Сто великих пророков и вероучителей москва "вече" 2003

сделавшись ангелами, людьми, животными или демонами. (Может возникнуть вопрос,

как же тогда быть с известным библейским сюжетом об адамовом яблоке и изгнании

из рая? Ориген считал его аллегорией. Он, впрочем, допускал, что Адам был первым

из согрешивших духов, воплощенный в тело. Однако было множество других духов,

которые вместе с ним (и независимо от него) по тем или иным причинам впали в

грех и материализовались). Рождение в том или ином образе является возмездием

или наградой за грехи и добродетельные поступки прошлых рождений. Творя в жизни

зло, любое существо тем самым удаляется от Бога и в последующем рождении в

буквальном смысле оказывается среди тех, кто сам, в своей гордости, отверг Бога.

(Так, ангел может родиться человеком, а человек - животным или демоном.) Если же

существо творит добро, то последующая цепь перерождений вновь приближает его к

Богу. Все определяется только свободой воли. Ни один из духов не имеет роковой

предназначенности ко злу или к добру. Поэтому любой ангел может стать за свои

грехи человеком и демоном, а любой демон (и даже Сатана) - ангелом и духом. Бог

в Своей благости не отвергает от Себя никого, но и не удерживает никого

насильно. Ориген писал "Сами бесы и правители мрака... если захотят обратиться к

лучшему, сделаются людьми и так возвратятся к древнему своему началу. Однако

так, что они через многие мучения и казни, каковые будут выносить много или мало

времени, наученные в телах людских, снова придут к стезям ангельским. Из всех

разумных тварей могут сделаться всякие, не единожды и внезапно, но часто; и мы

ангелами будем, а, если будем поступать небрежнее, то и бесами".

Человек состоит из тела и души, которая, в свою очередь, делится на душу

"низшую", или собственно душу, и душу "высшую", или дух. Душа размножается

вместе с телом, не может существовать без него и находиться в крови, а дух

Дается человеку с небес при рождении Дух бессмертен и по своему Богоприча-стию

"некоторым образом родственен Богу". После смерти человека он либо уходит в

райский ангельский мир, либо испытывает муки вместе с другими Демонами. Муки

каждого существа справедливы, потому что искупают вину прежних рождений и потому

что не налагаются извне. Сам грешник как бы "возжигает для себя пламя своего

огня", а материей для него служат его грехи.

Какова же в системе Оригена роль воплощенного Логоса - роль Христа? Она очень

важна. Дело в том, что Бог не остается безучастным зрителем из-

210

100 ВЕЛИКИХ I^OPOKOB И ВЕРОУЧИТЕЛЕЙ

небесной радости без нас, без всех, впавших из-за своих ошибок в грех. Его

радость не полна, если есть еще грешники и страждущие, если мертвые еще не стали

живыми. Поэтому Он никогда не оставляет попыток направить человечество к добру и

постоянно посылает в помощь людям избранные души, которые облекаются плотью; это

- пророки. Так как эти посредники оказываются недостаточными, Логос в конце

концов приходит Сам - соединившись с телом, Он является людям в виде Христа. По

словам Оригена, Логос, правитель и устроитель мира, "в последние времена, когда

всему миру угрожала окончательная гибель, истощил Себя Самого и... соделался

послушным до смерти".

Чудо Боговоплощения требует объяснений Божественная природа, считал Ориген, не

могла быть примешана к телу без посредника. Телесной могла стать лишь душа,

способная воспринять Бога. Поэтому сотворивший все Логос избрал из всех душ

одну, которая "от начала творения неотделимо и неотлучно приникала к Нему..."-

душу Иисуса. Эта "весьма чистая и ясная" душа соединилась с Логосом. В ней и

через нее "Божия Сила... погрузилась в человеческую природу, так что произошло

единение двух природ, Божеской и человеческой". Таким образом, Бог Сын не только

воплотился, но и вочело-вечился, принял не только человеческое тело, но и

разумную человеческую душу. Поскольку Христос пришел спасти человека вместе с

его душой и волей, Он и должен был воспринять в единстве с Собой всю

человеческую природу. Цель Воплощения была двоякой - во-первых, это было

откровение Божества человечеству: Своими проповедями, Своим примером, самой

силой Своей личности Христос указал заблудшему человечеству путь к спасению. Но

вместе с тем Боговоплощение стало искуплением падшего человека. Поэтому оно и

завершилось смертью на кресте. "Но кому же дал Христос в искупление Свою душу?"

