МАФИЯ ЗАГОНЯЕТ МЕНЯ В УГОЛ

МАФИЯ ЗАГОНЯЕТ МЕНЯ В УГОЛ

За день до того, как меня сняли с работы, к нам пришел аким города Сеит Бельгибаев. Как и полагается, организовали сауну. Тогда произошел серьезный разговор. Мы с ним уединились в парной.

— Темиртас! Кто такой этот Аязов?

— Да, тут один парень, работает у меня.

— Таке! Сегодня ко мне приходил Сарсенбаев Камардин из облсовпрофа (в настоящее время он генеральный директор курорта «Сарыагаш»). Аязов, видимо, приходится ему родственником. Камардин настаивает, чтобы Аязова поставили директором на Ваше место.

— Саке! Ведь я пока сижу на своем месте. Что же это такое?

—Таке, Вы на меня не обижайтесь. Мы вместе работали, мы друзья и задастарханом частенько встречаемся. Но завтра Вас собираются снимать. Я тут ничего поделать не могу. Нет моей власти и воли. Эту акцию проводят Зауытбек и Толеметов. Новость уже знают некоторые люди. А Камардин уже прибежал, хлопочет за Аязова.

— Саке, на эту должность могут поставить нового человека только с Вашего одобрения и разрешения. Без Вашего согласия ничего они поделать не смогут. Нефтебаза — эта не игрушка, как считают некоторые. Тут нужен знающий, опытный руководитель. А у Аязова никаких знаний нет. Один нахрап. Не думайте, что ругаю Аязова по каким-то соображениями. У меня с ним никаких счетов нети не было. Вы его пригласите и попросите написать автобиографию и заявление. Тогда увидите его уровень знаний. Он даже свою автобиографию не может написать. Как Вы собираетесь выдвигать его на должность директора?

С Аязовым познакомился поближе в начале 1992 года. Тогда я только пришел на работу на должность директора. Потом узнал, что Аязов —подхалим, взяточник, корыстолюбец, не останавливающийся ради своей выгоды ни перед каким преступлением. До прихода ко мне он служил в охране Шымкентского маслозавода. Ночью воровал растительное масло, мыло, продавал и на это существовал. Таких несунов в народе называют «сайгаки».

Жена моя Гульдархан родом из Ошакты, и мать Аязова из Ошак-ты. Гульдархан была из аула известного казахского ученого Омирбека Жолдасбекова. Жили они по соседству. Они самые что ни на есть ошактинцы. Как услышал Аязов, что я близок к Ошакты, так: начал всеми силами искать способа сблизиться со мной. А перед этим Камардин Сарсенбеков из облсовпрофа привел его к Куралову, и тот устроил Аязова на бензоколонку.
В то время, когда Аязов был «сайгаком», он, не стесняясь, приходил к нам, меня называл «жезде», жену мою «апке». Когда я стал директором, Аязов работал на второй бензозаправке. Язык у

него подвешен — будь здоров, настырный. Кроме того, он на правах родича мне прямо в душу лезет. Я ему оказывал всевозможную помощь. Глядя на его шустрость, даже подумывал, а не поставить ли его начальником бензоколонки? Но он сам не захотел пойти на такую должность. Через дня два-три все-таки пришел, согласился, и я его сделал начальником над пятью-шестью рабочими на одной бензоколонке. Работал он споро, хорошо. Месяцев через пять-шесть приходит ко мне с просьбой:

— Такс! У меня есть старший брат Амалбек. Найдите, пожалуйста, ему тоже работу.

В то время нашей нефтебазе подчинялись и районные бензозаправки. В Шаяне один начальник бензозаправки ушел с места, и я направил туда Амалбска.

В тот год контейнерные разливные станции стали нерентабельными, и мы перешли на другую форму бензозаправки. Тогда я продал Аязову две бензозаправки. Мы взяли на некоторые станции установки для продажи воды. Я из этих установок тоже кое-что дал Аязову. Таким образом, он поправил свои дела за наш счет, стал частным владельцем немалого имущества. У нас подешевей, сходной цене продавались работникам телевизоры, мебельные гарнитуры, дубленки. Он не пропускал возможности приобрести все это. Я не обращал внимание на его жлобство. «Ладно, пусть покупает. Ведь на свои деньги»,— думал я. Однако меня подвела моя доверчивость, а может быть, рассеянность, не знаю.

