызвать и

поддержать оба чувства... когда императрица потребовала от него, чтобы он

возвратил ей ее портрет, осыпанный бриллиантами, который уже не должен был более

носить на груди, он прислал бриллианты и оставил портрет, говоря, что передаст

его не иначе как в те руки, которые вручили его ему.

Угрозы Екатерины не пугали его. Когда она задумала заключить его в Роп-ше, он

говорил, что будет очень рад принять ее там, как хозяин. Императрица наконец

прекратила затянувшиеся переговоры указом, объявляющим Орлова отрешенным от

занимаемых им должностей. Екатерина II писала: "Я многим обязана семье Орловых;

я их осыпала богатствами и почестями; я всегда буду им покровительствовать, и

они могут быть мне полезны; но мое решение неизменно: я терпела одиннадцать лет;

теперь я хочу жить, как мне вздумается и вполне независимо. Что касается князя -

то он может делать вполне, что ему угодно: он волен путешествовать или

оставаться в империи, пить, охотиться, заводить себе любовниц... Поведет он себя

хорошо - честь ему и слава; поведет плохо - ему же стыд".

Кончилось тем, что он приехал в Петербург. Орлов явился во всем блеске, указом

от 4 октября 1772 года ему пожалован был титул князя. Он приехал ко двору и

присутствовал, как в былые дни, при игре в карты императрицы. Он был весел,

оживлен, остроумен. Екатерина обращалась к нему с вопросами. И он отвечал без

малейшего стеснения, говорил о посторонних вещах. На другое утро он разъезжал по

городу, разговаривал со всеми, кого встречал, о перемене в своей судьбе, шутя

над своим падением, так что собеседникам становилось неловко. Он явился с

визитом к великому князю. Вечером посетил притоны разврата и открыто кутил с

публичными женщинами.

Сабатье, рисуя в 1772 году портрет фаворита, писал: "Его неудержимая страсть к

удовольствиям, безумное увлечение женщинами, отсутствие какого-либо

сдерживающего начала, моментально исполнение малейших желаний - все это

уничтожило задатки, которые могли бы развиться при ином воспитании, встречаемых

трудностях и известном честолюбии"

А один из хорошо осведомленных чиновников замечал: "С утра до вечера он с

фрейлинами, оставшимися во дворце (императрица в Царском). Обедает с ними и

ужинает. Сервировка неряшливая, кушанье отвратительное, а князю между тем очень

нравится... В нравственном отношении не лучше. Он забавляется шалостями; душа у

него такая же, как вкусы, и для него все хорошо, он любит так же, как ест, и ему

все равно, что калмычка или финка, что первая придворная красавица. Настоящий

бурлак".

занимал Алексей Разумовский в последние годы царствования Елизаветы, когда

Шувалов занял его место во дворце. Экс-фаворит каждый день начал получать знаки

благоволения и щедрости императрицы: на него сыпались дары деньгами и натурой.

266

100 ВЕЛИКИХ ЛЮБОВНИКОВ

Орлов, по-видимому, даже направлял внешнюю политику. Князь явился в Царское

распорядителем. Императрица нанесла ему визит в Гатчине, и там же, в нарушение

всех правил, встречается с принцессой гессен-дармштадтской и ее двумя дочерьми,

из которых одна должна была стать женой великого князя Павла! Причем императрица

некоторое время колебалась, какую из принцесс выбрать. 5 июля 1773 года

перепуганный Сольмс отправил своему государю в Берлин курьера с депешей, в

которой, в частности, говорилось: "...Граф Панин, всегда зорко наблюдающий за

всем, что делает семья Орловых, по-видимому, имеет причины подозревать, что

князь Орлов простирает свои честолюбивые виды до намерения жениться на принцессе

дармштадской. Необыкновенная внимательность, которой он, по-своему окружает

ланд-графиню, и свободное обхождение, какое он уже позволяет себе с принцессами,

особенно же с младшей, за которой формально ухаживает, подтверждают эти

подозрения... Принцесса по живости своего характера может, не подозревая ничего

дурного, дать этому честолюбивому человеку возможность успеть в замыслах".