- спрашивает Ориген. И отвечает: "Конечно, не Богу, но только лукавому... Ведь

он держал нас, пока не получил за нас плату- душу Иисуса. Но он ошибся в своих

расчетах: и получив, не мог овладеть ею и удержать ее". И таким образом, дьявол,

владевший всеми душами людей, лишился всего своего царства Над людьми же после

их грехопадения он царствовал по справедливости.

Из сказанного видно, что в чем-то воззрения Оригена были близки к позднейшим

догматам ортодоксального христианства (в чем-то они даже послужили для них

основой), но зато в другом Ориген достаточно далеко отходил от традиционного

учения (что и послужило в VI в. причиной осуждения воззрений Оригена как

еретических). Так, Ориген имел совершенно нехристианский взгляд на проблему

конца света и доказывал, что в подлинном, абсолютном смысле конца света нет и не

может быть. Он писал: "Говорить, будто природа Божия праздна и недвижна, вместе

- и нечестиво, и нелепо, равно и думать, будто Благость когда-либо не

благоденствует и Всемогущество не проявляет могущества". В этом случае Бог

изменялся бы, переходя из одного состояния в другое. А Он неизменен, ибо

бесконечен, един и прост. Значит, и созданная Богом Вселенная вечна. Ориген не

отрицал, что существование каждого отдельного мира завершается частным судом,

после которого мир сгорает в очистительном огне. Наш мир тоже когда-нибудь

распадется и погибнет, и материя его обратиться в ничто, но составляющие его

духовные существа бессмертны и свободны. А потому через некоторое время они

вновь отпадут от Бога, тогда будут для них созданы новые тела; то есть возникнет

новый

АРИЙ

мир- Так до возникновения нашего мира существовало бесчисленное количество

миров, и после его уничтожения будут существовать другие миры. Они не вполне

подобны друг другу, различны по достоинству и качеству. Только в конце времен,

когда все духи добровольно подчинятся Богу, все материальное сделается излишним

и возвратится в небытие. Тогда наступит великое мгновение - восстановление всего

в единстве с Богом.

После смерти Оригена многие его взгляды подверглись критике и были осуждены. И

тем не менее они имели огромное значение для развития христианского богословия.

Ориген положил начало самим его методам, впервые коснулся его основных проблем,

во многом дал верные решения или - даже своими ошибками - наметил пути будущих

решений

Имя Ария открывает собой чреду великих христианских ересиархов IV- VIII вв. Он

был одним их тех вечно проклинаемых врагов Вселенской церкви, которым она

обязана многолетними расколами, нескончаемыми смутами и одновременно высочайшим

взлетом богословской мысли - своей святоотеческой литературой; одним из тех

побежденных, но не признавших своего поражения врагов православия, в борьбе с

которыми только и могла сформироваться христианская догматика. О жизни Ария (как

и многих других еретиков) мы знаем сравнительно мало. Будучи по происхождению

ливийцем, он учился в Антиохии, у главы тамошней богословской школы Лукиана

Само-сатского. Позже Арий перебрался в Александрию, где после 310 г. сделался

пресвитером. Он считался человеком строгой жизни и аскетом, причем внешность его

была под стать репутации - Арий был высок ростом, очень худ, имел изможденный

вид и печальное выражение лица. (Однако, добавляют его враги, обладал голосом

вкрадчивым и мягким.) Год рождения Ария не известен, но к тому моменту, когда о

нем узнали за пределами Александрии, он был уже далеко не молод. В 312 г. он

являлся одним из кандидатов в александрийские епископы, но был избран не он, а

его будущий оппонент Александр. Впоследствии ни тот ни другой никогда не

вспоминали о былом соперничестве, имевшем, по-видимому, место при выборах, но

чувство взаимного нерасположения осталось в них навсегда, так что им нетрудно

было при случае сделаться открытыми врагами.

Заблуждения Ария обнаружились около 317 г. совершенно случайно. Епископ

Александр имел обыкновение собирать около себя александрийских пресвитеров для

совета и иногда предлагал им для разъяснения догматические вопросы. На одном из

таких собраний, когда шла речь о единстве Божественной Троицы, Александр

употребил выражение: "Бог есть Троица в Единице и Единица в Троице". Неожиданно

для всех Арий стал резко возражать епископу и обвинил его в савелианстве (то

есть в том, что он исповедует учение Савелия Птолемаидского). Возник спор,

который не привел к общему согласию. Для окончательного разъяснения дела был

назначен публичный диспут. С этого диспута и ведет свое начало арианская ересь.

