Идеальный детектив-любитель

Идеальный детектив-любитель

Так он стоит ближе к читателю и является духовным родственником убийцы. Ибо убийца тоже и еще более закономерно любитель. Он один из нас, любой может им стать.

Любой — и лишь профессиональный убийца исключается из круга действующих лиц, но неизвестное лицо в нем остается. Профессиональному убийце пристала техника приключенческих романов. Только когда виновник кто-либо из нас, необходимо тактичное расследование, только тогда мастер сыска может приготовить настоящий сюрприз.

А так как детектив является любителем, он не опирается на полицию. Он одинокий герой, а не безымянный солдат армии. В большинстве случаев он участвует в разыгрывающейся вокруг него драме и знает не больше, чем читатель, которого автор точно и честно информирует обо всех существенных событиях, обо всех важных обстоятельствах дела.

Профессиональному полицейскому никогда не вступить в столь доверительные отношения с читателем. Это удивительным образом удавалось только инспектору Мегрэ.

Впрочем, любитель в качестве идеала — характерная англосакская стилевая черта. Ее возникновение в немалой степени обязано вкусу определенной прослойки, для которой и писался вначале детектив: английская интеллигенция и зажиточные буржуа почитали все, что «private» [Частное, личное (англ.)], и презирали все, что «public» [Публичное, общедоступное (англ.)]. Индивидуальный образ жизни, отмеченный требованием одиночества и известным девизом «мой дом—моя крепость», вера в неприкосновенность собственного суверенитета даже в сказке более приемлемым находили доверительное и частного характера улаживание скандальных дел, нежели «грубое» вмешательство полиции. В соответствии с этим вкусом расследование — даже в сказке — дело джентльменское.

Итак, английский сыщик — это обычно безупречный джентльмен, он собирает пинцетом улики, словно выискивая редкие экспонаты для своей коллекции сокровищ. Его ведет личный интерес и поиск интеллектуальных радостей. Кроме того, преступление дает ему возможность блеснуть в хорошем обществе своими исключительными умственными способностями. В иных случаях ему приходится оправдывать самого себя или же его побуждает любопытство, а то и желание помочь кому-то. Он не рассказывает, а действует вместе с остальными героями произведения, до конца переживая приключение. И между делом теоретизирует, анализирует, словно сопровождая своих милых знакомых при осмотре картинной галереи.

Еще не встречалось примера того, чтобы Джейн Марпл проводила расследование по делу об умершем при подозрительных обстоятельствах кондукторе автобуса (хотя в том случае, когда в деле много жертв, ее занимает даже смерть горничной и других маленьких людей); чтобы труп грузчика побудил Эллери Куина напрячь все свои духовные силы; чтобы патер Браун старался спасти душу заблудшего помощника бухгалтера. Английский вкус считает убийство делом светским, и желательно, чтобы и сыщик, и убийца были людьми пристойными.

Бывают, конечно, и исключения. Эдгар Уоллес, первый из известных авторов, порвал с хорошими манерами джентльмена, ведь свои истории он предназначал для маленьких людей, для массы, а не для узких буржуазных кругов. Центральной фигурой он избрал не любителя в смокинге, а служащего Скотланд-Ярда. Он ставил на пьедестал не одинокого героя, одерживающего победу благодаря своему уму, а учреждение, которое решает задачу с помощью своей организованности, обкатанности аппарата, а не ввиду духовного превосходства. И не удивительно, что в его историях ни улики, ни дедукция не играют особо существенной роли. Фигуры его полицейских превосходят настоящих английских блюстителей порядка в суровости, резкости. Они мыслят в массовых масштабах, масштабах человеческих групп, личность для них теряется, они нечувствительны к эмоциональному миру отдельного человека. Поэтому Уоллесу не чуждо своего рода морально-эмоциональное равнодушие: преступника у него иногда вешают в день свадьбы героини.

В американском детективе — за исключением книг Эллери Куина, стиль которого родствен английскому, — сильно ощущается, что писался он не для изысканных леди и джентльменов, воспитывавшихся в школах островного государства, а для среднего американца, человека улицы. Перри Мейсон ведет расследование отнюдь не из кресла, он присутствует повсюду. Арчи Гудвин жует резинку, разговаривает на городском сленге и — что существенно — хитрит, лжет, ссорится, шантажирует, грозит, а порой и пускает в ход кулаки. А Сэм Спэйд, Филип Мэрлоу, Майк Хаммер ведут расследование просто гангстерскими методами.

В противоположность этому французы ждут решения загадки от полиции. В то время как английского сыщика интересует в первую очередь духовная сторона преступления, тайна, его французского коллегу волнует скорее само распутывание дела, успокоительное его закрытие и сдача в архив. Он почти не ищет интеллектуальных волнений. Следствие ведет не только с помощью ума, но не исключает и кулаков. И если случайно не занимается профессионально полицейским ремеслом, а является журналистом, адвокатом, взломщиком, писателем или еще кем-то, то и в этом случае с воодушевлением принимает участие в физических приключениях. Он не выдвигает изощренно мотивированные теории, скорее прислушивается к своим догадкам, предчувствиям.

О том, как популярны стали некоторые из этих детективов, речь уже шла. Интереса ради хочу упомянуть, что некоторые авторы, словно позавидовав успеху собственных духовных созданий, взялись на практике доказывать свою проницательность.

Эдгар А. По сначала только как сотрудник журнала брался за отгадывание присланных читателями тайнописей, к тому же на шести индоевропейских языках. В своем отделе он лишь однажды потерпел поражение; позднее тот, кто послал свою загадку, признался, что намеренно составил бессмысленный текст. Однако позже, во время одного сильно нашумевшего нью-йоркского убийства, он предложил его разгадку в своей новелле «Тайна Мари Роже», перенеся место действия в Париж.

Сэру Артуру Конан Дойлу удалось оправдать одного жившего в Англии индуса-метиса, обвиненного в том, что он не раз со зверской жестокостью истреблял животных. При помощи блестящей дедукции Дойл изобличил истинного виновника, а также помог доказать невиновность и освободить неправильно осужденного по обвинению в убийстве Оскара Слейтера.

Эрл С. Гарднер основал ассоциацию для расследования ошибочных судебных приговоров; его «Трибунал Окончательной Апелляции» часто вел следственную работу. В «Аргоси Мэгезин» он занимался судьбами тех осужденных, которых считал невиновными, и пытался найти решение их дел. Однажды ему удалось освободить из тюрьмы человека и, вызвав сенсацию, доказать, что десять отпечатков пальцев убийцы на оружии были идентифицированы полицией неверно, так как у осуждённого отсутствовал один палец.