Именно Аязов меня предал, а я меньше всего ожидал от него подлости.
Позже, когда я всесторонне обдумал его поведение, то убедился, что имею дело с артистом очень высокого класса: все свои махинации он проводил так топко, что комар бы носу не подточил. Его проделки — вершина мошеннического искусства! Это был профессионал высочайшего класса. Все подготавливалось в глубочайшем секрете, ни намеком, ни жестом, ни словечком не выдавал он своих дьявольских замыслов, которые оттачивал с филигранным мастерством.

Бахыт Аязов, когда меня уволили с работы, стал главным инженером и всех «людей Темиртаса» начал безжалостно увольнять. Только глупый человек поступает так, как он, если на каждый случай заявляет: «Темиртасу конец! Его кости в тюрьме сгниют».

Вся Южно-Казахстанская область с замиранием сердца следила, как Турысбеков расправлялся с посмевшими иметь свое суждение людьми. Первым адская машина перемолола Дуйсенали. Его недостатком является кристальная честность. Он не умел лгать, изворачиваться, хитрить. Как главный инженер он не прощал недостатков в работе, не закрывал глаза на халтуру и махинации. Все что делал сам, выполнял с высочайшей аккуратностью, того же требовал и от других. Я полагался на Дуйсенали, как на самого себя. Он сам и его отношение к работе были примером для остальных членов коллектива.

После проведения пикета враги набросились на нас, и первым оказался под ударом тот, кто был самым честным, самым порядочным, а остальные участники попрятались, отмазались, откупились ценой лжи, предательства, ценой подлости. Дуйсенали попал на скамью подсудимых. Следственные органы давили на него во всю мощь, как они это умеют делать. В чем, в чем, а здесь они мастера! Начали с того, что выбивали признание: «Скажи, что пикет организовал Темиртас». Мучили, издевались. Но как ни изощрялись мерзавцы в мундирах, Дуйсенали выдержал. Он никогда не лгал и здесь остался верен себе. Как они избивали его! Следователи даже пошли на лживые обещания: «Подпиши, и мы освободим тебя. Нам нужен только суд над Темиртасом!» Но и тогда Дуйсенали не поддался. Продать меня этот кристально честный человек не мог. Жизнь держится на таких благородных светлых личностях. Это они—истинная соль земли, а не проходимцы на высоких постах!
Расследование вели «следаки» из прокуратуры. Известно, какая это публика! Мы решили нанять адвоката. Мой братишка из КНБ Кобылан рекомендовал адвоката своего друга «стукача КНБ» Магомеда Шахруддинова. Раньше он работал в суде, а потом был отстранен. Но мы не знали этих обстоятельств. Договорились с ним. Большая ошибка — доверяться малознакомым людям. На самом деле Шахруддинов, оказывается, работал на наших противников. Следователи трясли коллектив, как грушу, но никто не сказал, что я замешан в пикете, что я организовал эту акцию протеста. Следователи решили сделать ход троянским конем. Они подставному лицу КНБ Шахруддииову поручили вырвать ложные показания у Дуйсенали. Шахруддинов взялся задело.

— Ты знаешь, Темиртас дал на тебя уничтожающие показания. Все взвалил на тебя. Ты — козел отпущения: и пикет затеял ты, и людей собирал ты, и на улице буянил ты. Видишь, он хочет уничтожить тебя, выйти сухим из воды, а ты, дурачок, выгораживаешь его.

Поздно ночью мне позвонила жена Дуйсенали Аян. Как они связалась с тюрьмой — неизвестно. Голос был очень взволнованным.

—Таке, зайдите к нам домой, срочно.

Я моментально собрался и приехал к ней. Ведь муж в тюрьме, мало ли что могло случиться. Аян дома одна, с детьми.

— Таке, по-моему, эти негодяи, что-то натворили.

— Что произошло, что они «натворили»?

—Дуйсенали дал против Вас какие-то показания. Позвонил адвокат,

«Завтра Дуйсенали выходит на свободу, а Темиртаса посадим»,— сказал он. Судя по всему, это его «работа».