Разбирая учение Ария, следует прежде всего сказать, что оно не было чем-то новым

или неожиданным. Многие из проповедуемых им идей высказывались раньше (к

примеру, тем же Лукианом Самосатским, у которого Арий

212

100 ВЕЛИКИХ ПРЖРОКОВ И ВЕРОУЧИТЕЛЕЙ

бескомпромиссной смелостью, с таким страстным (если не сказать фанатичным)

упорством, что ересь эта по праву получила свое прозвание от его имени. По сути

своей арианство надо понимать как антитезу вероучению Савелия Пто-лемаидского,

поскольку православное изъяснение тайны Троицы Арий однозначно воспринимал как

савелианство. В своем толковании этого фундаментального христианского догмата он

так же, как Савелий, исходил из понятия о Боге как совершенном единстве, как о

самозамкнутой Монаде. Но этой божественной Монадой был для него исключительно

Бог Отец, Которого он объявлял единым, вечным и нерожденным. Все иное, что

действительно существует, Арий называл чуждым Богу по сущности, имеющим иную,

свою собственную, сущность. Ведь завершенность божественного бытия исключает

всякую возможность того, чтобы Бог сообщал или уделял Свою сущность кому-либо

другому. Отсюда следовал вывод, что Слово или Сын Божий, как ипостась, как

действительно сущий, безусловно и всецело чужероден и неподобен Отцу. Сын-Слово

был создан из ничего в качестве посредника в деле миротворчества. Поэтому Сын не

совечен Отцу; между Отцом и Сыном имеет место некий временной "промежуток".

Иначе оказалось бы два "Безначальных", то есть "два начала", и истина единобожия

была бы отвергнута.

Сыну в теологии Ария уделялась роль Демиурга, устроителя мира. Будучи творением

Божиим, Сын Сам есть творец всех прочих существ, и Его творческое отношение к

ним оправдывает наименование Бога. Бог усыновил Его, но из этого сыновства не

вытекает никакого реального участия в Божестве, никакого истинного сходства с

Ним. Отец творит при посредстве Сына-Слова, потому что Само Божество не может

прийти в соприкосновение с конечным миром. Сын является в творении орудием Отца.

И хотя Слово было высочайшим из Его творений, Оно все же есть "тварь", то есть

нечто происшедшее. Божественная слава сообщается Ему как-то извне. Что касается

Духа Святого, то Он есть первое творение Сына и является еще менее богом, чем Он

Сам. В этих положениях основное содержание учения Ария. Оно было в сущности

отрицанием Троичности Божией, так как троичность для Ария являлась чем-то

производным и происшедшим: Троица возникает, и моменты Ее становления разделены

"временными промежутками", Ее ипостаси друг другу не подобны, чужды и не-

совечны. Это не единое Божество, а скорее крепкий союз или "общество" Трех

неподобных существ. Фактически для Ария существовал только один Бог- Отец, а Сын

и Дух были лишь высшими первородными "тварями", посредниками в миротворении.

На вопрос, почему же преимущество Боговоплощения в Христе выпало на долю Сына, а

не какой-нибудь другой "твари", Арий отвечал, что это произошло по предвидению

Отца, Который знал, как Его Сын будет прекрасен по воплощении, и потому еще при

творении Его сообщил Ему свойства, необходимые при вочеловечивании. Само чудо

Боговоплощения Арий понимал до известной степени механически и упрощенно, как

соединение человека Иисуса с Сыном-Словом в единого Богочеловека Христа, причем

Слово в этом соединении играло роль души. При таком подходе Христа нельзя было в

подлинном смысле считать Сыном Божьим, и Арий утверждал, что Иисус- Сын Божий

только по усыновлению. Он говорил: "Не потому избрал Его Бог, что у Него было

нечто особенное и преимущественное перед прочими существами по природе и не в

силу какого-нибудь особого отношения Его к Богу, но потому, что, несмотря на

изменчивость Своей природы, Он через упражне-

АРИЙ

213

Павел или Петр, их усыновление ничем бы не отличалось от Его усыновления".