Впрочем, посланник тревожился напрасно: Орлов был слишком "ленив умственно",

чтобы принимать активное участие во внешней политике. Он бросил принцессу

дармштадскую ради первой попавшейся фрейлины, а государственные дела ради

удовольствий.

После возвышения Потемкина в 1774 году Орлов уехал за границу, путешествовал по

Европе, изумляя чужеземные столицы своим роскошным образом жизни и пугая самых

смелых игроков своими крупными ставками. Дидро, видевший его в Париже, сравнил

Орлова с "котлом, который вечно кипит, но ничего не варит". Вернувшись через год

в Петербург, Орлов занял положение, напоминавшее положение Разумовского в

предыдущее царствование. При дворе его звали просто "князь". С императрицей у

него, по-видимому, установились если не прежние близкие, то, по крайней мере,

приятельские, дружеские отношения, почти как между равными, а не как между

государыней и подданным. На подарок ему Екатериной дворца он ответил покупкой

знаменитого персидского бриллианта "Надир-шаха", за который заплатил 460 тысяч

рублей. Он преподнес его царице в день ее именин.

Они по-прежнему были связаны невидимой нитью. В 4776 году Екатерина писала

Гримму: "Я всегда чувствовала большую склонность подчиняться влиянию лиц,

знающих больше меня, лишь бы только они не давали чувствовать, что ищут этого

влияния, иначе я убегала со всех ног прочь. Я не знаю никого, кто бы был так

способен помочь проявиться этой склонности во мне, как князь Орлов. У него

природный ум, идущий своим путем, и мой ум за ним следует".

В 1777 году 43-летний экс-фаворит влюбился, причем серьезно. Это была любовь

счастливая, хотя встретившая вначале массу препятствий и имевшая трагическую

развязку - роман, начавшийся идиллией и окончившийся трагедией.

Хорошенькая, грациозная, только что переступившая порог восемнадцатилетия

фрейлина императрицы Зиновьева имела массу женихов. Она при-

267

взаимность. Формальное запрещение подобных браков церковными и гражданскими

законами не остановило князя. Но брак был расторгнут постановлением сената,

которое предписывало развести супругов; и молодая женщина писала своему брату

Василию письма, полные отчаяния, рассказывала о своих неудачных попытках

увидеться с мужем. Она добавляла: "Я люблю его, как никого не любила, и,

несмотря на все, слава Богу, очень счастлива".

Наконец Екатерина решила выказать великодушие. Она кассировала постановление

сената; даже зачислила княгиню Орлову в статс-дамы и подарила ей массивный

золотой прибор. Молодые отправились провести медовый месяц в Швейцарию, и

княгиня рассказывала о своем счастье и восторге в стихах, которые скоро облетели

весь Петербург: "Всякий край, с тобою рай".

Через несколько месяцев князь и княгиня вернулись в Петербург и, по^ селившись в

доме Штегельмана - одном из подаренных императрицей фавориту, - вели тихую,

скромную жизнь, ничем не обращая на себя внимание и вполне отдаваясь своему

счастью. Князь редко появлялся при дворе и говорил Гаррису, что больше не

пользуется никаким влиянием.

В 1780 году чета снова отправилась за границу: княгиня недомогала и ее здоровье

требовало более теплого климата. Но, увы, вместо долгожданного материнства ее

ждала смерть. Грудная болезнь оказалась неизлечимой. Напрасно еще недавно

счастливая чета переезжала из города в город для консультаций со знаменитыми

специалистами. Княгиня Орлова умерла в Лозанне 16 июля 1782 года. Державин

посвятил ей трогательные стихи, а Орлов, вернувшись в Петербург, лишился

рассудка, его сердце не выдержало потери любимой. Рассказывали, что в припадках

бреда он видел перед собой мстительный образ Петра III и повторял постоянно:

"Наказание мне". Шесть месяцев спустя граф Орлов скончался. Екатерина писала

Гримму: "Хотя я и была подготовлена к этому ужасному событию, но, не скрою от

вас, оно глубоко опечалило меня... Напрасно мне твердят, и я сама повторяю себе

все, что говорится в подобных случаях: ответом служит взрыв рыданий, и я ужасно

страдаю".