Она вся осунулась от горя.

— Как бы то ни было. Дуйсенали не мог сказать ложь. А если он поверил этим изощренным лгунам, которые и змею выманят из норы,— что поделаешь. Ну, посмотрим. Но я не осуждаю Дуйсенали. Если он что-то сказал, то это произошло под давлением тех подлецов. Но скорее всего он, вообще, ничего не сказал.

Тем не менее, настроение было неважнецким, и я попытался узнать, что же все-таки случилось. Встретиться с Дуйсенали я не смог, потому что на дверях его камеры прилепили «красную полосу». Такие камеры находятся под особым наблюдением. Туда нельзя передать даже пищу своди. Ни с кем не разрешают говорить. Надзиратели — самые проверенные, самые надежные охранники. Не спускают глаз с заключенных. Но нам откуда все это знать? После многочисленных попыток через наших друзей в органах все-таки удалось связаться с Дуйсенали. Аян написала Дуйсенали записку, а он написал ей ответ. В ней говорилось о мучениях, которые ему приходится терпеть, о хитрости мучителей, заставивших его дать показание против Темиртаса. Что тут поделаешь? Что случилось, то случилось. С этими мыслями глубокой ночью я ушел домой.

Рано утром опять звонит Аян:

—Таке, приходите, пожалуйста.

— Нет, Аян, я не пойду. Опять что-нибудь произойдет.

Отец Аян служил в милиции в чине полковника. Аян переживала и за мужа, и за меня, видимо, она посодействовала. Наконец, она встретилась с Дуйсенали:

—То, что ты дал показания на Темиртаса, — непростительно. Как ты после этого будешь смотреть ему в лицо, в глаза людям? Как у тебя язык повернулся сказать, что он устроил пикет? Настоящий мужчина должен все вытерпеть. Чем оказаться лгуном, уж лучше полностью «срок отмотать».

Я был восхищен поведением Аян, ее мужеством, человечностью. Впоследствии Дуйсенали полностью отказался от своих «показаний».

А я к нему не ходил и не встречался ни разу. В то время я направлял свои заявления в республиканские органы правосудия, в Администрацию президента. Но по совету Кобылана из КНБ, я ничего не сказал представителю Администрации президента в нашей области Тунгатарову.

Дуйсенали выразил недоверие своему адвокату и нанял другого, русского. После ложных показаний Дуйсенали следователь Карабатыров вытащил его из изолятора. По закону, без разрешения суда, подозреваемый и обвиняемый не может быть освобожден из следственного изолятора. Но разве эти дельцы считаются с законами?! Надев наручники на Дуйсенали, его приводят из тюрьмы в КПЗ РОВД. Ведут но улицам на глазах всего города. Разве может быть больший позор для человека, еще не осужденного? Эти действия были направлены на то, чтобы сломить наш дух, наше упорство. В тот день милицейские служаки, находящиеся под началом Карабатырова, избили Дуйсенали, приговаривая: «Ты почему отказался от своих показаний? Сегодня отсюда вынесут твой труп. Тебя здесь никто не спасет». Этим негодяям такая работа привычна, они были непревзойденные профессионалы: вдесятером пинать беззащитного, слабого человека. Один из этих могучих амбалов нанес удар справа в ухо Дуйсенали. Тот потерял сознание и упал. Когда очнулся, увидел, что из ушей струится кровь. Потом выяснилось, что от «мастерского удара милицейского палача» у него лопнула барабанная перепонка. Он на всю жизнь остался глухим. Об этом мы подробно писали, когда было возбуждено дело против подлеца Карабатырова. Экспертиза подтвердила этот факт. Но все осталось без последствий.

Семь дней мучили, терзали, избивали Дуйсенали эти палачи. Но ничего не добились. Они превзошли гестаповцев из гитлеровских застенков. Но напрасно! В любой цивилизованной стране этих мерзавцев расстреляли бы, как бешеных собак. Но в Казахстане такие отделываются только легким испугом. Видно, в назидание остальным правдолюбцам! Когда Дуйсенали вспоминает этот кошмар, то говорит, что не пожелал бы испытать таких мучений даже своему самому заклятому врагу.