Публичный диспут, как и следовало ожидать, не принес никакого результата. Обе

стороны остались при своем мнении. После этого еще несколько раз сходились,

спорили и расходились еще более убежденными противниками. Надо отдать должное

Александру - он сделал все для того, чтобы разубедить Ария в собеседованиях

александрийского клира, и прибег к карательным мерам только тогда, когда его

самого стали обвинять в потворстве еретику. В

320 г. он созвал для обсуждения арианства собор египетских епископов. Епископы

осудили Ария и отлучили его от церкви. Но тут обнаружилось, что последний имеет

многочисленных сторонников. Собору пришлось лишить сана двух ставших на сторону

Ария епископов, пять пресвитеров и шесть диаконов. Однако мира церковный собор

не восстановил. Арий покинул Александрию с высоко поднятой головой не как

еретик, а как гонимый за веру праведник. За ним последовали в изгнание 700

девственниц, 12 диаконов и 6 пресвитеров (из 16 бывших в этом городе).

В соседних областях не все разделяли решение собора. Ариане, оставив Египет,

нашли себе единомышленников и защитников среди епископов других церквей и в

близких ко двору сферах. В Кесарии Палестинской их принял епископ Евсевий Памфил

- один из самых ученых и известных богословов своего времени. Он, впрочем, не

разделял крайних воззрений Ария и держал себя осторожно. Зато всецело были на

стороне нового учения Феогнис Никей-ский и один из первостепенных епископов того

времени Евсевий Никомедий-ский. Последний больше всего помог распространению

арианства, направив многочисленные послания епископам Востока и Малой Азии.

Таким образом, местный спор превратился в общецерковный.

Арий тоже не долго хранил молчание. Поселившись в Никомедии, он изложил свое

учение в "Фалин" - книге, состоявшей главным образом из стихов, предназначенных

для простолюдинов. Богословские вопросы были изложены в ней настолько популярно,

что стали достоянием уличных пересудов. Таким образом в спор было вовлечено

множество мирян. О том, как сторонники Ария проповедовали свои идеи, писал позже

Афанасий Великий: "Доныне еще ариане не в малом числе ловят на торжищах отроков

и задают им вопросы не из писаний Божественных, но как бы изливаясь от избытка

сердца своего: "Несущего или сущего сотворил Сущий из сущего? Сущим или несущим

сотворил Его?" И еще: "Одно ли нерожденное или два нерожденных?" Потом приходят

они к женщинам и им также предлагают свои неприличные вопросы: "Был ли у тебя

сын, пока ты его не родила? - Как не было у тебя сына, так не было и Божьего

Сына, пока не рожден Он". Все полно людьми, рассуждающими о непостижимом, -

улицы, рынки, перекрестки.

214

АРИЙ

нерожденном. Хочешь узнать цену на хлеб, - отвечают: "Отец больше Сына".

Спрашиваешь, готова ли баня, - говорят: "Сын произошел из ничего"". Из этих слов

видно, как глубоко арианская ересь волновала тогдашнее общество. Это и понятно -

весь народ чувствовал, что спор идет не об отвлеченном теоретическом вопросе, но

о самом существе веры.

Церковный раскол не на шутку обеспокоил и светские власти. Император Константин

I, после нескольких безуспешных попыток примирить враждующие партии, принял

решение созвать для обсуждения троичного догмата Вселенский собор. В начале 325

г. он особым повелением пригласил имперских епископов в Никею. Все издержки на

их путешествие и пребывание в Никее он принимал на себя. Всего собралось около

300 епископов, в основном из восточных провинций (от западных на соборе,

кажется, присутствовало не более 5 представителей). Заседания происходили в

одной из палат императорского дворца с 19 июня по 25 августа.

Догматический вопрос, который предстояло решить никейским отцам, состоял

буквально в следующем: нужно ли признавать Сына Божьего Богом, равночестным с

Богом Отцом, или следует считать Его лишь совершеннейшим из творений. Были также

сторонники третьей точки зрения, которые признавали Сына Богом, но Богом не

равного достоинства с Отцом. Партию ариан на соборе представлял Евсевий

Никомедийский. Его поддерживали Мит-рофан Эфесский, Патрофил Скифопольский и

некоторые другие восточные епископы. Все они признавали Сына Божьего "тварью".

Но таких крайних ариан было немного- всего около 17 человек. Значительно больше

набралось так называемых полуариан. В догматическом отношении они держались

древней теории субординации - хотя и почитали Сына Божьего Богом, но считали

божество Его неравным божеству Отца, а соподчиненным. Эту партию возглавлял

известный церковный историк Евсевий Кесарийский. Он сам и его последователи

находились под сильным влиянием философии Ори-гена. Партию православных

епископов возглавлял Александр, епископ александрийский. Она держалась

догматического учения о том, что Сын Божий так же совершенен, как Отец.