ДЖОРДЖ НОЭЛ ГОРДОН БАЙРОН

( 1788-1824)

Шестой барон Байрон. С 1809 года член палаты лордов.

Английский поэт-романтик. Получил известность после публикации первых

частей поэмы "Паломничества Чайлъд Гарольда " (1812-1818). Позже

написаны поэмы "Шильонский узник " (1816),

"Манфред"(1817), "Мазепа"(1819), "Гяур", "Лара", "Корсар"

и самая знаменитая "Дон Жуан " (1819-1824). Первый поэтический сборник

"Часы досуга " (1807), вызвал острую критику. Особо велико значение лирики

Байрона; его заслуга - в приближении поэзии

к разговорному языку. Один из отцов романтического либерализма.

Умер от лихорадки в Миссолунге.

268

100 ВЕЛИКИХ ЛЮБОВНИКОВ

Мать Августы умерла рано, и девочка воспитывалась у бабки, леди Холдернесс,

которая не хотела, чтобы внучка общалась с новой семьей своего отца. Поэтому

Августа долго не знала, что у нее есть брат - "бэби Байрон", будущий великий

поэт Англии.

Джон Байрон действительно был бешеным: авантюрист, картежник, гуляка, женолюб,

он погряз в бесконечных долгах. Его вторая жена, мать поэта - Катарина Гордон,

выходя замуж, считалась богатой невестой. Тем не менее очень скоро семья

оказалась буквально на мели. Их сыну Джорджу было три года, когда отец,

совершенно опустившийся, умер по Франции. Умер под вымышленным именем. Бешеному

Джеку было тогда всего тридцать шесть лет - возраст фатальный для Байронов.

Итак, Августа и ее родной по отцу брат Джордж долго ничего не знали друг о

друге. Только после смерти леди Холдернесс брат и сестра встретились - и сразу

понравились друг другу. Хотя Джордж был моложе Августы на четыре года (ей было

семнадцать), он почувствовал себя ее опекуном. В первом письме к ней, написанном

на Пасху в 1804 году, просил, чтобы она считала его не только братом, но и

ближайшим другом: "Помни о том, дорогая сестра, что ты самый близкий мне

человек... на свете, не только благодаря узам крови, но и узам чувства".

Августа к тому времени уже была обручена со своим кузеном Ежи Леем, драгунским

полковником, которого очень любила. А Байрон томился любовными переживаниями.

Сколько женщин прошло перед ним за его коротку, но бурную жизнь? Трудно сказать.

Он посвящал свои стихи Лесбии и Каролине, Элизе и Анне, Марион и Мэри, Гарриет и

Джесси... В этих посвящениях поэт был неизменно страстным и печальным. Счастье

казалось таким близким, но любовь была только сном.

Еще юношей он влюбился в Мэри Дефф, у которой были "очи газели", черные косы,

ласковая улыбка и мелодичный голос. Вскоре он увлекся кузиной Маргаритой Паркер,

пленившись "черными очами, длинными ресницами, греческим профилем, томной

прозрачностью красоты, словно сотканной из лучей радуги".

Другую его кузину звали Мэри Хэворт, и жила она недалеко от родового имения

Байронов Ньюстед. Байрон страдал не только потому, что его чувство не было

взаимным. Не желая того, Мэри однажды больно ранила его самолюбие.

Байрон с детства был калекой. Роковая оплошность акушера при родах привела к

параличу сухожилия. Когда он подрос, врачи назначили болезненное лечение,

которое не принесло никаких результатов, оставив лишь воспоминание о пытке в

специальном ботинке. Поэтому Байрон не терпел танцев, но обожал верховую езду,

приносившую ему обманчивое ощущение полного здоровья. И вот однажды в доме Мэри

Хэворт он случайно услышал, как его любимая говорила своей воспитательнице: "Ты

думаешь, мне очень нужен этот хромой мальчик?!"