Как формулировался символ веры строгих ариан, не известно, но несомненно, что он

содержал в себе самую сущность арианской доктрины. Именно: "Сын Божий -

произведение и тварь", "было время, когда Сына не было", "Сын изменяем по

существу". Арий, присутствовавший на первых заседаниях собора, сам представлял

этот символ, однако его объяснения не произвели на епископов впечатления. Это и

понятно, ведь в Священном Писании не было ни одного из предложенных им

выражений. Как только символ Ария был отвергнут, список его разорвали в клочья.

После осуждения чистых ариан на соборе разгорелись прения между православными и

полуарианствующими епископами. Их глава Евсевий Кесарийский предложил символ

веры в такой формулировке: "Веруем во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца

решительно всего видимого и невидимого, и во единого Господа Иисуса Христа,

Слово Божие, Бога от Бога, света от света, жизни от жизни, Сына единородного,

чрез Коего все произошло, ради нашего спасения воплотившегося... Веруем и в

единого Духа Святого". Это был компромиссный символ, который могли принять как

ариане, так и православные. Однако при энергичной поддержке Константина

православным удалось его коренным образом изменить.

215

"единосущного". Как показали дальнейшие события, выражения эти оказались в

подлинном смысле ключевыми, определившими весь последующий путь развития

христианской догматики. В особенности это касается понятия "единосущный". Ариане

горячо протестовали против него, указывая, что в Священном Писании оно нигде не

встречается. Предлагали заменить слово "единосущный" не столь категоричными

понятиями "подобосущный" или "рав-носущный". Но православные епископы не

согласились на это, прекрасно понимая, что против такого определения бессильна

любая диалектика ариан. Если другие выражения те могли перетолковать и повернуть

в свою сторону, то против слова "единосущный" они были бессильны. Утверждая, что

Сын "единосущен" Отцу, православные епископы подчеркивали единство ипостасей

Троицы, не заслоняя при этом Их различности. В самом деле, "единосу-щие"

обозначало, что Отец и Сын "вместе" или "сразу" являются одной и той же

"сущностью", что Сын есть та же самая сущность, что и Отец, а не иная, созданная

из ничего Отцом или рожденная из Отчей сущности. Вместе с тем "единосущный" не

значит "во всем точно такой же" или "тождественный", что было бы уже уклонением

в савелианство

Другие изменения, внесенные в символ, были не такими радикальными. Так, вместо

"Творца решительно всего" поставили "Творца всего". "Слово Божие" заменили на

"Сына Божьего" Фраза о воплощении Сына была расширена словами "сошедшего и

вочеловечившегося, страдавшего и воскресшего в третий день". Таким образом

исключалось понимание воплощения в смысле родовом, то есть в смысле воплощения

во многих или даже во всех спасенных. Наконец, полнее была выражена

Божественность Слова-Логоса. В результате символ веры, принятый I Вселенским

собором, стал звучать так: "Веруем в единого Бога Отца, Вседержителя, Творца

всего видимого и невидимого. И во единого Господа Иисусу Христа, Сына Божия,

рожденного от Отца, единородного, то есть из сущности Отца, Бога от Бога, света

от света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, не сотворенного,

единосущного отцу, Которым все создано; ради нас, людей, и нашего ради спасения

сошедшего, воплотившегося, вочеловечившегося, страдавшего, воскресшего в третий

день, вос-шедшего на небеса и грядущего судить живых и мертвых. И в Духа

Святого".

Решения собора означали полную победу православия над ересью, но победу скорее

временную, чем окончательную. Провозглашенная здесь при неприкрытой поддержке

императора истина была до конца ясна далеко не всем и превышала разумение многих

членов собора. Что же можно было ожидать от тех, кто в нем не участвовал?

Большинство тогдашних богословов отнеслось к никейскому определению сдержано.

Оно в самом деле требовало разъяснений и толкований, а это было возможно только

в составе целостной вероу-чительной системы, когда только и мог раскрыться его

точный смысл. Слово "единосущный" казалось особенно подозрительным, так как

слишком сильно утверждало единство Отца и Сына, при том что различия между этими

ипостасями оказывались определены гораздо слабее. Многим приходила мысли о