Байрона как громом поразило. Вскоре он написал Августе: "Любовь, по

269

романтизмом и искусственностью... Если бы у меня было пятнадцать любовниц, я

через неделю не помнил бы ни одной".

Мэри вышла замуж за другого. Катастрофа, которой закончилась первая любовь,

родила, как утверждает писатель Андрэ Моруа, потребность сентиментальных

переживаний, ставших для Байрона необходимостью. "В покое он не мог найти вкуса

жизни. Чувствовал, что готов услышать голос каждой страсти, если бы только могла

она вернуть ему неуловимое чувство собственного существования". Тем более, если

за такой страстью маячил страшный грех, грозящий осуждением и соблазняющий

бунтом против обязательных общественных и церковных догм!"

С интимной стороной жизни Байрона познакомила Мей Грей, воспитательница в семье

будущего лорда. Три года молодая шотландка учила мальчика искусству любви.

Джордж наблюдал также, как она занимается сексом с другими мужчинами. В

семнадцать лет Байрон поступил в Кембридж.

В течение трех лет он совмещал не очень напряженную учебу с бурной сексуальной

жизнью в Лондоне, что едва не погубило его. Лишь постоянное употребление

настойки опия поддерживало его силы.

В 1809 году он отправился в двухлетнее путешествие по Европе. Байрон побывал в

Греции, Албании и в странах Малой Азии. Наконец были опубликованы главы

"Паломничества Чайльд Гарольда".

До Августы дошли вести о брате, который, вернувшись из путешествия на Восток,

однажды утром проснулся в славе. Он стал королем лондонских салонов. Еще недавно

неизвестный, незамечаемый, он везде был принят, осыпан комплиментами, любим

самыми красивыми женщинами. Он переступил пороги дворцов, где все знали друг

друга, и в этом мире шелков, перьев и драгоценностей, элегантности и изысканных

манер почувствовал себя чужим и одиноким. Говорили, что он заносчивый и гордый,

холодный и замкнутый. Тем не менее его всюду приглашали: ведь он написал книгу,

которая сразу захватила Лондон.

Грустный скептицизм автора "Путешествия Чайльд Гарольда" нашел отклик в сердцах

тех, кто был измучен долголетними войнами, кому надоели бесконечные смены

правительств. Поэт показал им Европу 1812 года после надежд, разбуженных Великой

Революцией, Европу, уже не верящую в звезду Наполеона.

Байрон происходил из знаменитого, но разорившегося рода. Своих предков он мог

найти среди командиров военных кораблей викингов времен Вильгельма Победителя в

XI веке. Поэт был молод, овеян славой великого путе-

п

270

шественника. Его серо-голуб1ле глаза смотрели немного меланхолично из-под

длинных ресниц. Кожа была прозрачно-бледной. Рот капризен, как у прекрасной

женщины Хромоты никто не замечал...

Итак, Байрон стал героем дня. Молодые женщины приходили в восторг от одной

только мысли, что Байрон, может быть, поведет их к столу, и не осмеливались

прикоснуться ни к одному блюду, зная, что поэт не выносит жующих женщин. Они

лелеяли тайную надежду, что он напишет им несколько строк в альбом. На каждую

написанную им строчку смотрели, как на сокровище. Его постоянно донимали

вопросами, сколько гречанок и турчанок уморил он своей любовью и скольких

супругов отправил на тот свет.

Туманные намеки в "Паломничестве Чайльд Гарольда" послужили поводом для слухов,

будто Байрон в Ньюстеде содержит настоящий гарем, хотя этот гарем состоял лишь

из одной одалиски. О его любовных приключениях рассказывали легенды. Одна дама

даже заявилась к нему в одежде пажа, по-видимому, желая походить на героя из

поэмы "Лара".

Прочитав "Чайльд Гарольда", леди Каролина Лэм, хозяйка одного из модных салонов

Лондона, заявила: "Я должна его увидеть. Умираю от любопытства". Он был ей

представлен. В тот же вечер она написала в дневнике. "Это прекрасное бледное

лицо - моя судьба".

Однако стройная и слишком тонкая Каролина была не в его вкусе. Скорее

притягательная, блестящая и интеллигентная, чем красивая, она царствовала в

каждом обществе, а ее огненный темперамент бывал темой пикантных подробностей,

рассказываемых шепотом. Леди Каро - так ее называли - отличалась упорством и не

любила ни от чего отказываться. Она хотела знать о каждом шаге своего любовника.

Стараясь угодить, организовывала для него приемы, писала письма и сама

доставляла их Байрону на дом, переодетая в костюм пажа или кучера. Однажды леди

Каро даже пообещала, что отдаст все свои драгоценности, если ему потребуются

деньги. Случалось, она стояла под окнами дворца, где давали бал, куда ее не

пригласили, и караулила Байрона, который был там. Каролина готова была на любое

унижение ради поэта. Любовник же ее оставался надменным, холодным, суровым.

Можно было подумать, что он ничего не замечает. Бедная леди Каро не подозревала,

как он посмеялся над ней, прислав волосы лакея на ее просьбу подарить свой

локон.

роман. Каролина потеряла самообладание и на балу у леди Хитеркот учинила

скандал: разбитым стеклом (по другой версии - ножницами) порезала себе руки,

заявив присутствующим, что ее покалечил Байрон. Наутро о происшествии говорил

весь Лондон. Это, однако, не помешало ей через некоторое время отправиться к

нему в дом. Не застав поэта, она оставила ему записку. Байрон же не вернулся к

леди Каро, а написал эпиграмму на ее записку. Чтобы отомстить ему, она написала

роман "Гленарвон", в котором выставила Байрона поэтом, наделенным всеми пороками

его героев. Под давлением родителей леди Каро выехала в Ирландию.

Им суждено было встретиться еще раз спустя годы. Это случилось после ее тяжелой

нервной болезни. Когда она стала приходить в себя, муж предло-

271

Вильям Лэм. По дороге им встретилась траурная процессия. На вопрос сэра Вильяма:

"Чьи это похороны?" - люди ответили: "Лорда Байрона". Леди Каро не расслышала

этих слов, а муж не рискнул их повторить. По другому свидетельству, узнав, что

хоронят Байрона, она потеряла сознание и упала с лошади.

Новой любовницей Байрона после расставания с Каролиной стала леди Оксфорд. Но и

ею он скоро пренебрег. В последнюю минуту отказался от совместного путешествия

на Сицилию, потому что получил письмо Августы, в котором та извещала о своем

приезде. Они давно не виделись. Байрон знал о ее неудачном замужестве из писем -

хаотичных и длинных. Ей было двадцать семь лет. Она остро ощущала одиночество.

Опеку и помощь предлагал ей только младший брат, все более занимавший ее мысли.

Августа приехала в Лондон, и Байрон почувствовал, что она с первого взгляда

пленила его, - это было словно какое-то колдовство. Прежде никто из женщин не

нравился ему так, как Августа, хотя она вовсе не была красавицей. Только

внимательно разглядывая, можно было оценить совершенные черты ее лица. Брату же

нравился в ней байроновский профиль и байроновс-кая манера слегка картавить. В

Августе поэт увидел не сестру, а женщину, которой было присуще подлинно

байроновское очарование. Он, самолюбивый, самовлюбленный, рассмотрел в

прекрасной даме свой собственный портрет.

Но особенно тянуло их друг к другу духовное родство. Внешне замкнутые, оставаясь

вдвоем, они отбрасывали всякую скованность - говорили обо всем и над всем

смеялись. Августа с большим чувством юмора умела подражать другим, и вместе они

с удовольствием играли "в кого-нибудь". Она не слишком разбиралась в поэзии, не

была интеллектуалкой, говорила так, как писала - нескладно и туманно, часто

отходя от темы.

Байрон, однако, любил ее болтовню, нежно называл своей "гусыней" и великолепно

развлекался в ее обществе. Кто-то из его биографов заметил, что и в любви искал

он радостной дружбы, выхода своей умственной энергии и почти родственных чувств.

Он скоро заметил, что именно это возможно с Августой. Стоя перед страшным

соблазном, поэт знал, что поддается ему. Моруа утверждал, что Байрону всегда